Текст книги "Ангел. Вологодская детская (сборник)"

Ёник
Рассказ

Как-то летним вечером собрались два братана по младости своей на ночную рыбалку на речку, что несла свои животворящие воды неподалёку от их деревенского дома. Взяли с собой удочки, палатку, большущий котелок под рыбу, в общем, много чего взяли. Придя на реку, по первянке закинули братаны свои уды в реку, поставили палатку и стали ждать клёва.

Но что-то не заладилось у них с рыбалкой. Клёв, как говорится, отсутствовал напрочь. А коли так, то пошли наши братаны по лесу прогуляться да заодно дровишек для ночного костра заготовить. Вовсе даже недалеко отошли они от реки, как услышали какой-то шорох и шебуршание на земле. Присмотревшись, заметили они в траве двух молодых маленьких ежей. Один, что попроворнее был, спрятаться от них успел, а другого они поймали. Назвали они, значит, пойманного колючего пленника Ёником, а сбежавшего Ёшкой, по аналогии с известным мультфильмом.

Взять хотели они Ёника с собой, но посмотрев на его умилительную мордашку, жалостливо поблёскивающие бусинки чёрных глаз, сжалились и отпустили ежа под небольшую мохнатую ель.

И что вы думаете?!

Минуты не прошло, как к отпущенному на свободу Ёнику, подползла поющая свою какую-то бурчащую ежинную песню, Ёшка. Встретившись, ежи радостно соприкоснулись своими колючками и оживлённо поползли по своим лесным владениям.

Вернувшихся к своим удочкам братовьёв ожидал сюрприз в виде клюнувших на их насадки пары приличных язят!

Да, их рыбалка продолжалась!

Над рекой пели свои вечерние песни соловьи, а где-то в лесу, в траве копошились и пели свои негромкие скрипящие мелодии маленькие ёжики.

Лужа
Рассказ

Ох и красива Кубена-река в лучах алого рассвета!

Северная вологодская красавица не торопясь несла свои чистые родниковые воды, играя на мелководье порогами пенных завихрений и брызг, образуя на спокойных глубинных местах ямы и омуты, в которых скапливалась не потревоженная никем рыба.

Да, хорошо в мае на реке!

По пересохшему заливному лугу, робко поросшему юной травой, пахнущей цветущим нектарным разнотравьем, шли с лёгкими самодельными удочками в руках юные мальчуганы Петя, Гриша и Вася, осторожно перешагивая небольшие лужи, оставшиеся от большой отступившей воды, ибо нерестовое половодье закончилось, и река вернулась в свои берега. Облавливая самые интересные места, наши рыболовы шли по направлению к их дачному посёлку, угадывающемуся по пению утренних петухов, разросшемуся до невиданных размеров из маленькой деревушки Пахино. То, что у наших рыбачков лов, мягко говоря, не задался, было видно по их пустым полиэтиленовым пакетам, трепыхавшимся на ветру в руках у детей. Надеясь поймать что-нибудь хотя бы на радость кошкам, они периодически останавливались и забрасывали свои удочки в наиболее красивых и заманчивых местах.

– Да-а-а, – авторитетно произнёс самый старший из мальчуганов десятилетний Петя, и скептически посмотрел на их пакеты под так и не пойманную рыбу, – правильно мне дед говорил, что после нереста на удочку хоть обловись – ничего не поймаешь!

– И то, правда, – поддержал его Гриша и покосился на поплавок, который не торопясь двигался вместе в речным течением, – за всё утро ни одной поклёвки.

– Что им только надо, этим рыбам? – посмотрел на ребят рыжеволосый конопатый Васёк, – и червей им предлагали, и бабочек, и стрекоз, – ничего! Не берёт и всё!

– Взрослых надо слушать! – засмеялся Петя и предложил, – Всё, ребята, находился я, ноги уже гудят, сматываем удочки!

– Вся-то правда, давно пора, – поддержали его друзья, и смотав удочки дети пошли вдоль реки к их дачному посёлку.

