Текст книги "Сизифов труд"

– Преклонных годов? – заржал Тарас.

Вот только Андрей отчего-то насторожился:

– А почему именно негра?

– Да сейчас в Следственном комитете – такой прикол, – начала рассказывать Наташа, проходя к своему столу и переобувая туфли. – Сижу в канцелярии, вдруг заходит самый натуральный негр. Ну, может, не совсем негр. Может, там, мулат какой, но не суть. Главное – реально в форме! Я у Алки, у секретарши, потом спрашиваю: «Он что, в натуре у вас работает?» Она мне: «Да». Мол, этот опер у них местная знаменитость. Они его, по приколу, Тимати зовут… Кстати, и правда чем-то похож.

«Следственный комитет… прокуратура поддерживает… Негр… Добрая милицейская фея…» – снова закрутились-завертелись пазлы. Какая-то важная мысль крутилась в голове у Мешечко, всякий раз ускользая. Очень важная деталь, присутствие которой он ощущал, но никак не мог уловить ее смысл. «Твою дивизию! Да что же это такое?!! Пан или пропал. Думай, куме, ой думай!..»

Тем временем, не вынеся более хохмочек и смехуечков со стороны коллег, взорвался Крутов. С сердитым видом он поднялся с места и подошел к электронной карте города.

– Вы, конечно, можете делать из меня что хотите. Хоть пугало огородное. Решите лепить из меня двойника – хорошо, давайте будем лепить. Но я искренне не понимаю, зачем городить весь этот сыр-бор? – Женя повертел головой в поисках указки и в качестве таковой подмахнул из лежащей на пульте початой упаковки соленую хлебную палочку. – Вот адрес судьи. Принимаем клиента из квартиры, спускаемся. Маршрутку вплотную к подъезду, грузимся. Судья в салоне, прикрыт людьми со всех сторон. При такой диспозиции попасть в него в движении практически нереально. Разве что из гранатомета, но тогда придется гасить всех. Согласитесь, накладно? Теперь… – Крутов прочертил воображаемую линию маршрута. – Долетаем до горсуда, опять-таки до самых дверей. Выгружаемся прямо в подъезд. Всё, далее чужая епархия. Физзащита судебных приставов и прочая бла-бла. Соответственно, после слушаний действуем в обратном порядке. У меня всё. Доклад окончен.

Захрустев импровизированной указкой, Женя возвратился на свое место.

– А что, определенное рациональное зерно имеется, – оживился доселе молчавший в тряпочку Кульчицкий. – Как считаешь, Андрей Иванович?

– Вот и я говорю: Жека складно звонит, – поддержал замполича Шевченко.

Мешок, сверяясь с картой, мысленно прокрутил в голове маршрут и, после некоторых сомнений, дал-таки отмашку:

– Хорошо, согласен. Сценарий Крутова принимаем за основу.

– О це дило!

– Тем не менее всё равно параллельно будем держать в уме вариант с двойником. – Андрей спрыгнул с подоконника и подошел к столу Северовой. – Поэтому, Наташа, возьмешь из «девятки» деньги и ближе к вечеру смотайся в театральный магазин. Фотографию судьи не забудь. Купишь парик и прочую лабуду для перевоплощения… Ну а мы со Жмыхом займемся проработкой деталей. Народ, сразу предупреждаю! При необходимости будет назначен общий контрольный сбор в воскресенье, так что всем быть на связи. На этом – все свободны, все за работу.

Мешечко первым покинул оперскую, и, проводив его взглядом, Тарас протянул недовольно:

– Ну, елы-палы! Опять шашлычки накрылись!

– А я тебе, Тарасик, сколько раз говорил: между ртом и куском многое произойти может, – усмехнулся Крутов.

– Да заколебал ты уже, Жека, со своими философами! Жаль, что судья не лысый. А то бы я самолично взялся из тебя двойника побрить. А еще…

Но Тарас не успел докончить свою мысль о том, какую еще кару он заготовил бы своему коллеге, так как в следующую секунду кара свалилась на него самого. В лице Олега Семеновича.

– Шевченко! – сурово окликнул его замполич. – Какой сегодня день недели?

– Четверг, – вздрогнул от неожиданности вопроса Тарас.

– А мы с тобой о чем на прошлой неделе договаривались?

– О чем?

– Вот только не надо строить невинные глаза и пытаться включать дурака! – рассердился Кульчицкий. – Ты стихотворение для юбилея Управления кадров написал?

