Текст книги "Сделай, что сможешь. Начало"

– Маш, а бобра я где взял?

– На восход излучина Волчьего ручья лежит, от неё вниз дакинь вёрст сбежать – бобровая запруда стоит.

– Сколько вёрст?

– Дакинь… девять.

– Ясно.

У сестрёнки и раньше сибирские словечки в разговоре проскальзывали, но понять их было можно. И откуда, спрашивается, нахваталась-то? Ведь в их с Мишкой деревне нет коренных сибиряков. Как мне сказали, там все крестьяне пришлые, около пяти лет в этих местах живут, а мы с Машкой – два года.

– Запруда год уж как поставлена. Ты говорил, о ней никому знать нельзя, иначе изведут бобров. – Она потупила глазки. – Ты не хотел его убивать. Это из-за меня.

– Объясни.

– Я заболела тяжко, тоже у бабы Софы лежала. Ты давно знал о бобровой семейке, потому и не выдержал, пошёл бобровую струю добывать. Запропал на пару дней, а когда вернулся, я выздоравливать начинала, и струя уже не нужна была. Ты так смешно выглядел: грязный, злой и ругался шёпотом. А струю мы зимой собирались продать.

– И струя тут?

– Да.

Я разглядел небольшой кожаный мешочек. Достал, открыл, вытряхнул содержимое на руку. Вот они, груши. Аккуратно Мишка их оприходовал, подсохли уже. По сути своей это бобровые железы, и содержится в них много чего полезного. Если мне не изменяет память, в данное время они порядочно стоят и считаются чуть ли не панацеей от всех болезней. Недаром Мишка сразу за зверюшкой кинулся. Именно из-за них, а не из-за шкуры, вывели почти всех бобров в России к двадцатому веку, да так, что после революции их лов запретили на долгие годы.

– Хорошо, бобровое оставляем, а остальное я к бабе Софе отнесу. И ты давай беги в деревню, не задерживайся.

Сестричка резко кивнула и быстренько засеменила в обратный путь. С трепетом посмотрел ей вслед. По сломанной ветке, как по проспекту, шастает, словно всю жизнь на высоте четырёх метров от земли провела.

Ладно, Машку спровадил, чтоб моего позора не видела, шкурки сбросил, чтоб не мешали, пора начинать длительный процесс сползания. Да-а, сейчас мы медленно-медленно спустимся вниз и перее… э-э… О чём это я?

Сползая, обдумывал, как распорядиться местным богатством. Шкурки, слава богу, все зимой добыты, но выделаны хреново, и дырки есть. Выходит, Мишка зверьё не только силками брал. Эх, придётся до ума доводить – подшивать и затирать. А бобровую фигню куда пристроить? Продать, скорее всего, лишь в городе получится, в аптеку какую-нибудь. Может, самому настойку сделать? Тогда Софа могла б её под видом лекарства по чуть-чуть продавать, в розницу дороже сбагрим. Хотя кому в этой глуши сбагришь? Деревня, блин, не по карману им.

Бобровая струя – замечательное лекарственное средство, я сам им когда-то пользовался. Раны лечит прекрасно и в качестве виагры подойдёт. Что ж, позже с Софой посоветуемся и решим, куда её деть, а пока – ать-два, ать-два – домой хромаем. Рановато я спрыгнул, теперь лодыжка побаливает. О, а землянку я уже домом считаю. А и верно, что ещё мне в девятнадцатом веке домом считать?

Ведунья малость офигела, увидев огромную охапку шкурок. Да, Софа, мы богачи. Так и хотелось сказать «Мадам, подберите челюсть», но удержался. Предложил взять за лечение и проживание столько, сколько сама посчитает нужным. Отказалась. Ну, как хотите. Отобрал три заячьи шкурки похуже и вручил ей с наказом купить соли в деревне. Но вообще-то, за солью следует в соседнее большое село съездить, там она гораздо дешевле. А вот с мехами можно и в ближайший городок рвануть, Канск называется, но тащиться туда долго. Ещё я попросил знахарку разузнать, не продаёт ли кто в деревне козу, молочко нам зимой очень пригодилось бы. Коровы на нашу компанию многовато, а коза пришлась бы в самый раз.

