Текст книги "Разведывательно-диверсионная группа. «Док»"

– Да если честно, Мариша, мне это и не надо…

– Ты уже «добежал» до того предела, Миша, после которого надо решать, бежать ли дальше и посвящать всю свою жизнь только спорту или остановиться и задуматься…

– Я понимаю, Мариша…

– Мне кажется, что не очень, Миша… Вот ты уже мастер по боксу и дзюдо… «Кандидат» по самбо… Что дальше?

– Знаешь… – Ох и трудное же это было решение, но Миша понимал, что его надо принять. – Если честно, то я нашел себя в карате… По-настоящему нашел… Это именно то, что мне нужно… А бокс… Я ведь и пошел-то на борьбу именно потому, что бокс не совсем мой спорт… А тянул дальше уже, наверное, просто по инерции…

– Ты хочешь сказать, что…

– Я полностью перейду на тренировки по карате, Мариша… Да и с дзюдо то же самое – дальше уже идти некуда, да и незачем… Ты права…

– А самбо?

Мишка улыбнулся:

– А вот самбо пока пусть остается! – Он чмокнул ее прямо в нос. – Я был трижды кандидатом, когда пришел в додзо к Учителю, теперь просто обязан стать трижды мастером… Ну, чтобы уравнять баланс… Вот получу мастера по самбо и полностью переключусь на карате! Обещаю!

– Ну, пусть хоть так… – согласилась Марина. – Все равно времени у нас с тобой будет хоть немного, но побольше…

…И Миша именно так и сделал…

Он продолжал тренировки в додзо у Учителя Тадеуша и тренировался в борцовском зале, но только как самбист – с дзюдо и боксом было покончено… Хотя… Карате давало теперь Мише намного больше, чем эти два спорта, им оставленные. Потому что в нем было очень много и от бокса, и от дзюдо, только здесь все это было соединено воедино…

Миша тренировался упорно, неистово и целенаправленно…

Весной 80-го, в апреле, когда до окончания школы Мише оставалось всего ничего, он получил и своего третьего мастера по самбо, заняв второе место на очередном чемпионате… Но… К тому времени для него это уже было совсем неважно… И он без сожаления оставил и самбо…

Теперь его единственным спортивным наставником был Учитель Тадеуш… Да и не только спортивным… Этот мужчина теперь стал учителем Миши в самом прямом и самом широком смысле – он учил семнадцатилетнего теперь уже паренька, как жить дальше, и очень верил в то, что он не сломается от ударов судьбы…

А жизнь, надо сказать, Мишу не пощадила… Видимо, как это правильно говорят, «судьба человека, она как зебра – после белой полосы обязательно наступает черная»…

А черная полоса Миши началась сразу же после Нового года…

Зима 1980 г. Москва.
Терпеть! Только терпеть и не сломаться!

…Все действительно началось сразу же после Нового года…

Видимо, високосный 80-й начинал собирать свою жатву…

Почти полгода семейству Парубец казалось, что все опять вошло в их обычную, семейную, нормальную колею… Мишкины успехи – это само собой, а Дашка, увлекшись под бдительным надзором старшего брата и Софьи карате, стала намного более дисциплинированной и из отсталой «троечницы» в первом классе во втором уверенно перешла в твердые хорошистки!.. Она и сама радовалась своим успехам, приписывая их «дяде Тадеушу», и радовала ими брата и мать…

А вот их мама…

Она после перенесенных операций, казалось, пошла на поправку и даже опять вышла на свою нелегкую работу простого почтальона… Все в их семье вернулось было в привычную колею, как вдруг…

11 января 80-го

…Учитель куда-то выходил из додзо на несколько минут, его позвали к телефону, а потом, вернувшись, прямо посреди тренировки скомандовал:

– Яме! Миша, подойди!

Миша подбежал к Учителю и, склонившись в традиционном поклоне сэнсэй ни рэй, проговорил:

– Ос!

– Йой! Работаем ренраку! Кихон! Хадзиме! – скомандовал Учитель резким голосом.

Место Учителя, тренирующего группу, занял один из его учеников, мужчина лет тридцати, который был, кажется, архитектором, а в додзо уже успел получить коричневый пояс.

