Текст книги "Поймай здоровье в сети"

Из наблюдений журналиста за академиком

Наш самый молодой академик России от романа Оноре де Бальзака «Шагреневая кожа» не в восторге. Сказал, что это муть мутная, да еще и похожа на «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда.

Тем не менее образ шагреневой кожи решил в книге использовать. А «подцепил» он эту идею в научных кулуарах, так что придется ее обсудить.

Итак, шагреневая – значит…

В контексте нашей беседы классическое произведение интересно не столько своей художественной ценностью, сколько иллюстрацией идеи взаимосвязи между состоянием здоровья человека и неким объектом вне его тела. В данном случае речь о клочке шагреневой кожи с таинственным изречением на санскрите, который молодой Рафаэль де Валантен приобрел в лавке древностей. Магическая кожа обладала способностью уменьшаться в размере по мере того, как герой отступал от принципов здоровьесбережения – осуществлял свои желания, губившие его душу. Он вел разгульную порочную жизнь и предавался всевозможным людским грехам из-за безответной любви. Сила чувства Рафаэля к недоступной светской даме была столь велика, что разрушила всю его жизнь.

В этом отношении философия здоровьесбережения имеет сходство с религией, предполагая, прежде всего, отсутствие крайностей, бесстрастие, некую золотую середину, гармонию, которую непросто обрести. Православие в какой-то степени несет в себе подобный посыл: любая страсть губительна и приводит к съеживанию шагреневой кожи – то есть значительно сокращает наш ресурс здоровья.

NB![4]4
  Сокращ. от nota bene, в пер. с лат. яз. – обратите внимание.


[Закрыть]

Вопрос о соотношении религиозного начала и техногенного здоровьесбережения требует бережного обдумывания. В нашей книге мы лишь затрагиваем данный аспект и обозначаем гуманитарно-социологическую составляющую поднятой проблематики.

Проблема современного человека в том, что у каждого из нас нет волшебной шагреневой кожи, и мы не видим, как растрачиваем свое здоровье. Однако такого рода цифровой образ вполне можно создать с помощью информационно-коммуникационных сетевых технологий.

Идея сетевого здоровьесбережения, с точки зрения постгеномной квазинауки (ее нельзя называть медициной, мы еще поговорим об этом), – визуализировать, а точнее создать цифровой образ здоровья, которое никто из нас не может ни потрогать, ни ухватить.

Цифровой образ (паттерн) здоровья – это условное изображение шагреневой кожи, то есть индивидуального молекулярного профиля (совокупности биомаркеров). Пользователь смартфона в таком профиле может видеть свой личный ресурс здоровья и наблюдать его изменения в зависимости от жизненной ситуации.

Первая задача сетевого здоровьесбережения – дать возможность каждому из нас увидеть уровень своего здоровья, напрямую зависящий от эмоционального состояния, стресса, привычек, питания, физических нагрузок, от того, как мы вообще живем. И, таким образом, избавить нас от иллюзии, что здоровье – это вечный нерастрачиваемый капитал. В результате такого наблюдения мы сможем управлять своим ресурсом здоровья, ведь распоряжаться можно только тем, что ты в состоянии увидеть и измерить. И, что более важно, что можешь корректировать.

В предыдущей беседе мы говорили, что человек становится менеджером своего здоровья. Следующая цель сетевых здоровьесберегающих технологий – предложить пользователю персональные способы и средства для замедления процесса сжатия его шагреневой кожи и, таким образом, привести к повышению качества и продолжительности жизни. Нелегкая задача, в основе которой лежат взаимосвязи между людьми, взаимопомощь, реализуемая через Сеть.

Наверняка некоторые из читателей в курсе: возраст бывает паспортный и биологический. Каждый может узнать свой биологический возраст – например, по специальному анализу крови. Допустим, по паспорту вам 33 года, а анализ показывает 38. Получается, разница в 5 лет – тот период, который вы рискуете потерять. Следовательно, здоровьесберегающая сетевая технология должна порекомендовать вам индивидуальный способ сокращения этого разрыва. Вы начинаете применять его в своей жизни и при этом мониторите состояние организма. И видите: вот вам было 38 лет, потом стало 36 или 35. Таким образом, вы синхронизируетесь со своим паспортным возрастом. Или, наоборот, становитесь старше. В последнем случае здоровьесберегающая сетевая технология поменяет стратегию и порекомендует вам другой путь для сокращения разрыва между паспортным и биологическим возрастом.

