Текст книги "Символ мира – предмет раздора"

4. Ночной лес

Новоиспеченный отряд преследователей двигался по широкой полосе заросшего разнотравьем луга, расположенного между озером и кромкой леса, видневшейся вдалеке. В это время года луг изобиловал цветами. Когда путники проходили через эти заросли, мириады насекомых разлетались в разные стороны из-под их ног. Вечерние бабочки, пленяя ослепительной красотой сверкающих нарядов глубокого синего цвета, жучки: красные, желтые, белые, зеленые. Светлячки начали зажигать свои неоново-зеленые огоньки в густой траве. На фоне спустившейся ночи они стрекотали так, словно сегодня доживали свою последнюю ночь в этом мире. Возможно, так оно и было, ведь некоторые виды бабочек как раз жили всего одну ночь. Над этим всем в постепенно темнеющей высоте бесшумно скользили летучие мыши, выбравшиеся на охоту с наступлением сумерек.

Перевязанный бинтами монах шел на удивление воинов очень уверенно и бодро, посохом прокладывая себе путь сквозь траву и мелкий кустарник. Вслед за ним следовала четверка воинов.

– Вы нам больше ничего не расскажете? – осведомился Котори. – Что это за реликвия и как ее искать среди врагов?

– Расскажу, но чуть позже, – отвечал им лысый монах.

– Как насчет привала? – осведомился Лин. – Я просидел черт знает сколько в этой лодке, потом купался с вашим домашним питомцем. Оставил ему на память свои штаны. А теперь мы взяли такой темп, что скоро ноги у меня просто отвалятся.

Вместо ответа монах присел у очередного, видимого только ему примятого ступнями отступающих орков места и сообщил, что, судя по следам, из бегущего отряда осталось, действительно, не более десяти воинов, причем некоторые из них еще и легко ранены. Где-то в почти полной темноте он умудрялся разглядеть капли пролитой ранеными воинами крови, которую они оставляли, словно след для хорошей ищейки. Тем не менее монах сообщил, что они не нагоняют беглецов, после чего ломанул напролом через кусты и еще больше взвинтил темп. Через некоторое время следы привели отряд к кромке леса и пошли вдоль нее. Лес был довольно густой, так-как не посещался местными крестьянами из-за запрета, о котором воины упомянули ранее. Луки со стрелами и местная молва были весомым аргументом за то, чтобы не заходить далеко в эти земли.

– Лес полукольцом опоясывает монастырь. В какой-то момент следы в любом случае уведут вглубь леса, – сказал Мокороко.

– Он всегда такой наблюдательный? – спросил Старец у Котори. Он решил, что Котори главный в этом небольшом отряде, хотя дело обстояло не так и все воины были простыми рядовыми солдатами. Котори больше помалкивал, да чаще слушал, чем говорил. Опустившаяся окончательно ночь раскрасила блеклый сумеречный лес в новые краски. Тут и там сверкали зеленые светлячки, какие-то грибы светились бледно сиреневым цветом, гнилушки светились бело-желтым. Все это еще и жужжало, пищало и ломилось сквозь густую чащу в эту прохладную летнюю ночь и не желало укладываться спать. Жизнь кипела.

Ночной лес в границах земель монастыря был очень густым. Тропинки как таковые практически отсутствовали, были только лишь те, что прокладывались лесным зверьем. Но они, как правило, начинались ниоткуда и вели также в никуда. Вместе с тем полоса леса была не очень широка. Пройти насквозь ее можно было часа за три пешком при должной сноровке.

Через некоторое время старец вывел людей на небольшую поляну: отряд наткнулся на покинутое место стоянки орков. Тут и там валялись обрывки какого-то тряпья, орки также оставили здесь часть оружия и часть провизии. Кострища были давно потушены, трава вытоптана во многих местах. Очевидно, что здесь планировалось забрать все ненужное после атаки на монастырь и на гарнизон. Забрать то, что пригодится в дальнем путешествии, но то, что не нужно в битве.

Орки останавливались здесь еще перед тем, как напасть на монастырь: пепел был уже даже не теплый и давно развеялся.