Пройдя где-то метров сто, они наткнулись на речной кустарник, буйно росший на самом берегу реки. Ранним утром наши рыбачки обошли его стороной, а сейчас ими овладело какое-то любопытство и, продираясь через молодые ветви приречных кустов, наши ребята неожиданно для себя обнаружили у самой реки, буквально в паре метров от берега, большую и широкую лужу, глубиной не более сорока сантиметров. Было видно, что эта лужа, оставленная после нерестового половодья, стремительно мелела и обсыхала. Решив форсировать данное водное препятствие, ребята разулись и стали переходить по мягкому песку эту небольшую водную преграду. Вдруг Васёк испуганно ойкнул: его ног коснулась проплывающая рядом с ним неведомая рыба. Присмотревшись повнимательнее к луже, ребята изумлённо застыли на месте, как они раньше не заметили этого: вся лужа, потревоженная их присутствием, буквально закипела и ожила от множества маленьких и крупных рыб, которые выскакивая на поверхность, плюхались обратно в воду этого мини-водоёма. Очевидно, что вся эта рыба осталась здесь именно после нерестового половодья и разлива реки. Над этой лужей грозно летали современные гидровороны – чайки, слетевшиеся на лёгкую добычу.

А рыбы здесь хватало: кроме невероятного множества мальков, воду рассекали солидные лещи и щуки, показывая на поверхности воды свои большие тёмные плавники и хвосты.

– Вот это да! – произнёс потрясённый Васёк, поймав руками большую пятнистую щуку, и не удержав, уронил её обратно в воду, – Вот это подвезло нам, столько рыбы здесь!

Внезапно мальчишкам стало жаль рыбу, то и дело всплывавшую на поверхность боком и жадно глотавшую чужеродный воздух в стремительно обсыхающей у них на глазах большой луже.

Приняв своё решение, ребята положили свои удочки на землю, и вошли в тёплую, как парное молоко, воду, и стали с азартом ловить руками лещей и щук. После чего бережно как малых детей, спасённую рыбу передавали в объятия реки, которая благодарно принимала своих питомцев. Лещи и щуки, глотнув свежей кубенской водицы, искрясь на солнце серебром своей чешуи, радостно уходили на глубину.

– Стойте, ребята, – остановил своих друзей рыжий Васёк, – всех так не спасти, есть у меня одна мыслишка, подождите меня здесь, я мигом!

Так ничего и не объяснив своим приятелям, Василий убежал в сторону их так разросшейся дачной деревни.

– Что он придумал? – недоумённо посмотрел на Гришу Петя, – Рыбу надо спасать, а он в деревню побёг! Да и что можно сделать, даже если бредень принести, всё равно всю рыбу не выловить. А малёк?! Куда деть его, вон, сколько его плавает, никакой бредень его не возьмёт.

Рыбью мелочь, как впрочем, и рыб покрупнее, было и в самом деле жаль. Не теряя времени, наши герои продолжили свою важную и нужную работу по спасению рыбы, вынося из плена-ловушки лужи наиболее крупных рыб.

– Что, заждались! – от титанических усилий по спасению разнорыбицы ребят отвлёк появившийся внезапно их друган Василий, в руках которого были три небольших лопаты.

Переглянувшись друг с другом, ребята заулыбались, радуясь находчивости их друга.

– Что стоите, – бойко командовал Василий, – берите лопаты! Ежу понятно, что руками всех рыб не изловить, тем более мальков. Будем копать канавку к реке!

Дружно взяв лопаты, ребята принялись за своё благое дело по освобождению из плена найденной рыбы, споро и быстро копая канавку, направляясь к реке, которая была совсем близко. Хорошо хоть почва была лёгкая, песчаная.

– Ух! – воскликнул Гришаня, – Ну и жарко, пацаны, скорей бы до реки докопать!

– Копай, копай, – подбодрил своего друга Василий, – немного уже осталось, меньше метра!

Правильно сказано, что у того, кто делает, всё всегда получается!

