Текст книги "Бухгалтер"

Лицо Тамары порозовело, глаза блестят и вся она похожа на молоденькую абитуриентку ВГИКа, что увлечённо рассказывает приёмной комиссии отрывок из поэмы Пушкина.

«Во даёт! – подумал Василий, – видать, здорово досадили блондинки».

– Но согласитесь, Тамара Александровна, что очень трудно устоять перед красивой. А уж сказать «нет», глядя, как прекрасные глаза наполняются слезами, почти невозможно, – говорит Василий, вспоминая своих немногочисленных подруг, – как же этому можно научиться?

– Можно, – отвечает Тамара железным голосом комбата ВДВ, – советую для начала прочитать Лопе де Вега. У него в «Собаке на сене» один персонаж, слуга, прохиндей и пьяница, даёт очень ценные советы юному страдальцу Теодоро!

Следующие десять недель слились в одни нескончаемые сутки: силовые тренировки сменяет рукопашный бой с инструктором, стрельба из всех видов стрелкового оружия днём и ночью переходит в экстремальное вождение различных автомобилей и мотоциклов. Кормили так, как Василий никогда не ел. Разнообразию и качеству пищи позавидовал бы шеф-повар самого дорогого ресторана. Врач, ежедневно контролирующий состояние, по три раза на день давал десяток разноцветных цилиндриков. Он пояснил, что это придаёт дополнительную энергию организму. При сверхвысоких нагрузках необходимо поддерживать ускоренный обмен веществ, стимулировать быстрый рост мышечной массы. И действительно, Василий чувствовал постоянную бодрость и избыток сил. Он выкладывался на занятиях, как говорят, до потери пульса. После отбоя засыпал мгновенно, а утром, открыв глаза, чувствовал себя, как только родился.

Учили многому и в целом тому, что Василий и ожидал. Но были и открытия. Например, каждый видел в кино, как быстро герой открывает наручники – шпилькой, скрепкой, наконец спичкой. Но такие наручники остались только у деревенских участковых в бедных странах Латинской Америки. Весь мир, да и мы, давно уже перешли на пластиковые, одноразовые. У них зажимной замок, его нельзя открыть, можно только срезать.

Вообще, обучение построено так, чтобы обучаемый вырабатывал смекалку, был внимателен к мелочам и мыслил нестандартно. Но и накачке мышц тоже придавалось первостепенное значение, памятуя о том, что некоторые узлы проще разрубить, чем распутать. Например, те же пластиковые наручники. А ещё научили читать по губам, освоил язык жестов. А когда Василий, умничая, заявил, что есть чревовещатели, которые разговаривают, не шлёпая губами, то заставили изучить и это.

Летели дни, недели. В самом начале «учебки» Василий решил не считать, сколько осталось до «дембеля».

«Я пришёл сюда сам, добровольно, – рассуждал сам с собой, – значит, нечего и подсчитывать, сколько осталось до конца. Чем тяжелее в учёбе, тем легче в жизни. А раз учёба такова, что с ног валишься, то житуха будет весёлой».

С первого дня Василий заметил одну странность – ему запретили стричься коротко и вообще настоятельно посоветовали забыть о воинской субординации и военных привычках. До университета два года отслужил в гвардейском полку, привык к армейским порядкам и автоматически переносил их сюда. Он не понимал нарочитое игнорирование козыряния, вытягивания в струнку и поедания глазами начальства. Лишь позже, на занятиях по психологии Тамара Береговая объяснила, как легко понять человека по манере одеваться, походке, речи, привычкам и незаметным, на первый взгляд, деталям. Особенно просто вычислить военного.

– Разрешите? – спрашивает Василий Барабанщиков на пороге кабинета.

– Да, заходи, Василий, – бодро отвечает Левченко, указывая рукой на свободный стул. За столом двое. Один черноволос, румян – просто кровь с молоком. Василий невольно вспоминает гоголевского Андрия. Второй, напротив, светлый, коротко стриженый и круглолицый. Под просторной рубашкой угадываются мощные мускулы.

«Такой любого об колено сломает», – решает Василий.

– Знакомьтесь, – произносит полковник, усаживаясь на место, – Удальцов Андрей Александрович, капитан.

