Текст книги "История одной творческой личности"

В этот же период расстроились мои отношения с соседом дядей Мишей.

– Что-то у тебя сегодня ночью шумно было, парень, – всё чаще говорил он мне при встрече. (А ведь звукоизоляция в доме была отличная.)

Я обещал исправиться, но следом забывал об этом.

Дядя Миша перестал со мной разговаривать, лишь слегка кивал, глядя куда-то в сторону. Ну и пусть!

Зато с Пономарцами обходилось без проблем. Фекла Матвеевна крутилась как та белка, оставаясь улыбчивой и успевая готовить на всю компанию. Ни разу я не слыхал от нее ни слова упрека, ни намека на нравоучение. Иван же Васильевич вился вокруг вьюном. Его гонишь в дверь, он лезет в окно. Хлопнув пару стаканов, он довольно лихо исполнял чечетку, чем немало веселил народ. Любил он заглянуть в бассейн, особенно когда разомлевшие девицы сбрасывали с себя последнее. Глазки его масляно блестели.

– Гуляем, хозяин?! – подмигивал он мне.

ВСТРЕЧА С РЕЗИДЕНТОМ

Как-то раз, когда в своей квартире я устроил вместе с двумя близняшками форменную оргию, раздался телефонный звонок.

– Вадим? Здравствуй! Жду тебя послезавтра, в шесть вечера, – раздался спокойный голос.

Сначала я даже не понял, кто звонит, и хотел уж было послать непрошенного абонента к чертям собачьим, но тут он добавил:

– Прибывает твой куратор. Оттуда… Ты понял?

Мамалыгин! Это он! Очевидно, до него докатились слухи о моем загуле, и теперь мне устроят выволочку, снимут с меня стружку, спросят за всё…

– Да, понял, очень рад, буду обязательно… – пролепетал я.

– Вот и молодей, – Мамалыгин повесил трубку.

Само собой, моё блаженное настроение будто корова языком слизала. Выпроводив разобидевшихся близняшек, я отправился под душ и долго держал голову под струями холодной воды.

Неужели расплата неизбежна? Что, если послезавтра у меня отнимут эту квартиру, дачу в Жердяевке, автомобиль?.. Лишат биополя, блокиратора… Я вновь стану тем, кем и был, – нищим, вечно полуголодным студентом. Внезапно я ощутил, как больно мне терять всё это.

* * *

Наступил назначенный час.

Ровно в шесть я звонил в дверь квартиры Мамалыгина. Ладони мои вспотели, зуб не попадал на зуб, но это было ничто по сравнению с внутренней дрожью.

Дверь открыл Мамалыгин.

– А-а, Вадик… Ну, здравствуй! Заходи, тебя ждут. – Тон его был любезным, однако я не строил иллюзий.

Мы прошли в комнату.

За столом, накрытым для чаепития, сидел он, мой судия.

Должен отметить, что по состоянию на тот момент я был убежден, что посланцы Би-Ара обладают способностью придавать себе любую наружность, причем мгновенно, – от фантастического существа до легкого облачка.

Высокий Гость был мужчиной средних лет с приятным интеллигентным лицом. Его коротко подстриженные волосы серебрила благородная седина.

Приподнявшись, он крепко пожал мою руку:

– Добрый вечер, Вадим! Рад с вами познакомиться. Меня можете называть Иваном Ивановичем. Прошу, – он указал на стул напротив себя.

Произношение у него было безукоризненное – дикторская категория.

Хм! Непохоже, что меня собираются крушить, ломать и песочить.

Мамалыгин принялся разливать из самовара чай по чашкам.

– Как вы вживаетесь в новую роль? – спросил Гость.

– Нормально, – выдохнул я.

– Психика не страдает?

– Нет-нет.

– Прекрасно. Тогда, Вадим, если вы, конечно, не возражаете, я попытаюсь поставить перед вами самые общие задачи, – Гость говорил с исключительным тактом.

– Я весь внимание.

– Сначала два-три общих вопроса… Блокиратор у вас?

– Да, он в квартире.

(Или в Жердяевке? Честно говоря, он давно не попадался мне под руку.)

– Вы использовали его по назначению? Я имею в виду тех двух подручных Когтева, которые знают о вашем даре.

