Текст книги "Человек войны"

Андрей Негривода
Человек войны

Моим друзьям посвящается

От автора[1]1
  Все те события, о которых здесь упоминается, уже давно были описаны в книгах автора.


[Закрыть]

…Привет!

Я надеюсь, дорогой мой читатель, что уже имею право приветствовать тебя именно так, по-простому, и ты не обидишься на меня за эту небольшую по отношению к тебе вольность? Ведь если ты читаешь сейчас эти строчки, то ты уже успел проникнуться судьбой моего героя Андрея Проценко! Тебе уже стало не все равно, что и как случилось с ним дальше! Если ты начинаешь сейчас читать уже эту, седьмую книгу о нем, то… То ты уже совсем не чужой мне человек! Ты, дорогой мой дружище, за все это время уже практически успел стать полноправным его соратником-однополчанином!

Да-да!

Я в этом почти уверен! Ведь ты успел до этого времени пройти с ним, с нашим с тобой неукротимым Филином сначала опаленный долгой войной Афганистан… Потом ты помогал ему, именно своим вниманием к его судьбе, в раздираемых «гражданскими войнами» Приднестровье и Абхазии… Побывал и принял непосредственное участие в его тяжелейшем походе по Горному Бадахшану, помогал ему и его группе прекратить межэтническую бойню в Ферганской долине и морально поддерживал его тогда, когда нашему герою пришлось идти в добровольный плен… Ты был с ним в тех двух, совершенно безумных, рейдах в Нагорном Карабахе…

Ты, дорогой дружище, уже практически стал пятнадцатым членом его прославленной разведдиверсионной группы, о которой и сейчас, по прошествии уже семнадцати лет, еще рассказывают в Отряде и приводят ее операции молодым спецназовцам как учебное пособие…

Ты сопереживал вместе с ним, делил с ним его боль, делил с ним маленькие и большие человеческие радости… Ты дружил и любил вместе с ним… Ты получал вместе с ним и ранения, и награды… Ты понял, наконец, что означает «боевое братство»!..

И ты пошел за ним дальше!

Ты, дорогой мой друг, не оставил нашего Филина, когда ему было так тяжело в Израиле. Ты добирался вместе с ним до Французского Иностранного легиона и… Прошел вместе с ним все!.. И ту тяжелейшую операцию по спасению заложников в Нигерии, из которой он вышел полуживой и с огромной душевной раной, потеряв в этой операции любимую девушку, Светлану Беликову, его Кошку… И те поиски по джунглям Зимбабве сбитых американских летчиков, окончившиеся для него самого на носилках в Ботсване, в пустыне Калахари… Ты, дорогой мой читатель, побывал с нашим героем в Гималаях и провел вместе с нашим героем три месяца в обществе святых людей, монахов-буддистов, Белых Братьев, в дзонге Кулха Чу и прикоснулся к величайшей мудрости Махатмы Кут Хуми… Ты был с нашим неугомонным героем в раздираемом межнациональной войной Косово. И ты пережил с нашим героем потерю его старого боевого товарища!.. Ты помчался с ним в Боливию!.. И опять пережил вместе с ним и плен, и унижения, и боль от потери друга, и тяжелейшую болезнь, и счастливое спасение… Да! Ты пережил с нашим героем все! И теперь… Теперь ты опять здесь! Теперь ты опять готов помогать, радоваться и сопереживать, сопровождая нашего героя по его военным дорогам… И готов идти за ним как верный друг и соратник!

Так вот и скажи же мне теперь, кто ты, если не полноправный боец-спецназовец, разведчик-диверсант из группы Андрея Проценко? Нашего с тобой Филина, Крапового Берета и «дважды капитана», орденоносца и пенсионера… И это только в начале его армейского пути, еще тогда, давно!.. А теперь… Теперь Алена Ферри, успевшего заработать в Легионе «Семьдесят Седьмой» Малиновый Берет, вырасти до звания «Капитан» и за свои проведенные операции удостоиться самых уважаемых наград и не стать кавалером ордена Почетного легиона только потому, что сам от этого и отказался!..

