Текст книги "Низвергатели легенд"

Глава вторая
Мы летим, ковыляя во мгле…

28 сентября 1189 года.

Нормандия – воздушное пространство над королевством Франция.

Вилланы к дракону скоро привыкли, тем паче, пользующийся авторитетом в баронстве отец Колумбан старательно объяснил присланным бароном де Фармер деревенским мужикам, что никакой это не дракон, а просто необычный механизм наподобие мельницы. Железная хреновина не рычала, не кусалась, есть не просила, вела себя смирно, как и полагается творению рук человеческих, созданному из холодного металла. Спустя неделю вилланы уже не обращали внимания на странный двоекрылый артефакт, возвышавшийся на краю обширного «ничейного» луга и преспокойно укрывались от дождя под широкими плоскостями.

Отец Колумбан категорически запретил крестьянам что-либо трогать, забираться на крылья или отвинчивать непонятные железки. Следовало лишь выполнять приказ: бдеть, охранять, если появится кто чужой и излишне интересующийся – немедленно сообщить отшельнику или барону де Фармер. Наступала осень, а потому на Алансонском тракте стало появляться больше торговцев, проходили многочисленные обозы с товарами, частенько направлялись на юг военные отряды. Большинство всех этих людей работали для единой цели – Крестового похода, объявленного христианскими государями. Рыцари, оруженосцы и лучники устремлялись к Марселю или другим портам побережья Южной Франции, грохотали телеги со снаряжением, припасами и просто необходимыми для большого военного предприятия грузами, спешили гонцы герцогов, королей и принцев, и, разумеется, царили невероятный хаос и бардак. Перепутанные места назначения, французской армии не подвезли лучные стрелы только потому, что оборотистые управители английского короля перехватили груз и отправили его Ричарду Львиное Сердце, подделав таможенные документы, постоялые дворы переполнены, дороги забиты, военные пьют и дерутся, гражданские дерутся и пьют. Только одна торговая и денежная цепь могла похвастаться образцовым порядком – грузы и золото, принадлежащие тамплиерам, рыцарям Ордена Храма, всегда доставлялись на место, в срок и с хорошей охраной. Остальные, в том числе и вездесущие ломбардцы, завидовали и строили козни, но связываться с могучими храмовниками в открытую не решались… Словом, все шло как обычно. Это была очень веселая осень.

Именно по причине невероятной спешки, неразберихи и запутанности, царивших на дорогах Нормандии и Аквитании, никто не сворачивал с широкого наезженного пути, ведущего от Руана через Аржантан, Алансон и Пуату на юг. Никто не углублялся в лес, чтобы отдохнуть – гораздо проще разбить временный лагерь прямо возле дороги. А, следовательно, укрывище, в котором затаился «страшный дракон Люфтваффе», оставалось ненайденным.

Маленькое совещание, в котором принимали участие сам шевалье де Фармер – теоретический и практический покровитель двух весьма подозрительных оруженосцев, отец Колумбан из Ирландии, Гунтер фон Райхерт из Германии и глубокоуважаемый мессир Sergey Kasakoff из земель словенских (как он сам обозначил, «суконно-посконных») началось с утра во время завтрака. Председательствовал святой старец, роль спикера играл шевалье де Фармер, консультантом, переводчиком и позитивной оппозицией являлся Гунтер, а Сергей вошел в роль (опять же по его малопонятным даже для германца словам) «агрессивно-послушного большинства».

Святый отче, целое утро готовивший свиное жаркое и с помощью Гунтера варивший свежее пиво, больше слушал, чем говорил – как и положено высокому начальству. Тем более, что тема для обсуждения была выбрана самая животрепещущая.

Повестка дня оказалась простой: как добраться до Мессины? Дугал Мак-Лауд и Гай Гисборн отправились в Марсель больше недели назад и сейчас должны находиться где-то в районе Тура, если не влипли в какое приключение. Догонять их на лошадях бесполезно. На руках имеется прямой приказ Его святейшества апостольского понтифика всей Британии архиепископа Кентерберийского Годфри де Клиффорда – доложить о последних событиях на Альбионе лично королю. И уж, конечно, настоящей управительнице обширного английского королевства, Элеоноре Аквитанской, королеве-матери.