– Нет, – покраснел я. – Просто не успел. Но я начну их искать. Завтра же. Они мало что знают, считают меня гипнотизером…

Мамалыгин крякнул в глубине комнаты.

– Искать их сейчас не имеет смысла, – возразил Иван Иванович. – Подручный по имени Макс бежал из города и где-то затаился. А про второго вы ведь и сами ничего не знаете.

Надо полагать, он тоже в бегах. Какое-то время эти двое поостерегутся возвращаться назад. Но в будущем, и этого я не могу исключить, кому-нибудь из них вполне может придти в голову мысль вновь воспользоваться вашим даром, который они считают способностью гипнотизировать других. Так что, Вадим, вам нужно быть весьма осторожным. – Он повернулся к Мамалыгину: – Пусть блокиратор останется пока у Вадима.

– Хорошо, – кивнул наш хозяин.

– Сейчас нет повода волноваться, – продолжал Иван Иванович. – Но где-то с осени вам, Вадим, лучше держать блокиратор под рукой. Обезопасить себя вы должны сами.

– Я всё сделаю как надо! – заверил я обоих.

– Мы в вас верим! – со всей серьезностью заявил Гость. – Поэтому, собственно, и пошли на контакт. А теперь, прежде чем мы перейдем к главному, я обязан предупредить вас, Вадим, об одном важном обстоятельстве. Мы не собираемся оказывать давления на вашу волю, лишать вас даже гипотетической возможности свободного выбора. Поэтому, если наше предложение покажется вам некорректным, скажите об этом прямо. Мы просто сотрем из вашей памяти всю информацию о Би-Аре, и вы снова вернетесь к прежней студенческой жизни. В этом случае мы уже сами возьмем на себя поиск и последующую обработку двух ваших недоброжелателей. То есть, никаких последствий для вашей судьбы наш контакт иметь не будет. Вы меня хорошо поняли?

Я закивал с энтузиазмом, какой увидишь разве что в старых фильмах про разведчиков.

– Что ж, тогда перейдем к делу. Естественно, я передам вам самую суть. Отнеситесь ко всему, что услышите, с предельной серьезностью, какой бы странной не показалась вам эта история. – Иван Иванович на секунду задумался, затем заговорил: – Летать к иным мирам мы начали давно. Поначалу экипажи комплектовались исключительно из мужчин. Разумеется, основную часть пути они проводили в анабиозной камере, но исследование чужих планет растягивалось на долгие месяцы…

Около пяти тысяч лет тому назад одна из экспедиций достигла Земли. Приняв образ аборигенов, наши люди приступили к научной работе. В ходе которой… – тут он, по-моему, смутился, – отдельные члены экипажа вступили в интимную связь с земными женщинами, нарушив тем самым суровый запрет…

Я живо представил себе эту картину. Ох и порезвились, небось, древний биарцы!

– Проступок экипажа однозначно приравняли бы к преступлению, и потому по возвращении путешественники скрыли этот факт, – продолжал Иван Иванович. – Возможно, тайна умерла бы вместе с ними, если бы один из членов команды не написал того, что на вашем языке именуется доносом. Да-да, когда-то и на Би-Аре писали доносы… Провинившихся ждала суровая кара. Но власти, скрупулезно всё взвесив, решили, видимо, не предавать дело огласке. Донос был отправлен на дальнюю полку секретных архивов. Просто чудо, что его не уничтожили… И вот совсем недавно этот древний документ был обнаружен. Отныне моральный долг Би-Ара – установить личности землян, в чьих жилах течет кровь наших предков. Именно об участии в этой деликатной акции я и хочу вас просить, Вадим.

Мамалыгин невозмутимо отхлебывал чай. Видимо, они с Иваном Ивановичем успели подробно всё обсудить задолго до моего прихода.

– Да, но… – я не знал толком, что говорить. – Как же их искать?!

