Текст книги "Выдумщик"

Работа в райкоме комсомола по-настоящему увлекла Аркадия. Надо сказать, что он как-то не особенно сталкивался с тем безудержным комсомольским «разгуляевом», которое позднее было блестяще описано Юрием Поляковым в его «Апофигее». Назаров работал не за карьеру, а за идею – работал так, что времени на личную жизнь практически не оставалось… Хотя, конечно, некоторые вопросы во время комсомольской практики начали зарождаться в его душе, но оформиться окончательно они не успели… Через год его неожиданно вызвали в райком партии, и второй секретарь райкома товарищ Нефедов после набора дежурных фраз вдруг сообщил Аркадию, что его рекомендуют на работу в органы государственной безопасности – на «трудный, ответственный, но почетный участок работы, необходимый для дальнейшего процветания и укрепления могущества нашей великой Родины».

Не представившийся Назарову неулыбчивый мужчина средних лет, находившийся в том же кабинете, кашлянул и негромко добавил, глядя опешившему Аркадию прямо в глаза:

– Мы о вас все знаем, вы нам подходите. Уверен, что вы сможете оправдать надежды, которые возлагает на вас партия…

Назаров в ответ только и смог вымолвить:

– Высокое доверие партии оправдаю ударным трудом…

Шел 1975 год. В те времена образ сотрудника органов государственной безопасности был для непосвященных окутан романтическим ореолом таинственности… На самом-то деле все было далеко не так романтично, да и не так уж таинственно… Еще в Москве, куда Аркадия отправили на учебу, преподаватели честно предупреждали:

– Ребята, выкиньте романтические бредни из головы и настраивайтесь на монотонную будничную работу. При этом знайте заранее: максимум, до чего большинство из вас сумеет дослужиться, – это старший опер…

Преподаватели не врали – в те времена выше старшего оперуполномоченного уже начинались номенклатурные должности, занять одну из которым считалось просто счастьем.

Вернувшегося в Ленинград после учебы лейтенанта Назарова направили в райотдел КГБ, где он и «приступил к изучению складывающейся в районе оперативной обстановки». А она была не такой уж простой. Живых шпионов вроде бы не водилось, но «агонизирующий капитализм» старался воздействовать всеми имеющимися средствами на советскую молодежь – с целью морального разложения последней, естественно. Органы госбезопасности были призваны «решительнейшим образом дать отпор этим поползновениям».

Под оперативное обслуживание лейтенанта Назарова попали несколько институтов, в том числе и ЛЭТИ[8]8
  ЛЭТИ – Ленинградский электротехнический институт им. В. И. Ульянова-Ленина.


[Закрыть] – вот как раз оттуда и пришла в самом начале карьеры Аркадия Сергеевича интересная анонимка. Бумажка эта информировала органы госбезопасности, что шесть студентов ЛЭТИ создали «антисоветскую группу, увлекающуюся западной музыкой». Да и ладно бы они просто музыку слушали – так нет, эти деятели еще и некий «Устав» в своем рок-кружке приняли… А еще они периодически глумились над святыми для всех настоящих советских людей именами – в подтверждение автор анонимки приводил услышанный от одного из «рокеров» анекдот.

Петька Василия Ивановича спрашивает: «Василь Иваныч, ты за какую группу – за „Битлз“ или за „Роллинг Стоунз“»?

А Василий Иванович ему и отвечает: «Я, Петька, за ту, в которой Джон Ленин играет…»

Кстати говоря, вся эта антисоветская рок-организация и носила имя Джона Леннона, известного на Западе наркомана и хиппаря, – по крайней мере, так утверждал пожелавший остаться неизвестным автор письма.

«Чушь собачья, – искренне подумал Назаров, прочитав анонимку. – При чем тут антисоветчина?»