– Прямо Екатерина Медичи какая-то, – сказал Казаков по-английски, обращаясь к Гунтеру. – А твердили – в Средневековье женщинам ничего не разрешалось…

– Элеонора – великая королева, – ответил германец, наблюдая, как разгорячившийся сэр Мишель спорит с отшельником о стоимости припасов и ценах на продукты в лавках Аржантана. – Ты прав, это Екатерина Медичи своего времени. Ричард интересуется только войной, принц Джон молод и неопытен, Годфри занимается больше делами духовными и экономическими… Высокую политику создает Элеонора. В ее руках все нити управления государством.

– Круто, – согласился Сергей. – Одним словом, серый кардинал в юбке. Сколько лет бабушке, семьдесят? А я слышал, будто в Средневековье рано умирали…

Далее дискуссия приняла несколько иное русло и Казаков, приоткрыв рот, натужно пытался понять жуткий диалект, в котором смешались язык салических франков, облагороженный латынью, и наречие скандинавов, осевших в Нормандии. Часть фраз он уже разбирал без труда – известно, что большинство «германских» европейских языков имеют одни корни, а, зная хотя бы один из них, быстро научишься говорить на другом.

Суть словопрений сводилась к следующему: на руках имеется странный и до сих пор не раскрытый заговор одного из князей Святой Земли, пытающегося помешать Крестовому походу и устранить с политической сцены Европы его главных устроителей. Доказана связь этого человека с сектой фидаев-ассассинов. Канцлера Англии и принца Джона уже пытались убить, значит, теперь удары будут наноситься в других направлениях. Прежде всего под угрозой жизнь Элеоноры Аквитанской и самого умного политика этого столетия – французского короля Филиппа-Августа. И, без сомнения, предводителя крупнейшей, отлично вооруженной и мощной армии: императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы. Как только эти трое покинут бренный мир, Крестовый поход захлебнется. Ричард не в счет.

Именно эти соображения высказал Гунтер.

– Как я люблю интеллигенцию, – откровенно фыркнул Сергей, как раз тогда, когда его не спрашивали. Сэр Мишель глянул на германца, ожидая перевода фразы. – Сидят в захолустье, жрут пиво и решают судьбы мира, на которые никак не могут повлиять ни словом, ни действием. Кстати, почему Ричард-то не в счет?

– Ты Вальтера Скотта начитался? – Гунтер соболезнующе посмотрел на русского. – Ах, не только? Да пойми ты, что Ричард – не король. Он просто… просто… рыцарь. Война, личная слава…

– Ясненько, otmorozok, – ввернул непонятное слово Казаков. – Торцевать и жопу рвать.

– Чего? – Мишель прислушивался, но, как обычно, ничего не понимал.

– Имеется в виду, – сладенько проворковал Гунтер, – что мессир Серж полностью поддерживает наше мнение о короле Ричарде как о рыцаре без страха и упрека, не способном, однако, заниматься политическим управлением государства.

– Ага, ага, – кивнул сэр Мишель. – Как впереди скакать на белом коне – так он первый, как страну спасать – все делает его престарелая мать и шевалье де Фармер со своим оруженосцем.

– Гордыня – грех, – машинально напомнил отец Колумбан, услышав слова рыцаря. – В том-то и беда, что мы слишком много знаем, но ничего не можем поделать.

– Именно, – безобразно коверкая норманно-французский, подтвердил Казаков. – Что мы сейчас делаем, джентльмены? Правильно, разговариваем. Размазываем сопли по столу. Вот Гунтер военный, он со мной согласится. Приказ есть? Есть.

– Есть, – кивнул германец. – На руках письмо от канцлера и принца, которое мы обязаны доставить лично в руки Ричарду и королеве-матери.

– Тогда о чем… bazar? Приказ получен – выполняйте, доложите об исполнении и ждите дальнейших распоряжений непосредственного начальника.