– А… Да… Оно у меня… В общем, здесь. В компьютере.

– Выводи на принтер и неси ко мне в кабинет, – распорядился замполич, выходя из оперской.

– Олег Семеныч! Буквально пять минут, ладно? Я просто уже не помню как файл называется! – крикнул ему вдогонку Тарас и, под ржание коллег, кинулся к клавиатуре. Выдавать экспромт.

«Кадры – мантры – чакры…»

* * *

Сразу после совещания Мешечко поехал в Следственное управление, надеясь застать там своего давнего знакомца, а по совместительству – регулярного поставщика работы и головняка для «гоблинов», старшего следователя Олега Викула. Андрей очень надеялся, что Викул, будучи в курсе новостей и сплетен, циркулирующих в околоследственных кругах, сгрузит ему недостающую часть информации. И тогда, возможно, не дающие ему покоя пазлы выстроятся по примеру льдинок из «Снежной королевы», и всё слово можно будет наконец прочесть целиком. Главное, чтобы этим словом не оказалась пресловутая «Вечность»…

…Однако не удалось. Выстроить. По приезде на место выяснилось, что именно сегодня в Следственное нагрянули проверяющие из столицы, а посему весь личный состав Управления был скопом введен в состояние, именуемое в народе как «в жопу раненный олень». Так что всё, что смог сделать для поджидающего на улице Андрея Викул, так это выскочить из здания, сославшись на внезапный приступ диареи. Вместо приветствия с ходу предупредив коллегу, что времени у него – лишь на «пару затяжек».

– Андрей, очень быстро! Я действительно капитально пригораю. У нас там сейчас такое творится!

– Какое?

– Представь себе пожар на фабрике по разведению песцов. Вот примерно в таком духе. Короче, что у тебя?

– Олег, ты в курсе, что в штате ваших прямых конкурентов, то бишь в Следственном комитете, имеется чернокожий сотрудник?

– Ну да, есть у там них опер-мулат, – подтвердил Викул. – Внебрачное дитя интернациональной дружбы. Как зовут, не знаю. Тем более что его всё больше по прозвищу кличут – Тимати.

– Имеешь что о нем сказать?

– Лично я с ним по работе не сталкивался, а люди… разное говорят.

– А что именно говорят?

– Общий вектор, скорее, негативный. Но ты же знаешь, я не любитель собирать слухи. Тем более когда они непосредственно не касаются моего ведомства.

– Олежек! – умоляюще сложил руки Мешок. – Мне край как нужны все эти слухи! Пускай даже самые фантастические!

– Ну, в принципе, я могу переговорить с парой-тройкой ребят, которые немного в теме, – неопределенно пожал плечами Викул. – Но только, извини, не сегодня. У меня сейчас действительно – полный песец.

– Когда?

– В понедельник, во второй половине дня устроит?

– Лучше бы, конечно, пораньше, – вздохнул Мешок. – Ну да куда деваться… Хорошо, тогда в понедельник я тебя наберу. Погоди-ка! – спохватился Андрей. – Телефон! Слушай, а хотя бы номер его мобильного можешь мне эсэмэской скинуть? В течение дня? А?

– Хорошо, постараюсь узнать и отправить.

– Спасибо, дружище! Ты – человек!

– А вот в этом не уверен, – горько усмехнулся Викул.

– В каком смысле?

– Я говорю, что на этот счет у наших московских друзей, похоже, несколько иная точка зрения. Ладно, всё, Андрей, я полетел…

Викул на бреющем полетел обратно в Управление, а Андрей, в состоянии глубочайшей задумчивости, поплелся к машине. Чертовы пазлы складываться категорически не желали. В размышлениях о них Мешечко провел весь остаток дня сегодняшнего. А затем – и наступившего завтрашнего. Но «вечность» так и не проявилась…

…А потом незаметно подкралась суббота. И размышлять Андрею сделалось некогда, потому как былые оперативные планы все-таки пришлось подвергнуть существенной корректировке. И начинать спешно готовиться играть новую партию. Практически с колес и на чистой импровизации…

Парголово,

8 августа 2009 года,

суббота, 14:28 мск

Крепко заснув во время дневной прогулки, детеныш никак не желал пробуждаться. Между тем час кормления давно миновал, и Анечка, придерживавшаяся в этом вопросе неукоснительного соблюдения расписания, сидела возле кроватки и терпеливо ждала, когда малыш начнет ворочаться или хотя бы вздрагивать ресничками. Именно в этот момент она собиралась попытаться дать ему грудь: если голодный, то и во сне пососет.