Мнение свое Аркадий Сергеевич доложил непосредственному начальнику – майору Шаврику. Шаврик с лейтенантом категорически не согласился:

– Ошибаешься, дорогой товарищ, никакая это не чушь, тут все гораздо серьезнее, чем на первый взгляд кажется… Тут не просто рок-кружок… Ты еще молодой, неопытный, а я тебе так скажу – вот из таких маленьких ручейков нигилизма и выливается потом река неуважения к нашему обществу, к нашему строю, к нашим святыням и идеалам. Заметь – они ведь не просто музыку слушают, они еще и «Устав» создали… Ты понимаешь? «Устав»! Вопрос: для чего им нужен этот «Устав», а? Что в этом «Уставе» написано? С «Устава» любая организация тайная начинается, это азбука… И я так думаю, что для этих хиппарей идолопоклонничество перед Западом – лишь ширма, за которой они готовят совсем не безобидные акции, направленные на подрыв нашей Советской власти…

Шаврик так распалился, так побагровел и вспотел, что Назаров даже и не думал ему возражать… Достав платок и аккуратно промокнув лысину, Шаврик сказал уже более спокойно:

– Ладно, молодой, слушай сюда… Это дело надо раскрутить на полную… Вот что – я тебе передам на связь парня толкового, из этого же ЛЭТИ, он на третьем курсе учится… Можно сказать, золотой фонд нашей агентуры – общителен, легко в доверие входит, имеет авторитет среди студентов. Член ДНД[9]9
  ДНД – добровольная народная дружина.


[Закрыть], кстати… Ты его к этой работе подключи, чтобы полная информация была… Ишь ты – «рокеры», «Устав», понимаешь, приняли… Сопляки, а туда же: с малых лет крутыми стать хотят… Мы им станем! Такая интеллигенция нам не нужна…

«Толковый парень», которого Шаврик отдал на связь Назарову, не очень понравился лейтенанту, но ведь Аркадия Сергеевича учили, что выполнение поставленной задачи не должно зависеть от эмоций, так что пришлось ему работать с тем, с кем выпало… Агент и впрямь оказался шустрым – через месяц у Назарова на руках были уже и копия так называемого «Устава» группы «рокеров», и подробный список их связей.

Но самым удивительным было то, что лейтенанту удалось получить неожиданную даже для него самого оперативную информацию, согласно которой за рок-кружком студентов ЛЭТИ стоял очень интересный человек – некто Борис Норочинский, преподаватель другого института – Политеха… Этот Норочинский, как оказалось, был хорошо известен коллегам Аркадия из Управления – как активист НТС[10]10
  НТС – Народно-Трудовой Союз.


[Закрыть], антисоветской организации, базировавшейся в ФРГ… Норочинского «пасли» уже давно, вот только прихватить на чем-то действительно серьезном пока не могли, хотя и имелась информация, согласно которой преподаватель Политеха достаточно регулярно получал из Германии деньги от руководства НТС – на «подпольную работу»… Советский строй гражданин Норочинский ненавидел, судя по всему, достаточно искренне, но вот начинать активную подпольную работу явно не торопился – боялся Комитета и очень не хотел идти в лагерь за свои убеждения… Но отчитываться за получаемые деньги ему как-то надо было, вот он и подтолкнул одного своего знакомого студента из ЛЭТИ к написанию «Устава» рок-кружка, даже, точнее, не подтолкнул, а так – слегка намекнул… Но намек попал в цель – и это дало возможность Норочинскому (по сообщениям агентуры из центрального аппарата НТС) «отрапортовать» о создании в Ленинграде «конспиративного антитоталитарного сообщества»… При таких раскладах дело принимало совсем другой оборот, и вопрос о рок-кружке решался уже не на уровне райотдела КГБ.

– Толково работаешь, далеко пойдешь, – похвалил Аркадия Шаврик.

Назаров все-таки не удержался и спросил майора о дальнейшей судьбе группы.

– А это уже не нам решать, – ответил Шаврик, благодушно улыбаясь. – Мы с тобой не в частной лавочке работаем, а государственные интересы блюдем…

Заметив, что лицо лейтенанта выражало сложную борьбу чувств, майор искренне расхохотался:

– Ты что, Назаров, жалеешь их, что ли? Зря, пидорасы они редкостные… Еще увидишь, как они друг друга наперегонки закладывать начнут!

