Текст книги "Хроники Пустоши (сборник)"

Он оборачивается – и видит, что отец с матерью лежат на земле. Они обгорели, теперь это черные мумии с провалами глаз на обугленных лицах. А Мика? Ведь Туран все еще держит брата за руку, он и сейчас ощущает его пальцы в своих! Туран поворачивает голову – Мика стоит, ощерившись, выкатив залитые кровью глаза, приоткрывает рот с осколками выбитых зубов и говорит детским голоском, коверкая слова: «Ты меня отпустил. Убил меня. Это ты меня убил…»

Туран Джай рывком сел в клетке, вскрикнув, сжал кулаки и с размаху ударил по днищу. Боль пронзила запястья. Он упал на бок, прижав руки к груди, замер.

Ночь близилась к концу, в небе гасли звезды. Вдруг на востоке их закрыло что-то продолговатое. Туран решил, что это снова платформа, – но нет, оно летело слишком низко и было меньших размеров.

Пленник снова сел, кулаками вытер глаза. Незнакомый аппарат медленно плыл над холмами, удаляясь от лагеря. Заметив, что Така сидит, поджав ноги, рядом со спящим манисом и монотонно раскачивается взад-вперед, перебирая косточки и когти на ожерелье, Туран шепотом позвал:

– Така! Что это летит? Это не платформа!

Проводник, не оборачиваясь, равнодушно сказал:

– Ставр давно тут. Пузыри надувал. Пар горячий, Ставр говорил, вверх тянет. Летает.

Туран хотел узнать, кто такой Ставр, но тут раздался возглас стоящего на часах Лехи. Вскинув пороховой самострел, парень с испугу шарахнул в небо.

Поднялся шум. Бандиты полезли из-под машин, из «Панча» выскочил полуголый Макота с ружьем в руках и своей неизменной шляпой на голове. Пока разбирались, кто стрелял, в кого и зачем, летательный аппарат исчез из виду в рассветных сумерках.

Макота сгоряча чуть не грохнул Леху, но затем поразмыслил – и похвалил за наблюдательность, поставил даже остальным в пример, сказал: «Вот, значит, хлопцы, как надо караул нести».

Быстро светало. Пар поднимался призрачными колоннами, тихо булькало в заводи, возле которой стоял лагерь.

Крючок с Маликом принесли лохань с арбузными корками, поставили перед манисом и по очереди пихнули его сапогами в бок. Ящер зашипел, вскочил и принялся жрать, брызгая арбузной мякотью.

Тем временем бандиты собирались в путь. Дерюжка, Бочка и Захар спешно ремонтировали колеса мотофургона, Леха с Морзом осматривали мотоциклетки, им помогали угрюмо-молчаливый Стопор и вечно всклокоченный молодой Ханга. Кромвель у повозки расправил сеть для ловли сайгаков, встряхнул и начал складывать особым образом.

Небо из серого стало светло-голубым, показавшееся над горизонтом солнце окрасило столбы пара в нежно-золотистые тона. Крючок забрался на телегу, поплевав на ладони, взялся за вожжи и поднял шест. Така присел у воды, зачерпнув, плеснул в лицо. У берега булькнуло, и рядом с проводником из жижи выбралось склизкое зеленоватое тело. На плоской морде блестели мутные бессмысленные глазки.

– Кальмарка, – одновременно произнесли Туран и Крючок.

Така отскочил, как ошпаренный, выхватил плавник катрана из-за пазухи. В воздухе прошелестела брошенная Кромвелем сеть, накрыла выползшую на берег тварь. Длинное, как у змеи, тело свернулось кольцами, все больше запутываясь в сетке. Проводник опустил нож. Подошедший к заводи охотник достал револьвер и дважды выстрелил в извивающуюся тварь.

– Чё там? – крикнул Макота с крыши «Панча».

Така ответил:

– Мурена. Хищник. На охоту вышла, могла всех погрызть ночью.

– Так чё ж ты, знаток пустыни, не предупредил?!

– Гнездо под водой. Така давно не встречал мурен. Редкие твари, очень-очень.

