Текст книги "Сага смерти. Сеть Антимира"

Испарина выступила на лбу. Красный Ворон провел по нему ладонью и, едва не наткнувшись на замершего Тоху, остановился.

– Что такое? – пробормотал он.

Курносый сбил на затылок вязаную шапочку, почесал темя и нахмурился. Пророк тоже остановился.

– Что-то почуял, малец? – тихо спросил он.

– Там что-то… – начал Тоха, и тут далеко в той в стороне, куда он уставился, прозвучала автоматная очередь.

Глава 5

Завернутый в брезент предмет формой напоминал небольшой гроб. Четверо несших его воргов остановились, как и Ведьмак. Оттолкнув назад Нику, Барс обежал их, подошел к Робу и заговорил. Не глядя на человека, синекожий великан зашагал в сторону вездехода. Барс поспешил за ним. Они старались держаться позади высокого куста, росшего из трещины в асфальте.

Гаубица над головой Пригоршни и высунувшегося в люк Химика издала хлопок, будто ладонью сильно стукнули по железной трубе. В сторону Полесья устремился шар прозрачного мерцания.

Он двигался медленнее пули, но все равно очень быстро. Роб, ощутив опасность, толкнул Барса в одну сторону, а сам прыгнул в другую. Они распластались на асфальте, силовой заряд вломился в куст между ними, и тот разлетелся ошметками вместе с куски асфальта.

Барс вскрикнул, получив по спине и голове, поднял автомат и начал стрелять. Роб, прокричав ему что-то, пополз назад.

Химик присел, теперь лишь макушка торчала из люка. Пули ударили в носовую броню.

– Ах ты ж гаденыш! – Пригоршня двумя руками вскинул «Стриж» и дал короткую очередь. Стрелять так из пистолета непривычно, да и неудобно. Отдача небольшая, но легкий ствол все равно прыгает и дергается, как блоха на сковородке. Он не попал, конечно, хотя и не очень-то старался. А зачем? У него теперь Большой Брат есть, который сейчас выйдет и всем пацанам во дворе навалит трындюлей! Уже навалил! Прекратив стрелять, Пригоршня с гордостью покосился на пушку, которая басовито, уверенно гудела.

Барс пополз вслед за Робом. Хотелось, чтобы пушка еще раз пульнула своим прозрачным шаром, очень уж колоритный получался результат, но она больше не выстрелила. Погудела еще чуток, а когда те двое оказались возле дома, за который отошли Ведьмак с компанией, совсем затихла.

Голова Химика в люке повернулась, Пригоршня тоже изменил позу, улегся на боку. Они поглядели на башенку. Турель выехала дальше, приподняв обтекаемый черный корпус гаубицы, затарахтела, ствол накренился, и корпус пушки почти прижался к турели, обратившись стволом книзу. Вся конструкция, сложившись, уехала в башенку. Со стуком сдвинулись створки… Все, тишина. Пушка сделала свое дело, пушка может отдохнуть.

Химик на него перевел взгляд.

– А мы крутые, – сказал ему Пригоршня самодовольно, будто это он стрелял из гаубицы.

– Третий тип, – непонятно откликнулся гипер. – Как же ловко они научились манипулировать энергией и полями!

– Чего-чего?

Химик высунулся дальше, поставил локти на броню.

– Я видел прямой силовой поток – так стреляла та винтовка. Видел гибкий, то есть силовой кнут Роба. Поразительная вещь. Каким образом перчатка, этот «асур», манипулирует векторами… Не понимаю. А теперь – сгустки. Силовые сгустки, ну или коконы. Или это своего рода «белые дыры»? Динамические проколы континуума? А может холодная плазма. Ум за разум заходит! Ну, и где они там? Отступили?

– За углом дома спрятались. Выглядывают. Ничего, мы тут у нашей мамочки, как детки под юбкой.

– У какой мамочки… – Химик оглянулся на оружейную башенку. – А, ну да. Я вот подумал: а ведь старик Кларк был прав. Ох, как прав.

– Не знаю таких. Твой приятель? Зови его сюда, пусть притащит бутылку водки, а то мне еще выпить охота, а от ликера тошнит, – Пригоршня отполз назад, лег между бортом и башенкой, чтобы от дома было труднее попасть, если они там решат стрелять. – Этот силовой кнут у Роба какой длины?