Теперь пора и на рыбалку: карася хочу. Вчера на червя ловил, сегодня на опарыша попробую. Когда пошёл проверять силки, стал постепенно выпадать в осадок: в одном заяц дёргается, в другом куропатка трепыхается. Йес, попёрло!

Иду домой, а в пруду удочка плавает. Достал рыбёшку, опять кило на полтора. Точно попёрло! Забросил удилище по новой, хорошенько закрепив, а то в воду лазить задолбало. Если так дело пойдёт, придётся клетки для зверья сооружать, а лучше коптильню. Не-е, лучше и то и другое. Перед обедом снова карася поймал, будет Машке пожива.

К приходу ведуньи стол ломился от еды, а я, хоть и покусовничал во время готовки, сидел и с нетерпением ждал начала обеда. Кажется, аппетит у меня растёт в геометрической прогрессии. Отобедав, обсудили, куда пристроить товар «от бобра». Как и ожидалось, в местной глухомани его не продать. В городе есть аптека, там купят с радостью, но дёшево. Нам это не подходит, Софа сказала, нефиг деньгами разбрасываться. Выгоднее в деревне водки купить и настойку сделать. На осеннем торгу за неё на треть дороже выручим, чем за сухую струю, да и шкурки там покупают неплохо.

Ага, значит, готовим всё к ярмарке. Что, не ярмарка? Ну торг, какая разница. О, а эти маленькие бутылочки откуда? Из сундука? Чёт я их там раньше не видел. Удачная посуда, по ним настойку и разольём. Жаль только, с козой облом вышел: нету ни у кого на продажу. Стало быть, и этот вопрос на торгу решать предстоит.

Потом я бегал как ужаленный: от пруда к силкам, от силков к пруду. Вытащил бочку из погреба, поставил в воду, пущай отмокает. Будут у нас зимой солёные грибочки. Софа куропатку ощипала. Прекрасно, мне перья для стрел нужны. Клюнул ещё карась, а вот в силках до вечера было пусто. Обожжённых кирпичей уже на небольшую коптильню хватает, заяц в неё наверняка влезет. Что ж, теперь пора и за пошив обуви приниматься.

И такая хренотень всю неделю, каждый день.

Глава 3

Удивительно устроено человеческое мышление. Скажи мне кто тринадцать дней назад, сколько я всего успею сделать за столь малый срок, послал бы его далеко и надолго. Правильно говорят умные люди: делай что должно, и будь что будет.

Я лежал на солнышке, после тренировки и купания вымотанный до предела, и размышлял о прожитом в данном мире времени. Почему-то лишь в последние дни начал осознавать: я уже не солидный бизнесмен и человек, много испытавший, а молодой пацан, у которого вся жизнь впереди. Может, гормональная система проснулась от активной кормёжки? Слава богу, половой активности пока не наблюдаю, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Правда, как ни лопаю, ни капельки не поправился, всё куда-то проваливается. Ха… остаётся надеяться, это растёт мой внутренний мир.

Питание нашей компашки я вроде наладил, хотя далось мне это нелегко. С рыбой поначалу были проблемы. Удочку решил забросить: некогда с ней возиться, да и не клюёт почти. Пришлось вспомнить, как плести вершу, которую здесь, в Сибири, называют мордой, или мордушей. Это ловушка такая для рыбы, из веток сплетённая. Удобная штука: забросил в воду – и гуляй свободно, только не забывай периодически доставать попавшуюся рыбёшку. Знахарка говорит, в сибирских деревнях все так ловят. Количество добытой рыбки сразу возросло. Карасей в глине я к ужину нынче постоянно готовлю, уж больно женщины к этому блюду неравнодушны. Потом и на Волчьем ручье поставил парочку мордуш, там крупный хариус встречается.

Но всё же больше всего здесь дичи и зверья. Ну, неудивительно, место довольно глухое. Где-то на западе, верстах в восьми от хутора, находится родная деревенька Мишки и Машки, на юге, верстах в семи, – деревня сибирских старожилов. Из них редко кто охотится, и то в основном зимой. А на север и восток вёрст на семьдесят глухая тайга, и там никто не живёт. Даже прохожих охотников Софа в этих местах за полтора года ни разу не видела.

