Текст книги "Сделай, что сможешь. Новые горизонты"

В конце обсуждений Потап Владимирович опять затронул тему перераспределения доходов:

– Александр, думаю, пора уже нам с тобой равноправными партнёрами стать. Ведь в первую очередь благодаря тебе наше дело за столь короткий срок в разы выросло, а дохода ты получаешь на треть меньше моего.

– Потап, какой доход? У нас все приходящие деньги тут же вбиваются в расширение завода. Ты вон до сих пор дом себе новый не построил.

– То так, но нехорошо всё ж таки. Станочное производство ты создал, дутьё печей литейных и выделку железных труб тоже ты наладил.

– Не забывай, трубы я с твоего согласия до сих пор себе бесплатно забираю.

– Да что там эти трубы! – недовольно поморщившись, воскликнул Потап. – Пойми, ты нашему делу больше моего даёшь.

Во прижало-то мужика! Не любит он, как и я, быть кому-либо должным.

– Последнее время мне в цехах бывать лишь до обеда удаётся, а зимой, ты же помнишь, предстоит в Петербург уехать, и вернуться я смогу дай бог в конце следующего лета, – предпринял я последнюю попытку отбрехаться. – Всё это время ты и за заводом, и за строительством один следить будешь.

– Следить легче, чем основу создавать, а в столице ты к тому ж и нашими общими делами займёшься.

Вот упёрся! Какой-то у нас дурацкий разговор складывается: каждый норовит напарнику лишние десять процентов нехилого предприятия всучить. Услышали бы такое некоторые местные купцы, за сумасшедших приняли бы.

– Ладно, – махнул я рукой, – раз ты так хочешь, давай перепишем процентовку.

Всё равно все финансовые дела напарник на меня свалил, найду я, как ему в карман деньжат пересыпать. О, например, трубы, что взял, оплачу, а уголь на завод бесплатно возить стану, и ещё… Э-э… хм… не, с углём я что-то погорячился. Да и трубы… даже по себестоимости… это ж до фига, в общем.

Блин! Потап заражает своим альтруизмом, однозначно. Пора этому… филантропу жену подыскивать. Женщина найдёт, как наставить его на путь истинный, каждую копейку ценить станет. А то ишь вздумал тут меценатствовать и нормальных пацанов с панталыку сбивать!

Во! Я ему к свадьбе дом не хуже нашего построю и подарю, и пусть только попробует отбрыкаться.

О выделении земли под судоверфь пришлось договариваться с председателем Губернского правления Лаврентьевым Алексеем Николаевичем, в данный момент он опять замещает губернатора, который недавно отбыл в ознакомительную поездку по просторам территории, ему доверенной. Ничего так поговорили, душевно. Мы всё ещё находимся в зоне наибольшего благоприятствования, но, судя по некоторым «наводящим» вопросам, далеко «наши сани» без подмазки уже не уедут. Остаётся надеяться, что очередная помощь руководства губернии нам в ближайшее время не понадобится.

К поиску месторасположения нового завода я подошёл со всей ответственностью, дни теперь заняты конными, а иногда и пешими, прогулками. Вместе с охранничком с самого утра ползаем по косогорам, прикидываем, где и что установить можно. Ну и, как обычно, совмещаем приятное с полезным – постреливаем да саблями машем. Так уж у нас сложилось: занятия рукопашкой и силовой тренинг в основном дома проходят, а остальное – на природе. Не знаю, правильно делаю или нет, но без Михаила Лукича стал больше внимания сабле уделять, с чубатым казачком веселее обучение идёт. Ему до лучшего рубаки красноярской сотни, конечно, далеко, но мне пока и этого хватает. Эх-х… расти ещё и расти. А вот бою на ножах и стрельбе из любых положений уже я учу.