– Несколько метров. Пушка бьет гораздо дальше, если ты об этом, не подпустит его. Артур Кларк, Никита, это такой писатель. Он сформулировал одну мысль… Ее потом много трепали, но скорее, не очень-то понимая сути, просто потому, что сказано красиво. Мысль такая: на высоком уровне технология неотличима от магии.

– Чего? Он таки бухнуть любил, Кларк твой, говорю же, пусть водку несет.

– Он давно умер. А идею его я бы расширил: любая развитая технология неотличима от магии для тех, кто находится на достаточно низком уровне развития по отношению к обществу, создавшему эту технологию.

– Час от часу не легче! Сходи вниз, выпей уже ликера.

Химик повысил голос:

– А как, по-твоему, дикарь воспринял бы работающий телевизор? Решил бы, что это магический предмет, в котором, не знаю… Сидят демоны. И стал бы ему поклоны бить и жертвы приносить.

– К чему ты все это?

– К тому, что силовое оружие этих модификаций лично мне кажется колдовством. Силовая винтовка еще ладно, но произвольно изгибающийся кнут… Я даже, очень теоретически, на своем уровне понимания физических законов, не могу это объяснить. Чистое колдовство! Вот также варвар с дубинкой не способен понять принцип действия холодильника. Для него холод, иней и лед в отдельно взятом ящике – что-то запредельное, как для меня гибкий силовой поток. И, уверен, мы еще многое увидим такое, будто из фэнтези. Хотя на самом деле это будет никакая не магия. Не колдовство, а технология… техно-колдовство.

– Ага, как в сказку попали, – согласился Пригоршня. – Во, гляди, и из сказки к нам парламентера шлют. А? Точно, переговоры запрашивают.

Химик высунулся еще дальше. Из-за угла дома выглядывало несколько лиц, а к вездеходу шел Барс, подняв над головой палку с грязно-белой тряпицей.

– Носовой платок он примотал, что ли, – пробормотал Пригоршня. – Кто пойдет тереть с ними?

– Я, – решил Химик. – Хотя, стоп. Пушка на меня среагирует?

– Диск так у тебя и остался. Достань, открой. Если завибрирует, замигает, значит, пушка отключилась. Если нет, а тут в башне загудит – со всех ног беги назад. Слушай, а может я лучше?

– Пушка пушкой, но ты точнее меня стреляешь, тебе и прикрывать.

Захватив костяной серп, Химик соскользнул с брони и медленно пошел в обход детской площадки, вытянув перед собой руку с лежащим на ладони диском. Через несколько шагов сказал через плечо:

– Кристалл замигал. И диск подергался вроде, но сразу затих.

– Пушка молчит, – ответил Пригоршня. – И в башне тихо. Дойти до места, где рос тот куст, дальше не иди, понял?

Химик кивнул, и тогда Пригоршня прокричал:

– Ты, там! Барсик! Все, стой, дальше ни шагу! Иначе тебя размажет, как масло по хлебу!

Барс остановился в паре метрах от места, где в асфальте осталась вмятина, полная земли и щебня, и что-то произнес, обращаясь к Химику. Пригоршня не расслышал, да и ладно, пусть эти двое говорят, а их с гаубицей дело – прикрывать. Отодвинувшись за башенку, он чуть не сел задницей на толстый щелястый штырь, торчащий из брони. Раньше как-то его не замечал. На антенну не похоже… нет, вообще неизвестно на что похоже. Материал такой же, как у корпуса гаубицы и силовой винтовки, то ли гладкий камень, то ли шершавое стекло, не разберешь. Торчит, понимаешь… чего он тут торчит, что это за непонятная часть конструкции вездехода? Черт с ним. Он встал на колени, положил руки на башенку, пистолет нацелил на Барса, контролируя и угол дома за ним.

Химик остановился, убрал диск в карман, они с Барсом заговорили. Посланник Ведьмака помахал палкой, пару раз стукнул ею по асфальту. Химик вдруг дернулся к нему, схватившись за серп, и Барс отпрянул. Сюда доносились лишь отзвуки голосов, но показалось – Химик заговорил зло, даже яростно. Потом голос его опять стал тише. Барс еще что-то добавил и постучал пальцами по запястью, так делают, когда хотят показать, что время ограничено. Развернулся и пошел назад. Химик тоже повернулся, зашагал к вездеходу. Не выдержал – побежал, быстро пересек площадку. Зря это он, демонстрирует врагам, что взволнован и озабочен, то есть показывает свою слабость.