И Назаров действительно увидел… «Антисоветская группа» была полностью ликвидирована через два месяца. Двух студентов отправили на «химию» (они, помимо всего прочего, еще и радиоаппаратуру собирали в лабораториях ЛЭТИ), двоих отправили в психушку на лечение (эти, как оказалось, анашой баловались), одного просто отчислили за неуспеваемость… А шестой – шестой остался учиться, потому что быстрее других сообразил, что спастись можно только «полным раскаянием и абсолютной откровенностью». Этот шестой, кстати говоря, выразив готовность к негласному сотрудничеству с органами госбезопасности, тут же выдал информацию, представлявшую «оперативный интерес» – показал, что один из членов их студенческого оперотряда частенько во время дежурств в ДНД обирает пьяных… Любопытно, что этим членом оперотряда оказался как раз тот самый «толковый парень», которого Шаврик передал Назарову… Шаврик, узнав об этом, искренне развеселился:

– Хорошо-хорошо, «барабан» и должен «барабаном» перекрываться… Толково работаешь, лейтенант!

Разгром «антисоветской группы» в ЛЭТИ был по достоинству оценен и в Управлении по городу, и в области – лейтенанта Назарова отметили в приказе, а на День чекиста он получил наручные именные часы… Казалось – радоваться надо было Аркадию, гордиться, но мешало ему что-то… Не испытывал Назаров того восторга победителя, которым и ценна любая схватка, любое противостояние.

Дело в том, что с чисто человеческой точки зрения история с рок-кружком закончилась не очень справедливо: Борис Норочинский – настоящий, а не липовый антисоветчик – никаким репрессиям (по крайней мере в тот год) не подвергся… Его «подтянуть» к рок-кружку не удалось, потому что преподавателя из Политеха лично знал только один студент – тот, который ушел на химию. Остальные о Норочинском и понятия не имели… А единственный знавший Норочинского рокер категорически отрицал какую-либо причастность энтээсовца к написанию рок-устава… Парня, видимо, мучила совесть – все члены кружка в большей или меньшей степени топили друг дружку, сломать-то мальчишек было делом нехитрым, – вот и хотел меломан-стиляга хотя бы «ни в чем не виновного» преподавателя не подставить… Откуда было знать студенту, что Норочинский выдавал его с приятелями за «идейных оппозиционеров советскому строю» перед руководством НТС? Руководство же Аркадия, когда пошло «официальное развитие ситуации» и стало ясно, что Норочинский «скрывает», приняло свое решение – показательно разгромить студенческий рок-кружок с последующим доведением информации об этом (должным образом поданной) через каналы ПГУ[11]11
  Первое Главное управление КГБ СССР – внешняя разведка.


[Закрыть] до руководства НТС… Студенты-то оказались уголовниками, наркоманами и злостными прогульщиками, а не «идейными борцами»… То есть, попросту говоря, Бориса Норочинского решили скомпрометировать перед руководителями НТС таким вот достаточно жестоким для студентов-рокеров образом… И, надо признать, цель эта была достигнута, да и сама комбинация сыграна красиво, но вот чисто человеческий ее аспект не давал покоя лейтенанту Назарову… (Кстати говоря, Норочинского спустя пять лет все-таки посадили ненадолго за спекуляцию, но это было уже тогда, когда Аркадий Сергеевич перешел на «другую линию работы».)

Внутренняя ломка, проходившая в душе Аркадия, не осталась незамеченной майором Шавриком.

