Текст книги "На краю мира"

День двадцать шестой

Буря стихла. Джон проснулся с мыслями о доме. Еще он в какой-то момент начинал понимать, что постепенно сходит с ума от одиночества. Оно убивало в нем старого матроса, что уверенно носился по кораблю. Там он драил палубы, спускал, поднимал паруса. Еще он на берегу с жадностью упивался любовью девушками и женщин разных сословий. В кабаках в укромных местах он приносил им счастье и сам получал от этого удовольствие. Так бывало каждый раз, когда «Синяя птица» швартовалась в каком-нибудь довольно крупном порту.

– Боже мой! Сегодня двадцать шестой день, а я еще здесь… – мужчина жаловался небу, но, то хранило безмолвие. – Ты хочешь, чтобы я совсем сошел с ума от одиночества? Или ты хочешь, чтобы я куда-то плыл еще…

Джон замолчал, посмотрел в испещренный трещинами свод низкой пещеры. Она, наверное, больше походила на нору, чем на пещеру. И сам он был не пещерный человек. Вуд был моряком, который уцелел после кораблекрушения и схоронился в махонькой прибрежной выбоине. Грот сформировало море тут некогда. Видимо, граница морских волн доходила до таких участков земли. Они вылизали в скале эту впадину.

Солнце заливало пейзаж светом. Джон выбрался наружу. Искал опять моллюсков на берегу моря. Его уже воротило от этой пищи, честно говоря. Однако другой еды у него не было.

Уже в сумерках, когда дневное светило упало за горизонт, Джон Вуд соорудил на пляже подобие искусственного памятника или призыва к тем, если кто-то приплывет сюда. Хотя на это шансов было очень мало. Это прекрасно осознавал Джон. Бесполезные камни. Тщетные надежды. Так мало просвета тут во тьме. Есть только он разговаривающий сам с собой, и никого больше.

День двадцать седьмой

Сизые сумерки уступили место новому рассвету. Джон еще какое-то время ворочался на своей «кровати». Она представляла собой кучу сухой травы, которая излучала запахи, как бывает, когда лежишь на сеновале. Что мог принести этот новый день Джону Вуду? Ничего…

Джон проснулся. Разглядывал свою поврежденную левую руку. На запястье красовался большущий шрам от наемника в Египте. Ржавый гвоздь также оставил свой след. Рука визуально была поврежденной. Это было заметно. С этим ничего нельзя было поделать. Однако Джон печалился не по этому поводу. Он хотел вырваться из этого заточения.

День прошел в поиске пищи. Во второй половине дня матросу удалось поймать и убить какую-то нерасторопную птицу довольно крупных размеров. Он напал на нее сзади, ударив по ней своей доской, которую он в свое время притащил с «Синей птицы». В криках птица умерла. Джон еще ощипывал в пещере. Затем мучительно долго разжигал костер. Натаскал возле пещеры сухой травы и веток, которых нашел в окрестностях своего жилья.

Засыпал он с чувством умиротворения. В провизии у него от корабельного повара осталась еще соль. Потому свою убитую птицу Вуд посолил, и ел с особой жадностью. Это казалось ему райской едой, после ежедневных поеданий моллюсков.

– Боже ты меня слышишь? – Джон смотрел вверх, на небо. Там сияли яркие и пронзительные звезды. Они несли какую-то смысловую информацию для человека, что заплутал и застрял на этой безымянной земле.

Ответа не было. Небеса хранили молчание. Свист разносился в ночи откуда-то из перелеска. Во мраке джунглей кто-то распевал песни…

День двадцать восьмой

Джон утром обнаружил на берегу какой-то сундук, что почти развалился. Его выбросило на песок ночью. Матрос исследовал его. Он был забит какими-то сырыми тряпками. Еще там были склянки и бутылки. В одной из них был ром. Во второй было старое французское вино, что приятно пахло. Отчего Вуд даже слегка улыбнулся.

«Спасибо тебе, Боже!» – Воскликнул мужчина, глядя наверх в небо.

Небо не было, пронзительно синим, как раньше. Перистые облачка затягивали высоту…

Последняя находка в сундуке порадовала больше всего. Там было склянка с чернилом. Он снова мог писать свои дневники.