Новых силков не ставил, но накопал мелких ям-ловушек. Ох и намаялся же деревянной лопатой землю ковырять, мама дорогая! Зато теперь туда регулярно рябчики попадают. Всего и надо-то лишь ямку в форме кувшина выкопать – сверху узкую, снизу широкую, тонкими веточками и листиками дыру прикрыть, а на них хлебных крошек насыпать. Птица, провалившись, выбраться уже не способна. Иногда в яме то куропатка оказывается, то глухарь. Скопился излишек дичи, взялся её коптить. Копчёненькое хорошо идёт в качестве дополнения к свежему, и запасец на чёрный день скапливаться стал.

Я и клетки смастерил, сейчас в одной три куропатки копошатся, а в соседней пара длинноухих тусуется. Не-не, не эльфы, бойкие серые зайцы. Одного от силков на вытянутых руках вынужден был нести: он лапами сучил не хуже пропеллера, в клетке и то не сразу успокоился. Как у него сердечко выдержало, не представляю; такие горячие, когда их за уши из ловушки достаёшь, обычно от разрыва сердца умирают. А вообще из всех животинок мне за двенадцать дней попалось аж шесть зайцев, да ещё колонок заглядывал, но он прямо у меня на глазах выкрутился из силков и слинял, только хвост мелькнул.

Из лука удалось подстрелить двух жирных глухарей. Подкрадывался к ним метров на семь-восемь, с более дальнего расстояния боялся стрелять. Тут ведь нужно бить наверняка, а то, если слегка подранишь, запросто можешь стрелы лишиться, а их всего три штуки. Вон курица без головы минуты две пробегать может, а подраненный глухарь стрелу и на десяток вёрст с лёгкостью уволочёт, ищи потом ветра в поле.

Не забывал и о строительстве нашего гибрида сарая со спортзалом. Первые дни спиливал лиственницы диаметром примерно двадцать сантиметров, сучки срубал, кору с них снимал да нарезал стволы на куски. Далее волок или катил всё на поляну к землянке. Самые тяжёлые, пятиметровые, брёвна перетаскивал вместе с парнем, зашедшим к Софе за настойкой для больной матери. Он посчитал, что полдня работы – это лучше, чем несколько медяков отдавать.

Сарай я собрался ставить двойной. Половину, закрывающую вход в землянку, сделаю тёплой: и пол положу, и печку поставлю, а брёвнышки для стен возьму самые толстые. Там в отдельном загончике козу держать станем, рядом закуток для душа соорудим, за ним – туалет. В холодной части будет спортзал, рядом – хранилище для мяса и шкур, а в самом конце сарая – вход в старый погреб.

Пилить задолбался. Лиственница для дома, безусловно, хороша, но обрабатывать её – у-у-у! И пилишь, и пилишь, зубья смоляными сгустками забиваются, чистишь их и опять пилишь. А силёнок-то у Мишкиного организма фиг да ни фига.

Но в целом мне здесь всё же нравится, и хоть целыми днями ношусь как угорелый, но жизнью такой доволен. Не знаю уж, знахаркины настойки так сказываются или ощущения молодого тела накатили, но оптимизьм и энтузязизьм из меня прёт со страшной силой. Чувствую, горы могу свернуть. Надо бы узнать у Софы: зелье витаминное по утрам она для меня исключительно на травках заваривает или вместе с сушёными грибочками?

Начал задумываться о будущем. Планы пока туманные, но с ближайшими я уже определился. Необходимо к осенне-зимнему промысловому сезону основательно подготовиться. Охотником я, разумеется, оставаться не собираюсь, однако этой зимой поработать придётся. Меха – это деньги, а деньги нам в скором времени ох как понадобятся.

Ещё мысля в голове сидит: Волчий ручей проверить на наличие золота. Чем чёрт не шутит, вдруг крупно разбогатеем, золотишка-то в окружающих землях хватает.

В прошлой жизни часто приходилось бывать в Сибири на золотых приисках. Вот интересно, сейчас начинаю понимать: я довольно неплохо помню, где тут, на Енисейском кряже, миллионы рублей в виде ценных металлов от глаз людских спрятанные лежат. Когда-то знакомые из золотодобывающих компаний возили по своим «кладовым», хвастали, так сказать. Видел я много крупных месторождений: и «Благодатное», и «Олимпиадинское», и «Эльдорадо». А там, конечно, охота-рыбалка. Случалось, по неделе вокруг рудников с ружьишком бродил.