Черноволосый встает, сжимает пальцы Василию.

– А это Велетнев, Михаил Михайлович, старший лейтенант.

Круглолицый здоровяк протягивает ладонь.

Оба офицера внимательно смотрят на Барабанщикова, словно оценивают.

– Итак, господа, я должен сообщить вам … э-э … известие, – начинает полковник почти точной цитатой из классика. В дальнейшем выясняется, что ревизор к ним не едет, а ехать предстоит Василию и его новым знакомым.

История, в которой предстояло разобраться, следующая: в 90-е годы один из тогда еще советских НИИ работал над проблемой получения энергии путем холодного синтеза. В числе ученых, ломавших голову над проблемой, был молодой кандидат наук Алексей Симонов. Очень скоро перестроечное ускорение стало ломать все, что долгие годы создавалось ценой нечеловеческих усилий в СССР. Из-за недостатка финансирования одна за другой закрывались лаборатории. Ученые уходили – кто в челноки, кто в автосервис, а то и просто спивались. Симонов, две недели просидев без работы, хотел устроиться сторожем в детском садике для деток «богатеньких буратин», но не прошел по конкурсу. Тогда, по предложению соседа, устроился на базар, торговать косметикой. Торговля больших барышей не принесла. Жена стала бурчать все громче и громче, пока не ушла совсем к школьному знакомому, который успешно торговал паленой водкой и не ограничивал новую жену в деньгах.

Как-то, скучая за прилавком, Алексей увидел хорошо одетого господина и тотчас узнал в нем своего товарища, вместе в армии служили. Разговорились. Симонов узнал, что знакомый хорошо устроился на Западе. Похвастался связями. Он хорошо знал способности Алексея, поэтому тут же предложил помочь с работой. В американском институте по изучению проблем энергетики, в его европейском филиале. Недолго раздумывая, Симонов согласился и, успешно пройдя тестирование по Интернету, был принят лаборантом. Быстро включился в работу, сделал несколько дельных предложений по повышению энерговооруженности гиперзвукового самолета, над которым работал институт. Стал заведующим лабораторий.

– Эту историю узнали со слов его старшей сестры, – произнес полковник, – он несколько раз писал ей. Последнее письмо из Брюсселя пришло полгода назад. Сестра обратилась с просьбой разыскать его.

Офицеры удивленно смотрят на Левченко.

– Есть такая передача на телевидении, – осторожно говорит Андрей Удальцов, – «ищи меня» называется, ей бы туда…

– Не торопитесь, – отвечает полковник, – в этой истории есть одна изюминка, слушайте….

«Изюминка» состояла в следующем: перестройка окончилась, ушли куда-то все «перестроители» и жизнь постепенно восстановилась.

НИИ, в котором работал Симонов, вновь получил финансирование, многие сотрудники вернулись и работы над проблемами энергетики возобновились. Так как институт был «ящиком», в нем существовал и секретный отдел. Его работники следили за тем, чтобы секреты не уходили из института, тем более «за бугор». Один из «секретчиков», физик по образованию, проверял старые документы перед их уничтожением. Он обратил внимание на работу бывшего сотрудника института, Алексея Симонова. Работа показалась интересной и секретчик попросил одного доктора наук дать заключение о научной ценности труда Симонова. Однако доктор раскритиковал и посоветовал сжечь, но как-то слишком эмоционально посоветовал. Сотруднику секретного отдела это показалось странным и он, зная, как ревнивы ученые друг к другу, обратился к руководству с просьбой провести повторный анализ документов.

Это было сделано и в результате выяснилось, что работа очень перспективна, Алексей Симонов талантливый ученый, еще чуть-чуть и решил бы проблему получения энергии из простой воды, но завистливые бездарности загубили все дело.

– Короче говоря, – подытоживает полковник, – надо пойти туда, не знаю куда и найти то, что надо. Вот так.

– И все? – удивляется Удальцов, – а доставить домой это чудо чудное?

– Целиком или … гм … по частям? – с самым невинным видом добавляет Велетнев.