День двадцать девятый

Джон напился. Выпил французское вино. Опустошил бутылку до последней капли. Потом матрос откупорил ром. Опорожнил и ее, оставив лишь чуть-чуть для обработки ран спирта.

Пьяный дурман пришел к Вуду. Он распевал песни, бродя по песчаному берегу в полном одиночестве. В руках он продолжал сжимать бутылку с ромом.

«Море, море… А море, море. Забери меня с собой!» – благим матом продолжал кричать моряк в сумерках. Тьма захлестнула небо. Заката не было видно тоже. Темные джунгли наполнялись гомоном местных обитателей. Там мириады живых существ ползали, порхали и бродили под сенью южной ночи.

Уснул Джон Вуд поздно ночью в своей пещере. В гроте помимо него еще кто-то жил. Пищали мыши, таща у него провизию: засохшие хлебные куски.

Часть 3. Мальва

День тридцатый

Я опять начал писать дневники. У меня появились чернило. Бумага тоже еще есть. Я этому безмерно рад, честно говоря. Сегодня кажется тридцатый день с момента, когда я опять начал писать дневники. Когда-то раньше я писал их, когда жил в Оксфорде. С тех пор многое, что изменилось в моей жизни. Я не в Англии. Я на каком-то необитаемом острове. Я исходил эту землю вдоль и поперек, осознав, что тут даже не полуостров.

Вчера я много пил. Нашел на берегу моря сундук с алкоголем. Еще я нашел чернило. Собственно, почему и начал опять писать дневники свои. Потребность вести заметки по собственной жизни очень важны для меня.

День тридцать первый

Проснулся я поздно. Много думал о своей жизни. К чему я пришел? Да ни к чему хорошему. Я сейчас торчу на острове совершенно один.

Я перечислю моменты настоящих дней, которые вызывают раздражение у меня:

Во-первых, я страдаю от одиночества. Тут совершенно нет людей. И это очень удручает меня. Все люди социальные существа. Я не исключение.

Во-вторых, я давно не имел отношений с девушками. Эта проблема вытекает из первой. Это тоже загоняет меня в ступор. С этим я пока ничего не могу поделать.

Третья причина моего раздражения – отвратительная и скудная еда. При взгляде на моллюски по моему телу уже ползут мурашки, но выбора у меня нет. Фрукты я ем, но их мало. Мясо я вовсе редко употребляю. Вспомнил сразу почему-то про ту куропатку, которую я убил доской от корабля. Славный был тот вечер, а я с полным брюхом смотрел в звездное небо.

Последняя причина, я не могу находиться, в одном месте долго. Мне нужно плыть и куда-то далеко. Меня зовет море, но я никак не могу выбраться с этого чертового острова. Я могу только писать эти дневники, и искать еду себе.

День тридцать второй

Во сне меня преследовали какие-то эротические фантазии. Я кувыркался с какой-то красоткой с длинными волосами. Нам было хорошо. Боже мой, как я скучаю по девушкам. Надеюсь, что я когда-нибудь выберусь с этого острова.

Небо сегодня было хмурым. Наверное, скоро будет опять шторм. Моя интуиция обычно не подводит меня. Натаскал новой травы в свою пещеру. Теперь моя постель будет более мягкой, чем раньше и душистой. Я все как и раньше общаюсь сам с собой. Собеседников у меня нет тут.

День тридцать третий

Ночью был шторм. Затяжной и холодный он рвал листву на пальмах. Море ревело во тьме, но меня это мало как касалось. Я спал как младенец, который напротив, засыпал еще крепче, оттого что его мать убаюкивала в своей кровати.

К утру все стихло, но вместе с тем меня ждал нежданный сюрприз. На берегу моря я обнаружил какую-то незнакомку, что лежала на песке без чувств. Я проверил пульс у блондинки. Она были жива. Утащил ее к себе в грот-пещеру. Там она пришла в себя. Сначала незнакомка испугалась сильно меня. И действительно я выглядел сейчас ужасно. Оброс волосами и был не так чист телом, как раньше. Исхудал еще сильно.

Я благодарен Богу, что я наконец-то не один. Это действительно очень хорошо.