Вряд ли окрестности за полторы сотни лет сильно изменились. И, если не торопясь походить, внимательно посмотреть, я, наверно, смогу отыскать все места, где побывал. Значит, летом переберёмся в Енисейск и уже в городе сориентируемся, как дальше жить.

– Поздорову, братан. Отлёживаешься?

Оп-па! От неожиданности я чуть в штаны не наложил. Как этот жлобина сумел столь тихо подобраться?! Уснул я, что ли?

– Чё-то нюхлый[15]15
  Нюхлый – болезненный, слабый (сибирский говор).


[Закрыть] ты. Выздоравливаш хоть?

Мои мысли понеслись вскачь. Ага, братан. Вполне вероятно, брат, кому ж ещё здесь бродить и о Мишкином здоровье спрашивать. Из двоих его братьев рыжий только один, и возраст сходится.

– И тебе не хворать, Гнат. Потихоньку выздоравливаю. Вот из домины стал выбираться, баба Софа на солнце лежать велела.

Слава богу, за тренировкой меня не застали, иначе вопросов было бы выше крыши.

– Кости погреть тебе надо, да-а… – Он постоял, оглядывая изменения на поляне. – Знахарка-то хорошо кормит?

– Да, нынче-то с едой получше. Охотники на зиму решили остановиться, подкармливают.

– А-а… То-то смотрю, у вас амбар начат. На зиму, говоришь? Они, чё ль, Софье Марковне шкурки дают?

– Они.

– А где счас?

– Да в тайгу подались, хотели на севере лабаз сладить.

– М-м… Тута, это, Мишка… Ты бы к ним набился в содружники: тятя больно зол, домой не пустит. Нахлебником тя кличет и знахарке муки, сказал, не даст. А с охочими людьми всяко перезимуешь, и мы, ежли чё, подсобим.

О как! Ну родитель, ну сволочь! Сбагрил сыночка, гад. Не удивлюсь, если жалеет, что я не помер. Корми теперь болезного. Мне, вообще-то, такое предложение на руку. Но всё же какая скотина! Та-ак, соображаем быстро, что можно с «родненького» папеньки стрясти, а то подумает ещё о моём вольготном здесь проживании.

Скорее всего, на лице отразилась буря кипевших в душе эмоций, поскольку Гнат принялся меня успокаивать:

– Ты, братко, не серчай на него. Поживёшь тута чутка, тятя, мож, охолонёт. А приживёшься, и то хорошо. Зимой худко станет – подмогнём. Мамка вот узелок передала, волнуется. И от нас с Фёдором крохи есть.

Гнат поставил принесённый узелок на скамейку у землянки. Я постарался сделать задумчивую морду лица.

– Мне одному поначалу тяжко будет. Не помешало бы Машку в помощь, хотя бы после работ в поле. Вместе нам зимовать сподручнее.

– Да нешто зверь тятька! Отпустит Машку. – Он явно обрадовался. Наверно, полагал, я права начну качать. – Тады побёг я. А… – Он замер. – Софье Марковне ты уж сам про тятин наказ обскажи.

– Ладно.

Фу-у… Даже не верится, что так легко отмазался. Свобода-а-а! И от внимания, и от обязательств. Не, ну как повезло-то! Пришёл бы Гнат на час раньше или позже – была бы самая красивая попа. Его, похоже, послали сюда за прояснением обстановки: как там хворый поживает и почему Софа шкурки на обмен таскает. Интересно папашке стало, не я ли тут добытчик. А мне бы стоило догадаться, что рано или поздно с проверкой кто-нибудь нагрянет, тем более сегодня воскресенье, выходной. Да-а, рано я расслабился. Но мы с ведуньей всё же молодцы, заранее договорились рассказывать о якобы пришедших к нам на постой охотниках.

Эйфория понемногу проходила. Брат давно ушёл, а я валяюсь. Эх-х, подъём, Сашок, нас ждут великие дела!

А через день к нам заглянула мама Машки и Мишки. Я, придя к обеду, увидел её, сидящую с Софой на лавочке у землянки. Удивило, что сразу понял, кто пожаловал. А ведь у знахарки уже четыре посетительницы побывали, мог бы предположить: вот ещё одна. Но нет, с одного взгляда осознал: мама пришла.

