Текст книги "Поэзия четырёх поколений"

ГЕНСО, ТОНАМИ, ШУСАИ, КОТАРО, ученики.

(Генсо входитъ блѣдный и озабоченный. Останавливается въ дверяхъ и смотритъ на учениковъ пристальнымъ взглядомъ, не замѣчая присутствія Котаро).

Генсо – (про себя, съ отвращеніемъ).

Мужицкія лица – обыкновенныя мужицкія головы – никуда не годный бурьянъ…

(Генсо садится, тупо смотря передъ собой. Тонами наблюдаетъ его сперва удивленно, потомъ съ тревогой и садится противъ него).

Тонами – (послѣ краткаго молчанія).

 
Вы такъ блѣдны, супругъ мой, такъ печальны
И странныя изъ вашихъ устъ слова
Исходятъ… Что случилось? Отчего
Вы на дѣтей неласково глядите?
Вотъ посмотрите, новаго питомца
Къ намъ привели сегодня… Приласкайте
Его. – Котаро, подойди сюда
Поближе къ намъ и поклонись учтиво.
 

Котаро – (подходитъ и низко кланяется).

 
Привѣтъ вамъ, мой наставникъ. Буду вамъ
Я преданъ и послушенъ.
 

Генсо – (мелькомъ взглянувъ на него).

 
Хорошо.
Иди на мѣсто.
 

(Вглядѣвшись, удивленно смотритъ то на него, то на Шусаи. Лицо его проясняется. Про себя).

 
Странно, очень странно!
Вѣдь это ученикъ, котораго сегодня
Къ намъ привели… Конечно. Подойди-ка
Сюда поближе, посмотри въ лицо мнѣ.
Какой прекрасный мальчикъ – и воспитанъ,
Какъ видно, хорошо! – Не правда ли,
Тонами?
 

Тонами.

 
Безъ сомнѣнья. Очень рада,
Что сразу вамъ понравился питомецъ
И съ вашего чела согналъ слѣды
Печальной думы. Благородный мальчикъ!
Когда пришелъ онъ съ матерью сюда…
 

Генсо – (въ тревогѣ).

 
Мать? Гдѣ она?
 

Тонами.

 
Она ушла недавно,
Спѣша по дѣлу важному въ село,
Но обѣщалась возвратиться снова
И, вѣрно, скоро будетъ.
 

Генсо.

 
Скоро будетъ!..
Что я хотѣлъ сказать? – Да, – важнымъ дѣломъ
Я озабоченъ. Отпусти дѣтей, —
Пусть поиграютъ, какъ и чѣмъ хотятъ,
Тамъ въ комнатѣ сосѣдней, – но безъ шуму
И шалостей – я важнымъ дѣломъ занятъ.
Сложите, дѣти, книги и ступайте:
Сегодня вы свободны отъ занятій.
 

(Дѣти оживленно встаютъ, складываютъ принадлежности въ уголъ и вслѣдъ за, Тонами шумно уходятъ въ среднюю дверь. Черезъ нѣкоторое время Тонами возвращается и, убѣдившись, что никто ихъ не подслушиваетъ, садится противъ мужа).

ГЕНСО и ТОНАМИ.

Тонами.

 
Вы снова мрачны, мой супругъ, – опять
Погружены въ печальное раздумье!
Съ тѣхъ поръ, какъ вы сюда вошли, угрюмый
И блѣдный, на дѣтей глядя со злобой, —
Предчувствіемъ ужаснымъ я томлюсь!
Потомъ вы испытующе и долго
Глядѣли на Котаро…
 

(Генсо въ изнеможеніи опускаетъ голову).

 
Что случилось?
Супругъ мой, что случилось? Говорите,
Я заклинаю васъ!
 

Генсо.

 
Несчастье насъ
Неотвратимое постигло! Тайна,
Чтб бережно и свято мы хранили
Такъ много лѣтъ, – предательски открыта!
Открыто, что скрываемъ суверена
Мы молодого тайно у себя,
Его за сына выдавая, – что давно
У насъ живетъ онъ. Канцлеръ Токигира
Объ этомъ извѣщенъ и жаждетъ крови
Послѣдняго потомка Сугавары,
Чьей мести онъ боится неизбѣжной.
 

Тонами.