Сам же Тадеуш как-то странно обнял за плечи Мишу и вывел из зала:

– Мне надо с тобой поговорить…

– У вас что-то случилось, Учитель?

– Случилось… – казалось, что Тадеуш не знал, как начать разговор. – Случилось, Миша… Только не у меня, а у тебя… Даже не знаю, что сказать…

– Учитель… – Миша не узнавал своего сэнсэя. – Помните, вы мне рассказывали, как учил Морихей Уэсиба?

– «Если не знаешь, что делать – делай шаг вперед»… Ты это имел в виду, Миша?

– Да, Тадеуш Рафаилович…

Учитель с каким-то горьким сожалением посмотрел на Мишу и проговорил:

– Что ж… Ты парень крепкий… Боец… И держать удары умеешь… – Тадеуш посмотрел куда-то вдаль сквозь промерзшее окно. – Надеюсь, что и жизненные удары тоже…

– Что случилось? – Миша почувствовал, наверное, самим сердцем и задал правильный вопрос: – Что-то с мамой?

– Да, ученик… Мне позвонили из больницы, потому что она просила врачей позвонить именно мне… Ее забрали еще утром, когда ты и Дашка были в школе… Ей стало плохо прямо на работе… Добрые люди вызвали «Скорую» для лежавшей в снегу почтальонши…

– Что, Учитель? Что?!!

– В общем… – Тадеуш крепко сжал руку своего ученика. – Крепись, Миша… Мамы больше нет… У нее оказался рак… Давнишний… И ее, оказывается, именно поэтому два раза оперировали прошлой весной, когда вы с Дашкой у меня жили, а потом выписали… Я разговаривал с ее врачом, Миша… Он сказал, что примерно так и ожидал… В середине, может, в конце января…

Миша сидел на длинной деревянной скамеечке, похожий на каменное изваяние… И только мысли его бушевали, как раскаленная магма в кратере вулкана:

«…Мама! Мамочка! Что же ты мне ничего не сказала?!. Родная моя!.. Как же мы теперь с Дашкой без тебя будем?!! А Дашка?!! У меня хоть паспорт уже есть, а она? Ее же теперь в интернат заберут или в детский дом!.. Мамочка! Что же теперь будет-то?!»

Он долго сидел, не шелохнувшись, и только две слезинки, выкатившись из его глаз, упали на пол…

– Держись, ученик… – Тадеуш все это время был рядом с ним. – Держись!.. Ты же боец! А потому должен выдержать!

– Я сумею, Учитель… Я выдержу!..

– А с похоронами я помогу!.. Вся наша школа поможет! Не беспокойся! Мы своих в беде не бросаем!

– Спасибо, Учитель…

– С сегодняшнего дня вы с сестрой будете жить у меня, Миша… Как оно там будет дальше с Дашкой, неизвестно, но попробуем отбиться… В детдом не отдадим! Во всяком случае, пока все бумажные волокиты пройдут, у вас будет нормальная крыша над головой!

– Спасибо, Учитель… Спасибо за помощь и поддержку…

– Так должно быть, Миша!.. Так правильно и по-человечески… В общем… Разберемся с твоей бедой вместе, ученик, так любую беду, которая в дом приходит, переживать легче… Да справляться с ней сообща тоже легче!..

– А как Даша? Как ей сказать?

– Пока не стоит, Миша… Скажем, что ваша мама уехала надолго… На лечение за границу… А когда поправится, то обязательно приедет… Ничего! Справимся вместе!.. А Дашка, когда подрастет, поймет и простит…

20 февраля 80-го

…Да только…

Видимо, и вправду говорят, что беда в одиночку не ходит, а своих подружек за собой водит… «Пришла беда – отворяй ворота!..»

Только-только Миша начал «возвращаться к жизни» после похорон матери, только-только та, острая, как бритва, боль потери близкого человека притупилась, как…

…В тот день даже погода была какая-то угрюмая и мрачная…

Ну, помните, как у Горького: «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»?.. Моря в Москве, конечно же, не было, но вот над городом… В середине дня было темно, как поздним вечером, над головой клубились низкие свинцовые облака, которые полностью закрыли собой небо… Да только… На самом деле и облаков-то тех видно не было – на Москву буквально обрушился снегопад и мощный ветер!.. Да еще и мороз стоял под 20 градусов!..