Крайне важно, что клочок «шагреневой кожи» здоровья у каждого будет свой. А сейчас он у нас один на всех и называется Системой Здравоохранения. Вот мы и работаем со средней продолжительностью жизни по стране: видим, что она уменьшается, и пытаемся ее увеличить для всех разом. Это в корне неверно. «Шагреневая кожа» должна быть индивидуальной, а не усредненной. В этом вся разница между персонализированным сетевым здоровьесбережением и здравоохранением в масштабе всей страны, констатирующим болезненное состяние всей нации.

Поэтому мы и ловим здоровье в Сети: одного клока «шагреневой кожи» на всех не хватает. Тот образ цифрового здоровья, который будут искать и находить заинтересованные люди, похож на личную интерпретацию веры. Универсальные рецепты – это слишком примитивно, прямолинейно и не «цепляет».

Байка от академика

Когда Бог создал человека, он дал ему 20 лет жизни. Человек возмутился: почему так мало? Бог ответил, что больше не может. И вообще хватит роптать, будь благодарен за то, что имеешь. Затем Господь создал лошадь и отмерил ей 40 лет жизни. На что лошадь сказала: «Господи, у меня такая тяжелая жизнь: на мне пашут, на мне скачут… Мне хватит и половины этого срока, а остальные годы я готова отдать человеку». Так у людей появилось еще 20 лет жизни. Следующей Бог создал корову и дал ей, как и лошади, 40 лет жизни. Но корова тоже пожаловалась, что этого для нее многовато: «Я все время должна пастись на лугу и жевать траву, чтобы давать молоко. Меня же постоянно доят». В итоге, и она отдала человеку свои 20 лет. Потом Господь создал собаку и дал ей 20 лет жизни. А собака и говорит: «Ну куда мне 20 лет? Я все время в стрессе: весь день должна охранять дом и хозяина. Это же собачья жизнь – постоянно лаять и бегать… Дай мне 10 лет, а другие 10 я отдам человеку». Наконец, Бог создал кошку, которой тоже отмерил ей 20 лет. Но и кошка посчитала, что это много: «Я, конечно, мяукаю, люблю ластиться, иногда меня балуют и угощают сметанкой. Но я могу надоесть и меня выкинут на улицу, где я буду вынуждена влачить жалкое существование и вряд ли смогу ловить мышей. Мне достаточно и 10 лет, а остальные я отдам человеку».

Вот так у людей и получилось: 20 лет они живут для себя, 20 лет работают как лошадь, потом появляются дети и «доят» их еще 20 лет. Затем 10 лет на пенсии человек, как собака, пытается сохранить то, что у него было, а на старости лет ласкается, как кошка, в надежде, что его не выгонят из дома и будут содержать.

Увы, логика жизненной траектории устроена именно так. Этот стереотип нам предстоит преодолеть в XXI веке, веке цифры.

Ведь когда ты пашешь как лошадь, то просто не замечаешь (а потому и не задумываешься), как расходуешь свой ресурс сил, энергии – того самого абстрактного здоровья, данного при рождении. Задача сетевого здоровьесбережения – показать тебе его уровень и ненавязчиво дать понять, что это не бесконечный ресурс и не надо гнать во всю прыть: все мы знаем, что делают с загнанными лошадьми… Поэтому лучше притормаживать на поворотах, чтобы и в старости оставаться активным как можно дольше и не чувствовать себя беспомощным.

Благодаря цифровым здоровьесберегающим технологиям у нас есть возможность сохранить хорошее самочувствие и высокое качество первых 20 лет жизни и в остальные ее периоды. Кто пойдет вперед и будет следовать этой стратегии, обеспечит себе более длительный период продуктивной жизни и получит серьезное жизненное преимущество.