 
Предчувствіемъ давно томилось сердце!
Какъ вы узнали это?
 

Генсо.

 
Лишь сегодня
У старшины на праздничномъ обѣдѣ.
Ловушкой было торжество – и честь
Оказана мнѣ съ умысломъ коварнымъ, —
Чтобы завлечь нежданно въ западню
И времени не дать мнѣ для побѣга.
Тамъ старый Гемба, канцлера подручникъ,
Въ сопровожденьи челяди своей,
Вдругъ подошелъ ко мнѣ съ такою рѣчью:
«Намъ все извѣстно, Генсо! Признавайся,
Что мальчикъ тотъ, котораго за сына
Ты лживо выдавалъ, – тебѣ не сынъ!
Безстыдный, смѣешь канцлера врага
Ты укрывать! Такъ выслушай приказъ,
Съ которымъ я пришелъ сюда. Сегодня,
Чрезъ два часа, ты долженъ намъ доставить
Отрубленную голову Шусаи, —
Иначе мы придемъ къ тебѣ и сами
Ее возьмемъ! – Тебѣ же, – помни это! —
Гнѣвъ канцлера грозитъ неумолимый!»
Такъ онъ сказалъ. – О, какъ хотѣлось мнѣ
Меча ударомъ гнусный ротъ зажать!
Но я себя сдержалъ: умѣстна хитрость
Насилію въ отвѣтъ гораздо больше,
Чѣмъ честная борьба! Въ душѣ свой гнѣвъ
 
 
Я подавилъ и, видъ принявъ покорный,
Просилъ мнѣ время дать приказъ исполнить.
Вблизи стоялъ Матсуо. – Онъ одинъ
Лицо Шусаи знаетъ – и приказъ
Поэтому имѣетъ – прослѣдить,
Чтобъ голову я подлинную выдалъ.
Коварный песъ! Какъ скоро позабылъ онъ
Благодѣянья всѣ, которыми когда-то
Онъ прежнимъ господиномъ былъ осыпанъ?
Негодный, подло измѣнилъ отцу онъ,
Чтобъ измѣнить предательски и сыну!
Едва живой, влачащій еле ноги
И кости хилыя въ тѣлесной оболочкѣ,
Онъ все еще имѣетъ силъ довольно,
Чтобъ измѣнять и мертвымъ, и живущимъ…
 
 
Теперь нашъ домъ обложенъ. О побѣгѣ
Нельзя и думать. Намъ одно осталось:
Взамѣнъ Шусаи головы – другую —
Похожую – представить мы должны!
Ужъ думаю я, идя сюда, нельзя ли
Кого-нибудь изъ нихъ, – питомцевъ нашихъ, —
За суверена въ жертву принести.
Но кто смѣшаетъ грубыя ихъ лица
Съ лицомъ Шусаи благородно-нѣжнымъ?
Такъ я пришелъ сюда, въ душѣ тая
Мученья ада: мнѣ казалось – больше
Намъ помощи ужъ неоткуда ждать.
И вдругъ увидѣлъ новаго питомца…
Не правда ли, вѣдь до замѣны полной
Похожъ онъ на Шусаи? О, Тонами,
То указанье свыше. Сами боги
Спасти желаютъ молодого князя
II замѣстителя ему послали!
Злой духъ его намъ отдалъ въ руки. Пусть
Погибнетъ онъ. Мы голову его
Посланникамъ вручимъ взамѣнъ Шусаи!
Потомъ бѣжимъ отсюда. Поспѣшимъ
Границу за собой оставить. Тамъ,
Въ странѣ Каваши, молодому князю
И намъ бояться некого…
 

Тонами.

 
Ужасно!
Принуждены невинную пролить
Мы кровь едва расцвѣтшаго ребенка!
Но нѣтъ священнѣе на свѣтѣ долга,
 

Обложка немецкого издания «Теракои», начало ХХ века

 
Чѣмъ вѣрность господину, – еслибъ даже
Пришлось намъ въ жертву цѣлый міръ принесть!
Но если жертва будетъ безполезна?
Что, если кровь невинную прольемъ мы
Напрасно и безъ нужды? Вы сказали,
Что самъ Матсуо посланъ распознать
Лицо Шусаи, – онъ обманъ сумѣетъ
Открыть.
 

Генсо.