В первый раз осмотрев револьвер, привезённый Василием из Средней Азии, я чуть не заплакал – устройство аппарата раздолбано вусмерть. И это, между прочим, подарок за доблесть от командира. Как они в среднеазиатской кампании смогли так поиздеваться над довольно новым оружием, не понимаю. Собрали этот механизм семь лет назад, а впечатление создаётся как минимум о нескольких десятилетиях его непорочной службы. Причём в качестве молотка. Того и гляди рассыплется всё при следующем выстреле.

Тут и дошло до меня: пора заняться изготовлением нормальных стрелялок, и для себя, и для охраны. За дело взялся вдумчиво и основательно. Супернавороты применять не стал (время не пришло), просто постарался создать удобный, нормально работающий механизм. Хорошая сталь имеется, инструмент тоже, руки золотые всегда при мне. Что ещё надо? И считаю, я своего добился, на данном этапе развития огнестрельного оружия мои изделия смотрятся превосходно. За основу взял калибр одиннадцать миллиметров, как оптимально подходящий по соотношению «пробивное действие – стоимость выстрела» (для местного дымного пороха, естественно). Патроны к нему французской и бельгийской сборки в продаже встречаются чаще, чем, например, для моего английского «адамса».

Вообще-то, с патронами сейчас творится тихий ужас: стандартов почти нет, каждая крупная оружейная фирма старается создавать свои и, разумеется, под своё оружие, а некоторые маленькие фирмы и даже отдельные оружейники от них не отстают. Соответственно, вес пули и заряд пороха у каждого разные, да и порох разный. Мне пришлось купить двести патронов и переснарядить их под себя, отлив новые пули и тщательно отмерив порох для зарядов. В конце возни осознал, что в следующем году придётся самому цельнотянутые гильзы клепать, если, конечно, не хочу разориться на стрельбе.

Револьвер сделал переломным, с откидывающимся вниз стволом, с барабаном на шесть патронов. Воронёный, без каких-либо украшений, только клеймо завода на стволе и название – «Барс». Любимое ещё в той жизни занятие очень увлекло, пока не выточил полсотни комплектов деталей, не смог остановиться. Честно говоря, начинать серийное производство не собирался, не до этого, просто хотелось иметь под рукой хороший пистоль, и не один.

Ну и надеялся показать людям, разбирающимся в огнестрельных «игрушках», что и в России всё же есть мастера, способные создавать самое современное оружие. Было желание утереть нос американцам, ведь скоро на вооружение нашей армии поступят револьверы фирмы «Смит-Вессон» с новым, российским калибром 4.2 линии. Когда-то давно мне довелось из них пострелять, и впечатления остались не из приятных: слишком уж они тяжёлые, неудобные и плохо сбалансированные, а эргономика рукояти просто тихий ужас. В глубине души теплилась надежда: вдруг кто из руководства страны моё изделие заметит, оценит и усомнится в пользе зарубежных закупок. Глупость, понимаю, но чем чёрт не шутит, а ну как прокатит.

Свой маленький семимиллиметровый «лефоше» отдал бизонам (пущай развлекаются), пробивная сила у него недостаточная. На смену ему сделал плоский револьверчик калибра девять миллиметров, всего на пять патронов, по конструкции схожий с «Барсом». Понравилось мне скрытно таскать «лефоше» в кобуре на пояснице, вот в его габариты я и вписал новую машинку.

Начальничек моей службы безопасности, кстати, принимал новое оружие с таким благоговейным трепетом, что у меня язык чесался выдать какую-нибудь хохму по этому поводу. Еле сдержался – не поймёт казак юмора.

Тут к оружию отношение особое: мало того что оно повышает статус человека в глазах окружающих, так от него ещё и реально зависит жизнь хозяина. А если принять во внимание торжественность вручения, то Василий, боюсь, воспринял всё как второе в своей жизни награждение.

