Текст книги "Последний из Бессмертных"

Мышцы гудели после дневного перехода, игра света и тени в быстро сгущающихся сумерках немного успокоила расшалившиеся нервы, – он уже и не помнил, когда в последний раз вот так сидел у костра, полностью предоставленный самому себе.

Постепенно мысли Ивана вернулись к событиям прошедшего дня, вернее, к своему моральному состоянию, он еще раз попытался осмыслить чувство тревоги, не отпускавшее ни на минуту, рассеявшееся только сейчас, и вдруг…

Он смотрел на огонь, когда ему почудилось движение среди листвы деревьев, в близко подкравшейся тьме. Резко повернув голову, он увидел, как на фоне мрака движется нечто, имеющее смутные, изменчивые, призрачные контуры. Сначала Таманцеву показалось, что он видит фантомное изображение, оставшееся на сетчатке глаз от долгого созерцания огня, но шли напряженные секунды, а видение не истончалось, да и не было оно похоже на черное, бесформенное пятно. Чем дольше Иван всматривался во мрак, тем отчетливее становилось восприятие непонятной структуры, сотканной словно бы из таинственно мерцающих нитей.

Одновременно вернулось уже знакомое, сосущее чувство тревоги.

Существо явно боялось приближаться к огню, оно осторожно двигалось по широкой дуге, не выходя из чащи, но и не тревожа своим движением ни единой ветви.

Как я могу его видеть за пологом листвы?

Закономерный вопрос. Будь в распоряжении Таманцева боевая экипировка с набором сканеров, он бы сказал, что наблюдает сигнатуру[9]9
  Сигнатура – в данном контексте этот термин обозначает характерное распределение энергий, фиксируемое сканерами. Карты сигнатур позволяют без визуального контакта определить, какие именно устройства (известные людям) работают под покрывалом атмосферы.


[Закрыть] – энергетический образ существа, зафиксированный приборами обнаружения, но технические средства подобного рода оставлены им в полусотне километров отсюда вместе со ставшим обузой скафандром.

Существо замерло.

Пальцы Ивана невольно сомкнулись на пистолетной рукоятке оружия.

Он видел его, более того, Таманцев воспринимал волну животной ярости, словно неведомая тварь изнывала от инстинктивного желания броситься на человека, и лишь огонь да запах дыма останавливали зверя.

Внутренняя тревога росла, ширилась, он ощущал, как от перевозбуждения начали дрожать мышцы, рассудок помутился, он как будто читал намерения существа, физически ощущал исходящую от него угрозу, и организм реагировал, рефлекторно готовясь к неизбежной схватке.

Иван в невероятном напряжении пытался осмыслить происходящее, он не двинулся с места, лишь крепче сжал оружие, готовый в любую секунду к моментальному отражению атаки, но на фоне машинальных действий рассудок продолжал работать – он сравнивал остановившееся (судя по ощущениям) метрах в двадцати существо с чем-то виденным ранее и опять пришел к выводу, что наблюдает явную сигнатуру.

Абсурд? Да, он имел богатый опыт в чтении сигнатур кибернетических механизмов, мог при помощи специальных сканеров отследить работу их энергосистем и дистанционно определить, какой именно механизм ему противостоит, чем он вооружен… но в данном случае в его распоряжении не было датчиков, да и в чаще прятался вовсе не серв, а животное.

«Что же я в таком случае вижу?!

Неужели нервную систему зверя?»

Иван в данный момент понимал лишь одно: не глаза «видят» местами расплывчатую, местами предельно четкую структуру, – изображение проецируется перед «внутренним взором», органы зрения тут ни при чем, он воспринимает сигнатуру рассудком!..

Я сошел с ума?.. – промелькнуло в голове, но видение не исчезало, да и мыслил он вполне адекватно ситуации, задаваясь отнюдь не паническими вопросами: почему именно нервная система загадочного существа стала доступна моему восприятию? Почему не тепло его тела, не структура кровеносных сосудов, а именно скопления нервных клеток?

