Текст книги "Последний из Бессмертных"

– Найв, не темни. Говори все, как есть.

– Здесь полно следов. Я чувствую их, но вот в чем проблема – у Орана установлена система видеонаблюдения. В последнее время он явно опасался за свою жизнь.

– Короче. – Флора уже поняла, куда клонит эмглан, сердце сжалось от дурного предчувствия, но она хотела услышать роковую фразу.

– Шодан, на видеозаписях ничего нет. Сожалею, но, вероятнее всего, тут поработали Тени.

– Что-то необычное обнаружили? – севшим голосом спросила она.

– Преступники использовали механические приспособления. Входная дверь взломана, да и травмы Орана… странные, – запнувшись, все же подобрал нужное слово эмглан. – Дети природы нашли бы иной способ получить необходимую информацию.

– Его пытали?

– Да. Жестоко. Потом решили, что он мертв, и бросили истекающее кровью тело прямо посреди гостиной.

– Найв, на записях есть движущиеся сами по себе предметы?

– Нет.

– Тогда не тупи, пожалуйста, – раздражение Флоры перешло в гнев. – Я не знаю никого из сатта Теней, кто умел бы делать невидимыми предметы или одежду!..

– Шодан, не заводись. Давай думать.

– Что говорит Оран?

– Пока – ничего. Он без сознания. Если тебя интересует мое личное мнение – здесь побывали чужие. Не знаю, почему им пришло в голову маскироваться под людей твоего сатта, но действовали они грубо. Пренебрежительно грубо.

Флора слушала его, сдерживая растущий гнев.

– Ник там? – спросила она.

– Да.

– Передай ему коммуникатор.

Секунда тишины.

– Да, Шодан, слушаю.

– Ник, свяжись со службами Рубежа. Мне необходимо знать – на каком участке его преодолели чужие.

– Флора, почему ты уверена в прорыве периметра?

– Все просто. Им не удалось воспользоваться летающей машиной Орана. Значит, уйти они могли только тем же путем, что попали в город, – через Рубеж.

– Океан ты в расчет не берешь?

– Нет. Во-первых, от океана нас отделяют отвесные скалы горного хребта. Во-вторых, ты сам прекрасно знаешь – горлы уже неделю как вышли на нерест. Они разорвут любого, кто окажется в воде.

– Хорошо, Флора, я попробую выяснить.

– Жду.

Она отключила коммуникатор, порывисто встала, прошлась по комнате. Кто? Кто пытается подставить под удар ее сатт?

Нет. В нападении на Орана все шито белыми нитками. Тени так не действуют. Запись с видеокамер скорее докажет, что кто-то неумело маскировался под них.

И все же Флора не находила себе места. Она чувствовала, как стремительно уходит драгоценное время. Происшествие не вписывалось ни в образ жизни, ни в психологию жителей города. С какой стороны ни взгляни на известные уже факты, получалась полная бессмыслица.

Смерть – самое страшное, что может произойти с любым жителем Рока. Ее панически боятся. Конечно, бывают и исключения из правил. Кто-то сходит с ума, теряет контроль над собой, но даже в самых тяжелых случаях – есть Рубеж, сатт воинов уже давно пополняется за счет тех, кто утратил страх перед смертью.

На Орана напал кто-то из воинов? – промелькнула предположение, которое Флора тут же отмела как несостоятельное, – нельзя забывать о ключевом явлении – невидимости. Экипировка воинов, даже самая продвинутая, не дает им подобного преимущества. Скорее дикие просторы, раскинувшиеся за укреплениями Рубежа, вновь породили очередное исчадие, наделенное разумом и новыми поистине феноменальными способностями…

Прервав ее размышления, тонко завибрировал коммуникатор.

– Слушаю.

– Это Николай. Я проверил все технические приспособления. На датчиках все спокойно. Сигналов тревоги за последние сутки не поступало. Правда, одна зацепка все-таки есть.

– Говори.