Глава 4

«Как время летит», – размышлял я, осторожно смахивая в коробочку пыль, оставшуюся после обработки драгоценных камней. Полезнейшая вещь, однако! С помощью неё получаются самые нежные пилки для дамских ноготков, нужно лишь крупные частички абразива отсеять. Поправил стол, сложил аккуратненько инструмент – порядок в любом деле важен. Эх-х, сегодня минуло ровно два года со дня моего попадалова. А кажется, что совсем недавно я вокруг Софьиной землянки без штанов бегал. Совсем недавно сарай собирал. Совсем недавно мне…

Хм, что-то экзаменаторы задерживаются. А-а, нет, вот, похоже, и они. Уважаемый господин ювелир вернулся, да не один – ещё двух крепких старичков с собой привёл, ну и, конечно, другана-портного не забыл захватить. Как понимаю, все ювелиры Красноярска соизволили собраться вместе и наступает торжественный момент завершения моего начального обучения. Хотя какое оно начальное? Так, середина длинного пути, если мою прошлую жизнь принимать в расчёт.

Большую часть из того, что рассказывал сосед о ювелирном деле, я знал и раньше, всё же на свой страх и риск заниматься производством золотых украшений в двадцать первом веке и не иметь никакого понятия об их изготовлении может позволить себе только очень безалаберный человек. М-да… но, надо признать, кое-что из рассказанного Николаем Михайловичем и для меня оказалось в диковинку. Например, о старинных секретах хранения драгоценных и полудрагоценных камней я почти ничего не знал, о работе ювелирного сообщества в девятнадцатом веке и взаимодействии его членов вообще не имел представления. А в сообществе этом бурь и потрясений хватает.

Ювелирный бизнес огромен, и был он таким во все времена. Это ведь и разнообразные колечки-серёжки, и посуда в самом причудливом исполнении, оклады икон и яйца Фаберже, церковное золотое шитьё и усыпанные бриллиантами платья принцесс. Да всего и не перечесть. Но как бы ни был обширен этот бизнес, конкуренция в нём страшная. На данный момент в России каждый год открываются пять-шесть новых фирм, связанных с изготовлением золотых и серебряных изделий. Из них три-четыре прогорают и закрываются в течение года, некоторые умудряются протянуть чуть дольше, и лишь единицы добиваются стабильного существования.

Осмысливая свои возможности в современном ювелирном мире, я пытался найти и для себя область оптимального приложения сил, но, увы… кроме того, что делаю сейчас, ничего нового не придумал. Пробиваться в поставщики двора его императорского величества, как хотелось бы Николаю Михайловичу, не вижу смысла, не готов я месяцами корпеть над какой-нибудь одной безделушкой в угоду семейству Романовых, пусть даже она и прославила бы меня в веках.

Мне больше подошло бы производство разнообразных массовых изделий. В памяти хранится много интересной информации, да и опыт по созданию дизайна новых украшений имеется, так что, думаю, завоевание рынка пройдёт довольно легко. Самым удобным было бы просто купить один из существующих ювелирных заводиков, чтоб не заниматься длительным обучением работников. Но… денег лишних нет, а сам организовывать всё с нуля я не смогу из-за недостатка времени. Стало быть, мне остаётся лишь так же плавить золотишко потихоньку в подвале да камушки, купленные косметсалоном, шлифовать, надеясь на улучшение ситуации в дальнейшем.

Ладно, расширение собственного ювелирного бизнеса – дело будущего, сейчас же мне предстоит пережить небольшой экзамен, и буду я считаться уже не учеником, а подмастерьем. Жаль только, это не даёт права на личное клеймо. Вот лет через шесть, когда мастером стану, тогда да, а пока предстоит пользоваться клеймом учителя.

Поблажек мне никто делать не собирался, поэтому полчаса пришлось попотеть, отвечая на каверзные вопросы старичков-ювелиров. Но… рано или поздно всё заканчивается, закончился и этот «допрос с пристрастием». Специалисты признали мой уровень знаний достойным перевода в новый статус. Довольный Николай Михайлович оглядел всех орлиным взором, легонько хлопнул ладонями по коленям и встал. Откуда-то нарисовался поднос с бокалами и уже откупоренной бутылочкой французского вина, явно недешёвого между прочим.

