Текст книги "Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова"

Глава 3. Волнения

Под бревенчатой стеной дома размещалась скамья из двух досок, отполированная, похоже, не одним десятком задов. Димка бу́хнул на нее рюкзак, поставил рядом сумку, уселся сам и приготовился ждать. Главное – быть начеку, чтобы не улетели, чего доброго, без него. Никто тут о нем беспокоиться не станет, это он уже уяснил.

Тем временем из соседнего домика вышли, позевывая, два молодых парня – один худощавый, с бородкой и залысинами, похожий на научного работника или компьютерщика, другой пухлый, с короткой шеей и добродушной круглой физиономией.

«Может, это геологи и они знают, где сейчас Шмырёв?» – заерзал Димка на скамье.

Отойдя шагов на десять от крыльца, толстячок вдруг подпрыгнул и повис на укрепленной между двумя деревьями железной трубе. И принялся так быстро подтягиваться на ней, что Димка скоро сбился со счета. Второй же, с бородкой, лениво плюхнулся на скамейку рядом с Димкой. На Димку они не обращали ни малейшего внимания.

– Погодка-то разгуливается! А?! – весело прокричал полный, спрыгнув на землю после, наверное, полусотни подтягиваний. – Есть шанс после обеда вылететь. – Он снова повис на перекладине и, раскачавшись, выполнил «склёпку».

– Хорошо бы, – отозвался худощавый, поглядев на небо.

И действительно: сквозь ветви елей нет-нет да и пробивались лучи утреннего солнца.

Правда, Димка к этому часу уже не так сильно переживал, улетит он сегодня или нет. Его больше занимало другое: он сосредоточенно думал о стоявшей у него под боком сумке. А точнее – о находящемся в сумке контейнере с остатками курицы, которую ему сварила в дорогу мать. Но ему казалось неудобным доставать и жевать при чужих людях (возможно, геологах) эту свою несчастную курицу.

На крыльце между тем появился, закуривая, уже знакомый Димке взлохмаченный Петрович.

– Ну что, Петрович? – подошел к крыльцу спортивный толстячок. – Как там обстановочка в горах?

– Пока закрыто, но, говорят, облачность поднимается.

– Так-таки поднимается? Значит, есть шанс?

– В лучшем случае – после обеда. Сначала – грузовой рейс. Вот еще рабочего надо на Буруниху забросить, к Шмырёву, – кивнул Петрович на Димку.

– Какого рабочего? Этого? – Оба парня как будто только сейчас увидели Димку. – Это рабочий? – переглянулись они. – Ай да рабочий! Всем рабочим рабочий! Нам бы такого!

И Димке было непонятно, прикалываются ли они над ним или, может быть, говорят серьезно.

– А вы геологи? – спросил он уважительно.

– Нет, мы круче! – вскинул бородку худощавый. – Мы – геофизики. Слышал о таких?

Да, Димка знал, что есть такая наука геофизика, что люди этой профессии работают с приборами, измеряют какие-то волны, электромагнитные поля… что-то в этом роде… Однако он совсем не считал, что геофизики круче геологов.

– Игорь, – протянул Димке худощавый свою худощавую руку. – А это Володя, – кивнул он на крепыша. – Так, значит, к Шмырёву летишь?

– Да. А вы его знаете? – еще больше оживился Димка.

– Зна-а-аем, – протянул толстенький Володя и выразительно поиграл глазами.

– Слышали, он там кучу аномалий понаоткрывал, – прибавил Игорь. Однако прозвучало это не слишком почтительно.

– Прыткий мужик! – усмехнулся толстячок. – Мы профили прорубили, а он по ним быстренько пробежал и уже якобы карту нарисовал. Ловко!

– А не знаете, где их отряд сейчас? – попробовал Димка прояснить волнующий его момент.

– Кажется, на плато. Или под ним, под гольцами. Считай, тебе повезло, друг-рабочий: попадешь в уникальное место, – проговорил худощавый, и опять было непонятно, шутит он или говорит серьезно. – Там, на гольцах, несколько лет назад брякнулся метеорит. Из-за этого аномалии всякие и вообще чудеса… Может, и метеорита кусок найдешь. Некоторые находили.

– После Шмырёва фиг что найдешь, – добавил полный, и оба геофизика захихикали.

Несмотря на их смешки, Димка ощутил душевный трепет. Метеорит! Вот бы привезти домой кусок настоящего метеорита! Это было бы супер! Одноклассники припухли бы. А он взял бы да и подарил эту редчайшую вещь Полине…

– А может, и алмаз найдешь, – продолжал Володя. – При ударе метеорита о земную поверхность образуются алмазы, слыхал? Обогатишься!