– Разработаны специальные методики, – успокоил меня Гость. – И вообще, это не аврал, а дело многих десятилетий. Строгий отбор, тщательная проверка… – Он обменялся взглядами с Мамалыгиным и повел эту феерическую историю дальше – Учитывая тот неоспоримый факт, что представители нашей планеты обладали более высоким интеллектом, а также исходя из законов генетики, есть все основания предположить, что значительный процент отдаленных потомков наших путешественников находится среди вашей, земной, элиты – политической, научной, творческой. Как видите, сектор поиска достаточно узок. Другое дело, что для большей эффективности надо самому обитать внутри этого сектора. Таким образом, Вадим, ваша задача на первом этапе, – он проницательно посмотрел на меня, – завоевать себе литературное имя, стать активным членом творческого союза, обрасти связями с известными людьми. А мы вам в этом поможем. Аркадий Андреевич считает вас исключительно талантливым и перспективным молодым литератором. Разве наши интересы не совпадают, а, Вадим? – и он почему-то посмотрел на Мамалыгина.

– У тебя есть какой-нибудь готовый рассказ? – спросил тот.

– Да… почти… – пролепетал я, потрясенный открывающейся передо мной перспективой. Господи! А я-то боялся, что меня будут чехвостить!

– Постарайся за лето написать что-нибудь завершенное, – покладисто проговорил Мамалыгин, обращаясь не столько ко мне, сколько к Ивану Ивановичу. – Я сам отредактирую твой текст, если ты, конечно, позволишь, а затем мы пробьем это в какой-нибудь местный журнал. На следующий год напечатаешься в столице, а там издадим пару твоих книжек и примем в Союз.

– Спокойно делайте свою карьеру, Вадим, – подытожил Гость. – Твердой поступью поднимайтесь со ступени на ступень. И не разменивайтесь на пустяки.

– Я хочу уйти из института и поступить в университет, – сообщил им я.

– Что ж, это разумный шаг, – одобрил Гость. – Действуйте. И не забывайте о Максе и том, втором. Ну, что, Аркадий Андреевич? Больше не будем задерживать нашего молодого друга?

Мамалыгин проводил меня до дверей.

– Не теряйся, Вадим. Звони хотя бы раз в месяц. Скажем, числа пятнадцатого. И не тяни с рассказами.

Домой я летел как на крыльях. Завтра же впрягусь в работу! Засяду за рассказ! Напишу шедевр!

А сегодня… Два дня вынужденного воздержания иссушили меня. Я чувствовал себя заплесневелым сухарем.

Не прошло и часа, как обнаженные близняшки (уже другие!) сидели на моих коленях, музыка гремела, шампанское лилось рекой. До чего же хорошо быть молодым, богатым, здоровым и полным желаний! И знать при этом, что ты чертовски талантлив! Причем, по меркам другого, более продвинутого мира!

* * *

Проснулся я поздним утром в превосходном настроении. Близняшки уже ушли, и ничто не отвлекало меня от приятных мыслей.

Я вспоминал поистине судьбоносную беседу с моими кураторами. Как там выразился Большой Гость? «Аркадий Андреевич считает вас исключительно талантливым молодым литератором…» Я раз сто подряд повторил про себя эту фразу, и мне ничуть не надоело.

А может, я и есть один из потомков тех самых шаловливых биарцев? Может, в моих жилах присутствует частичка их генофонда? Может, именно этим объясняется мой талант? Звездный парень – вот кто я такой!

Так… С чего же мне начать восхождение на литературный Олимп? Засесть прямо сейчас за рассказ? Отшлифовать, наконец, уже прописанную вчерне историю «космического волка»? Или всё-таки взять для первой публикации более броский сюжет, которых у меня – вагон и маленькая тележка? Хм! Тут главное – не торопиться, не пороть горячку. Нужно семь раз отмерить…

Да ведь и спешить особо у меня нет никакой нужды. Мамалыгин дал мне срок до осени. Осенью же в город вернуться, очевидно, подручные Кителя. Значит, мне предстоят кое-какие хлопоты. В августе я буду поступать в университет. Готовиться не имеет смысла – и так сё сдам на отлично, но присутствовать-то на экзаменах и собеседованиях придется. Тоже хлопоты…

Зато до августа у меня есть полтора свободных месяца. Самая золотая пора. Отчего бы не съездить к морю? Я никогда не видел моря. Так исправим же это упущение! Мне вдруг страстно захотелось понежиться на песочке в полосе прибоя. Всё, решено!

ЛЕТНИЕ ШАЛОСТИ

Я влюбился в море сразу же, едва увидел всю его ширь из иллюминатора Ила, пролетевшего над цепью заснеженных вершин.