Валерий Яковлевич быстренько разлил всем по чуть-чуть, и наконец зазвучали слова напутствия молодому подмастерью:

– Александр, я очень рад, что на старости лет мне довелось взять в обучение такого способного юношу. Уверен, я могу гордиться своим учеником, редко кому удавалось столь быстро постигать науку золотых дел мастеров.

Чёрт, приятно слышать такие слова, хоть и заслужил их в основном благодаря знаниям и умениям прошлой жизни.

– Немного изучив вас, понимаю: всего себя нашей работе вы посвятить не сможете – слишком много планов. Юность всегда любила ставить себе недостижимые цели. И всё же… в дальнейшем… как бы там ни сложилась ваша жизнь, постарайтесь уделять достойное внимание и ювелирному делу. И… поздравляю вас!

Краткость – сестра таланта! Хорошее напутствие понимающего человека. Я с удовольствием пригубил бокальчик за свой успех, а так как бутылка оказалась не одна, то пара часиков веселья и приятной беседы была нам обеспечена.

Домой вернулся ближе к обеду и, подходя к гостиной, услышал концовку стихов, декламируемых очень приятным баритоном. А когда понял, о чём они, то малость оторопел.

 
… усы да мундиры,
Дурни да воры – отцы-командиры;
Поле сраженья – арена мытарства —
Изображенье Российского царства.
 
 
Самодержавье, народность, жандармы,
Дичь, православье, шинки да казармы;
Тесно свободе, в законах лазейки;
Бедность в народе, в казне ни копейки;
Лоск просвещенья на броне татарства —
Изображенье Российского царства!
 

Это кто, чёрт побери, тут у нас вздумал революционными стихами баловаться?! Захожу в гостиную. Там обычная дамская массовка, и все рукоплещут, а перед ними в позе одухотворённого гения стоит молодой человек и благосклонно принимает аплодисменты. Причём парень худющий, поношенный сюртук на нём, как на вешалке, висит. Лицо бледное и довольно красивое, белые кудряшки старательно прилизаны. Натуральный блондин… в натуре. Прям мечта многих женщин! Да ещё с таким убийственным голосом.

Увидев стоящую рядом жену портного, решил поинтересоваться:

– Разве у нас в салоне дозволяется ругать верховную власть?

– Почему ругать?

– Так стихи уж больно неприятные для… – Я поднял глаза вверх.

– Ну что вы, это же Шумахер!

– Кто Шумахер? – Я недоумённо уставился на белобрысого, а в хмельной голове промелькнули воспоминания о гонках «Формулы-1».

– Александр, вы не поняли. Эти стихи написал Пётр Васильевич Шумахер – известный поэт, долгое время проживавший в Сибири.

– За поэзию сослали?

Мария Львовна захлопала глазами, а затем удивлённо ответила:

– Никто его не ссылал! Пётр Васильевич – уважаемый человек, работал он в Сибири.

– Да, вообще-то, в Сибирь многих уважаемых людей ссыл…

Видя возмущённый взгляд собеседницы, я вовремя заткнулся. Вот теперь совсем ничего не понимаю! Это ж явная антисоветчина… тьфу… антицаризмщина. Э-э… ну, в смысле вызов царскому режиму. И почему, спрашивается, здешний Шумахер до сих пор не на каторге? Да ещё и уважением пользуется у местной элиты, а стихи его с пафосом читает инфантильная молодёжь.

Пришлось мысленно почесать себе затылок. Неисповедимы пути твои, Господи, я явно не врубаюсь в некоторые реалии современной жизни. Прям хоть картину пиши – «Суров царизм на исходе лета». Ха, что-то тебя, Сашок, на лирику потянуло.

А белобрысый в этот момент вновь принялся распекать «загнивающее» самодержавие. У-у-у, блин! Нам только проблем со всякими Шумахерами не хватает. Вон с каким удовольствием его все слушают, даже губернаторша. А жандармы завтра не забудут у себя галочку поставить: мол, косметсалончик Софьи Марковны не так прост, как кажется, и приглядеться к нему стоит повнимательнее.