 
Тѣмъ хуже для него: онъ этимъ
Себѣ подпишетъ смертный приговоръ!
Слѣдить за нимъ внимательно я буду
И наготовѣ мечъ въ рукѣ держать!
Когда иного выхода не будетъ, —
Ударомъ уложу его на мѣстѣ,
Потомъ, какъ тигръ, на остальныхъ я брошусь
И выгоню ихъ вонъ, или погибну,
Чтобъ господина въ міръ иной и лучшій
Сопровождать, какъ преданный слуга!
Но вѣрю я, что планъ удастся. Дѣти
Похожи другъ на друга, какъ два брата,
А если между ними есть различья,
То смерть сотретъ ихъ… Больше я боюсь
Прихода матери! Вернуться можетъ
Она не во-время и, шумъ поднявъ,
Побѣгу помѣшать… Тогда должна
Погибнуть и она!
 

Тонами.

 
Какое горе!
Ее занять могу я разговоромъ,
Отвлечь попробую…
 

Генсо.

 
Нѣтъ, нѣтъ! Напрасно!
Отъ поселянъ она узнать успѣла
Навѣрное о томъ, чтб здѣсь творится
И сына будетъ требовать отъ насъ!
Но нами слишкомъ много ужъ на карту
Поставлено, – мы рисковать не можемъ, —
И ежели не во-время придетъ
Она, то больше не уйдетъ отсюда!
 

Тонами.

 
Такъ дьяволами быть намъ суждено!
(Плачетъ). О, мать несчастная! Въ недобрый часъ
Тебя твой злобный геній къ намъ направилъ,
Чтобъ въ руки намъ довѣрчиво отдать
Свое сокровище… Ему мы сами
Должны бы замѣнить отца и мать —
II сдѣлались его мы палачами!
 

(Рыдаетъ, закрывшись рукавомъ. Съ улицы доносится шумъ приближающихся голосовъ. Кто-то снаружи отодвигаетъ дверь. Виденъ передній дворъ).

(Гемба входитъ; за нимъ – въ закрытомъ паланкинѣ – несутъ Матсуо. Во дворѣ видна, толпа крестьянъ, которые униженно кланяются обоимъ вельможамъ. Прежніе).

Нѣкоторые крестьяне.

Ахъ, высокородные господа, будьте милостивы! Наши дѣти тоже тамъ. Сжальтесь!..

1-ый крестьянинъ.

Мой сынокъ только теперь началъ писать. Ахъ, отпустите его!

2-ой крестьянинъ.

Тамъ мой внучекъ! Если ненарокомъ отрубите ему голову, то опять живымъ не сдѣлаете. Отдайте мнѣ его, благородный рыцарь!

3-iй крестьянинъ.

Пожалуйста, присмотритесь хорошенько. Мой мальчикъ точно такого же возраста, какъ и молодой господинъ. Ради неба, пустите меня, – я его возьму оттуда.

Многіе.

Впустите насъ, благородные рыцари!

Гемба.

Прочь, противная сволочь! Вы шумите, какъ навозныя мухи! Убирайтесь! Вашему глупому и грязному отродью ничего не сдѣлается! Забирайте своихъ щенятъ и уходите прочь! (Отворачивается и громко смѣется). – Это дурачье воображаетъ, что глупыя мужицкія рожи можно смѣшать съ лицомъ самурая.

Хи, хи, хи!

Матсуо – (выходитъ изъ паланкина и идетъ къ двери, опираясь на свой длинный мечъ).

Не отпускайте ихъ такъ поспѣшно, Гемба. Отвѣтственность лежитъ на мнѣ, такъ какъ только я знаю мальчика въ лицо. Легко можетъ случиться, что одинъ изъ этихъ крестьянъ участвуетъ въ заговорѣ и выдастъ Шусаи за своего сына, (Къ крестьянамъ). Успокойтесь, добрые люди. Вызывайте вашихъ ребятъ по именамъ. Я хочу на нихъ посмотрѣть, а затѣмъ ихъ вамъ выдадутъ.

(Всѣ въ одинъ голосъ выкликаютъ разныя имена).

Матсуо.

Зовите по очереди.

1-ый крестьянинъ.

Хома! Хома!

Генео – (стоитъ у задней двери и вызываетъ мальчиковъ, выкликая тѣ же имена, что и крестьяне).