Получается, Мишка у меня где-то в подсознании засел? У-у, Саша, именно этого тебе для полного счастья и не хватает. Со временем начнётся раздвоение личности, и… тихо шифером шурша, крыша съедет не спеша. А с другой стороны… одиночество теперь не грозит, отныне ты, так сказать, всегда в компании. «МиСашка компани» – неплохо звучит, однако. Ой не-е, на фиг, на фиг нам такое счастье! Надо вытряхнуть эту дурь из головы.

Софа, заметив мой приход, встала.

– Пойду к обеду стол соберу.

Мать повернулась, глаза обеспокоенно вглядываются: судя по всему, с нетерпением ждала встречи.

– Здравствуй, сынок.

– Здравствуй, мама.

О чём говорить, понятия не имею.

– Как ты себя чувствуешь? Софья Марковна говорит, вовсе поправился.

– Не беспокойся, мама, я здоров.

Чтоб не стоять перед ней пеньком с глазами, присел рядом.

– Похудел-то как.

Меня погладили по голове, попытались убрать лохмы со лба. Чёрт! Давно я не ощущал такой неловкости. И не отвертеться ведь. Ага, попаданец должен стойко переносить все тяготы попадалова, поэтому сиди, Сашок, терпи и не питюкай. Почему-то вспомнился препод военной кафедры института и его наставления по обучению солдат: «А если тягот и лишений нет, вы должны их сами себе создать, чтобы затем стойко переносить!»

– Ешь-то сытно? Мясо есть в доме?

– И мяса, и хлеба хватает. Сейчас обедать будем, увидишь.

– А работать тебя, сыночек, много заставляют?

– Да сколько могу, помогаю. Последние жилы не тянут.

– Вот и хорошо, родной, вот и хорошо.

Она продолжала перебирать мои волосы, гладить меня по спине и плечам, а я украдкой изучал её и пытался понять, что же за человек моя новая мама.

Возраст примерно как у Софы. Лицо, хм… когда-то красавицей была, только сохранила красоту гораздо хуже знахарки. Похожа на Ирину Алфёрову. Худая, даже сухонькая вся. Ростом чуть выше Мишки. Волосы наполовину чёрные, наполовину седые. И… молоком от неё пахнет. Видать, поваляла её жизнь. Порадовало, что Мишку любит, этого не сыграть. Уж меня тут не обманешь, за пятьдесят шесть лет многое повидал.

– Ты повзрослел. Спокойный стал. Совсем большой уже.

Да уж! Не дай бог тебе когда-нибудь узнать, насколько Мишка повзрослел. Зачем тебе лишние седины?

Обед прошёл немного скованно. Мать очень обрадовалась обилию еды на столе. Ела, правда, скромненько, но любопытства сдержать не смогла, по чуть-чуть всего попробовала. Потом просто сидели болтали. Говорили в основном старшие, я вообще старался помалкивать. Меня в ходе беседы опять принялись гладить и рассматривать. Женщины обсудили осенний урожай, виды на зиму и наконец-то распрощались. Все были довольны.

В целом встреча с Мишкиной матерью оставила у меня двойственное впечатление. Вроде она и человек хороший, и общаться с ней приятно, но сохранился непонятный осадок. Может, дело в слегка затравленном взгляде? Конечно, жизнь у неё не сахар, с таким-то мужем. Но создаётся впечатление, будто она не в силах принять какое-то трудное решение, сделать окончательный выбор. Какой? Не знаю. Надеюсь, время подскажет ответ.

Честно говоря, не хочется больше с ней встречаться. Всё понимаю, сочувствую, но… не хочется. И не потому, что она способна понять: место Мишки занял другой, хотя и это важно. Нет, причина нежелания видеться сидит где-то в подсознании, а своему подсознанию я доверяю. В прошлой жизни иногда пытался идти наперекор интуиции, но ничего путного из этого не выходило.

Поинтересовался у Софы, что ей известно о нашей семье. И тут мне на голову вылилось столько шокирующей информации, еле успевал падающую челюсть подхватывать. Оказывается, папашка нам не родной, мы с сестрёнкой, так сказать, плоды барской страсти. Ё-моё, привалило радости полные штаны! Свезло ж тебе, Сашок, вляпаться! Твой ангел-хранитель не только нормального тела подобрать не смог, он и семьи-то нормальной не нашёл. Ну етишкина жизнь!

