Текст книги "Хроники Пустоши"

Глава 13

– Как он сбег?! – в ярости выкрикнул Макота. – Как?!!

Мокрый с ног до головы Крючок кивнул на верхнюю часть клетки, почти целиком ушедшей под воду.

– Упала.

– Я вижу, что не взлетела! Почему она упала? И как он сбег оттуда?!!

– Да ведь ехали быстро, – пожал плечами лопоухий. – Машины тяжелые. Железяка треснула, я при чем? Она под самоходом треснула, не подо мной.

Они стояли на краю плиты, к которой вели аппарели. Сквозь дыру открывался вид на тусклый железный мир внутри Корабля – огромные залы, огни ламп и факелов в сумерках, гулкое эхо, бесконечные лестницы. На мостках местные разделывали тесаками тушу выловленного катрана, вокруг сновали бандиты, вытаскивали из воды повозку и клетки. Несколько гарпунщиков, подняв оружие, дежурили в лодках у обвалившейся переправы.

– Поговори у меня! – Макота сунул под нос Крючку кулак. – Самоход – то не твое дело. Твое дело – телега, а она в озере! И шакаленок сбег! И мутант мой!!!

Не помня себя от гнева, атаман врезал Крючку по челюсти. Удар был силен – лопоухий упал. Сел, упершись ладонью в железо. По челюсти побежала струйка крови, Крючок потер подбородок. Глаза его сверкнули ненавистью. Макота этого не видел – сбежав по аппарели, он прыгнул в воду. Фыркая, присел, нащупал в мутной воде нижнюю часть клетки и с хриплым выдохом приподнял. Поставив клетку вертикально, попятился, разглядывая.

– А! – Задрав голову, он ткнул пальцем в сломанный замок. – Хто его сломал? Хто?! Да ты… ты што, сам шакаленка выпустил?!!

Макота по привычке потянулся к пистолету на ремне, забыв, что намокшее оружие не выстрелит.

– Пятнистый сломал, – глухо ответил сверху Крючок. – Мутант.

– Зачем бы он стал его ломать?! Ты чего врешь, сволочь ты поганая…

– Не вру. Пятнистый шакаленка выпустил, после всех расшвырял да рванул отсюда.

По целой аппарели сбежал запыхавшийся Дерюжка.

– Шакаленок там! – крикнул он.

– Где?!! – заорал атаман. Позабыв о своих подозрениях, он ухватил Дерюжку за ногу и, едва не стащив в воду, полез на мостки. – Где тварь?!! Сюда его!

– Не, уже далеко он. – Молодой бандит помог хозяину выбраться. – К берегу под мостками пробирается.

– За ним! Крючок, Бочка, берите машину, стволы – и за шакаленком! – распорядился Макота. – Кромвель – с ними! Сеть не забудь! Догоните, пока его катраны не сожрали! – Он окинул взглядом своих людей, машины, железные настилы, ведущие в огромную гулкую утробу Корабля. – Мне б с вами… Не могу, тута надо глядеть. Сами езжайте и шакаленка целым доставьте!

* * *

Вскоре под колесами мотофургона задрожал настил. Машина смогла съехать с плиты, когда местные притащили новую аппарель и установили ее рядом с той, что осталась целой. За рулем сидел Крючок, рядом – Бочка с ружьем и погнутой трубой, к которой еще со времен атаки на омеговский танкер он прикипел всем сердцем. На подножке стоял Кромвель с револьвером в руке, к плечу была пристегнута сетка. Крючок сосредоточенно смотрел перед собой. Он даже не жевал.

– Вон дичь! – воскликнул Кромвель.

На краю Соленого озера мелькнула фигура – беглец, покинув мостки, бросился к тропинке между слоистыми холмами, за которыми торчала темная вершина скалы.

– Ага! – заорал Бочка, возбужденно облизываясь. – Туда, Крючок!

– Куда? – хмуро спросил лопоухий.

– Вон же, вон! – Здоровяк ухватил его за плечо. – Ослеп от своей наркоты? Вон бежит!

Фургон повернул на квадратную площадку, с нее – на узкий мосток, приподнятый выше других на сваях.

– А мы того… людоедам на обед не попадемся? – засомневался вдруг Бочка.

– Нет, – ответил Кромвель, прищурившись. Он весь напрягся, нервно комкая длинными пальцами сетку. Монокль поблескивал на солнце. – Кочевники отступили на юг, мы едем на север…

– Погода плохая, – перебил Крючок. – Скоро буря.