Хома, иди сюда!

Хома – (выходитъ).

Здѣсь!

Гемба – (нетерпѣливо).

Зовите, Генсо, всѣхъ остальныхъ сразу. Послѣ того, что я видѣлъ, я бы самъ взялся опредѣлить настоящаго. На картофельномъ полѣ растетъ только картофель.

(Генсо зоветъ трехъ остальныхъ. Матсуо и Гемба мелькомъ осматриваютъ ихъ и отпускаютъ. Крестьяне уходятъ. Выдвижная дверь закрывается. Гемба и Матсуо садятся противъ Генсо).

ГЕМБА, МАТСУО, ГЕНСО, ГОНАМИ.

Гемба.

 
Теперь приступимъ къ дѣлу. Генсо, ты
Намъ клятву далъ Шусаи обезглавить.
Чего-жъ ты медлишь? Къ дѣлу!
 

Генсо – (спокойно).

 
Вы хотите,
Чтобъ сына суверена приволокъ
Я къ вамъ за шиворотъ, какъ собачонку,
И голову ему свернулъ? – Постойте
И дайте дѣло сдѣлать не спѣша!
 

(Поднимается, чтобы уйти въ заднюю дверь).

Матсуо.

 
Минуту подожди! – (испытующе смотритъ на Генсо).
Напрасно ты
Пытался-бъ обмануть насъ и съ Шусаи
Тайкомъ бѣжать. Обложенъ стражей домъ
II даже мышь не убѣжитъ отсюда!
Не думай также голову Шусаи
Другою замѣнить, въ надеждѣ праздной,
Что смерть, какъ ночь, различья уничтожитъ.
Повѣрь, что не обманешь насъ. Тебѣ,
Быть можетъ, пожалѣть придется,
Но слишкомъ поздно…
 

Генсо – (сдержанно).

 
Лишнія заботы
Тебѣ сберечь не лучше-ль для себя?
Не безпокойся, принесу сюда
Я подлинную голову. Повѣрь,
Что даже твой потухшій взоръ
Ее тотчасъ узнаетъ…
 

Гемба – (нетерпѣливо).

 
Словъ довольно!
Скорѣй, скорѣе къ дѣлу!
 

(Генсо беретъ отъ Гемба деревянную коробку для отрубленной головы гь уходитъ въ заднюю дверъ).

Прежніе, кромѣ ГЕНСО.

(Тонами въ ужасѣ прислушивается. Матсуо испытующе осматриваетъ комнату и сосчитываетъ пульты и ящики дѣтей).

Матсуо.

 
Очень странно!
Ихъ семеро вѣдь было, чертенятъ,
Которыхъ мы недавно отпустили,
А пультовъ тамъ въ углу я вижу восемь.
 

(Къ Тонами).

 
Не объясните-ль намъ, чей это пультъ?
 

(указываетъ на пультъ Котаро).

Тонами – (въ тревспѣ).

 
Питомца новаго… Ахъ, что за вздоръ
Болтаю я… Нѣтъ новаго питомца
У насъ… То Кванъ-Шусаи пульты. Клянусь,
Повѣрьте…
 

Матсуо.

 
Хорошо! Оставимъ это.
Однако, Генсо что-то слишкомъ долго
Не возвращается. Мнѣ ожиданье
Невыносимо: утомленъ я очень.
 

(За сценой слышенъ стукъ падающаго тѣла. Матсуо чуть замѣтно вздрагиваетъ. Тонами хочетъ броситься въ сосѣднюю комнату, но замираетъ на мѣстѣ. Генсо входитъ и ставитъ закрытую коробку къ ногамъ Матсуо).

Прежніе и ГЕНСО.

Генсо.

 
Приказъ исполненъ вашъ. Вотъ голова!
Вглядитесь, господинъ Матсуомаро,
Внимательно, чтобъ не было ошибки…
 

(Садится въ сторонѣ и слѣдитъ за Матсуо, положивъ руку на мечъ).

Матсуо.

 
Теперь прошу вниманья!
 

(Къ стражѣ, которая по знаку Гембы вошла въ комнату).

 
Станьте тамъ!
 

(^{Указываетъ на мѣсто, за спиной Генсо}).

 
И стерегите зорко ихъ обоихъ.
 