И оба уже открыто расхохотались. Димка понимал, что над ним потешаются. Он принял отстраненный вид и снова стал думать о курице.

Еще немного поболтав, весельчаки покинули скамью. Ушел в дом и неразговорчивый Петрович.

С нетерпением Димка расстегнул молнию сумки, вытащил пластиковый контейнер, открыл его… и тотчас же быстро закрыл. Курочка, похоже, претерпела вторую смерть. А ведь мама предупреждала…

Отойдя от домиков, Димка похоронил покойницу под слоем хвои.

Прошло еще около часа. Теперь Димка захотел еще и пить.

Между тем из крайнего отдаленного домика вышли трое человек в синих костюмах и фуражках.

«Вертолетчики!» – догадался Димка, вскакивая и хватаясь за рюкзак.

Пилоты прошли по дорожке до ворот и стали усаживаться в стоявший там микроавтобус.

Димка моментально забыл и про жажду, и про обманувшую его надежды курицу. Он кинулся в дом.

Петрович сидел в кухоньке и преспокойно попивал чаек.

– Что, летим?! – выкрикнул Димка возбужденно.

Петрович, не глядя на него, пробурчал:

– Пока нет.

– А как же?.. Вертолетчики прошли только что…

– Ничем, парень, тебя не порадую: вместо тебя подсаживаются два байкальских геолога.

– Как?! Но ведь вы обещали… – с обидой в голосе протянул мальчишка.

– Что ж я, за свои деньги повезу кого-то чужого, а своих оставлю? – громко прозвучало у Димки за спиной. В дверях кухни стоял уже знакомый ему мужчина командирского вида с крепкой, как кокос, лысой головой.

– Как же мне теперь быть? – промямлил Димка.

– Не знаю, – ледяным тоном отчеканил кокосоголовый командир. – Ничем помочь не могу. Жди.

– Сколько ждать?

– Не знаю.

Димка стоял опустив руки и чувствовал, что никому он тут не нужен и никто не заинтересован ему помочь. А Шмырёв далеко и, наверное, даже не догадывается о том положении, в каком оказался его работник.

– Ксан Ксаныч! – донеслось из комнаты (Димка узнал голос одного из геофизиков). – Пусть с нами летит. Выполним съемку и подсядем на Бурунихе.

– А перегруз? Ваш борт нашпигован аппаратурой, как рождественский гусь.

– Какой там перегруз! Сколько он весит? Килограммов шестьдесят? Сколько ты весишь? – прошел в кухню полный круглолицый Володя.

– Шестьдесят семь, – отвечал Димка.

– Ну и рюкзак килограммов пять. Чепуха! Надо же человеку на легендарных гольцах побывать.

– Ладно, – неохотно уступил Ксан Ксаныч, – забирайте. Считай, повезло тебе, парняга, – кивнул он Димке.

– А если Шмырёв на гольцах? – осторожно спросил Димка.

– Тут уж, парень, тебе не до жиру. Забросим тебя на Буруниху, а там начальник базы пусть разбирается.

– Садись пока чаю попей, – предложил гостю Петрович.

Уговаривать Димку не пришлось. Он быстро сел за стол и едва не залпом опустошил налитую ему кружку чая, сопроводив ее восхитительным пряником.

– Не торопись. Вылет не раньше двенадцати, – уже гораздо приветливее пробурчал лохматый Петрович.

Димка выпил еще три кружки чая, съел два бутерброда с колбасой и в блаженном состоянии выполз из избы и уселся на скамью рядом со своими рюкзаком и сумкой. Освещенная солнцем, скамья была уже ощутимо теплой. От леса шел запах нагретой коры и смолы. Дзинькали какие-то невидимые пташки. Димка разомлел и даже начал подремывать, как вдруг раздался топот по доскам крыльца. Из дома вышел Петрович. Но это был уже совсем не тот медлительный, лохматый и сутулый Петрович, что говорил по рации или сидел в кухне за чаем. Это был подтянутый, энергичный мужчина в синей летной форме, что Димку немало удивило.

– Все, быстро вылетаем! Облачность поднялась! – бросил он Димке на ходу. – Вещи с собой?

Из соседнего домика выскочили знакомые Димке геофизики, оба в зеленых полевых костюмах, с планшетными сумками на боку.

В микроавтобусе уже сидели трое вертолетчиков, но другие – не те, что выезжали несколько часов назад. Немедленно тронулись.

Минут через двадцать машина подъехала к летному полю. Поле походило на футбольное, но только расширенное раз в десять. На правом его фланге виднелись два вертолета.

