Текст книги "История одной творческой личности"

Пользуясь его настроением, я закинул удочку:

– Константин Петрович, нельзя ли снять обруч? Спать мешает.

Он развел руками?

– Не могу, приятель. Хотел бы, да не могу. Тебе же хуже выйдет. Потерпи малость. Недолго уже осталось.

– Сколько это – недолго?

– От тебя зависит. Может, завтра и снимем…

Он поднялся, пыхтя как паровоз:

– Ладно, голуби, отдыхайте. Кувыркайтесь, пока молоды! Значит, встречаемся, как договорились… Бывайте!

…Всю ночь Алина не давала мне сомкнуть глаз. Она проявляла такую неистощимость и изобретательность, словно предчувствовала, что это наша последняя ночь. Что ж, в определенном смысле чутье ее не обмануло… Впрочем, не буду забегать вперед.

* * *

И вот мы готовимся к новой поездке. Действующие лица те же, кроме Макса.

В центре двора мы с Алиной совершаем безобидный и бесполезный ритуал «передачи энергии». Садимся в машины. Опять повязки, езда, смачные реплики Кителя…

Очередной нашей жертвой стал начальник железнодорожной станции, который, как выяснилось, недооценивал Кителя и не выделял ему нужного количества вагонов. Это был расплывшийся, но все еще могучий мужчина, похожий на борца, покинувшего арену, но хранящего ей верность. Черная железнодорожная форма едва сходилась на его животе.

Китель запретил мне «поцелуи», и все же, будучи в озорном настроении, я решил похохмить.

Во время доверительной беседы начальник то и дело сдувал со своего кителя пылинки, оглаживал его и поминутно повторял: «Ха-а-роший китель! Ха-ароший! Ах, какой у нас славный кителек!» Именно с такой интонацией владельцы собак и кошек гладят своих любимцев.

Бумага тем не менее была подписана. Однако Китель смотрел на меня как-то странно. Неужто обиделся?

Пожалуй, я перегнул палку. К чему эти эскапады? Хоть прощения проси.

Мы вернулись к машинам.

Некоторое время Китель сидел молча, затем сказал, не оборачиваясь:

– Выйдите все, кроме гипнотизера.

Водитель Нечитайло – широколицый улыбчивый мужичок в кожанке – и мой охранник Серый – долговязый парень с челочкой «под Кителя» – оставили нас одних.

Я ожидал упреков.

Но Китель сказал совсем другое:

– Молодец! Все было нормально. Но, по-моему, энергии сейчас ты потратил негусто? Думаю, еще на разок осталось?

Желая его умаслить, я кивнул:

– Да.

– Вот и хорошо…

Он надолго задумался, затем проговорил с расстановкой:

– Вижу, залучать друзей ты умеешь. Два больших человека меня полюбили. Есть еще парочка кандидатур, но думаю, с ними потерпит. А теперь пришла пора заняться

– врагами.

– Они вас тоже полюбят, – с наивной беспечностью заверил я. – От всей души и от чистого сердца.

– Враг не может полюбить, – отчеканил Китель, – Врага надо уничтожить.

У меня мурашки пробежали по коже. Только сейчас до меня дошло, что он загодя приготовил ловушку, и я попал в нее, как кролик.

– Я покажу тебе одного человека, – продолжал Китель, буравя меня острым взглядом. – Он должен отбросить копыта. Сегодня.

– Лучше давайте я сделаю из него вашего друга! – взмолился я.

– В задницу таких друзей!

– Но зачем вам брать грех на душу?!

Китель хрипло рассмеялся:

– На мне греха не будет. Грех ляжет на тебя. Ведь это ты замочишь его. – От так крепко взял меня за грудки, что рубашка затрещала по швам. – Да-да! – продолжал

он свистящим полушепотом. – Я хочу, чтобы его кровь была на тебе. Это повяжет нас крепче любой бомбы. Вот тогда-то мы и снимем обруч. Тогда он уже не понадобится. – Он как клещ вцепился в мое плечо. – У тебя будет все: деньги, власть, девчонки… Я же говорил вчера: приближаются новые времена. А я редко ошибаюсь. Ты – способный парень, но без царя в голове, ты не имеешь цели в жизни. Я дам тебе цель. Мы нужны друг другу. Я буду твоим поводырем, а ты – моим орудием. Мы скрепим наш союз кровью, и тогда он будет нерушим. Не переживай! Работы не много – моих врагов всего трое. Но все они – твои.