(Придвигаетъ къ себѣ коробку и съ закрытыми глазами снимает крышку. Потомъ, словно пробуждаясь отъ сна, медленно раскрываетъ глаза, смотритъ на отрубленную голову и слегка касается ея рукой. По лицу его пробѣгаетъ выраженіе страданiя. Окружающіе въ мучительномъ напряженіи. Послѣ паузы, въ стоическомъ спокойствіи).

Гравюра одного из актов «Теракои» 1800-e годы

 
Да, Кванъ-Шусаи это голова,
Безъ всякаго сомнѣнья…
 

(Закрываетъ коробку, Генсо и Тонами облегченно вздыхаютъ и обмѣнгьваются быстрымъ взглядомъ).

Гемба – (встаетъ).

 
Наконецъ-то!
Прекрасно вы держались, Генсо! Ваше
Заслуживаетъ поведенье похвалы!
Достойны были смерти вы за то,
Что укрывали канцлера врага.
Вы сами добровольно, безъ приказа
Уже давно должны были свершить,
Что сдѣлали теперь по принужденью.
Но вы вину загладили свою,
II я прощаю васъ. Пойдемте вмѣстѣ,
Любезнѣйшій Матсуо. Поспѣшимъ
Мы канцлеру почтительно принесть
Имъ ожидаемую радостную вѣсть.
 

Матсуо.

 
Да, торопитесь канцлеру скорѣй
Пріятное извѣстіе доставить.
Меня-жъ увольте: боленъ я, повѣрьте,
Гораздо больше, чѣмъ по мнѣ замѣтно.
Прошу васъ, извинитесь за меня
Предъ канцлеромъ…
 

Гемба.

 
Извольте! Какъ угодно!
Домой идите съ миромъ. Вы свой долгъ
Исполнили.
 

(Беретъ коробку и уходитъ вмѣстѣ со стражей. Вслѣдъ за нимъ уходитъ Матсуо, тяжело опираясь на мечъ, и садится въ паланкинъ. Его уносятъ).

ГЕНСО и ТОНАМИ.

(Нѣкоторое время сидятъ неподвижно, смотря во слѣдъ уходящимъ. Потомъ Генсо запираетъ дверь. Тонами молитвенно складываетъ руки, и склоняется до земли. Пауза).

Генсо.

 
Благодареніе Буддѣ!
Хвала богамъ! Небесъ благоволенье
Снискали намъ сегодня господина
Высокія заслуги и дѣла,
И поразили слѣпотой невольной
Глазъ дьявола, бѣдой намъ угрожавшій!
Жена, мы спасены! Нашъ князь спасенъ!
Да здравствуетъ Шусаи!
 

Тонами.

 
Какъ во снѣ,
Едва я вѣрить смѣю избавленью!
Да, канцлера духъ свѣтлый и священный
Взоръ помутилъ Матсуо, – или жертва
Сама намъ добрымъ геніемъ была, —
Но камень придорожный за алмазъ
Они сочли въ невольномъ ослѣпленьи…
Отъ всей души богамъ благодаренье!
 

(Стучатся въ дверъ. Генсо и Тонами вздрагиваютъ).

Шіо (сначала снаружи). Прежніе.

Шіо – (снаружи).

Отворите! Это я, мать вашего новаго воспитанника. Впустите меня!

Тонами – (тихо).

Ради неба, Генсо, это мать! Мы погибли. Что дѣлать? Что сказать?

Шіо.

Отворите же, отворите! (сильно стучитъ въ дверъ).

Генсо – (къ Тонами).

Молчи, глупая женщина! Развѣ я этого не предвидѣлъ? Тише! И съ этой справимся. Такъ или иначе. (Рѣзкимъ движенiем отстраняетъ Тонами, отворяетъ дверъ и впускаетъ Шіо).

Шіо – (взволнованная).

Ахъ, это вы, господинъ Тенебе Генсо, уважаемый учитель? Я сегодна привела къ вамъ своего мальчика, – гдѣ онъ? Надѣюсь, что онъ вамъ не въ тягость.

Генсо.

Нисколько. Онъ тамъ, въ задней комнатѣ, играетъ съ дѣтьми. Вы хотите его видѣть? Хотите проводить домой?

Шіо.

Да, да, – я хочу его взять съ собой.

Генсо.