– Двое воинов, дежуривших у ворот, ведущих к Дороге Отчаянья, слышали непонятный скрежет. Словно металлом о камень. Они не стали поднимать тревогу – в зоне прямой видимости никого не было.

– Не было или они не сумели рассмотреть?

– Не знаю.

– Ник, исследуй стену. Я еду к тебе.

– Что мне искать?

– Царапины. Царапины на камне стены. Все, до встречи. – Флора свернула коммуникатор, на миг застыла, обдумывая дальнейшие шаги, затем подошла к сейфу (который обычно предпочитала не открывать) и извлекла оттуда два тяжелых автоматических пистолета с парой запасных обойм к ним.

Дикие земли очень опасны, особенно вдоль древней дороги.

Вряд ли кто-то согласится присоединиться к преследованию. Что ж, действовать в одиночку ей приходилось не впервые.

* * *

«Шорх» цвета спелой вишни подъехал к главным воротам Рубежа, свернул на парковочную площадку и мягко притормозил, останавливаясь.

Стены, вырезанные из монолита скал, гладкие, будто полированные, вздымались на тридцатиметровую высоту, демонстрируя фактуру камня. Кое-где их прорезали трещины, залитые темным, связующим материалом.

Кто и когда возвел защищавшие город укрепления, Шодан не знала. Даже старожилы не могли однозначно ответить на подобный вопрос. У Флоры вид Рубежа всегда вызывал различные ассоциации. Казалось бы – тут все предусмотрено для человека, и в то же время ощущалось незримое присутствие недопонятой архитектурной нотки, словно монументальные сооружения, как и основание города, были созданы не первым поколением колонистов, а гораздо раньше.

– Привет, Ник. – Она кивнула поджидавшему ее, нервно расхаживающему по площадке Николаю. – Нашел?

Тот кивнул.

– Царапины, как ты и говорила. Одни совсем свежие, другие примерно суточной давности.

– Откуда такая точность?

– Ночью шел дождь. Старые следы едва различимы. На недавних по краям заметен налет пыли.

– Они такие большие?

– Нет, сервомеханизм, которого я послал исследовать стену, передавал увеличенное изображение.

– Сколько их было? – спросила Флора, подразумевая чужаков.

– Двое или трое. Точнее сказать затрудняюсь. – Он окинул взглядом экипировку Шодан и спросил: – Решила преследовать?

– Да, – коротко ответила она. – И конечно, личные датчики не фиксировались?

– Не фиксировались, – кивнул Ник. – Ветер в поле. Ты их не найдешь.

– Не думаю, – упрямо поджала губы Шодан. – Они пойдут по дороге.

– Ты хоть малейшее представление имеешь, с кем придется столкнуться?

Флора отрицательно покачала головой. Чем больше она думала, тем менее явным становился образ преступников.

– Я хочу доказать, что они – не Тени.

– И все?

– Остальное – по обстоятельствам. Сам отдашь приказ или мне просить, чтобы открыли ворота?

– Я уже переговорил с Лаймелом. Он ничего не имеет против.

Шодан фыркнула.

– Желающих составить мне компанию не нашлось?

Лорген пожал плечами.

– На что ты рассчитываешь, Флора? Зачем рискуешь?

– Они обременены своими железками. Я же буду двигаться быстро. На второй вопрос можно не отвечать? – Она иронично улыбнулась. – Прикажи, чтобы открывали ворота.

* * *

«Шорх» уже миновал укрепления и начал набирать скорость, когда включился коммуникатор.

– Флора, воины говорят, что слышали приглушенные хлопки. Часа полтора назад.

– Откуда шел звук?

– Со стороны дороги.

– Поняла, спасибо. – Она отключила прибор связи, крепче удерживая руль. Дорога хоть и была вымощена каменными блоками, но, в отличие от укреплений Рубежа и городских построек, все же пострадала от времени – местами составляющие ее плиты просели, создавая опасные неровности.

Флора вела машину, одновременно следя за дорогой и пытаясь внимать своим чувствам, но лес, вплотную подступающий с обеих сторон, глухо молчал, словно, вопреки обыкновению, природа хотела скрыть след чужаков.