Он вспрыгнул на броню и заговорил, от волнения шепелявя и картавя больше обычного:

– Если не отдадим вездеход, они убьют Нику.

– Какие условия выдвинули? – спросил Пригоршня деловито.

– Этот сказал: Ведьмак пообещал ровно через три минуты ткнуть ее своей тростью в колено. То есть ударить артом. Это значит – размозженная коленная чашечка. Она больше никогда не сможет ходить без костыля. Потом, еще через три минуты, вторая нога. И потом посадят ее под стеной дома и ударят тростью в лоб.

– Череп проломят?

– Барс сказал… То есть наверняка ему Ведьмак приказал так передать, чтобы живописнее было. Сказал: через десять минут они нарисуют на стене картину ее мозгами.

– Уф, – Пригоршня покачал головой, выбираясь из-за башенки. – Ты понимаешь, что они блефуют?

– Вероятно. – Химик присел на носу вездехода, не заботясь о том, что из-за дома ему в спину могут выстрелить. – Но вдруг нет?

– Да это ж бессмысленно. Ну, убьют ее, а дальше? Они ничего не добьются, только нас ожесточат, ситуация все равно будет патовая. И толку? Мы сидим тут дальше, много дней, жрем консервы, гаубица их отгоняет… За это время можем и вездеход запустить, вообще укатим. Он же на ходу, раз Ведьмак к нему так рвется. Да нет, не убьет он девчонку.

– А если все же убьет? Ты можешь что-то точно сказать в отношении Ведьмака?

– Ведьмак – долбанутый псих, – согласился Пригоршня. – Он, конечно, может. Эх, мы ведь всего преимущества перед ними лишимся, если уступим вездеход!

– Да, лишимся. Минута уже прошла из отпущенного времени.

Пригоршня пригляделся к гиперскому лицу с горбатым носом и тонкими губами. Нечеловеческое, почти звериное – оно дико кривилось, потому что тот, кто сидел внутри этой головы, испытывал сейчас вполне человеческие эмоции, для передачи которых его лицевые мускулы не были предназначены.

– Ты ее любишь?

– Любишь… Черт, «любишь»! – Химик явно пытался взять контроль над чувствами. Высокий сероватый лоб морщился, шевелились кустистые брови.

Вытащив из кармана серп, он нервно постучал им по броне.

– Я не могу даже понять, любил ли ее когда-то. Теперь, когда прошло столько времени… Кажется, все таки любил. Давно. Недолго.

– Ну, так зачем тебе эта девчонка?

– Потому что у нас с ней многое было. Очень… страстные отношения. Только короткие. – Он оглянулся на дом, за которым держали пленницу, и заговорил быстрее. – Началось все в Зоне во время экспедиции, мы напоролись на бандитов, чуть не погибли. Ника сумела заманить двоих в «прорву», я застрелил еще одного, а главарь сбежал. Их мало было. Мы тогда чудом избежали смерти, знаешь, как это… Такое совместное переживание – как заводит? В нас обоих будто вулкан проснулся. Трахались без передышки. Это продлилось в Комплексе, а через два месяц закончилось, когда мы оба снова были в Зоне. Теперь все, пусто в душе по отношению к ней. Но я точно знаю: если Ника здесь сгинет, я этого себе не прощу. Так что я иду отдавать диск, а ты можешь выстрелить мне в спину.

Он повернулся, чтобы соскользнуть с брони, и тогда Пригоршня, выпрямившись во весь рост, прокричал:

– Эй, там! Ладно, мы согласны!

Из-за дома выступил Роб, за ним показался Ведьмак, прижимающий к себе Нику. Рукоять трости почти упиралась ей в подбородок, отблески «удара» гуляли по лицу. Пригоршня вдруг понял одну вещь. Очень неожиданную, если подумать, просто обалдеть какую неожиданную, и как раньше не сообразил! Вот только сейчас было совсем не с руки про это думать и обсуждать с Химиком, придется тему отложить на потом. Он так и сделал – закинул мысль на задворки сознания и прокричал погромче:

– Надо все обговорить! Але, меня слышно?!

Донесся ровный, без эмоций голос Роба:

– Слышим! Говори!