Въ такомъ случаѣ, пойдемте. Прошу васъ, пройдите впередъ!

(Шіо направляется къ двери; Генсо слѣдуетъ за нею и пытается ударить ее мечемъ. Она оборачивается и, увернувшисъ от удара, бросается къ пультамъ, хватаетъ ящикъ своего сына и им отражаетъ второй ударъ Генсо).

Шіо.

Что вы дѣлаете? Остановитесь!

Генсо (еще разъ пытается ударитъ).

Къ дьяволу!

(Ударъ разбиваетъ пультъ, изъ котораго выпадаетъ бѣлый саванъ, куски бумаги съ написанными на нихъ молитвами, похоронный флагъ и др. принадлежности погребенія).

Генсо – (пораженный).

Чортъ! Что это такое? (опускаетъ мечъ). Что это значитъ?

Шіо – (рыдая, падаетъ на колѣни.)

О, господинъ, я заклинаю васъ, скажите: мой сынъ палъ жертвой? Жертвой за своего юнаго господина КванъШусаи? Заклинаю васъ, скажите мнѣ правду!

Генсо.

Вы сказали – жертва… вашъ сынъ – жертва!

Развѣ вы намѣренно?.. Вы его нарочно…

Интерьер театра «Кабуки» (Япония, средние века), для которого была написана «Теракоя»

Шіо.

О, мой милый ребенокъ! Да, онъ принесенъ въ жертву, добровольно принесенъ, чтобы спасти жизнь суверена. Иначе, къ чему бы этотъ саванъ, эти молитвы, этотъ флагъ съ надписью: «Наму амида бутеу»?

Генсо.

Женщина, вы приводите меня въ ужасъ!

Ничего понять не могу: кто вы? Кто вашъ мужъ?

(Стучатъ въ дверь. Матсуо входитъ, запираетъ за собою дверь и торжественно опускается на землю).

Прежніе и МАТСУО.

Матсуо – (цитируетъ строфы, сочиненныя канцлеромъ Мичисане[2]2
  См предисловiе


[Закрыть])

 
«За мной моя слива умчалась,
А вишня изсохла по мнѣ.
Ужели одной лишь соснѣ
Измѣна удѣломъ досталась?»
 

(К Шiо).

 
– Жена! Благую вѣсть я приношу:
Котаро нашъ за господина умеръ!
 

(Шіо, рыдая, бросается ницъ на землю).

 
Подруга вѣрная и добрая моя!
О, мать несчастная! Излей въ слезахъ
Души святую скорбь… Простите, Генсо,
Намъ малодушія порывъ: сердца
Родителей свои права имѣютъ…
 

Генсо – (удивленный и тронутый).

 
Не знаю, наяву или во снѣ
Васъ вижу я… Матсуо, вы ли это, —
Мой кровный врагъ и Токигиры
Вѣрнѣйшій рабъ и преданный вассалъ?
Не вы-ль навѣки узы разорвали,
Связавшія васъ съ домомъ Мичисане?
II сами вы теперь родного сына…
 

Матсуо.

 
Мнѣ ваше удивленіе понятно!
О, жребій безпощадный и суровый.
Меня на путь неправедный толкнувшій!
Я сдѣлался вассаломъ господина,
Который все жестоко попиралъ,
Что я любилъ, чтЬ было съ колыбели
Священно мнѣ и дорого: семью,
Законнаго правителя, всѣхъ близкихъ
Моихъ дарившаго благодѣяньемъ, —
Отца и братьевъ… О, какъ тяжело
Упреки было слышать мнѣ въ измѣнѣ,
Звучавшіе кругомъ, со всѣхъ сторонъ!
Но измѣнить не могъ я ничего
Иначе, какъ нарушивъ клятвы святость!
И я въ страданьяхъ изнывалъ, что были,
Быть можетъ, за грѣхи мои возмездьемъ,
Содѣянныя въ жизни доземной…
 