И он, наш Филин, или теперь Кондор, опять в строю! И опять он готов прийти на помощь тем, кто в этой помощи нуждается…

Он шел по жизни, и идет по ней до сих пор, с гордо поднятой головой. Не за себя, нет! Хотя мог бы – есть за что… Он горд от того, что относится к той когорте людей, которые выбрали своей судьбой нелегкий, но почетный труд – службу в армии. И хоть путь этот нелегок и опасен, но… Он всегда вспоминал изречение из Библии и говорил себе: «Мы – псы господни!»…

Ну, что? Пройдя с ним столько военных путей, дорог и тропок, неужели ты, дорогой мой дружище, не последуешь за ним сейчас? Нет! Я в это не верю!!! И я знаю, что прав!

А раз так…

Тогда вставай и… Вперед! Во Францию!.. Пока во Францию… А там…

Но ведь нам с тобой уже не привыкать!

Такова уж эта профессия – СОЛДАТ…

Вперед! Вперед за Филином!

Поехали, дружище!!!

 
…Отчего так неспокойно на сердце моем?
Закрываю глаза, но мне не хочется спать.
Словно в пасмурном сне, день проходит за днем,
И не играет гитара – задремала опять.
 
 
И воля давит на разум, а стены на дух,
И тянет ринуться к звездам и к чистой любви.
Учащается пульс, обостряется слух,
И так не хочется пачкать руки в чьей-то крови…
 
 
Дай мне, господи, силы и самоконтроль!
Защити от врагов и защити от «друзей».
Жизнь проходит в борьбе, а я чувствую боль,
Деградацию духа и странность идей.
 
 
Где та любовь, о которой так скупо пел Цой?
Я метаюсь в надежде ее отыскать!
Да только время ушло, уснул «последний герой»,
И ушла та эпоха, но вам, боюсь, не понять…
 
 
Внезапно серость отступит на бешеный миг,
Раскроет миру объятья израненная душа!
Ловя мелодии звук, взглянув на солнечный блик,
Ты осознаешь в секунду, что все же жизнь хороша!
 
 
Но отчего ж неспокойно на сердце моем?
Я закрываю глаза, но мне не хочется спать.
И словно в пасмурном сне, день проходит за днем,
Не играет гитара – задремала опять…
 

(А. Негривода, февраль 2003 года)

Пролог
16 марта 2008 г. Москва
«День такой хороший!..»

…Он проснулся сегодня рано без причин, просто так…

Ничего такого, что вызывало бы беспокойство в его душе, в общем-то, не случилось. Хотя… Его отец в Одессе, «папа Леша», захворал немного. Весеннее обострение. Такое бывает у пожилых людей, уже давно перемахнувших в своем возрасте за рубеж семидесяти лет… Но Андрей знал, что его отец еще довольно крепкий старик и эта его теперешняя болезнь уйдет, когда весна по-настоящему наконец-то вступит в свои права.

Он приподнялся на локоть и подпер щеку кулаком.

«…Привет, солнышко мое! Доброе утро!..»

Его жена, такая красивая и такая любимая, мирно посапывала рядом, разметав волосы по подушке. И такое вселенское умиротворение было в спокойном сне этой женщины, что у Андрея ни с того ни с сего подкатил к горлу тугой комок…

«…Боже! Боже ты мой! Сколько же лет я тебя искал, Счастье мое! Сколько лет!.. Так долго, что уже разуверился найти!.. Три с половиной года… Мы с тобой уже три с половиной года, а мне кажется, что с того времени прошел лишь миг!.. И… Я каждое утро просыпаюсь и боюсь, что ты не окажешься рядом… И вздыхаю с облегчением – ты здесь, ты рядом со мной, ты не испарилась, не пропала, как сон!..»

Андрей поднялся, укрыл поуютнее свою Иришку одеялом и отправился на кухню, совершать свой обычный теперь «утренний ритуал» – чашка кофе и… компьютер…

Нет, не мог он уже, да, если честно, и не хотел, остановиться. Ведь… Кто знает, сколько и кому отмерено судьбой времени? А Андрей хотел успеть! Успеть сделать задуманное.

Теперь, когда он стал «гражданским пиджаком», ему почему-то стало жизненно необходимо рассказать о тех совершенно неординарных людях, о тех его друзьях-однополчанах, с которыми довелось служить и делать свою работу – работу солдата. И Андрей говорил! Вернее, писал. Писал о них, об этих людях…

«…Ну что, Андрюха-брат? Готов?» – спросил он сам себя.