– Что закис, молодой товарищ? – улыбаясь, спросил он как-то раз Назарова под конец рабочего дня. Аркадий неопределенно пожал плечами, и Шаврик понимающе кивнул: – Трудно? А никто и не обещал, что будет легко. Не бзди, будет еще труднее… Знаешь, что я тебе скажу, парень, учись перешагивать через себя! Да-да, через себя и свои эмоции. Волю развивай! А эмоции… Они в нашей работе – плохие советчики…

Майор помолчал немного, вытащил из пачки болгарскую сигарету, задумчиво покатал ее между пальцами, вздохнул и добавил тихо:

– Не переживай, перемелется. Мы все прошли через это…

Шло время, и все действительно мало-помалу устаканивалось, Аркадий втянулся в работу, и его больше не коробило и не удивляло, что седовласые лощеные профессора и доценты, красиво рассказывавшие своим студентам о чести, достоинстве и благородстве, стучали друг на друга так, что «аж пиджак заворачивается», как любил говаривать Шаврик. Причем – что любопытно – большинство из них «информировали» не за деньги и не из страха, а исключительно в силу таким вот образом понимаемого ими чувства долга…

Нет, нельзя, конечно, сказать, что Аркадий сталкивался исключительно с разными моральными уродами, но все же за два года работы в райотделе Назаров существенно подкорректировал свои представления о «благородном и сильном русском характере»… Много романтических бредней перегорело за эти два года в душе Аркадия Сергеевича, и он начал постепенно превращаться из интеллигента, терзаемого извечными русскими вопросами: «Что делать?» и «Как жить?», в нормального профессионала, способного «быстро и качественно решать задачи, поставленные руководством», – так, по крайней мере, было написано в его характеристике… Появилась у Назарова и семья – он женился на дочке профессора Матвеева, работавшего все в том же ЛЭТИ.

Вскоре Аркадия из райотдела перевели в Управление, в водный отдел… Служил Назаров исправно, и даже иллюзии у него сначала кое-какие были насчет карьеры – впрочем, иллюзии не беспочвенные, надо сказать: он ведь умудрился досрочно капитанское звание получить – на полгода, правда, всего раньше срока, но все же… Нет, настоящего шпиона Назаров, конечно, не словил, но так сумел поставить себя и работу свою в порту, что однажды заявился к нему с «чистосердечным признанием» некий помощник капитана дальнего плавания. Этого парня в Швеции как-то подловила на проститутке местная спецслужба, после чего моряку было сделано прямое вербовочное предложение… Помощник согласился для виду, а когда корабль пришел в порт – сразу прибежал к Назарову… В результате возникла перспективная комбинация, и была даже игра со спецслужбой Швеции – правда, недолгая, потому что скандинавы, видимо, быстро все поняли, и игра заглохла…

Карьерные иллюзии улетучились быстро – по мере того, как Аркадий Сергеевич наблюдал за ростом некоторых коллег в Управлении. Назаров точно понял, что генералом не станет никогда… Впрочем, майорское звание он получил в срок.

Жизнь шла своим чередом, жена родила Аркадию дочку, с помощью тестя-профессора семья обзавелась автомобилем – новенькой «четверкой». Аркадий пристрастился к рыбалке – очень любил в одиночестве посидеть на каком-нибудь озере с удочкой… Друзей особых в Управлении Назаров не приобрел, но выпивал с коллегами по работе часто – алкоголиком он не стал, но принять рюмку-другую на грудь любил.

Собственно говоря, из-за этих «нескольких рюмок» и случился однажды у Аркадия Сергеевича абсолютно дурацкий залет. Один парень в отделе «проставлялся» но случаю присвоения очередного звания – ну, ясное дело, выпили… А потом Аркадий поехал домой на своей «четверке» – и надо же, как назло, гаишники его стопорнули… В прежние времена одного взмаха комитетовской ксивой хватило бы, чтобы менты по стойке «смирно» встали, но на дворе стояло лето 1985 года – самый разгар знаменитой горбачевской антиалкогольной кампании, а от майора Назарова шел сильный выхлоп. Нет, задерживать Аркадия Сергеевича, конечно, не стали, но через несколько дней пришла на него в «управу» бумага. «Сигнал» проверили, он подтвердился, да и Назаров, собственно говоря, не отрицал, что находился за рулем «под мухой»… Сильно гнобить Аркадия Сергеевича не стали, все обошлось выговором, но пятно осталось – в «конторе» ведь никогда ничего не забывали…