Дверь в комнату молодых приоткрылась с неприятным скрипом («Венька, зараза такая! Сколько раз просила смазать петли!»), и Анечка недовольно повернула голову, приложив палец к губам:

– Тсссс! Он всё еще спит!

– Телевизор не смотришь? – взволнованным шепотом спросила мама.

– Нет. А что?

– Включи четвертый канал. «Вести». Церковь наша сгорела!.

Анечка испуганно схватилась за «лентяйку» и судорожно принялась листать каналы. Агрессивный звук рекламы на одном из них мгновенно разбудил малыша – он сердито запищал, однако молодая мама даже не обернулась в его сторону.

«…немногочисленные очевидцы рассказывают, что пожар начался примерно в половине первого ночи, – бесстрастно вещала репортерша питерских „Вестей“ Жанна Скворцова. – И хотя пожарные прибыли на место происшествия уже через девять минут, церковный купол к тому времени выгорел дотла. Работавшие на месте дознаватели не исключают версию поджога. Тем более что, как стало известно нашему корреспонденту, с некоторых пор храм подвергался нападкам так называемых сатанистов… Напомним, что церковь является памятником архитектуры начала ХХ века. С марта прошлого года здесь велись обширные реставрационно-строительные работы… Теперь к другим новостям…»

Анечка убрала звук, схватила со стула джинсы и принялась суетливо переодеваться.

– Ма, я его после прогулки так и не покормила. Попробуй укачать, но, если станет капризничать, покорми, ладно?

– Чем я его покормлю? Грудью, что ли?

– В холодильнике есть готовые смеси. Только не забудь подогреть… Всё, я убежала. Скоро буду.

– Куда ты, сумасшедшая?!

– В храм, к отцу Михаилу. Узнаю: что там и как? Может, помощь какая требуется.

– С ума спятила, девка! Ну какая от тебя сейчас может быть помощь? Вон, смотри, и Санечка совсем проснулся.

– Я быстро, ма. Честное слово!

Анечка чмокнула ошарашенную мать в щеку и пулей выскочила из комнаты. «Сказала! На свою голову!» – сварливо проворчала недавно испеченная бабушка и, сопровождаемая ревом оголодавшего внука, обреченно поплелась на кухню. За готовыми смесями…

… До храма Анечка добралась минут за пятнадцать, и открывшаяся перед ее глазами картина привела девушку в состояние почти шока. Купол церкви, вместе с венчавшим его крестом, выгорев полностью, рухнул вниз, сильно разрушив алтарь. Закопченные стены, обгорелые балки да черные скелеты металлических конструкций былых строительных лесов – вот что собою являл сейчас некогда нарядный красавец храм. Раздражающим, неуместным напоминанием о том, каким он был и каким мог стать в самое ближайшее время, служила картинка на информационном щите строительного вагончика, пережившего, в отличие от своего объекта, стихийное бедствие без каких-либо потерь. Даже стоявшие в непосредственной близости деревянные козлы маляров – и те не пострадали.

Сглотнув подступивший к горлу ком, Анечка поискала в толпе людей, преимущественно состоящих из праздношатающихся, охочих до подобного зрелища зевак, отца Михаила. Он стоял, окруженный небольшой стайкой навзрыд причитающих старушек, и, казалось, сам едва сдерживает слезы. Девушка бросилась туда.

– Отец Михаил!

Не узнавший Анечку диакон Алексий решительно выдвинулся наперерез, пытаясь перекрыть «доступ к телу» батюшки.

– Девушка, никаких интервью! – заблажил он. – Неужели вы не понимаете, что у нас страшная беда?! Имейте же хоть каплю сострадания! Отец Михаил не будет отвечать на ваши дурацкие вопросы!

Судя по реакции диакона, нынешним утром здесь пришлось пережить целое паломничество представителей пишущей и снимающей братии.

Анечка притормозила и произнесла растерянно:

– Извините, но я вовсе не журналистка. Я напротив, я хотела… Отец Михаил, вы меня помните?

Батюшка обернулся на зов, с печальной улыбкой кивнул и, благословив прихожанок, подошел к по-прежнему ревностно сдерживаемой диаконом девушке:

– Здравствуйте, Анна… Видите, как оно всё вышло? Разве могли мы помыслить, что во вторник у нас с вами пройдет последний обряд крещения в этих стенах?