Море… Оказывается, и на Земле есть уголки, способные потрясти. Буйство цветущей природы, пиршество красок, снежные вершины на фоне чистой голубизны… А женщины! Притягательные, волнующие, с порочным блеском глаз и зовущими губами, в ярких наряда, подчеркивающих их прелести…

Надо ли говорить, что все мои благие намерения были похоронены в единый миг?!

Колесо наслаждений закрутилось в бешеном темпе: Шум прибоя, южные звезды, кипарисы и пальмы, рестораны, шашлыки, фрукты, «Цинандали» и «Гурджаани», катера, пикники, бессонные ночи и женщины, женщины, женщины…

Я вытворял всё, что подсказывала мне моя разгоряченная фантазия. Сопровождаемый разбухающей с каждым днем свитой прихлебателей, я кочевал из одного ресторан в другой, снимал роскошные номера-люкс, сорил деньгами и подарками. Если мне нравилась женщина, ничто не могло послужить причиной для отказа от ее совращения. И чем более вызывающе я себя вел, тем жарче меня любили красотки, тем раболепнее почитала свита.

Кстати, мое биополе, вопреки предостережениям Мамалыгина, не изменяло мне даже при изрядных дозах спиртного. В этом смысле я оказался куда как крепким парнем!

Единственное, к чему я так и не пристрастился, – это наркотики. Правда, любопытства ради я выкурил-таки косячок с анашой, но ожидаемой эйфории не получил. На том моё знакомство с дурью и закончилось.

Как-то в полночь я велел вынести на берег моря ванну и наполнить ее шампанским. Затем устроил дикий конкурс: обнаженные дамы должны были драться между собой за право окунуться в нее. Победительнице полагался крупный приз. Нашлось немало желающих.

Тотчас подыскали подходящую площадку, и гладиаторское сражение закипело.

Зрители, сделавшие ставки, громко кричали, подбадривая своих фавориток. Безумие охватило всех.

В черном бархатном небе висела полная луна, неестественно огромная, как будто к Земле приблизилась планета Би-Ар, чтобы наблюдать за происходящим. Море, освещенное ею, казалось затаившимся союзником инопланетян, ждущим своего часа.

Я стоял, прислонившись спиной к обшитому деревянными рейками павильону, куда на ночь запирали лежаки. Мое внимание было приковано к тонкой, гибкой шатенке, стриженной под мальчика. Красотка владела приемами каратэ и имела все шансы стать победительницей конкурса. Как только это случится, я совокуплюсь с ней прямо в ванне…

Я предвкушал желанную минуту, как вдруг рейка справа от меня разлетелась в щепки. Не успел я опомниться, как другую рейку – теперь уже слева – постигла та же участь.

Я ничком бросился на гальку, мгновенно послав команду стрелявшему, – а это, несомненно, были выстрелы, – приблизиться ко мне поднятыми руками. Но никто не появился. Очевидно, расстояние превышало критическое.

Я отполз в густую тень и огляделся. Стрелок явно не принадлежал к моей свите. Эти дармоеды все были на виду. Стреляли, скорее всего из зарослей высокого камыша, темная масса которого тянулась широкой полосой метрах в тридцати от нашей импровизированной арены. Разумеется, покушавшегося уже и след простыл, иначе он давно бы добил меня третьим выстрелом.

Мне снова повезло. Но кто, кто затеял эту охоту?!

Крики стали громче (эти болваны так и не заметили, что их благодетелю едва не вышибли мозги). Узкобедрая шатенка всё-таки победила и плюхнулась в ванну, призывно и бесстыдно раскинув ноги. Но мое желание уже пропало.

Впервые за эти дни и ночи я внятно осознал, что восстановил против себя множество людей, обзавелся целым сонмом ярых врагов.

Открывшаяся мне истина мгновенно отрезвила меня. Пуля – это пострашнее, чем приснопамятный обруч Кителя. Выпущенную пулю не заговоришь. Как, впрочем, и нож из-за угла, и яд в бокале, и внезапно отказавшие тормоза… Да мало ли существует способов устранить человека, демонстративно ставящего себя выше других!

Только сейчас я понял, какому смертельному риску подвергался всё это время.