– Он прав, – глубоко кивнул отец Колумбан, и повернулся к русскому. – А потому… Серж, сын мой, ты немного пообвыкся у нас?

– Самую малость, – деревянно ответил Казаков, не желая углубляться в подробности.

– Замечательно. Делай, что должно, и будь, что будет, – не без патетики процитировал старец главнейший рыцарский девиз. – Посему – езжайте на юг, встречайтесь с королем… Жаль, что я не смогу полететь с вами на драконе, а так бы хотелось!

– Др-ракон, – рыкнул сэр Мишель самым недовольным образом. – Нет, чтобы как люди! Мне вот папенька может целое копье выделить. Десять лучников во главе с старым Виглафом. Конюх еще с дедушкой воевал, наше дело знает. Два оруженосца. Свой вымпел…

Мишель говорил быстро, поэтому Гунтер наскоро перевел для Сергея слова рыцаря на английский.

– Gniloy pont, – отозвался Казаков новыми непереводимыми словами. – Скажи ему, что любая автономная операция, проводимая без прикрытия, поддержки официальных властей и способная привлечь к себе внимание потенциального противника должна проходить максимально бесшумно. Гунтер, ты представь: у нас с собой засекреченное послание от премьер-министра главе государства, теоретически мы находимся под прицелом ваших арабских террористов, этих, как их…

– Ассассинов? – подсказал германец.

– Во! Как ты мне говорил, вы еще грабанули бывшего канцлера на внушительную сумму. Этим могут заинтересоваться. Третье: если верить в самое невероятное, за нами старательно наблюдает существо, называемое тобой дьяволом. Не верю в сверхъестественные штучки, пока сам с ними не столкнулся, но все же не учитывать эту силу тоже нельзя. Раз уж вы в нее верите. Надо ехать быстро, незаметно и так, чтобы не успели перехватить. Никаких торжественных процессий. Ваша летающая консервная банка – лучший вариант.

– Особенно в союзе с определением «незаметно», – усмехнулся Гунтер. – Представляешь, какой фурор будет во время нашего приземления в Сицилии?

– А ты не уподобляйся вашему соотечественнику Матиасу Русту – потом расскажу эту историю – и не сажай машину на главной площади города, – отрезал Казаков. – Тогда и будет незаметно.

Отец Колумбан и сэр Мишель напряженно слушали перепалку на английском. Рыцарь разбирал от силы одно-два слова, а куда более опытный и многознающий старче сдвигал густые брови. Ему этот язык был в достаточной степени знаком.

– У вас писали романы про шпионов? – как бы невзначай осведомился Гунтер у Казакова. – Понимаешь, твои выкладки больше напоминают плохой детектив, который можно купить в любом книжном магазине Берлина. Имелся у нас один литературный герой, порождение фантазии писателя Альбрехта Шредера. Агент Абвера. Воображаю, как он повел бы себя здесь и сейчас. Прямо как ты. Враги кругом, на нас охотятся все и каждый, драки, стрельба, злобные шпионы английской или французской разведки…

– Не наезжай, – серьезно покачал головой Сергей. – Во-первых, шпионы английской разведки, если уж говорить строго – это мы. И никак иначе. Во-вторых, сколько бы ты не разглагольствовал о всяких премудрых разностях типа менталитета, особенностей поведения человека двадцатого века в веке двенадцатом, ты все равно их немножко презираешь. Считаешь более примитивными. Тайные службы существовали всегда и везде, и у меня есть такое ощущение, что сотрудники византийского или священно-римского гестапо куда умнее, изворотливее и проницательнее служащих контор далекого будущего. В нашем распоряжении имелась снимающая значительную часть проблем техника – в Германии твоего времени попроще, у нас посложнее. Местные спецы полагаются только на свою сообразительность. Если я хоть в чем-то прав, то противник нам попался выдающийся. Потому что мы его не знаем, не представляем себе, какие методы он используют, каковы связи, резидентура, оперативный охват, есть ли специальные подразделения…

– Остановись, – простонал Гунтер. – Шпионский роман, один к одному! Ты еще скажи, что ко мне и Мишелю по выезде из Лондона хвоста прицепили! Либо Дугал, либо Гай… Смешно!