Да. Филин был готов.

Он посмотрел в окно, закурил сигарету и…

Окунулся в волны воспоминаний, которые накатили на его память, как большое, неудержимое цунами.

Часть первая
"…Я так долго маялся по свету…»

 
Когда окончится война
И мальчик выбежит за хлебом,
Земли коснется тишина,
Непостижимая, как небо.
 
 
И в этой хрупкой тишине
Бог имена и судьбы свяжет,
Замрут созвездья в тишине,
И чей-то голос тихо скажет:
 
 
«Мама, я вернулся домой,
Мама, я вернулся живой.
Бог обещал простить нам все сполна,
Когда окончится война…»
 

30 октября – 15 ноября 2001 г. Франция
Стойкий оловянный солдатик?..
…30 октября 2001 г…

…Генерал Жерарди был сосредоточен, а со стороны могло показаться, что сегодня он был даже суров. Правда… Паук был таким всегда – отец, бог и умный опытный командир, по-настоящему любящий своих солдат, но никогда не сюсюкавший с ними. Но сегодня со стороны казалось, что его настроение было «ниже среднего» и ждать похвал или даже простых слов одобрения вообще не приходится. Собственно, именно так оно и было. Только причиной той суровости были не неприятности по службе или «разнос» вышестоящего командования, а… Андрей… Вернее, как теперь это было по официальным документам: «капитан Ален Ферри».

И уж никто из людей, знавших командира отдельного батальона специального назначения «Дикие Гуси» бригадного генерала Жерарди только по службе, не мог даже представить, даже допустить тени мысли о том, что причиной сегодняшней его суровости и огромных желваков на скулах было обычное отеческое беспокойство об этом парне. Да-да! Именно отеческое! Потому что «Гусь Жерарди», или просто Паук, не просто уважал этого русского парня, а по-настоящему, по-человечески любил! Как сына и как солдата, как бойца «до мозга костей». Потому что, наверное, был когда-то точно таким же, потому что, наверное, Андрей напоминал ему молодого и неукротимого легионера Огюста Жерарди, только тридцать лет назад.

– Послушай, Ален… Может… Не стоит этого делать, сынок? – Он озабоченно смотрел в глаза Андрея. – Сейчас я еще могу уговорить их оставить тебя на штабной, «нестроевой» службе. Но если у тебя не получится, то они спишут тебя навсегда! Они же только и ждут этого, капитан! Ты бросил вызов, и теперь… Они будут искать любой, даже самый маленький повод! И если они его найдут, то спустят на тебя всех собак! Не дури, не надо, капитан! Не играй с огнем! У тебя сейчас только одна задача: просто суметь остаться на службе.

– Именно это я и хочу сделать, Паук, – остаться на службе!

– Нет, не это! – рявкнул вдруг зло Жерарди. – Не это! Ты сейчас пенсионер! Списали тебя, капитан! Но все же тебе дали возможность независимо от этого служить и дальше.

– Штабным… – хмыкнул Андрей и поправил на плече автомат.

– Нет, не штабным! – Генерал разозлился всерьез. – Ты офицер действующего резерва! А твоя должность, которую я тебе дал вне зависимости от того, что скажут врачи, должность инструктора «Организации и проведения спецопераций» – полковничья! Так какого рожна тебе еще надо?!

– И что я буду на ней делать, мон женераль? Лекции читать?

– Вот именно! Именно лекции!

Паук вплотную приблизился к Андрею и попытался взять его автомат.

– Пойми ты, беспокойный человек, ты уже вернулся в строй! Уже!.. Это я так решил! Но если ты сейчас не сдашь этот норматив, то у них будет повод списать тебя подчистую! Эх! Если бы не этот твой самострел!.. Психиатр сговорился с хирургом, Ален. Они настроены очень решительно!

– Вы в меня верите, мон женераль?

– Если бы это было иначе, капитан, я бы уже давно отдал тебя на растерзание этим медицинским чистоплюям. Но… Я, если честно, не уверен в том, что ты выдержишь «полосу»… Я давно служу, капитан, и давно живу. И знаю цену ранениям. Откажись, пока еще не поздно! А там мы что-нибудь придумаем, если ты уж так рвешься к своему взводу… Слово «Гуся Жерарди».