Все уставились на небо за холмами – оно стало бледно-желтым.

– Э, какой цвет у него… – протянул Бочка. – Это чего так?

Кромвель пояснил:

– Иловая буря скоро. Во время нее все внутри Корабля прячутся, а кочевники закапываются.

– Как закапываются? А дышать чем?

– Назад надо, – решил Крючок, поворачивая руль.

– Ты чё?! – взвился Бочка. – Никакого «назад»! Едем за шакаленком! Он пехом топает, далеко не уйдет. До бури успеем его споймать и назад воротиться. Тем паче у нас вон, – он покосился на Кромвеля, – какой охотник бывалый.

Далеко впереди хромавший по тропинке беглец исчез между холмами.

* * *

Небо на горизонте стало темно-желтым. Миновав холмы, Туран обернулся. С мостков съезжал знакомый мотофургон, там сидели трое или четверо бандитов.

Впереди высилась скала, из расселины у основания били шипящие струи пара. Нога болела все сильнее, он хромал, рука висела плетью, с каждым шагом боль простреливала ее от плеча до запястья.

Вершину скалы скрывала густая пелена, в струях пара над расселиной угадывались очертания какой-то конструкции. Подойдя ближе, Туран увидел покосившийся сарай, рядом – торчащие из ила трубы. Зачем тут все это поставили? Услышав сквозь шипение пара рокот, он кинул взгляд через плечо – самоход показался на склоне холма.

Место явно давно брошено, никто здесь не живет. Прикрыв лицо, беглец поспешил дальше. Нога подогнулась, и он упал, вскрикнув от резкой боли в колене. Покатился к краю расселины, прижав раненую руку к боку, но успел вцепиться в основание трубы. Клубы теплого пара окутали его. Какое-то время Туран лежал на спине, зажмурившись, потом перевернулся на бок. Плечо распухло, сквозь дыру в рубахе виднелся фиолетовый синяк.

Поднимаясь, Туран неловко оперся на раненую ног – и едва не свалился опять. Самоход почти спустился со склона. Стоящий на подножке Кромвель крутил веревку с каким-то клубком на конце. Сеть, понял Туран, у него сеть, какой ловят сайгаков.

А Кромвель – лучший охотник в банде.

Рокот мотофургона нарастал, бандиты приближались. Ведя здоровой рукой по стене сарая, Туран добрался до лестницы и полез на крышу. Наверху осмотрелся. У дальнего края стояла лебедка на козлах, с нее свешивался трос с ржавым крюком.

Двигатель мотофургона рокотал все громче, и Туран побрел к лебедке, подволакивая ногу. Добравшись до нее, схватился за трос, раскачав, подтянул к себе тяжелый крюк и положил его на край крыши.

Машина показалась в белесых клубах. Крючок сидел за рулем, Кромвель по-прежнему стоял на подножке, из окна с его стороны высунулся Бочка. Самоход ехал не слишком быстро, пробуксовывая. Из-под колес летела грязь.

Туран навалился на лебедку. Она не поддалась, но потом что-то заскрежетало в основании, и катушка провернулась, высвободив часть троса. Он выпрямился, занес над головой крюк. Мотофургон ехал прямо под ним. Кромвель вскинул голову и уставился на беглеца.

Туран что было сил швырнул крюк.

Перед глазами все поплыло от боли в плече. Крюк ударил в лобовое стекло мотофургона.

Кромвель успел спрыгнуть, но не устоял на ногах и едва не угодил под колеса. Бочка, распахнув дверцу, вскинул обрез.

Крючок рванул руль, фургон качнулся, поворачивая, и въехал в стену сарая. Бочка вывалился из кабины, выстрелив в падении.

Строение содрогнулось, и Туран сорвался с крыши. Екнуло в груди, все вокруг потемнело, а когда он пришел в себя, лежа на корке ила, рядом на коленях стоял Бочка с гнутой трубой в руках. Туран лежал на животе вдоль стены, головой к пролому в сарае. Оттуда торчала задняя часть фургона, двигатель его натужно гудел.

Бочка занес трубу; Туран перекатился на спину и ударил его в подбородок. Бандит зарычал, труба свистнула над ухом Турана, врезалась в ил. Беглец рывком сел, заехав лбом в мясистый нос бандита. Выпустив оружие, Бочка рухнул навзничь.