– Не надо так говорить! – отчаянно замотала головой Анечка. – Конечно, то что случилось – это ужасно. Но я уверена, что всё можно восстановить. И всё будет восстановлено. Вот увидите! Самое главное, что никто из служителей храма не пострадал.

– Вы правы, Анна, – чуть помедлив, потухшим голосом сказал батюшка. – Это действительно самое главное. Равно как то, что сейчас и в самом деле нельзя предаваться унынию. С Божьей помощью справимся и с этой бедой. Хотя, если честно, глядя на всё это, – отец Михаил с болью обвел взглядом то, что осталось от храма, – просто руки опускаются. Сколько труда вложено.

– С Божьей помощью! А люди помогут, – убежденно заявил диакон. – Люди приходят в храм, чтобы попросить Всевышнего о заступничестве и поддержке. А теперь сама церковь просит помощи. Думаю, что неравнодушных окажется достаточно.

– Дай-то Бог.

– По телевизору сообщили, что к пожару якобы причастны сатанисты. Скажите, это может быть правдой? – осторожно поинтересовалась Анечка.

– Истинно так, – мрачно отозвался диакон. – Эти богомерзкие твари сначала терроризировали нас богохульственными писаниями, а теперь вот от слов перешли к делу.

На эти его слова отец Михаил лишь тихонько покачал головой:

– Не торопитесь обличать, Алексей Андреевич. «Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией».

– Да они это, отец Михаил! Сатанисты! Больше некому. И время выбрано не случайно: ночь на субботу.

– А что, в этом есть какой-то символ? – насторожилась Анечка.

– Видите ли, Анна, – помедлив немного, взялся разъяснить священник. – В некоторых верованиях древности суббота была посвящена именно Черному богу. К примеру, в Вавилоне день sabattu считался особенно несчастливым. В глазах же христиан языческие празднования субботы и почитание Черного бога есть не что иное, как сборище нечистой силы. Собственно, отсюда и пошло средневековое представление о «шабаше ведьм».

– Вот и я о чем толкую! – продолжил гнуть свою линию диакон. – Не случайно это, ох не случайно! Вот и милиция обмолвилась, что, судя по всему, имел место умышленный поджог.

– А что они еще говорили? Есть какие-то улики?

– Да разве нам что-то скажут? Приехали, пофотографировали, опросили каких-то свидетелей… А какие свидетели ночью?.. Забрали у отца Михаила последнюю сатанинскую записку, что на прошлой неделе подкинули, и укатили себе. Даже собаку служебную не привозили.

Недавнее оперское прошлое Анечки немедленно дало о себе знать:

– Вы сказали, что записок было несколько?

Диакон, не понимая столь неуместного, по его мнению, интереса, посмотрел на девушку сурово.

– Вы уж извините меня за назойливость. Просто я сама некоторым образом имею отношение к милиции, – разгадав причину его тревоги, поспешно объяснила Анечка.

– Всего к алтарю было подброшено три записки с сатанинскими текстами, – сказал отец Михаил. – Последнюю, поскольку она хранилась у меня в сумке, я отдал милиции. Две других лежат у меня дома.

– А вы не могли бы сделать для меня копии? Я попробую показать их экспертам. Чем черт не… ой, извините! Вдруг какой след обнаружится?

– Хорошо, приходите сюда завтра, в это же время… А сейчас, простите великодушно, Анна, но я вынужден закончить нашу беседу. У нас с Алексеем Андреевичем слишком много дел. И не самых приятных.

– Я понимаю, – тихо сказала девушка и, склонив голову, попросила: – Благословите, батюшка…

После того как отец Михаил перекрестил Анечку и в сопровождении диакона направился в сторону осторожно разбирающих завалы добровольцев, девушка жестом подозвала к себе ранее запримеченную старушку, бродящую между зеваками с кружкой для пожертвований, достала из сумочки кошелек и, не глядя, выложила из него всю имеющуюся наличность…

Санкт-Петербург,

8 августа 2009 года,

суббота, 19:06 мск

Эту субботу, чувствуя за собой легкую вину за недавний конфликтный разговор, Андрей, в кои-то веки, целиком посвятил семье. И подвиг сей дался ему непросто, на поверку оказавшись весьма хлопотным и утомительным.