На вопросы мои, о том, откуда она и как ее зовут, девушка ответила мне, что ее зовут Мальва, сама она родом откуда-то с южных островов Атлантики, что принадлежат Великобритании.

Я напоил девушку водой из ручья. Кормил ее моллюсками, затем вынул из коробки остатки пищевых запасов от повара Джо, который, скорее всего, погиб, как и весь мой экипаж «Синей птицы».

Пришлось еще натаскать еще из джунглей камышовой растительности, чтобы обеспечить себе ложе. Свою «кровать» я отдал Мальве. Думаю, она будет довольна.

День тридцать четвертый

Я проснулся сегодня с осознанием того, что я уже более не один тут. Перестал сразу разговаривать сам с собой и вообще бросать в пустоту какие-либо реплики-мысли. Все изменилось. Теперь я не один на этом острове. Со мной была Мальва. Она не похожа на англичанку. Скорее француженка по корням. У нее красивые утонченные черты лица, бледнолицая, белокурые волосы и сама она хрупкая девушка, что просто чудо, что она выжила после шторма.

При разговоре с ней, Мальва рассказала, что той ночью ее корабль потерпел крушение где-то рядом. Сначала они пытались бороться с неистовым морем. Однако этого было недостаточно, чтобы выжить. Их купеческий корабль начал тонуть. К утру «Свежий бриз» пошел ко дну, девушка выживала, как и остальные члены корабля.

«Я цеплялась за обломок какой-то деревянной палубы… – плакала девушка, рассказывая мне. – Я думала, что умру». Вот что дословно сказала мне Мальва.

Мы будем привыкать постепенно друг к другу…

Другого у нас выбора нет просто.

День тридцать пятый

Проснулся позже своей спасенной девушки. Мальва ушла куда-то. Я увидел ее бродящим по берегу моря. На песке она собирала моллюски и ракушки. Нашла еще где-то погибшую рыбу. Ее выбросило на берег.

Я ее окрикнул. Мальва вернулась в грот-пещеру, и мы готовили у выхода на костре еду. Девушка начинает привыкать ко мне и доверять.

У меня же спал с плеч как огромный груз. Я более не одинок. Со мной почти всегда Мальва, и мы с ней весело общаемся о прошлом, настоящем и будущем.

Еще я пищу дневники. Это нужно, прежде всего, мне. Я должен знать все о своих днях былых. Я перечитываю иногда свои записи. Это наводит меня на какие-то мысли. Они же воскрешают мои старые воспоминания.

День тридцать шестой

Я перечитывал дневник, и понял, что эротический сон про девушку был неспроста. Он был практически пророческим. Спустя день, я обнаружил на своем берегу Мальву.

Писать особо нечего на сегодня. Я в мыслях мечтаю о Мальве. Она же не подпускает меня к себе. Какие-либо косвенные намеки наталкиваются на сопротивление с ее стороны. Мы спим каждый на своем ложе.

День тридцать седьмой

Просто думаю над тем, я, что такой страшный или у меня какие-то существенные дефекты в теле или общение? Визуально плохо выгляжу. Почему Мальва не хочет идти на сближение? Я ее спас, предоставил ей жилье свое, накормил, напоил и просто помогаю ей выжить. Вместо этого я получаю вот это! Тем не менее, я не хочу ее брать силой. Это не в моем стиле. Я презирал всегда насильников, потому я просто стараюсь завоевать ее доверие.

День тридцать восьмой

Мне кажется, что Мальва прочитала мой дневник. Сегодня по приходу моему с моря, она казалась более ласковой и мягкой со мной. Что-то в ней изменилось. Хотя я ей не давал права читать свой дневник. Это личное. Эта та книга, которую можно прочитать только с разрешение самого автора, в данном случае – меня.

Мы ходили по берегу потом вместе, довольно душевно общались на разные темы. В лица нам дул свежий ветер. Мальва сама дотронулась рукой до меня. При этом она улыбнулась мне тепло и доверчиво.

День тридцать девятый

Мой дневник все более напоминает отчет собственных действий. Это, наверное, плохо. Однако сегодня произошло важное событие, которое я не могу проигнорировать и опустить из своего дневника. Впервые за долгое время к нашему острову причалил корабль. Вернее он стоял не совсем вплотную у берега, но стоял на довольно близком расстоянии от острова. Паруса были спущены на нем. Якорь сброшен. Меня такое зрелище поразило, честно говоря, когда я с утра вышел из своего убежища.