– Не шути так тонко, Миша, – упрекает Левченко, – парня надо найти. Это не так просто, как кажется. Он мог несколько раз сменить работу, место жительства…

– Сменить пол … – робко вякает Василий. Все трое внимательно смотрят на него.

– Никогда не говори вслух о своих тайных желаниях, Василий, – мягко советует Левченко. Думает секунду, добавляет:

– И не умничай.

– И вообще, – продолжает разговор полковник, – последнее замечание относится ко всем. Ваше задание – только найти. Вытаскивать будут другие. Он нужен.

– Все ясно, Ярослав Иванович, – отвечает Удальцов как старший в группе.

– Тогда вперед, в оперативный отдел за подробностями и готовьтесь в дорогу …

Поиск альтернативных источников энергии начался давно, еще в начале прошлого века. Это привело к созданию атомной бомбы и атомных электростанций. Переворота в энергетике не произошло, потому что принципиальной разницы между атомными и обычными тепловыми электростанциями нет. Активное вещество, используемое на АЭС, так и называется – топливо, так как используется самым примитивным образом. АЭС оказались выгодными там, где нет крупных рек, а ТЭЦ попросту нерентабельны. Например, на Крайнем Севере, в Антарктиде или в пустынях.

Поиск продолжался и толчком послужило развитие космонавтики. Остро встал вопрос об источнике энергии для спутников. Источник должен быть легким, компактным, мощным и долговечным. Выход нашли в солнечных батареях, но работа в других направлениях тоже дала результат. Одному французскому ученому в семидесятые годы почти удалось решить проблему получения энергии из водорода, входящего в состав обычной воды. Почти. Потому что потом начали происходить странные события. Сам ученый, его жена, дети погибли в автокатастрофе, когда поехали в выходной день отдыхать к морю. Погибли так же шофер, горничная и садовник. Все сразу. Затем стали умирать или погибать при странных обстоятельствах все, кто хоть как-то соприкасался с работой ученого: родственники, коллеги, знакомые родственников и знакомые коллег. Люди тонули, попадали под поезд, под автомобили, кончали жизнь самоубийством или скоропостижно умирали от удивительных неизлечимых болезней. Словно чума в одночасье убила десятки людей. Полиция пыталась провести расследование – бесполезно: пропадали документы, свидетели отказывались от данных ранее показаний, но самое удивительное – высшее полицейское начальство проявило полнейшее равнодушие к служебному рвению подчиненных. Дела буквально исчезали в недрах инстанций.

Когда Барабанщиков спросил, отчего так произошло, ему сразу же запретили дальнейшие расспросы.

– А кому нужно такое изобретение? – равнодушно пояснил пожилой сотрудник оперативного отдела, – вся мировая экономика основана на нефти и газе. Да и политика тоже. У кого нефть, у того все. Продажа энергоносителей приносит сотни миллиардов прибыли. А тут вдруг такое. Да весь мир рухнет, безработных будет сотни миллионов… Наступит планетарный кризис. Миру, сидящему на ядерной бомбе, это совсем не нужно. Слишком рано, так вот. Но иметь в запасе такую хреновину надо! – неожиданно закончил он.

Через несколько дней все трое летят рейсом «Москва-Брюссель», имея при себе паспорта, туристические визы и другие необходимые документы для путешествия по Евросоюзу. Брюссель встретил утренним холодком, свежестью. Поселились в гостинице, хорошо позавтракали и каждый отправился по своим делам. Михаил Велетнев отправился в институт, где когда-то работал Алексей Симонов. Войдя в холл, Михаил сразу обратился к охране с просьбой разыскать земляка из России, который работает здесь большим ученым. Охранники смерили подозрительным взглядом внушительную фигуру «земляка», вежливо указали на справочное бюро. Улыбающаяся девушка внимательно слушает вопрос об ученом Симонове, заданный на корявом английском. Так же коряво отвечает Михаилу, что такой человек у них не работает.

– Как стоять дом его? – спрашивает Михаил, играя роль плохо говорящего на английском.

Так же мило улыбаясь, девушка называет адрес, предварительно посмотрев на монитор.

– Стоять как надо и не шататься, – неожиданно заканчивает фразу на чистом русском. С вежливой улыбкой поворачивается к следующему клиенту.