Два часа она провела во внутренней борьбе – поддерживать скорость около ста километров в час и одновременно вести поиск получалось с трудом, но когда появились первые признаки чужого присутствия, Флора их не пропустила: сначала по нервам резануло ощущение, будто машина на полном ходу вошла в зону концентрации вязкой, явно негативно окрашенной природной энергии, затем, не успело пройти первое впечатление от внезапно появившегося чувства, она увидела странно разлохмаченные, словно порванные ураганным ветром кроны нескольких ближайших к дороге деревьев.

Флора начала машинально притормаживать, концентрируясь на восприятии исходящих от леса эманаций, затем взгляд поймал срубленные, еще истекающие агонией ветви, и вслед полоснуло острое чувство смертельной угрозы, – за аурой травмированной растительности скрывалась бешеная, полная невыплеснутой боли сила; секунду или две она ощущала лишь темную, лишенную индивидуальности ярость, затем восприятие локализовало отдельные очаги, но поздно, слишком поздно…

Ветви деревьев по обе стороны дороги словно взорвались движением – они удлинялись, росли на глазах, выхлестывались в сторону потерявшей скорость машины, моментально трансформируясь: теряя окраску и фактуру древесины щупальца затаившихся в кронах метаморфов отвердевали на лету, утрачивая пластичность, образуя твердые заостренные наконечники, – еще секунда, и десятки «гарпунов» с лязгом вонзились в металл, пробивая его насквозь, «Шорх» по инерции проехал еще метров десять, вырывая из гущи ветвей не сумевших удержаться в укрытии метаморфов, а затем остановился, окутавшись клубами пара.

Серия новых, рвущих металл ударов в буквальном смысле пригвоздила машину к дороге.

Флора лишь чудом сумела уклониться от пробивших салон «Шорха» твердых, как сталь, заостренных наконечников, за которыми в рваных пробоинах шевелились, истекая кровью на порезах, узловатые, свитые в тугие канаты мышцы.

С дикими метаморфами Шодан сталкивалась не впервые, но такому количеству разъяренных тварей ей еще не приходилось противостоять в одиночку.

Волны вязкой, гнетущей, подавляющей рассудок энергии плескали со стороны леса, они окружили искалеченную машину, необузданная ярость нападавших граничила с бешенством – Шодан задыхалась от примитивных помыслов, которые воспринимал ее рассудок…

Теряя силы, она все же сумела выбраться из машины через проем выбитого лобового стекла, проскользнула между извивающимися щупальцами, пронзившими капот, и рванулась прочь, пользуясь тем, что метаморфы принялись раздирать на куски сиденья и обшивку салона.

Метров через двадцать ей стало чуть легче, волна ярости и боли осталась позади, Флора огляделась вокруг, выхватывая оружие, и увидела, что под деревьями, между срубленными ветвями лежат несколько бесформенных, буквально разорванных в клочья тел, рядом тлел мох; в песчаной почве, словно желтые раны, зияла цепочка неглубоких воронок, всюду в радиусе полусотни метров виднелись фрагменты плоти…

Теперь она понимала безрассудную ярость разрывающих машину существ.

Никто, находясь в здравом уме, не напал бы на стаю метаморфов, особенно сейчас, в брачный период.

Однако пострадали не только эти люди, – в тугих волнах боли, что источала стена посеченных осколками деревьев, Шодан уловила отголосок уже завершившейся агонии Тени – дикое создание погибло случайно, обычно пути метаморфов и Теней не пересекались…

В следующий миг ей стало не до наблюдений.

Отбежать от растерзанной машины она успела метров на пятьдесят, когда почувствовала, как ей вдогонку рванулось несколько разъяренных существ.

Они мгновенно видоизменялись, принимая формы, удобные для бега, Флора слишком хорошо знала повадки метаморфов, чтобы тратить силы на тщетную попытку избежать столкновения.