– Вы не подойдете к тачке без сигналки, которая у нас! Но какие гарантии, что не погонитесь за нами, если отдадим? С хромающей девчонкой мы далеко не убежим!

Роб оглянулся на хозяина. Ведьмак, помедлив, отшвырнул Нику в руки высунувшегося из-за угла Барса. Шагнул вперед и грохочущее зарокотал, будто камнедробилка включилась на улице:

– Мне безразличны вы и ваша судьба. Безразлична дочка Кауфмана. Вы понятия не имеете, какой дорогой я иду. Какой миссии следую. Вы можете уходить куда угодно, я не вспомню о вас через секунду после того, как вы скроетесь с моих глаз!

– Ох, и придурок же ты, одноглазый… – пробормотал Пригоршня и прокричал: – Я тебя тоже люблю, Ведьмак! Значит так: сейчас вы все выходите оттуда и у нас на глазах складываете стволы на асфальт. Один автомат вешаете даме на плечо, суете ей в куртку магазины. А ты, здоровяк, вот ты, синяя морда, свою перчатку тоже снимаешь и галантно ей отдаешь! Потом мы отходим вбок, к тем камышам, вы запускаете даму в нашу сторону, и когда она будет на полпути, я кидаю вам диск. Вон, на клумбу!

– Это не годится! – громыхнул Ведьмак.

Донесся все такой же равнодушный голос Роба:

– «Асур» не отдам.

Торговаться так можно было долго и безрезультатно, смысла в этом не было никакого, и Пригоршня, прокричав «Тогда ладно!» поднял пистолет и выстрелил. Пуля ударил в стену возле угла дома, недалеко от того места, где стояли Ника и держащий ее Барс, осыпав их отколовшимися камешками. Отпрыгнув, Барс выкрикнул:

– Ты что творишь, падла?!

– Пригоршшшня! – пронзительно зашипел Химик, крутанувшись на носу вездехода.

– А, черт, не попал! – крикнул тот. – Слушай, одноглазый, дайте мне самому барышню пристрелить! Вытолкните ее подальше, чтобы целиться сподручнее! Мне на нее начхать, у меня только напарник из-за нее дергается! Есть женщина – есть проблема, нет женщины – нет проблемы! А ты назад, шерстяная задница!

Пришлось выстрелить еще раз – в броню перед прыгнувшим к нему Химиком. Пуля высекла искры, срикошетила, человек-гипер снова пронзительно зашипел, но все же притормозил. Безумные звериные глаза вытаращились на Пригоршню, и тот зашептал, едва шевеля губами:

– Да не дергайся ты! Я работаю, нагибаю их, а ты мне песню портишь, идиот!

Химик припал к броне, на брюхе пополз назад – в нем как будто боролись два устремления, гиперское и человеческое. Разумом он понимал, что это с их стороны игра, но инстинкты зверя не могли с таким смириться.

– Эй, вы там, тормоза, соображайте быстрее! Напарник звереет! – крикнул Пригоршня. – Мне девчонку конечно тоже жалко, но я ее совсем мало знаю! Себя знаю дольше, поэтому себя мне жальче! Если допустить вас на тачку с оружием и кнутом, нам конец, это ж ясно! Решай, лысый, если тебе вправду на все начхать, то что стоит этот кнут да автомат против твоей великой долбанной миссии?!

Пригоршня сомневался, что Роб, если бы не был зомбирован, согласился бы на такой обмен. Он же солдат, а силовой кнут, по словам Химика, крутейшее оружие. Но та личность, в которую превратился майор Титомир, против прямого приказа хозяина пойти просто не могла.

Вскоре они с Химиком топтались метрах в пятнадцати сбоку от вездехода, недалеко от камышовых зарослей, а от улицы к ним ковыляла Ника Кауфман. Ворги со своей ношей стояли рядом с Ведьмаком, вперед выступили Барс и Роб.

– Они ей рот замотали! – прошипел Химик, дергаясь и переступая с ноги на ногу.

– Вот именно, – пробормотал Пригоршня. – Зачем, интересно?

И не только рот – еще и руки связали за спиной, так что девушка не могла опираться на палку и с каждым шагом едва не падала. На груди ее висел «Вихрь», один карман куртки топорщился от набитых туда магазинов, из другого торчала перчатка. Ника ковыляла быстро, вращая глазами, мычала – вроде хотела что-то сказать.