Сквозь рев мотора донеслась ругань Крючка. Из пролома выползал Кромвель, шарил рукой у пояса, пытаясь вытащить револьвер. Должно быть, при падении его обо что-то здорово приложило лицом: весь в крови, нос свернут набекрень, губы размазаны в кашу, разбитый монокль болтается на проволоке у щеки. Схватив трубу, Туран кое-как поднялся. От боли его мутило, в глазах плясали искры, голову наполнял звон.

Кромвель поднял револьвер, рука его ходила ходуном. За спиной Турана раздался хрип Бочки:

– Кончай его!

Охотник выстрелил, пуля обожгла висок Турана и угодила в шею вставшего на ноги бандита. Тот всхлипнул, прижал ладони к горлу и ничком повалился в ил.

Что-то хрустнуло на крыше сарая. Над головой Кромвеля сморщился гармошкой лист жести. Охотник скорчился, прикрываясь, испуганно глядя вверх.

Козлы с лебедкой заваливались медленно, будто неохотно. С протяжным треском вся конструкция ухнула на Кромвеля.

Беглец опустился на колени. Из-под обломков торчала дергающаяся рука. А где револьвер? Он отбросил сломанную доску, потянул в сторону лист жести – плечо продрала боль, Туран скривился и зажмурил глаза. Нет, не найти сейчас оружие, нет сил разбирать завал.

Двигатель самохода смолк. Сквозь шум ветра и шипение пара донесся стук дверцы. Опираясь плечом о покосившуюся стену, Туран встал.

Из сарая вышел Крючок с обрезом в руке. Взвел курки и наставил стволы на беглеца.

Вокруг клубился пар, в расселине позади булькало и клокотало.

– Иди сюда! – сказал Туран и поднял трубу над головой.

Крючок молча целился. Они стояли неподвижно, укрытые от мира облаком пара, и не видели, как потемнело небо на севере. Иловая буря неслась к Соленому озеру на крыльях ветра.

По губе Крючка текла кровь. Бандит слизнул ее, сплюнул. И сказал хрипло:

– Геда.

Туран молча глядел на него.

– Геда, – повторил Крючок. – Слышишь меня? Братик… Знаешь, каким я стал после того?..

Туран шагнул к нему. Крючок опять слизнул кровь и выстрелил.

Эхо покатилось между холмами. За мгновенье до выстрела стволы дернулись вверх – пули ударили в трубу, выбив ее из рук Турана. Ладони обожгло, он вскрикнул, упал на колени.

Бандит опустил обрез, вытер мокрое лицо рукавом и пошел к кабине фургона.

Туран стоял на коленях, разглядывая кровоточащие пальцы, поцарапанные ржавыми заусенцами трубы. Заурчал двигатель, самоход дернулся, дал задний ход, выезжая из остатков сарая, и стал разворачиваться. Крючок, так и не взглянув на беглеца, переключил скорость и покатил к холмам.

Отойдя от сарая на несколько шагов, Туран упал, неловко подогнув раненую руку. Он лежал долго-долго, целую вечность, слушая, как приближается буря, как клокочет и воет воздух в утробе огромной тучи, ползущей низко над Донной пустыней, задевающей мягким брюхом верхушки слоистых холмов.

Мир почернел, вой ветра заглушил все звуки.

И когда наступил конец света, когда солнце исчезло вместе с небесами и на Донную пустыню опустилась ночь времен, Туран Джай услышал посреди адского рева меланхоличный, протяжный плач губной гармошки.

Часть четвертая
Земля и небо

Глава 14

Туран рывком сел на кровати и зашарил рукой у ремня в поисках пистолета или ножа.

Не найдя ничего, огляделся.

Где это он?

Стены комнаты сплетены из толстых желтых стеблей, отчего кажется, что тебя посадили в корзину. Дневной свет льется сквозь затянутое полупрозрачной шкурой ползуна круглое окно над головой. Почему оно на потолке? И что за серая блестящая поверхность видна сквозь него?

Хотелось пить, в горле пересохло. Ничего не понимая, Туран снова огляделся: кровать, тумбочка, дверь на другой стороне комнаты. И всё. Старая одежда комом валялась в углу, на нем были штаны – чистые и непомерно широкие, они свалились, как только он встал с кровати. Слегка закружилась голова, Туран подхватил штаны и сел. Найдя завязки, стянул их на животе, подвернул брючины.