Миша в тот день сам забрал из школы свою сестренку, и они, прикрывая шарфами и варежками свои лица и частенько подставляя под этот ветродуй спины, кое-как добрались до «Фрунзевца», на тренировку к Учителю.

В зале было тепло и уютно, и они, раскрасневшиеся с мороза, улыбались своим знакомым, которые тоже пришли сюда потренироваться…

Дашка сразу же нырнула в женскую раздевалку, и Миша уже собрался было последовать ее примеру, как его позвал Учитель:

– Миша!

– Да, Тадеуш Рафаилович? – он подошел к своему сэнсэю.

– Как дела, ученик?

– Все в порядке… Дашка сегодня две «пятерки» получила – по математике и рисованию. У меня «пятерка» по английскому… – Он уже привык рассказывать Учителю об их школьных успехах так, как если бы об этом спрашивал родной отец. – А что?

– Собирался потренироваться?

– Конечно!

Тадеуш посмотрел куда-то в сторону:

– Ты это, Миша… Дашка пусть тренируется… За ней София присмотрит… А потом и домой отведет… А ты не торопись переодеваться…

Миша смотрел на Учителя в недоумении и пытался понять, почему он говорит такие странные для него вещи…

– Какие-то неприятности, Учитель? Почему мне нельзя тренироваться?

– Тебе сейчас надо будет поехать в одно место, Миша… В институт Склифосовского…

– Зачем? Что мне там делать?

– Это ты там узнаешь… Там, в отделении травматологии… В общем, Маринка там твоя! – выдавил из себя наконец-то Учитель и уже вдогонку Мише крикнул: – Осторожнее, ученик! Сам под колеса не попади!

Он бежал так, как больше не бегал в своей жизни никогда…

Напрочь позабыв о том, что существует метро, он, как сумасшедший, несся по заснеженным, завьюженным улицам… Поскальзывался, падал, иногда прямо лицом в сугробы, но вставал и продолжал бежать дальше, мимо застывших в снежном плену автобусов и троллейбусов…

«…Быстрее!!! Быстрее беги!!! Еще быстрее!!!»

Подгонял он себя, путался в полах своего старенького короткого пальто, опять падал, но поднимался и с упорством Титана продолжал бежать навстречу ветру, который пригоршнями бросал ему снег прямо в лицо…

Мокрый, промерзший до костей, он ввалился в медицинский корпус и, не снижая скорости, понесся вверх по лестнице к травматологическому отделению…

– Где лежит Горячева Марина? – рявкнул Миша на молоденькую дежурную медсестру, сидевшую за письменным столом.

И, видимо, грозно рявкнул, да и весь вид его был какой-то взъерошенный, а взгляд не предвещал ничего хорошего… Девушка испуганно отстранилась от парня и, слегка заикаясь, проговорила:

– А-а… Он-на в т-третьей п-палате… В-вон х-халат весит… Н-надо об-бязательно н-надеть…

– Хорошо! – едва ли не крикнул Миша, одним рывком, так что пуговицы разлетелись по коридору, сбросил с себя пальто, накинул на плечи белый халат и уже через несколько секунд стоял около кровати Марины:

– Привет, Мариша…

Он смотрел в ее лицо, которое потемнело от боли и было теперь не румяным, как обычно, а мертвенно-серым, и на обилие бинтов, которые превратили ее талию и бедра в какой-то белый кокон.

– Как же это ты?..

– Вот так, Мишенька… – Она попробовала улыбнуться пересохшими губами, но у девушки ничего не получилось. – Сорвалась…

– Она как раз «большой оборот»[6]6
  Это то, что дворовые гимнасты, упражняющиеся на турнике, называют «солнышко».


[Закрыть] делала… Рука сорвалась, и Марина всем махом на нижний брус…

Миша обернулся на голос человека, которого в самом начале вообще здесь не заметил. Это был ее тренер, который сидел на стуле в самом уголке, неестественно сгорбившись, как древний старик.

– Что врачи сказали? – спросил Миша.