Нет, приятель, хочешь жить долго, как Мамалыгин, – решительно меняй привычки! Долой всякую рисовку, позерство и пижонство! Долой безделие и тунеядство! Пора браться за ум. Пора стать серьезным мужчиной. Ведь ты, дружище, деградируешь на глазах, бессмысленно прожигаешь драгоценное время, которого не вернешь! Ты у края пропасти. Опомнись!

Догадываюсь, с какой усмешкой читают некоторые эти строки. Опять, мол, показное раскаяние, за которым последует новый виток безудержной разнузданности.

Ничуть! На сей раз это была речь не мальчика, но мужа.

Никем не замеченный, я украдкой пробрался к санаторному корпусу и попросил вахтера из местных найти мне машину, пообещав щедро расплатиться. Тот позвонил кому-то из приятелей, и вскоре я был в адлерском аэропорту.

АЛИНА ВТОРАЯ

Первым, кого я увидел, подходя к дому, был дядя Миша. Он как раз выходил из подъезда. Судя по наряду – трико и безрукавке – направлялся в гараж ремонтировать свой «Москвич».

Вот подходящий случай загладить свою вину перед хорошим человеком, подумал я.

Но пока я собирался с мыслями, он молча прошел мимо.

Сделав над собой усилие, я устремился за соседом.

– Дядя Миша! Извините меня за всё! Даю вам слово, что ничего подобного больше не повториться… Никогда! Разрешите пожать вашу руку!

Я не ожидал, что здоровяк так расчувствуется.

Повернувшись ко мне, он сграбастал меня в охапку:

– Вадька, сынок… Да я ж к тебе всем сердцем! Да мы с Машей… По-добрососедски… Приходи вечером на чай!

Вот и всё. Самый прямодушный вариант оказался самым верным. Я гордился собой. Наконец-то, я поступил, как подобает порядочному человеку.

Пообещав дяде Мише заглянуть к нему на огонек, я поднялся к себе. Прошел по комнатам, огляделся. Ох, а пылищи сколько! Возьмусь-ка я за уборку…

Тем же вечером, уже после непродолжительного визита к славному дяде Мише и его гостеприимной супруге, я посетил Мамалыгина.

– А, Вадим! Как дела? Принес рассказ?

– Пока не вытанцовывается, Аркадий Андреевич.

– Может, ты просто занимаешься не теми танцами? – кажется, впервые за весь период нашего знакомства в его голосе послышался легкий упрек.

Я признался со вздохом:

– Было и такое. Но отныне с этим покончено. Сегодня же сажусь за работу.

– Рад за тебя, Вадим, – отозвался он, пристально глядя мне в глаза. – Особенно рад тому, что ты сам пришел к этой мысли.

Мы поговорили немного о текущем литературном процессе.

Прощаясь, я дал слово, что принесу свои опусы – на выбор – через две-три недели.

– Только не мельчи и не торопись, – напутствовал меня Мамалыгин. – Работай над словом, как скульптор над куском мрамора…

На улице давно стемнело. Накрапывал мелкий дождик. В мокром асфальте отражались желтые фонари. Редкие прохожие торопились под зонтиками домой.

Я задумчиво шагал по тротуару. Дождя я не боялся, напротив, он навевал на меня мечтательное, даже романтическое настроение с оттенком легкой грусти. Я размышлял о том, что по-настоящему так ничего и не добился в жизни. Одни только планы. Одни надежды, как и три месяца назад, и год, и пять лет тому. Мое творчество остается на уровне претензий, у меня нет истинного друга, которому можно открыть душу, в моей судьбе так и не появилось женщины, к которой я испытывал бы глубокие чувства… Что толку в особом даре, если каждый день уходит в никуда? Неужели и полвека спустя я буду точно так же идти один под холодным дождем и грустить о несбывшемся?

Я настолько погрузился в критический самоанализ, что не сразу понял, куда же привели меня ноги. А поняв, даже слегка поежился.

Прямо передо мной поднимался стеклянный, задрапированный зелеными шторами фасад ресторана «Волна».

После того памятного вечера, давшего толчок длинной цепочке событий, я избегал этого заведения, а вернувшись с моря, вообще зарекся бывать в ресторанах.