Никогда не считал себя ретроградом и поборником царизма, но допускать в своём доме революционные по своей сути высказывания в данный момент не считаю нужным. Этот белобрысый как пришёл, так и уйдёт, а нам потом расхлёбывай. Нет уж!

Так… самому вмешиваться нельзя – не поймут. Отправлю-ка я Машулю в лабораторию к Софе, пусть позовёт её. Думаю, наша старшая быстро разберётся с непонятными литературными встречами, нарисовавшимися в гостиной. У неё не забалуешь.

И вот тут после прихода Софы мою нежную, ранимую психику ожидало ещё одно потрясение. На предложение прекратить поскорее стихотворные рулады она тяжело вздохнула и… повела меня наверх, а когда мы уединились в её комнате, приступила к очередной лекции о нравах современного общества. Оказывается, я обделяю вниманием широкие массы местного дворянства и интеллигенции, иначе давно бы заметил некоторую рэволюционность в настроениях граждан.

Ну да… делать мне больше нечего, кроме как со всякими болтунами лясы точить!

– Да я с ними постоянно общаюсь! Вино попить в Дворянское собрание иногда заезжаю? Заезжаю. Анекдоты с высшим руководством города и губернии травлю? Травлю. Песни дамам периодически пою? Пою. Можно сказать, приличия соблюдаю. Ну так и хватит с них. Кому хочется тратить время на всякую ерунду, тот может болтать с кем угодно и о чём угодно хоть целые сутки напролёт, а я не желаю разбазаривать свою жизнь на общение с теми, кто мне неинтересен. Лучше уж в свободное время с ребятами и девчонками-косметологами повеселюсь, с купцом Кузнецовым в шахматы поиграю или вон с соседями глинтвейн попью. Да у меня уйма знакомых, с которыми я регулярно встречаюсь!

– С кем дружить и общаться, решай сам, тут тебе никто не указчик. Я лишь пыталась объяснить: ты не замечаешь отношения большинства обеспеченных горожан к верховной власти.

– Вот как! Ну, тогда объясни, что ты подразумеваешь под рэволюционностью в настроениях?

И Софа, опять тяжело вздохнув, поведала мне о мещанских взглядах, бытующих нынче в России. Оказывается, каждый уважающий себя, хм… интэллигент в империи просто обязан периодически выказывать своё «фи» государственному аппарату и любым преобразованиям в стране от его лица. То есть не в состоянии наше правительство придумать что-либо полезное для людей, поэтому все исходящие от него начинания нужно обливать грязью сразу, не стоит даже задумываться об их пользе или вреде. Вот плохо всё, и точка.

Самое страшное, так рассуждают многие. И чиновники, кстати, тоже этим грешат. Естественно, не высшее руководство – статский советник, например, уже по своему чину не может быть либералом, охаивающим решения вышестоящих. Нет, недовольно шепчутся только средний и нижний уровни. Это у них такая своеобразная игра на грани фола, иначе свои же будут сторониться: «Как же так? Он всем доволен? Уж не на жандармское ли управление работает?»

Либеральные идеи сейчас табунами носятся в воздухе, а некоторые молодые вольнодумцы прямо-таки презирают всех, кто эти идеи не разделяет. Ситуация немного напоминает поздний социализм, каким я его помню, там подспудное недовольное бурление в массах похоже протекало, особенно среди людей интеллигентных. На кухнях и в курилках мы все говорили о тупике, в который забрели по «неведомым причинам»: одежды нормальной нет, продукты в дефиците, всё, что хочется надеть или съесть, привозится в основном из-за границы. Про автомашины вообще молчу, простому советскому человеку не купить даже те колымаги, которые производятся в родной стране. А отечественная эстрада? Ну приелась же хуже горькой редьки! Молодёжь стремилась слушать что угодно, лишь бы не её. С кинематографом аналогичная ситуация.

В официальной же обстановке – на собраниях и съездах – картина была уже другой: всё хорошо, мы широкими шагами топаем прямо в рай… тьфу… в коммунизм.