– Бросай! – крикнул Роб.

– Химик, приготовься, – зашептал Пригоршня. – Я замахиваюсь – ты бежишь к ней.

– Они держат оружие наготове.

– Правильно, поэтому я бросаю, ты ее хватаешь, и сразу валим в кусты. Диск, ты ж видишь, нас обоих прикрывает, когда мы рядом, пушка не реагирует. Но когда я его брошу… Опасность не только от этих типов будет, но и с вездехода. Ты вырубил радиостанцию на борту? Чтоб они с бразером Вилом не связались, кем бы он там ни был.

– Разбил динамик и сломал верньер, на большее времени не было.

– Бросай! – взревел Ведьмак, шагнув к ним, и поднял трость.

– Бегом! – приказал Пригоршня, замахиваясь.

Ника замотала головой. Химик метнулся к ней, она громко замычала, когда он поднял ее на руки. Схватил одной рукой «Вихрь» и, на бегу оглядываясь, направил короткий ствол в сторону города.

Пригоршня швырнул диск. Подальше, со всей силы, с широкого замаха, но не в сторону клумбы под домом, а сильно правее. Диск летающей тарелочкой блеснул высоко в воздухе. Ведьмак рявкнул что-то, и Роб сорвался с места. Красиво он двигался – крупный, гибкий, ловкий. Сначала бежал, потом прыгнул, вроде голкипер за отправленным в «девятку» мячом. И поймал таки, прижав к груди, покатился по асфальту.

Пригоршня вслед за Химиком ломанулся в камыши.

Странно, что сзади не пытались стрелять, вообще никакой движухи в их сторону не было. Может и вправду Ведьмаку на всё положить с большим аномальным прибором, кроме его непонятной миссии?

Ника еще мычала что-то, дергала головой, прижатой к груди Химика. Они с треском и хлюпаньем пронеслись через камыши, выскочили на полянку и свернули в глубину болота. Пересекли проплешину, усеянную тусклыми лужицами и мелкими желтыми кустиками. Земля становилась все более рыхлой, а луж все больше.

И туман гуще – это хорошо. Химик уже тяжело дышал, Ника все дергалась у него на руках, все не хотела затихать. Снова камыш, холмик, большая лужа грязи, кочки, опять холмик… На его вершине остановились. Здесь уже висел приличный туман, и хотя друг друга видели нормально, но вездеход, площадка и дома пропали.

Пригоршня забрал у Химика оружие. Ника замотала головой, Химик поставил ее, стянул с лица грязную повязку, кажется, тот самый платок, который Барс нацепил на палку. Повернул спиной к себе и принялся развязывать руки. Покачнувшись, девушка навалилась на него. Потом качнулась вперед и упала Пригоршне на грудь. Сползла бы на землю, если бы он ее не подхватил. Обняв легкое тело, удивился: холодная какая.

– Андрей… – шепнула она, пытаясь обернуться. – Андрей, они…

Лицо было очень бледное и будто прозрачное, вроде из папиросной бумаги, а губы почему-то белесые. И еще они искрились серебром.

Пригоршня положил дочку Артура Кауфмана на землю, они склонились над ней.

– Андрей…

– Я здесь, – сказал Химик. – Что с тобой?

– Он… Ведьмак…

– Что?

– Он меня отравил. Перед тем, как сюда…

– Чем отравил?! – дернулся Химик.

– Не знаю. Что-то… влил… заставил… Внутри будто кусок льда… растет, я вся…

– Он дал тебе вытяжку из «снежка», – понял Химик. Голос его помертвел.

– Послушайте, – прошептала Ника, и они склонились ниже. – В музее, объект, Ведьмак называет его Маяком… Он решил… Решил, что когда десять лет назад… Когда отец вынимал «доминатор», Маяк настроился на его психоматрицу. Поэтому привели меня, чтобы я вошла в музей. У меня его психотип. Ведьмак считал, что я… Маяк подпустит только отца или меня, а больше никого. Поэтому не зомбировал. Чтобы ничего не изменить во мне… Чтобы Маяк меня опознал, и его можно было забрать.

Химик молчал, лишь громко сопел, и Пригоршня сам задал вопрос:

– Для чего все это Ведьмаку и что он сбирается делать дальше?