– Перелом таза… Через час-полтора будут делать операцию… Я тут позвонил… У меня есть друг старинный… Профессор хирургии… Вот теперь ждем, пока он приедет…

– Он хороший врач?

– До этого всех на ноги ставил…

– Куда же вы сами смотрели-то?!! Э-эх вы!!! А еще тренер!!!

– Не надо, Миша… Не ругайся… – проговорила Марина. – Сергей Викторович не виноват… Это я сама… Соревнования скоро… Хотела усложнить программу на перекладине, а ему ничего не сказала… Вот видишь… Не получилось у меня…

– Что же ты наделала, Мариша!.. Зачем?.. Что же теперь будет-то?

Девушка отвернула голову к стене, так, чтобы не смотреть на Мишу, и тихо сказала:

– Не верю я этому профессору… Не сделает он ничего… У меня от талии и ниже все огнем горит… А ногами двинуть не могу – совсем не чувствую… Словно они чужие, словно одолжила у кого…

Она помолчала немного и громко прошептала:

– Я теперь калекой останусь, Миша… И ты меня бросишь… Все… Закончилась любовь…

– Дура!!! – не сдержался Миша. – Я тебя не брошу! Никогда! Ни за что! Я же люблю тебя, Маришка! Понимаешь ты это?!!

Странное это было признание в любви…

Они уже почти год были вместе и даже строили какие-то совместные планы, но… Странно, но они ни разу так и не сказали друг другу ни единого словечка о любви… Просто так как-то сложилось, что она подразумевалась сама собой, что они о ней знали, и… Может быть, они просто еще стеснялись этих слов…

Девушка повернула свое измученное болью лицо к Мише, и из ее миндалевидных глаз покатились большие, горькие слезы:

– Мишенька… Не бросай меня, пожалуйста!.. Я же умру без тебя!..

…Он просидел больше пяти часов в коридоре, пока шла операция…

А когда к нему вышел профессор, то Миша только посмотрел на него, задавая немой вопрос…

– Вы кто ей, молодой человек?

– Жених и… Будущий муж! – сказал Миша с уверенностью. – Как она?

Профессор помял пятерней свой подбородок и задумчиво проговорил:

– Очень сложный перелом… Ей предстоит очень длительное лечение и, возможно, еще не одна операция… О спорте теперь не может быть и речи… Вопрос стоит так, будет ли она вообще когда-нибудь теперь передвигаться самостоятельно… И… Тут даже не все от врачей зависит… Тут очень многое зависит от ее организма…

– А что может быть, доктор?

– Если все будет хорошо, то она, возможно, через какое-то время вернется к нормальной жизни…

– А если…

– В таком случае, молодой человек, мне очень жаль… – профессор посмотрел Мише в глаза. – Возможно, что ей придется всю жизнь провести в инвалидной коляске… Очень много теперь будет зависеть от того, насколько она будет хотеть ходить… От ее морального состояния… Так что… Возможно, что если вы сумеете окружить ее заботой и заставить хотеть жить, то это будет для вашей невесты очень важным стимулом…

– Я ее не брошу, профессор! – произнес Миша убежденно.

– Надеюсь… Возможно, что от вашего к Марине отношения зависит 70 процентов ее выздоровления!.. Помните об этом, молодой человек! И постарайтесь почаще ее чем-нибудь радовать!..

– Я постараюсь… Я все сделаю…

…Начиная с этого дня Миша все свободное время пропадал в больнице и лишь изредка приходил домой, чтобы помыться и привести себя в порядок… Он даже свои школьные уроки делал в больнице, рядом с койкой Марины, а на следующий день сдавал ее выполненные домашние задания школьным учителям – подходила к концу учеба в десятом, выпускном классе… С Учителем он виделся в основном на тренировках в додзо, а с сестренкой Дашей еще и в школе…

И Миша готовился к соревнованиям…

Хотя, если честно, то он готов был уже забросить занятия не только самбо, но и карате… Но…