Кромвель смерил проводника презрительным взглядом, вытряхнул мертвую мурену из сети и ушел.

– А жрать ее можно? – поинтересовался подошедший Морз.

– Мясо нежное. Освежевать и засолить могу, – предложил Така.

– Так давай! – Морз похлопал себя по животу.

– Еще прозеваешь чего – я тебе мозги вышибу, как вон Кромвель мурене! – крикнул Макота.

Така не ответил, подхватил за хвост рыбину с короткими лапками на боках, хищницу, которую Крючок и Туран приняли за безобидную кальмарку, взмахом ножа распорол ей брюхо. Споро выпотрошив рыбу, прополоскал внутренности в озере и пошел к повозке.

Загудел двигатель «Панча», завелись мотоциклетки. Атаман снова выбрался на крышу, огляделся из-под руки, посмотрел в небо и крикнул:

– Выступаем!

Скалы и Огненная долина остались позади, вокруг снова лежал затвердевший ил. Люди изнывали от жары.

Утром Така показал на темное облако, которое плыло с востока, и пояснил, что это та самая буря, застигшая их еще в первый день пути – она описала круг и теперь возвращалась. По словам проводника, иловые облака могут путешествовать по пустыне долго, много дней, и самое плохое происходит, когда они сталкиваются. В том месте начинают беспрерывно бить молнии, ураган может запросто унести человека, и в конце концов две бури закручиваются громадным смерчем. Такие воронки способны поднять в воздух тяжелую машину и зашвырнуть аж за границу пустыни.

Крючок, в последнее время внимательно слушавший проводника, предложил разбить лагерь на светлой прогалине, видневшейся между холмами впереди, и направил повозку туда.

Така спорить не стал. Он забрался на клетку Турана, а потом слез и объявил, что бури бояться не стоит, она пройдет стороной, потому как ветер поменялся. И, погрустнев, добавил, что кочующие с облаком скаты снова не заберут Таку, а жаль.

Немного позже Туран спросил, что это значит – «не заберут»?

И проводник рассказал о том, во что верят кочевники. Встречи с предками и почившими друзьями достоин лишь человек, которого унесут небесные скаты. Избранный увидит тех, кто давно покинул этот мир ради мира иного – много лучшего, чем Пустошь и Донная пустыня, мира, где вдосталь воды, где ил порос буйной зеленой травой и мяса хватает всем.

Но что значит «заберут»? – повторил Туран, и Така пояснил: значит – съедят. Скаты – хищники, которые целыми сезонами неподвижно лежат на иле. Когда поднимается сильный ветер, они отталкиваются плавниками, тела их подхватывает буря и несет над пустыней. А если хищник замечает добычу, он изгибается – и ветер швыряет его вниз. Схватив жертву, скат нагоняет стаю.

Така хотел стать добычей, но небесные скаты не позарились на старика.

– Ты не старик, – хмыкнул Крючок. – Совсем не похож. Я и то тебя старше.

Людоед хлопнул ладонью по впалой груди:

– Така стар здесь. Внутри.

Крючок закинул в рот пластинку болотной травы и ничего не ответил.

Караван приближался к светлой прогалине между холмами. Показав левее, на гладкую равнину, проводник спросил:

– Видишь?

– Ну? – сказал Крючок. – Равнину вижу.

Туран, слушавший разговор, добавил:

– Там ничего нет.

Людоед покачал головой и принялся рассказывать, как определить, что впереди поле медуз, где ни человек, ни зверь не пройдут. Его внимательно слушали, Крючок даже жевать перестал. Из рассказа получалось, что место, занятое медузами, можно отличить по едва заметной маслянистой пленке, затянувшей поверхность ила. Ночью или в пасмурный день ее почти не видно, но на солнце она радужно поблескивает, если же темно – надо разжечь факел или включить фару и направить луч на ил.

Вскоре проводник велел остановить повозку, хотя до светлой прогалины они еще не доехали. Он спрыгнул на ил, пройдя вперед, наклонился, воткнул палец в поверхность, вынул и лизнул.