Похоже, у нашей интеллигенции национальная черта характера такая – быть вечно недовольными своим правительством и критиковать его по любому поводу и без повода. За два последних столетия известной мне истории я не могу припомнить ни одного периода, когда государственный аппарат нравился бы большинству образованных людей в России. И неважно, царь страной управляет, вождь или президент. В других развитых государствах, насколько помню, дела получше обстояли. Конечно, тоже имелись недовольные, и они возмущались иногда, но ведь не столь масштабно. Хм… или я просто не обращал на это внимания?

Ох, чую, мне для реализации задуманных преобразований в империи ещё и социологию изучать придётся. Интересно, Карл Маркс уже написал свой «Капитал»? Надо бы перечитать эту книженцию, там много чего полезного написано. Да и по другим теоретикам социализма-коммунизма не помешает пройтись. Желательно достать труды этого… как его… Чёрт, забыл! Ай, ладно, что найду, то и почитаю.

В общем, Софа в конце разговора убедила меня не совать нос в дела, моему разуму пока непонятные. За обстановкой в салоне присматривает Мария Львовна, вот ей и флаг в руки, она лучше знает, как местное общество любит развлекаться и проводить свободное время. Ой, да пусть делают что хотят! Ни слова больше против не скажу, даже если они в гостиной «Интернационал» всем табором запоют или «Марсельезу» какую-нибудь.

«Маманя» ушла довольная – «сынку» ума-разума добавила, стало быть, родительский долг выполнила, а я в грустном настроении поплёлся в свою комнату.

Взгляд, брошенный за окно, душевное состояние не улучшил: опять дождь начинается. Да что за лето такое дурацкое выдалось?! Погода не порадовала ни в июне, ни в июле, ни в августе, температура всего несколько раз поднималась выше двадцати градусов по Цельсию. Регулярно шли дожди, а ясные, солнечные дни выпадали редко. Мало того что это сильно мешало строительству, так ещё и конные прогулки, а с ними и тренировки с огнестрелом, я вынужден периодически отменять. Всё прям как в старой студотрядовской песне: «Пролетело поганое лето, невесёлые были деньки».

Эх, а в прошлом-то году солнце вовсю припекало. Да что там в прошлом, вон в позапрошлом погодка своими аномальными вывертами просто поражала. Под Канском в конце сентября жара стояла, я на Софьиной фазенде до октября в пруду плескался, а нынче – тьфу… Не погода, а недоразумение какое-то, честное слово.

Частенько и в единственный выходной веселье бывало подмоченным. В минувшую субботу, например, зарядил дождик с утра пораньше и лишь в понедельник закончился. В результате поездка для штурма местной достопримечательности – красноярских столбов – накрылась медным тазом, а ведь у нас с бизонами уже чуть ли не полноценное альпинистское снаряжение заготовлено было, надеялись покорить все неисследованные вершины. Ну… видать, не судьба… Пока.

Ничего-ничего! Куда, на фиг, эти горы от нас денутся? Успеем ещё по ним полазить, правда не в ближайшее свободное время. Оно целиком и полностью будет посвящено пацанам Федькиной команды. Итоговые соревнования первого пацанского легкоатлетического сезона – это вам не хухры-мухры.

Так уж получилось, что свободное летнее времяпрепровождение у меня слишком быстро превратилось в спортивно-воспитательную работу с подрастающим поколением. Тут народ любит в воскресенье отправляться на природу, и берега Енисея, а также его острова, расположенные недалеко от города, пользуются у отдыхающих повышенным спросом. Всё аналогично и веку двадцатому, и веку двадцать первому: собирается компания и на лодках отплывает на заранее присмотренный бережок, ну а там уж интенсивно снимает напряжение трудовой недели, как может и умеет. Вот и я с работниками завода и косметсалона в эту струю вписался.