– Я не знаю, – шепнула она. Изо рта ее плеснулось облачко пара. – Они говорили, про какую-то красную воду. И ковчег. Что они… Что Маяк инициирует…

– Вот и Вил болтал про всякие «вотер-реды»… – начал Пригоршня, но заткнулся, когда Химик скрюченными пальцами вцепился в его плечо.

Ника продолжала бормотать, слабо двигая губами, на которых серебрился иней:

– Они еще говорили… надо опасаться… новых тварей. Чудовищ из сети. Из транс… транс-пространственной… из аномальной сети. Андрей, вам надо… Найдите Полуночника! Он знает, где Ковчег! – вдруг громко выдохнула она, обдав их лица холодным дыханием.

– У Ведьмака может быть противоядие! – Химик, вскочив, рванул у Пригоршни «Вихрь».

– Она мертва, – сказал тот, приглядываясь к лежащей у ног девушке. – Все, уже мертва. Да погоди ты!

Но гипер, слетев с холма, побежал назад к городу.

– Стой! Подожди, говорю! – крикнул Пригоршня вслед.

Стеклянные глаза Ники обратились к небу. Губы побелели, от тела шел легкий холодок, будто стоишь возле раскрытого холодильника.

Он достал из ее карманов три магазина и перчатку-«асур». Грубая шершавая кожа, пальцев нет, на тыльной стороне закреплен толстый металлический овал, оправа для крупного камня, вроде светлого янтаря. Внутри камня узор, большая красивая снежинка из тончайших ярко-серебристых дорожек, напоминающая запаянную в камень фантастическую электронную схему. От металлической оправы в кожу перчатки уходили волоски контактов, а изнанку покрывала чешуя из треугольных пластинок. Если надеть перчатку, они плотно прижимались к руке.

Оставив тело на холме, Пригоршня поспешил вслед за Химиком. Перчатку натянул на руку, но ничего не ощутил – и как этим «асуром» управлять? «Чешуя», что ли, снимает какие-то сигналы с тела? Мутант его разберет, вообще непонятно.

Химик присел в камышах, выглядывая в просвет. Услышав шорохи, не обернулся, лишь предостерегающе поднял руку. Когда Пригоршня подошел ближе, сказал:

– Я уже успокоился. Почти.

– Ну вот, хорошо иметь этот… научный склад ума, – откликнулся Пригоршня. – Я бы так быстро не смог.

– Она точно мертва?

– Да. Холодная как бутылка водки в леднике.

– Никита, что за сравнения! Он отравил ее вытяжкой из артефакта фризо-аномалии. Того, от которого когда-то пострадал сам, из-за чего теперь в пальто кутается. С этим ничего нельзя было сделать. Смотри, что там происходит.

Присев, Пригоршня тоже выглянул.

Вездеход стоял на прежнем месте, рядом никого не было. Чтобы всем залезть внутрь, им пришлось набиться туда, как сельдям в бочку, особенно с учетом габаритов Роба и Ведьмака. Щелястый штырь позади башенки выдвинулся метра на два и вверху развернулся, напоминая зонтик с длинной ножкой.

От перевернутой черной чаши, которой стала верхушка штыря, полилось мерцание. Опустилось, очертив в воздухе полусферу, которая накрыла машину. Что-то это Пригоршне напомнило. Почти невидимое, нематериальное…

– Ах ты ж, етить твою аномалию! – выругался он. – Так вот, почему пунктир на карте был прямой! Эта тачка с экипажем сюда не приехала… они телепортнулись!

Под мерцающим колпаком машина стала прозрачной – вроде большущий брус стекла в форме вездехода. И пропала. Полусфера держалась в воздухе еще секунду, затем схлопнулась, исчезла. К тому месту дунул ветер, потом пришла обратная волна. Пахнуло озоном.

Некоторое время они пялились на пустое пространство возле детской площадки. Наконец, Химик выпрямился.

– Управляемый «порт», – он пошел назад к холму. – По Зоне раскинута сеть транспространственных аномалий, и кто-то научился подключаться к ней. А может создавать свои червоточины.

– Кто? Кто этот «кто-то»? – Пригоршня пошел за ним. Химик молча ускорил шаг. – И что там Ника бормотала? Может, бредила перед смертью? Какие-то ковчеги, чудовища из сети… Может, эти самые чудовища в том болотном лагере гиперов и погрызли? И потом я видел какие-то светящиеся пятна в воздухе, когда помочиться отошел.