 
Сносить не могъ я общаго презрѣнья
И совѣсти укоровъ. Чтобъ уйти
Отъ службы ненавистной, притворился
Больнымъ я, объ отставкѣ умоляя.
И вотъ нежданно вѣсть распространилась,
Что у себя вы молодого князя
Скрываете. Тотчасъ же Токигира,
Побѣгъ его предупредить желая,
Отдалъ приказъ: немедленно врага
Схватить и обезглавить, а ему
Отрубленную голову представить.
Мнѣ, знавшему въ лицо Шусаи, онъ
Велѣлъ при казни быть, чтобъ головы
Я подлинность ему удостовѣрилъ.
Условіемъ отставки эта служба —
Увы! – была поставлена… И вотъ
При васъ сегодня я свой долгъ исполнилъ.
Хвала богамъ, что дали мнѣ возможность
Вину мою давнишнюю загладить
II преступленіе страданьемъ искупить!
Я зналъ, я былъ увѣренъ, что старанья
Возможныя употребите вы,
Чтобъ отрока высокаго спасти!
Но что могли вы сдѣлать, Генсо? Путь
Къ побѣгу прегражденъ былъ сильной стражей
И обмануть дозоръ не удалось бы…
Тогда постигъ душою я, что время
Мое пришло! Принявъ рѣшенье, быстро
 
 
И подкрѣпленъ жены моей совѣтомъ, —
Несчастной, преданной и храброй Шіо, —
Я сына къ вамъ послалъ, богамъ
Его отдавъ, какъ жертву искупленья.
Когда-жъ пришелъ я, чтобъ итогъ подвесть, —
Я пульты сталъ считать… одинъ былъ лишній…
И понялъ я, что здѣсь Котаро мой,
У васъ… и что мнѣ предстоитъ…
«Ужели одной лишь соснѣ
Измѣна удѣломъ досталась?»
Звукъ этихъ словъ преслѣдовалъ меня,
Гдѣ-бъ ни былъ я, куда-бъ ни обращался!
Казалось, самый воздухъ мнѣ шепталъ
Съ укоромъ: «Ты предатель!.. Ты предатель!»…
Нѣтъ словъ, чтобъ передать, какъ я страдалъ,
Какую муку я въ душѣ носилъ!
Когда-бъ я сына не имѣлъ, со славой
Теперь погибшаго во искупленье
Моихъ грѣховъ, – я поношеньемъ вѣчнымъ
Для міра былъ бы, – я и весь мой родъ!
Мой милый сынъ! Спаситель нашей чести!
 

Шіо.

 
Спаситель нашей чести! Это слово
Пустъ будетъ чистымъ жертвоприношеньемъ
Ребенка памяти святой. Да осѣнитъ
Оно его за гранью жизни свѣтлымъ
Сіяніемъ… Какъ больно было мнѣ
Его покинуть, уходя отсюда, —
Осдавить въ пасти смерти… Горе мнѣ!
О, дайте мертвое обнять мнѣ тѣло!
Въ послѣдній разъ прижать къ груди мнѣ дайте
Мое дитя… Увы! въ послѣдній разъ!
 

Тонами – (приближаясь къ Шіо).

 
Родимая! Отъ глубины души
Я съ вами ваше горе раздѣляю
Безмѣрное. Когда я вспоминаю
Слова, которыя вашъ сынъ покойный
Къ учителю съ мольбою обращалъ:
«Привѣтъ вамъ, мой наставникъ! Буду вамъ
Я преданъ и послушенъ!» —
Душу мнѣ
Смертельный холодъ леденитъ! Чужая
Вѣдъ я ему! Что-жъ чувствовать должна
Родная мать?
 

Матсуо.

 
Подруга дорогая,
Своимъ тяжелымъ горемъ овладѣй!
Должно снести съ безропотнымъ смиреньемъ
Неспосланное небомъ испытанье!
Онъ зналъ, мой добрый Генсо, что идетъ
Сюда на смерть, – я самъ ему сказалъ.
И этотъ отрокъ, нѣжный, какъ былинка, —
Но духомъ самурай неустрашимый, —
Пошелъ по доброй волѣ на закланье!
Скажите, какъ онъ умеръ? О пощадѣ
Молилъ ли онъ?
 

Генсо.

 
Онъ умеръ, какъ герой!
И зрѣлый мужъ, испытанный въ бояхъ,
Смѣлѣе въ очи смерти не глядѣлъ бы!
Когда я вынулъ мечъ и грозно въ ухо
Ему шепнулъ, что умереть онъ долженъ
Сейчасъ, на этомъ мѣстѣ, – онъ покорно,
Спокойно и съ улыбкой на устахъ
Подставилъ шею мнѣ, чтобы смертельный
Принять ударъ!
 