– Огонь потушен много часов назад, но они воспользовались этим местом снова при отступлении. Здесь, видимо, оставляли часть припасов, чтобы не нести с собой до монастыря, – рассуждал старец сам с собой, перемещаясь по поляне.

– А часть отряда они тут оставить не могли? – спросил Сато шастающего туда-сюда по поляне старца.

– Или засаду, или ловушку? – поддакнул Сато Лин.

Старец отмахнулся от Сато как от назойливой мухи и с раздражением произнес: – Нет, не могли! ты видишь, что с поляны уходит столько же следов, сколько пришло сюда. Ну, может, больше на один или два… – спустя некоторое время произнес он, почесывая свою блестящую лысину.

– То есть я прав, их стало не десять, а двенадцать-пятнадцать или еще больше, – резюмировал Сато.

Монах вновь недовольно зыркнул на черноглазого воина, но на этот раз ничего не сказал.

После того как воины порыскали по оставленным орками вещам, действительно были найдены припасы еды, которые орки не забрали с собой, склад оружия и кое-какие доспехи.

Монах предложил Лину окончательно облачиться в орочий наряд и орочий доспех, на что Лин сказал, что ему и штанов будет вполне достаточно, а доспех он наденет сверху свой, когда потребуется и если потребуется.

– Монашескую одежду захвати тоже, так как на людных дорогах из-за орка в нашем отряде на нас сначала нападут, а потом уже будут задавать вопросы, – велел ему беззлобно старец.

– Ну вот, мне теперь еще и сменную одежду с собой таскать, нет уж, спасибо, обойдусь! – снова расстроился Лин.

Наскоро перекусив оставшимся вполне неплохим провиантом орков, люди в спешке двинулись дальше. Монах уверил всех, что орки не успели отравить пищу при отступлении, да и зачем им было это делать, после чего вновь повел отряд дальше. Темп заметно упал, так как продираться через дремучую чащу, да еще и ночью было такой себе затеей, но, несмотря ни на что, отряд упрямо шел вперед.

Черная громадина леса, разбавленная яркими пятнами, успокаивала и убаюкивала, особенно после перекуса. После очередного бурелома Лин предложил монаху остановиться и хорошенько вздремнуть, после чего получил знатный нагоняй и был отправлен в хвост отряда, чтобы больше не предлагать глупых идей. Мокороко также смотрел на полушутки Лина с нескрываемым осужением.

Воин в белых доспехах проникся проблемой монаха и всеми силами хотел помочь пожилому человеку вернуть реликвию.

Через пару часов путешествия отряду начали попадаться следы жизнедеятельности человека: делянки и нехитрые растяжки охотников – верный признак того, что внешняя окраина леса была где-то неподалеку. Монах велел воинам усилить бдительность и сам стал осматриваться и останавливаться намного чаще. Один раз Лин угодил ногой в силок, упал и долго потом ругался, отряхивая грязь с новых штанов.

В какой-то момент отряд наконец выбрался на дорогу, опоясывающую лес по периметру. Здесь следы беглецов в пыли были видны очень хорошо даже обычным воинам, и даже в ночное время.

Лес стеной возвышался с одной стороны, редколесьем уходя в возделанные поля с другой. Следы шли строго по дороге. По дороге идти было намного быстрее и легче, чем лезть по чаще, и отряд заметно прибавил ходу. Спустя несколько часов непрерывной ходьбы впереди замаячила околица деревни.

В темном ночном небе уже погасли все звезды, и вскоре должен быть заняться рассвет. Монах рукой велел всему отряду остановиться. До слуха преследователей донеслись отделенные крики, после чего Сато и Мокороко даже в какой-то момент обнажили катаны.

Мокороко со словами: – Они решили разорить еще и деревню! – бросился сломя голову вперед по дороге.

Сато и Лин в орочьих штанах стрелой последовали следом за ним.

Котори и монах переглянулись и, не говоря ни слова, бросились вслед за тройкой воинов. Котори последним доставал из ножен свою катану, а монах удобней перехватил свой походный посох.