– Такыр.

– Чего? – не понял Крючок.

– Такыр, – повторил людоед. – Оазис рядом. Люди пустыни там. – Он еще раз ткнул пальцем в ил, потер его о ладонь и вернулся к повозке.

– Такыр – это почва? – догадался Туран. – Впереди кочевники? Или просто где-то рядом?

– Рядом. Такыр сырой. В оазисе жизнь, вода.

– Вода! – оживился слушавший их разговор Морз. – Где он, за холмами теми где-то? Так давайте туда!

Така покосился на него и покачал головой:

– Оазис не тебе. Ты чужак. Все вы чужаки. Там народ мой. Люди пустыни живут. Така живет.

Туран переспросил:

– Такыр сырой – значит, оазис рядом?

Проводник кивнул.

– А раз так, то и кочевники рядом? Напасть могут?

Така, ничего не ответив, забрался на повозку. Ударив маниса шестом, Крючок снял с плеча обрез и положил на колени.

* * *

Оазиса Туран так и не увидел, зато после полудня Корабль отчетливо проступил над ровным, как натянутая нить, горизонтом, надвое рассекавшим мир.

Макота, высунувшись из люка в крыше «Панча», разглядывал Корабль в бинокль. Грузовик поехал быстрее, атаман прокричал:

– Кучерявый, слышь! Мы раньше тудой-сюдой сворачивали, петляли, а теперь чего прямо вперед прем?!

Така, не оглядываясь, покивал:

– Вперед, ага. Корабль впереди, к нему едем.

Макота поморщился, но больше ничего не сказал и снова приник к биноклю, а чуть позже приказал всем остановиться.

Машины с повозками встали; бандиты, спрашивая друг друга, что случилось, полезли наружу.

– Всем обратно! – заорал атаман. – Назад, сказал! По кабинам сидеть, начеку быть! Кромвель, а ты сюда! Трубу свою возьми!

Высокий охотник подошел к «Панчу», Макота улегся животом на краю, свесив голову, стал что-то ему втолковывать. Кромвель кивнул и направился к стоящей впереди повозке с клеткой Турана. На груди бандита висела сложенная подзорная труба, в глазу поблескивал монокль в тонкой золотой оправе, с треснувшим стеклышком. Кинув на пленника равнодушно-презрительный взгляд, Кромвель забрался на клетку и стал разглядывать в трубу иссеченную узкими трещинами равнину, лежащую между караваном и Кораблем. Тем же самым, только при помощи бинокля, занимался на кузове грузовика Макота.

Туран отполз в сторону, чтобы спина Крючка не закрывала обзор. Равнина как равнина. Что Макоту насторожило?

Атаман окликнул Кромвеля. Тот опустил трубу и покачал головой. Макота проворчал:

– Я тож ничего не вижу. А чё ж меня гложет тады, а? – Он положил ладонь на грудь. – Прям печет тут. Эй, кучерявый!

Проводник не отреагировал, и атаман крикнул громче:

– Людоед, ползуна тебе в задницу! Така!

Тот наконец оглянулся.

– Ты через это место караваны водил уже?

Присевший на корточках Кромвель недобрым взглядом уставился на Таку сверху.

– Такие великие – не-е, – протянул людоед. – У тебя сильный караван, Большая Шапка, много машин. Така другие водил, меньше.

– Через вот это самое место? – уточнил атаман, показав вперед.

Проводник кивнул. Кромвель слез с клетки; оттолкнув Крючка, прыгнул на камни и пошел к своей телеге.

– Так, ладно, – решил Макота. – Все, слухайте! Стволы наготове. Говорят, людоеды щиты делают из высушенных водорослей Соленого озера, так те щиты даже пулю держат, если из пистолета. Глядеть по сторонам внимательно, ясно? Едем. Вы двое, – он показал на мотоцикл, – вперед, на разведку. Но так держаться, чтоб я вас отседова видел.