Резко развернувшись, она открыла огонь. Иного выхода у нее не оставалось. Оба автоматических пистолета были заряжены спецпатронами, содержащими вещество, временно блокирующее способность к метаморфозам, но нападавших оказалось слишком много, – пули остановили первых, вырвавшихся вперед, но вслед им неслось еще не меньше десятка разъяренных тварей – захлебнувшись жаждой крови, они утратили даже минимальные, присущие им в спокойном состоянии крохи разумной осторожности.

Когда оба пистолета щелкнули вхолостую, Шодан поняла – перезарядить оружие она не успеет.

Стремительный бросок метаморфа остановил только встречный ментальный удар, в который Флора вложила максимум своих способностей и силы.

Тварь потеряла сознание, но место оглушенного метаморфа мгновенно заняли два других, они налетели на Шодан, сбили ее с ног и тут же стали трансформироваться: их тела выдавливали из себя нечто, подобное щупальцам, которые обвивались вокруг человеческого тела, начиная сжиматься в смертельном захвате.

Она сопротивлялась из последних сил, рассудок терял ощущение реальности, но не от боли, а от морального истощения, – ей все же удалось на миг остановить порыв необузданной ярости, и сжимавшие ее щупальца вдруг расслабились, вот только выскользнуть из смертельных объятий уже не достало сил…

Лицо Шодан утрачивало материальность, оружие выпало из рук, ее пальцы тоже становились прозрачными, словно метаморф сжимал уже не человека, а лишь его одежду, но спустя несколько мгновений все вернулось, вновь проступили бледные черты лица, обозначились кисти рук, и в миг последнего, предельного усилия воли Флора одновременно с тоскливой мыслью о неотвратимости смерти вдруг увидела бегущего со стороны леса человека в странной одежде…

Грохот выстрелов прозвучал в истерзанном сознании, как нестерпимый удар грома, обвивавшие ее тело щупальца внезапно конвульсивно сжались и тут же обмякли, словно стрелок обладал незаурядным хладнокровием и отличным знанием единственного уязвимого места в изменчивом теле метаморфа…

Гром ударил еще и еще, прорываясь в гаснущее сознание бледными, уже ничего не значащими для Флоры вспышками чужой агонии…

* * *

Иван заметил машину издалека, но ни предупредить ее водителя, ни помешать прятавшимся в кронах деревьев существам выместить свою ярость на приближающемся автомобиле он не мог – не успевал, слишком велико оказалось расстояние до места грядущего события.

И все же он рванулся туда, несмотря на численное превосходство противника и леденящие подробности, внезапно открывшиеся взгляду: теперь Таманцев видел, что животные, затаившиеся в истрепанных ураганным огнем автоматических орудий кронах деревьев, не имеют постоянной формы, они видоизменялись, находясь в постоянных метаморфозах, их плоть как будто текла, кожные покровы сливались с окружающим фоном ветвей и листвы, волны слепой ярости, исходящие от них, еще вчера свели бы его с ума…

Ему оставалось пробежать около трехсот метров, когда от деревьев к машине рванулись десятки формирующихся буквально на лету щупалец, хотя такое сравнение все равно оставалось условным, твари, затаившиеся в кронах, с немыслимой скоростью наращивали мышечную ткань, придавая ей формы и свойства, необходимые для атаки.

Ничего более жуткого и парадоксального Иван никогда не видел.

Машина наконец начала резко тормозить, видимо водитель все же заметил опасность, но поздно… слишком поздно, десятки мускулистых щупалец с твердыми ороговевшими наконечниками с глухим металлическим лязгом пробили кузов машины.