Только желающих отдохнуть, несмотря на полупустой город, имеется в избытке, а красивых удобных мест, где хотелось бы с комфортом провести время, ограниченное количество, и самые шикарные из них следует занимать заранее. Лучше всего за день. Естественно, при таких обстоятельствах бизонам, а зачастую и мне с ними, приходилось выезжать субботним вечером на облюбованный островок и ночевать там, охраняя, так сказать, территорию от посягательств посторонних. Потом к нам и девушки присоединяться начали: косметологи, поварихи, химики (с моей лёгкой руки так теперь зовут девиц, занятых в производстве косметики). В общем, молодёжь моими стараниями каждую неделю на одну ночь была предоставлена сама себе, никаких там пап, мам и прочих взрослых.

Понятно, что эти совместные ночки постепенно стали превращаться в бедлам, особенно когда я оставался в городе. Парни и спиртное втихую распивать принялись, причём в немереных объёмах, да и обнимашки с девушками в кустах эпизодически устраивали. Однажды чуть ли не до драки дело дошло, и хорошо хоть не меж бизонами. Как-то обо всём этом проведала Софа и, разумеется, тут же сделала мне промывание мозгов: мол, если не хочешь огрести проблем на свою больную голову – и от церкви, и от администрации города, как организатор массового растления малолетних, – то разруливай ситуацию.

Пришлось гайки закручивать. Устроил выволочку провинившимся, ввёл чёткие правила поведения на выезде и вдобавок пригласил мужиков постарше для контроля. Действовал жёстко и тех, кому что-либо не нравилось, отправлял на все четыре стороны. В итоге под моим чутким руководством зародился какой-то малость недоразвитый (по меркам двадцать первого века) субботне-воскресный лагерь отдыха великовозрастной молодёжи.

Дальше – больше: Федькин «пионерский отряд» напросился в компанию, и я был вынужден заняться в том числе и развлекаловом мальчишек. Для начала в целях расширения отряда объединил наконец-то пацанов с окраины и детей заводских рабочих, а «пионервожатыми» к ним парочку бизонов назначил. За лето «бандитствующую орду» мальцов, в полсотни голов, удалось сплотить в единую команду. Но сколько головной боли мне это принесло – ох, кто бы знал! Хотя с задачей командира – не переборщить с надзором и не пустить дела на самотёк – я вроде бы справился.

Ненавязчиво разбирая мелкие конфликты, познакомился с ребятами и теперь имею представление, кто чего стоит и на что способен. Сперва, как и бизонов, увлёк всех спортивными играми, а после и за интеллектуальное развитие взялся. Всё, о чём знал и помнил, пошло в ход – шарады, головоломки, конкурсы. Даже счёту и азбуке принялся обучать, и, кстати, в этом мне здорово помогала и продолжает помогать сестрёнка. Ну, естественно, когда у неё время свободное есть.

Вот уж кого бог фантазией и трудоспособностью не обидел. Хлебом её не корми, дай поучить народ чему-нибудь, особенно сверстников. В Федькином отряде она давно уже в авторитете. Каждый новенький «пионер» максимум пару дней воспринимает её как чужеродный элемент в мужской компании, а потом уж и внимания не обращает на этакую несуразность: «Ну девчонка, и что? Эка невидаль! Чего на неё внимание обращать? А будешь задирать и насмехаться, она и кулаком может двинуть, да и Федька, коль узнает, по шее добавит за неуважение. Да бог с ней! Тем более про приключения всякие разные эта чертяка в юбке здорово рассказывает».

В скором времени меня посетила идея хотя бы для части отряда устроить постоянный «пионерлагерь», и, посоветовавшись с Софой, я так и сделал. Разбил отряд на три группы, по пятнадцать-семнадцать пацанов в каждой, и они с тех пор, сменяя друг друга, по неделе живут на острове под присмотром «пионервожатых». Я к ним частенько наведываюсь – и один, и с Машулей, проверяем результаты обучения и спортивные достижения. Вечером песни у костра горланим, картошку, запечённую на углях, едим.