– Странно, что он так хорошо держится, несмотря на то, что несколько часов назад был явно ранен и прошел пешком всю ночь, – успел подумать Котори, прежде чем совсем другие мысли поглотили его сознание.

За очередным поворотом дороги взору Котори предстало зарево горящей деревни, видневшейся на пределе видимости. После секундной остановки и созерцания открывшегося вида монах и Котори спешно перешли на бег, пытаясь догнать убежавших далеко вперед Мокороко, Лина и Сато.

5. Деревушка

Часть построек в деревне горела. Языки пламени то тут, то там лизали домики местных жителей. Жар от огня был пока еще не слишком силен и общее ощущение безысходности, когда все твое и без того скудное имущество может рассыпаться в прах, еще не витало в горячем воздухе. Более того, первые жители, попавшиеся бегущим во все лопатки воинам, как раз пытались тушить загоревшееся жилье. Воины вихрем ворвались в селение.

Не сбавляя темпа, Мокороко бросил первому попавшимуся жителю?

– Где орки?!

Опешивший житель ничего не успел ответить, но быстро сориентировался и махнул рукой в сторону центра деревушки. За Мокороко мимо крестьянина пронеслись Сато и Лин в костюме орка. Крестьянин, вновь завидев орка, хотя это был и не орк, а человек в костюме орка, шарахнулся за угол дома и завалился назад, споткнувшись обо что-то, явно сильно испугавшись. Очевидно, такая картина мира совсем спутала все мысли в мозгах крестьянина, и где низ, а где верх, теперь было сложными вопросами в его жизни. Через мгновения из-за поворота выскочили еще двое: монах и воин в темно-синих доспехах – и убежали в том же направлении, что и остальные.

Миновав центр деревушки, Мокороко, не сбавляя темпа, устремился к ее противоположной окраине.

Оттуда слышались крики, и снова, как и в монастыре, то тут, то там начали попадаться тела. В основном крестьян, но попадались и бледные тела орков. Чуть отставая от них на бегу, Котори бросил монаху.

– Ну так что за реликвию мы ищем?

– Это орк, его нельзя убивать ни в коем случае. Вы узнаете его по одежде!

Котори даже остановился от удивления.

– Да какого… – начал было он, но монах перебил его:

– Я знаю, у тебя много вопросов, но, поверь мне, синенький, – выдавливал из себя на бегу монах, – его нельзя убивать ни при каких обстоятельствах. Он очень важен для всех нас.

Котори подумал, что вопросов теперь у него еще больше, но ответов сейчас он точно не получит. Все потом, сначала нужно разобраться с тем, что осталось от двух сотен из отряда орков, которые еще позавчера ночью приступом взяли и полностью уничтожили его гарнизон, потеряв всего пару десятков своих бойцов и перебив порядка сотни друзей и знакомых Котори, потом уже с большими потерями взяли приступом запретный монастырь.

Тем временем троица с Мокороко во главе приближалась к месту, откуда были слышны крики и все явственнее стал доносится лязг оружия.

Тройка вылетела на полянку между домиками на окраине деревни. Путь из деревни преграждали человек двадцать-двадцать пять. Кто с серпами, кто с вилами. Мокороко заметил, что несколько крестьян сжимали руках яри: длинные пики, которыми, как правило, снаряжали легкую пехоту.

– Видимо, ветераны, у которых осталось оружие после службы, – подумал воин. Перед ними и спиной к набегавшим держали оборону семеро оставшихся воинов орков и один орк, облаченный в белые с красными цвета клана Озерной стрекозы.

– Странно, орки никогда не станут носить не свои цвета, – подумал было еще Мокороко, прежде чем обрушиться на спины занятых крестьянами орков.

Тройка воинов на всей скорости врубилась сзади в небольшой орочий отряд. Двое остроухих погибли на месте, вмиг лишившись головы. Третий, тот, которого атаковал Сато, успел было среагировать, но вторым ударом воин в синем сбил противника с ног и пригвоздил врага к земле третьим ударом.