Я вырвался из его рук и забился в дальний угол.

– Я ошибся! Во мне больше нет энергии!

Китель, перегнувшись, схватил меня за шкирку одной рукой и с силой притянул к себе. В его глазах полыхало бесовское пламя.

– А ты все же надеешься обвести меня вокруг пальца! Я вижу. Чую! Играешь с огнем, приятель! Улизнуть не удастся! Ты – мой. Навсегда. Понял? Не хочешь уговорами, заставлю силой. Ты замочишь этого ублюдка сегодня же, сейчас, клянусь хлебом, а я приготовлю кой-какие документики и спрячу в надежное место. Будешь дальше

хитрить да кобениться – документики пойдут по назначению, лягут на милицейские столы. А там свои гении, их гипнозом не прошибешь. Так-то, приятель!

Какой же я олух! Упустил последний шанс, решив выкрутиться без содействия Мамалыгина. И вот – расплата.

– Слушай внимательно, – сощурившись, продолжал Китель. – Я не случайно отослал своих. Об этом пока знают двое: ты и я. Не будешь ослом, никто и не догадается. Дело совсем простое… – Он посмотрел на часы. – Ровно через тридцать четыре минуты этот хрен поедет к своей шалаве. У него такая же молочная «Волга».

– Номер я тебе назову. Знаешь перекресток возле центрального рынка? Там постоянно гоняют рефрижераторы. Тебе надо проделать примерно то же самое, что ты вытворил

– с «Жигулями» Макса. Небольшой поворот руля, и «Волжанка» аккуратно влетает под мчащийся рефрижератор. Может, управление отказало. Или тормоза подвели. Ну, чего молчишь?

– Я не могу… – пролепетал я. – У меня не получится…

– Получится, да еще как! – уверенно заявил он. – Не трусь, гипнотизер! Хочешь, сделаю маленькую поблажку? Поедем туда на одной машине. Возьмем только твою

– бабу и Серого, нельзя же совсем без охраны…

– Я не могу… – Меня словно заклинило.

– Хватит дурака валять! Думаешь, я тебя на невинную овечку натравляю? Да это подлец, каких поискать! – Он снова глянул на часы. – Осталось тридцать две минуты, а ехать нам четверть часа, да еще запас нужен. Некогда рассусоливать! В путь! И попробуй только сдрейфить! До ужина не доживешь! – Он высунулся в окошко и заорал: – Нечитайло!

Тотчас подбежал водитель в кожанке.

– Тащи сюда бабу и Серого! Едем!

– Через минуту весь экипаж был в сборе.

– К Центральному рынку! – скомандовал Китель.

– «Волга» с ревом сорвалась с места.

СЧАСТЛИВОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ

Вот так и бывает: когда нужно принять важное решение, времени на раздумья нет.

Что мне делать?

Стоп! У меня все же есть шанс. Крохотный, призрачный, но есть. Если гора не идет к Магомету…

По дороге к рынку мы будем проезжать неподалеку от дома-башни, и если Мамалыгин уже вернулся… Я смогу продержать Кителя десять минут в зоне действия своего биополя. Что будет дальше – не хотелось думать.

Ну! Сейчас или никогда!

Я нашел руку Алины и крепко сжал ее. Она ответила мне чутким пожатием.

Пора!

Я сконцентрировал волю.

Тотчас Китель повернулся к водителю:

– Давай направо!

– Чего? – обомлел тот.

– Направо!

– Вы же сказали – Центральный рынок… – с обиженной гримасой напомнил Нечитайло.

– Я сказал – проспект Космонавтов! – рявкнул завбазой

– Выходит, я не расслышал, – пробурчал водитель.

– Заткнись!

Я ни на миг не ослаблял контроля над сознанием Кителя.

Вот наконец и дом-башня.

– Тормози у подъезда! – приказал Китель.

«Волга» замерла у обочины.

– Мы зайдем ненадолго к одному хмырю, – объяснил своим Китель. – А вы ждите здесь.

Подъезд, лифт, двенадцатый этаж, площадка.

Мое биополе работало уже более пяти минут.

Я позвонил.

Ну, судьба!