С самого утра Мешок был припахан к пылесосу и под конец уборки, с непривычки, вполне искренне счел ползание по полам с резиновым шлангом сродни труду рабов на галерах. Затем он отбыл обеденную повинность у тещи, с которой у них уже давно установилась прочная взаимная неприязнь. Потом был культпоход в кино на очередного «Шрека». То могла быть наиболее комфортная из сегодняшних повинностей, если бы не витающее в зале вонючее амбре попкорна, запах которого Андрей на дух не переносил. Так что и просмотр детского мультика превратился для него в самую настоящую пытку…

…После кинотеатра, к вящей радости родителя, они взяли было курс в сторону дома, но тут со стороны Алиски последовали недвусмысленные намеки на продолжение банкета:

– Пап, а мы сейчас в «Макдоналдс» едем? – невинно поинтересовалась дщерь, продолжая похрустывать («Господи, спаси!») всё тем же попкорном.

– А ты не лопнешь, деточка? – осторожно уточнил Андрей.

– А вот давай заедем и проверим. И вообще – ты обещал!

– Подруга, ты ведь сама прекрасно знаешь: обещанного сколько ждут?

– Если я не ошибаюсь, – проворчала с заднего сиденья Валерия, – последний раз в «Макдоналдсе» всей семьей мы были как раз три года назад.

– Ну, начинается! – досадливо скривился Андрей, и в этот момент у него запиликал мобильный.

– Не вздумай отвечать! – менторским тоном заявила дочь.

– Это почему?

– Потому что в выходные тебе звонят только с работы, – объяснила Алиса. – И после этих звонков ты все время едешь на работу.

– Устами младенца… – язвительно заметила супруга.

– Слушайте, кончайте вы уже на отца наезжать! – рассердился Андрей и ответил на звонок:

– У аппарата!

– Андрей Иванович! Это Ольга. Вы сейчас в городе?

– Точно так. А что стряслось?

– Я только что вернулась из аэропорта.

– А что вы там делали? Если не секрет, конечно?

– Дениску отправляла.

– Вот тебе раз! – искренне удивился Мешок. – Вы же, насколько я понимаю, только вчера его из лагеря забрали?

– Забрала, – тяжело, с болью вздохнула Ольга. – А сегодня снова отправила. На этот раз с его отцом. На целых пятнадцать дней.

– М-да, печальная история. Да, и что же аэропорт?

– Дело не в нем. А в том, что обратно я добиралась на такси и как раз проезжала по Фонтанке… В общем, боюсь, что наш первоначальный план – с подачей непосредственно встык к подъезду горсуда – не сработает.

– Почему?

– Вам лучше бы самому на месте посмотреть.

– Хорошо, понял. Подскочу и перезвоню. Я как раз сейчас недалеко.

Мешечко отключил трубку и буквально спиной почувствовал на себе насмешливо-презрительный взгляд супруги.

– Ну что, дочь была права? «Макдоналдс» тю-тю? – ядовито поинтересовалась Лера.

– Ничего не «тю-тю», – сердито буркнул Андрей, перестраиваясь в другой ряд. – Просто поедем другой дорогой…

…Мешечко стоял на набережной Фонтанки, строго напротив здания городского суда, и нервно разминал в пальцах сигарету. Крыть нечем – в данном случае имел место персонально его ничем не оправдываемый косяк. Оно конечно – гладко было в четверг на бумаге (то бишь на карте), но Андрей обязан был лично выехать на местность и провести подобие рекогносцировки. А он, увлекшись решением целиком захватившей его головоломки, этого не сделал. И если бы не случайный проезд Ольги по набережной…

Как это с некоторых пор в Питере повелось, стихийно и без предупреждения, из-за начавшегося ремонта тротуарного покрытия движение по Фонтанке между Пантелеймоновским мостом и мостом Белинского сузилось до одной полосы. Лениво ковырялись ремонтники, пыхтела-гудела дорожная техника, отчего образовалась немалая, особенно по субботним меркам, пробка. Нетрудно было представить, что здесь начнется в будни: не только подъехать вплотную к центральному подъезду, но даже и просто припарковаться где-то поблизости может статься весьма и весьма проблематично. Так что лучшее, оно же иное, далеко не всегда враг хорошего. Оно же привычное…

* * *

– Ильдар? Сегодня ты на посту?.. Тогда труби общий сбор. Через два часа, то бишь, – Андрей посмотрел на часы, – в 21:45 все, включая больных, калечных и убогих, должны быть в конторе… Нет, еще не катастрофа, но уже близко к тому. Присутствие Северовой и Крутова – обязательно. Всё понял?.. Тогда конец связи.