Стоит ли говорить, что объявленную «сверху» перестройку Назаров, как и большинство его коллег, воспринял сначала настороженно, а потом и вовсе неприязненно. Аркадий Сергеевич к тому времени уже искренне считал, что народу нужны не демократия и свобода выбора, а кнут и пряник. Оно, конечно, ясно, что главный «прораб перестройки» надеялся на «пробуждение здравых сил в обществе», на то, что эти силы немедленно примутся за «созидательное строительство» чего-то там… Назаров же считал все эти прожекты самой настоящей маниловщиной. Кому было строить-то?

В деревнях люди хозяйствовать давно отвыкли, колхозники бежали от земли в города, где русский «народ-богоносец» угрюмо спивался, несмотря ни на какие указы и ограничения… Поскольку в порту Аркадий Сергеевич сталкивался с людьми из самых разных социальных групп, у него были возможности для проведения, так сказать, сравнительных анализов – так вот, с горечью констатировал комитетчик, в народе выработалась особая национальная черта – «халявщина». «Где бы ни работать – лишь бы не работать», – эта распространенная поговорка времен перестройки откровенно бесила Назарова, и он сам, по крайней мере, старался жить совсем по другому принципу. Тем более что работы по его линии в порту хватало с избытком.

Он ведь перед своим начальством отвечал в порту буквально за все, и это при том, что сам не входил в руководство порта и не обладал правом подписи… А случись какое ЧП – с кого спросят? С Назарова… Нет, с других тоже, конечно, спросят, но комитетчика-то не минуют, это уж точно… Поэтому помимо задач чисто контрразведывательного характера приходилось Аркадию Сергеевичу подключаться и к мероприятиям по борьбе с контрабандой, и к проблеме хищений грузов из контейнеров (а в порту хищения стали настоящим бедствием)… Много чем ему приходилось заниматься – совместно с другими службами, представленными на «объекте», он разрабатывал систему мер безопасности хранения грузов и их прохождения через порт, а в такой системе ведь все предусмотреть нужно, включая пожары и наводнения…

Конечно, Назаров был не единственным представителем «конторы» в порту, но далеко не всех коллег он без иронии мог считать соратниками. Скажем, присутствовали в порту товарищи из так называемого «действующего резерва» – их позже стали официально величать «офицерами, прикрепленными к объекту». Коллеги из «действующего резерва» были точно такими же офицерами КГБ, но они как бы откомандировывались на предприятия, становились их штатными сотрудниками и зарплату получали уже не от «управы», а на новом месте – в соответствии с занимаемой должностью. При этом у них шли, как положено, очередные звания и выслуга лет. А при том, что «резервы» занимали на тех предприятиях, куда их направляли, как правило, руководящие посты – то и зарплаты у них были очень приятными. И так получалось, что «резервисты» вскоре уже отстаивали не столько интересы «конторы», сколько тех предприятий, где они трудились… Да что там говорить – еще когда Назаров только-только попал в Управление, он понял, что чуть ли не каждый сотрудник просто мечтал об уходе в резерв. Но, как шутили комитетчики, резервами не становятся, резервами рождаются – брали на эти «хлебные места» очень даже не всех… Скажем, у Назарова никаких шансов попасть в действующий резерв не было…

К началу девяностых годов на комитет возложили еще одну задачу – борьбу с набиравшей силу организованной преступностью. Естественно, и у Назарова на его «объекте» появились дополнительные обязанности. Правда, в те годы в КГБ возникла странная концепция – дескать, с оргпреступностью нужно бороться не грубо, а умело, разваливая ее изнутри и как бы управляя ею… Функции Назарова по линии оргпреступности были чисто «наблюдательскими», но Аркадий Сергеевич привык все делать добросовестно и потому даже смог вскоре выдать кое-какие материалы на «реализацию» – именно с его подачи ушла в зону одна не очень большая рэкетирская группа, примыкавшая к поднимавшим в то время в городе голову «тамбовцам»…

А потом был путч 1991 года, потом начались такие перемены в государстве, по сравнению с которыми вся прежняя перестройка казалась просто детской игрой… Комитет постоянно перетряхивали и переименовывали, целые службы не знали, что им, собственно говоря, делать, законы менялись чуть ли не каждый день.