Иван бежал что было сил. Два автоматических пистолета, найденные им в районе посадки колониального транспорта, являлись единственным оружием, способным остановить взбешенных тварей. Сейчас рефлексы галакткапитана, вобрав полученный накануне вечером страшный опыт, диктовали лишь один выход – он должен использовать свои навыки стрельбы в связке с открывшимися способностями видеть сигнатуры живых организмов, различать структуру их нервной системы, то есть Таманцев понял: стрелять придется по наитию, ориентируясь не на реальное, а на внутреннее зрение, но прежде ему предстояло отключить устройства импланта, погрузиться в пучину ярости, найти в себе силы противостоять ментальному воздействию адских существ…

Он бежал, стремясь опередить роковые события, зная, что древнее оружие эффективно лишь на коротких дистанциях… Чувствуя, что опаздывает, Иван все же не сорвался в надрывный, истощающий силы рывок, – он видел, как из покореженной машины через проем выбитого лобового стекла выбрался человек и побежал ему навстречу, а прятавшиеся в деревьях животные, те, чьи щупальца не застряли в металле пронзенной насквозь машины, ринулись за ним, принимая формы, удобные для бега, вот один настиг бегущего, мгновенно видоизменился, захлестывая человека, словно удав, подстерегший жертву…

Таманцев остановился, вскидывая оружие.

Тугая волна боли, ярости, звериного желания разорвать любого, кто окажется поблизости, исходила от атакующих существ. Человеку в здравом уме не пришло бы в голову противостоять им, казалось, что здесь и сейчас галакткапитан столкнулся с наиболее опасной формой живых организмов, которые по субъективным ощущениям являлись самим воплощением, квинтэссенцией смерти…

Он погрузился в иной мир.

Мир, где понятия «смерть» и «жизнь» внезапно утратили привычные критерии оценок, где властвовала ярость, а схватка переходила из реальности физической в плоскость ментального противостояния.

Рассудок Таманцева не находил адекватных сравнений среди опыта прошлого. То, что происходило сейчас, смахивало на контузию, последствия множественных ментальных ударов были близки к ней, – он едва не выронил оружие, чувствуя, как подкашиваются ноги, голова представлялась распухающим шаром боли, а беспощадные щупальца уже начали сжимать человека из машины в своих смертельных объятиях…

В следующий миг на Ивана обрушился удар иной силы, – зрение прояснилось, он почувствовал, как ослабела хватка ксеноморфа, а силуэт человека вдруг потерял четкость: он затуманился, взвихрился, как будто между ослабевшими кольцами мышечной ткани инопланетного чудовища оказалась лишь одежда, а тело жертвы каким-то мистическим образом исчезло, но спустя пару секунд все вернулось на круги своя, теперь уже с роковой бесповоротной окончательностью. Туманный вихрь опять обрел очертания человеческой фигуры, вновь начали сжиматься мышцы, а по дороге огромными прыжками к месту трагедии приближались еще с десяток тварей. Но Таманцев уже оправился от последствий шока, ему хватило несколько секунд, чтобы сделать вдох, вернуть контроль над собственным телом, окончательно уверовать – здесь и сейчас он должен дать волю инстинктам.

Все происходило намного быстрее, чем способны передать слова: растягивалось лишь субъективное время. Иван, преодолевая боль, сопротивляясь волнам ярости, которые подавляли рассудок, крича в лицо – ты уже мертвец, – во второй раз поднял оружие, его зрение затуманилось, он видел лишь нервную систему того ксеноморфа, который держал человека в смертельных объятиях…

Выстрел прозвучал, будто раскат грома.

Древнее оружие ударило отдачей, на мягкий мох беззвучно отлетела горячая гильза, а сигнатура перед мысленным взором Таманцева вдруг начала меркнуть, она распадалась на отдельные нити, источающие волны агонии, но капитан уже понял – его собственная жизнь и смерть теперь измеряются секундами, еще с десяток тварей, увидев новый источник угрозы, ринулись на него мимо бессильно распластавшегося собрата и пытавшегося высвободиться из-под обмякших щупалец человека.

Никогда в жизни Таманцев не испытывал ничего подобного, ни разу внезапная ситуация так жестко не экзаменовала его, проверяя навыки, полученные галакткапитаном во время постоянных, изнурительных тренировок на полигонах, где их учили стрелять из всех известных на сегодняшний день видов оружия, оттачивали реакцию до уровня рефлексов.

Реальность поблекла, он уже не видел ни дороги, ни деревьев, воспринимая только сигнатуры рвущихся к нему существ.