До определенного возраста человек набирает знания, компетенции, потом начинает трудиться и в какой-то момент достигает пика своей работоспособности. Затем его здоровье начинает ухудшаться. Вопрос в сроках. Чем дольше он продержится на пике, тем в большей степени поможет своим детям и, соответственно, сможет повысить качество жизни семьи и даст роду преимущества.

Вкладываться в детей – естественно для каждого из нас. Но второй важный момент – не быть им обузой. Вот что позволит следующему поколению развиться в большей степени. Если ты потратил много сил и энергии для достижения своего пика, но состояние здоровья не позволило тебе удержаться там надолго, ты автоматически наваливаешься обузой на следующее поколение.

В результате ресурс твоих детей будет тратиться не на развитие себя, а на поддержку родителей. Вот где начинается глобальная перебалансировка. Тогда одни семьи уходят вперед, и остальные с завистью смотрят на них и считают их богачами. Но секрет их успеха – в сохранении здоровья: их старшие поколения не становятся обузой. Как следствие, дети получают более выгодные стартовые позиции, и это повторяется из поколения в поколение. Генерации накапливаются, а потом мы думаем: почему этот богат, а тот беден?

Для любопытных

Программу «Геном человека» считают величайшим провалом XXI века?

В ходе реализации программы расшифровки генома человека (с 1988 по 2003 г.) предполагалось, что ученые всей планеты общими усилиями получат код базового программного обеспечения организма. Каждая страна взяла свой кусочек кода и начала его расшифровывать. Потом полученные данные объединили, и получился геном человека. Он занимает порядка 3 мегабайт и состоит из четырех букв – ATGC, каждая из которых обозначает определенную молекулу. Вот эта-то более чем трехмиллионная комбинация букв и является уникальным базовым кодом каждого человека.

Что получилось в итоге? Мы научились читать генетический код, но так и не смогли его расшифровать. Поэтому надежды, будто мы сможем оставить в прошлом диабет, сердечно-сосудистую и онкологическую напасть, так ими и остались. Мы научились определять редкие заболевания, но они оказались не интересны с коммерческой точки зрения.

Более поздний проект – «Протеом человека» – тоже представлял собой консолидированную со многими странами попытку понять, как работает геном, и что конкретно в нем записано. Однако, ощутимого результата проект тоже не дал (хотя он еще не закончен).

Сегодня на повестке дня технология геномного редактирования. Если мы не можем расшифровать код, то, может, сможем его отредактировать, изменить эти буковки? Предположительно, следующие 50 лет ученые будут активно ломать геном, пытаясь таким методом понять, что и для чего в нем нужно.

В любом случае программа «Геном человека» была важным шагом вперед, и если бы мы его не сделали, то всегда бы думали, что там, в дебрях генома, зарыта какая-то тайна.

3
Медицина – это не то, что вы о ней думаете

Возможно, вам это покажется странным, но медицину совершенно не интересуют здоровые люди. Вся современная медицина – а называется она доказательной – занимается исключительно заболеваниями. И предназначена она для всех, а не для конкретных людей, индивидов.

Начнем с того, что доказательная медицина – это статистическая дисциплина. Статистика, как известно, – «наука классовая», индивидуальные проблемы не рассматривающая. Представьте себе сильно кашляющего человека, пришедшего на прием к врачу. Для начала, следуя канонам доказательной медицины и руководствуясь нозологией – международной классификацией заболеваний (поэтому современная медицина еще и нозоцентрическая), – доктор должен определить, что у пациента за болезнь. Затем он обязан назначить таблетки, которые помогли другим тысячам сильно кашляющих людей и уже стали «блокбастером». Что такое «блокбастер»? Наверняка многие из вас вспомнили о фильмах с внушительными кассовыми сборами. По сути, это то же самое, только вместо кино речь идет о лекарствах, разработанных фармкомпаниями – препаратах, изученных, зарегистрированных и получивших огромный рынок сбыта.