Матсуо.

 
О, храброе дитя!
Мой вѣрный, добрый сынъ! Такой же смертью
Палъ доблестный мой братъ за господина,
Присягѣ вѣрный. Радостно ихъ будетъ
За гранью жизни свѣтлое свиданье,
И велика награда… (Рыдаетъ) Мнѣ простите,
Не въ силахъ больше сдерживать я слезъ…
 

(Плачетъ; всѣ рыдаютъ).

КВАНЪ-ШУСАИ входитъ;

вскорѣ за нимъ его мать. Прежніе.

Шусаи.

 
Ужель изъ-за меня такъ много горя?
Зачѣмъ же раньше вы мнѣ не сказали,
Что палачамъ я нуженъ? Никогда
Не допустилъ бы я, чтобъ за меня
Кого-нибудь убили! Сколько горя!
Какой позоръ!
 

(Плачетъ, закрывшись рукавомъ. Всѣ продолжаютъ рыдать. Матсуо идетъ къ двери и подаетъ знакъ наружу. Потомъ возвращается).

Матсуо.

 
Мой юный господинъ!
Я къ вамъ пришелъ съ подаркомъ драгоцѣннымъ:
Взгляните!
 

(Показываетъ на дверь. Вносятъ закрытый паланкинъ, изъ котораго выходитъ мать Шусаи).

Шусаи.

 
Мама! Дорогая мама!
 

Мать Шусаи.

 
Мой сынъ! Мой сынъ!
 

Генсо – (послѣ паузы, радостно изумленный).

 
Что вижу я? Глазамъ
Своимъ не вѣрю. Госпожа моя,
Вы-ль это? О, какое счастье! Всюду
Мы васъ давно искали, но найти
Васъ не могли. Казалось, навсегда
Исчезли вы. О, гдѣ же, гдѣ вы были?
 

Матсуо.

 
Я разскажу вамъ все въ словахъ немногихъ.
Когда тиранъ жестокій истребленьемъ
Сталъ дому Сугавары угрожать,
Я тайно въ Сагу госпожу отправилъ.
Когда же сталъ пріютъ врагамъ извѣстенъ,
Я въ одѣяньи нищаго монаха
Пробрался самъ туда и госпожу
Сюда привезъ. Но здѣсь ей оставаться
Нельзя. Поэтому къ отъѣзду, Генсо,
Скорѣе приготовьтесь: поспѣшимъ
Границу перейти. Въ странѣ Каваши
Насъ встрѣтитъ дочь высокой госпожи,
Которая въ тревогѣ ждетъ и брата,
И мать. Такъ соберитесь: промедленье
Малѣйшее намъ гибелью грозитъ!
 
 
А мы, жена, послѣдній долгъ прощальный
Родительскій ребенку отдадимъ:
Свершимъ обрядъ надъ тѣломъ погребальный
И жертвоприношенья совершимъ!
 

(Тонами приноситъ завернутый въ саванъ трупъ. Матсуо и Шіо снимаютъ верхнее платье, подъ которымъ оказывается бѣлое траурное одѣяніе).

Генсо.

 
Матсуо, нѣтъ! Мы быть должны безъ сердца,
Чтобъ вамъ однимъ, родителямъ, согбеннымъ
Подъ тяжестью неслыханнаго горя,
Заботы объ усопшемъ предоставить!
Жена и я…
 

Матсуо.

 
Позвольте, Генсо, мнѣ
Все сдѣлать до конца. (Значительно). Я хороню
Теперь не сына своего, а князя!..
 

(Беретъ трупъ и уноситъ ело. Остальные съ громкими рыданіями слѣдуютъ за нимъ.)

ЗАНАВѢСЪ.

П. Межеричеръ.

Мне вся эта книга представляется диалогом между нами, Межеричерами-поэтами, – через года и века. Поэтому я взял на себя смелость изложить один из поэтических фрагментов этой пьесы в рифмованном современном стиле: как послание своему прадеду в тот далёкий 1905 год, когда эта пьеса была впервые напечатана в Санкт-Петербурге.

Это также своеобразное послание нашим потомкам, которые через многие года, возможно, возьмут в руки эту книгу, и мои строки им будут более понятны и близки…