Осторожно бормоча под нос что-то вроде «bitten, dritten, danke shon», Михаил идет к выходу, чувствуя насмешливый взгляд девушки и подозрительный – охранника.

Такси быстро доставило по указанному адресу. Михаил поднимается на третий этаж, по привычке осматривая подъезд. Не обнаружив объективов телекамер слежения и других подозрительных предметов, бодро подходит к двери. Еще раз уточняет по бумажке номер, палец жмет кнопку звонка. За дверью гаснет быстрое движение. Понимая, что его рассматривают через глазок, Михаил старается придать не очень-то доброй физиономии постное выражение грустящего монаха. Дверь не открывается. «А вдруг целятся?» – мелькает мысль. Уже собрался отпрыгнуть, как дверь бесшумно и быстро распахивается на ширину цепочки. Из темноты появляется бугристый красный нос, выцветший глаз поворачивается туда-сюда, как у хамелеона.

– Что надо, зема? – хрипло каркает нос с глазом по-русски.

– Леху! – жизнерадостно отвечает Михаил.

– А для чого?

– Приветы передать, спросить, как дела, – бодро докладывает Михаил, – а может и пузырь раздавить.

– Ступай. Уехал твой Леха. Куда, не знаю, – глаз уменьшается в размере, а нос, наоборот, растет.

– Так может, с хозяевами можно выпить? – интересуется Михаил. Он до сих пор не понимает, с мужчиной разговаривает или женщиной.

– Нечего, – скрежетнуло в ответ. Мутный глаз тонет в темноте.

Лицо Велетнева изображает огорчение. Делать нечего, надо возвращаться. Полутемный подъезд медленно плывет мимо, гулко звучат шаги по лестнице. Тихо щелкает дверь подъезда.

В условленное время входит в номер Андрея Удальцова. Василий уже там, с любопытством смотрит на Михаила.

– Докладывай, – приказывает Андрей.

– Докладываю, – вздыхает Велетнев, – адрес получил сразу, в компании много наших, Симонова помнят. По названному адресу дверь открыло… э-э… оно, не поймешь что.

– Как это?

– Дверь отворилась только на длину цепочки, видно было глаз и нос. Темно, – поясняет Михаил, – голос тоже странный, вроде как у евнуха в старости.

– А ты знаешь, какой голос у … – удивляется Василий.

– Цыц! – сердится Велетнев, – не знаю, а предполагаю, остряк!

– Тихо, Василий, – морщится Удальцов, – продолжай.

– Это «оно» ответило, что никого не знает. Тоже на русском. Ничего подозрительного не заметил, но такое чувство, что меня насквозь просветили рентгеном, просканировали и сфотографировали во всех ракурсах, – заканчивает доклад Михаил.

– Что у тебя, Василий?

– Двое вели Михаила от института до квартиры. Рожи зафиксировал, – отвечает Барабанщиков.

– А от дома тебя вела супружеская пара до гостиницы. Итак, клюнуло, господа, – подытоживает Андрей, – а вот что клюнуло, узнаем сегодня вечером.

– Вечером на рыбалку? – спрашивает Барабанщиков.

– Да, – отвечает Андрей, – Михаил – наживка, мы с тобой – рыбаки.

После обсуждения и согласования всех возможных действий офицеры расходятся. Велетнев сразу ложится спать. Он всегда спит перед тем, как сыграть в русскую рулетку. В том, что вечером будет рулетка, никто не сомневался. Удальцов бьет орков в компьютере, нарядив их в форму «друзей» из НАТО, а Барабанщиков сидит на кровати. В сотый раз прогоняет различные варианты возможных событий. Прислушался к себе, обнаружил только легкое волнение, ледышки страха не чувствуются. Вечером надел под одежду тонкий, гибкий бронежилет, колени и локти прикрыл бронепластинами. Выходит на улицу. В левой руке держит пару крепких байкерских перчаток.