Караван двинулся дальше, мотоцикл быстро опередил его. Туран сидел у решетки, пожирая взглядом Корабль. Тот поначалу казался неясным, почти прозрачным силуэтом у горизонта, но с каждым шагом маниса становился все более плотным, зримым, все отчетливее проступал на фоне неба и рос, рос на глазах. Неужели это и правда корабль? Очень уж здоровый – настоящая громада, больше Столовой горы, больше киевского Храма, как тот был нарисован на картинке, что показывал странствующий паломник, больше всего, что видел в жизни Туран. Огромная железная туша разлеглась посреди неглубокого озера в центре Донной пустыни. Рыжий от ржавчины, усеянный черными пятнами борт нависал над округой, его подпирали толстые штанги и трубы, в нем зияли дыры, куда могли бы проехать десяток машин вроде «Панча» или омеговского танкера. Как такая махина могла плавать, держаться на поверхности воды? Какие моторы там должны быть, какие винты?..

– Почти доехали, – довольно пробормотал сидевший рядом с проводником Крючок. – Надоело тащиться.

Туран вздрогнул – пыливший впереди мотоцикл вдруг пропал. Так получилось, что в этот момент он смотрел прямо на машину, поэтому увидел сразу: вот только она была, а спустя мгновение ее не стало.

Пленник вскочил, треснулся теменем о прутья и снова сел, пялясь на равнину. Что такое? Нету мотоцикла! И никто вроде не заметил. Все заворожены громадой, к которой приближается караван, даже Макота нацелил на нее бинокль, даже равнодушный ко всему на свете Крючок смотрит туда. Только людоед косится в сторону, и лицо у него какое-то странное.

– Мотоцикл! – воскликнул Туран. – Он пропал!

Крючок привстал, схватив лежащий на коленях обрез.

Ил вздыбился. Поднимая облака серой пыли, по всей равнине стали возникать будто из ниоткуда кочевники на поджарых ящерах.

Морз закричал, сидя в коляске, замахал руками. Пронзительно засигналил гудок «Панча».

Люди пустыни с воплями бросились навстречу каравану, выстраиваясь обратным клином, – колонну брали в клещи.

На крыше грузовика щелкнуло ружье Макоты. Атаман проорал:

– Гасите их! Со всех стволов!

Крючок выстрелил, и манис, несшийся навстречу каравану, потерял наездника. Запряженный в телегу ящер с шипением прыгнул в сторону и сшиб другого маниса вместе с седоком.

Большинство нападавших растянулись цепью вдоль каравана, на пути остался десяток всадников – Туран видел смуглые лица, дубинки, копья, сплетенные из сухих водорослей щиты и короткие духовые трубки.

Загрохотали ружья, пороховые самострелы и пистолеты. Макота опять высунулся из люка с длинноствольной винтовкой в руках. Он выстрелил, исчез и появился вновь – теперь уже с двумя пистолетами. Взревел двигатель, «Панч» рванулся вперед, обогнав повозку Крючка, врезался в строй скачущих навстречу кочевников.

Лопоухий натянул вожжи, манис свернул. Повозка проскочила рядом с выдолбленной в иле ямой. Их было множество, там кочевники и прятались, накрывшись лохмотьями.

Колонна машин распалась. Рев моторов, гиканье, вопли и грохот наполнили равнину перед Кораблем. Крючок вцепился в поводья и что было сил колотил ящера шестом, зажав обрез под мышкой. Сбоку возник высокий смуглый кочевник, замахнулся коротким копьем. Туран выкрикнул в спину бандита:

– Справа!

Крючок отпрянул. Лязгнув наконечником по прутьям, копье влетело в клетку и упало около решетки, Туран схватил его. Бандит взмахнул шестом и вышиб кочевника из плетеного седла.

Выстрелы громыхали со всех сторон, облачка дыма взлетали над машинами, смешиваясь с гарью из выхлопных труб. «Панч» постепенно удалялся от повозки. За грузовиком мчались мотоциклетка и два фургона, один с топливной цистерной на прицепе, другой тянул две телеги с мутантами. С крыши клетки, где сидел пятнистый, стрелял из револьвера Кромвель.