Мальва оставалась еще в нашем жилище, я же осторожно исследовал берег. Чужих следов я не обнаружил.

Потом я поспешно вернулся назад. Целый день мы прятались от тех, кто должен быть на берегу. Корабль был определенно пиратский. Если бы они нашли нас, то Мальву ожидала бы участь быть изнасилованной и, возможно, убитой. Меня же они забрали в рабы, либо тоже убили бы.

Как бы сильно я не хотел убраться с этого острова, я не хотел попасть в лапы пиратов.

День сороковой

Я осторожно проверял с безопасного расстояния. Корабль все еще также находится там же, со спущенными парусами. Никакой активности. Где все члены экипажа? Этого я не знаю пока. Не хочется даже писать дневники в такие тревожные дни.

Мальва сегодня совсем растаяла. Она доверчиво прижималась ко мне. Мы сидели какое-то время в обнимку. Потом я ее поцеловал. Это было довольно нежно.

Когда стемнело, небо налилось сиреневыми сумерками. Градиент от заката разлился по небосводу и заплескал море красками. Мы же продолжали прятаться от тех нежданных гостей.

В эту ночь мы, казалось, отдались страсти и безрассудству сполна. Исчезли границы между нами. Я ласкал Мальву, трогал ее все обнаженное тело. Девушка с удовольствием и легкой улыбкой на лице получала все мои ласки. После предварительных ласок, мы влюблялись. Это было незабываемо. За спиной я слышал только мерные шум моря. Оттуда же из фиолетовой мглы приходил соленый свежий ветерок. А мы наслаждались друг другом в своей пещерке. В гроте опять пищали мыши. У них шла своя жизнь…

День сорок первый

Проснулся я в объятьях Мальвы. Кажется, у нас все хорошо в личной жизни уже. Стена отчужденности преодолена. Я ощущал запах женщины. Скажу, что он незабываем. Я смотрел на ее светлые шелковистые волосы, и чувствовал себя счастливым. Я слышал ее мирное дыхание. Какое-то время я лежал и любовался своей Мальвой.

Снаружи все также шумело море. Начинался новый день. Я не думал про пиратов. Я также мало задумывался сейчас над тем, как выбраться с этого острова. Мне было хорошо с этой девушкой. Потому все было отлично…

Мы все еще прячемся от невидимых пиратов, которые возможно бродят где-то на острове. Чернило закончилось. Все, что было там, пролилось по досадной ошибке Мальвы. Однако я не сердился на нее. Теперь у меня есть Мальва, и смысл дневника пока теряет для меня первостепенную значимость.

Дописываю последние строки, а также рисую скромный пейзаж морского берега, вдали стоит же корабль с пиратской эмблемой.

Часть 4. Попутный ветер

День сорок второй

Рассвет постепенно набирал свою силу. Небо заливалось пурпурно-оранжевыми красками. Это было прекрасное зрелище. Островок словно застыл под лучами утреннего солнца.

Джон Вуд осторожно выбрался из своего убежища. Корабль все также стоял. Не подавал никаких признаков жизни.

– Что же там, Джон? – Мальва застала врасплох мужчину своими словами, когда тот смотрел на массивный контур корабля.

– Это ты. Не пугай меня так больше. – Чуть смущенно улыбнулся Вуд, и обнял девушку.

– Прости, я не хотела. В любом случае мне кажется странным, что корабль стоит столько дней и без каких-либо признаков жизни.

– Ты думаешь, там никого нет?

– Мне кажется, что да…

– Не будем так доверчивы. Возможно, те, кто сидят на корабле, как раз ждут наших действий. Им проще переждать нас и поймать нас, когда мы сами выйдем к ним на берег или даже приплывем на корабль.

Мальва не была склонна верить словам моряка. Она замолчала и смотрела задумчиво за горизонт морской глади. Был штиль. Ветер, казалось, совсем потерял силу в это утро.

– Пошли завтракать. – Предложил дружелюбно Джон, увлекая за собой девушку.

– У нас закончилась еда.

– Правда?