На правой ноге и предплечье – бинты. Колено болит, но несильно, ноет плечо. Туран втянул носом воздух – пахло травами; пощупал колено – под бинтом компресс. Осторожно помассировал голень… Нормально, через пару-тройку дней можно будет ходить не хромая. Медленно, чтобы не потревожить плечо, поднял и опустил правую руку. Покрутил головой, разминая шею, и прислушался к тихому гулу, доносившемуся снаружи.

Пол под босыми ступнями слегка качался.

Он что, на сендере? Что за странная машина – с кузовом из плетеных водорослей! Хотя звук не похож на тот, что издает обычный двигатель.

В изголовье кровати лежала рубаха, тоже очень большая – пришлось закатать рукава и завязать полы узлом. Старые ботинки, почищенные и высушенные, стояли у кровати, он сунул в них ноги, прошелся по помещению. Положил ладонь на стену, из-за которой лился приглушенный рокот. Она едва заметно дрожала.

Что, если он на сендере… людоедов? Кочевники используют седла и щиты, плетенные из водорослей Соленого озера, а у комнаты – или кузова? – такие же стены.

Эта мысль поразила его. Туран никогда не слышал, чтобы кочевники ездили на сендерах, да и вообще на каких-либо машинах, но… Гул, рокот, дрожь – все это наводило на мысль о том, что он внутри движущегося механизма. Не в крытой повозке, которую тащат манисы, там нечему рокотать, это именно автомобиль с двигателем. Перед мысленным взором встала картина: сендер с деревянными колесами и кузовом, похожим на огромную корзину, с каким-то невероятным мотором – черным паровым котлом, накрытым выпуклой крышкой, из центра которой выходит толстая труба, – и вся эта чудо-машина облеплена кровожадными кочевниками, они висят на бортах, сидят на крыше, потрясая копьями, а за штурвалом стоит Така с трубкой в зубах и черной повязкой на глазу…

Повязка? При чем тут повязка?

«Оружие!» – вспомнил вдруг Туран. Он осмотрел комнату, заглянул под кровать. Где его оружие? Пистолет, ружье, обрез… Нет, ничего такого у беглеца не было, когда его преследовал самоход с бандитами, только гнутая труба, которую он забрал у Бочки…

Почему Крючок не пристрелил его?

Мысль эта вытеснила все остальные, и Туран замер, уставившись перед собой. Он отчетливо помнил скалу, окутанную паром, сарай, мертвые тела в иле, мотофургон, бандита с двустволкой. Парень уселся возле тумбочки, поджав ноги, и посмотрел на свои пальцы. На них остались царапины – ну да, Крючок тогда выстрелом выбил у него из рук железяку. Но почему бандит не убил беглеца?

Туран мотнул головой: «Забудь, все это в прошлом, теперь надо разобраться, где я и что происходит».

Рокот стал громче, пол качнулся сильнее, и он уставился в круглое окно на потолке. Ничего не разобрать сквозь пленку, что-то серое за ней, вроде знакомое, но что именно? Какая-то ткань? Откуда ткань на сендере и почему она поблескивает, как металл?

Если это машина людоедов, ему конец. Хотя отчего тогда пленника не связали? Да и вряд ли кочевники стали бы заботиться о нем, бинтовать раны, накладывать компресс…

Надо вооружиться хоть чем-нибудь, а потом выйти, если дверь не заперта. Если заперта – выбить.

Он перевернул тумбочку, отломал ножку и взмахнул ею, как дубинкой. Слишком короткая и легкая – но лучше все равно ничего не найти.

Силы возвращались к нему. Туран все еще хромал, да и плечо сильно болело, но по крайней мере он мог нормально идти: голова не кружилась, ноги не подгибались.

Пол качался, рокот накатывал волнами – то громче, то тише, и тогда слышались гул и посвистывание, как от сильного ветра. Туран подошел к двери, почти уверенный, что она заперта, толкнул – дверь открылась. Он выглянул. Снаружи был узкий коридор-труба, сплетенный из водорослей и укрепленный стальными кольцами; он вел вверх с небольшим уклоном. По бокам – окна, в дальнем конце – круглая дверь.

Сжимая ножку от тумбочки, Туран подошел к ближайшему окну.

И замер, увидев Донную пустыню с высоты птичьего полета.