– Совсем не смешно, – германец впервые видел Казакова настолько озабоченным. – Раньше, не зная ваших заморочек, я был полностью спокоен. Да, двенадцатый век, рыцари-гербы-прекрасные дамы… А ты умудрился влезть в сферу, касающуюся по-настоящему Большой Политики. И, похоже, не представляешь, насколько это опасно. Плевать, откуда родом эта Большая Политика – из древнего Рима, Германии Адольфа Гитлера или России начала третьего тысячелетия. Проигравших в такой игре сжирают без масла.

Гунтер закатил глаза.

– Когда выезжаем? – Мишелю категорически надоело слушать языколомную болтовню и он решил взять быка за рога.

Решили следующее: вылет состоится сегодня ближе к вечеру, с таким расчетом, чтобы появиться в небе над Сицилийским королевством перед рассветом. Меньше возможность привлечь внимание. Топлива в самолете более чем достаточно – следовало бы сдержанно поблагодарить Князя Ночи, однажды из любезности к Гунтеру наполнившего баки горючим. Тяжеленные бомбы с «Юнкерса» давно сняты, их заменили хитроумно приспособленные отцом Колумбаном бочки с великолепно очищенным спиртом. Гунтер не совсем хорошо представлял, как в случае чего двигатель и карбюратор самолета примут новое топливо, однако надеялся на лучшее.

Вещи собраны – германец и сэр Мишель недаром ездили несколько дней назад в Аржантан за припасами. Сергею выдали новую одежду, состоявшую из стандартного набора – рубаха длиной чуть выше колен, штаны из тонкой кожи и грубоватая, но удобная куртка с совершенно непроизносимым французским названием. Более всего Казакову понравились сапоги, скроенные без разницы на правую и левую ногу. Вскочив при тревоге, хватай любой и запросто натягивай.

Днем Гунтер и Мишель съездили в поместье, к господину барону – попрощаться. Отец Колумбан и новый оруженосец подготовили лошадей, поклажу и небольшой запас еды.

Первому в истории двенадцатого века дальнему перелету по маршруту «Нормандия – Сицилия» предстояло начаться перед закатом.

* * *

От Средненормандской возвышенности до королевства Сицилийского, ныне находящегося под скипетром Танкреда из рода Гискаров, по прямой насчитывается меньше полутора тысяч километров. То есть максимальный запас дальности пикировщика «Юнкерс-87». Никаких удобств наподобие подробных карт, радиомаяков, а уж тем более аэродромов не предполагалось, но, как известно, техника времен Второй Мировой куда менее прихотлива летающих аппаратов эпохи техногенной цивилизации – «Юнкерс» отлично может приземлиться не только на бетонированном поле, но и на достаточно широкой грунтовой дороге, заливном лугу или крестьянском поле.

В распоряжении Гунтера находился только достаточно подробный военный план северной Франции и южного побережья Британии, а также крайне маленькая и схематичная общая карта Европы. У Казакова, впрочем, оказалась неплохая память и они вместе с отцом Колумбаном довольно быстро восстановили на пергаменте относительно точную карту. Получалось, что маршрут должен выглядеть следующим образом: от баронства Фармер курс пролегал строго на юго-восток. Основными ориентирами послужат крупные реки, прежде всего рассекающая Аквитанию с восхода на закат широченная Луара, вдоль русла которой и предполагалось следовать. К счастью, на планах Гунтера присутствовал Орлеан и было высказано здравое предположение – вряд ли столь крупный город, стоявший на северном берегу Луары как раз там, где река выгибается гигантской дугой, за семьсот пятьдесят лет куда-нибудь сместился. Если правильно рассчитать курс, то стены Орлеана появятся под плоскостями «Юнкерса» уже на первый час полета. Далее остается не терять из вида реку, вдоль по течению которой должны встретиться Бриар, Невер – столица одноименного графства, Роан, а приблизительно через сорок-пятьдесят километров, сразу за еще одной точкой ориентира – горой Сен-риго – столица Бургундии Лион и полноводная Рона, текущая почти строго с севера на юг.