– Правда. – Серые глаза блондинки сейчас очень серьезны, она посмотрела на Джона даже чуть с упреком.

От такого взгляда Вуд ощутил себя виноватым, в том, что он не исполнил свою роль добытчика пропитания.

– Это можно исправить. Я пойду искать еду.

– Я тебе помогу, Джон.

– Хорошо, пойдем вместе. Только осторожно. Присутствие корабля меня держит в постоянном напряжении.

Они пошли к морю с опаской и оглядкой на кого-то еще, кто может присутствовать здесь на острове. Бродили больше по северной части острова, собирая все то, что выбросило море на берег.

– Ты думала когда-нибудь о том, что такое счастье?

– К чему это ты, Джон?

Мальва прошла дальше по золотистому песку, схватила своей изящной рукой ракушку. Она была пуста. Девушка приложила ее к уху. Возможно, она услышала шум моря через нее, а может быть ничего.

– Просто до того как ты появилась на этом острове, я был один. Мне было действительно плохо. Хотя собственно ничего не поменялось в плане еды, комфорта или чего-то еще, что ассоциируется как-то с цивилизацией.

– Возможно, я понимаю тебя… – Девушка слегка улыбнулась моряку и подошла к нему ближе, смотря ему в глаза.

– Это хорошо, что понимаешь. Просто ты стала для меня той последней фигуркой, что сделала мою жизнь наполненной и насыщенной. Серость дней пропала. Любовь – это счастье.

– Да, любовь может быть счастьем. Ты влюблен в меня или у тебя просто нет другого выбора, кроме меня? Я единственная девушка на твоем острове.

Джон Вуд растянулся в широкой улыбке.

– Нет, конечно, дело не в выборе, дело в том, что ты красива и я в тебя влюблен.

– Ах, ах, – вздохнула кокетливо блондинка, и помахала рукой у лица.

– До тебя я писал дневник. Ежедневно записывал туда свои мысли и текущие события. Сейчас чернильница моя пуста. Теперь у меня есть ты.

– Я лучше, чем твоя чернильница? Не правда ли?! – С легкой улыбкой произнесла Мальва.

– Да бесспорно.

– Это хорошо.

Ветер словно ожил. Вздрогнули ветви ближайших деревьев. По небу все также ползли маленькие тучки, не предвещающие ни шторма, ни безоблачной синевы.

День сорок третий

– Мне кажется, нам надо исследовать корабль. – Сразу с утра заявила Мальва, прижимаясь к своему возлюбленному.

– С чего ты так решила? Тебе что приснился пророческий сон? – Хмыкнул мужчина, и продолжил лежать на увядшей листве от пальм и камыша. Это была довольно скудная постель. Однако это было лучше, чем лежать на каменном полу пещеры.

– Это мое мнение.

– Каждое мнение может быть субъективным.

– Откуда ты такой грамотный взялся? – Пошутила девушка, сидя на корточках перед Джоном. – Откуда ты родом, правда? На все у тебя ответы и доводы. Вот только я тоже ведь не тупица. – Мальва захихикала в конце своих слов.

– Я родился в Оксфорде. Это в Англии.

– Далеко. Я там никогда не была.

– А ты была в Лондоне?

– И снова мой ответ нет. – Мальва не очень охотно выдавила из себя эти слова.

– Это большой город. Тот самый, который держит все моря и океаны под своим контролем. Английская империя самая огромная и могущественная.

– Ты в этом уверен?

– Практически… – Горделиво ответил Вуд.

– А как же Российская империя? Она тоже огромна на самом деле. Или французы, испанцы, португальцы? Они тоже много что забрали в свои владения. Средняя Азия, Южная Америка, Африка, Индия и океания – это все разделено между этими державами. Колонии работают на свои империи. Это просто эпоха колонизации.

– Я вижу, ты получила достойное образование в свое время. – Отметил вслух Джон Вуд, и погладил свою девушку по щеке. Блондинка заулыбалась.