Слоистые холмы медленно ползли внизу. Город-Корабль казался комком черной грязи посреди светлой лужицы Соленого озера далеко впереди. Скалу, где беглец столкнулся с бандитами, скрывала дымка. Иловая буря ушла в сторону Моста, ясное теплое небо раскинулось над Донной пустыней. Солнце стояло в зените.

Впрочем, солнца Туран не видел – его скрывала длинная блестящая емкость, оплетенная сетью тросов. Теперь ясно, он находится в гондоле дирижабля. Только почему гондола висит не точно под емкостью, а сбоку?

Он вспомнил про авиетку летунов, Аюту Чиорану и ящик, спрятанный в корнях дерева у Железной горы. Небоходы нашли его! Каким-то образом отследили перемещения Турана Джая по югу Пустоши и Донной пустыне, отыскали во время иловой бури, подняли на борт. Эта мысль принесла облегчение – по крайней мере его не съедят. И не убьют. Вероятно… Может быть, он даже не пленник, а иначе дверь бы заперли.

Но почему дирижабль летит в сторону Корабля? Зачем было удаляться от него, чтобы теперь двигаться обратно?

И еще кое-что смущало: блестящая емкость была совсем не похожа на те, что используют небоходы. Туран никогда не видел их дирижабли вблизи, но в небе над фермой аппараты иногда пролетали, высоко в облаках или ниже, и они с Микой всегда подолгу глядели вслед машинам Гильдии. Те напоминали огромные сморщенные кули в темных пятнах заплат, а тут – блестящая оболочка, по виду из металла. И как она в воздухе держится? Перетянута несимметричной сетью тросов с синим отливом. Нет, определенно у летунов не такие аппараты.

Покосившись на круглую дверь, Туран перешел к окну в другой стене.

И увидел вторую емкость.

Размером и формой она напоминала первую, только тросы выглядели новыми. В нижней части были нарисованы белой краской большие неровные буквы:

К Р А Ф Т

«Крафт». Туран покатал незнакомое слово на языке. Необычное название у этого дирижабля. Выходит, он состоит из двух газовых емкостей, соединенных канатами и штангами, под которыми висит гондола.

У небоходов ничего похожего точно нет. Свои дирижабли они строили в форме большого огурца, обычно немного вогнутого сверху, а снизу лепили к нему гондолу с винтами на треугольных кронштейнах. Насколько знал Туран, под гондолу вешали паровой или дизельный двигатель, а по бокам ее устанавливали пулеметы. Ни отец, ни Назар никогда не рассказывали про дирижабли с двумя емкостями, а уж механик обязательно поведал бы о них, если бы знал: он любил обсуждать подобные вещи с сыновьями хозяина и как мальчишка подолгу спорил с ними о достоинствах и недостатках всяких необычных конструкций.

Сквозь наполняющий коридор рокот донесся звук губной гармошки, а потом, прерываемая треском помех, зазвучала музыка.

Покрепче сжав ножку от тумбочки, он пошел к двери. Пол слегка прогибался под ногами, и внезапно Туран осознал, что от земли его отделяет лишь эта не слишком надежная преграда из высушенных водорослей, а дальше – пустота, сквозь которую падать и падать.

Голова закружилась, он присел, выронив деревяшку, расставил руки и уперся ладонями в стены коридора. Сглотнул. Никогда раньше ему не доводилось подниматься в небо, прыжки с крыши сарая в кучу наваленного под стеной песка были единственным опытом полета для него и Мики.

Гармошка заиграла громче, не попала в ритм с мелодией, лившейся из радиоприемника, и стихла вместе с ней. Донесся голос – слов не различить. Справившись с головокружением, Туран выпрямился, преодолел коридор и приник ухом к двери. Тишина. Толкнув дверь, он шагнул в помещение за ней.

Сидевший в просторном кресле высокий бородатый мужчина оглянулся и прогудел басом:

– Очухался? Не топчись там, входи.

У хозяина дирижабля были светлые вьющиеся волосы, толстая шея и покатые плечи борца. Когда он повернул голову, Туран увидел морщинистое лицо с раздвоенным подбородком, большой мясистый нос, выпуклый лоб.

– Кто ты? – спросил Туран.

Положив руку на деревянный штурвал перед креслом, бородач неторопливо произнес:

– Можешь называть меня Ставро. Дверь прикрой, дует.