– А что будем делать, если топлива не хватит? – поинтересовался Казаков. – Или если с дороги собьемся? Вообрази: наступает утро, под нами Средиземное море, пилим мы прямиком к берегам Африки… Двигатель вырубается и… У тебя сколько парашютов?

– Два, – недовольно ответил Гунтер. – Один мой, второй я забрал у Курта. Помнишь, я рассказывал – мой стрелок-радист, погибший во время битвы за Британию? Ты вообще с парашютом когда-нибудь прыгал?

– Приходилось, – подтвердил Сергей. – Получается, что у нас с рыцарем один парашют на двоих. Ладно, риск – дело благородных. Только воображаю, как он визжать станет.

– Сударь, не блажите, – Гунтер фыркнул и снова уткнулся в нарисованный план. – Лети мы в Швейцарию или Германию, где с ориентирами действительно сложно, тогда у нас имелся бы прекрасный шанс заблудиться. Погода сейчас отличная, ночи лунные, реки прекрасно видны…

– А германская техника – лучшая в мире, – сказал Казаков и непонятно было, ерничает он или говорит серьезно. – Дальше показывай.

– Дальше еще проще. Как только мы видим морское побережье, мы соображаем, что перед нами огромный залив, обычно именуемый Лигурийским морем. Справа Корсика, слева Италия. Держимся прежнего юго-восточного направления, двигаясь вдоль итальянского побережья. Шесть часов – и Сицилия перед нами. Ошибиться невозможно.

– М-мда, – Казаков вытер нос рукавом. – Конечно, это не месяц пути… Я бы предпочел, правда, какой-нибудь аппарат посовременнее, хотя и винтовые машины тоже неплохи. Напрашивается одна старинная русская поговорка: «Гладко было на бумаге». Ты предусмотрел вариант аварийной посадки?

– Думал, – нахмурившись, сказал Гунтер. – Во Франции это сделать легче легкого. Равнины, множество обработанных полей. Над Бургундией посложнее, в районе истоков Луары и Алье – горы. На левом берегу Роны начинаются предгорья Альп. Все западное побережье Италии в холмах. Если что-то случится с машиной, я предпочитаю, чтобы это «что-то» произошло не позже времени, когда мы минуем Рону.

– А Сицилия? – уточнил дотошный русский.

– Склоны Этны пологи, по крайней мере, были такими в двадцатом веке. Приземлимся.

– Дело барское, – пожал плечами Казаков. – Одного не пойму, как мы уживемся в твоим сюзереном в тесной кабинке стрелка-радиста. Ладно, проехали. Вещи собраны, монах с лошадьми ждет. С Богом или как?

– Только с Богом. Вот и кончилась спокойная жизнь, – скривился в натужной улыбке Гунтер и окликнул рыцаря на старофранцузском: – Эй, Мишель! Ты письмо канцлера не забыл?

Рыцарь похлопал себя по груди, указывая, что подписанный принцем Джоном и Годфри пакет покоится за пазухой.

* * *

Осень 1189 года по Рождеству Христову ознаменовалась множеством великих и малых событий, так или иначе повлиявших на судьбы Европы, Святой Земли, арабского мира, да и всего цивилизованного человечества. Безусловно, сотням тысяч китайцев или сошедшимся в поединке за императорский трон японским семьям Минамото и Тайра на крестоносные войны было глубоко плевать – на берегах Тихого океана о них знали только по рассказам редких купцов, добиравшихся до границ Поднебесной из Европы. Цивилизация не ограничивала себя рамками франкских королевств, Египтом, Византийской империей и Аравийским полуостровом. Имелись еще Киликийская Армения, Грузия, Конийский султанат, десятки маленьких и больших королевств, княжеств Руси, сельджукских эмиратов, государств, коими владели прямые и непрямые наследники пророка Мухаммеда – политическая жизнь двенадцатого века была насыщенной и куда более сложной, нежели через семь с половиной столетий спустя.