В том, что неподалеку действительно находится зверь, Иван уже не сомневался, его обострившийся слух выделял среди мерного шелеста крон деревьев посторонние звуки, и, определив направление, Таманцев окончательно убедился – его видение не бред. Метрах в двадцати от избранной для ночлега поляны осторожно перемещалось неведомое существо, массивное, но необычайно ловкое и осторожное.

Его явно привлекал человек и пугал огонь.

Напряжение росло. Иван, непривычный к мнемоническим усилиям, измотанный дневным переходом и постоянным, давящим чувством тревоги, терял силы – сначала появилось легкое головокружение, затем он почувствовал уже знакомое недомогание, словно мозг стократно увеличивал потребление энергии, вырабатываемой его организмом, – мысли еще оставались четкими, он по-прежнему цепко держал в поле «внутреннего зрения» сигнатуру неведомого существа, а вот мышцы внезапно ослабли, по ним прокатилась волна бесконтрольной дрожи, тело покрылось ледяной испариной.

Рефлексы капитана не могли мириться с физическим бессилием, внезапной немощью тела, но что он мог поделать, когда процесс был неуправляем, – еще немного, и он потеряет сознание от крайнего нервного напряжения, не сможет ни пошевелиться, ни защитить себя, – возможно, именно такого исхода терпеливо дожидалось то существо?

Догадка справедливая, но неутешительная.

Иван все еще цеплялся за способность мыслить – последнее, что осталось у него.

В минуту наивысшего напряжения, когда тело уже не ощущалось, в рассудке, будто молния, промелькнула мысль: я могу защищаться лишь мнемонически… то есть мысленно…

У Ивана не оставалось времени разбираться, насколько он прав, чем обоснована эта догадка, откуда в его организме появилась способность к приему источаемой существом биоэнергетической ауры, почему мозг выделил из нее лишь сигнатуру нервной системы животного, – все это выяснится позже, если он сумеет пережить внезапную опасность…

Будь у Таманцева возможность использовать оружие, он бы не задумывался ни на секунду, как поступить. От животного, подбирающегося все ближе, исходили волны подавляющей разум угрозы, оно приближалось не из любопытства, а скорее движимое чувством голода. Иван по-прежнему видел, как пробегают волны искрящихся возбуждений по тонким нитям нервных тканей, образующих сложную структуру, в центре которой находился сияющий сгусток – несомненно, мозг существа.

Если бы он мог поднять руку и выстрелить, он бы не промахнулся.

Но руки не повиновались, тело вообще не ощущалось, словно Таманцев превратился в сгусток мысли, не более.

Но мысль тоже может стать оружием…

Привычка бороться до конца позволила ему отбросить стереотипность мышления, не задумываться сейчас о возможном или невозможном – он защищался, принимая условия противостояния, которые так внезапно предложила реальность неведомой планеты.

Если он ощущал помыслы существа, по крайней мере, чувствовал явную исходящую от него угрозу, то возникал закономерный вопрос: как воспринимает оно меня?

Безвольным, ошеломленным, неспособным к ответным действиям – лакомый кусочек плоти, не сожранный лишь в силу своей близости к источнику огня…

Огонь… Оно боится огня… Единственное, что может меня спасти…

Обрывочные мысли внезапно приобрели ясность в последнем осознанном усилии: Иван сумел отчетливо представить, как пламя костра взъярилось, плюясь искрами, протянуло под порывом ветра сжигающие языки в сторону группы деревьев, в листве которых скрывалось животное, как объял их огонь, мгновенно превращая в факелы…

Эффект оказался потрясающим.

Таманцев услышал дикий рев, сопровождаемый треском ломаемых ветвей, что-то тяжелое, массивное ломилось через чащу напролом, не разбирая дороги, прочь от угасающего костра и едва живого от невероятного напряжения человека.

…Некоторое время он лежал в полном оцепенении, потом медленно, как будто нехотя, к Таманцеву начали возвращаться ощущения тела, голова кружилась, затем появилась боль, в висках глухо стучало, мышцы ослабели до такой степени, что даже пошевелить пальцем он не мог…

Сколько Иван провел в таком состоянии?