Ошеломленные подоспевшей непонятно откуда подмоге крестьян, орки начали разворачиваться, одного из длиноухих, ближайшего к боевому беспорядку, крестьяне тут же зацепили вилами. Тот вскрикнул, но остальным было уже поздно выручать товарища: толпа быстро прикончила беднягу. Оставшаяся тройка уже не могла сдерживать натиск с двух сторон и начала метаться, пытаясь найти лазейку, через которую можно было бы выбраться из этой западни. Очевидно, они пока еще не могли принять тот факт, что обречены. Оставшихся орков явно выбило из колеи еще и наличие воина, облаченного в их же доспехи. Посреди всего этого гвалта облаченный в бело-красные одежды, в цветах клана Мокороко гордо стоял, подняв голову, на вид молодой орк и взирал на все это, как показалось Мокороко, с небрежным презрением.

– Орк, облачившийся в одежды клана Озерной стрекозы! Попирающий нашу честь. Это неслыханное оскорбление, которое можно смыть только кровью, – в ярости подумал Мокороко, сообразив наконец, что орк одет так же, как и он, в цвета клана Озерной стрекозы, и с новыми силами стал наседать на оставшихся противников.

Оставшаяся тройка из последних сил сдерживала смыкающиеся ряды жителей деревни и наступавших воинов. Вдруг один из оставшихся в живых орков бросил что-то оставшимся товарищам, которые тут же перегруппировались, прикрыв его с двух сторон.

– Это шаман! Убейте скорее шамана! – донеслись из-за спины Мокороко слова монаха, только сейчас добравшегося к месту схватки вместе с Котори.

Тройка воинов сделала перестановку и со всей силой обрушилась на последнего с их стороны защитника шамана. Второй воин орков пока успешно держал дистанцию между собой и не рискующими напирать крестьянами.

Очевидно, этого времени хватило для того, чтобы шаман успел наколдовать что-то нехорошее, поскольку, после того как он выдохнул несколько гортанных звуков, вокруг стало происходить что-то совсем непонятное. Язычки пламени, плясавшие где-то позади, ближе к центру деревни, взвились в воздух, вмиг превратившись в рой огненных пчел. Брошенный подоспевшим монахом посох не помешал шаману сделать последний пасс руками, после чего стая уже сформированных очень рассерженных огненных пчел устремилась в сторону места битвы. Мокороко с товарищами наконец сломили оборону последнего нападавшего и неэтично втроем успешно добивали бедолагу. Котори с монахом со своей стороны напали уже на шамана, но, очевидно, он не был так искусен в деле войны, поскольку Котори хватило пары ударов, чтобы прихлопнуть противника.

Рой пчел уже вплотную приблизился к месту стычки, все постройки на пути роя вспыхивали яркими языками пламени и загорались. Оставшегося воина бледных со стороны крестьян окружили со всех сторон, почему-то потеряв интерес к молодому орку в бело-красных одеждах. Мокороко рванулся в его сторону, выставив перед собой катану. В этот момент произошло сразу несколько событий. Орк, которого атаковал Мокороко, произнес несколько фраз, таких, как и шаман орков, которого Котори упокоил несколько мгновений назад, и выставил веред руку. Вокруг орка, в радиусе десяти-пятнадцати локтей, полыхнуло белое зарево и тут же погасло. Огненные пчелы, достигшие к этому моменту поляны, разбивались о невидимый барьер, поставленный орком, и гасли, оставляя после себя лишь шипение, струйку дыма и обугленные головешки, падающие на всех присутствующих.

Занесенная для удара катана Мокороко, рассекая воздух, столкнулась с препятствием. Монах успел встать между орком и Мокороко и загородил бледного от удара своим телом. Меч с противным чавкающим звуком глубоко вошел в тело монаха. Не ожидавший такого, Мокороко попытался отвести катану назад, но было уже слишком поздно.

Вдруг все замедлилось, как во сне, и Мокороко оглянулся вокруг:

Трое воинов в синем позади него, с обнаженными катанами, крестьяне перед ним. Он и орк, разделенные монахом, из тела которого торчит катана, – все накрыто белым рябящим щитом, словно саваном. А вокруг пчелы-огоньки из маленького ручейка превращаются в нескончаемый поток, который бомбардирует этот купол. Те, что попадают на купол, гаснут. Те, что проносятся дальше, выжигают все на своем пути. Шипение пчел из раздельных звуков сливается в сплошную какофонию шипящего звука. Проникающие сквозь купол остатки пчел шипящими черными угольками падают на землю, засыпая все вокруг и пачкая одежды черным цветом.