За дверью стояла тишина. Текли томительные секунды. Я не убирал пальца с кнопки, понимая, что проиграл. Удача против меня. Еще три-четыре минуты – вот все, что мне оставалось. В какой это сказке персонаж чувствовал, что его голова отделяется от туловища?

И тут дверь бесшумно распахнулась.

За порогом стоял Мамалыгин – в банном махровом халате и резиновых шлепанцах, с мокрыми прядками волос. Глаза за толстыми линзами очков выражали высшую степень удивления.

Я покачнулся. Силы оставляли меня, но боковым зрением я все же успел заметить, как смирный доселе Китель опрометью бросился к лестнице. Должно быть, мое биополе исчерпало все ресурсы.

Хуже всего, что Мамалыгин не видел Кителя.

По стеночке я медленно сполз на пол, шепча:

– Верните его… Иначе я погиб…

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на кожаном диване в кабинете Мамалыгина, напротив – в кресле – с осоловелым видом сидит Китель, а хозяин озабоченно расхаживает вокруг письменного стола.

– Что случилось, Вадим? Я только что вернулся из поездки. Ты вытащил меня из ванны.

— Обруч… – Я быстро распутал шейный платок, обнажив ненавистный ошейник. – Это бомба… может взорваться в любую секунду… Я погиб!

– Спокойно! – Мамалыгин прищурился, вглядываясь в обруч. – Устарелая конструкция, видали мы и похлеще… Не трепыхайся! – он взял со стола скрепку, разогнул ее и какое-то время ковырял ее острым концом в обруче.

Что-то щелкнуло, и металлическая хватка на моем горле ослабла.

– Ну, вот! Теперь его можно носить в качестве украшения, – Мамалыгин бросил разъятый обруч на стол. Показал мне крохотный стерженек: – Взрыватель я извлек, так что успокойся. Но как эта штука оказалась на тебе?

Сбивчиво, перескакивая с пятого на десятое, я поведал о случившемся. Разумеется, без постыдных для меня подробностей. Дескать, на меня напали в темноте, оглушили, а затем, надев этот обруч, принялись шантажировать.

Мамалыгин слушал внимательно, но наводящих вопросов не задавал. Взгляд его бледно-голубых глазок был бесстрастен.

– Понятно… – выслушав меня до конца, он вышел в другую комнату, но вскоре вернулся, держа в руке предмет, похожий на обыкновенный электрический фонарик. Отрегулировав какой-то рычажок на корпусе, он направил невидимый луч

– на лоб дремлющего Кителя.

– Ты хорошо знаешь этого человека? – поинтересовался он.

– Это главарь шайки похитителей, – обтекаемо ответил я.

– Это некто Когтев Константин Петрович, по прозвищу Китель, – тихо поправил Мамалыгин, впрочем, безо всякого стремления уличить меня во лжи. – Один из четырех крупных подпольных воротил города. Авторитет. На будущее старайся избегать с ним конфликтов. – Он продолжал обводить голову завбазой «фонариком».

– Что вы делаете? – спросил я.

– Блокирую его память. Когда он очнется, то забудет все, связанное с тобой. Кстати, вы пришли сюда вдвоем?

– Нет, у подъезда стоит машина, в ней еще трое.

– Они участвуют в этой истории?

– Да.

– Ну-ка, пошли… – Мамалыгин двинулся к балкону.

Я поплелся следом, думая об Алине. Вспоминались ее ласки, горячее тело, восторженный взгляд… С ней мне было так легко и комфортно! Притом я точно знал, что она любит меня – искренне и нежно. Она видела во мне некий идеал… На миг захотелось упросить Мамалыгина не блокировать ее память обо мне. Но малодушие взяло верх. Зачем мне женщина, видевшая мой позор? И многого ли стоит любовь проститутки? Да в городе пруд пруди подобных Алин. Да, у нас с ней были две хорошие ночи, ну и довольно! Сегодня же вечером найду себе другую Алину. А ты, детка, прощай навсегда!

Мамлыгин перегнулся через перила, подзывая меня к себе:

– Эта?

– Она самая. Молочная «Волга».

Хмыкнув, он прицелился и навел на машину луч «фонарика».

Когда через какое-то время мы вернулись в комнату, Китель по-прежнему сидел в кресле в позе истукана.

Мамалыгин расставил перед его лицом ладони, совершая плавные, как бы охватывающие движения, затем резко опустил руки.