Во-первых, ему не позволяла так поступить с Учителем Тадеушем совесть… А во-вторых, когда он поделился своими мыслями с Мариной, она заявила ему очень жестко и категорично, что, мол, просто перестанет его уважать, если он оставит спорт, потому что будет считать, что Мишка просто слабак и он сломался перед трудностями… А еще, мол, он ей обещал прошлой весной, что получит своего третьего мастера, а Марина доверяет только тем мужчинам, которые умеют держать свое слово…

Вот она, женская хитрость во благо… А может, и не хитрость, потому что именно тогда, именно в тех, таких тяжелых для семнадцатилетнего пацана обстоятельствах и закалился по-настоящему Мишкин характер… И благодаря даже не сильному мастеру карате, Учителю Тадеушу, хотя и ему тоже, конечно, а слабой девчонке, которая волею случая стала инвалидом, но не потеряла силу духа и воли к победе, а главное – к жизни!..

И надо знать Мишу!..

«…Ладно! Будет тебе, Маришка, третий мастер! – думал он в те дни, шагая на тренировки. – Наизнанку вывернусь, все жилы порву или мне их порвут, но сделаю, как обещал! Или тогда мне рядом с тобой просто нечего будет делать!..»

19 апреля

…Весна к тому времени уже полностью вступила в свои права, ушли холода, растаял снег, уже довольно ощутимо припекало веселое солнышко, и даже распустившиеся почки на ветках кустов и деревьев уже превратились в зеленые масляные листочки. Распустились яблони и вишни, а в Ботаническом саду расцвела крупными сиреневыми цветами сакура… Природа ожила после холодной зимы, прилетели птицы в свои старые скворечники… В общем, все жило и все радовалось жизни…

Мишу в отделении травматологии института Склифосовского уже считали едва ли не своим сотрудником, столько времени он провел здесь, столько ночей он спал здесь, на жестком стуле у койки своей Маринки. Ему даже принесли старенькое продавленное кресло, чтобы парню было удобнее в нем засыпать, за что он был безмерно благодарен.

За два месяца его Марина перенесла несколько операций, но… Особого результата они не принесли, разве что избавили девушку от постоянной боли… Но ходить она так и не начала… Теперь за нее это делал Миша… Вернее, они делали это вдвоем… Миша просто возил ее всюду в инвалидном кресле… И старался вселить в нее уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что ничего не потеряно…

– Мариш! Смотри, какая красота!

Он привез ее тогда на ВДНХ, а потом они долго гуляли по зеленым аллеям и случайно, а может быть, и специально, попали в Ботанический сад, где Миша прикатил коляску к небольшому, но такому красивому, цветущему дереву…

– Спасибо тебе, Мишенька… Я, если честно, сколько себя помню, все свое свободное время от школы проводила на тренировках… Так что… Стыдно, но я даже не знаю, что это за дерево такое, представляешь?!

– Я тоже только теперь узнал, Мариша… Оказывается, это именно оно и есть, священное японское дерево – сакура… Я видел ее цветок, но только на эмблемах школ по карате, а вот так, вживую… Я-то думал, что она только на Окинаве и растет…

– И я тоже! Представляешь! Представляешь, какие мы с тобой отсталые и темные люди! Ведь если бы я не грохнулась с тех перекладин, мы бы так и думали всю жизнь!.. Какие же мы отсталые люди!!! Просто средневековые!!!

Они весело смеялись над тем, что на самом деле было грустно, но именно это – не обращать внимания на свои болячки да еще и научиться смеяться над ними – помогало этим двоим влюбленным сердцам пережить свалившиеся на них трудности… И не опускать руки!..

Миша сидел рядом с креслом-каталкой на деревянной скамеечке и теребил в руках какую-то старую газету:

– Мариш… Я тут в городской библиотеке посидел немного… Мне Учитель посоветовал, вот я и поискал в старых газетных подшивках… – и тут он раскраснелся, как помидор. – А когда нашел, стырил… Но ведь это же не дорогая старинная книга, а простая «Комсомолка», только двухгодичной давности…

– А что в ней, Миша?

– Ты когда-нибудь слышала про Валентина Ивановича Бондаря?

– Нет, а кто это?

– Мне кажется, что это именно тот человек, который может нам с тобой помочь…

– В чем помочь, Миша?