Монах, держась за рукоять катаны, смотрит на Мокороко. Орк держит силой щит, который защищает всех от неминуемой смерти.

Монах, оседая на землю, обращается к Мокороко со словами: – Не трогайте его, он и есть то, за чем мы гнались сегодня целый день. Теперь вы за него отвечаете, и я прошу вас довести его до горного монастыря Суджуми на границе кланов Зеленой змеи и Черной лисицы. Там монахи ответят на все ваши вопросы. Там знают, что нужно сделать.

– Дедушка, дедушка! Побереги силы, – шепчет Микороко, опустив свою катану и опускаясь на колени рядом со старцем. И снова озирается вокруг. Тройка воинов Летучих мышей уже рядом с ним, крестьяне, как завороженные, смотрят кто на него, кто на орка, который держит щит, но большинство, подняв головы вверх, смотрят, как гаснут, над ними, вспыхивая, огненные пчелы. Монах закрывает и снова очень тяжело открывает уже подернутые предсмертной рябью глаза.

– Ты все понял, ты меня услышал? – обращается он на этот раз уже прямо к Мокороко.

– Да, дедушка, я все понял, – говорит зеленоглазый воин. – Я обещаю тебе выполнить твой наказ. Прости меня.

Глаза монаха постепенно становятся стеклянными и наливаются пустотой.

Огненный дождь из пчел постепенно заканчивается, щит мерцает и гаснет окончательно. Несколько последних пчел падают в место очерченного защитной магией орка круга, и обжигают нескольких крестьян, и задевают по касательной Сато.

Орк становится на колени рядом с монахом с другой стороны.

– Прости, Обаро, – говорит орк монаху, обнимая его. – Прости, старый друг, что все так получилось, – тихо шепчет он. Бледный поднимает голову, с укоризной и болью смотрит своими раскосыми черными глазами в зеленые глаза человека.

6. Вопросы

Погребальный костер для монаха сложили недалеко от места, где произошла злосчастная стычка: на окраине деревни, под могучим, расправившим свои раскидистые ветви дубом. Орк долго стоял у погребального костра и о чем-то думал. Очевидно, они были давними знакомыми и хорошими друзьями с Обаро: так звали старого монаха. Было заметно, что смерть монаха тяжким бременем легла на плечи белокожего. Тем не менее вел он себя в целом как обычный человек и ничего особенного в нем не было. Воины потихоньку приглядывались к нему. Им было не совсем понятно, как к нему относиться, тем более что он по большей части молчал. Погребальный костер, сложенный совместно всеми участниками той ночной драмы, догорел, взметнув искры к ночному небу, и оставил после себя лишь догорающие угольки, сердито копошащиеся в темноте ночи.

Деревню в основной массе удалось потушить, кроме того места, куда были направлены огненные пчелы шамана орков: здесь глубокие борозды от выжженой земли простирались до самого леса, опушка которого находилась более чем в одном полете стрелы от околицы. Здесь, в лесу, пчелы также оставили длинные выжженные полосы. В местах, где пчелы падали на песок, образовались лужицы застывшего стекла, придавая пейзажу еще более нереальный, фантастический вид. На фоне всего этого четко вырисовывался круг, почти не тронутый огнем, который остался от защиты, созданной орком, который сейчас стоял над пеплом погребального костра.

– И что это? Шаманство? – спросил Сато. – А я предлагал вам его прирезать, когда была возможность.

– На твои эти шутки уже скоро перестанут реагировать, – парировал Котори. – Придумай уже что-нибудь более смешное и менее оскорбительное.

– Почему он носит цвета моего клана? – никак не унимался Мокороко. – Получается, что он принадлежит моему клану, служит моему клану? Как такое возможно? Я никогда не слышал, чтобы орки присягали на верность кланам людей.