Крючок дернул поводья, направляя маниса в объезд неглубокой расселины. Оттуда торчали заостренные колья, над ловушкой колыхались обрывки лохматой сети, внизу лежали два мертвых бандита и дозорный мотоцикл колесами вверх.

Корабль приближался, вокруг него поблескивали воды Соленого озера, перечеркнутые лентами мостков. Между берегом и ржавой громадой было метров двадцать, а то и больше – все это расстояние каравану предстояло пересечь по шатким настилам, положенным на сваи.

Сжимая копье, Туран перебрался на правую сторону клетки. Людоедов было слишком много – гораздо больше, чем людей у Макоты. Они окружили машины нестройной толпой, неслись по сторонам и сзади, с гиканьем метали копья и стреляли дротиками из духовых трубок. В ответ грохотали ружья и пистолеты, пули били в ил, в тела ящеров и людей.

Крючок лупил маниса шестом. Ящер шипел, качал хвостом, выгибая длинную шею, пытался повернуть голову к своему мучителю, чтобы достать его раздвоенным языком, но бандит не позволял, дергал вожжи. Чего-то не хватало на телеге… Туран вдруг понял: Таки нет! В пылу погони он потерял проводника из виду. Пленник огляделся. Кажется, Така пропал в самом начале схватки. Неужели струсил, спрыгнул?

Или он и привел караван в ловушку?

Сразу два всадника подскочили к телеге справа, подняв духовые трубки. Крючок выстрелил, не целясь, – одного кочевника снесло с маниса. Второй, прикрываясь щитом, дунул в трубку, бандит машинально вскинул руку с обрезом, и дротик вонзился в цевье, оросив его прозрачными каплями яда. Людоед, выхватив новый дротик из кожаной ленты на груди и зарядив трубку, поднес ее ко рту. Удерживая вожжи одной рукой, Крючок зажал коленями переломленный обрез и лихорадочно пытался вогнать патрон в ствол. Кочевник вдохнул, чтобы на выдохе послать дротик в бандита.

Упав на живот возле прутьев, Туран ткнул копьем в голову маниса, который нес кочевника.

Он попал в глаз – зазубренный плоский наконечник вошел глубоко, брызнуло что-то густое, светло-зеленое. От пронзительного шипения ящера заложило уши. Копье вырвало из рук, манис споткнулся и врезался башкой в ил. Кочевник с криком вылетел из седла.

Повозка раскачивалась, скрипели оси. Лишившийся оружия Туран крепко держался за прутья. Едва не зацепившись колесами за борт, мимо промчалась мотоциклетка с коляской. Морз, выпрямившись во весь рост и вопя во всю глотку, стрелял из револьверов, и почти каждая пуля находила цель – кочевники вокруг машины выпадали из седел. Некоторые ящеры после этого останавливались, другие продолжали бежать, бешено шипя.

Людоеды почти взяли мотоциклетку в кольцо, когда водитель, вывернув руль, направил ее в сторону. В спину ему вонзились дротики. Мотоциклетка вильнула, наскочила колесом на бугор. Водитель свалился на окаменевший ил. Рулевая вилка завихляла; Морз попытался удержаться на сиденье, но машину крутануло, и он вылетел из коляски, уронив один револьвер. Упал, кувыркаясь, размахивая руками, прокатился по илу, вскочил – и еле успел отпрыгнуть из-под ног потерявшего седока ящера.

Откинув полу куртки, Морз начал стрелять. Повозка быстро удалялась от него вместе с остальными машинами каравана. Туран приник к прутьям в задней части клетки.

Морза окружили. Выстрелами он выбил из седел нескольких кочевников, потом на него набросили сеть, но бандит умудрился вспороть ее ножом и выскользнуть. На четвереньках проскочив между ног ящеров, он рванулся прочь в тот момент, когда Кромвель, Макота и другие бандиты дали залп. Еще несколько кочевников упали. Это позволило Морзу оторваться от преследователей.