Чуть погодя, Китель встрепенулся и уставился на нас как баран на новые ворота. Моя персона не вызвала у него никакого интереса.

– Где я? – недоуменно обратился он к Мамалыгину. – Кто вы такие?

– Ваши случайные попутчики, – мягко пояснил тот. – Вы поднимались в лифте, и вам стало плохо. Пришлось оказать посильную помощь. Как вы себя сейчас чувствуете? Вам нужно носить с собой валидол. В вашем возрасте шутки с сердцем плохи.

– Точно! – Китель помассировал грудь. – И вправду – отпустило. Ну, спасибо! Это управление железной дороги?

– Вовсе даже нет. Жилой дом на проспекте Космонавтов.

– Ни хрена себе! – присвистнул Китель. – А какого рожна я здесь оказался?

– О том, вероятно, нужно спросить у вас.

Китель потер свой бычий лоб.

– Что значит текучка! Скоро собственное имя забудешь… – Он достал из верхнего кармана пиджака визитную карточку и протянул ее Мамалыгину: – Позвонит в ближайшие дни, я вас отблагодарю. Когтев умеет помнить хорошее! – к нему вернулась привычная самоуверенность.

– Весьма вам признателен, – вежливо отозвался Мамалыгин. – Найдете обратную дорогу?

– Это я-то? В два счета!

Мамалыгин проводил его до дверей и вернулся в кабинет.

Я невольно напрягся, ожидая дотошных расспросов, а затем и крепкой взбучки, возможно, даже изгнания из рая.

Но и намека на недовольство не было в его взгляде. Наоборот, он смотрел сочувственно.

– Ты всё-таки пострадал… Сейчас посмотрим… – он принес аптечку и некоторое время колдовал над моим ухом. – Ничего страшного. Почти незаметно. Впрочем, со временем можно сделать пластическую операцию…

Я не уставал дивиться тому изяществу, с которым этот розовый старичок разрулил казавшуюся мне безвыходной ситуацию.

– Среди твоих похитителей, чью память мы еще не заблокировали, остались опасные люди? – спросил между тем он.

Я сразу же вспомнил Макса и того второго, неизвестного мне «железного» человека, который «сидел на кнопке», готовый оставить меня без головы. Беда в том, что я не знал ни его имени, ни примет.

– К сожалению, да, – признался я. – По меньшей мере, двое.

Мамалыгин задумался.

– Тебе придется найти их самому, – сказал он, наконец. – Пожалуй, на время поисков я дам тебе этот блокиратор, при условии, что ты не станешь демонстрировать его посторонним, – и он протянул мне волшебный «фонарик».

– Как им пользоваться? – я повертел в руках чудо-прибор.

– Элементарно. Он уже настроен на твою волну. Включаешь эту кнопку… – он подробно объяснил принцип действия прибора. – Луч блокирует связанную с тобой информацию, которая хранится в сознании твоего противника. Подчеркиваю, речь идет только о той информации, которая касается непосредственно тебя. Если, к примеру, твой противник видел тебя верхом на слоне, то после облучения тебя он забудет, но слона – нет. Понимаешь?

– Ага, – кивнул я, прикидывая, что конкретно вспомнит Макс после облучения. Значит, меня он забудет, а вот Алину будет помнить и при случае сможет расспросить-допросить ее. Да, но ведь Алина уже не помнит обо мне. Круг замыкался.

– Ну? Сошлось? – улыбнулся Мамалыгин, словно прочитав мои мысли. – Еще вопросы есть?

– Этот блокиратор с Би-Ара?

– Можешь считать и так, – покладисто кивнул Мамалыгин. – С Би-Ара.

– У меня еще один вопрос, Аркадий Андреевич… Был период, когда мое биополе пропало. На целые сутки. А после появилось снова. Неожиданно.

– Биополе никуда не пропадает, – покачал головой Мамалыгин. – Но иногда оно не проявляется. Тут две основные причины. Первая: много алкоголя или наркотиков. Вторая: страх. Чтобы управлять своим биополем, оказывать влияние на людей, нужны ясная голова и твердая воля. Если, скажем, птица засомневается, умеет ли она летать, то наверняка упадет и разобьется. Никогда не теряй головы, мой мальчик, сохраняй хладнокровие даже на краю пропасти, учись управлять собственными эмоциями – вот лучший совет, который я могу тебе дать…

От Мамалыгина я уходил, переполненный противоречивыми чувствами. Было стыдно за глупые проделки, за пошлые развлечения, за то, что обретя божественный дар, я принялся растрачивать его по пустякам. Из-за собственного легкомыслия я едва не оказался в вечном рабстве у хитроумного и жестокого дельца!