Так и в этом случае, заканчивая копку своего мини-канала, ребята последним усилием соединили его с рекой!

Как когда-то весной, воды лужи весело ринулись на соединение с родной стихией. Вместе с мутной и грязной водой в реку обрадовано хлынула освобождённая и спасённая рыба. Щуки и лещи вместе с мальками быстро неслись по их каналу навстречу своей свободе, где встряхиваясь от ила и грязи, уходили в таинственно поблёскивающие глубины Кубены-реки.

– А всё-таки, – победоносно посмотрел на своих друзей конопатый Василий, – наша рыбалка удалась на славу! Вон сколько рыбы спасли, и вся она наша, и река наша, и луг этот наш, как и деревня, откуда мы пришли, и всё это, ребята Родиной называется, которая была и будет – нашей!

В небе над рыбачками нежно светило и улыбалось своей благодатной улыбкой ласковое солнышко, даря всем свет, радость и любовь.

Солёный
Рассказ

У рыбачка клевало хорошо!

В большом полиэтиленовом пакете у ног десятилетнего мальчугана, закидывающего удочку в неспешно текущие воды Сухоны-реки, уже шевелились с десяток подлещиков, несколько окуней, ершей и сорог. Смотря на уносимый речным течением поплавок, рыбачок размечтался о своём довольно-таки большом улове и чуть не пропустил очередную поклёвку.

– Подсекай! – толкнул его сидящий рядом с ним его приятель Васёк, – Не спи, Андрюха, не видишь, поплавок лёг!

Действительно, находившийся в воде бело-красный поплавок полностью лежал на поверхности воды и даже не шевелился. Словно бы проснувшись, мальчуган подсёк неведомую рыбу, которая, вероятно, в данный момент лакомилась предложенным червяком. В тот же миг самодельное удилище маленького рыбака согнулось, передавая в руки мальчугану короткие толчки ходящей на конце туго натянутой тетивы лёски неизвестной рыбы. Сердце маленького Андрюхи билось одновременно с рывками не сдающейся рыбы. Наконец, сломив сопротивление рыбы, рыбачок подводил к берегу свой трофей.

Увидев на поверхности всплывшую и лёгшую на бок рыбу, Андрей радостно прокричал: – Лещ!

Действительно, к ногам мальчугана послушно вышел, как маленький бычок на верёвочке, всамаделишный и взаправдашний лещ!

Конечно, он не был таким большим, как его собратья из Кубенского озера, и весил-то он, поди, не больше килограмма, но то, что он уже не был мелким подлещиком, это было фактом, неоспоримым фактом.

Доставая у пойманного леща крючок из рыбьей губы, мальчуган удивился. Словно бы дельфин, лещ вдруг запищал на каком-то своём рыбьем языке или наречии. Прям золотая рыбка! Удивившись и переглянувшись с Васьком, Андрюха тем не менее положил своего пойманного леща в пакет, после чего продолжил свою ловлю. Прошёл час или два, кто же считал, ибо верно говорят, что время, проведённое на рыбалке, летит незаметно и даже в счёт жизни не засчитывается. Ибо весьма хорошее это дело – рыбалка!

Придя домой и, убедившись, что вся снулая рыба, как говорится, отдала Богу душу, наш рыбачок решил завялить её. С этой целью он взял у мамани большой эмалированный таз, где приготовил специальный рыбацкий рассол, щедро добавив в воду соль, пряности в виде лаврового листа и перца, перемешав своё чудо-варево для верности рукой. Когда очередь дошла до его пойманного небольшого леща, и в самом деле весом менее килограмма, если безмен не врал, Андрюха, убедившись, что лещ мёртв, аккуратно положил рыбу в таз.

Что тут произошло!

Очнувшись от своей спячки, словно хитрый лис, лещ забегал в ядрёном соляном растворе, расталкивая тушки своих погибших собратьев, и вдруг пронзительно запищал!