Велетнева видит в уличном кафе. Михаил сидит злой, лицо красное. На столе блестят зелеными боками пивные бутылки. По сценарию Велетнев изображает уже налакавшегося туриста из России, которому необходимо теперь пивом отлакировать выпитое. «Как играет!» – восхитился Василий. Он не знал, что Михаил натер лицо луковицей, прежде чем сесть за стол. Лицо сразу покраснело, кожу начало щипать, а вонь по-настоящему разозлила. Василий оглядывается, но Андрея не видит. Так и должно быть, выйдет на арену только в крайнем случае. Посидев еще немного и окончательно взбесившись от луковой вонищи, Велетнев раздраженно бросает деньги на столик. Пошатываясь, выходит на улицу. В кафе за ним никто не поднимается. Василий беспокойно оглядывается. Видит, как на другой стороне улицы из припаркованной машины выходят трое. Молча идут параллельно Михаилу. Тот бредет, ничего не замечая. Несколько раз задевает плечом встречных. Один, смуглый и небритый, что-то возмущенно каркает, размахивая ручками. Михаил раздраженно рявкает, отмахивается, как медведь лапой и небритая копченость молча врезается в автомат по продаже Кока-колы. Кое-как отлепилось, на полусогнутых конечностях тащится дальше, встряхивая разбитой головой, вытирая нос.

Михаилу надоедает ждать. Сворачивает в первый же темный проулок. Делает вид, что ищет место для легкого туалета. Трое тоже решают не тянуть кота за хвост. Уже не скрываясь, решительно направляются за ним. Михаил радостно оборачивается.

Встает так, что свет фонаря падает на спину. Когда два дурака заходят с боков, намереваясь взять под руки и оттащить в темноту, быстро выпрямляется. Сдвоенный удар бросает обоих на камни. Приготовился встретить третьего, но тот уже падает прямо ему под ноги, выпучив глаза от боли – Барабанщиков врезал ногой. Василий сразу разворачивается лицом к улице, закрывая обзор любопытным прохожим. Михаил взглянул на лица лежащих, определяет самого умного, остальных быстро добивает.

– Кто послал, что надо? – спрашивает «умного». Тот молча смотрит на Михаила. Не дожидаясь, пока лежащий начнет изображать героя партизана, сильно тычет сложенными в щепоть пальцами в солнечное сплетение. Левой рукой сжимает гениталии и медленно тянет вверх. У «умного» глаза лезут на лоб, тело каменеет от сильнейшей судороги. Заорать не может – легкие свело судорогой. Через секунду Михаил разжимает пальцы. Снова спрашивает:

– Кто послал, что надо? После короткой паузы обнадеживает:

– Говори, тогда умрешь быстро.

– Да вколи ему «эликсир правды», – обернувшись, шипит Василий, – сразу заговорит.

– Нет, укольчик побережем, – отвечает хозяйственный Михаил, – оно уже почти говорит. Вот только зубы мешают.

Нога в ботинке сорок восьмого размера поднимается, черная тень падает на лицо несчастного. В глазах появляется ужас – такая ножища не только выбьет все зубы, но и расплющит череп.

– Нет, нет, господин, я говорю… все говорю, уберите пожалуйста вашу ногу! – быстро произносит, давясь слюнями от ужаса, лежащий.

– Ну! – рычит Михаил.

– Послал Фарид Валиев, убить вас, господин.

– За что?

– Не знаю, господин, сказал, убейте и все, больше ничего не сказал, господин, – лязгая зубами от страха, бормочет человек.

– Кто он такой, этот Валиев?

– Большой человек, большой, – торопливо отвечает лежащий. Выставляет руки, будто прикрываясь от страшного русского.

Михаил сразу разгадал примитивную хитрость. Поворачивается боком, вроде осматриваясь. Чутье подсказывает момент нападения. Не глядя, бьет ногой, хруст переломанной руки глушит пронзительный визг. Лежащий еще пытается достать целой рукой, но Михаил легко уклоняется, точный удар в висок убивает наемника. Трупы падают в мусорный бак, туда же летят мобильные телефоны. Офицеры выходят на освещенный участок улицы. Какая-то парочка внимательно смотрит, девушка громко хихикает, что-то шепчет.

– Сколько всякой мрази в этом Евросоюзе, куда мусульмане смотрят! – громко произносит Михаил.

– Да, ты прав, – озабоченно кивает Василий.

– Ну что же, рыбалка прошла неплохо, – говорит Удальцов на разборе полетов, – поймали то, что надо.

