Текст книги "Путешествие Джо и его друзей"

Последний музыкант, впрочем, явно не спешил выступить. Даже когда шум заметно поутих, он продолжал сидеть. Видя это, публика нашла в себе возможность затихнуть вовсе. Но как оказалось, старик Джо так заслушался, что просто забыл, для чего проделал долгий путь. И если бы Анисион не напомнил ему об этом, он бы, вероятно, ещё долго не сдвинулся с места. Но Анисион не только напомнил, но и помог старику определиться с тем, что ему нужно делать.

– Старею, сынок… вот уж до чего забывчивым порою бываю, – сказал Джо заботливому молодцу и душевно с поклоном поблагодарил его.

Однако, стоя посреди сцены, старик выглядел растерянным. Тогда, чтобы помочь ему обрести почву под ногами, музыканты дружно встали и начали всячески его поддерживать. И как-то неожиданно, когда к поддержке начала потихоньку приобщаться и публика, раздались первые ноты музыки.

Магические вибрации гитарных струн вернули тихомодальской чаше недавнюю таинственность. Правда, могло показаться, что Джо по-прежнему находится в некоем забытьи, забыл все свои произведения… что как прежде слышит он звуки барабанов, и гитара его вторит им. Что ж, велика вероятность, что именно так и было.

Ну, а дальше произошло вот что. Вернулся на сцену предыдущий музыкант, – надев на лоб повязку, перенёсся он вновь за свои барабаны, – и тем самым точно подал знак другим… Встал и двинулся к сцене Сиццон. Публика при виде его явно взбудоражилась… Оказавшись подле Джо, Сиццон сделал ей жест, чтобы она активнее поддержала старого музыканта. Тотчас по Колизею пошла волна, и на пике этой волны гитара Сиццона, имевшая несколько иное звучание, приобщилась к гитаре старика, словно бы завела с ней разговор. Оба музыканта явно импровизировали, но получалось это так, будто играли некое известное им произведение. Барабаны пока молчали, ждали подходящего момента. И момент этот настал, когда басистая гитара вышедшего на сцену Крэгволота задала музыке ритм. Публика ликовала, многие не усидели на местах – ринулись к сцене, что было тем более удивительно для музыки столь необычной, большинству слушателей, наверняка, прежде неведомой.

Никто не понимал, как музыкантам удавалось так долго и так слаженно импровизировать. Заговорили о том, что трое вальховцев сговорились, и на удачу им старый Джо позволил их хитрому плану осуществиться, замкнуться цепочке огней ещё раз вокруг них. Но многие ли могли в такое поверить? Большинство всё же сходилось в том, что музыканты действовали по наитию, желая подарить величайшему в истории музыкальному фестивалю незабываемую концовку.

В тот момент, когда музыка почти затихла, на сцену поднялась Аманда. Ее голос звучал вместе с негромкими переливами гитар Джо и Сиццона, а после того, как гитары замолчали, ещё с минуту один в созданной словно для него тишине.

Время шло, а народ в гигантской чаше не переставал бушевать, и возле сцены его становилось всё больше, что было вызвано не только эмоциями от фестиваля, но ещё и тем, что с верхней окраины Колизея к его центру спускались вереницы факелов. Люди расступались, пропуская вперёд судей в чёрных балахонах, несших эти факелы. И вот последние уже собрались вокруг сцены, а один из них – после того, как посовещался с остальными – взошёл на неё, – не иначе как для оглашения результатов судейства. Меж тем главные ворота Колизея распахнулись, и на арену въехал дилижанс, запряжённый тройкой благородных лошадей. Будучи увешан излучающими таинственное сияние драгоценными камнями, он точно попал сюда прямиком из волшебного сна. В нём сидели люди в белых балахонах, и одним из них – без каких-либо внешних отличий – был, как оказалось, сам царь Тихомодала.

– Дорогие гости и жители великого града, – обращался ко всем в тот день молодой царь, – некогда созданный нашими легендарными предками величественный Колизей долгое время служил ристалищем игр и состязаний, которыми мы, без всяких сомнений, будем наслаждаться и впредь. Но событие, происшедшее здесь в эти два дня, как видно, имеет для всех нас особый смысл, и также с уверенностью мы можем сказать: торжеств, подобных этому, не хватало нам все эти годы. А потому, дорогие мои, эта наша с Вами встреча – только первая, и с открытием магии звука впереди нас ждут другие фестивали! А что скажете Вы?!

Публика была с ним единодушна.