Начались большие перемены и в порту – он быстро превратился в акционерное общество, то есть в организацию уже не государственную, но коммерческую… Настала пора каких-то странных контрактов с Западом; как грибы после дождя росли в порту все новые и новые коммерческие структуры… Назаров только головой качал и удивлялся, как это еще никто не сумел таможню приватизировать и не взял в аренду участок границы…

Его коллега из «действующего резерва» – некто Бессонов Анатолий Валентинович – занял должность начальника Службы безопасности порта и получил просто неоценимые возможности для увеличения личного благосостояния, Анатолий Валентинович ведь стал одним из руководителей порта – с правом подписи и с соответствующей зарплатой… Да и вообще от Бессонова, от его расположения зависели очень многие коммерческие структуры, закупавшие товар на Западе и получавшие его затем в порту. Что там говорить: именно начальник Службы безопасности подписывал пропуска на въезд и выезд из порта на автомобилях – знающие люди понимают, насколько это серьезно… Одно дело, когда ты к своим контейнерам спокойно на машине подъезжаешь, а другое – когда тебе до них километра два пешком шлепать… Бессонов мог распорядиться пропустить чей-то коммерческий груз без очереди, а мог наоборот – сделать так, что предпринимателя с его товаром мусолили бы в порту нещадно… Много в чем мог помочь Анатолий Валентинович людям – в «растаможке» иномарок, купленных на Западе, например… Ему ведь ничего не стоило позвонить на таможню и походатайствовать за «хорошего человека»:

– Ребята, там к вам очень уважаемый человек подъедет, так что вы уж…

А могла ситуация для кое-кого и по-другому повернуться – это если человек «плохим» был. Тогда на таможню совсем другой сигнал уходил:

– Мужики, вас на козе ну совсем гондон объехать хочет, а у него в багажнике, между прочим, может и наркота найтись, и взрывчатка, и оружие, так что вы уж…

В общем, с начальником Службы безопасности порта лучше было дружить, чем ссориться.

Понимал все это и майор Назаров, мудревший с каждым годом, приближавшим его к заветному пенсионному стажу. И неважно, что Аркадий Сергеевич на самом деле думал о Бессонове, важно, что конфликтов между ними никогда не было, и Назаров никогда в дела начальника Службы безопасности нос свой глубоко не засовывал, хотя мог бы… Ведь формально Аркадий Сергеевич имел право даже давать указания «резерву», но… Как уже было сказано выше, Назаров давно понял, что это сейчас ему все в рот смотрят, а вот когда он на пенсию уйдет – тогда все разом изменится, тогда он на хер никому не нужен будет… Если, конечно, не подсуетится вовремя, не найдет, где осесть после увольнения в запас…

Всерьез размышлять над этой проблемой Аркадий Сергеевич начал еще в 1993 году. Майор сразу понял, что, как бы он ни ненавидел всю портовскую «крутежку», оставаться надо где-то на «объекте» – потому что только здесь его все знают и он всех знает, он здесь, что называется, «землю чует» и тем ценен… Кому? Да мало ли коммерческих структур! Хотя, конечно, все совсем не так просто: коммерческих структур много, но далеко не все из них надежные и перспективные, многие – самые настоящие мыльные пузыри, которые того и гляди лопнут… Нет, Назарову нужна была солидная фирма, такая как «ТКК», например…

На акционерное общество закрытого типа «Транс Континентал Коммуникейшенз» Аркадий Сергеевич обратил внимание не случайно – эта фирма действительно была серьезной, и люди в ней подобрались оборотистые да хваткие.

