Текст книги "Неочевидные слова"

Неочевидные слова
Андрей Коваленко

Дизайнер обложки Жанна Филиппова

© Андрей Коваленко, 2024

© Жанна Филиппова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-0515-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Привези мне воды из Невы…»

 
Привези мне воды из Невы
В склянке маленькой из антикварного.
Зачерпни, где гранитные львы
Дремлют в зыби рассвета янтарного.
 
 
Привези мне той серой воды,
Что шептала и Блоку, и Гоголю.
Что свела разводные мосты,
А самой вечно быть одинокою.
 
 
Скачет где-то в ночи Елисей,
Чтобы вспыхнула синь под ресницами.
Вылью воду Невы в Енисей,
И покроется небо жар-птицами.
 

Снег

 
Белый-белый снег ложится,
За плечами прячет след.
Мне неделями не спится.
На вопрос ищу ответ.
 
 
Где мой дом и где мой профиль?
Не подскажет Яндекс мне.
Что за гнусный Мефистофель
Корчит рожи в полынье?
 
 
Ухмыльнётся, зарыдает,
Зарычит и запоет.
В кости звонкие играет,
Зная числа наперед.
 
 
Отвернусь. Бреду от края
В душном мороке. В бреду.
Он мне в след кричит, икая.
Мол, иди – потом найду.
 
 
Не найдешь. С тебя довольно.
Я не твой, и я не свой.
Ей я отдал добровольно
Выбор жребия любой.
 
 
Хоть лицо твое до боли
Схоже в зеркале с моим.
Не сыграть нам эти роли
В подлом фарсе – Бом и Бим.
 
 
Я иду, шаги всё тверже.
Позади всё тише плеск.
Пусть не стану я моложе,
Но в глазах всё ярче блеск.
 
 
Я не сгину в буреломе,
Нож не встречу в кабаке.
Сердце в радостной истоме.
Вновь шагаю налегке.
 

«Зимою этой нервной и неровной…»

 
Зимою этой нервной и неровной
То гололёд, то оттепель, то стужа.
Взъерошенной борзою чистокровной
Год новый рвётся с привязи наружу.
 
 
Летят с загривка ледяные искры.
В глазах азарт и в лае жадный подвизг.
Для гончих бег и кровь – всего лишь игры.
Предчувствует добычу века отпрыск.
 
 
Унять бы эту кутерьму охоты.
И свору заменить отарой тучной.
Но Марса лик не сходит с небосвода.
И значит, ждать не стоит жизни скучной.
 
 
Зимою этой нервной и неровной
То гололёд, то оттепель, то стужа.
Взъерошенной борзою чистокровной
Год новый рвётся с привязи наружу.
 

Ветер, Город и Ночь

 
Ветер в сумерках ластился к городу,
Выл и прыгал на задних лапах.
Теребил тополиную бороду,
Чуя тёплых котельных запах.
 
 
Город мягко его осаживал.
Мол, уймись, опрокинешь ратушу.
Ветер важно вокруг расхаживал.
Собирал звёздный иней на уши.
 
 
Ночь вошла, половицей скрипнула.
Непростой, видно, смена выдалась.
В чайник ложку индийского всыпала.
Накануне опять не выспалась.
 
 
Город рядом присел тихонечко.
Приобнял пятернëй за голову.
– Ты поспи, моя Ночка-Сонечка,
И засветит луна по-новому.
 
 
Ночь целует щетину рыжую
Прошлогодней травы и ласково
Гладит пса, что притих под крышею
Старой станции, запертой наскоро.
 

«Вновь вальсируют снежинки…»

 
Вновь вальсируют снежинки,
За ресницами охотясь.
И морозные пружинки
Щиплют щёк небритых роспись.
 
 
Звёзд не видно – в тучах небо.
И луна не народилась.
Но ломтём ржаного хлеба
Греет сердце рёбер стылость.
 
 
Мне бы звёздочку заметить,
Отче, Душе Свят и Сыне,
Хоть одну, ведь также светят
Все они и в Палестине.
 
 
Зыбью тянет с небосвода.
Как младенец сонный дышит.
И с восхода до восхода
Кто-то слушает и слышит.
 

Негромким фортепиано

 
Негромким фортепиано капель роняет ноты.
На жестяном пюпитре листает пьесу март.
Ни на минуту в мыслях не держатся заботы.
Лишь яркой канарейкой горит в душе азарт.
 
 
Как сахарная вата на скатерти в горошек,
Смеются в новом небе шальные облака.
Я бегаю по крышам, гоняя тощих кошек,
Ловя задорный щебет, как проблеск маяка.
 