Содрогнувшись, рыбачок достал кричащего и плачущего на все лады леща и бережно, как ребёнка, поместил его в ванную, налив ему холодную воду, едва ли не до краёв. Попав в родную стихию, лещ успокоился и принялся горделиво рассекать круги по своему, хоть и небольшому, но всё-таки водоёму.

– Какой-то ты, – задумался Андрей, поглядывая на леща, и вдруг счастливо улыбнулся, – солёный!

Солёный лещ, демонстративно показал из воды свой большой хвост и коротко плеснулся в ванной, словно показывая, что он хоть и Солёный, но всё-таки, несмотря ни на что, живой и здоровый.

– Да, – удивлённо процедил зашедший в ванную комнату его дядя, – видывал я всякое, но чтобы такое! Вот я, к примеру, в милиции, в патрульно-постовой службе служил, так нас пионерами звали, не хуже чем у Фенимора Купера! А как с русской печкой повожусь, особливо, если она дымит, так Тохой-копчёным звали, во как! А тут лещ – солёный, как собрат мой. А лещ твой не иначе золотая рыбка!

– Скажешь, дядя, – недоверчиво посмотрел мальчуган на своего дядьку, – золотая рыбка! Вот все рыбы буквально сразу же в ванной гибнут, через час, два, но все! Помнишь, я налима большого на живца поймал, ты его ещё Сил Силычем назвал, так он недолго в ванной протянул…

– Ну, Сил Силыч, – улыбнулся дядя, – не ровня твоему Солёному, послушал я как он песни поёт, рыбья сирена какая-то, такого никогда и нигде я не слышал!

Но прошло и два и три часа, а Солёный лещ как продолжал резвиться в большой ванной, так и продолжал, словно бы ничего и не случилось.

Приняв своё решение, рыбачок поместил своего Солёного леща в новый большой полиэтиленовый пакет с водой и стал выходить из квартиры.

– Правильно, – одобрил, улыбнувшись в свои усы и бороду, дядя Тоха-копчёный, – хоть и не золотая рыбка тебе попалась, а тварь живая, и та милость попросила!

Подходя к реке, неспешно несущей свои воды, рыбачок бережно отпустил своего солёного питомца в чистую гладь воды.

Принимая в дар жизнь и входя в родную стихию, словно бы отряхиваясь, лещ крутанулся на месте и посмотрев на мальчугана своими рыбьими глазами, коротко пропищал ему что-то своё, доброе, на своём непонятном рыбьем языке.

После чего, плавясь на воде, Солёный лещ коротко махнул хвостом и величественно ушёл в тёмные глубины Сухоны-реки.

Внезапно как-то, и непонятно почему, даже единой капли дождя с неба не уронив, на небе растянулась русской гармошкой разноцветная радуга, поблёскивая и отражаясь не только в реке, но и в глазах радостно улыбающегося мальчугана.

Карп
Рассказ

Над утренним туманом большого сельского пруда, далеко за лесом поднималось жаркое по-летнему солнце. Где-то на пруду в зарослях камыша и тростника крякали утки, а посреди большого водного блюдца чистых вод пруда гуляла и плавилась неведомая крупная рыба. Совсем недалеко от водоёма в деревне, которая угадывалась за соснами и елями этой тихой идиллии, пели, устраивая перекличку, деревенские петухи. У пруда, уткнувшись взором в поплавок своей удочки, как заворожённый, одиноко сидел мальчик.

– Слышь, Васёк, – теребили рукав рубашки двенадцатилетнего мальчугана Василия Петрова его подошедшие друзья, – клюёт?

– Нет, – повернулся к своим друзьям Василий, весь в рыжих веснушках и рыжих-рыжих волосах, – ни одной поклёвки за утро, а у вас?

– Смотри! – горделиво показали приятелю свой улов мальчишки, – Целый пакет карасиков почти на килограмм изловили.

В руках у одного из мальчуганов красовался небольшой полиэтиленовый пакет с водой, в котором тупо бились своими короткими носиками о прозрачную стенку пакета с десяток золотистых карасей, каждый не меньше детской ладошки.