Час, не меньше. Мысли путались, сознание то возвращалось, то угасало, стирая ощущение времени.

Наконец сквозь плавающую перед глазами муть он сумел различить тлеющие, уже подернутые пеплом угли костра.

Попытка пошевелить рукой внезапно увенчалась успехом. Иван с трудом дотянулся до заготовленной кучи хвороста и бросил в почти угасший костер несколько веток. Они занялись неохотно – язычки пламени скользнули по отслоившейся коре и угасли, но через некоторое время ветки все же вспыхнули, разгоняя сгустившийся мрак, отбрасывая тьму к границе окружающих поляну деревьев.

Иван с трудом возвращал себе восприятие реальности.

Теперь, после произошедшего, он не озирался по сторонам, а прислушивался к внутренним чувствам.

Ощущение угрозы, постоянного давления на разум исчезло.

Приблизительно через полчаса ему удалось встать.

Жутко, как-то по-звериному хотелось есть. Голод терзал не столько внутренности, сколько рассудок, пальцы противно дрожали, когда он вскрывал пищевой рацион и, не помня себя, давился сухим, прессованным брикетом, запаянным в вакуумную упаковку полторы тысячи лет назад…

Все происходящее казалось дурным сном, выглядело слишком фантастично, чтобы быть реальностью, но отвергать данность Таманцев не собирался.

Насытившись, он с трудом сделал несколько глотков теплой воды из фляги, потом некоторое время сидел, ощущая лишь непроизвольные сокращения мышц, возвращающие тепло озябшему телу.

Наконец после длительного отдыха он почувствовал, что понемногу приходит в себя. Вставая на ноги, Таманцев еще пошатывался от слабости. Первым делом он снова подкинул в костер веток и затем водрузил поверх занявшегося огнем хвороста несколько толстых сучьев.

Сразу стало светлее, спокойнее, тьма отступила еще на несколько шагов, пламя костра высветило те самые деревья, в кронах которых еще недавно прятался зверь.

Таманцев посмотрел в ту сторону не без страха. Где-то в глубине души он опасался, что увидит следы пожара, – сейчас он не мог поручиться, что на самом деле являлось реальностью, но, увидев потрепанные, местами зияющие темными провалами вырванных ветвей кроны, понял, что не ошибался, отделяя реальность физическую от игры разума.

Зверь действительно прятался там и воспринял образ лесного пожара как данность, панически спасаясь бегством от несуществующего пламени.

За всю жизнь Иван не испытывал такого потрясения, как сейчас.

Конечно, он знал о существовании кибрайкеров и мнемоников, пользовался различными устройствами маскировки, в том числе сложными фантом-генераторами, способными создавать полноценные иллюзии, но все перечисленное относилось к миру высоких технологий, достижений научно-технического прогресса цивилизации, а не к способностям разума отдельного человека.

Я изменился… – стучалась в висках настойчивая мысль. – Моя болезнь привела к появлению новых способностей. Биосфера планеты воздействовала на меня, не убив, но превратив в кого-то другого…

Он смотрел на сломанные ветви, истрепанные, будто ураганным порывом ветра, кроны деревьев, пытаясь оценить размеры прятавшегося там животного.

«Я изменился. Но это изменение спасло меня от смерти».

Искать в любой ситуации положительные стороны, а не предаваться отчаянию по поводу уже ставших фактом свершившихся событий было одной из отличительных черт характера капитана Таманцева.

Однако на этот раз все оказалось много сложнее, чем предполагал прошлый жизненный опыт. Временами в мыслях, захлестывая разум, проскальзывал ужас… ужас перед самим собой.

«Но что я сделал? Прогнал животное силой рассудка, создав иллюзию?

Нет, неверно. Иллюзия в мире физическом не появилась. Воздействие происходило на уровне внушения. Подобные случаи хорошо известны. Во все времена существовали люди, обладающие даром внушения…»

Иван вернулся к костру, присел у огня, протянул к нему руки.