А историю возникновения «ТКК» стоит, пожалуй, рассказать отдельно – чтобы яснее было, чем эта фирма занималась и какими-то возможностями обладала…

В конце 1992 года славная Ленинградская таможня развалилась на три самостоятельные организации, коими стали: Балтийская таможня (через которую шло все, что плыло по морю), Санкт-Петербургская (в ее компетенцию попадало все, что следовало по суше) и Пулковская (соответственно все, что прибывало воздушным путем).

Разделение такое было вызвано причинами объективными: начиная с 1991 года на Ленинградской таможне значительно возрос грузооборот, потому что Россия стала гораздо более открытой для Запада, а Запад – соответственно, стал ближе России. Грузы хлынули в страну таким потоком, что несколько сот человек, трудившихся на Ленинградской таможне, уже просто физически не могли пропустить этот поток через себя. Возникали дикие очереди, обстановка накалялась.

Проведенная реорганизация решила проблему только частично – людей все равно не хватало, и постепенно всем стало ясно, что таможням для нормального функционирования нужны некие «околотаможенные структуры». Например, в 1992 году таможня просто задыхалась, не справляясь с заполнением грузовых таможенных деклараций. Тем, кто никогда не сталкивался с этим документом, просто повезло, потому что он настолько сложный, что в нем любой нормальный человек сразу же запутается, а уж заполнить эту декларацию сможет только профессионал… И в 1993 году, после специального распоряжения правительства, начали возникать первые фирмы-«декларанты». В таких фирмах, обладавших специальными лицензиями, за деньги быстро и качественно заполняли эти самые грузовые таможенные декларации…

Дело было прибыльным, но проблемы таможни упирались далеко не в одни только декларации. Не менее остро стоял вопрос с так называемым внутренним транзитом – скажем, человек везет водку из Финляндии в Тамбов через Петербург. В этой ситуации таможенные платежи с него взимаются на тамбовской, то есть внутренней, таможне, а питерская – та же Балтийская, например – играет роль таможни внешней, которая лишь бумаги проверяет и отметки ставит… Возникает вопрос – как доставить груз от внешней таможни до внутренней? Кто за этот груз отвечать будет? Выход нашелся быстро, и в том же 1993 году возникают фирмы – таможенные перевозчики, действовавшие также на основании специальных лицензий.

Но до тех пор, пока груз не пройдет все положенные процедуры на внешней таможне, его тоже где-то держать надо. А где? Порт забивался разными контейнерами – и кто должен был платить за складирование, перевалку и хранение грузов? Таможня? Таможня платить не хотела… И вскоре возникла еще одна ступенька – склады временного хранения, так называемые СВХ. Эти склады открывали фирмы, также обладавшие специальными разрешениями. Так вот – АОЗТ «ТКК» как раз и было предприятием, обладавшим лицензиями на декларирование грузов, на их временное хранение и доставку от внешней таможни к внутренним. Стоит ли объяснять, что кадровый состав «ТКК» формировался в основном из бывших таможенников и комитетчиков?

Кстати говоря, уволиться из «конторы» относительно спокойно до достижения пенсионной выслуги стало возможно только в девяносто втором году – именно тогда в «управе» был пик увольнений. Офицеры уходили зарабатывать на жилье в коммерческие структуры. Некоторые пытались заняться производством, но у них быстро опускались руки – производственников душили налогами, выгодно было только торговать либо крутиться где-то поблизости от торговли. «ТКК» как раз и стала такой околоторговой фирмой… Между прочим, изначально руководство этого АОЗТ было не комитетовским, но пришедшие туда, бывшие офицеры быстро освоились и легко «подвинули» первых хозяев. И начала фирма жить-поживать и добра наживать…

Работалось этой коммерческой организации спокойно и легко, и никакие «крышные» вопросы ее не волновали… Кто же рискнет связываться с бывшими комитетчиками, у них же связи-то остаются и после увольнения… А если кто-то и рискнет связаться, нарваться на конфликт, то такому отчаянному быстро растолкуют: «Ты что – не знаешь, кто в этой «ТКК» работает? Племянник самого Анатолия Валентиновича Бессонова, начальника Службы безопасности порта!.. Парнишка, правда, говорят, говенный, и никто не знает, чем он в фирме занимается, но зарплату пацан получает исправно – угадай, за что?.. Угадал? Ну и молодец…»