 
Моё простое сердце лоскутною игрушкой
Дратвою грубой сшито из перьев и тряпиц.
Потешное и грустное, как уличный Петрушка,
С одной и той же песенкой,
                                                хоть и под сотней лиц.
 
 
Шарманке подпевая, за мною ходят духи.
Из тех, что скуки ради на лестнице скрипят.
Как маленькие дети, всё просятся на руки
И деньги из карманов рассыпать норовят.
 
 
Душ наших потайная, как руны, перекличка
Сиянием полярным мерцает и звенит.
Летит через сугробы гирляндой электричка
И над тайгой заснеженной уносится в зенит.
 

Фея

 
Однажды я увидел фею.
Она лежала на цветке.
Я робко любовался ею,
Сачок едва держа в руке.
 
 
То улыбалась, то вздыхала,
То будто плакала во сне
Она под сенью опахала
Листвы, не зная обо мне.
 
 
Я, навострив и слух, и зренье,
Вдыхал волшебный аромат.
Боясь качнуть ее растенье,
Глядел, как крылышки дрожат.
 
 
Я млел, не веря наважденью
И, всё же, упиваясь им.
Но дерзкий помысел, как тенью,
Тут овладел умом моим.
 
 
Охоты спесь во мне взыграла.
Я к фее прыгнул скоротка.
Сачком взмахнул!..
                         И вдруг не стало
Ни аромата, ни цветка.
 

«Когда-нибудь я вырасту, наверно…»

 
Когда-нибудь я вырасту, наверно.
И стану очень верно поступать.
Я научусь вести себя примерно.
И разучусь не тех я выбирать.
 
 
Я научусь разумному цинизму
И связи с пользой бойко заводить.
Исполнюсь шарма, опыта, харизмы.
И каждый рад мне будет угодить.
 
 
Однажды гляну в зеркало небрежно,
А там – не просто я, а Голливуд!
Вдруг испытаю и восторг, и нежность,
Мол, где ж таких красивых выдают.
 
 
Потом проснусь, отправлюсь на работу.
Рассветным снегом скромно проскриплю.
Вновь усмехнусь себе, как анекдоту.
Под нос негромко что-то пропою.
 
 
Как метроном, шагают сутки мерно.
У будней тоже есть свой тон и стать.
Когда-нибудь я вырасту, наверно.
И стану очень верно поступать.
 

Правобережное

 
Вода по послезимнему асфальту
В разводах масла радужных играет.
Над проводами крутит ветер сальто
И пыль в глаза, хихикая, бросает.
 
 
Шагаю длинной улицей на правом
Вдоль километров заводских заборов.
Дышу привычным городским угаром.
Он нами так любим и так нам дорог.
 
 
Сороковое лето где-то рядом
Пульсирует яичным эмбрионом.
Ребячьим незатейливым обрядом
Всё снова оберну аттракционом.
 

«Никогда не слишком поздно для конца…»

 
Никогда не слишком поздно для конца.
Но бывает слишком поздно для надежды.
Невозможно быть любимым без лица,
Как не выйдет быть одетым без одежды.
 
 
Руки тянутся навстречу до поры.
Но однажды почему-то перестанут.
Лишь клубятся ядовитые пары.
Над горящей лягушачьей кожей тают.
 
 
Не обманешь, не слукавишь, не сотрёшь.
Компас сердца стрелку держит строго.
Только б мушку не сбивала дрожь.
Был бы верен спутник и дорога.
 
 
Мир не банк – гарантий не даёт.
И не казино – не жди удачи.
Каждого свой позывной ведёт.
Будет, как решишь, а не иначе.
 

Август

 
Выдыхаю июль и вдыхаю до судорог август.
Пригубив сентября,
                       я ныряю в промозглый октябрь.
Мои летние сны —
                       мой испытанный зимами парус.
И маячит уже мишурою постылый декабрь.
 
 
Я давно не ищу под искусственной хвоей
                                                                   подарков.
У меня нету версий —
                                        особенно, лучшей —
                                                                             себя.
Я на зиму припас кислых яблок из дикого парка,
Чтобы скулы сводило и смехом давиться, сипя.
 

Атлантида

 
Я хочу жить на улице Баумана,
Где разлито в воздухе лето.
Где моё было детство избаловано
Рябью солнца в рябинных просветах.
 
 
Я учился дружить в этих двориках.
Строил крепость из веток и снега.
Буквы в книжках и толстых, и тоненьких
С полок брал Кошевого Олега.
 
 
Под его краснодонскою святостью
Грезил я Атлантидой и космосом.