Но отныне мой выбор сделан. И никакие соблазны не отвлекут меня более от главного…

В ту минуту я был бесконечно уверен в этом.

НОВЫЙ ЗАГУЛ

Прошла всего неделя после моего освобождения, а я уже не мог без усмешки вспоминать свои недавние благочестивые клятвы. Нет, какого черта! Я получил урок. Я его усвоил. Но не для того же, чтобы вести монашеский образ жизни!

Впрочем, в тот, первый, вечер в голове моей бродили иные, куда боле смиренные мысли.

Добравшись наконец до своей улочки и не обнаружив перед домом оставленной здесь в ту роковую ночь «Волги», я не удивился. Угнали-таки машину! Может, это сделал Макс, а может, кто другой из команды Кителя. Ну и бог с ней, с тачкой! Куплю новую. А вот рукописей, которые лежали на заднем сидении, теперь не вернешь. Пропал весь мой творческий багаж.

Я поднялся на свой этаж, достал ключи.

– Кхе-кхе! – раздалось за спиной громовое покрякивание.

Я обернулся.

В дверном проеме соседней квартиры стоял мужчина в спортивном трико и белой майке, которая, казалось, вот-вот треснет под напором могучих мышц. Этакий Илья Муромец на пенсии. На его широком лице играла благодушная улыбка.

– Здорово, сосед! – ничего себе басок!

– Здравствуйте! – вежливо ответил я.

– Ты, стало быть, Вадим? – утвердительно поинтересовался он. – А я – дядя Миша.

– Очень приятно!

– Что же ты, Вадим, бросаешь машину где попало? – продолжал он. – Угнать ведь могут. Народ ушлый.

– Кажется, уже угнали, – вздохнул я.

– Как бы не так! – заговорщицки подмигнул он. – Скажи мне спасибо! Вижу – соседская машина стоит без присмотра. Ночь стоит, день стоит. Я звонил, стучал, никто не открывает. Ну, думаю, племянник весь в своего дядюшку. Тот такой же рассеянный был.

Умчится по делам, когда на неделю, когда и поболе, а машину бросит. Бывало, что и с ключами… Так что я загнал ее во двор, – улыбаясь, заключил он.

– Вот уж спасибо! – я готов был расцеловать его.

– Стоит у гаража, – продолжал дядя Миша. – Двор у нас, слава богу, тихий, спокойный. Оттуда не уведет… – Ах, какое славное лицо у дяди Миши! – Только ты уж на будущее будь внимательней, – добавил он.

– Обязательно… Еще раз – огромное вам спасибо, дядя Миша! Может, зайдете на пару минут? Как насчет рюмочки коньяка?

– Не пью и не курю, – с молодецким вызовом ответил он, не отвергая, впрочем, предложения в целом. Его вид мог бы послужить отличной рекламой здорового образа жизни. Чем не пример для подражания? Берись за ум, Вадим Ромоданов, будешь таким же бодрым и подтянутым даже на склон лет!

– Тогда чашечку кофе?

– Кофе на ночь вреден, – улыбка стала еще шире.

– А как насчет кваску?

– Это можно, – кивнул он, выходя наконец на площадку.

Открывая дверь, я внезапно подумал о том, что в квартире, не исключено, царит полный разгром. Но к моему удивлению (и удовольствию!), ничего не было тронуто.

Мы прошли на кухню.

Я открыл холодильник, достал бутылку кваса.

Мельком глянув в окно, увидел в густеющих сумерках машину у гаража. Вот она, моя красавица! Ай да дядя Миша! Вот так услужил!

Чтобы составить компанию соседу, я и себе налил квасу. Не пора ли полностью перейти на подобные напитки?

Вымету из квартиры весь алкоголь как сор! Да здравствует трезвость!

– Я хоть и на пенсии, а без дела не сижу, – рассказывал между тем дядя Миша. – Меня тут каждая собака знает. Машину ли починить, сантехнику отладить, электричество – все могу. Просто так, по-соседски. Так что, возникнет какая нужда, милости просим, обращайся без всякого. Эх, хорош квасок! Ядреный! Люблю!