Но сейчас мне вдруг захотелось войти внутрь. Нет, не для пьяного кутежа. Сам даже не знаю почему. Может, именно для того, чтобы разобраться в себе…

У закрытой двери, как и прежде, толпились парочки, но швейцар, заарканенный моим биополем, любезно пропустил меня в холл со своей отрепетированной присказкой:

– Тихо, дамочки! Столик заказан! – затем шепнул мне: – Милости просим, уважаемый! Сегодня замечательная бастурма…

Я сунул ему трешку (цена бутылки хорошей водки по тем временам) и прошел в зал. Полумрак, разомлевшая публика, сбившиеся с ног официанты… Есть что-то вульгарное в обстановке, в самой атмосфере… Неужели еще недавно я млел от этой фальшивой роскоши? Где же тот столик, за которым мы поцапались с Кителем?

Обогнув колонну, я всмотрелся в дальний угол.

Там, за столиком Кителя, сидела Алина. С каким-то золотозубым пижоном.

* * *

Почему-то я даже не удивился. Из подсознания никогда не выветривалась мысль, что мы с ней еще встретимся.

Она подстриглась, изменила прическу, загорела – может, и ей удалось побывать на море? На ней было то самое платье, которое по моему распоряжению подобрали ей Пономарцы.

Выглядела Алина весьма недурно.

– Здравствуй, Алина! – сказал я, подходя.

Она нервно скривилась и надула губки:

– Ошибаетесь, я вас не знаю!

Странно было слышать эти слова, видеть неприязненный взгляд, хотя я и не забывал ни на миг, что Мамалыгин стер все воспоминания обо мне из ее бедовой головки. Ах, как она смотрела на меня тогда, на привокзальной площади!

Между тем подал голос ее спутник – золотозубый вальяжный мужчина лет сорока в дорогом импортном костюме.

– Послушай, приятель! Тебе не кажется, что ты здесь лишний? – Его холодный прищуренный взгляд не предвещал ничего доброго.

– Это как посмотреть, – приветливо улыбнулся я, посылая ему чувствительный импульс.

Он тут же просиял и дружелюбно выдвинул из-за стола соседнее кресло.

– Извините меня за резкость. Я вижу, вы вполне приличный человек. Отчего бы вам не присесть за наш столик? Здесь очень удобно.

– С удовольствием, – ответил я, располагаясь ближе к Алине. – Что может быть приятнее общения с хорошим человеком?

– Вот это верно!

– Зачем ты его пригласил? – обратилась Алина к спутнику. – Говорю же тебе, я вижу его впервые!

– Уймись! – коротко бросил он. – Не видишь, человек хочет отдохнуть.

Она фыркнула и уткнулась в свой салат.

Конечно, я мог бы настроить в свою пользу и Алину. Но это от меня не убежит. А сейчас у меня появилось другое побуждение – проверить одну вещь. А именно: удастся ли мне добиться ее симпатии обычными человеческими средствами? Однажды это получилось очень даже неплохо. Да и пример с дядей Мишей воодушевлял.

Тем временем золотозубый наполнил коньяком свободную рюмку и придвинул ее ко мне:

– Пока не приняли ваш заказ… Сделайте одолжение. Давайте вздрогнем за знакомство!

– Нет возражений!

– Меня зовут Леонид, – он склонил крупную голову.

– Вадим.

Мы чокнулись и выпили. Алина нервно играла вилкой. Наш тост она не поддержала. В ней клокотали какие-то вулканические силы, которые она сдерживала с трудом.

– Мне кажется, я где-то вас видел, – сощурился Леонид. – Вы не в ЦУМе работаете?

– Нет, по строительной части…

– А я – заместитель директора обувного магазина. Того, что на бульваре Новаторов. Вам нужна хорошая обувь? Мы всегда держим в подсобке товар для нужных людей. Загляните на днях, подберем что-нибудь из последней партии…

– Вы очень любезны.

Рядом возник официант.

Дабы не оставаться в долгу, а заодно произвести выгодное впечатление, я сделал дорогой и обильный заказ, рассчитанный на всю компанию.

Но Алину и это не успокоило, в нее будто бес вселился.

Леонид, кивнув в ее сторону, снова обратился ко мне:

– Я так понял, что вы ее знаете? – тон при этом оставался добродушным.

– Говорю ж тебе, что вижу его в первый раз! – со злостью отрезала она.