– Друзья, мы сердечно благодарны Вам за то, что Вы проделали долгий путь и посетили наш Колизей!

Царь и его свита поклонились публике, отчего в ней опять началась буря.

После взял слово верховный судья:

– Должен признаться: до последних минут мы думали, что победителем в музыкальном состязании должен стать кто-то один. Но мы ошибались. Потому как то скорее было не состязание, а праздник, великий фестиваль музыки! Вчера и сегодня мы не наблюдали за состязанием, но мы все были свидетелями чего-то невообразимого! Кто знает ответ на вопрос, какая музыка лучше, ежели всякая исполняется искусно и исходит от сердца? А тогда: кто же из музыкантов превосходит в искусстве других? Вместе с тем в ходе фестиваля нами определялись его возможные победители, – все Вы видели, как после каждого выступления выстраивается цепочка огней. А потому мы сделаем следующее: мы не назовём победителя, равно как и не скажем, что таковых нет. Вместо нас скажут сокровища Тихомодала, коими мы наградим всех без исключения наших участников. И позвольте мне обратиться теперь к ним. Дорогие друзья, все Вы являетесь обладателями богатств, коих не заменить никакими драгоценностями! Но примите от нас в благодарность эти дары из нашей сокровищницы!

Из кареты вынесли черный с золотыми узорами сундук. Его тотчас же, без всякой прелюдии, открыли люди из царской свиты, и извлекли из него маленькие мешочки с золотыми монетами. Каждому участнику фестиваля был вручён такой мешочек. Но то было только начало церемонии награждения.

В Колизей въехал ещё один дилижанс. Он не был украшен драгоценными камнями, как первый. Однако же в нём находился сундук, который был не только больше первого по объёму, но и ценнее по содержанию. Правда далеко не все это поняли, потому как далеко не все смогли бы оценить по достоинству многие из тех вещей, что представляли собой сокровища стольного града.

И вот сокровища эти, ценность коих нельзя было с первого взгляду распознать, открылись перед простым людом. Вероятно, большинство охотников за ними испытали бы разочарование, увидев то, в чём не было ни толики золота, ни драгоценных камней. Однако простые на вид вещи, созданные ежели не магами, то великими мастерами, не будучи соблазнительными для глаз, обретали свою подлинную ценность в руках истинных своих хозяев. Здесь были и кинжалы, и скатерть, и кувшин, и посох, и статуэтка созерцателя, и магический кристалл, и кухонная утварь, и алмазные чётки, и браслет, и оберег, и подсвечник, и ожерелье, и многое, многое другое. Участники фестиваля поочерёдно назывались верховным судьёй по имени и приглашались к месту награждения. Так великан Крэгволот из Вальховы получил в дар чашу. Сиццону вручили статуэтку лучника, необычную разве что тем, что лучник этот поворачивался. Аманде надели на шею разноцветное ожерелье. Анисион принял в подарок кинжалы. Старик Джо из Тажбила стал обладателем варгана, тоже обычной на вид деревянной поделки.

Но сам праздник и на том не закончился. Не успел ещё опустеть Колизей, а народ уже устраивал гуляния за его пределами. И где-нигде ночь напролёт горели огни, где-нигде раздавались музыка да пение.

4
В харчевне

Основная масса гостей Тихомодала покинула его в тот же вечер. Но не все спешили вернуться в родные края. Подружившись, Аманда, Джо, Анисион, Крэгволот и Сиццон решили скоро не расставаться и направились в харчевню, чтобы провести хотя бы одну ночь вместе, за одним столом.

– Харчевня «У дома», что на самой окраине Тихомодала, – тихое и уютное место с огромным, что немаловажно для нас, двором. Там не бывает слишком много народу, никогда не заканчивается вино, а в такие прохладные ночи, как эта, топится каминная печь. А ещё я слыхал, постояльцы её таковы, что не проявляют интерес к необычным гостям. Не правда ли, это именно то, что нам нужно?! – рассказал друзьям Анисион, будучи единственным из них, кто прежде бывал в стольном граде.

И всё бы, конечно, так, как он рассказал, да только слух о том, что постояльцы не интересуются необычными гостями, был всё ж преувеличен, ну, или преуменьшен – в зависимости от предпочтения самих этих гостей. Едва путники переступили порог, как хозяин заведения поменялся в лице и даже выронил из рук посуду, чем, понятное дело, привлёк к ним внимание сразу всех посетителей.