– А ты вот послушай! Это газета от 3 апреля 1978 года, «Комсомольская правда»… Его, Мариша, сравнивают с летчиком Алексеем Маресьевым… – Миша развернул пожелтевшие листки и стал читать: «…Валентин Бондарь родился 3 апреля 1948 года в Каунасе. Отец погиб от пули бандита. Вслед за ним умерла и мать. Мальчик попал в детский дом, где увлекся акробатикой, борьбой, тяжелой атлетикой и культуризмом…

Счастье для мальчишки-детдомовца послевоенных лет Вали Бондаря воплотилось в слове «цирк». Над серыми буднями сказочным дворцом возносился цирк шапито: праздничная музыка, яркие огни, сильные, красивые люди. Для мальчишки, который сбежал в шапито из приюта, цирк составлял всю радость в жизни. Каждый день он сбегал из детдома, чтобы вечерами учиться на манеже волшебному искусству. Но только через пять долгих лет мальчишеской любви и горьких разочарований судьба ответила ему взаимностью: подростка приняли в цирковой кружок. Здесь он научился акробатике, а со временем стал «художником трапеции» – в пятнадцать лет он начал выполнять опасные трюки на трапеции. Какое это, наверное, счастье – свободной красивой птицей парить в высоте, чувствовать в каждом движении сильное, послушное тело!..

Все рухнуло в одночасье…

Начав выступления в цирке как воздушный акробат, в 1962 году он рухнул с 13-метровой высоты… Случилось то, что случается раз в 100 лет: лопнул штамберт – стальная перекладина, к которой крепится вся арматура и страховка. Тринадцать метров свободного падения! Он даже не успел сгруппироваться. Зрители, наблюдавшие представление в Каунасском дворце спорта, зашлись в едином выдохе «А-ах!» и смолкли враз, когда тело гимнаста глухо ударилось о пол. Бондарь ничего этого не слышал… У него было более 10 переломов, включая перелом позвоночника, который полностью парализовал ноги. Диагноз докторов был такой: «Компрессионный перелом позвоночника в поясничном отделе и черепно-мозговая травма…» И был врачебный вердикт – Валентин Бондарь проведет оставшуюся часть жизни в инвалидной коляске…

«…Будь мне тогда лет тридцать, – говорил позже Валентин Бондарь, – скорее всего, я не сумел бы психологически перешагнуть через понятие «невозможно». Но лет мне было вполовину меньше, и по характеру я оставался детдомовцем, а нам судьба ничего не давала даром…»

Неделю в реанимации, балансируя между жизнью и смертью, Валентин не мог в полной мере осознать, что с ним произошло. Зато когда увидел, как медсестра, словно бревна, передвигает его ноги, и понял, что они живут отдельно от туловища, – заплакал. А когда на обходе врач сказал, что так теперь будет всегда, Валентин испытал самый настоящий глубочайший шок.

Первое, что сделал Бондарь, окончательно придя в себя, – попросил ребят принести ему из цирка гантели и резиновый эспандер.

Недели через две при очередном обходе врач его отругал, но Валентин не бросил своих занятий и одновременно принялся изучать по книгам и учебникам строение человеческого тела, анатомию мышц, биомеханику, проштудировав весь курс медицинского вуза, касающийся всех видов перелома позвоночника…

Через восемь месяцев Валю Бондаря, инвалида 1-й группы, выписали из больницы. А он прямо на коляске отправился во Дворец культуры профсоюзов и попросил у директора разрешение вести цирковую студию. И получил добро – Валентина приняли на работу руководителем… циркового кружка!.. Это было равносильно чуду, во всяком случае, по эмоциям не уступало тому моменту, когда, очнувшись после падения, он понял, что жив… Цирк опять был рядом, значит, жизнь продолжается. Если до трагедии была цель – попасть в цирк, то теперь – заново, во что бы то ни стало научиться ходить и вернуться на арену…