Нагнетать обстановку я не собирался, а потому ответил дипломатично:

– Произошла ошибка. Прошу меня простить. Дело в том, что ваша спутница, Леонид, как две капли воды похожа на мою знакомую, которую, по странному стечению обстоятельств, тоже зовут Алиной. Мудрено ли тут обознаться?

Леонид спокойно слопал мою туфту, но на красотку она не произвела ни малейшего впечатления.

– . Так нечего было и лезть! Неужели вам не ясно, что вас здесь не ждали?!

– Эй, перестань! – резко оборвал ее Леонид. – Ишь, взяла моду огрызаться! Вадим – мой друг, заруби это себе на носу!

Она яростно скомкала салфетку.

Я взял ломтик лимона. Неужели всего лишь три месяца назад мы познакомились с Алиной вот за этим самым столиком? Какой она была тогда послушной и ласковой! Постой-ка! Меня она «забыла», но Кителя-то помнить должна. Не подойти ли с другого конца?

Официант принес мой заказ.

Я взял бутылку, протянул горлышко к бокалу Алины, но она резко сорвала тот со стола. Вздохнув, я налил Леониду и как бы невзначай поинтересовался:

– Вы, наверное, знаете Когтева?

Краешком глаза заметил, как вздрогнула Алина.

– Константина Петровича? Кителя? Конечно! В деловом мире его все знали, – ответил Леонид.

– Что-то давненько его не видать. Очень странно!

– Кителю теперь не до ресторанов.

– А что случилось? – удивился я.

– Разве вы ничего не слышали? – удивился он.

– Нет, – простодушно признался я. – Только что вернулся из-за бугра.

– Так слушайте, – словоохотливо начал Леонид. И, склонившись над столом, зашептал: – Ходили слухи, да и сейчас ходят, что он хитростью выманил у больших людей разрешение на вывоз фондовых материалов. Получил, ну и, естественно, запустил в оборот. Только этот орешек оказался ему не по зубам. Кому-то он страшно не потрафил, вот и напустили на него обэхаэсэс, – при последнем слове Леонид готов был перекреститься, как суеверная старушка при упоминании черта. – А тут и его недруги подключились. Компромат, разумеется, нашли. Кто-то из больших людей лично санкционировал эту проверку. Так что откупиться было никак нельзя. Он слишком рискнул, не ожидал, что так повернется. Ну, вроде директора елисеевского гастронома. Завели дело, передали материалы в суд. Процесс шел недолго. Двенадцать лет с конфискацией! Кто бы мог подумать! Могущественнейший был человек! Я, например, себя уважаю и всякие ходы-выходы знаю, но, скажу откровенно, ему и в подметки не гожусь. А теперь… Конец Кителю! За этим столиком ему еще не скоро придется посидеть. Если вообще придется. Хотя могли ведь и вышку дать! Как директору елисеевского гастронома. Не дай бог никому! – и он залпом осушил бокал.

– Ты бы придержал язык! – неожиданно вспылила Алина. – Неужели не видишь, что он вынюхивает!

– Алина, вы несправедливы ко мне, – улыбнулся я.

– Ой-ой-ой! – скривилась она. – Нашел кому баки заливать! Да я тебя насквозь вижу, стукачок!

– Перестань! – прикрикнул на нее Леонид. – Заткнись со своими советами, дура!

Она обиженно замолчала, а он опять улыбнулся мне и хвастливо заметил:

– Я стукачей и прочую шушеру за версту чую. А вы – человек порядочный. Я это сразу понял. Вы – наш.

Мы выпили за людей, умеющих крутиться, и за то, чтобы в один прекрасный день ОБХСС в полном составе отправили на пенсию.

Затем обменялись визитками, и Леонид повторил приглашение посетить его магазин. Я давно уже снял биополе, но, похоже, Леонид и вправду воспылал ко мне дружескими чувствами.

Зато эта мегера Алина так и кипела злобой. Я чувствовал, что она с наслаждением воткнула бы в меня вилку. Она кусала губы, дерзила и поминутно награждала меня взглядами, полными откровенной ненависти. Надо было предпринимать что-то радикальное. Но я по-прежнему не хотел воздействовать на ее психику.

Тем временем веселье в зале достигло апогея. Дым висел коромыслом, со всех сторон доносился нетрезвый смех, на танцевальном пятачке творилось что-то невообразимое. И только за нашим столиком всё гуще собиралась гроза.