«Панч», опередив на два корпуса ближайшую машину, возглавил караван. Следом катили повозка Турана и два мотофургона – с цистерной и с телегами, на которых в клетках выли мутанты. Позади тарахтел мотоцикл Лехи, пробитое переднее колесо его вихляло – того и гляди отлетит.

Неровный строй наездников догонял Морза. Он закричал, размахивая ножом и револьвером.

– …меня! – донеслось сквозь грохот и рев. – Возьмите…

Мотоцикл затормозил. Леха нажал на клаксон, махнул Морзу, нервно газуя на месте, то и дело оглядываясь. Страх придал беглецу сил – он понесся, как молодой сайгак.

И споткнулся.

Морз сумел не упасть, но Леха не выдержал – ударил ногой по переключателю скоростей и выкрутил до отказа газ. Взревел двигатель, мотоцикл рванулся вперед, обдав Морза фонтаном грязи. Взмахнув руками, бандит полетел в ил. Поднялся на колени – на лице его было отчаяние. Он повернулся. Кочевники мчались, размахивая копьями, один раскручивал над головой ловчую сеть. Морз посмотрел на удаляющиеся машины. На кочевников. Никто не целился в него духовыми трубками – и он понимал, что это значит. Они не хотят есть отравленное мясо…

Морз посмотрел в небо, сжал револьвер обеими руками, сунул ствол в рот и выстрелил.

Крючок что-то крикнул – Туран не разобрал. Морз упал в ил. Один кочевник соскочил с маниса возле мертвого тела, остальные бросились дальше.

Наездники догоняли повозку. Щелкнул выстрел – и пуля разворотила грудь рослого кочевника. Он выпал из седла, нога застряла в стремени, манис потащил хозяина за собой.

Из раскрытых лючков на бортах «Панча» торчали стволы, сверкали вспышки выстрелов. Макота, сидя на крыше «Панча», целился в толпу людоедов. В зубах его была трубка. Атаман плавно выжал спусковой крючок, ружье дернулось, окутав Макоту облачком пороховых газов, которое тут же унес ветер.

Мотофургон с повозками на прицепе почти обогнал телегу, Туран хорошо видел Кромвеля, стоящего на клетке, и пятнистого мутанта внутри. Сразу два кочевника прыгнули на их повозку. Один тут же слетел обратно, когда Кромвель выстрелил ему в грудь, а второй вцепился в ногу охотника и рванул так, что тот свалился на телегу. Кочевник занес над ним дубинку, и тогда заросшие густой шерстью ручищи ухватили его сзади. Мутант, щерясь, притянул воющего от ужаса кочевника к клетке, вдавил в прутья спиной и затылком, обхватил покрепче за голову, рванул – и сломал шею. Труп повис в руках пятнистого, который победно взревел.

Крючок, намотав вожжи на кулак, треснул шестом маниса по хребту, и повозка круто повернула, объезжая широкую расселину. Наведя обрез на патлатого детину с украшенной татуировками рожей, бандит выстрелил. Стволы выплюнули сноп огня – кочевника сбросило со спины ящера. Крючок опять повернул маниса, и Туран вскочил, держась за прутья.

Прямо впереди поблескивала в лучах солнца гладь Соленого озера. Над нею стояли дома на сваях, соединенные понтонами и мостками, которые вели к Кораблю.

Кочевники заголосили – яростный клич заглушил звуки выстрелов и шум двигателей. Они упускали добычу.

«Панч» сшиб бампером нескольких наездников, проехав по телам, накренился на повороте. Макота покатился по крыше, бросил ружье и вцепился в крышку люка, но не выпустил из зубов трубку. Грузовик вырвался далеко вперед, берег был уже совсем близко, хотя до Корабля надо было еще доехать. Под его бортом поблескивали на солнце две узкие металлические полоски – аппарели, которые под крутым углом вели с мостков к дыре в ржавом боку Корабля.