«Да, я мог бы допустить, что в минуту смертельной опасности у меня обнаружился скрытый до времени дар, – размышлял он. – Но я нахожусь на чуждой планете и воздействовал вовсе не на человека, которому мог бы передать знакомые образы, а на животное, относящееся к местной биосфере…»

Размышлять здраво оказалось крайне тяжело.

Не стоило забывать о явной сигнатуре, которую воспринимал его рассудок. К тому же теперь Таманцев мог объяснить самому себе источник постоянного внутреннего напряжения, чувства угрозы, которое сопровождало его на протяжении последних суток пути. Двигаясь по дороге, он воспринимал биоэнергетические волны, исходящие из лесных чащоб по обе стороны просеки. Если рассуждать здраво, то в лесных дебрях шла постоянная борьба за существование, кто-то погибал, кто-то пожирал свои жертвы, и эманации подобных событий не могли нести ничего, кроме ощущения окружающей со всех сторон угрозы.

Такое допущение вело к необходимости осмыслить и как-то объяснить свои внезапно проснувшиеся способности, но Иван не строил иллюзий по данному поводу. Он вряд ли сможет разобраться, дать четкий категоричный ответ без использования сложной медицинской и диагностической аппаратуры.

Возможно, что-то прояснится, когда я доберусь до города.

Здравая мысль. Сейчас следовало успокоиться, отставить домыслы, дать отдых разуму и телу, ведь впереди еще около сотни километров пути.

«Я должен отдохнуть». – Он и без самовнушения чувствовал, как снова, уже второй или третьей волной, накатывается непомерная усталость, глаза буквально слипались, и Иван не стал сопротивляться, – подбросив в огонь остатки дров, он лег на мягкую подстилку мха и почти мгновенно провалился в черноту лишенного сновидений сна…

* * *

Его пробуждение нельзя было назвать приятным.

Таманцев проснулся мгновенно, словно от корабельного ревуна тревоги.

Где-то недалеко часто и ритмично грохотали выстрелы автоматического орудия, почва вбирала ритм разрывов, утренний ветерок доносил характерный кисловатый запах таугермина.

Иван вскочил на ноги, безошибочно определив направление и дистанцию: стреляли километрах в трех дальше по дороге.

Он машинально огляделся.

Костер почти догорел, истекая ленивыми струйками дыма.

Быстро затоптав его, он вернул на место снятый, но не поврежденный пласт мха и, держась под сенью кромки деревьев, двинулся в направлении потревоживших его звуков, стихших за то время, пока он маскировал место своего ночлега.

Он бежал, привычно концентрируясь на прозвучавших признаках боя, анализируя звуки, их ритмику, приходя к выводу, что огонь велся из двух автоматических плечевых орудий, обычно входящих в штатное вооружение тяжелых бронескафандров…

Звук не повторялся, запах таугермина, принесенный ветром, постепенно истаял в утреннем воздухе, зато по нервам внезапно ударили иные признаки скоротечного боя, относящиеся вовсе не к разряду привычных проявлений, – Иван споткнулся на бегу и едва не упал, когда по рассудку хлестнула тугая волна боли и ярости.

Нет… Только не это… Он прекрасно понимал, что не сможет еще раз выдержать жуткий прессинг со стороны обитателей леса, тем более, судя по оглушающим ощущениям, теперь их было много.

Имплант…

Иван с трудом разогнулся, заставил себя вдохнуть загустевший воздух, – только устройство импланта, куда был встроен микрогенератор стасис-поля, могло уберечь его от глобального воздействия ментальных волн, если не погасить их полностью, то хотя бы ослабить, приглушить.

Через несколько секунд ему действительно стало легче.

Волны ярости и боли по-прежнему достигали рассудка, но теперь они воспринимались не как губительный удар по психике, а скорее как неприятный, но терпимый фон, что-то вроде назойливого звука, который можно вытерпеть.

Усилием воли поборов болезненные признаки только что пережитого удара, Таманцев двинулся дальше, но уже не бегом, а быстрым шагом, укрываясь под опускающимися до самой земли кронами деревьев.

Стрелявших он так и не обнаружил, зато, пройдя еще с километр, увидел потрепанные разрывами деревья, цепочки конических воронок на обочине, и…

Крайние деревья по обе стороны древней дороги полнились сигнатурами животных.