– Разрешите пригласить вашу даму на танец? – вежливо обратился я к Леониду.

– О чем речь, дорогой! Конечно!

– Я не хочу! – с вызовом отрезала она.

– Э, брось ломаться, – процедил Леонид. – Сделай приятное нашему другу. Тебя не убудет.

Она поднялась с каменным лицом и молча направилась к эстраде, я – следом. Когда моя рука легка ей на талию, она передернулась.

– Мне показалось, что ваш спутник не слишком ценит вашу красоту. – Я решил проторить дорожку к ее сердцу древним испытанным способом – через комплименты.

– Вам-то какое дело?! – дерзко бросила она. – Свалились на нашу голову, испортили настроение, напакостили, а теперь еще чего-то выкаблучиваетесь!

– Прошу простить, если что-то не так. Я готов немедленно искупить свою вину.

– Вы легко этого добьетесь, если смотаетесь куда-нибудь подальше. Прямо сейчас.

И это говорит женщина, горячо шептавшая мне «миленький…» и не скупившаяся на ласки! Притом по доброй воле!

Мне вдруг страстно захотелось вернуть ее былое расположение.

– А что если нам исчезнуть отсюда вместе? Вы мне очень нравитесь, Алина. – Ход немножко рискованный, но я был готов подкрепить его в нужный момент импульсом биополя.

– А ты мне – нет! – в сердцах воскликнула она.

– Отчего же?

– Рожа у тебя слишком постная, меня от нее тошнит. Ну, чего привязался, прощелыга?!

На нас начали оглядываться.

Постепенно и мое терпение растаяло. Ах ты, шлюха, подумал я. Кому ты пыль в глаза пускаешь?!

– Сколько он обещал заплатить?

– Да как ты смеешь, подонок! Придержи свой грязный язык! От него смердит!

– Алина, не ломай комедию. Я все про тебя знаю.

– Что ты знаешь, что? – Она остановилась, прекратив нервный танец и уперев руки в бока.

– Например, твою таксу. Хочешь, заплачу в десять раз больше? Я – выгодный клиент.

– Погоди-ка! – Она откинула голову назад. – Я с тобой сама рассчитаюсь. Получи на бедность! – И звонкая пощечина отпечаталась на моей щеке.

От неожиданности я «потерял лицо», забыв на минуту обо всём, включая своё биополе. Вокруг послышались смешки, одобрительные возгласы. Танцующие расступились, а затем снова сомкнулись, скрыв от меня Алину.

Девчонка исчезла, а я стоял как отвергнутый, вызывающий насмешки истукан. Глупейшая ситуация! В некотором смысле я оказался в том же пикантном положении, что и некогда Китель. Позор! Я, носитель ценнейшего дара, независимый, кредитоспособный мужчина, унижен дешевой потаскушкой!

Сунув швейцару деньги («Расплатитесь за мой заказ!»), я выскочил на улицу.

Тварь! Подлая продажная девка! Я ведь хотел сделать ей приятное, избавить от докучливого клиента, предложить помощь. И вот – благодарность. За что?!

По-прежнему накрапывал дождь. От мокрой листвы веяло свежестью. В окнах гас свет. Город засыпал.

Постепенно я взял себя в руки.

Ладно, я все равно приручу ее. Завтра она запоет совсем другие песни. Тоже мне – мадонна!

Выкурив сигарету, я окончательно успокоился. После чего отправился домой. Мелкий дождик все же промочил меня до нитки. Я с удовольствием принял горячую ванну, переоделся и уселся перед телевизором с чашечкой кофе. Но не успел сделать первый глоток, как раздался телефонный звонок.

Я снял трубку:

– Слушаю.

– Это ты? – послышался чей-то до удивления знакомый голос. Но чей именно – сразу сообразить не получилось. Столько народу перебывало в моих компашках!

– Кто говорит?

– Сейчас узнаешь, вшивый гипнотизер!

Вот теперь я узнал!

– Макс?

– Он самый. Не ожидал? Ка-азел! Тебе удалось выкрутиться, как ужу, ты большой проныра, ты свалил Кителя и упек его на нары, но меня-то ты не проведешь! Я тебя сразу раскусил и знаю, чем тебя взять. Готовь белые тапочки, падла!