– Послушай, он жил в монастыре, который находился на территории, контролируемой вашим кланом, чего тут удивительного, что он носит одежды, раскрашенные в цвета вашего клана. Ему просто больше нечего надеть, – отвечал ему Лин, – я не вижу в этом ничего удивительного.

По причине бедности крестьян, а также потому, что большая часть их и без того небогатого имущества сгорела, штаны, снятые с орка у стен монастыря, Лину так и не заменили. Хотя бы народ перестал шарахаться и бросаться наутек при виде воина, одетого в походный костюм орка снизу и в цвета летучих мышей сверху, так же как и перестал шарахаться от оставшегося в деревне белокожего обитателя монастыря, то есть настоящего орка.

– Вопросов действительно много, вы пробовали с ним говорить? – спросил Сато.

– Он по большей части молчит. С ним сложно разговаривать, – отвечал Котори.

Орк расположился в другом доме. Его мысли и намерения были пока непонятны четверке воинов. Как ни странно, крестьяне относились к нему намного лучше, чем к воинам. Намного менее подозрительно и более дружелюбно. Объяснялось это тем, что орк своими действиями спас добрую половину взрослого мужского населения деревни от неминуемой гибели, а также часть построек от огня.

На следующий после похорон день прогуливающиеся Мокороко и Котори нашли орка у сада камней, разбитого неподалеку от окраины деревни. Сад почти не пострадал от пожаров, и орк молча сидел и созерцал застывшие причудливые фигуры камней, разбитые среди прогулочных дорожек на песке. Фигуры перемежались небольшими прудиками и декоративными деревьями. Даже небольшим деревням в землях кланов были присущи утонченность и любовь к культуре. Люди империи считали, что традиции народа необходимо чтить, только тогда нация обретает единство, а с ним уверенность в себе, внутреннюю силу и могущество. Но что более важно: культура объединяет, цементируя устои государства и позволяя народу называться единым народом. Нация своими корнями уходит глубоко в культуру и приобретает уважение к прошлым поколениям и их свершениям.

Чуть прогулявшись по саду, наблюдая за белокожим издалека, воины решились приблизиться.

Подойдя со спины к сидящему белокожему, который за это время даже не пошевелился, они заговорили с ним. Первым тишину сада нарушил Мокороко.

– Мы можем поговорить, орк?

На последнем слове он сделал выразительное ударение.

Орк поднял свои черные раскосые глаза, сфокусировал их на видимой лишь ему одному точке посередине каменного сада, после чего не спеша повернулся к Котори и Мокороко.

– А, это ты, убийца моих друзей? Не могу сказать, что рад твоему присутствию. Чего ты хочешь услышать от меня? Я оплакиваю ушедших друзей и мне не очень хочется вести светские беседы с пехотой.

Пропустив первое оскорбление мимо ушей, Мокороко начал настойчиво задавать вопросы:

– Мы хотим знать твои цели. Нам еще вести тебя до монастыря в горах. Почему старец Обаро так пекся о тебе и так хотел вызволить тебя из лап твоих же собратьев?

– Разве он вам не сказал? Очевидно, что для озерного монастыря я – это реликвия, которую так бережно хранил монастырь Джихаку. Тем более старый Обаро по-настоящему был моим другом.

– Мы это уже слышали от Обаро, но в чем истинная суть твоего пребывания в стенах монастыря? – вступил в разговор Котори.

– Разве вы не видели, старший воин из клана летучей мыши? Все дело в волшбе. Люди пытались изучать волшебство орков, – Котори орк отвечал более вежливо и даже с чуть другой интонацией.

– Почему монастырь так усердно охраняли от любых непрошенных гостей?

– Разве вы не поняли это ранее сами? – почти никто в мире людей не владеет умением волшебства. Монахи пытались изучать его и научиться чему-то, чтобы позже передать свои знания.

– Значит, ты шаман? – вновь резким тоном задал вопрос Мокороко.

На этот раз орк не начал отвечать заученной фразой.