– Дорогого стоит! Я знаю, мон женераль. Только… Я сделаю это!

Генерал посмотрел ему в глаза и молча отошел к кучке офицеров, толпившихся неподалеку.

«…Вот и правильно! Че тут долго думать-то… Или пан или пропал!.. А отступать, испугавшись этих замороченных эскулапов… Нет уж! Пусть они поймут, что не всегда бывают правы!..»

Он стоял в самом начале «специальной полосы препятствий» и мысленно преодолевал каждый из его элементов…

СПП…

На эту полосу допускались только очень выносливые и умеющие обращаться с оружием легионеры. Те, которые собирались служить не в штабах или интендантских подразделениях, те, которые мечтали попасть на службу в самый прославленный Легион, 2-й парашютно-десантный полк. А попасть на Корсику, где и базировался 2ПДП, можно было, только сдав норматив на этой полосе. И далеко не каждый желающий справлялся с этой задачей! Далеко не каждый! Хоть и были они молоды и полны сил.

500 метров препятствий и упражнений, специально разработанных и «расставленных» в таком порядке, чтобы сбивать дыхание, чтобы чередовать максимальные нагрузки с нагрузками попроще… Но именно эти «волны» и выматывали больше всего. Здесь испытывались не только выносливость и мастерство солдата, здесь проверялось его умение так распределить свои силы, чтобы не просто дойти до ее конца, а частенько случалось, что и не доходили, а дойти вовремя, правильно выполнив все упражнения… А этому всемерно пытались помешать еще и инструктора-капралы, выводя из равновесия психику испытуемого. Смотришь, бывало, стартанет один такой, гордый самим собой аж до самой жопы, рванет вперед и поскачет, аки молодой сайгак по степи. А ты не торопишься. Ты знаешь, что эти самые первые препятствия, они-то как раз и задуманы для того, чтобы отнять у тебя силы в самом начале. Ты расчетлив и мудр. И догоняешь его, этого сайгака, на середине дистанции, а иногда и раньше, и видишь, что он уже «сдох». А ведь все самое «интересное» еще только впереди.

Андрей посмотрел направо, где к этому экзамену готовился второй «претендент».

«…Грамотный парень… Не суетится, не дергается… Оружие подогнано плотно, нигде ничего не болтается… Дышит глубоко – прокачивает легкие… На полосу смотрит – просчитывает, что и как… Не один раз, по всему видать, ему такие СПП проходить доводилось… А годочков-то ему коло „тридцатника“, никак не меньше… Не иначе офицерствовал парень… Серьезный такой, спокойный… И наш, как пить дать, из Союза!.. Ладно… Там посмотрим, кто ты есть…»

Андрей подошел к рубежу и встал на изготовку…

Теперь все зависело только от него самого. Филин шел ва-банк. И результат его поражения был один: он навсегда распрощается с армией… Сейчас Андрею нужна была только победа! Победа над самим собой.

СПП

Старший инструктор СПП, сержант с суровым лицом, встал в десяти метрах, достал из кобуры пистолет и скомандовал им обоим:

– Приготовились!

И ровно через секунду:

– Б-бах! – рявкнул его пистолет.

«…Пошел!» – скомандовал сам себе Андрей и устремился по полосе…

Теперь его мозг работал, как компьютер, в доли секунд просчитывая варианты и скорость его действий.

«…„Мостик“! Здесь аккуратнее, не торопись! Из ямы, если и выберешься вовремя, то потом все равно не успеешь!..»

Через пятиметровую яму с наклонными бетонными стенками было переброшено не очень толстое, измазанное мокрой глиной бревно. А под ним, в двух метрах, в яме такой же мокрой и вязкой глины было по колено. Сорвался с бревнышка в яму, и все! Даже если и сумел выбраться наверх и побежал дальше, то теперь ты, словно корова на льду, – скользишь даже на траве!..

Андрей очень внимательно и сосредоточенно преодолел этих пять метров и побежал дальше…

«…Так! „Лесной завал“… Здесь можно и поднажать…»

Здесь были установлены бревна. Установлены вразнобой. Чтобы преодолеть эти десять метров, нужно было то пригибаться к самой земле и проскальзывать под бревном, то перепрыгивать через следующее… Вниз, вверх, вниз, вниз, верх, и опять вверх, и так далее…

«…„Стенка и взорванный мост“… Вот здесь поаккуратнее, капитан! Здесь могут быть сюрпризы, мать их!..»