Их вид нельзя было определить однозначно, у Таманцева появилось ощущение, что они произвольно, если не сказать – хаотично, спорадически меняют свою форму, пребывая в крайней степени бешенства.

Неизменным у каждого существа оставался центральный нервный узел, который Иван условно назвал «мозгом».

Он затаился, не зная, что делать. Двигаться дальше – смертельный риск.

Возникшую дилемму внезапно разрешило неожиданное событие.

Сначала Иван уловил смутно знакомый звук, а затем увидел, как по дороге со стороны города движется машина незнакомой ему конструкции.

Кто бы ни находился за рулем, – он двигался прямо в ловушку.

Глава 3

За несколько часов до изложенных выше событий…

Улицы города безлюдны в предрассветный час.

Время сервов. Механизмы, поддерживающие порядок в системе коммунального хозяйства, вывозят мусор, убирают улицы, осматривают коммуникации.

Сигнал вызова поступил, как всегда, неожиданно. Чрезвычайных происшествий не случалось уже давно, поэтому к делу подключили оперативников всех саттов.

Флора только вернулась домой, когда заработал выделенный канал связи мобильного коммуникатора.

– Да? – Она посмотрела на часы. Пять минут седьмого. Все нормальные люди уже разошлись по домам. Кому это не хватило приключений ночью? Гадать бессмысленно, на связи автоматическая система оповещения. Вызов. Очень информативно. Она отключила коммуникатор, положила его в сумочку, подумала, стоит ли переодеваться, потом пожала плечами и решила: сойдет и так. Ничего серьезного все равно не предвидится. Ночь спокойная по духу. Слишком холодная, чтобы кто-то всерьез решил нарываться на неприятности. Приятно поиграть со смертью, когда цветут эритармы, а дрожать от холода под порывами северного ветра – дураков нет.

Выйдя на улицу, она поежилась, запоздало пожалев, что не сменила вечернее платье на что-то более практичное.

«Шорх» цвета металлической вишни еще стоял у ворот, прислуга из числа дройдов не успела загнать его в гараж. Пройдя по гравийной дорожке вдоль роз, уже отцветающих и потому грустных, роняющих лепестки, Флора села в машину.

Ехать никуда не хотелось, но надо.

Тихо зашептал двигатель, ворота, кованные под старину, медленно распахнулись, она сдала в кажущуюся пустоту улицы – резко, до визга подсистемы, связанной с лазерными дальномерами, взглянула на отскочившего из-под колес серва, развернула «Шорх» и влилась, набирая скорость, в плавное закругление улицы.

Езда на машине в утренние часы – сплошная нервотрепка. На улицах полно механизмов, тщательно вылизывающих город, – по соглашению с саттом избранных сервам на уборку улиц отведено три часа – с шести до девяти утра.

Стараясь не задевать механизмы, Флора вела машину с предельно возможной скоростью.

На месте происшествия она оказалась второй.

Оперативник сатта воинов уже осматривал брошенный на краю уровня, косо въехавший на газон элегантный «Ротмарх».

– Привет, Шодан. – Ким Лесли одарил ее ироничной улыбкой. – Такая красивая и мрачная… ну, словно вестник грядущей бури. – Шутить или говорить комплименты он никогда не умел.

– Настроение суицидное, – кивком согласилась Флора.

Она действительно вступила в пору опасного возраста, усталость от жизни ощущалось все сильнее. Триста два года – не шутка, юношеские страсти давно улеглись, наступил и минул период зрелости, – не старея физически, она, как и другие жители Рока, остро ощущала моральное бремя прожитых лет, когда ни игры разума, ни светские забавы уже не придавали жизни достаточно смысла.

– Что так? Ночь не задалась? – Лесли на самом деле робел перед Флорой, всякий раз стараясь скрыть неуверенность в общении наигранной словоохотливостью.

– Поговорим потом. – Шодан обернулась и посмотрела на редкий экземпляр автомашины. – Что у нас тут?