Султан Салах-ад-Дин пытался ослабить влияние крестоносцев в Палестине, ставя целью окончательную победу ислама. Император Андроник Комнин занимался тем же самым, только он предпочитал поразить в правах и арабских эмиров, и единоверцев с Запада. Фидаи Старца Горы воевали против всех, однако заветы основателя секты Хасана ибн Саббаха постепенно забывались, и великолепно обученных наемных убийц могли теперь нанять прочие противоборствующие стороны. Король без королевства, номинально носящий титул повелителя Иерусалима Ги де Лузиньян уныло топтался под Аккой, ожидая помощи от Ричарда и Фридриха Барбароссы. Сам престарелый рыжебородый император германцев почитал Крестовый поход завершением своей бурной карьеры и вел бесчисленное войско через Болгарию к Малой Азии. Маркграф Конрад Монферратский, вроде бы человек мирный и респектабельный, с ужасно таинственным видом мотался между Константинополем, Кипром и Святой землей, вкрадчиво нашептывая иноземным владыкам что-то весьма любопытное…

Рыцари Ордена Храма под водительством Великого Магистра Франсуа Жерара де Ридфора в нынешние времена куда более интересовались торговлей, нежели войной, и любой желающий, отправляясь в далекое путешествие, мог доверить свои сбережения казначею любого из командорств, получить заемное письмо, заверенное печатью с изображением двух рыцарей, едущих на одном коне, и за тысячи миль от родного дома получить необходимую сумму в местном командорстве. Банки тамплиеров почитались самыми надежными и даже прожженные купцы из Ломбардии и Северной Италии, воротилы-генуэзцы и хитрюги-венецианцы не могли соперничать с тамплиерами, хотя сами придумали слова «банк», «вексель» и «депозит».

Вассалы Фридриха Барбароссы беспрестанно воевали в Польше против жмуди, пруссов и языческих литовцев – у германских рыцарей шел свой Крестовый поход. Иоанниты или госпитальеры оставались единственными, кого мало заботили завоевания и прибыли; воители святого Иоанна Крестителя уважались даже мусульманами за устройство больниц, постоялых дворов и благотворительность. Рыцари Кастилии, образовав свои ордена, дрались с захватившими Иберию маврами. На севере Британии, как всегда, бурлил и полыхал очередной шотландский мятеж. В Лангедоке…

Никто не знал, что в действительности происходило в Лангедоке, ибо, по всеобщему мнению, эта цветущая провинция являлась оплотом спокойствия, благопристойности и богатства. После суда над предводителями альбигойцев в 1165 году еретики притихли и вроде бы склонились перед римским крестом, граф Тулузский почитался могущественнейшим из владык. В окрестностях замка Ренн-ле-Шато уже несколько лет вели охоту на волкодлака и никак не могли оного изловить… В тот самый день, когда Гунтер, мессир Казаков и шевалье де Фармер обсуждали кратчайшую дорогу к Сицилии, ноттингамский рыцарь Гай Гисборн, шотландский дворянин Дугал Мак-Лауд и двое торговцев – мистрисс Изабель Уэстмор со своим сопровождающим Франческо Бернардоне – слушали в одном из постоялых дворов городка Муассак любопытнейшую историю о давно сгинувшем королевском семействе Меровингов…

Все и каждый находились при деле и при месте. Все, кроме короля Ричарда Львиное Сердце. У него опять были проблемы. С деньгами, друзьями, союзниками, армией, невестой, собственной матерью, своим королевством, Крестовым походом и похмельной головной болью. Те, кто знал Ричарда близко, ничуть его не жалели, заглазно утверждая: «Сам виноват».