Угадавший, естественно, понимал, что наехать на «ТКК» – все равно что на самого Бессонова катить, а это уже было чревато… По этим причинам и «трудившиеся» в порту бандитские группы предпочитали никогда с «ТКК» не связываться – в конце концов, порт большой, его всем хватит…

А у «ТКК» дела процветали – с подачи племянника любимого Бессонов разные возникавшие время от времени шероховатости в отношениях между фирмой и таможней легко улаживал… Ведь весь порт – это «зона таможенного контроля», таможенник в порту как дома себя чувствует, он где угодно в любой момент и таможенное обследование провести может, и таможенный досмотр… Таможня может какой-нибудь груз задержать и бесплатно его на склад поставить… В общем, нагадить таможенники могут качественно, но зачем гадить своим? Это же все равно что рубить сук, на который, вполне возможно, еще самим сесть придется…

Доходы «ТКК» напрямую зависели от объемов проходивших через нее грузов. Стало быть, фирме нужны были постоянные, надежные партнеры – те, которые занимались торговлей по-крупному. И клиенты такие быстро нашлись – пусть не у всех у них было безупречное прошлое (да и настоящее иногда вызывало некоторые сомнения), но всем им хватило мозгов понять, какие выгоды сулит сотрудничество именно с «ТКК». И богатела фирма не по дням, а по часам, вызывая зависть у очень многих в порту. Бандюги только головами крутили:

– Вань, Вань, ты глянь, какие клоуны, они ж растут, как на дрожжах…

А чего бы и не расти фирме, если она все проблемы клиента решала быстро и хорошо… За быстроту решения вопросов и платили барыги денежки немалые. Торговцу ведь что – ему груз как можно быстрее из порта вытащить надо и в оборот пустить в бизнесе, известное дело, время – деньги… А в девяносто третьем году очереди в порту были такие, что просто мама дорогая… Без знакомств – полная труба! Без знакомств тебе таможенник скажет равнодушно:

– Чего суетишься, мил человек? Видишь – очередь из пятидесяти грузовиков стоит? Становись пятьдесят первым! Повезло тебе, мужик, на прошлой неделе ты бы сто пятьдесят первым был.

Надо сказать, что поначалу фирма «ТКК» работала почти честно в отношении государства. То есть если где-то в чем-то ребята и «химичили», то достаточно деликатно – они не нарушали впрямую Закон, они просто проскакивали сквозь многочисленные дыры в законодательстве, которое, естественно, знали неплохо…

Но время шло, люди, работавшие в фирме, мало-помалу развращались деньгами, и им хотелось большего… Так уж устроен человек – сколько ему ни дай, а все мало будет. Люди к хорошему привыкают быстрее, чем к плохому, а привыкнув, перестают считать хорошим то, что еще совсем недавно казалось им и вовсе раем… Да и глупее всех остальных тесному коллективу «ТКК» быть не хотелось – а времена наступали лихие, угарные, можно сказать, времена.

Оглядевшись, сотрудники фирмы поняли, что, работая с государством по-чесноку[12]12
  По-чесноку – честно (жарг.).


[Закрыть], они будут выглядеть в глазах других коллективов просто белыми воронами какими-то… А белых ворон никто нигде не любит, нормальные вороны их всегда обидеть норовят… Зачем же людей на грех провоцировать? Да и насчет обязательной честности в отношениях с государством у мужиков давно уже серьезные сомнения были… Мол, государство может с нами нечестно обходиться, а мы с ним должны исключительно по правилам играть? Это как получается – нас трахать можно, а нам трахать нельзя? То есть мы вроде как все время в «пассиве» остаемся? Не-е, отцы, так самолет не летает…