«Взлетев» с разбегу на двухметровую кирпичную стену, толщина которой была сантиметров двадцать, Андрей встал в полный рост и побежал дальше по плоским деревянным брусьям, которые извивались, как припадочная змея. В каждом месте «изгиба» был разрыв метра в полтора… Надо было перепрыгивать с бруса на брус и при этом не свалиться вниз, иначе упражнение пришлось бы начинать заново… Вот тут-то и нарисовался тот «сюрприз», о котором и подозревал Филин… Откуда-то, словно чертенок из шкатулки, выскочил капрал-инструктор и дал длинную очередь из автомата прямо под ноги Андрея…

Очень мощный психологический удар… Очень многие, повинуясь простому инстинкту самосохранения, попросту спрыгивали вниз и… удалялись с полосы с оценкой «неудовлетворительно»…

Андрей даже не посмотрел в сторону стрелявшего, потому что был полностью сконцентрирован на «взорванном мосту» – он прямо так, на ходу, дал короткую, в три патрона, очередь в сторону инструктора и перепрыгнул очередной разрыв.

«…А „сюрпризец“-то только у меня!.. Тому парню его устраивать не стали… Значит, ко мне отнеслись с особой любовью!.. Суки!..» – мелькнула мысль в его голове.

На соседней полосе у того, второго, парня выстрелов слышно пока не было…

Андрей спрыгнул вниз и побежал дальше.

Теперь начиналось самое «веселье».

Впереди была большая двадцатиметровая яма с наклонным дном. В нее нужно бы прыгнуть с разбегу, а потом, по пояс в воде, попытаться преодолеть ее как можно быстрее – это была имитация речного брода, с разбросанными по дну большими и маленькими камнями. «Форсирование с ходу». Но… река – это всегда открытое пространство.

«…Здесь бежать нельзя! Тише, тише! Зацепишься за камень, упадешь, и все – „иди на воздух“!.. Аккуратнее, Андрюха!..»

Еще за два метра от ямы Андрей расстегнул кобуру, достал из нее свой пистолет и… сунул в рот, крепко зажав зубами его ствольную коробку… Чем скорее всего и вызвал замешательство «в стане противника». Инструктора-капралы, а их здесь было двое, которые «охраняли брод», были настолько озадачены, что оба(!) высунулись из кустов, чтобы посмотреть, «на кой хрен он это сделал». И тут же получили в свою сторону очередь из автомата. А пистолет в зубах Андрея… Ну… Это уже был просто рефлекс прожженного вояки!.. Пистолет – это всегда «самый последний аргумент», когда уже больше ничего не остается… Его надо беречь на тот самый, «крайний случай» и ни в коем случае, если такая возможность вообще есть, не дать ему отсыреть, иначе… Про иначе, когда тебя в самый «пиковый момент» подводит оружие, вообще говорить не хочется!

За «Речным бродом» был открытый участок метров в пятьдесят, которые надо было пробежать, поливая очередями из своего автомата близкие кусты, выбивая из них засевшего противника, и влететь в…

«Горящий камыш»…

«…А теперь ноги! Ноги, ноги! Давай!..»

Он нырнул в узкий метровый огненный «тоннель»… Эти двадцать метров надо было пробежать так, словно за тобой все черти гнались, иначе либо наглотаешься дыма, либо останешься без ресниц и бровей, и это в лучшем случае!..

И опять открытый участок, близкие разрывы «гранат», почти под твоими ногами, а впереди…

«Песчаный ров»…

Андрей спрыгнул вниз, перебежал три метра по его дну и закинул автомат за спину.

«…Не торопись! – командовал он сам себе. – На карачках, на карачках! Так все равно быстрее будет!.. Вперед! Вперед!..»

Подняться на вершину рва по мелкому, осыпающемуся при каждом шаге песку – это на самом деле тяжело. Очень тяжело! И если ты не вспомнишь детство и не полезешь на четвереньках, то ты выберешься наверх, конечно, но твои ноги от усталости уже не будут пригодны ни на что!.. А вот если не побояться и освободить руки… Только вот наверху, в десяти метрах…

«Захваченный противником дом»…

Пистолет Филина так и не вернулся в кобуру. Теперь его место было в зубах Андрея… Все то время, после «брода»…

«…Внимание! Внимание, Андрюха!..»