– Принесите-ка нам вина, сердечный, да побольше! – во всеуслышание огласил просьбу Крэгволот, как только друзья уселись за свободный стол. И вновь-таки ни один посетитель не смог удержаться от того, чтобы повернуть голову в их сторону.

Вино было подано в кратчайшее время. Впрочем, расторопность хозяина и его волнение читались при первом же взгляде на него. Так что удивление вызвало не это, но то, что произошло дальше.

Внезапно хозяин харчевни, этот упитанный господин с добрым и чувственным лицом, громко и эмоционально обратился ко всем:

– Сегодня, господа, необычный день! Скажите, может ли быть совпадением то, что люди, молва о которых летит впереди них, из всех закусочных выбрали нашу на окраине Тихомодала?!

– Может ты и прав, Абрэхан. Но у тебя большой двор – для их лошадок с телегами в самый раз, – откликнулся кто-то из постояльцев.

– Большой то большой, но далеко не единственный такой. Думай, что хочешь, друг, а я точно знаю: это не совпадение! – был уверен Абрэхан.

А после обратился к пятерым музыкантам:

– Дорогие гости, мы все здесь очень рады Вам! Мы знаем, кто Вы и откуда! Известно, что среди Вас трое вальховцев, жителей чудесного града, расположенного на морском побережье! В таких случаях…

Некоторые посетители в этот момент покачали головой, из чего следовало, что Абрэхан, хозяин заведения, не в первый раз произносит подобную речь.

– В таких случаях, – продолжал он, вытерев платком прослезившиеся глаза, – моя харчевня переименовывается…

И зайдя за прилавок, Абрэхан перевернул висящую на стене картину с названием его харчевни. На обратной стороне её был изображён морской пейзаж, и харчевня имела название «Закусочная у моря».

Музыканты переглянулись. Анисион пожал плечами, Аманда беззвучно засмеялась, Сиццон всё понял, Джо, как и почти всегда, был задумчив, а лицо Крэгволота превратилось в вопросительный знак.

– Эх, когда был я ещё совсем молод, примерно, в твоём вот возрасте, сынок, – указал Абрэхан на Анисиона, – у меня была большая мечта. Мечтал я о том, чтобы открыть закусочную на берегу, где бы звучала музыка, похожая на море, и иные из посетителей вслушивались бы в неё, словно в эхо своих далёких странствий. Но мечте молодого Абрэхана Галюса не суждено было сбыться. Где у нас море? Здесь нет даже маленького озерца. А сам он отнюдь не путешественник и не баловень судьбы. Однако, если в харчевню забредают какие-нибудь музыканты, мне кажется, мечта моя вот-вот, хотя бы на короткий миг сбудется. Вот что означает «Закусочная у моря».

– Принеси-ка ты нам лучше ещё вина и закуски, друг, – сухо сказал на это Крэгволот. Но когда хозяин заведения, опечаленный мыслью о том, что слова его оставили гостей равнодушными, отправился выполнять заказ, вальховец, ловя долгие, ожидающие взгляды посетителей, взял в руки гитару.

– Поэтическая ты душа… эхх, будет тебе поэзия дальних странствий, – произнёс он и заиграл.

Та ночь, должно быть, как ни какая другая запомнилась Абрэхану. Он услыхал ту музыку, которую и мечтал услыхать в своей тихой харчевне на окраине града. Впрочем, не только ему она запомнилась.

В то время, как Крэгволот самозабвенно играл, в харчевню вошли двое людей, мужчина и женщина. По всему было видно – из высшего света, – и, вместе с тем, совсем не это отличало их от остальных. Они выглядели так, будто их постигла беда, но постигла когда-то, и они давно с ней смирились. Безмолвный зов о помощи исходил от этих людей, но вслух они никогда бы о ней не попросили.

Мужчина остановился посреди заведения и, глядя на музыкантов, точно замер, а женщина, имевшая очень усталый вид прошла дальше, к прилавку, вероятно, чтобы просто опереться об него.

В этот момент гитара Крэгволота затихла.

– Что-то мне подсказывает, эти двое пришли сюда не за едой и выпивкой, хотя оно бы им и не помешало… – произнёс он.

– Ты прав, – оглянувшись, сказала Аманда. – Но и не послушать музыку тоже, хоть они и глядят на нас.

– Для чего же тогда? – спросил Анисион. – Они кажутся странными…

Джо при взгляде на них стал ещё более задумчив.

– Нет нужды гадать, сейчас они сядут за наш стол и сами всё расскажут, – сказал Сиццон.

Вышло так, как он сказал.