Иван на всю жизнь запомнил эти растягивающиеся в вечность мгновения: он стрелял, ощущая ритмичные толчки отдачи, казалось, зрение, ставшее чем-то иным, способно сопроводить полет пули, увидеть, как рассекает она воздух, стремясь к цели. Он машинально отступал, продолжая вести огонь с обеих рук, пока ударно-спусковые механизмы древнего оружия не щелкнули вхолостую.

Сложно передать то неимоверное, без преувеличения – нечеловеческое напряжение, что владело Таманцевым в роковые секунды скоротечной схватки. Он словно умер и возродился вновь в иной ипостаси, понимая, что уже никогда не сможет смотреть на мир, как прежде. В его рассудке поселилось что-то новое, пока еще не понятое, не разгаданное, но, машинально перезаряжая оружие, Иван не позволил себе даже на долю секунды выйти из состояния, когда рассудок балансирует на грани двух реальностей. Он видел, как еще несколько ксеноморфов, пронзивших машину своими щупальцами, освобождаются от сковывающего их груза, выдирая отростки плоти из рваных дыр в металле, ранясь об острые края, с единственной целью – броситься на человека и разорвать его.

Их слепая, всепоглощающая ярость, жажда во что бы то ни стало добраться до нового противника и уничтожить его не находила аналогий среди жизненного или боевого опыта Ивана. Вероятно, так происходило потому, что Таманцев впервые получил возможность воспринимать не мысли, но морально окрашенные намерения противостоящих ему существ, понимать, чувствовать, как сильно они желают его смерти…

Ментальные волны били наотмашь, рассекая не плоть, а разум, сбивая прицел, сжигая остатки воли…

У Ивана не хватало ни сил, ни опыта в использовании новых возможностей своего рассудка, чтобы как-то защититься или ответить тем же, он мог только стрелять, удерживая сигнатуры противника в поле внутреннего зрения, полагаясь теперь лишь на него.

Финал схватки он запомнил смутно.

Обрывочный калейдоскопический вихрь той реальности еще долго будет преследовать его по ночам. Он лишь помнил, что стрелял, пока вновь не опустели обоймы в обоих пистолетах, а затем, сделав неуверенный шаг, упал лицом в мягкий податливый мох, щедро забрызганный кровью невиданных тварей.

Он не потерял сознания, но некоторое время не мог пошевелиться, как было и накануне, когда ментальное воздействие ксеноморфа полностью лишило его сил.

Иван лежал, чувствуя, как медленно отпускает напряжение схватки, радужными сполохами возвращается нормальное, привычное человеку зрение, и не испытывал торжества победы. Он впервые так остро, так однозначно ощущал не только собственные действия, но и их последствия, когда каждый выстрел порождал взрыв агонии. И сколь ни страшны были его противники, он не мог радоваться их гибели, скорее, Таманцеву предстояло вновь и вновь переживать бой, постигая истинный смысл и цену свершенного.

Через некоторое время он нашел в себе силы встать и медленно, пошатываясь, побрел к искалеченной машине и лежащему неподалеку человеку.

Ему отчаянно хотелось, чтобы тот оказался жив.

* * *

Флора очнулась глубокой ночью.

Острое, пронзительное чувство тревоги пришло с запахом дыма и оранжевыми отсветами пламени.

Сил, чтобы вскочить и метнуться прочь, не было. Она едва могла пошевелиться – побывав в объятиях метаморфа, ее организм отдавал всю жизненную энергию на борьбу с телесными травмами.

Память последних секунд перед потерей сознания билась в висках глухим пульсом.

Из лап метаморфа ее вырвал человек. Если Флора не ошибалась, он также являлся Тенью.

«Незнакомец, принадлежащий ее сатту? Ничего более абсурдного предположить не могла?» – мысленно упрекнула себя Шодан, прилагая немалое усилие, чтобы слегка повернуть голову.