Туран закрыл круглую створку. Пройдя вперед, встал сбоку от кресла пилота. С трех сторон рубки были круглые окна, закрытые стеклами, а не шкурами ползунов, за ними сияло небо.

В рубке стояла пара плетеных кресел, рядом со штурвалом торчали рычаги. Под стойкой, на которой крепился штурвал, лежал железный ящик с радиоприемником. Такого аппарата Туран еще не видел: большой, угловатый, с кнопками. В маленьком окошке светились цифры, под ними были выпуклое колесико и белые полоски, тоже с цифрами.

На крюке в стене висели плащ из светло-желтой кожи, ремень с кобурами и широкополая кожаная шляпа.

Ставро произнес:

– Не маячь, сядь.

Туран последовал совету – или, скорее, приказу – и уселся во второе кресло. Поерзал – удобное, просторное.

Ставро достал большую черную трубку, сунул в рот, щелкнул зажигалкой и раскурил, пыхая сладким сизым дымком. Он все делал неторопливо и с каким-то осознанным достоинством.

– Никогда не видел такой машины, как эта… – начал Туран, но бородач перебил его:

– Ну так кто ты такой?

Не зная, можно ли доверять ему и как вообще относиться к этому человеку, Туран неопределенно пожал плечами:

– Просто бродяга.

– Одинокие бродяги не ходят по Донной пустыне. Без оружия, без снаряги, без сендера одному в ней не выжить. Имя?

– Туран. Туран Джай.

– И что ты делал возле Корабля, Туран Джай?

– Ты там меня нашел? Я… кажется, я потерял сознание, когда началась буря, а потом очнулся уже в той комнате.

– Правильно, ты валялся в бессознанке рядом с местом, где я хотел закрепиться.

– У скалы, из которой бьет пар? Там был сарай, какие-то трубы и лебедка с крюком. Ты привязываешь свой дирижабль во время бури?

– Это не дирижабль. Вообще, я называю его катамараном. Воздушный катамаран «Крафт». Я летел на Корабль, но из-за бури немного не дотянул. Опустился, чтобы закрепиться, и тебя увидел. Лебедка сломана, машину толком не привяжешь. Тогда я поднял тебя на борт и полетел оттуда. Взял круто на юго-восток, чтобы уйти от бури. Ушел. Потом болтался… – Бородач махнул рукой. – Ждал, пока бурю дальше не снесло, чтобы к Кораблю вернуться.

– Но зачем останавливаться возле скалы? Этот пар… из-за него там почти ничего не видно.

– Это гейзеры. Там наружу выходит газ, которым я заправляю емкости. Рядом с Кораблем одно из мест заправки, у меня их несколько в пустыне… А ты хитрец, Туран Джай. – Все это время Ставро смотрел в окно, а теперь, пыхнув дымом, уставился на гостя. – Сказал только свое имя и перевел разговор на меня. Не любишь рассказывать о себе? Ты сбежал с Корабля? Говори!

Туран покачал головой:

– Не с Корабля. Мы до него не доехали, на караван напали кочевники. Вернее, остальные доехали, но я… – Он пожал плечами, решив, что скрывать правду нет смысла. – Я сын фермера. Мою семью убили бандиты, меня ранили, взяли в плен. Везли на Корабль. Их главарь решил, что сможет продать меня на Арену. Когда людоеды напали, я сбежал…

– В гладиаторы купят не всякого. – Ставро окинул Турана скептическим взглядом. – Ты вроде не дохляк, но не кажешься особо сильным… Э, постой! – Он щелкнул пальцами. – Там, возле гейзера, валялись два трупа. Это не те ли бандиты, которые тебя?..

– Те. Когда я сбежал, трое погнались за мной на фургоне. Двое погибли, третий вернулся.

Бородач с хрустом сжал кулаки, потянулся в кресле и опять уставился в окно. Стало тихо, только рокот двигателя доносился снаружи да посвистывал ветер. В животе у Турана громко заурчало, и Ставро сказал:

– Назад глянь. Под окном ящик, там фляга и вареная кукуруза.

Больше он ничего не добавил, но Туран понял это как приглашение поесть – достал пакет с кукурузой из ящика, открыл флягу и снова сел в кресло.

– Как звать главаря той банды? – спросил Ставро.

– Макота. – Туран вгрызся в кукурузу.

– Не знаю такого. Хотя я давно не бывал на Пустоши. Кого они убили?