Знаете, почему гомеопатия официально не признается современной медициной? Да потому что эти шарики делаются специально для конкретного человека по личному рецепту – ничтожно малый рынок! Гомеопатические средства помогут исключительно кому-то одному (аналогичный принцип лежит в основе традиционной китайской медицины и аюрведы), а остальным подберут другие составы – с учетом индивидуальных особенностей их организмов. Вернее, сейчас на самом деле без учета, поскольку нет цифровой модели, связывающей состояние организма пациента, назначенное лечение и полученный эффект. Все остается на уровне ощущений. Если же сделать эти данные видимыми для Сети, возникнет мультипликативный эффект. Тогда сфера применения подобных средств, во-первых, получит научную основу, а во-вторых, расширится количество пользователей, которым данные препараты действительно помогают. Опыт предыдущих 5 тысяч лет цивилизации позволит ей развиваться еще 5 тысяч лет.

Доказательная медицина так не работает, поэтому она априори не может быть персонализированной – это оксюморон. Так же, как вода не может быть сухой. Единственным, кто в доказательной медицине является первым и, к сожалению, последним звеном индивидуального подхода к пациенту – врач. Причем для действительно хорошего доктора постулат «Лечить нужно не болезнь, а больного» не пустой звук. Но врач-то находится где? В системе здравоохранения. Которая не персонализирована и которой нужны статистические данные. И которая, получается, пребывает в состоянии перманентного (это такое научное слово для обозначения понятия «постоянный») конфликта с врачом. Как следствие, появляются всякие странные нормативы – вроде времени приема пациента, ограниченного 7-ю минутами.

Вот и получается, что здоровье граждан у нас – это средняя продолжительность жизни, которую по стране научились измерять интегративно. Если оглянуться в прошлое, то в конце XIX века средняя продолжительность жизни была около 35 лет. Затем мы побороли инфекции и стали жить до 60-ти.

Безусловно, и в будущем инфекции будут проблемой – они тоже эволюционируют. Но теперь мы умеем находить эффективные лекарственные средства против них – в том числе и вакцины. Далее появились диагностика и способы лечения онкологических и метаболических заболеваний – в том числе, диабета, ожирения, остеопороза. Благодаря этому сейчас мы имеем среднюю продолжительность жизни 70–80 лет, и она худо-бедно увеличивается. Предполагаю, что люди, родившиеся в 2017 году, смогут прожить и до 100 лет, причем не в маразме. А что дальше? Как дойти до 120–130? И вот тут остро встает вопрос персонализации, к чему доказательная медицина со своими усредненностью и стандартами пока не готова.

В общем-то, все, что нас окружает сегодня – это результат технологической революции и нового, так называемого четвертого технологического уклада, сложившегося в XX веке. Именно тогда возникло конвейерное производство. До этого вещи делали кустарным способом, они были hand made и, как следствие, не являлись массовыми. И здоровье тоже стало поточным. Потом выяснилось, что оно – совсем не конвейерная штука, потому что на потоке детали должны быть определенного размера. А если заготовка не соответствует стандарту, что с ней делают? Выбраковывают. А выбраковывать человека? Не пойдет!

Здоровье не может быть массовым и соответствовать определенным стандартам, оно исключительно личное. Организм каждого из нас уникален, это доказано на молекулярном уровне. Поэтому когда речь заходит о конкретном человеке, индивидуальные услуги, оказывающиеся лично ему, больше ни на ком не проверить. Что глубинным образом связано с самим понятием жизни. Невозможно прожить ее еще раз.

В науке (пусть даже биологической) повторить эксперимент можно. К примеру, искусственно воссоздать те же самые условия для той или иной породы кролика, кормить его одинаковой едой, внимательно следить за составом воздуха. А вот в жизни человека это сделать невозможно. Никто не в состоянии повторить твою жизнь. Да и у тебя самого нет кнопки undo («отмена»), чтобы вернуться назад и заново прожить ту же траекторию, дабы подкопить статистику. Тем более никто не в состоянии прожить несколько альтернативных траекторий для накопления информационного пространства решений.

Вот в чем главный конфликт с одной стороны – современной доказательной медицины, основанной на статистических данных и предназначенной массам, а с другой – человека, имеющего единственный в своем роде клочок «шагреневой кожи» здоровья и неповторимую линию жизни, к которой статистика не применима.

Первым это понял всемирно известный американский ученый, руководитель Института системной биологии в Сиэтле, профессор Лерой Худ, придумавший концепцию персонализированной медицины – P4 medicine, 4П-медицины. Она возникла как отражение невозможности применить конвейерный принцип к вопросам здоровья. Вот почему ее называют медициной индивидуального здоровья.