– Стало быть, вы хорошо знали моего дядюшку?

– Юрия Михайловича? Как не знать! Сколько лет на одной площадке прожили!

– Наверное, часто заходили к нему в гости?

– Этого не скажу, – покачал головой дядя Миша. – Очень замкнутый был человек. Все сам да сам. Ученый! Голова! Спросишь его о чем-нибудь, ответит, а так, чтобы

– первым заговорить, – никогда. Вот только… – Он задумался. – Как раз перед его последней командировкой случилось… Я возился в гараже – третий справа от твоего,

– слышу: Юрий Михайлович свою «Волгу» выводит. Вдруг заходит ко мне. «Михайло», – говорит. Это он меня так называл – «Михайло», вроде как под Ломоносова. Так

– вот. «Михайло, – говорит, – я уезжаю далеко и надолго…» И вид у него, понимаешь, какой-то опущенный. «Что-то, – говорит, – Михайло, сердчишко стало барахлить в последнее время. Если что случится, то знай, что все свое имущество я завещаю любимому племяннику Вадиму Ромоданову. Прошу тебя по-соседски, поддержи парня морально, помоги, если надо…» После вздохнул как-то странно, махнул рукой, вяло так махнул и вышел. Я кричу вслед: «Не беспокойся, Юра!», – а он и не слышит уже.

– Сел и уехал. Так и не довелось больше поговорить. А через неделю узнаем: умер Юрий Михайлович в чужой стороне, на каком-то ученом съезде, прямо в зале заседания, от разрыва сердца. Такие вот дела.

– Как вы об этом узнали? – с жаром спросил я.

– Нотариус приходил. Я-то сам не видел: как раз за картошкой ездил на рынок. А дома жена была, Маша. Вот ей он и сообщил, что, значит, Юрий Михайлович приказал долго жить, а все его имущество переходит племяннику.

Мы потолковали еще немного, но ничего существенно нового о любимом дядюшке я более не узнал. Складывалось впечатление, что этот человек оставался загадкой даже для соседа, жившего с ним рядом, через стенку, на протяжении многих лет.

Когда дядя Миша ушел, я спустился во двор. Поставил машину в гараж, забрал рукописи и вернулся домой.

Полночи я сидел за столом, разбирая и сортируя архив.

Несмотря на мое творческое младенчество, бумаг набралось предостаточно.

Когда мне в голову приходил очередной сюжет, я вкратце записывал его на первом подвернувшемся клочке бумаги. Постепенно таких набросков набралась целая папка. О некоторых сюжетах я забыл, зато другие ветвились, роились, углублялись, обрастали плотью. Но в целом эта папка еще ждала своего часа.

Была у меня начата и первая повесть – «Молодые Миры», а также цикл рассказов «Одиссея космического волка» со сквозным персонажем – бывшим пилотом звездолета Аристархом Парамоновым, любителем порисоваться и прихвастнуть.

Да, не густо…

Некоторое время я перекладывал папки с места на место, не зная, какой отдать предпочтение.

Наконец, оставил для работы «Одиссею космического волка», а остальные отнес в кабинет, разместив в книжном шкафу. Ну вот!

Завтра вечером засяду за своего Аристарха…

* * *

…С утра я отправился в институт. Первая пара начиналась в 8.30. Я был полон энтузиазма и рвения к учебе. Хватит лодырничать! Сессия на носу!

Не было сегодня на лекциях более дисциплинированного студента, чем я.

* * *

После лекций я поехал в Жердяевку.

По двору важно расхаживал дед Пономарец.

– Здравия желаИм! – лихо откозырял он, комично вытянувшись в струнку.

– Здравствуй, Васильич, – ответил я. – Рюмочку выпьешь?

– С превеликим удовольствием!

– Мы прошли на веранду.

– Как дела? – поинтересовался я, наливая ему стакан.

– Лучше не бывает! – вскинулся он. – Девицу обиходили, как ты, хозяин, велел, одели, накормили. Ох, и хороша девка! Одно слово – персик! У тебя, хозяин, губа

не дура! – и он подмигнул.

– Васильич, не болтай лишнего! – строго одернул его я. – Кто за ней приезжал?

– Какой-то мужик.

– Каков из себя?