– Отца, мать, брата, – произнес Туран ровным голосом. – И всех остальных, кто жил на ферме.

Ставро покачал головой:

– Ладно, с тобой все ясно. По роже видно: отомстить хочешь. Тебе только это сейчас надо, да?

– Да. – Туран отпил из фляги.

– Большой клан?

– Человек сто, точно не знаю. Сюда десятка два приехали. У них фургоны, мотоциклетки, грузовик бронированный… машина моего отца. Теперь они все на Корабле.

Ставро кивнул:

– И ты уже решил, как действовать будешь. В одиночку со всеми разобраться хочешь?

– Мне все не нужны. Я должен убить Макоту. А остальные…

– Что, остальные на ферму не нападали?

– Почему не нападали? Наша ферма хорошо защищена была, вся банда налетела. Но Макота главарь, он приказывает. И он Мику убил, брата моего. На ноже «М» было выжжено, я потом видел: Макота на всем своем оружии, где деревянные рукояти, это выжигает. Потому…

– Месть – блюдо холодное, – перебил хозяин катамарана, и Туран замолчал. – Слыхал такую пословицу? Говорят, ее придумали в Москве. Не знаю, главное другое: она верна. Нельзя мстить сгоряча – ничего хорошего не будет.

Забыв про еду, Туран угрюмо сказал:

– Это я уже понял. Я дважды Макоту пытался убить. Вроде обдумывал, как и что, но все равно ничего не получалось.

– Значит, плохо обдумывал. Торопился.

Ставро говорил вроде и укоризненно, но чувствовалось: он не осуждает Турана за кровожадные помыслы, наоборот, как тому показалось, вполне его поддерживает, не зная даже всей истории гостя. Порицает только за то, что парень действовал сгоряча, без тщательной подготовки.

Погасив трубку, Ставро вытряхнул пепел в жестяную коробку, прикрученную проволокой к подлокотнику кресла, и поднялся. Когда выпрямился во весь рост, стало видно, какой он на самом деле огромный – на две головы выше Турана, широченная грудь и плечи, настоящий великан. Он сдвинул штурвал; загудел ветер, что-то заскрипело, и «Крафт» качнулся. Облака за окном поползли вбок.

Повернувшись к Турану, Ставро заложил большие пальцы за широкий ремень и задумчиво оглядел гостя.

– Ты ранен, но не смертельно. Мне показалось – скорее обессилен.

Туран потрогал плечо.

– Это скоро пройдет. И силы вернутся, надо только выспаться.

– Да. И деваться тебе сейчас некуда. Внизу пустыня, а там в одиночку никак. Это хоть ты уже понял?

– Понял.

Великан кивнул:

– Подождем, пока бурю снесет дальше, к утру вернемся на Корабль. У меня встреча в Арсенале. Поможешь мне там, этим оплатишь бинты и кормежку.

* * *

«Крафт», как вскоре стало ясно, и вправду сильно отличался от дирижаблей небоходов. Туран не ошибся, решив, что газовые емкости сделаны из металла. Точнее, из люминия, как пояснил Ставро. Этого сплава, образовавшегося в земле после Погибели, легкого, но крепкого, по его словам, в Донной пустыне много.

– Свойства у него необычные и для меня полезные, – сказал великан, поворачивая штурвал.

Хозяин воздушного катамарана всегда говорил громким, уверенным голосом, размашисто жестикулируя. Туран не мог отделаться от мысли, что он немного играет на публику, позирует, будто привык к большому количеству людей, причем собравшихся именно ради него, Ставро, и гадал, кем тот был раньше, но спрашивать пока не решался.

«Крафт» летел на малой высоте; через боковое окно Туран наблюдал за стаей катранов внизу. Земноводные загнали на прогалину из коричневой глины дикого песчаного ящера, забредшего слишком далеко в пустыню. Прогалина напоминала такыр, про который упомянул проводник-людоед. Может быть, это то самое место, где недавно проезжал караван Макоты?..

– Много интересных вещей можно найти на дне высохшего моря, – продолжал Ставро. – А в брошенных поселениях Пустоши тем паче.

Протяжно заскрипел трос под днищем рубки. Туран оторвался от окна. Ставро зафиксировал штурвал, накинув на него крючок, прикрепленный к стойке, дернул рычаг – двигатель смолк.