Едва не опрокинувшись, «Панч» развернулся бортом к преследователям и встал у въезда на мостки. Из всех лючков в борту разом грохнули выстрелы. Взлетели облачка дыма, и пули проредили строй кочевников, окружавших другие машины. Макота лежал, вцепившись в крышку люка. Поля соломенной шляпы пронзили два дротика, третий торчал из тульи.

На линию огня вынесло мотофургон с топливной цистерной. За ним вылетел другой, с телегами, где стояли клетки мутантов, на прицепе.

Выстрелы из «Панча» прекратились – бандиты опасались, что подожгут цистерну с топливом. Под прикрытием самохода и цистерны кочевники ринулись вперед, нагоняя последнюю мотоциклетку, мотоцикл с пробитым колесом и повозку Турана.

Больше десятка людоедов почти одновременно выстрелили из духовых трубок по грузовику. Дротики застучали по борту, некоторые угодили внутрь – оттуда донеслись вопли.

Макота решил, что сохранить свои машины – хорошо, но сохранить свою жизнь – еще лучше. Он отполз назад, сбросил ноги в люк, повис на краю и спрыгнул, вопя:

– Ходу, ходу!

Механик Захар, сидящий за рулем грузовика, не глушил двигатель – «Панч» сразу поехал, грузно разворачиваясь. Под колесами застонали доски, мосток просел, но выдержал вес тяжелой машины. Следом катили мотофургоны.

Повозка с Тураном подлетела к мосткам. Надвинулась черно-рыжая громада Корабля, заслонила полнеба. Свайные домики казались на его фоне игрушечными.

Берег озера никто не охранял. Люди, высыпавшие из домиков впереди, спокойно наблюдали за погоней. Никто из местных не был вооружен, Туран не заметил ни одного ствола, направленного на незваных гостей. Он вспомнил: проводник говорил, что кочевники в этих места бывают нечасто. Возможно, между ними и корабельщиками договор: не вмешиваться в дела друг друга.

И сейчас разгоряченные погоней людоеды рисковали нарушить это соглашение.

Манис уже не шипел – хрипел, бока его тяжело вздымались. Крючок продолжал погонять ящера шестом.

«Панч» первым преодолел мостки, передние колеса коснулись аппарелей, ведущих на ржавую плиту, которая крепилась к борту под огромной дырой в корпусе Корабля. Грузовик газанул, плюнув гарью из выхлопной трубы, пополз вверх. За ним устремились мотофургоны.

Когда подгоняемый Крючком манис с разбитой в кровь башкой, преодолев лабиринт мостков, свернул к аппарели, ехавшая следом мотоциклетка вильнула и упала вместе с людьми в озеро.

Выскочившие на берег людоеды заулюлюкали и метнули несколько копий.

Взревев двигателем, «Панч» прокатился еще немного вверх и встал. Атаман с пистолетами вылез на крышу, выстрелил – ящер, который первым выскочил на мостки, рухнул вместе с наездником. Грузовик продолжил подъем.

Где-то вверху загрохотало, и кочевники, вторгшиеся на чужую территорию, начали падать. Остальные развернули ящеров, погнали их назад – пулемет сразу смолк.

На плиту выходили местные жители, с любопытством разглядывали грузовик. Кочевники скакали прочь. Снизу донесся крик – Малик, бандит из упавшей в озеро мотоциклетки, звал на помощь. Он взвалил раненого напарника на плечо и по грудь в воде брел к ближайшему мостку.

С Корабля спустили лодки; на носу каждой стоял человек с гарпуном и внимательно смотрел в воду.

На поверхности появился плавник, мелькнула скользкая спина, за ней хвост.

Булькнув, туша маниса, качавшаяся рядом с бредущим к мостку Маликом, исчезла. Бандит кинул взгляд через плечо, почуяв неладное, и вдруг закричал. Крик оборвался: Малик рывком ушел под воду вместе с ношей.

Мотофургон с цистерной был уже на плите, возле «Панча», а второй, тянувший повозки, еще поднимался. Телега Крючка ехала за ним.