Ситуация для данного времени обычная. Любили парень с девушкой друг друга, женились, пару пацанов народили. И всё бы ладно у них шло, да беда рядом ходила. Позарился местный помещик на красавицу жену и увёз крепостную в свой столичный дом. Муж раньше тихий и добрый был, а стал злой и горькую запил. Если б не дети, сложил бы буйну голову, но забота о них удержала. Вскоре крепостное право отменили, и собралось полдеревни в Сибирь на житьё податься. Надумал и одинокий отец с детьми на новом месте счастья поискать, а жена его, смирившись со своим положением, продолжала у барина жить. Двух детишек ему выносила и, даже перестав быть крепостной, осталась с ним.

И вроде жизнь пошла складываться, детей помещик решил своими признать: других-то у него не имелось. Да видно, беда этого и ждала. Провалился барин-кормилец весной на реке под лёд вместе с санями, быстро достать не смогли, и слёг он в лихорадке. Так и не вставал более с постели. Родственнички быстро имущество к рукам прибрали, а ненужную приживалку с детьми в сани посадили и в родную деревню отправили.

Приехала она, а мужа там уж и след простыл, отец с матерью тоже в Сибирь перебрались. Пришлось ей с малышами и ещё с парой семей в дальний путь пуститься. Сполна в дороге горя хлебнула, но, слава богу, довезла детей живыми и здоровыми. Муж в дом принял (хорошо хоть в отсутствие жены другую не завёл), но чужих детей сердцем не признал. Вновь к спиртному пристрастился, затем по пьяни жену с детьми бить начал. Вот такая судьба-злодейка. Догадайтесь с трёх раз, кто ж эти несчастные барские детишки?

Чёрт, что ж я раньше-то знахарку не расспрашивал? А по сути, когда? Носишься тут целыми днями, как электровеник, мысли исключительно о сарае, о жратве да о деньгах. Думал, Машка мне всю подноготную о семействе поведала, а эта мелочь многого и не знает, а скорее, просто не хочет говорить о плохом. Деревня есть деревня, соседские детишки наверняка нас регулярно дразнят. Какими-нибудь подкидышами или приживалами обзывают, детвора на выдумку ловка. Уверен, знала о наших бедах малявка, но промолчала как партизан.

А помнит ли она настоящего папашку? Так, сейчас ей десять с половиной, два года здесь живут, из России около полутора лет добирались. Выходит, ей тогда и семи лет не исполнилось. Да нет, не должна помнить, впоследствии тяжёлая дорога выдалась, целое море впечатлений. А вот Мишка мог. Сразу становятся понятными все неувязки взаимоотношений его с отчимом. У отца он был единственный сын и наследник, а здесь не пришей кобыле хвост, и характер не сахар. Пожалуй, ещё и вякал не по делу постоянно. В результате стал по шее получать, дальше – больше. Молчал бы в тряпочку – глядишь, и устаканилось бы всё.

Хотя вряд ли. Мишкин папачос слишком уж унизил отчима. Тот красавцем считался и силы был недюжинной, рост почти два метра. В общем, первый парень на деревне. Да он и сейчас первый силач: как напьётся, никто с ним не связывается. Один раз деревенские попробовали его вразумить – успокаивать с кольями пришли. Ха, еле ноги унесли, пятеро мужиков потом долго отлёживались. Нынче же, если требуется утихомирить отчима, старики приходят и на совесть давят.

И вот на этого бугая нашёлся бугай ещё здоровее. На какой-то сельской гулянке народ бороться затеял, потехи ради. Отчим всех осилил, но тут Мишкин папашка на огонёк заглянул и играючи его в пыли повалял. Вполне вероятно, и не играючи, но сельчане именно так поединок описывают. Проигравшему угомониться бы и поражение признать, но нет, молодая кровь взыграла, а выпитое в голову ударило. Решили на кулачках продолжить. Ну и отметелил помещик своего гонористого холопа, да так, что нос теперь набок свёрнут и шрам в полщеки.

Тут ещё маман на глаза попалась. У папашки гормоны взыграли: как же, все бабы мои, я всех побидю. Хозяин я в деревне или нет? Это наша корова, и мы её доим… э-э… то есть это наш курятник, и мы его топчем. Взял и уволок красотку к себе на ночь. И видать, очень ему Мишкина маманя понравилась: на следующее утро выпадало в Санкт-Петербург срочно ехать, так он и её с собой прихватил. Питерские тайны какие-то, бляха-муха!