– Мы не хотели бы никого беспокоить, но всё же… – начал мужчина, переглядываясь с женщиной. – У нас остаётся всё меньше времени. Моя жена очень больна… Узнав о фестивале, мы торопились, чтобы на него попасть, но, кажется, немного припозднились… Мы спросили о нём у людей, и они сказали: пятеро самых таинственных участников фестиваля, которые, наверняка, были на нём лучшими, вместе отправились в эту сторону. И вот случилось нам проезжать здесь и услыхать музыку… – незнакомец на время замолчал.

– В харчевне к этому моменту, должно быть, уже не было никого, кто бы не прислушивался к рассказу загадочного посетителя.

– Так что же, милейший, привело Вас к нам? – спросил Крэгволот.

– Мы подумали: возможно, это то, ради чего мы проделали долгий путь, возможно, вот он, последний наш шанс…

Прошу прощения, мы не представились… Моя дорогая жена Анжела. А меня зовут Бенджамин – но просто, Бен.

Музыканты тоже назвали свои имена.

– Дело в том… дело в том, что мы родом из Галаметы.

Бен, с большим волнением произнеся это, задрожал всем телом. Жена взяла его за руку. В харчевне люди стали переглядываться и перешёптываться. Хозяин Абрэхан Галюс так даже рот раскрыл от удивления, а после что-то начал с чувством говорить самому себе.

– Не волнуйся, добрый человек, сейчас не о чем тебе тревожится, – произнёс Джо.

– Какое бы дело или какая бы печаль не привела Вас сюда, мы Вас выслушаем, и, ежели то будет в наших силах, обязательно поможем, – сказал Сиццон.

Анисион налил им вина и предложил поесть. Супруги не отказались.

Мало, кто не был знаком с историей Галаметы, некогда огромной и богатой страны, или, по крайней мере, не знал главного из этой истории, того, о чём и здесь стоит рассказать:

Во времена ещё не столь далёкие у народа галаметского, который теперь по всему свету вынужден скитаться, была его исконная земля. А ещё лет эдак на двенадцать раньше жил он на ней, не ведая горя и бед, не испытывая ни в чём большого недостатка, словом, как и ныне живут народы в других странах. Тогдашний его государь руководствовался его волею и во всём советовался с мудрыми людьми. Так одним из мудрецов и одновременно самым большим другом его был старый уличный поэт и музыкант. Жители даже самых удалённых от стольного града сёл не единожды рассказывали о том, как приезжал к ним государь, как много времени провёл с ними, как охотно разговор с ними вёл, да и просто беседовал. Среди простого люда, в обычных закусочных, а ещё в поле и на речке бывал он чаще, чем в дворцовых палатах.

Но всё начало меняться, когда погиб сын государя – то ли сам неудачно во время игры упал и голову о камень расшиб, то ли сверстники его толкнули. Не смог государь после того страной управлять, попросил он народ выбрать себе нового правителя. Не сильно задумались над этим люди, не во многих закралась мысль о том, что ужасную ошибку при выборе допустить можно. Выбрали того, кого знали, как друга его, или как человека из близкого его окружения, того, чей сын, по совпадению, был возможным случайным виновником гибели его сына. И как-то сразу стала образовываться пропасть между людьми. За годы правления нового государя число богатых и власть имеющих увеличилось втрое, а число бедных да в правах стеснённых – многократно. А как передал он власть своему сыну (с чем подавленный народ спорить то спорил, да недолго спор вёл), наступили по истине тёмные времена. Стали особы власть предержащие рассказывать галаметанам всяческие байки: времена-де трудные не только для них, но для всех на Земле наступили – от того, что люди без веры в бога живут, о земном только и думают, да ещё о том, чтобы друг друга обмануть; от рождения-де порочен человек, и нельзя ему быть свободным, ибо путь начатый во грехе и во грехе продолжающийся сам по себе в рабское состояние зверя его ведёт – а стало быть неплохо, что люди, осуществляющие через себя власть божью, порою жестоки с ним бывают. Ясное дело, не все поверили в эти байки, не успел ещё забыть народ, как хорошо прежде он жил. Но о том, чтобы поднять восстание, попытаться добиться перемен к лучшему, уже мало, кто задуматься мог.

Не долог час, правителю и его приближённым стало недоставать и власти, и земли. Давно уж была у них вражда с государственными представителями небольшой соседней страны Озёрии, страны имеющей выход к морю, богатый рыбный промысел, находящейся в дружеских отношениях с заморскими странами и ведущей широкую торговлю с ними. Пошла Галамета на неё войной, создав необходимые для того поводы и выставив перед своим народом Озёрию пиратским государством.