– Да верно. Мой отец был богатый плантатор в Южной Америке и в Карибском бассейне. У нас было много имущества и денег. Меня он тоже оберегал и любил сильно. В его планы входило дать мне высококлассное образование. Он нанял специалистов из Европы. Собственно потому я умна и хороша собой. – Девушка явно не была из робкого и скромного десятка. Она признавалась сама в том, что она достойна чего-то большого и прекрасного в этой жизни, как обычно и полагали женщины, когда получали какие-то существенные преимущества от матери природы в плане красоты или образования, ума.

– Я верю тебе. Так что там про корабль?

– Я предлагаю его исследовать.

– Это ты предоставляешь мне ответственное занятие.

– Конечно. Ты же мужчина, тебе и действовать.

Джон Вуд захохотал, а потом, вдруг опомнившись, подумал, что их могут услышать пираты, опять замолчал.

– Хорошо, я сделаю это.

– Правда? – Девушка искренне улыбнулась, обнажив ряд своих белоснежных зубов.

– Правда. – Джон положительно кивнул головой и выбрался из пещерки. За пределами грота начал заниматься ветер. Это было странно. Вот относительно недавно был полный штиль. Сейчас же море оживилось тоже. Пенные волны набегали на песок и медленно отступали опять назад. Корабль все также неподвижным контуром заслонял безбрежный горизонт моря и неба.

«Нужно это сделать…» – подумал мужчина, начал снимать с себя одежду. Оставшись в одних трусах, он начал погружаться в воду. Откладывать больше было нельзя. Нужно было исследовать корабль, что черноватыми контурами заслонял лазурное море.

Захватив побольше воздуха в легкие Джон поплыл к пиратскому судну.

Мальва вышла на берег и наблюдала за мужчиной. Вуд знал, что девушка смотрит на него, потому он старался плыть как можно быстрее, так как это была цена престижа для него. Под конец он выдохся. Возможно, потому что плохо питался последние два месяца уже, а может быть, просто плыл быстро.

Он зацепился за тяжелую цепь якоря и полез наверх. В этот момент Джон ощутил, что пульсация его сердца участилась. Моряк готовился к самому плохому. Ему казалось, что там, на палубе затаился десяток, а может два десятка злобных пиратов, которые начнут его вязать в оковы, а потом мучить и пытать.

«Я все делаю это для своей Мальвы», – радостно пронеслась мысль в голове, и оттого стало легче. Это просто борьба за свое счастье. Мужчина проворно взобрался на палубу. Тут было пусто. Лишь поскрипывали конструкции корабля. Ветер пытался дергать спущенные паруса, но в целом судно казалось совершенно забытым и покинутым.

Джон Вуд прокрался дальше. Солнце отбрасывало его тень. И тень также крадущейся походкой следовала за моряком. Рубка была пуста. На фок-мачте тоже никого. Оставалось исследовать только рубку капитана и трюм. Возможно, что там кто-то прячется.

Мужчина приоткрыл дверь в рубку капитана. Та тревожно заскрипела. На штурвал были навешаны какие-то бусы или талисманы. На полу все было залито кровью.

«Боже мой! Что тут произошло?!» – с ужасом подумал Джон, и попятился назад. Там больше ничего интересного не было. Был факт убийства. Может быть, моряки восстали против своего капитана и убили его, а, может быть, все было иначе. Кто-то чужой прорвался на корабль и тут был бой.

Джон словно призрак метнулся к трюму. Запнулся об канатные мотки. Выругался про себя за свою нерасторопность. При входе в трюм, заметил валяющийся револьвер. Красивый английский револьвер был заряжен. Вуд поднял его, удивился этой находке. Это было как никогда кстати. Теперь он мог спускаться в темноту судна не безоружный.

Странный сквозняк ворвался внутрь, когда Джон спустился вниз. Никого опять: пустота. Кандалы валялись на полу, вокруг которых была кровь. Пленник либо сбежал, либо его казнили, как того, кто находился в рубке капитана.

– Ах ты, черт окаянный! – Из мглы вдруг выскочил какой-то бородатый старик, что с оглушающим воплем накинулся на Джона. Мужчина попытался уклониться, но получил удар по темени. Моряк выстрелил без какого-либо предварительного прицеливания. Не видел Джон также того попал ли в нападающего или нет. Он просто растянулся в темном трюме на полу.

Джон услышал какой-то топот чьих-то ног. Затем был еще один удар по голове, и человек погрузился в беспамятство.