Ким спорить не стал. Поддерживать непринужденный разговор, особенно когда твой собеседник – Тень, дитя природы и к тому же, несмотря на молодость, известный оперативник своего сатта, для воина, сторонящегося городской жизни, занятие нелегкое, да и неблагодарное.

– Что ж, давай по существу. «Ротмарх» принадлежит сатту избранных, точнее, Вильму Орану.

Флора кивнула, перешагнув поребрик. Вильма Орана она знала достаточно хорошо. Редкий пример целеустремленного мужчины, нашедшего смысл жизни в разгадывании тайн утраченных технологий и создании новых образцов техники.

– Он звонил?

– Нет.

– Странно. Ты пробовал его вызвать?

– Я только приехал.

Шодан достала коммуникатор, быстро пролистала его память, нашла нужный номер и коснулась сенсора вызова.

Отвернувшись, она слушала длинные гудки, наблюдая, как к месту происшествия подъехали еще две машины – прибыли оперативники от сатта избранных и сатта метаморфов. Представитель эмгланов, как всегда, опаздывал.

По случаю официального вызова метаморф принял человеческий облик, но гадать, кто из оперативников сатта скрывается под непримечательной внешностью, было бесполезно. Шодан знала, опознать метаморфа можно только по анализу сетчатки глаз, которая не видоизменялась на стадии метаморфоз.

– Общий привет. По какому случаю сходка? Найв, как всегда, опаздывает? – Оперативник избранных – высокий рыжеволосый юноша – с нескрываемым восхищением посмотрел на Флору. Она привыкла к подобным взглядам. Незаурядная даже для Рока природная красота в сочетании с дерзким складом характера окружала Шодан ореолом неприступности, что только подзадоривало мужчин.

– Оран не отвечает. – Кивком поприветствовав прибывших, сообщила Флора. – Ник, ты знаешь, где он может находиться?

– Дома. – Оперативник избранных пожал плечами, вызвав невольное раздражение у Шодан. – Знаешь, он мне не докладывает, куда идет или чем собирается заняться, – поймав неодобрительный взгляд Флоры, нашел в себе силы огрызнуться Николай. – Спит себе дома или засиделся в мастерской.

– Видишь его машину?

– Да, заметил уже.

– Думаешь, он одолжил ее кому-нибудь? – В словах Шодан прозвучали нотки зловещего предчувствия. – А сам не отвечает на звонки?

– Не знаю.

– Ненавижу такие ответы. – Флора пошла по газону в направлении «Ротмарха», не доехавшего до обрыва всего пары метров.

Остальные потянулись за ней, только метаморф задержался, мысленно связавшись с опаздывающим Найвом.

Эмглан отозвался мгновенно.

– Застрял в пробке. Сервы меняют покрытие улицы.

– Вызови Орана из сатта избранных. Но будь осторожен, на обычные звонки он не отвечает.

– В смысле – осторожнее?

– Не прикидывайся, Найв. Ты понимаешь, о чем идет речь. Флора что-то чувствует. Ты помнишь, как погиб твой предшественник?

– Помню, – ворчливо отозвался эмглан. Метаморфы – они все такие. Никогда ничего не говорят прямо. Впрочем, эмгланы во многом на них похожи.

Коммуникатор щелкнул, отключаясь. Райбен (это был он, Флора узнала его по манере разговора) пошел к брошенной машине. Избранный и воин что-то рассматривали, стоя на краю обрыва. Метаморф приблизился, удлинил шею, чтобы не подходить близко к краю. Лететь вниз – метров пятьдесят, не меньше.

Флора тем временем осторожно открыла водительскую дверь «Ротмарха».

Ее лицо мгновенно приняло напряженное, сосредоточенное выражение, отчего стало еще привлекательнее той магией недоступности, о которую разбилось немало сердец. Впрочем, Шодан умела отличать сердце самца от сердца мужчины.

Разбитая облицовка рулевой колонки. Вытащенные из-под нее провода. Что за варварство? Она впервые видела подобную картину.

– Ник, что вы там застряли? Мне нужно, чтобы ты взглянул.