Сваливать нам отсюда нужно, и чем скорее, тем лучше. Каши нам с этим «папой Карло» не сварить. О, а ведь и Мишка пришёл к этому же выводу, потому и шкурки копил на дорогу. Только один он хотел уйти или с Машкой? А может, втроём с матерью? Стоп! Он сестрёнку во время болезни предупреждал: навсегда уходит. Значит, всё же один. Ага, а бобровую струю они собирались вместе продавать. О-хо-хо, мозги глючат от недостатка информации.

Ладно, сейчас это, по сути, неважно, со временем многое прояснится.

Вечером хотел поговорить о нашем прошлом и будущем с сестрёнкой, да она слишком вымоталась за день. Рухнула спать и моментально засопела, а у меня сна ни в одном глазу, хоть ты тресни. Я уж и полежал, и на улицу сходил проветриться, а сон всё не идёт. Помогла Софа: видимо, достали её мои метания. Поинтересовалась, что со мной происходит, а когда поняла, просто сказала «Спи», и я словно в омут провалился. Наверно, опять рукой махала.

Утром, после завтрака, решился спросить:

– Софья Марковна, не расскажете, как вы людей усыпляете?

– Отчего ж не рассказать. – Она улыбнулась. – Галина учила: «Коли чуешь в себе силу, сожми её в кулаке, будто комок шерсти, а затем кинь в человека и посыл нужный отдай. Следи, чтоб комок в паутинку развернулся и человека спеленал. Хватит силы – выйдет по-твоему».

Ё-моё! У меня волосы во всех местах зашевелились и мурашки табунами по спине поскакали.

– Любой приказ отдать можно?

Софа рассмеялась, как весенний ручеёк зажурчал, и весь мой страх поплыл и растаял. После уже вместе смеялись.

– Ты, вижу, испугался, лицо уж больно перекосилось.

– Испугаешься тут.

– Да нет здесь страшного. Мир так устроен, люди всегда друг дружке посылы раздают. Кто-то благословляет и добра желает, а кто-то – наоборот. Про сглаз и порчу у вас знают?

– Знают.

– И чего ж того бояться? Ты пойми, если бы все пожелания плохого сбывались, люди бы давно вымерли. Но нет, как видишь, они продолжают жить и здравствовать. Жизнь зачастую сама плохому препятствует, поэтому придерживайся правил, и не случится с тобой несчастье. А от порчи я вас с Машкой научу защищаться.

– Да о порче я и раньше представление имел. Но у вас же усыпить получается.

– Твоему телу отдохнуть нужно было. Спать ему на благо, я посыл с добром слала. Твоя голова не понимала, а тело почувствовало, что ему добро советуют, и согласилось.

– Выходит, со злым умыслом не усыпить?

Знахарка вздохнула и нехотя ответила:

– Можно и со злом.

Потом чуть-чуть помолчала и продолжила:

– Некоторые этим пользуются, и не только усыпляют, бывает и более страшное творят. Недаром в народе сказки про ведьм ходят. Но за зло платить надо.

– Это как же?

– По-разному. Некоторые здоровьем расплачиваются, некоторые – судьбой, а у кого-то и жизнь короче становится. Чтоб зло принести, сил много требуется, ведь всё живое за жизнь борется.

– Этак ведьмы быстро помирать должны?!

Софа тяжело на меня посмотрела.

– Те, кто таким занимается, не всегда лишь для себя дурное делают. Чаще бывает, приходят к ним глупые люди и просят всякое непотребство совершить. Вот на них все проблемы и спихивают. Ведьма думает, не она зла хотела – не ей и ответ держать, – усмехнулась знахарка. – Хотят чистыми пред Богом остаться. Не-е-ет, он всё видит. И пусть даже на её судьбе содеянное сразу не отразится, впоследствии оно обязательно ударит. Может, беда через детей придёт, а может, в следующей жизни настигнет.

– Как это «в следующей жизни»?

– Неужто у вас не знают, что человеку не одну жизнь прожить дано?

– Ну-у… вроде у индусов религия допускает множество жизней, но православная церковь подобное отрицает.

– Отрицает. Нельзя ей иначе, она создала себе каноны, от которых не отойти. Но я полагала, у вас последующие жизни уже не тайна для общества.