– Молодцы! – похвалил друзей Васёк. – А вот у меня не очень… Хотя вроде какая-то рыба и подходила.

– А на что ловишь? – поинтересовалась ребятня, перекидывая в руках лёгкие, острые, как копья, самодельные удочки, – Мы на червей, а ты на что?

– А я на стрекозу, – ответил Василий и перезабрасывая свою насадку подальше, показал им перед этим насаженную на крупный крючок, большую стрекозу.

– Ну-у-у…, – разочарованно протянули ребята, – кто же у тебя возьмёт на такую громилу, да она у тебя всю рыбу распугала! Впору не на неё ловить, а ей самой карасиков хватать! Да и лёска с крючком у тебя огромные, словно бы ты быка на пастбище надеешься изловить!

– Я большую рыбу ловлю, – с достоинством и солидно ответил своим друзьям Васёк, – не то что ваша мелочь!

– Да нет в этом пруде большой рыбы, – засмеялись дети, – да и не было никогда! Пошли лучше домой.

– Нет, – сказал, немного насупившись, рыжий рыбачок, – я буду свою большую рыбу ждать! Должна она здесь быть, мне дед рассказывал, что когда-то давно этот пруд карпами зарыбляли.

– Карпами! – откровенно смеялись над ним приятели, – Пошли домой, нет в этом пруду большой рыбы!

Посмотрев ещё раз на Васька и покрутив пальцами у виска, ребятня с шумом и гамом направилась по своим домам в деревню. Проводив их долгим и пытливым взглядом, Василий тяжело вздохнул: – А я всё-таки верю, что большая рыба здесь есть!

Подумав, что рыбинам не нравится его довольно-таки потрёпанная и безжизненная насадка, оставив удочку в покое, он отошёл от пруда, стремясь поймать гигантских стрекоз то и дело маленькими самолётами пролетавших над его головой. Изловив одну из «гигантур», мальчик вернулся на берег пруда и удивился: его удочки нигде не было!

Протирая, словно бы спросонья, свои глаза и не понимая ничего, он ещё раз осмотрелся. Нет, место именно то, где он и оставлял свою удочку!

Та же плакучая ива, грациозно роняющая свои ветви в воду и словно бы целующаяся с тающим над водой туманом. Его пустой полиэтиленовый пакет для не пойманной рыбы. Всё это было в том самом месте, где он и оставил свою удочку. То есть место было, но напрочь отсутствовала удочка, которую он оставил именно на этом берегу и этом месте.

Но что это?

Из воды на мелководье на расстоянии пары метров показалась какая-то бамбуковая палка, которая билась, как большой деревянный поплавок. Затем «палка» всплыла чудесным образом на поверхности воды, превращаясь в его бамбуковое удилище с рыбацкой катушкой. Удочка! Даже не раздеваясь, мальчуган вошел в тёплую, как парное молоко, воду пруда и подойдя к удочке, взял её в руку. На другом конце удочки Васёк почувствовал неподъёмную тяжесть.

Зацеп? Нет, что-то огромное и мощное с силой потянуло его на глубину пруда. С большим усилием мальчуган сдержал рывок неведомой рыбины, давая через катушку с мощной лёской послабление рыбе, не давая той разорвать лесу.

Так повторялось много раз… Рыба взбрыкивалась, как необъезженный жеребец, и уходила на глубину. При этом рыбачок отпускал лёску в «свободное плавание», затем он вновь подматывал напряжённо звенящую лесу на катушку, стремясь утомить неизвестную рыбину. Наконец рыба устала и послушно пошла к берегу. Подмотав лёску, Василий посмотрел на воду, бурлящую от поднимавшейся рыбы, и его сердце радостно забилось: на поверхность всплыл огромный, почти метровый, крупный чешуйчатый карп! Его медная чешуя переливалась на солнце и жабры жадно глотали чуждый водной стихии воздух. Смотря на его длинные усы, совсем как у сома или налима, мальчик убедился, что перед ним именно большой карп, а не гигантский карась!