– Такой плюгавенький, плешивенький, а глазки быстрые-быстрые. Передал записку от тебя, мы все в аккурат исполнили. Или что не так?

– Все так…

Хм! Плюгавенький, плешивенький… Нет, такого человека в окружении Кителя я не приметил.

Пономарец в два глотка осушил стакан и сразу же окосел. (Или притворился, что окосел?)

– Какие будут указания, хозяин? – пропел он.

– Пусть Фекла Матвеевна приготовит ужин. Заночую сегодня в Жердяевке.

– БуИт исполнено!

Пока Фекла Матвеевна стряпала, я зубрил конспекты.

После довольно плотного застолья я завалился спать и проснулся около полуночи. Поднялся в башенку с набросками «Космического волка» и просидел за столом почти до шести утра. Работалось легко. Я завершил начерно двенадцатистраничный рассказ. За одну ночь! Таких темпов у меня еще не бывало. Если так пойдет и дальше, то к Новому году подготовлю свою первую книжку.

* * *

Наутро все городские газеты вышли с лаконичной информацией об аресте ответственного работника торговли Когтева К. П. Сообщалось, что, используя поддельные визы на заявках, Когтев сумел получить крупную партию пиломатериалов и вагоны для их вывоза в одну из безлесных южных республик. Приводилась умопомрачительная сумма преступной сделки. Вместе с Когтевым была арестована группа должностных лиц из его окружения.

Я почувствовал, как огромная гора свалилась с плеч. Правда, оставался Макс. Скажу откровенно, я побаивался этого типа. Интуиция подсказывала, что его лютая ненависть принесет мне еще немало хлопот. Но теперь получалось, что Макс либо тоже арестован, либо дал деру. В любом случае ему сейчас не до меня. Пусть на время, но он исчезает из моей жизни.

Позади еще один учебный день.

Я приехал в Жердяевку, прокручивая в голове распорядок до утра: подготовка к экзаменам, ужин, короткий сон, затем ночное бдение над приключениями Аристарха Парамонова.

Поначалу все шло строго по плану. Наскоро заморив червячка, я несколько часов подряд добросовестно разбирал проекции по начерталке. Но тут и выплыла из глубин подсознания простая мысль: «Зачем зубрить все эти формулы, которые не пригодятся мне никогда в жизни?! Разве мне трудно внушить любому преподавателю, что мои знания безупречны? Какого дьявола я, при моих-то возможностях, соблюдаю воздержание, как записной аскет?!»

Я посмотрел на часы.

Половина одиннадцатого. Всего лишь? Ресторанная жизнь только-только набирает

обороты. Через полчаса я буду в городе. Только не в «Волну». К черту этот дерьмовый кабак! Но почему бы не заглянуть, к примеру, в «Интурист»? Говорят, попасть туда невероятно трудно, но для меня-то это не проблема. А именно в «Интуристе» гуляет золотая молодежь, бродят сливки общества.

А рассказ? – пискнул внутри тоненький голосок. Ну, что – рассказ? Вчера я уже написал один. Начерно. Гнать потный вал вдохновения тоже нельзя. Замысел нужно вынашивать, как младенца.

Я рывком вскочил и бросился к бассейну. Через десять минут свежий и принаряженный, жаждущий новых приключений, я уже выходил во двор.

На лавочке под соснами сидел Пономарец.

Завидев меня, резво вскочил:

– Хозяин, послушай, что я удумал! А не завести ли нам собачку? Бульдога, а? Или овчарку? Лишний сторож не помешает.

– На твое усмотрение, Васильич. Я не против. Присматривай тут. Я, скорее всего, переночую в городе.

– Гуляем, хозяин? – ухарски подмигнул неисправимый плут.

* * *

Гостиница «Интурист» полукругом охватывала центральный городской сквер. Шестнадцать этажей стекла и бетона, мраморные ступеньки, бронзовые светильники… По слухам, кроме основного ресторана, здесь имелось еще четыре бара, два кафе, пивной зал и по буфету на каждом этаже. Имелся и валютный бар, работавший круглосуточно. Гуляй не хочу!

Экскурсии я совершать не стал, ибо, заглянув в первый же бар, увидел у стойки именно такую женщину, которая явилась мне во сне: длинноногую, фигуристую, загорелую, с копной пшеничных волос, перехваченных алой лентой, и синими порочными глазами.