* * *

Ночь, как и предполагал Гунтер, выдалась светлая. Над Нормандским герцогством и всей Францией к северу от Ангулема нависал купол черно-синего неба, по которому плыла широкая река Млечного Пути. Поглядывала, удивляясь копошению двуногих букашек, Большая Медведица, Орион держал руку на мече, что крепился к поясу из трех звезд, чиркали, мгновенно сгорая, огоньки метеоров (сэр Мишель ужасно боялся, что один из них попадет в дракона Люфтваффе и долго расспрашивал Гунтера о возможных последствиях). Было прохладно и при дыхании или разговоре изо рта появлялись легкие перышки пара.

Вещи уложили еще перед закатом, да и было их не слишком много. Гунтер, припомнив все места, которые использовал в качестве тайников Курт Мюллер (приехав на поле, где стоял «Юнкерс», германец навестил могилу своего бывшего напарника и попросил старца Колумбана прочитать молитву), распихал туда связки с запасной одеждой и какое-то количество еды на первое время. Все остальное следовало купить в Сицилии, благо денег было в достатке – часть доставшихся в сомнительное наследство от почившего канцлера де Лоншана необработанных алмазов Гунтер и Мишель продали итальянскому ювелиру, съездив на прошлой неделе в Аржантан. Собственно, огромное по нынешним временам состояние, реквизированное германцем у Лоншана, уже давно было поделено: сэр Мишель выдал равные доли Гаю и Дугалу, половину оставив для себя и своего оруженосца. То, что появился третий член компании, положения ничуть не осложняло – английского серебра и венецианского золота, аккуратно разложенных по мешочкам, должно было хватить очень надолго. Мишель заявил, что на такую сумму – не меньше тысячи английских фунтов – при желании можно будет собрать целый отряд наемников или бедных дворян.

– Тысяча? Всего? – переспросил Казаков. – Это же мало!

– Ничего не мало, – с жаром ответил рыцарь. – У папеньки годовой доход от баронства всего триста пятьдесят! В год! Вот когда мы с Гунтером были в Англии, шевалье де Ланкастер, новый шериф Дувра, сказал, что Дуврский замок, который строили пять лет, обошелся казне в семь тысяч фунтов. А ты говоришь – мало!

– Надо будет разобраться с местной экономикой, – Казаков, почесав коротко стриженный затылок, посмотрел на Гунтера. – Я и раньше по твоим рассказам предполагал, что деньги здесь ценятся гораздо дороже. Значит, меня в деревне все-таки обсчитали.

– Четыре курицы за два пенса? – ахнул германец, когда выслушал объяснения. – Лошадь стоит пенс и, кстати, неплохая! Найти бы этих вилланов да морды им набить!

До восхода луны отец Колумбан отослал по домам крестьян, охранявших «дракона», раздав им напоследок святое благословение и мелкие монетки. Сейчас не нужны были лишние свидетели. Гунтер с Мишелем быстро развели громадный костер, чтобы германец мог подготовить аппарат к взлету, а Казаков с видимым удовольствием обследовал «Юнкерс», то и дело охая и бросая короткие, но выразительные словечки на русском.

Германец засел в кабину. К сожалению, заднюю часть фонаря разнесли английские пули, но постоянно наведывавшийся к самолету за время отсутствия Гунтера и Мишеля отец Колумбан заботливо прикрыл выбитое стекло промасленной парусиной, а значит, приборы не отсырели и не испортились.

Альтиметр, компас, спидометр… Все в норме. Топлива полные баки, пусть и получено оно путем если не мистическим, то сказочным. Часы следует подзавести и поставить на местное время – у Гунтера сохранился наручный хронометр, который он старательно держал в абсолютной чистоте и порядке, так что представление о времени у него сохранялось. Интересно, в Сицилии другой часовой пояс или нет? Если Нормандия живет по меридиану Гринвича, то в королевстве Танкреда… Правильно, на час больше. Еще на один час Гринвич опережает Греция и территория Малой Азии – Византия. Если сейчас одиннадцать вечера, то в Константинополе и Иерусалиме час ночи.

Стукнули по броне правого крыла сапоги с подковками и в кабину, освещенную желтоватыми бликами пылающего неподалеку костра сунулась физиономия Сергея Казакова.