Васёк представил, с какой радостью и чувством победы он прошествует по улочкам деревни, и все, смотря на его трофей, будут радостно обсуждать его удачу и хвалить его! Он посмотрел на большого карпа, жадно хватающего воздух у его ног на мелководье, и внезапно, его сердце охватила какая-то жалость и чувство любви и сострадания к этой большой и прекрасной рыбе. Решительно достав из толстой мясистой губы рыбины большой кованый крючок, Васёк с большим усилием, оттолкнув рыбу от мелководья, уверенно направил её на глубину.

Огромный карп, посмотрев на своего избавителя своими круглыми глазами, довольно зашевелив усиками и махнув хвостом, пошёл на глубину.

Вдруг, словно бы говоря Ваську спасибо, большая рыбина полностью выскочила из воды, и сделав «свечку», погрузилась в чистые воды пруда, подняв при этом море брызг, светанувших на солнце маленькой радугой, отразившейся в глазах мальчугана.

Возвращающегося с пустыми руками к себе домой Васька на деревенских улицах дразнили его приятели, шутейно спрашивая, поймал ли он своего карпа?

Ничего не отвечал им Василий, а только блаженно улыбался, и радуга, отражённая от водных брызг спасённого карпа, маленьким солнышком играла в глазах мальчугана.

Айк
Рассказ

А снег был белый-белый.

Он кружил, заигрывая с утренним январским ветром, и казалось, что его белые полчища пленили целый свет, заменив его собой.

Выйдя из деревенской избы, старик закашлялся, но, тем не менее, отважно вышел на белый свет, атакуемый со всех сторон белоснежным войском. Вслед за пожилым человеком в белом армейском полушубке из тепла дома и веранды вышел огромный матёрый английский бульмастиф – очень большая собака палевой раскраски с чёрной маской на морде и большими умными карими глазами.

– Ну что, Айк, – обратился старик к своей собаке, которая выйдя на крыльцо поймала и слизнула языком летящую снежинку, – смотри, сколько снега сегодня намело, уборки нам, парень, хватит.

Пожилого человека, а это и был наш старик, звали Антон Кузьмич Подшивалов, старый армеец, майор в отставке, отслуживший всю свою сознательную жизнь в артиллерийских войсках и приехавший таки на свои длинные пенсионные выходные в гордом одиночестве в старый дом, оставшийся в наследство ещё от родителей.

Дом тот стоял в лесу, на самом берегу вольной и широко раскинувшейся Кубены-реки, что несла свои чистые и свободные воды в самом сердце северной Вологодской области. Не то что у отставного майора не было никаких дел в родном городе, дела были, но всё-таки оставив свою жену нянчиться с внуками, наш Кузьмич решил таки после празднования Нового Года «встряхнуться» в родовом имении. Посмотрев на белый свет и подышав свежим воздухом, наш герой зашёл обратно в дом, где не торопясь, обстоятельно, по-деревенски стал растапливать русскую печь и подтопок. Убедившись, что огонь в печи ровный и хороший, он частично прикрыл печь заслонкой, чтобы не летели искры, и бросив своей собаке короткое «пойдём, погуляем», вышел из дома.

Взяв в веранде большую лопату для уборки снега, отставник принялся убирать снег, насвистывая ему одному известную мелодию. Весело посматривая на летящий со всех сторон снег, бульмастиф Айк степенно сопровождал своего хозяина повсюду, благо на улице было не так холодно, всего-то минус три, и поэтому, даже в своей короткошёрстной «шубке» Айк чувствовал себя вполне хорошо и комфортно.

Убирая снег от дома и расчистив его аж до самых ворот, Антон Кузьмич дружелюбно похлопал рукой стоящий у дома старенький японский внедорожник «Монтеро»: – Не замёрз, дружище?