Я без обиняков предложил ей поехать ко мне в гости, показав для убедительности пачку банкнот.

Напились мы до чертиков, затем полночи отплясывали голыми какой-то дикарский танец под орущий магнитофон, занимаясь в перерывах тем, что моя новая партнерша называла эротическим массажем.

С этой ночи я будто с цепи сорвался.

Прошла какая-то неделя, а я уже знал вдоль и поперек все городские рестораны, где обслуга привечала меня со всей возможной любезностью. Каждую ночь у меня была новая женщина, иногда две. Иногда и три. А однажды я и вовсе привел к себе великолепную семерку. Но это уже перебор.

Кроме того, я периодически набирал компанию из числа студентов факультета, тормозил какой-нибудь рафик или автобус, и мы ехали в Жердяевку, где вечеринка продолжалась до утра. Чтобы попасть в компанию, мне льстили, передо мной заискивали. Одних я приближал, других подвергал опале и ежедневно тасовал эту колоду.

В институт я ходил лишь затем, чтобы собрать очередную команду для предстоящей оргии. Лекции я послал подальше, а конспекты выбросил в мусорный бак. Девчонки сами вешались мне на шею.

Была ли среди них Жанна? А вы как думали?

Она сама приехала в Жердяевку, сама вошла в мою спальню.

Ее первые слова, обращенные ко мне, были:

– Мне нравится одна кожаная куртка.

– Считай, что она твоя.

– А если добавить туфли?

– Туфли, а к ним сумочку и пояс. И кое-что на бижутерию.

Она кивнула, затем молча разделась и вытянулась на кровати поверх одеяла.

Но мне почему-то захотелось, чтобы она оделась и ушла. Что-то перегорело. И всё же я не стал ее отпускать. Ведь я мечтал о ней два года!

Это была наша первая и последняя близость.

Справедливости ради должен отметить, что далеко не все набивались мне в друзья. Виталий и Олег будто и не замечали моих выходок, а моя бывшая 521-я комната и вовсе объявила мне бойкот. Я мог бы, конечно, всех их наказать, но было как-то недосуг.

Что касается бедняги Лорена, то он так и не оклемался. Сбой в психике оказался необратимым. За какой-то месяц он увял, подурнел. Раз десять я приглашал его в Жердяевку, но он шарахался от меня как черт от ладана. А вскоре он и вовсе куда-то исчез. Я навел справки. Выяснилось, что его отца, крупного строительного начальника, перевели в другой город. С повышением. Ну и хорошо. Через неделю я и думать забыл о Лорене.

* * *

А между тем наступила летняя сессия. Первым экзаменом в нашей группе была начертательная геометрия. Лихорадило всех.

Я спокойно уселся перед Ермолиным, напряг биополе и в течение трех минут уверенным голосом рассказывал ему, чем ермолка отличается от тюбетейки, колпака, а также фески. При этом вместо проекций я бодро рисовал перед ним чертиков.

Ермолин просиял:

– Молодой человек! Впервые в своей преподавательской практике лицезрею студиоза, владеющего столь обширными познаниями по данному многотрудному предмету! – и жирно вывел в ведомости «отлично».

Надо было видеть физиономии Виталия и Олега, когда они узнали о моем успехе! Сами-то они едва вытянули на «хорошо». Пускай хотя бы так, но я их всё-таки достал!

А по институту пошла гулять новая легенда о Парне, Сдавшем Самому Ермолину На Отлично!

Примерно так же я общался с другими экзаменаторами.

Зато мои дружки по кутежам тряслись от страха, как осиновые листики. Застолья, танцы, купания при луне сейчас аукнулись. Никогда еще в истории факультета урожай «бананов» не был столь обилен. Бедняга декан хватался за голову после каждого экзамена.

Конечно, кое-кого я мог бы взять под опеку. Но я не хотел. Принципиально. Пусть каждый отвечает за себя. К тому же эта компания мне наскучила. Всё повторялось. Одни и те же лица, одни и те же приколы и хохмы… Я уже не говорю о том, что я оплачивал все удовольствия, а они принимали это как должное. Этакие новые римляне: «хлеба и зрелищ!» К черту!

Нет, решено бесповоротно! На кой ляд мне сдался диплом инженера-строителя?! Прощай, институт! Летом буду поступать в университет, на филфак.