Химик шел все быстрее. Холм уже нарисовался в тумане впереди.

– И еще, новость у меня, – добавил Пригоршня. – Я больше аномальностей не вижу. Слышишь, шерстяная задница?

Снова Химик не ответил, но он упорно продолжал:

– Только недавно сообразил, раньше как-то не до того было. Маяк этот, «доминатор»… Я их вообще не видел сквозь брезент, когда их ворги несли. И арт на трости светился просто как лампочка, без всяких там завихрений, как раньше. С того момента, как выпал из «порта» на болоте, я никакой аномальщины больше не вижу. Потерял свои шаманские способности, понимаешь? Как отключило.

– Может это из-за прохождения через «порт»? – предположил Химик. – В Комплексе тот Сверхвыброс растормошил какие-то притупленные эволюцией сигнальные системы в твоей голове, перезапустил их. Но когда ты в последний раз прошел через «порт», внутреннее излучение аномальной сети снова их погасило. Такое возможно, наверное.

– Может и так. Даже досадно теперь, а ведь поначалу я совсем не радовался всем этим делам, наоборот, пугался, что мерещится всякая чертовщина. Вот этот «асур», ты его как видишь?

Химик повернулся, Пригоршня остановился и протянул руку. Оглядев ее, тот медленно проговорил:

– Он горит огнем, а над камнем кружится вихрь света. Внутри камня светится очень сложная структура. Красивая.

– Гм… а я ничего не вижу. Может, поэтому и не могу понять, как им управлять?

– Давай поменяемся, – предложил Химик, протягивая «Вихрь».

Так и сделали. Химик стал натягивать перчатку, а Пригоршня повесил автомат на плечо. Когда пошли дальше, вспомнил:

– Кстати, девчонка ж еще упомянула Полуночника. Знакомая кликуха, а? Дай вспомнить…

– Художник.

– Точно! Тот, что картины малюет по всей Зоне, этот… апокалипсис-арт. На Аэродроме мы его художества видели. И при чем тут какой-то художник? Ой, черт, она что, ожила?!

На вершине холма кто-то стоял, и через секунду Пригоршня понял, что это не поднявшаяся на ноги Ника Кауфман, а кто-то другой. Он вскинул «Вихрь», когда на холме показалось еще два силуэта.

И потом узнал одного из них.

* * *

Высокий бородач в черной шинели перевел взгляд с лежащего на земле тела на Химика и зарокотал, покачивая винчестером:

– Узнаю ее. Дочь Кауфмана, одного из троицы выживших. А это – дикарь в человечьей одежде.

– Странно как-то, бацька. Почему он такой… одетый? – спросил стоящий возле бородача худосочный курносый паренек в тужурке и спортивных штанах, с укороченным «Калашниковым» в руках.

– Потому что это человек, – заметил присевший над девушкой Красный Ворон. Когда Химик с Пригоршней только поднялись на холм, он им кивнул, но ничего не сказал, и никаких эмоций на круглой роже не проявилось. Хотя Пригоршня уже привык к немногословности Ворона, но все равно заново удивился: что за чурбан!

Ворон потрогал лицо Ники, коснулся губ и сказал:

– Ее заморозило.

– Вытяжка из «снежинки», – пояснил Химик.

При звуках его голоса курносый охнул и отскочил, а бородач, сверкнув на человека-гипера глазами, пробормотал что-то вроде «Во имя Господа нашего!».

– Бацька, он говорит! Дикарь болотный говорит! – громким шепотом поведал курносый.

– Сказал же – человек это, – буркнул Ворон, выпрямляясь.

– Стало быть, бродяга, ты этих двоих знаешь? – уточнил бородач.

Ворон пожал плечами. Пригоршня заметил, что правое уже не так сильно вздернуто по сравнению с левым, наемник теперь стоит почти ровно.

– Мы все трое сюда шли. Вместе. Они тоже хотят разобраться с Ведьмаком. Вот этот – научник в гиперском теле. Из Комплекса. Второй тоже оттуда, солдат. Бывший.

– Я ученый из лаборатории Комплекса, – ровным голосом проговорил Химик. – Мое старое тело умирало, и Ведьмак перекачал мое сознание в гипера, которого держал у себя в подвале.

– Перекачал, значит… – протянул бородач.