Малик вынырнул; занеся нож, повернулся в одну сторону, в другую. Он часто икал, с плеча, разорванного клыками, текла кровь. Растерзанное тело водителя мотоциклетки всплыло рядом – и тут же с хлюпаньем погрузилось. Мелькнул плавник. Малик попятился. Лодки местных быстро приближались к нему.

На воде показалась оторванная голова водителя. Малик схватил ее за волосы и отшвырнул. Плавник возник опять – совсем близко. Гарпунщики в лодках изготовились к броску. Один, высокий и плечистый, с гиканьем метнул свое оружие, привязанное толстой лесой к крюку на носу лодки.

Вода вскипела. Леса натянулась струной, гарпунщик едва не упал в воду. Накинув лесу на крюк, он присел и вцепился в борта лодки. Суденышко потащило по озеру, закружило. Плечистый схватил новый гарпун, который ему протянул рулевой с кормы.

Грянул выстрел, второй, третий. Макота пытался спасти Малика и клал пулю за пулей вокруг него. Остальные бандиты не стреляли, опасаясь попасть в товарища.

– Катраны сторожат Корабль, – пробормотал Крючок. Его телега все еще тащилась по аппарелям за медленно поднимавшимся фургоном. Железо громко скрипело под колесами.

К аппарелям подплыли еще три лодки. Охотники загарпунили земноводную акулу, один умудрился всадить наконечник ей точно в глаз. Мертвый катран всплыл кверху брюхом, и Туран увидел вместо нижних плавников короткие когтистые лапы.

– Малик, придурок! Чё стал?! Вылазь! – заорал атаман.

Бандит словно очнулся. С перекошенным лицом он выбрался на мостки, кашляя и плюясь соленой водой, побежал к аппарелям.

Второй мотофургон, волоча за собой накренившиеся телеги, почти преодолел подъем, когда левая аппарель громко затрещала. Истошно завопил высунувшийся из окна самохода Дерюжка, газанул – фургон дернулся, вместе с первой из прицепленных телег вкатился на плиту, и тогда аппарель проломилась. Повозка Крючка упала в воду, клетка слетела с нее, Турана с головой накрыла мутная волна.

Он вынырнул, фыркая, держась за прутья крыши. И увидел рядом клетку пятнистого, упавшую вместе с другой телегой, – мутант, кряхтя и вращая глазами, выбирался сквозь пролом в прутьях. Сбоку забулькало, возникла голова Крючка. Он встал на дне – вода достигала груди – и заспешил к мостку, в который упиралась еще целая аппарель.

Мутант вылез до пояса, когда сверху донесся крик Макоты:

– Убегает! Держите его! Кромвель! Мутанты на тебе – поймай скотину, а то самого на Арену продам!

Пятнистый с победным рыком выбрался из клетки. По боку, расцарапанному краями сломавшихся прутьев, текла кровь.

Левая рука Турана повисла плетью: при падении он сильно ударился плечом. Держась за прут правой, пленник крикнул:

– Эй! Помоги мне! Выпусти!

По аппарели застучали подошвы. Пятнистый повернулся, уставился на Турана темными глазками.

– Выпусти! – Туран потряс прутья.

Мутант шагнул к нему. Клетка медленно кренилась, погружаясь углом в рыхлое дно озера. Пятнистый схватился за нее и потянул на себя. За его спиной с аппарели в воду один за другим спрыгнули Бочка, Дерюжка, Леха, Стопор и Кромвель с сетью.

– Крючок, назад! – приказал атаман.

Выбравшийся из воды лопоухий сплюнул и повернул обратно, чтобы помочь им.

Заросшая коричневой шерстью полузвериная морда была прямо перед Тураном. Он сказал:

– Сломай замок. Вот этот, сбоку. Он не такой, как на твоей клетке, легкий, видишь? Ты его сломаешь.

И пятнистый понял. Вцепился в клетку обеими лапами, дернул и с хрустом оторвал дужку замка.

Бандиты были прямо за ним. Кромвель раскручивал сеть, Бочка занес гнутую железную трубу. Пятнистый с рыком обернулся к ним, расставил лапы и пошел в атаку.

Вдохнув поглубже, Туран нырнул.