– Аппаратурка мизерная, – доложился он, осмотрев приборную доску. – Аккумулятор в порядке? Он же тут больше месяца простоял! Вот уж действительно – немецкая техника самая лучшая.

– Все агрегаты, – Гунтер откинулся на спинку сиденья, – самые новейшие. И наиболее надежные. Это же военная машина!

– Летучий Франкенштейн, – гордясь техническими достижениями своей эпохи, поименовал моноплан Сергей. – Не понимаю, как такое вообще летать может…

– С помощью этого «летучего Франкенштейна», – ядовито парировал Гунтер, – Третий Рейх разделал под орех Бельгию, Голландию, Норвегию и Францию. Если тебе не нравится – можешь идти пешком. Я хорошо рассмотрел твой геликоптер, между прочим. Тамошние системы управления не приспособлены для нормального человека. Вы слишком все усложнили. Половина победы – простота.

– Ладно, ладно, – Сергей примирительно вытянул руки ладонями вперед. – Вылезай, давай быстро поужинаем – котелок закипел – и погнали. Взлетим в полночь, в шесть утра будем порхать над Италией. Ты, кстати, сдюжишь? Шесть часов за штурвалом, а автопилота нет.

– Помнится, – Гунтер с кряхтеньем перебросил ногу через борт кабины, – в апреле тысяча девятьсот сорокового наша эскадра делала по четыреста боевых вылетов в сутки. Я как в пять утра садился в кресло, так в пять утра следующего дня и вылезал. Это считая с краткими посадками на базе для дозаправки и перевооружения.

Они спрыгнули с крыла на траву, а германец продолжал просвещать:

– …И ты учитывай, что нам сейчас предстоит обычная воздушная прогулка. Лег на курс и держи себе азимут, да изредка корректируй. А там была война. Французы летали, зенитки били. Сам видишь – жив и здоров.

– Здоров, – буркнул Казаков. – С какой скоростью пойдем – двести пятьдесят в час? Задний фонарь разбит, воображаю, какой ветрюга будет. Простудимся мы с рыцарем…

– О чем разговор? – бодро поинтересовался сэр Мишель, помешивавший в котелке обструганной палочкой. Сын барона де Фармер трепетал в ожидании предстоящего приключения. Полетать на драконе – это вам не фунт изюму! Только подумайте: ночью в Нормандии, а утром уже в королевстве Сицилийском!

Следует заметить, что Мишель вообще перестал бояться дракона. Не последнюю роль здесь сыграли рассказы Гунтера о техническом прогрессе будущего и речи отца Колумбана, который сумел убедить молодого норманна, что зубастый Люфтваффе не представляет для человека никакой опасности. Без сомнения, у рыцаря оставались нехорошие подозрения – мало ли чего может выкинуть дракон! Но после того, как нынешним вечером ирландский монах прочитал перед железным чудовищем святую мессу и окропил его крыла святой водой, Мишель более-менее успокоился. Кстати, дракона окрестили прежним имечком «Люфтваффе», теперь уже официально, пред ликом Святой Матери-Церкви в образе отца Колумбана.

Поужинали вареными овощами с мясом, соблюдая полное молчание. Гунтер нервничал, побаиваясь предстоящего путешествия, ибо первый раз в жизни (если не считать истории с полетом от Англии к Нормандии) собирался вести машину на свой страх и риск. Мишель, старательно играя бесстрашного рыцаря, выкраивал на физиономии безразличное выражение, но изредка теребил поддетую под куртку кольчугу. Он почти не сомневался, что легкий доспех поможет ему в случае, если дракон вздумает заснуть в полете и свалиться на землю. Казаков озабачивался совсем другим. Если что-то действительно пойдет не так и неправильно, возможность закончить карьеру раз и навсегда представлялась самой реальной. Гунтер не станет забираться высоко из-за боязни заморозить своих попутчиков – «Юнкерс» пойдет на высоте от силы полутора километров. При падении выбраться с тяжелым рюкзаком парашюта и рыцарем в охапку (а Мишель явно начнет сопротивляться, когда его потащат из кабины) почти нереально.