Денег, правда, на всё про всё улетает – мама не горюй. Если на отдых рабочих и работниц я могу списывать затраты частично с зарплат отдыхающих, а частично с касс завода и косметсалона, то вот на содержание «пионерлагеря» приходится выкладывать бабло из собственного кармана. Одно питание чего стоит, плюс к этому посуда, палатки, одеяла. Жуть! Даже простенькие кровати (три доски на три полена, сверху сено и мешок) не бесплатно достались.

Но, честно говоря, видя горящие восторгом глаза детворы, я не жалею. Ни о чём не жалею! И пусть некоторые меня малахольным начинают считать, им всё равно не понять моих чувств. Я всегда с радостью вспоминал, вспоминаю и буду вспоминать свои ранние школьные годы и веселье пионерских лагерей, так пускай и у местных мальчишек останутся хоть какие-то светлые воспоминания о детстве.

Бросив последний взгляд на серые тучи, нависшие над городом, я отвернулся от окна и постарался настроиться на деловой лад. Скоро на стройку подрядчики пожалуют, надо бы подготовиться. Пора сделать им одно очень интересное предложение, от которого они вряд ли смогут отказаться. О, а не захватить ли мне на встречу с ними бутылочку вина? Софа, помнится, закупала неплохое французское, для особо знатных гостей. Хм, точно, захвачу! Если договоримся, то сразу же и обмоем рождение нового предприятия. В памяти промелькнули события утренней «гулянки» у ювелира, и губы сами расплылись в улыбке. Там деды в честь свежеиспечённого подмастерья торжественный банкет устроили, а я чем хуже? В помощь кого-нибудь из охраны возьму – не мне же поднос с бокалами тащить. Сегодня вроде Гришка дежурный по усадьбе.

В начале августа, посчитав, что уже достаточно поднатаскал начальничка службы безопасности для руководящей должности, приказал ему нанять себе в подчинение ещё парочку охранников. Причём выбор кандидатов оставил всецело на его усмотрение – хотелось понять, как он усвоил мои рекомендации по подбору персонала. Первого – Степана Путимцева, своего одногодку – Василий нашёл среди местных казаков, а второго – Гришку Сурикова – взял из бизонов и готов был поручиться, что парень нам подходит. Молод, конечно, но смышлён и ловок, один из лучших моих бойцов. При этом согласен нести службу даже за полставки, лишь бы мы его взяли.

Впрочем, он не один такой, половина бизонов в охрану рвётся, но я считаю, рановато им пока с завода уходить, пускай ещё поработают. Да и нет, к сожалению, у меня сейчас возможности заниматься планомерным тренингом большого отряда силовиков, других забот навалом. Пусть трое нанятых постепенно опыта набираются, смотришь, года через два первичный командный состав моей «армии» сам сможет обучать пополнение.

Спуститься вниз, отдать распоряжения и прогуляться до стройки – дело пяти минут. Ну, и что здесь новенького? Ага, растёт четырёхэтажечка, растёт, родимая. Периодически сюда заглядывая, не перестаю радоваться. Вроде ничего выдающегося в ней нет, обычный кирпичный дом. Но… чувствую, для меня этот домик с каждым днём становится всё роднее и ближе, потому что уйма сил и времени в него вкладывается. Подумать только, я в той жизни с постройкой дачи меньше заморачивался. Не, ну правда! Как курица-наседка на протяжении всего лета хлопочу, обихаживая растущего «птенчика».

Поздоровался с работниками, оценил сделанное за день. Нормально работа идёт, график ребята выдерживают. А почему часть камышитовых плит под дождём оставлена? Непорядок. Утеплитель для стен должен быть сухим. Я, понимаешь ли, в городе и его окрестностях целую индустрию по заготовке камыша и сборке из него плит развернул, а они их тут портят самым наглым образом. Не позволю! О, как раз старший смены бежит.

– Егор Потапыч, ещё раз увижу этакое безобразие, доложу Панкрату Алексеевичу. Пеняйте потом на себя.

Мужик нахмурился:

– Не извольте беспокоиться, Александр Владимирович. Ранее такого не бывало, и далее не будет.

– Надеюсь.