Жизнь более или менее налаживалась. Днем он занимался с ребятами, вечером либо перелопачивал медицинскую и цирковую литературу, либо, оставаясь в спортзале после всех, продолжал свои изнурительные тренировки. Но теперь уже со знанием дела, четко представляя, чего хочет добиться конкретным упражнением от определенной группы мышц. Нередко случалось так, что, таская до одури на костылях свои безжизненные ноги по гимнастическим матам (на пол Валентин боялся выходить, потому что, упав, разбился бы наверняка), он падал, когда иссякал суточный ресурс сил, да так и засыпал. Утром, находя его в неестественной позе и не сомневаясь, что он мертв, уборщицы вызывали «Скорую» и милицию… Так было несколько раз, пока они не разобрались, что к чему…»

Миша посмотрел на Марину, которая закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам и тем не менее очень внимательно слушала – на ее виске пульсировала жилка, говорящая о том, что девушка очень напряжена и сконцентрирована…

– Тебе плохо, Марина?

– Миша, мне хорошо… Ты не останавливайся, ладно? Ты читай! Читай про этого Бондаря!.. Очень интересно, чем все это закончилось!..

– Хорошо… Так вот… Слушай дальше… – Миша опять вернулся к газетной статье: – «…Бондарь встал на костыли не в одночасье. Сначала до звериного рефлекса он отработал координацию движений при ходьбе шагом, в железо превратил мышцы плечевого пояса, до синих кругов в глазах отжимаясь с привязанным к ногам грузом на брусьях. Сегодня Валентин Иванович точно знает, сколько движений и какие были проделаны впустую, но также и знает, что без этих «холостых» упражнений не было бы его уникальной методики. День, когда он почувствовал, что у него снова есть ноги, Бондарь называет началом своей новой жизни. Он упорно шел к этому. Целых пять лет один месяц и семь дней! Шел, несмотря на то что был приговорен медицинскими светилами к вечной неподвижности.

Еще семь месяцев Валентин проходил, опираясь на палочку…

Через шесть лет после травмы Валентин Иванович Бондарь «родился заново»…

Он вернулся в большой цирк, но уже не воздушным акробатом, а силовым жонглером… Будь Бондарь хоть супергимнастом, никакая самая прогрессивная медицинская комиссия не допустила бы его снова работать под куполом. И он решил переквалифицироваться в силовые жонглеры… За пять лет «безногой» жизни Валентин привык все делать руками и знал, что они не подведут… Начались гастроли по стране, и никогда в своих номерах Бондарь не стоял на месте. Все время что-то совершенствовал в трюках, бесконечно работал со своим многопудовым реквизитом. Пошли в гору и результаты выступлений на арене. Именно тогда появилась его знаменитая пирамида с общим весом в 1000 килограммов, впервые он поставил феноменальный номер с удержанием на плечах легкового автомобиля, вес его латунных шариков для жонглирования вырос до 45 килограммов каждый. Народ повалил в цирк посмотреть на Бондаря-силача… А начиналось все с самого первого силового номера «акробатический мотоциклист»… Когда врачи узнали, что он не только пошел, но и даже вернулся в цирк, они не поверили. Но люди, прикованные к инвалидному креслу, поверили и стали приходить к нему на консультации… Каждый день Валентин Бондарь три-четыре часа работает со своими пациентами, работает в промежутках между представлениями, поздно ночью после работы, иногда в гостиницах во время гастролей… Никакую отдельную плату с больных Бондарь как не брал, так и не берет. Он получает строго фиксированную зарплату в том учреждении, где трудится, а это Московский цирк на Цветном бульваре…

А своим больным Валентин Иванович всегда говорит почти одно и то же: «Я могу сказать вам, как делать упражнения, но без вашего желания мои слова не принесут успеха. Даже если мое оборудование было бы из золота, вы никогда не будете идти, если у вас нет уверенности. Вы должны работать с той же самой преданностью, дисциплиной, и будет сила каждый день, много лет, если необходимо. Только тогда вы скажете: «Я сделал это, я могу идти!..»

Миша свернул газету и посмотрел на Марину… А она…

По ее щекам текли крупные слезы… Но плакала девушка как-то совсем уж по-мужски – без всхлипываний и истерик…

– Мариша, прости! – бросился к ней Михаил. – Я не…

– Все правильно! Все правильно, Миша… Спасибо тебе, что пытаешься хоть что-то сделать… И знаешь что…

– Что, Мариночка…

– Дай мне обещание…

– Обещаю! – тут же сказал Миша.