И улыбнувшись, стряхнул снег со своего джипа. Вернувшись в дом с постоянно сопровождавшей его собакой, Кузьмич приготовил себе нехитрый завтрак, состоящий из пары бутербродов и вкрутую сваренных яиц, заварил свежий чай. Затем, убедившись, что русская печь и подтопок протоплены, посмотрев, что не осталось горящих угольков, старик скутал печь, закрыв все вьюшки-заслонки. Глянув ещё на печь и осмотрев её, ибо угореть никому не хотелось, отставник удовлетворённо улыбнулся, и включив дачную магнитолу, пошёл завтракать.

Позавтракав, наш герой засобирался на реку, как же рыбацкие жерлицы – донные удочки без поплавков с насаженными на тройники живцами, ждали своего хозяина на нескольких речных лунках ещё со вчерашнего дня.

Одевшись, Кузьмич по привычке пристегнул к портупейному ремню большой охотничий нож. Хотел взять и свой карабин «Сайга», но потом передумал, рыбалка – не охота! Да и лунки находились от его дома буквально в десяти минутах ходьбы, ибо дом стоял практически на самом берегу реки, окружённый мохнатыми соснами и елями. Просился с ним и его верный телохранитель, но на этот раз, сам не зная почему, Кузьмич решил не брать с собой пса. Закрыв дом и оставив собаку в веранде, благо света в ней хватало, окно большое, широкое, застеклённое, старик, выходя, закрыл для надёжности и веранду на ключ. А вдруг кто-нибудь придёт? Хотя, кто мог придти к нему в заброшенный в лесу дом? Поэтому Кузьмич, покряхтев так по-стариковски и потоптавшись в валенках на крыльце, прихватив с собой нехитрые рыбацкие принадлежности, пошёл к реке. Миновав расположенную рядом с лесом старую баню и не менее старый сельский пруд со спавшими там карасями и карпами, отставник уверенно шёл по тропе через редкий лес, направляясь к реке.

Река, как всегда, открылась внезапно, стоило лишь закончиться лесу.

Подходя к заметённым снегом старым рыбацким лункам, Кузьмич приподнял фанеру, закрывавшую лунку от снега, и нащупав лёску, стал неторопливо выбирать живца на поверхность. Есть! Лёска туго напряглась и, звеня в напряжении, заходила в пульсации мелкой дрожи в руках старика. Попался кто-то! Улыбаясь своей рыбацкой удаче, счастливый Антон Кузьмич подтаскивал сопротивляющуюся рыбину на поверхность.

– Щука что ли? – вслух подумал Кузьмич, лихорадочно выбирая лёску, – Хотя не похоже, тяжело и плавно идёт, практически без рывков.

Наконец в лунке показалась большая тёмная, извивающая как змея, усатая рыба. Налим!

– Ох и хорош! – не удержался и вслух возрадовался отставной майор, вытаскивая большого налима на снег, – Поди, килограмма на три потянет! Эх, знатный пирог внукам будет!

Смотря, как крупная рыба выплясывает на льду свой танец, Кузьмич довольно улыбался, снаряжая жерлицу новым живцом и запуская маленькую рыбку в лунку, также заботливо закрывая её фанерой.

Положив налима в свой рыбацкий полиэтиленовый мешок, старик перешёл к следующей лунке.

Всего их было три, но поставлены они были в самых удачных и проверенных местах. Подойдя ко второй жерлице и проверяя её, старик почувствовал на конце лесы тупые короткие толчки попавшейся рыбы. Насвистывая радостную мелодию, Антон Кузьмич подтащил к краю лунки и достал на свет божий трепыхающегося судачка весом около килограмма. Повторив свои нехитрые рыбацкие действия, старик подошёл к третьей лунке, где проверяя снасть, почувствовал, что рыбка попалась немаленькая и с ней придется повозиться. Чувствуя, как кругами большая рыбина, напрягая толстую лесу, ходила из стороны в сторону, Кузьмич безошибочно определил клюнувшую и севшую на живца рыбу. Так и есть, щука! Счастливо улыбаясь, отставник не без труда доставал из большой лунки крупную щуку, которая, очутившись на поверхности, забила на льду своим пятнистым хвостом.

– Ох и хороша! – пропел старик, – До чего же знатные пироги получатся!