– Ветер попутный, нечего топливо зря жечь.

Бой внизу продолжался. Ящер был гораздо крупнее катранов, они пытались окружить его, наседали с разных сторон.

– «Крафт» я, можно сказать, по крупицам собирал. – Чувствовалось, что Ставро редко попадаются собеседники и он рад случаю поговорить. – Всё вот это. Емкости, к примеру, продавал один старьевщик в Херсон-Граде. Хотел две монеты серебром за каждую.

– Дешево, – откликнулся Туран, припомнив, как они с Назаром ездили покупать на рынке цистерну для воды.

– Ясное дело. – Заскрипело кресло, в котором сидел Ставро. – Тот старьевщик не знал, для чего они. Никто не брал. Кому нужна непонятная штуковина, которую неизвестно куда применить?

Два катрана обошли ящера и одновременно кинулись на него, пытаясь укусить за бока. Одного размазал по глине шипастый хвост, другой умудрился вцепиться рептилии в ногу. И тут же остальные земноводные разом бросились на добычу. Дикий манис исчез в клубке темных тел, замелькали черные спины с плавниками и подрагивающие раздвоенные хвосты. А потом куча распалась. Ящер, расшвыряв акул, перекусил крупного катрана пополам, победно мотнул плоской башкой и побежал прочь, взрыхляя хвостом ил. Остальные не стали его преследовать – набросились на останки сородичей.

Туран повернулся к Ставро, который, привстав в кресле, тоже наблюдал за схваткой.

– Это был вожак? Тот, которого он надвое перекусил?

– Точно. Видишь, как ящер смекалисто поступил? Убил вожака. Ты тоже хотел убить атамана, да? Но ящер опытнее тебя.

Слушать такое было не слишком приятно, и Туран возразил:

– Почему опытнее? Я ведь…

– Как ты действовал, когда хотел убить этого Макоту? Что делал?

– У меня был грузовик отца, – угрюмо сказал Туран. – Кузов набит оружием. Я приехал во Дворец…

– Дворец?

– Так его называют. Большой старый дом, где живет Макота со своей бандой. Они праздновали победу. То есть что нашу ферму разорили. Напились все, плясали там…

– Ладно, и что потом?

– Я оружием пообвешался, зарядил пистолеты, гранаты приготовил, ну и… – Туран замолчал.

– И что?

– Разогнал грузовик и проломил стену Дворца.

– А дальше?

– Об руль стукнулся грудью. Сильно, аж дыхание перехватило.

Ставро поморщился.

– Что? – спросил Туран.

– А ты мог разогнать грузовик и выпрыгнуть?

– Да, наверно… Точно, мог бы. Только…

Гондола качнулась, заскрипели тросы, над потолком что-то скрипнуло. Туран вцепился в подлокотники. Подавшись вперед, Ставро выглянул в окно и потянул на себя рычаг.

«Крафт» стал набирать высоту, и у Турана к горлу подкатил ком, а желудок будто провалился куда-то.

– Воздушная яма, – пояснил Ставро. – С непривычки пугает, а? Дальше рассказывай. – Он снова откинулся на спинку кресла.

Туран, сделав пару глубоких вдохов, заговорил:

– Я выскочил, начал стрелять. Гранаты швырять…

Ставро принялся набивать трубку табаком.

– Ну и в меня стрелять стали. Заметил Макоту в глубине зала. Пальнул ему в спину прямо, он упал, вскочил сразу и по лестнице убежал.

Великан взглянул на Турана, и тот пояснил:

– У него пластины панцирника в куртке были.

– Ясно. – Ставро щелкнул зажигалкой. Раскурив трубку, пустил в потолок дым и спросил: – Много бандитов знали тебя в лицо?

– Никто, по-моему. Хотя нет, Чеченя знал, помощник Макоты. И всё, кажется.

– Ну так почему ты не накинул тряпье или плащ старый, косынку на голову?

– Зачем?

– А ты подумай. Вот я обдумал то, что ты мне рассказал, – и понял, как надо было поступать. Бандит разделался с твоей семьей. Ты хочешь отомстить ему. Пристрелить, как бешеного шакала. – Ставро кивнул: – Это я понимаю. Достойная цель. Но как ты действуешь, чтобы добиться этой цели? Глупейшим образом! Слушай сюда: тебя знал только один бандит. В клане, ты говорил, до сотни человек. Перепились все. Часовые были?