– Но ты еще не знаешь, что я хотела тебя попросить!

– А мне все равно! Я тебе верю!

– Хорошо… Тогда пообещай мне, что ты обязательно возьмешь меня посмотреть, как ты будешь бороться на чемпионате… Я очень хочу!

Михаил задумался лишь на секунду:

– Хорошо… Ты будешь видеть все мои схватки!

– А после чемпионата ты отвезешь меня в цирк…

– К Бондарю?

– Сначала просто в цирк… Ведь я из-за спорта уже даже и не помню, когда в последний раз была в цирке!.. А там посмотрим… Хорошо?

– А еще я тебе обещаю, Марина… – Миша был серьезен и как-то очень официален. – Что если вдруг, ведь такое может быть… Если вдруг Бондарь откажется или не сумеет… Я обещаю, что обязательно стану врачом! Хорошим врачом, Марина, и сам тебя вылечу!.. Сам!!!

И опять из глаз девушки брызнули слезы, только теперь они опять были совсем другие… Наверное, в тот момент она даже была счастлива оттого, что ее судьба так сурово обошлась с ней, приковав к инвалидному креслу, иначе она, может быть, так никогда и не узнала бы, какой цельный и целеустремленный, а главное, очень преданный человечище ее Мишка…

…На соревнованиях эта странная пара пользовалась всеобщим пристальным вниманием, и не только у болельщиков, но и спортсменов, и тренеров, и судей…

День соревнований начинался для Миши не с получасовой, а то и больше «тренерской накачки» на победу в раздевалке, а с поездки в общественном транспорте в компании Марины и кресла-каталки… Потом он завозил ее в зал, оставлял почти у самых ковров и мчался в раздевалку, потому что команды уже начинали выходить для приветствий…

На второй день соревнований Миша попросту к этому приветствию опоздал, его тренер строго-настрого наказал своему помощнику, чтобы тот начиная со следующего дня ездил за девушкой на своих «Жигулях» и привозил ее во Дворец спорта «Динамо» вовремя, хватит, мол, этих опозданий!..

Может быть, такая тренерская забота и покажется странной человеку несведущему в том, что происходит в спорте помимо подиума или борцовского ковра, «за кулисами», так сказать, но… Просто в спорте, особенно когда спортсмены переступают черту мастера спорта, очень многие между собой знакомы и даже дружны. И очень многое знают или слышали друг о друге… Марину Горячеву здесь узнали многие – как-никак, а она входила в основной состав сборной Союза… И очень многие знали о той беде, которая с ней произошла… А когда они увидели рядом с ней Мишу и то, с какой заботой он к ней относится, то их отношений мог не понять только совсем глупый человек…

…И на этих соревнованиях Марина «ожила»!..

Она опять окунулась в атмосферу спортивного соперничества, как будто вновь вернулась к привычной жизни!.. Девушка даже посвежела как-то, а на ее щеках от азарта появился румянец! Ну и настроение!.. Настроение у нее, конечно же, было лучше всех!.. Она истово болела за своего Мишеньку, кричала, стучала кулачками по подлокотникам кресла, даже свистела, а она, оказывается, умела громко свистеть, сунув два пальца в рот, и громко хлопала в ладоши и обнималась с Дашкой, которая тоже была тут и тоже болела за брата, когда тот проводил классный прием или побеждал на ковре…

Ну а Миша от присутствия родных ему людей и под испытующим взглядом Учителя Тадеуша, который тоже переживал и болел в этом зале за своего ученика, казалось, обрел какие-то совершенно неземные силы!..

…Чемпионат города в этом 80-м году был очень серьезным соревнованием, и участвовали в нем уже довольно известные в своей возрастной категории борцы… А кое-кто из них, кому, как и Мише, должно было исполниться 18 лет, вполне мог попасть в олимпийскую сборную Союза, пусть и не в основной состав, но все же! На носу была летняя московская Олимпиада, и этот турнир был одним из негласных отборочных соревнований…

И понятное дело, почему так получилось, что из всех «юношей» – участников турнира, из всех весовых категорий кандидатами в мастера были только двое – Миша и еще один паренек, который проиграл первую же свою схватку – все остальные были мастера…