– Наверно, так и есть. Я, честно говоря, мало общался с людьми, в этом сведущими.

– Знаешь, однажды к моей наставнице Галине привела женщина свою дочь. Пятнадцать лет ей к тому времени исполнилось, красивая девочка, только умом какой была в два годика, такой и осталась. Галина взглянула на неё и спрашивает мать: «Деньги любит?» – «Да, – отвечает та, – постоянно с медными копеечками играет, других игрушек и нет». Тогда-то я в первый раз и узнала, как предыдущие жизни навредить могут. Эта девочка раньше всегда стремилась к деньгам и суженого выбирала не по любви, а из-за богатства. И так не одну жизнь. Вот Бог и наказал её, отняв разум. Хоть и красива, но кто ж её, неразумную, теперь замуж возьмёт? Подобные случаи на каждом шагу можно встретить. Если человек удачлив, то зачастую в прошлом он вдоволь лишений перенёс; и на оборот, страдает человек, понять не в силах, за что ему этакая напасть, а ведь он всё хорошее в другие свои рождения выбрал, для этого ничего не оставил.

– Получается, страдальцу ничего не исправить?

– Почему же? Знай простые правила, и будет легче.

– Это какие же?

– Представь. Тебе не везёт. Что решишь делать?

– В первую очередь рисковать перестану.

– Правильно. И лучше таким людям жить тихо, спокойно. Я им советую в монастырь уходить, грехи замаливать.

Понятно. Раз не прёт, сиди на попе ровно и не отсвечивай.

– А ведьмы и знахарки исправить это могут?

– Кто посильнее, многое может, но тем, кому они решили помочь, в их следующей жизни станет ещё хуже.

Опа! Да кто же у нас о проблемах следующей жизни думает, которая в представлении многих если и возможна, то где-то там, за дальними горами, за седыми облаками? При этом будет она или не будет, никому определённо не известно, поэтому все и всё желают получить сразу. А мне зарубка на память: где везение шибко понадобится, надлежит у Софы помощи просить. Пусть поворожит, для верного дела можно и у будущего чуток удачи занять.

Всю следующую неделю я как проклятый собирал сарай-переросток. Эх, почти месяц вожусь, а конца стройки и не видно. Пару раз дождик прошёл. Надо бы мне поспешить, а то в любой момент может затяжной ливень зарядить, и нам без крыши над сараем тяжко придётся. Сибирь непредсказуема, если в прошлом году с погодой повезло, то это не значит, что и нынче будет так же.

Картошку вместе с Софой выкопали и в погребе схоронили. Травы нарезали более чем достаточно, подсохнет – соберу. Надеюсь, козе на зиму хватит. Полезно нам, маленьким, молочко ежедневно пить, да и знахарке не помешает. В дальнейшем на сенокосы желательно купить косу-литовку, а то на карачках травку серпом срезать – хрень страшная, спина к концу дня гнуться отказывается.

Не забывал и про тренировки. Окреп и наконец-то начал набирать массу: внутренний мир, судя по всему, заполнился. Из лука уже прилично стреляю, ну, для начинающего, естественно. Он вообще-то слабенький, но с пятнадцати метров берёт всю бегающую и летающую мелочь. Если попадёшь, конечно. Кстати, и нож теперь тоже летает туда, куда мне хочется. Навыки постепенно нарабатываются.

С Мишкиным телом оказалось не всё так просто. За пятьдесят шесть лет прошлой жизни я привык к определённой мышечной реакции того организма, а здесь вначале слегка, а затем всё сильнее стал ощущать, что двигаюсь неправильно, особенно во время стрельбы из лука и метания ножа. Похоже, учили Мишку по-другому, другая координация движений. По сути, тренировками я сейчас переучиваю тело заново. Слава богу, недолго пацан с луком ходил, молод был. Попади я во взрослого, наверно, и походку пришлось бы по новой осваивать. Обычный человек, пожалуй, и разницы бы не заметил, но я привык уверенно владеть своим телом. Хоть и не Рэмбо[16]16
  Рэмбо – центральный персонаж фильмов о Джоне Рэмбо, ветеране войны во Вьетнаме, специалисте по разведке и осуществлению диверсий.


[Закрыть] раньше был, но кое-что умел.