Байка от академика

Персонализированную медицину еще задолго до Лероя Худа придумали в 4-м управлении при Минздраве СССР. Там наблюдались члены Политбюро КПСС.

Итак, эти «P» расшифровываются как: personalization, prediction, prevention, participation. Теперь переведем на русский язык.

Первая «П» – персонализированная. Это подразумевает индивидуальный подход к каждому человеку с учетом его генетических, биохимических и физиологических особенностей.

Вторая «П» – предиктивная или предсказательная. Означает наличие некой информации о вероятности через некоторое время чем-то заболеть. Можно пройти определенные исследования – например, сделать генетический тест – и узнать, какие у нас существуют риски возникновения заболеваний в будущем.

Третья «П» – превентивная или профилактическая. Узнав, к каким проблемам со здоровьем у нас есть предрасположенность, мы начинаем принимать меры по их предотвращению.

И четвертое «П» – партисипативная. Это подразумевает осознанное желание человека участвовать в профилактике вероятных заболеваний, а при возникновении проблем со здоровьем, совместно со специалистом определять стратегию и тактику лечения и разделять с ним ответственность за принятые решения.

Сейчас 4П-медицина – модный и дорогой тренд. В Москве есть известная клиника персонализированной медицины, но позволить себе воспользоваться ее услугами, увы, может далеко не каждый желающий. Да и в самой концепции есть свои нюансы.

К примеру, задача предиктивной медицины – найти в геноме человека мутации, определяющие вероятность возникновения у него в будущем того или иного заболевания. А задача превентивной медицины иная – указать, какие профилактические меры нужно принять, чтобы предотвратить эти риски.

Но как можно говорить о превентивности, если первая ассоциация к слову «медицина» – заболевания? То есть человек еще здоров, а ты уже уходишь в коннотацию его болезни. И тот же 4П-врач не может заниматься превентивной медициной любого заболевания, ему следует сосредоточиться на определенных болезнях – как вариант, онкологических. Следующий вопрос, который задаст грамотный специалист: а о каких именно онкологических заболеваниях речь? Ведь только у рака легких имеется более семи различных форм. И пошло-поехало выяснение отношений между врачами на пока еще живом человеке.

Нужно иметь в виду, что информация из генома носит вероятностный характер. То есть даже если у пациента есть риск возникновения онкологии, мы не можем точно знать, проявится она или нет.

Важный момент: мутации в геноме человека объясняют лишь малое количество заболеваний – чаще всего ярко выраженных и либо начинающихся после рождения, либо проявляющихся в возрасте до 20 лет, как у Стивена Хокинга. При этом они никак не корректируются (только сейчас наметились кое-какие подходы).

И в том и в другом случае возникает этический вопрос: доводить эту информацию до пациента или нет? Зачем сообщать о наличии предрасположенности к тому, чего нельзя избежать? Согласитесь: для чего юноше знать, что у него есть поврежденная хромосома и высок риск рождения ребенка с патологией – во всяком случае, до тех пор, пока он не начал встречаться с девушкой и у них не возникли серьезные отношения? Или еще хуже – сказать: «Ну, братишка, похоже, у тебя будет рак кишечника». И человек начнет размышлять над этим печальным прогнозом. Причем рано или поздно точно себе что-нибудь надумает, ведь мысли материальны.

Это уже проверено в США на проекте 23andMe («23 и Я», имеются в виду 23 хромосомы), когда каждый желающий за 99 долларов мог приобрести пластмассовую пробирку, плюнуть в нее и отослать в лабораторию на геномный анализ. А после получить сведения о своей предрасположенности к тем или иным заболеваниям. В итоге создатели проекта были втянуты в ряд судебных разбирательств: хотя все подобные данные носят вероятностный характер и не могут быть однозначно интерпретированы не то, что простым смертным, но даже врачом-генетиком, погрузить человека в депрессивное состояние они способны запросто.