– Так ли? – сомневается Михаил, – вдруг совпадение?

– Совпадение в чем? С кем или с чем могли спутать твой интерес к Симонову?

Велетнев пожимает плечами.

– А почему сразу убивали? – удивился Барабанщиков, – Михаил только спросил о Симонове и все.

– Что бы дальше дело не шло, – отвечает Велетнев, – простейшая ловушка для пресечения поисков в самом начале.

– Это понятно, – соглашается Василий, – но ведь Симонов уехал из России несколько лет назад. Неужто все эти годы ловушка работала и убивала людей?

– Вряд ли давно, – говорит Андрей, – их бы засекла местная полиция. Работают недавно, но тогда получается, что мы не первые, кто ищет?

– Конечно, – соглашается Михаил, – и желающих так много, что открыли постоянно действующую мышеловку.

– Тогда надо идти на квартиру, – поднимается с места Василий, – прежде чем хватятся трех дураков, потрясем одноглазый нос. Или одноносый глаз?

– Кого потрясем? – удивляется Михаил.

– Ну, ты же сказал, что говорил с глазом и носом, – объясняет Василий, – вот и я так сказал.

Андрей хмыкает, смотрит на Михаила. Тот только плечами жмет.

Высаживаются из такси за сотню шагов от дома. Неторопливо идут по улице, будто прогуливаясь.

– Света нет, – сообщает Михаил.

– Уже поздно, может спать, – предполагает Андрей.

– Едва ли, – засомневался Михаил, – должен ждать доклада, а света нет, потому что жалюзи опущены.

– Ну, сейчас проверим.

Вскрыли дверь в подъезд, надевают черные маски. Включают электронные глушилки и, стараясь сильно не топать, бегут на третий этаж.

– Вот эта, – указывает Михаил на добротную темно-коричневую дверь. Андрей приставляет широкий ствол пневмоотбойника к замку, нажимает кнопку. Глухо бумкает, будто конь подушку лягнул. Дверь приоткрывается на ширину ладони – дальше не пускает цепочка. Василий сует в щель компактные гидравлические кусачки, предохранительная цепочка с тихим щелчком распадается.

Михаил сразу бросается к двери в конце коридора, из-под которой видно полоску света. Пинком распахивает, скрывается в дверном проеме. Андрей и Василий спешат за ним, на ходу проверяя остальные. В комнате двуспальная кровать, больше ничего. Стоит совершенно голый мужик, горбатый, руки и голова трясутся. На смятых простынях валяется раскоряченная толстая девка в обмороке.

– А вот и мой друг, глазастый нос или носастый глаз, как больше нравится! – радостно рычит Михаил, вытирая руки простыней.

– Ты в какое место руками попал? – подозрительно спрашивает Андрей.

– Самое нужное, – успокаивает Велетнев, – баба в обмороке, мужик в трансе!

– Да? Ну ладно, поспрашивай тут, а мы квартирку осмотрим.

Велетнев швыряет простыню на треснутый глобус девкиной задницы.

Спрашивает горбатого:

– Любишь толстых?

– Да, потому что ненавижу худых, как ты, – злобно цедит сквозь зубы урод, – скоро ты еще худее станешь.

– От такой жизни запросто, – соглашается Велетнев. Понимает, что урод не напуган. Растерян, но быстро приходит в себя.

Недолго думая, рубанул по ключице, одновременно перебивая ногу в голени. Задохнувшийся от боли горбун мешком валится на пол. Михаил неторопливо вытаскивает из кармана универсальный нож фирмы «Mammoth», раскрывает. Беседа начинается …

В коридоре Удальцов дает Барабанщикову какой-то пузырек:

– На, возьми.

– ??

– Нашатырь это. Я Мишку знаю, понадобится, – поясняет Андрей.

Мешок с костями, когда-то бывший горбуном, отправляется в далекое плавание по теплым волнам городской канализации. Девка очнулась от резкого запаха нашатыря. Оглядывается, слушает. Быстро, как солдат по боевой тревоге, одевается, бросается к выходу. Взгляд цепляется за знакомые бумажные прямоугольники – на столике, сиротливо притулившемся в уголке, лежит пачка банкнот. Ни секунды не колеблясь, хватает деньги, хлопает дверь, по лестнице стучат каблуки.