– Да, иду. – Лорген тут же оказался рядом, Шодан дала ему время на осмысление путаницы проводов, грубо извлеченных из-под приборной панели, затем спросила:

– Что скажешь?

Николай обернулся.

– Машину угнали.

– У преступника не было кодона активации? – Бровь Флоры вопросительно приподнялась.

– Да. Скажу больше – злоумышленник не из сатта избранных. Но достаточно сообразителен. Провода соединены напрямую, в обход персональной системы доступа.

– Так можно завести любую машину?

– Если знать, какие провода соединить. Ты, к примеру, знаешь?

– Нет, – нахмурилась Шодан. – Больше того, не вижу смысла в подобных действиях. У каждого в городе есть своя машина.

– Может, кто-то перебрал на вечеринке и захотел прокатиться на «Ротмархе»? – предположил Райбен. – Модель новая, в производство ее еще не запускали. Только не пойму, зачем понадобилось выбрасывать все из багажника?

Шодан мгновенно насторожилась. Обойдя машину, она открыла багажное отделение. Так и есть – пусто. Выброшено все вплоть до запасного колеса и декоративной облицовки.

Действительно, зачем?

– Насколько я поняла, машину обнаружили сервы?

– Да. Но информации из них не выжмешь. Обыкновенные механизмы-уборщики. Они передали данные в систему, та автоматически оповестила дежурных оперативников.

– Есть что-то, отличающее «Ротмарх» от других машин?

Ник на секунду замялся.

– Понимаешь, Шодан, есть техническая информация, не подлежащая разглашению…

– Только не между оперативниками, верно?

В конце улицы показалась машина Найва.

– Нервно ведет, – как бы невзначай прокомментировал метаморф.

– Ник, изучи все повреждения. – Флора выразительно посмотрела на избранного, давая понять – у тебя есть пара минут на принятие решения.

Тот с облегчением полез внутрь «Ротмарха». Осматривая машину, он успеет связаться с руководством сатта.

Флора тем временем уже была подле машины эмглана. Тот сидел за рулем, не в силах распрямить сведенные судорогой пальцы. Его лицо было бледно-серым, как ранний рассвет.

– Ну? – Флора открыла водительскую дверь и мягко прикоснулась ладонью к затылку Найва. Через некоторое время его пальцы расслабились, пепельная бледность кожи сменилась пунцовыми пятнами румянца.

– Я же сказал тебе – осторожнее, – укоризненно произнес Райбен.

– Спасибо, Флора. – Найв тихо выдохнул: – Оран мертв. Его убили.

– Ты видел? – Ким Лесли отреагировал спокойнее других, ему, как воину, смерть была не в новинку.

– Мне не нужно видеть, – хрипло напомнил ему эмглан. – Я почувствовал. Аура смерти такая сильная… – он прижался затылком к ладони Флоры. – Оран умирал долго. Возможно, боролся.

Флора подняла свинцовый взгляд и тихо спросила:

– Ким, прорывы периметра были?

– Нет. Ручаюсь.

– Ник, твое время истекло. Ты слышал, что сказал Найв?

– Да. – Лорген выбрался из машины. – «Ротмарх» – принципиально новая модель. Он сконструирован как универсальное средство передвижения. Оран в последнее время работал над тайнами древних технологий, позволявших аппаратам тяжелее воздуха подниматься в небо.

– Эта машина способна взлететь?

– Да.

– Ты выяснил, почему ее бросили?

– Иссяк запас энергии в накопителях. Из-за обрыва питания отключились схемы водородного двигателя. Сюда «Ротмарх» дотянул на автономном запасе аккумуляторов.

– Ясно… – Флора обернулась к метаморфу. – Что ты рассмотрел внизу?

– Запасное колесо, аварийный набор, какие-то инструменты, пара непонятных приспособлений. Больше ничего.

Шодан задумалась.

Преступников было двое. Две дорожки следов остались на траве газона. Они убили Орана, угнали его машину, затем у «Ротмарха» иссякла энергия, ехать дальше стало невозможно, и они (Флора мысленно подразумевала преступников) стали выбрасывать все из багажника…

Бред. Бессмыслица.