Конечно, существуют мутации, от негативного влияния которых действительно можно уберечься – при соблюдении определенных требований (как вариант, следовании соответствующей системе питания). Но проблема большинства людей в том, что у них нет характерных мутаций, ведущих по одному конкретному пути. В итоге разброс получается довольно большим – от сердечно-сосудистых и нейродегенеративных (деменция, болезни Паркинсона и Альцгеймера) до других социально-значимых заболеваний. Это определяется большим количеством разбросанных по геному мутаций. Комбинация же у каждого человека разная, хотя результат нам и кажется одинаковым. Допустим, и тот и другой заболели диабетом. Однако путь к нему у каждого был своим, индивидуальным, включавшим в себя россыпь мутаций и воздействие массы внешних факторов (которые у каждого человека тоже разные – в силу особенностей его образа жизни).

Правда, мы точно не знаем, что именно в этом образе жизни стало катализатором возникновения заболевания. Потеря здоровья – это, цитируя профессора Преображенского из повести «Собачье сердце» Михаила Булгакова, не какая-то старуха с клюкой, которая «ходит и выбивает стекла» то бишь вредит твоему здоровью. Еще нет болезни, охранять пока не от чего, но человек сам внутри себя запускает механизмы, приводящие к проблеме. Вовремя их обнаружить и обезвредить – как раз задача сетевых здоровьесберегающих технологий. Они должны сработать как канарейка в шахте. Раньше шахтер брал с собой в забой канарейку, и когда концентрация вредных газов в шахте повышалась, птичка падала в обморок или умирала, что было сигналом – пора вылезать из шахты. А если бы канарейки не было, человек бы задохнулся.

Сейчас у нас вместо канарейки смартфон (тоже поет как птичка), где, в отличие от 4П-медицины, каждому доступны здоровьесберегающие сетевые технологии. Они-то и должны зафиксировать ранние признаки неполадок в организме пользователя и мягко подтолкнуть его к правильным действиям. Ни в коем случае не диктовать и не выходить в сферу медицины. Достучаться до сердца, а не до разума. То есть перевести сложную информацию (например, о молекулярном профиле) в очень простую, апеллирующую к подсознанию картинку – чтобы включить естественный механизм автокоррекции. Именно поэтому следующим после 4П-медицины проектом Лероя Худа стал 100К Wellness.

Я убежден: современная доказательная медицина с ультраспециализацией на заболеваниях и фармакологическими «блокбастерами» себя исчерпала. Шутливый тост «Пусть бедные не болеют, а богатые не выздоравливают» уходит в прошлое. Поймите меня, пожалуйста, правильно: я ни в коей мере не имею в виду, что врачебный труд вдруг станет больше не нужным. Просто мне кажется, что хотя бы сотую часть того времени, которое мы уделяем болезням, уже давно пора потратить на вопросы здоровья. В болезнях и так все идет своим чередом. Нам же нужно найти хотя бы одного из тысячи специалистов, который бы занимался здоровьем. Стал бы консультировать здоровых людей, как им лично сохранить свой клочок «шагреневой кожи» и не допустить его сжимания. За такими специалистами по здоровьесбережению лично я вижу будущее. Предсказываю научно обоснованное возрождение валеологии – науки о здоровье (в переводе с латыни valeo – «здоровье», «быть здоровым»), науки XXI века, базирующейся на современных информационно-коммуникационных технологиях HealthNet.

Валеологию придумал в 1980-е гг. советский ученый И.И. Брехман. Он обозначил «медицину здоровья» как направленную в основном на формирование, сохранение и укрепление здоровья людей. «Здоровье здоровых людей».

В конце 1990-х годов Россию охватил настоящий бум валеологии. К ней начали относить не только знания о здоровье, но и практики эзотерики, каббалистики, герметизм, нетрадиционную медицину, учения Порфирия Иванова и даже сеансы экстрасенса Кашпировского. Тогда Российская Православная Церковь (РПЦ) предприняла меры для борьбы с подобными псевдоучениями и шарлатанами. В результате Министерство образования приняло решение об исключении предмета и специальности «Валеология» из учебного плана образовательных учреждений. Таким образом, эта наука перестала существовать.

Сейчас пришло время реабилитировать валеологию – в виде концепции цифрового здоровьесбережения HealthNet, на благо которой теперь совместно трудятся лучшие программисты, социологи, психологи и философы.