Сгореть заживо в огне лесного пожара – какая глупая и мучительная смерть…

Капельки пота выступили на лбу, но усилие было вознаграждено необычной, потрясшей Шодан до глубины души картиной: лес спокойно шумел кронами, вне освещенного языками пламени круга смыкалась непроглядная тьма, откуда доносились жалобные стенания ночной нечисти.

Горели сложенные горкой сухие ветви. Чтобы огонь не перекинулся дальше, его заключили в западню, взрыхлив вокруг влажную землю.

На поваленном стволе дерева, вполоборота к огню, сидел тот самый незнакомец. Укрощенное пламя бросало на его лицо мятущиеся отсветы.

Шодан напряглась, но исходящая от человека эманация мысленной ауры обдала ее живительной энергией, он не замышлял ничего дурного, напротив, думал о ней, тревожась и желая помочь.

Она его не знала. Он недавно стал Тенью – Флора ощущала сотни признаков неконтролируемой силы, что концентрировалась в нем, требуя выхода: его лицо то подергивалось искажениями, обретая невидимость, то снова проявлялись спокойные, сосредоточенные, усталые черты.

Он сидел в глубокой задумчивости, вероятно, не подозревая о наступивших изменениях в его организме.

Шодан не понимала, что происходит. В памяти всплывали все новые подробности произошедшего накануне: несомненно, именно он спас ее от сонмища взбешенных метаморфов, сквозь вуаль ушедшего беспамятства прорывались даже не картинки воспоминаний, а ощущения, острые, понятные и в то же время – невозможные, с точки зрения любого жителя Рока.

От сидящего в нескольких шагах незнакомца, несмотря на его явную усталость, исходили волны мощной, спокойной жизненной энергии, они захлестывали Флору, обволакивали ее, будто теплые воды прогретого лучами солнца залива, – ничего подобного она не испытывала прежде…

– Очнулась? – неожиданно, не оборачиваясь, спросил он.

Шодан стало не по себе.

Инстинктивная реакция Тени: когда Иван повернул голову, то увидел одежду, сохранявшую объем и формы человеческого тела, – одежду, под которой таилась… пустота.

Таманцев вздрогнул, но сумел совладать с чувствами, – еще во время боя на дороге он успел вкусить свою долю мгновенной растерянности, граничащей с мистическим ужасом, когда притаившиеся среди листвы деревьев существа атаковали машину, буквально пригвоздив ее к покрытию древней магистрали, а затем человек, на помощь которому он бросился, будто растаял в воздухе, пытаясь вырваться из объятий ксеноморфа…

Правда, продлилось это исчезновение не так уж долго.

Вот и сейчас вдруг начали проявляться, возвращая материальность, черты лица. Ее взгляд, настороженный, колючий, казалось, пронзает насквозь, и Иван, не желая вторичного исчезновения женщины, нашел в себе силы произнести:

– Не бойся меня.

– Я не боюсь… – шепнули ее сухие губы.

Интеранглиский, на котором ответила незнакомка, отличался от общегалактического, но Иван прекрасно ее понял.

– Как тебя зовут? – Таманцев решился на продолжение диалога, зная, насколько важны первые слова, их тон при контакте с представителем «потерянной» планетной цивилизации.

– Флора… – едва слышно ответила она.

– Иван. – Он улыбнулся. – Не пугай меня больше.

– Ты не испугался, – ответила Шодан, неотрывно глядя в глаза своего спасителя.

Он не отвел взгляда. Таманцев понятия не имел о тех способностях, которыми обладали Тени. Глаза не зря считаются зеркалом человеческой души. Сейчас он тонул в них – зрачки Флоры расширялись, казались входом в таинственный мир грез. Он не оттолкнул ее вызов, но и не принял его, просто не позволил своему рассудку нырнуть в омут.

– Ты сильный, – она потупилась.

Таманцев промолчал. О какой силе идет речь, оставалось лишь догадываться, и Иван решил, что пока воздержится от комментариев.

– Ты из города? – спросил он, чтобы сместить тему завязавшегося разговора в область простых, понятных обоим предметов и явлений.

– Я – да. А откуда ты?