Очевидно, остальные думали о том же. На лицах оперативников отражалось замешательство.

Шодан предвзято относилась к лишенным логики поступкам. Убийство – тяжелейшее преступление. Машиной завладели с определенной целью. Едва приметные вертикальные морщинки прорезали лоб Флоры.

– Ник, проверь, при обрыве питания датчик заряда накопителей работает?

– Нет.

– В таком случае, все складывается. – Внезапно заявила Шодан. – Они не знали, что энергия на исходе. Сюда завернули, чтобы освободить багажник. Потом вернулись в машину, но не смогли двинуться с места – иссякла энергия.

– Зачем освобождали багажник?

– Чтобы уложить туда что-то. Или кого-то, – уверенно пояснила Флора. – Нам известно место события. Ник, ты должен запросить информацию по всем личным чипам. Те, кто побывал в доме Орана, должны быть опознаны. Доказательством вины будет служить наличие сигнала от их чипов, зафиксированное контрольными устройствами данного квартала.

– Восхищаюсь тобой, Шодан, – произнес метаморф.

– Оставь комплименты своим дамам. – Флора чувствовала, как накатывается отвратительная, липкая усталость, – привести в чувство эмглана стоило ей немалого усилия. – Ник, не стой как столб. Действуй. Выясни, кто они. Брать будем немедленно, потому что эти двое – либо сумасшедшие, либо чужие.

Лорген отошел в сторону, вновь достал коммуникатор.

Некоторое время он вел переговоры, потом с минуту ждал ответа, а когда тот поступил, вдруг побледнел, обернулся к остальным и сказал:

– Ни в доме Орана, ни в этом квартале сегодня не зафиксировано ни одного личного датчика.

– К нему никто не приходил и «Ротмарх» сюда приехал сам по себе?

– По данным систем слежения выходит так, – развел руками Николай.

– Чужие, – твердо заявил эмглан. – Но я не чувствую их в пределах города.

– Найв, ты устал. Нужно подключить еще кого-то из твоего сатта.

– Флора, я бы почувствовал, будь они в городе. Аура смерти всегда тянется за убийцей.

– И?

– Здесь у машины нет даже следа, никаких эманаций, поверь мне.

Флора кивнула. Не верить эмглану у нее не находилось причин.

– Есть предложения?

– Я проверю записи с устройств контроля городского движения, – произнес Николай. – Мне потребуется несколько часов.

– А я займусь периметром, – буркнул Лесли. – Не думаю, что кто-то утаил прорыв, но проверить придется.

– Хорошо. Найв, тебя подвезти?

– Я в порядке, Флора, спасибо. Доберусь сам. Эмгланы сделают все, чтобы обнаружить чужих.

– Ладно. – Шодан кивнула. – Держите меня в курсе. Не прощаюсь. – Она устало развернулась и пошла к своему «Шорху». Делать у брошенной машины нечего – всеми следами займется метаморф. А дать себе передышку на восстановление жизненных сил, отданных эмглану, нужно.

* * *

Ехать через весь город, чтобы взглянуть на мертвое тело, Шодан отказалась. Она чувствовала непомерную усталость после инцидента с эмгланом, к тому же исследовать кровавое место происшествия – удовольствие ниже среднего. Она уже давно не девочка, энтузиазм постепенно иссяк, жгучее желание применить свои способности притуплялось с годами, свидание со смертью, когда вдруг понимаешь, что все окончательно и ничего невозможно изменить, для детей природы – всегда шок.

Справятся сами, – решила она.

Вернувшись домой, Флора, по-прежнему чувствуя усталость, смешанную с нервным ожиданием развития событий, все же незаметно для себя задремала, сидя в глубоком кресле.

Разбудил ее настойчивый сигнал вызова.

Мгновенно стряхнув дрему, она коснулась сенсора коммуникатора.

– Слушаю.

– Хорошие новости, Шодан, – раздался голос Найва. – Оран жив.

Флора, вместо того чтобы обрадоваться, насторожилась. В голосе эмглана ощущались нотки напряженной недосказанности.