Утром в доме на окраине Варшавы тихо замурлыкал телефон. Ухоженный, с маникюром палец нажал кнопку спикера. Мужской голос глухо произнес:

– Нашего отца не стало.

– Как? – уточнил обладатель маникюра.

– Потаскуха, – коротко ответил глухой голос.

– Такая привлекательная? – усомнился «маникюр».

– Нет, – ответил голос, – ей открыл дверь, остальное сделали сообщники. Ограбили, убили.

– Шлюху…

– Уже. Как глубинная бомба, сначала нырнула, потом взорвалась, – вежливо перебил голос.

– Хорошо, – ответил «маникюр», – подыщите замену.

– Слушаюсь.

Российское посольство предоставило все необходимые сведения о Валиеве. Из них следовало, что господин Валиев занимается небольшим нефтяным бизнесом. Большая часть дохода идет на благотворительность – оказание помощи бедным эмигрантам-соплеменникам и их семьям. Потому на счетах в банках имелись деньги не только от продажи бензина, но и добровольные пожертвования от богатеньких братьев по вере.

– Классика! – машет рукой Удальцов, – по Ильфу и Петрову. Собрать деньги в помощь голодающим детям, а потом закупить оружие для мусульманских бандитов.

– И себя, дорогого, любимого, не забыть, – усмехается Велетнев. Барабанщиков шуршит распечаткой плана дома:

– Вилла – обычная типовуха. Повезло.

– Мансарда есть? – спрашивает Удальцов, не подходя к столу.

– Есть, – отвечает Велетнев, внимательно всматриваясь в план, – и спальня в мансарде. Видать, басурман на звезды любуется пред сном.

– Тогда дело в шляпе, осталось разобраться с охраной. Этим займитесь вы оба, а я похлопочу насчет транспорта и оружия.

Машина стремительно глотает ровную ленту шоссе. Двигатель чуть слышно завывает на подъемах. Возле каждого поста полиция останавливает машину. Трое крепких молодых людей в салоне вызывают подозрение. Приходится показывать документы. Это раздражает одного, самого крупного и свирепого на вид.

– Какой-то ты чувствительный стал, Михаил. Брось, ерунда это все, – недовольно говорит Удальцов, – не стоит так раздражаться из-за повышенного внимания служивых.

– Меня раздражает только внимание мужиков, – отвечает Велетнев, – женщинам можно.

– Даже тем, что в форме? – ехидно уточняет Удальцов.

– А что, не бабы, что ли?

– Не так уж у них тут и чисто, – вмешивается в разговор Барабанщиков.

– Ты о чем? – удивленно поворачивается Удальцов.

– В их кино все красиво: города все как шампунем вымыты, трава только что покрашена, а женщины – все красавицы! На самом деле все не так.

– Верно смотришь, Василий, в корень, – отзывается Велетнев за рулем, – скоро еще хуже будет.

– Почему? – удивляется Василий.

– Потому что они все демократичные и политкорректные и по своей демократичности напустили в дом всякой дряни: цыган, негров, индейцев, арабов, наших бандитов и прочих чеченцев, которые работать не хотят, а желают получать пособие и торговать наркотой. Ты заметил, сколько цветных на улице? Белых нет, белые работают.

– Ну, не все же такие бездельники, – усомнился Барабанщиков, – и среди европейцев лентяев хватает.

– Верно, хватает, – соглашается Велетнев, – но на одного черного, который работает, приходится по три-четыре десятка родственников, которые умеют только зеленый чай хлебать да сплетни рассказывать. А у чурок как у евреев: один зацепится – всю родню тащит. Вот и наплодилось их столько, что без дедушки Гитлера не разобраться.

– То есть? – удивляется Василий.

– То и есть, что уже которые выборы подряд националисты, а по-простому фашисты, набирают все больше и больше голосов. Заметь, ни в одной европейской стране не запрещены националистические организации. Власти только делают вид, что их нет. Выборы показывают настроение коренного населения лучше всяких опросов. Подожди, Васенька, они скоро начнут к нам ездить, изучать теоретическое и практическое наследие великого товарища Сталина, учителя и партайгеноссе Гитлера.