– Из космоса. – Иван напряженно ждал реакции на произнесенную фразу. Помнят ли живущие тут люди о возможности перемещения между звездами или в памяти поколений стерлось представление о космическом пространстве?

– Ты из другого мира? – искренне удивилась Флора. – Тогда где твой космический корабль?

– Разбился при посадке. Место крушения – километрах в трехстах отсюда.

В ее взгляде не промелькнуло недоверие или непонимание. О космосе она имела вполне ясное представление, как и о метрической системе измерения расстояний.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга. – Иван не кривил душой, не противоречил собственным мыслям, он хотел поддержать разговор, не дать ему угаснуть. – Многие потерянные цивилизации забывают о том, что их предки пришли из космоса.

Флора не сразу ответила на его слова. Для нее сейчас намного более важным казалось другое – она пыталась прочесть, истолковать его жизненную ауру, с непонятным чувством признавшись самой себе, что никогда в жизни ей не приходилось встречать человека, от которого исходила бы столь мощная, ясная, положительно окрашенная энергия.

Конечно, это вовсе не означало, что сидящий у костра человек идеален, лишен слабостей или пороков. Нет, люди не бывают «хорошими» или «плохими» – с подобным заблуждением Флора рассталась давно, ее удивило и даже немного напугало то ощущение целостности, отсутствие вуалей, что демонстрировал поток исходящей от ее спасителя энергии.

Шодан привыкла к иным проявлениям жизненной силы. Общество, в котором она родилась и выросла, давно утратило интерес к чему-либо, застыло, довольное существующим положением вещей, и в подавляющем большинстве случаев Флора при общении ощущала холод равнодушия, усталости от жизни или хуже того – раздраженной подозрительности.

Он же был открыт, спокоен. Хотя… нет, скорее его спокойствие – это следствие самоконтроля. Она анализировала свои ощущения по укоренившейся привычке оценивать людей не по словам, а по эманациям их жизненной силы, ну и конечно – по совершаемым поступкам.

– Пока что мы понимаем только слова… – тихо произнесла Флора, чувствуя, что невольно тянется к нему, ей хотелось еще и еще раз прикасаться к источнику неповторимого человеческого тепла, такого удивительного, такого редкого в ее мире.

– Поверь, слова уже многое. – Он внимательно посмотрел на Флору. – Как твои раны? Я не решился их обрабатывать.

– Почему?

– Ты… не такая, как обычные люди.

Она поняла, о чем говорит Иван. Неужели он не чувствует, что с ним также произошло изменение? Наверное, чувствует, но не понимает случившегося.

Сложная ситуация. Теперь и Флора ощутила, что многое одновременно разделяет и объединяет их.

– У тебя есть вода?

– Конечно. – Он достал флягу и протянул ей. – Твои раны затянулись на удивление быстро.

Флора сделала несколько глотков, узнавая воду на вкус.

– Ты был у источников жизни? – удивленно спросила она.

– Извини, не понимаю, – ответил Иван. – Я набирал воду из подземных ключей, что питают небольшое лесное озеро.

– Там были водопады?

– Да.

– Это и есть источники жизни.

– А почему их так называют? У воды какие-то особые свойства?

– Не знаю. Об этом лучше спросить у старожилов. Только они помнят, почему то или иное место получило определенное название. Я однажды интересовалась, но мне ничего не ответили. Наверное, это одна из тайн сатта избранных.

Иван внимательно слушал, запоминая незнакомые слова.

Сатт… Вероятно, некое деление общества на классы?

– Скажи… почему ты бросился спасать меня? – Вопрос Флоры прозвучал для Таманцева неожиданно.

Он, выигрывая несколько секунд на размышление, машинально переспросил:

– Я совершил нечто необычное?

Теперь уже Флора задумалась, зябко кутаясь в куртку, которой Иван укрыл ее.

– Да, наверное, ты прав… – ответила она. – У нас не принято вмешиваться и рисковать собственной жизнью, когда кто-то подвергается опасности. Исключение составляют только люди из сатта воинов.