– Это называется волшебство. Шаманство более примитивно. Его сможет изучить теоретически даже такой, как ты. Не имеющий к этому никаких предрасположенностей. Волшебство оно ведь намного сложнее и требует больше сил. Его не дано выучить тем, кто на это неспособен. Это врожденное качество, врожденная способность, которую можно только развить, и практически невозможно ему научить, если у тебя нет к этому предрасположенности. Каждый тысячный орк рождается с врожденным умением волшебства, но орков не так много, как людей. Орков в разы меньше, чем людей. Мы живем дольше, но и рождается нас меньше. Среди людей же таких, как я, имеющих талант волшбы, сейчас лишь считанные единицы. В монастыре, который был уничтожен моими братьями, пытались научиться тому, что умею делать я. Обаро, прах которого все еще клубится в утреннем ветре на опушке леса недалеко отсюда, умел заживлять раны и лечить, но это лишь блеклое отражение того, что умеет настоящий просвещенный. Назвать это полноценным волшебством, при всем уважении к моему погибшему другу, я не могу.

– Так вот почему казавшийся израненным монах так легко шел по следам орков и так быстро сумел восстановить свои силы, – подумал Котори. Но спросил совсем другое:

– А настоящее волшебство получалось ли у кого-нибудь из людей?

– Разве вы не поняли, что ответ на такой вопрос я дать не могу. Просто не знаю. За те десятилетия, что я прожил в Джихаку, никому не удалось достичь и половины того, что умею делать я.

– Почему орки напали на монастырь? – задал очередной вопрос Мокороко.

– Разве вы еще не поняли… я могу научить людей владеть оружием, которое сейчас доступно только оркам. Если многочисленные люди сметут орков, то никакие другие расы более не смогут противостоять их силе. А рас в этом мире не так уж и мало, как думают об этом люди.

– Но ты ведь тоже орк! Твои собраться вырезали половину провинции, чтобы добраться до тебя, – тон Мокороко становился все более грубым.

– А ты тоже человек, – орк наконец поднял взгляд и уставился спокойным взглядом в глаза Мокороко, и спокойно смотрел в них. – И ты убил моего друга: тоже человека.

– Это получилось случайно!

– Ничего не происходит случайно, так же как и то, что ты мог избежать этого убийства. Слепая ярость сковала твой рассудок, остались лишь одни инстинкты. Ярость, страх, ненависть, злоба, трусость. Все это я прочитал в твоих глазах там, под куполом, который прикрывал вас от гибели от жалящих огненных пчел.

Помолчав немного и вновь посмотрев на побагровевшего, но молчавшего пока что Мокороко, орк продолжил:

– В таком случае случайно и то, что орки пришли за мной, и то, что орки владеют волшебством.

– Почему ты носишь цвета моего клана? – чуть сменил тему разговора Мокороко, не сумев добиться понятного ответа на предыдущие вопросы…

– Разве ты еще не понял? – орк помолчал.

– Я думаю достаточно вопросов на сегодня. Вы задаете утомительные вопросы.

– Мы еще не закончили! – бросил Мокороко. – Здесь мы решаем, кто закончил, а кто нет!

– Я настоятельно не рекомендую тебе, воин клана Озерной стрекозы, спорить со мной. Ты видел, как я ответил на атакующее заклинание четвертого уровня, хоть тебе это ни о чем не говорит… Поверь мне, против одной катаны я выстою точно, – теперь орк смотрел ехидно, зло и холодно прямо в зелено-коричневые глаза Мокороко, бросая тому откровенный вызов.

– С меня довольно этой напыщенности, я преподам тебе несколько уроков вежливости, орк! – бросил Мокороко и схватился за свою катану.

Орк прошептал несколько слов, и Мокороко с шипением отдернул руку от обжегшей его руку рукояти верного меча. После этого орк отвернулся и снова стал смотреть на видимую только ему одному точку в саду камней.

– Да что ты себе позволяешь, бледный, – начал было Мокороко, но Котори тихо, но твердо взял его под локоть и повел в сторону жилища.

Котори тоже не совсем нравился орк, но это не было поводом устраивать драку или поубивать друг друга прямо на месте, тем более что им предстоял еще долгий совместный путь.