– Да, без моего согласия. Хотя, скорее всего, этим он спас мне жизнь.

– Но разве возможно такое? – вопросил курносый и даже руками развел в недоумении.

– Возможно при помощи артефактов «прорвы».

Химик поднял с земли тело девушки и, ни на кого не глядя, добавил:

– Я хочу ее похоронить. Один.

Повернулся и пошел с холма в сторону города.

– А чем копать будешь? – спросил Пригоршня вслед. – Может помочь все-таки?

– Нет, один, – ответил Химик, не оглядываясь. – Отломаю доску от песочницы.

Они проводили его взглядами, и курносый потер глаза, будто все еще не мог поверить в эту картину: болотный дикарь в человеческой одежде, с человеческой женщиной на руках, разговаривающий…

– У них любовь была, – пояснил Пригоршня. – Давно сплыла, но он теперь в печали. Я его понимаю.

– Кто ее убил? – спросил Красный Ворон.

– Ведьмак.

– Отступник был здесь?! – воскликнул курносый. – Где он теперь?

– Отступник – это лысый, здоровый, хромой, бывший скупщик? Ведьмак, короче? Теперь, думаю, ваш Отступник уже далеко.

Бородач уточнил:

– Он пошел в город?

– Так! – Пригоршня поднял руки. – Что-то у нас, парни, совсем беспорядочный разговор выходит. И при этом все держим стволы наготове, а это не располагает к плодотворному сотрудничеству.

– Я не держу, – сказал Красный Ворон. – Ответь нормально: где Ведьмак, где Титомир?

– Мы вот что сделаем, – решил Пригоршня, опускаясь на корточки. – Мы все сейчас сядем, тут земля вроде не мокрая, так вот, сядем и обменяемся оперативной информацией. Я на вопрос отвечаю, потом один из вас, потом снова я… Так всё потихоньку и выясним. Значит, я первый. Ворон, тебя куда «порт» выбросил и что за парни с тобой?

– Это сразу два вопроса, – пробормотал курносый, но других возражений не последовало.

У Красного Ворона поклажи не было, а остальные двое тащили по рюкзаку и теперь сняли их. Бородач, откинув назад полы шинели, присел на корточки. Широко расставив толстые колени, обтянутые выцветшей джинсой, положил рюкзак перед собой, на него пристроил винчестер. С рюкзаком он обращался очень бережно, будто там лежало что-то ценное. Курносый сел, вытянув ноги, прислонился к своей поклаже, а Красный Ворон так и остался стоять.

– Меня выбросило к озеру, – сказал наемник. – Там встретил этих двоих. Они странники.

– Гм… – пробормотал Пригоршня. – Что-то знакомое. Клан какой-то, что ли, сталкерский?

Заговорил бородач. Необычно он говорил, будто проповедь в церкви толкал, и Пригоршня подумал, что мужик и вправду смахивает на священника… Батюшка в Зоне, а? Боевой поп. Кого только здесь не встретишь. Святой отец с ружьем – охотник на мутантов и прочую нечисть!

Когда Химик вернулся, они успели обменяться кучей сведений. Пригоршня предусмотрительно захватил из вездехода три сухпайка, а у странников была своя снедь, и все слегка перекусили. Совместная трапеза располагает к добрососедским отношениям.

– Ну что, как ты? – спросил он у Химика, когда тот присел рядом. Все замолчали, глядя на человека-гипера, на лицах Тохи и Василия Пророка снова появилось удивление. Не просто это, привыкнуть к такому: волосатый дикарь в куртке и штанах.

«Дикарь», уставившись в землю, сказал:

– Я нормально. Похоронил ее там, из доски сделал крест, на нем выцарапал имя. Завалил камнями, чтоб не раскопало зверье.

– Нет здесь зверья, – заметил Пророк. – А что крест соорудил – так то правильно.

– Это просто традиция! – почти зло бросил Химик. – А я – атеист!

– Бацька! – позвал Тоха. – А угодно ли такое Господу, чтобы человечья душа в дикарском теле обреталась, зверячьем? Хотя, если атеист он… может ему там самое место?

– Не знаем мы всего того, что Господу угодно, а что нет, ибо… – начал Василий Пророк, но его перебил Ворон.

– Зря теряем время, не про то говорите. Где теперь может быть Ведьмак с остальными? Где Титомир?