Поднимая крупную, весом около четырёх килограмм, рыбину, Кузьмич аккуратно поместил её в свой рыбацкий мешок.

За спиной послышался шум и чьё-то рычание.

Старик обернулся и заметил трёх больших матёрых волков, которые скалились в своих беспощадных улыбках.

– А, пожаловали санитары леса, – негромко сказал Кузьмич и пожалел, что не взял карабин и собаку, – так значит, проголодались, из леса вышли, ребята…

«Ребята» стояли в нескольких метрах от старика и скалили зубы на свою жертву.

– Вот что, ребята, – посмотрел на волков отставник, незаметно доставая охотничий нож и обнажая его, – я не торопясь пойду, всю рыбу вам оставлю, кушайте, то, что не доедите, я потом возьму, когда с карабином обратно приду. Согласны, ребята?

При этом старик вывалил хищникам пойманную рыбу, но «ребята», игнорировав угощение, жадно и плотоядно посматривали на медленно отступающего от них старика.

– Что, рыбы вам не надо? – отходя по тропке спиной к показавшейся уже бане, спрашивал у хищников Кузьмич, – Кого же вам надо? А-а, меня… Подождите, ребята… Вот дойдём до дома, тогда поговорим…

Внезапно решившись, все три волка бросились на Кузьмича, так некстати запнувшегося, потерявшего равновесие и упавшего спиной на снег. Моментально выбрав и определив из волчьей троицы вожака, старик по самую рукоять большого охотничьего ножа вонзил клинок в упругую волчью плоть. И ещё когда два других волка стали терзать его, отставник двумя короткими ударами ножа добил вожака, который скуля, сполз с него, хрипя и разбрызгивая тёмную кровь на снегу. Волки отскочили, почувствовав смерть своего вожака, затем вернулись, подходя к старику.

Кузьмич тоскливо посмотрел на дом: далеко, даже истекая кровью, он не успеет доползти до него, как звери разорвут его. Тем более, разодранные зверьём ноги болели и сковывали его, причиняя острую боль при каждом движении. С огромным трудом, подползая к дому по снегу, обагрившемуся кровью, его кровью, старик вспомнил в очередной раз, как он опрометчиво не взял с собой карабин и собаку.

Собаку!

Словно бы вспомнив что-то, Кузьмич позвал, привставая над снегом: – Айк! Ко мне, Айк!

Довольно улыбаясь своими людоедскими улыбками, волки заходили на свою последнюю атаку на человека.

Словно бы взорвавшись изнутри разбитым стеклом, из окна веранды, невероятным прыжком, разбиваясь в кровь от разбитого стекла, вылетел грозный бульмастиф!

Айк!

Одним мигом матёрый бульмастиф настиг волков и тут же верная собака, закрыв собой хозяина, приняла свой последний неравный бой с лесными хищниками. Крутясь в одном яростном клубке, в поединке с двумя огромными матёрыми волками, старый бульмастиф, не обращая внимания, как волки грызли и убивали его, делал свою работу, свою последнюю работу.

Вырвав глотку одному из волков, который захрипев, задрыгал лапами, агонизируя на снегу, истерзанный бульмастиф дрался с последним волком. Грызя и убивая друг друга в беспощадном поединке, собака и волк бились не на жизнь, а на смерть. И если волк хоть как-то пытался уже защитить только свою уходящую жизнь, собака билась с ним, умирая, защищая жизнь того, кого любила больше всего – своего хозяина.

Коротко, по-щенячьи завизжав, последний волк забился в предсмертных конвульсиях, когда умирающий бульмастиф мёртвой хваткой взял его за горло и сдавил своим последним усилием.

Всё!

Умирающий пёс, истекая кровью подполз к лежащему на снегу хозяину и доверчиво положил ему на грудь свою большую мужественную голову.

– Айк! – плакал в полном одиночестве старик.

Но ничего ему не ответил ни Айк, ни сумрачный лес, шумевший над его головой и поющий свою какую-то старую печальную песню.