Как только он появился на гребне рва и успел сделать в сторону дома всего-то шаг-два, в дверном проеме возникла деревянная ростовая мишень-силуэт с нарисованным черной краской в районе левой груди кружочком сантиметров пять в диаметре. Реагировать надо было немедленно, потому что мишень появлялась всего на три секунды… А как реагировать, когда автомат за спиной, да к тому же и заряжен холостыми патронами?.. Филин действовал на «автомате», не раздумывая, по принципу «Хоть плюнь ему в глаз, но так, чтобы он больше не поднялся!»… А секунды шли!

Раз-и – щелкнула первая секунда, а рука Андрея уже вынула тяжелый боевой нож из ножен и прямо так, снизу, метнула его в мишень.

Два-и – щелкнула вторая секунда, а все та же правая рука уже дернула вперед-назад пистолет, передергивая удерживаемый зубами затвор и досылая патрон в патронник.

Три-и – щелкнула третья секунда.

– Д-дун-н-н-ц! – глухо воткнулся нож в мишень.

– Бах-бах-бах! – три выстрела прозвучали как один.

«Голова» второй мишени, появившейся в оконном проеме, разлетелась в щепы, и Андрей, успевший за это время добежать до дома, нырнул в это окно… Но еще до этого прыжка, буквально краем глаза, «боковым зрением» он успел заметить, что его нож вошел не в черный кружок, а точно посредине «шеи» его деревянного «противника»…

«…Тоже сойдет! Для сельской местности!..»

Три коротких очереди внутри и… Вон! Вон из дома!

Дальше его поджидал узкий, мелкий десятиметровый «окоп-тоннель». Здесь нужно было согнуться, нырнуть в черный зев крытого окопа и пробежать его в полуприседе, обтираясь локтями и плечами о его стенки, выскочить из «одиночной ячейки», которой он заканчивался, и, бросив «гранату», бежать дальше… Только… Именно такой гадости от инструкторов-капралов он и ждал, сообразив наконец, что его «прессуют» по максимуму…

«…Ни хрена, пацаны, у вас не выйдет! Молодые ышо! Меня, „дважды Крапового“, на такое фуфло не возьмешь!..»

Передвигаясь гусиным шагом по окопу, Андрей достал из кармашков своей «разгрузки» не один имитационный взрывпакет, а два… А его автомат теперь перекочевал в левую руку…

Картонный цилиндрик взрывпакета был почти безопасным. Почти… Если зажечь пятисантиметровый детонационный шнур, рассчитанный на пять секунд горения, и вовремя бросить его от себя подальше. Осколков у него нет, но разорвать и покалечить руку эта «граната» вполне способна… Головка из красной серы зажигалась при любом трении, даже о материю, если ее поплотнее прижать – спички тут совершенно не требовались.

Находясь в полутора метрах от выхода из туннеля, Андрей зажег первый взрывпакет и метнул его наружу.

– Б-ба-ба-а-х-х! – ухнул близкий разрыв.

А Филин уже был в ячейке.

– Та-та-та-та-та-та-та! – залился долгой очередью его FAMAS, поливая пространство вокруг «выхода».

– Б-ба-ба-а-х-х! – ухнул второй взрывпакет, но уже намного дальше первого.

Андрей «вылетел» из ячейки и увидел в трех метрах капрала-инструктора. Его автомат лежал на земле, а сам он прочищал ладонями засыпанные землей глаза. Видимо, досталось ему от первого взрыва.

«…А не будь умным бараном, сопля!.. Не таких, как ты, делали!..»

Только оценивать «повреждения» инструктора времени не было – впереди было самое, наверное, серьезное препятствие – трехэтажные «Руины дома».

«…Давай, капитан! Вспоминай горную подготовку! Давай, Андрюха!..»

Ему предстояло взобраться по тонкому репшнуру на третий этаж, пробежать дом насквозь, да и «зачистить» его попутно от «противника», и точно так же, по репшнуру, «десантироваться» на землю.