– Да ну!

– Зуб даю.

По обе стороны дороги поднимаются к небу редкие деревья. Незаметно надвинулся лес, вплотную к дороге подползли кусты. Если какое-нибудь копытное перепрыгнет невысокое ограждение, выскочит на проезжую часть, никакие тормоза не спасут… Но все-таки, какое удовольствие вот так гнать по отличной лесной дороге. Справа и слева мелькают стволы сосен. Холодный осенний воздух шуршит в открытых окнах, прохладной пятерней ерошит волосы.

Придорожные холмы засыпаны рыжей хвоей, будто на них линяло стадо больших коричневых ежиков. Незаметно пересекли Германию. Дорога идет по Польше. Здесь тоже Европа, но больше на бумаге. Часто встречаются бедные деревеньки, машины местных в большинстве старые, много еще советских «Жигулей» и совсем древних немецких и французских автомобилей. Дорогу поляки сделали неплохую. Удальцов придавил газ, машину понесло, как на гонках. Снова лес. Сбавил скорость, стали различимы березы за окнами. Легкий ветер шевелит желтеющей листвой. Солнечные лучи пробиваются на дорогу, плетут серо-белые узоры и тут же рассыпаются. Глаза устают от этого мелькания. За поворотом Андрей сбросил газ, немного проехал и остановился.

– Вот он, – кивает на двухэтажный особняк в итальянском стиле. Дом прячется от любопытных глаз за длинной белой стеной, крытой темно-красной черепицей. Такой же черепицей крыта крыша дома и все пристройки.

– Поедем в город, зайдем к друзьям, пообедаем…

– Потом поужинаем, – продолжил Велетнев.

– Правильно, Миша, – соглашается Удальцов, – а вечером … гульнем!

План, разработанный по дороге, прост. Исходили из того, что Валиеву, зарабатывающему на жизнь темными делишками, не нужен лишний шум ни при каком раскладе. Что бы ни произошло в доме – вокруг тишина. Иначе понаедут всякие, начиная от местных секьюрити и заканчивая налоговой инспекцией. А раз так, то нечего особенно мудрить с охраной. Главное, что бы тихо …

Когда ночь побледнела, темное небо налилось румянцем, три черные фигуры перемахнули через ограду. С трех сторон быстро пересекают двор. Сторожевой пес зарычал, бросился вперед. Хлопок. Зверь без звука катится по траве, замирает. Второй бросается следом. На мгновение замешкался, остановленный запахом смерти собрата. Тоже получает пулю. Черная фигура быстро, как паук, взбирается по каменным украшениям на террасу второго этажа. Склоняется возле двери, замок тихо щелкает. Дверь распахивается. Второй черный человек быстро открывает ход для прислуги, исчезает в темном коридоре. В доме слышится шум, вскрики, раздаются звуки падающих тяжелых предметов. Третий черный призрак бесшумно идет вокруг дома. В руке тускло блестит оружие странного вида – плоская доска, в середине отверстие и рукоять. Призрак наводит оружие на все, что движется, оно чуть дергается. В ночной воздух взлетают щепки, каменная крошка, куски кровавого мяса. Кровь брызжет на стены, как на бойне…

Василий еще раз обходит дом. Убедился что все, кто хотел убежать, мертвы. Тщательно проверил комнаты охраны. Уничтожил всю видеоинформацию, вытащил диск из компьютера и только после этого спокойно входит в дом. Сразу за парадной дверью, справа, откинулся на спинку кресла охранник. В переносице красно-черным светится внушительная дыра. Барабанщиков методично проверяет все комнаты первого этажа. Ничего живого и интересного не находит. Подниматься наверх не стал – там и без него разговорят хозяина. В мансарде, в хозяйской спальне, Андрей и Михаил. Оба в черном с головы до пят. Сбросили матрац, привязали хозяина дома к раме. Работали быстро, не суетливо. Это молчание, разложенные на ночном столике кухонные принадлежности для разделки птицы или рыбы, полное отсутствие видимого интереса к разговору напугали больше всего.