Собрались галаметане – те, кто не побоялся и те, кому терять было нечего, – чтобы протест против войны, против решений своего правителя выразить, но, как и ожидалось, скоро были разогнаны; многие из них в заточение попали. В числе тех, кто попытался не допустить кровопролитной войны, был друг государя народного, пожилой поэт и музыкант, которого все в стольном граде знали и любили. Правитель и его отправил в заточение – только обделал дело так, чтобы никто об этом не узнал. В скором времени старик умер там от болезни.

Война, по мнению тех, кто развязал её, должна была закончиться в тот же день, что и началась, взятием стольного града. Однако жители небольшой Озёрии оказали отчаянное сопротивление, и она затянулась. Пролилось много крови, много жизней было загублено. Но за то время, что она продолжалась, войны из другой страны, откликнувшейся на зов Озёрии о помощи, как раз успели прибыть из-за моря.

Вражеское войско было разгромлено. Озерия скоро вернулась к прежней спокойной жизни, отделившись от Галаметы стеной, тогда как та вернуться к прежнему не смогла. Властитель Галаметы был проклят вместе со всеми его приближёнными, страшный недуг поразил его – оно бы и хорошо, народ давно об этом мечтал, да только сила проклятия слишком велика оказалась. Распространилось оно на всю Галамету: пришло в неё сразу две чумы, и одна чума погибель людям принесла, а другая – землям её.

– В то время мы с женой были в числе людей, попытавшихся организовать народное восстание. За это у нас отняли наших детей, мальчика и девочку, а нас помести в тюрьму, в ту самую, куда помещён был и старый музыкант. Старик умирал на моих руках. Во время войны нам с женой удалось бежать из заключения. Мы бежали в Озёрию и там рассказали всё, как есть, рассказали о том, как галаметане выступили против войны, рассказали о смерти старого музыканта в заточении – в Озерии тоже почти все его знали и любили. Да, нам удалось бежать… но детей своих мы так и не нашли…

– Долгие годы мы странствуем по свету, надеясь, что когда-нибудь найдём их, – продолжала вместо Бена, который не смог сдержать слёз, его жена Анжела. – До недавнего времени это было единственным смыслом нашей жизни. Но, вероятно, их просто давно нет в живых. А Галамету – мы узнали это от тех, кто наслал проклятие на тирана и его свиту – Галамету можно спасти, пустующие нынче земли её могут возродиться. В такое трудно было поверить, но на своём пути мы всё больше получали этому подтверждений и знаков. На проклятие Галаметы, как оказалось, повлиял наш… наш с Беном рассказ. Оно таково, что сила музыки и только она может вернуть её к жизни.

– Вы хотите просить нас отправится в Вашу страну? Лично я не против, – простодушно выдал на это Анисион.

– Мы не вправе никого просить об этом, поскольку, как известно, наша страна отделена с этой стороны Хлясом, мёртвой болотистой местностью, которую почти невозможно пройти, – сказал Бен.

– Да уж, почитай известно… Ни один смельчак не отправится в Хляс, – всё равно что обречь себя на верную погибель, – задумчиво, с грустью в голосе произнёс Абрэхан. – А про то, что музыка пробудит к жизни светлоокую Галамету, слыхал и я пророчество… М-да…

– Неужто нет туда другого пути? – спросил Анисион.

– Нет, – в один голос ответили Бен и Абрэхан.

– В том-то ведь и штука, что пробудить Галамету сможет лишь тот, кто пройдёт через Хляс, выдержит на себе его колдовскую силу, – добавил Абрэхан.

Какое-то время в харчевне царило молчание. Первым его прервала Аманда:

– Правильно ли я понимаю, эта ночь не единственная, что мы проведём вместе?

– Кажется, нас ждут приключения в пути – даже, если всё это только разговоры о возможном спасении Галаметы, – сказал Анисион. – Что думаете об этом Вы, друзья?

– Кабы не ты, милый человек, пришлось бы нам на рассвете гадать, продолжить путь вместе или разойтись по разным сторонам, – произнёс Крэгволот.

Сиццон и Джо в свою очередь подняли кубки с вином. И вдруг вместе с ними это сделали не только их друзья, но все посетители харчевни «У дома». Абрэхан Галюс, кажется, не мог поверить такому счастью. Взор его сиял восторгом. В глазах же Бена и Анжелы впервые, быть может, за долгое время загорелся огонёк надежды.