Взбираться по тонкому, в палец толщиной, репшнуру на восьмиметровую высоту на самом деле очень тяжело, долго и муторно… Но Андрей на стал вспоминать «школьные упражнения лазания по канату», а поступил по-другому – он уперся сначала одной, потом другой ногой о стену и пошел по ней, мощно перебирая руками вверх по веревке… А через насколько секунд, выпустив несколько очередей внутри «руин», точно так же, опираясь ногами о стену, в «три толчка от стены», спустился на землю.

Теперь оставался «последний рубеж» – «Железнодорожная насыпь».

Она возвышалась метров на десять над общим уровнем СПП. Крутой щебенчатый вал, на вершине которого было «пулеметное гнездо».

Второго взрывпакета у Филина уже не было, но, если честно, он, в общем-то, был и не нужен – еще никому ни разу не удавалось добросить его до пулемета после всего того, что было пройдено на полосе, – тяжелые, свинцовые руки дрожали так, словно ты уже давно был хроническим «паркинсонщиком».

Андрей бежал на насыпь, прямо на пулемет, поливая его длинными очередями из своего автомата.

– А-а-а-а-а-а-а! – орал он, уже задыхаясь.

– Та-та-та-та-та-та-та! – дергался в его руках автомат.

Филин взлетел на насыпь, выстрочил последние патроны из магазина, перемахнул ее и… уже просто на заднице съехал вниз – ноги больше не держали…

А внизу…

Внизу его ждала капитан Савелофф…

Андрей увидел ее уже на краю сознания и стал проваливаться в какой-то цветной водоворот…

* * *

…Резкий и очень противный аммиачный запах ударил в его нос, и Андрей мотнул головой и открыл глаза.

Над ним стояла Мари.

В камуфляже, в высоких берцах, с рассыпавшейся по плечам копной белокурых волос, она казалась не просто феей, а военной феей в звании капитана, которая возвращала к жизни измотанного воина…

Она полила его голову холодной водой из пластиковой бутылки и проговорила:

– Боже! Какой же ты идиот! Осел упрямый!

В ответ Андрей только вымученно улыбнулся и прошептал, совершенно задохнувшись:

– Мари… Результат? – Удаленного легкого катастрофически не хватало, и Андрей был похож на карася, выброшенного на берег.

– Какой там результат, идиот! – Ее совершенно искреннему возмущению не было предела. – Тебе же прямо сейчас сюда надо врачей вызывать и «Ambulance»! Ты же еле живой!

– Мари… Результат?

– 5.24…

Услышав эту цифру, Андрей закрыл глаза и откинул голову на щебенку:

«…Мы справились, капитан!.. Мы справились!..»

Он был прав.

Конечно… тут сказался и опыт, и знание самой этой СПП, но… Очень многие легионеры, специально тренируясь и изучая каждый из ее элементов в отдельности, так и не могли пройти ее целиком и правильно, но, главное, уложившись в шесть отведенных минут… Это было по-настоящему тяжело! Да и… А кто вообще говорил, что в спецназ отбирают сопливых хлюпиков?! Андрею же было тяжелее вдвойне – не говоря уже о физическом состоянии. Его давил огромный моральный груз – на этой полосе решалась его дальнейшая судьба, быть ли капитану Алену Ферри и дальше легионером или уйти из Легиона навсегда, на заслуженную и почетную, но пенсию…

– А новичок?

– Да какая разница, Ален?!

– Мари…

– 5.36…

«…А ведь молодец парень! Молодец!.. Совсем на чуть-чуть отстал! Всего-то на двенадцать секунд… Надо его с собой забирать! Такие кадры на дороге не валяются!..»

Он повернул голову направо. Там, в пяти метрах от него, на щебенке насыпи лежал тот, второй парень, который шел по «полосе № 2». Он лежал навзничь, широко раскинув в стороны руки и закрыв глаза. Его широкая грудь высоко вздымалась, а из горла слышалось не обычное, нормальное дыхание, а звуки, похожие на предсмертные хрипы.

«…Нет, непростой этот мужичок, непростой!.. Вон как правильно отдыхает! Все мышцы расслаблены, а руки!.. Руки пошире, „чтобы обнять небо“ и не зажимать задохнувшуюся грудь… Сейчас… Три минуты, и он опять будет „огурцом“… А ведь неплохо научили паренька где-то! Ой как неплохо! Уж не „одной ли мы с ним крови“, капитан?..»

– Мари… дай ему воды… – Андрей постепенно приходил в себя.

Не говоря ни слова, она взяла пластиковую бутылку, подошла к парню, присела над ним на корточки и приставила горлышко бутылки к его губам. Парень стал пить, не открывая глаз. Большими, жадными глотками. А потом все же решил взглянуть на своего благодетеля, открыл глаза и тут же дернулся, чтобы подняться, углядев воинское звание Мари.

– Вольно, сержант! – проговорила она негромко. – Отдыхайте…

Она вернулась к Андрею, помогла ему подняться и взобраться на сиденье «Хаммера», который стоял тут же, в пяти метрах…

…Через несколько минут Филин предстал «пред ясны очи» своих медицинских инквизиторов.

– М-м… Н-ну, что ж, капитан… – медленно заговорил «председатель», медицинский генерал. – Сказать по правде… Озадачили вы нас…

Андрей посмотрел на Жерарди и слегка опешил. Генерал улыбался!.. Это «природное явление» было настолько редким, что увидеть его выпадало счастье очень редким людям. Широкой, белозубой улыбкой. Сейчас Паук был похож скорее на кота. Такого, знаете ли, самодовольного и гордого собой кота, который переловил всех мышей в амбаре. Он даже подмигнул Андрею!

– …Вот, господа полковники, к примеру… – «главный эскулап» повел рукой в сторону хирурга и психиатра, – …утверждали, что вы не то чтобы уложиться в норматив, вы даже и до половины полосы не дойдете… М-да!.. Ну, что ж, капитан… Жду вас ровно через час на врачебном консилиуме… Будем решать, что с вами делать.

Они дружно развернулись и направились к машинам, а к Андрею подошел Жерарди:

– Поздравляю! – Генерал крепко пожал его руку. – Я в тебе и не сомневался, Ален! Ты молодец!

А через час в присутствии всей медкомиссии и Жерарди медицинский генерал объявил Андрею «приговор»:

– Наше решение, капитан Ферри, было непростым, надо признаться… Все же… Все ваши ранения, болезни, перенесенные травмы… Да и психологическое состояние… – «Председатель», казалось, все еще решал, как с ним быть. – Но СПП показала, что вы умеете контролировать как свое физическое состояние, так и эмоциональное… Что меня, надо признать, очень удивило! Признаюсь, мы попросили отнестись к вам на «полосе» с «особым вниманием».

– Я это заметил, месье генерал.

– М-да!.. Ну, да дело прошлое. Вы показали свое мастерство, выносливость и умение контролировать свои эмоции. А это главное! Что ж… – Генерал посмотрел на своих коллег медиков. – Комиссия приняла решение дать вам возможность служить и дальше, если уж у вас есть такое желание…

– Благодарю, месье генерал! – проговорил обрадованно Андрей и улыбнулся.

– Не торопитесь, капитан, – это еще не все!.. Вы будете служить, но!.. – «Председатель» поднял указательный палец. – …штабным офицером! И это будет вменено в обязанности генерала Жерарди! Да! Вы доказали всем нам, что можете и дальше продолжать службу в подразделениях специального назначения, но!.. Поверьте старому врачу, капитан, вам уже пора задуматься о здоровье! Природа, конечно, наделила вас им от души, но не надо пренебрегать ее добротой, молодой человек. С вас уже достаточно. Поэтому… Вы будете переведены в статус «пенсионера» с возможностью продолжать службу.

«…Ну и хрен с вами, коновалы! Хорошо хоть под командой Паука оставили! А уж с ним-то я договорюсь!..»

– Спасибо, месье генерал!

– Спасибо надо сказать «вашему» генералу, а не мне, молодой человек! – Он посмотрел на Жерарди. – Это он вас отстоял.

…Уже ближе к вечеру этого бесконечно длинного дня в кабинете Паука Андрей задал вопрос:

– Мон женераль!

– Да, Ален.

– Тот сержант, который шел со мной рядом по «полосе».

– Этот парень давно рвется на Корсику, – улыбнулся Паук как-то странно. – Я даже слежу за ним уже какое-то время!.. Упорный солдат!

– А что такое?

– Хороший парень! Прекрасный боец! Только очень гордый!.. А вы с ним не встречались раньше?

– Где?