Петрович снял навесной замок с ворот из металлических труб, и все уже пешком прошли внутрь. Димка старался ни на шаг не отставать.

Вблизи вертолеты оказались неожиданно большими. Один был темно-зеленый, другой синий с белыми полосами. «Ми-8» – значилось на корпусе обеих машин. Стояли они на квадратных забетонированных площадках – стояли, приопустив лопасти, напоминая спящих доисторических животных.

Была еще и третья площадка, с которой, видимо, улетел вертолет грузовым рейсом.

Пилоты по лесенке поднялись в кабину синего. Петрович же остался внизу.

– Петрович не летит? – вполголоса спросил Димка у геофизика Володи.

– Нет, конечно. Он начальник летного отряда. Командует всеми экипажами.

Димка поглядел на Петровича с еще большим уважением.

– А Ксан Ксаныч тогда кто?

– Ксан Ксаныч – заказчик, проплачивает наши рейсы.

Кто же главнее – Петрович или Ксан Ксаныч, Димка так и не понял, но расспрашивать дальше постеснялся.

– Через десять минут взлет! – высунулся сверху, из кабины, один из пилотов. – Не расходиться!

Никто и не собирался расходиться. Тем более Димка, которого разве что силой можно было бы оттащить от готового взмыть в небо геликоптера.

Глава 4. Над горами

Внутри этого необыкновенного (по крайней мере, для Димки) летательного аппарата обнаружилось несколько сидений в ряд, почти как в микроавтобусе. Но, в отличие от микроавтобуса, между сиденьями и в проходе размещались какие-то металлические ящики, опутанные проводами, с ручками и лампочками-индикаторами. А еще был монитор, к которому подсел лысоватый худощавый геофизик Игорь.

– Впечатляет? – спросил он у Димки, который почтительно разглядывал аппаратуру. – Мы сейчас направляемся на участок, над которым будем летать по заданным линиям и производить аэросъемку. Увидишь, как это делается.

– Съемку чего? – не понял Димка.

– Полей – магнитного, гравитационного, теплового. Геофизика, если ты не в курсе, изучает физические поля Земли.

– Да? А для чего их изучать?

– Для чего?.. В двух словах и не объяснишь, друг-рабочий. Видишь ли… Наша планета Земля неоднородна, как ты понимаешь. Это тебе не колобок из теста. А потому ее физические поля также неоднородны и имеют участки как повышенных, так и пониженных значений. Такие участки называют аномалиями. Ясно?

Димка кивнул, хотя никакой ясности у него не было.

– Так вот, эти аномалии мы и выявляем. Гравиметрия, например, выявляет плотностные неоднородности, – продолжил Игорь. – А это, в свою очередь, помогает в поисках нефти, позволяет разобраться, как там внутри Земли все устроено. Вот он, аэрограви́метр, – привстав, геофизик ласково похлопал по светло-серому металлическому ящику с гроздьями проводов-макаронин. Ящик был установлен на небольшом железном «табурете» с толстыми короткими пружинами вместо ножек (чтобы смягчать тряску, догадался Димка). Ему очень захотелось покачать этот прибор на его ножках-пружинах, но он решил, что геофизикам это вряд ли понравится.

– А это магнито́метр, – уважительно указал Игорь на черную плоскую коробку с тумблерами на белой лицевой стороне. – Он фиксирует магнитные аномалии.

– Мотай на ус, – обернулся с переднего сиденья Володя. – Как устанем, ты нас сменишь.

Димка пропустил эту очередную подначку мимо ушей. Он не много понимал из того, что говорил ему лысоватый специалист, но почувствовал, что геофизика (если в ней разбираться) тоже, наверное, интересное дело. Особенно если все время летать на вертолете.

– Данные со всех приборов, – с энтузиазмом продолжал объяснять Игорь, – а также сигналы со спутников ГЛОНАСС поступают на бортовой компьютер. Компьютер в реальном времени вычерчивает…

Страшный рев заглушил последние слова научного работника. Это пилоты запустили двигатель. Димка от неожиданности даже голову в плечи вобрал. Железный корпус аппарата затрясся, как стиральная машина Димкиной мамы при отжиме, только еще сильнее. У Димки внутри тоже все завибрировало, а в глазах зарябило. Он поскорее сел в хвосте на одиночное откидное сиденье и прильнул к мутноватому круглому иллюминатору.

В иллюминатор видны были концы вращающихся вверху лопастей. Проносились они всё быстрее и быстрее, пока не размазались в одну сплошную плоскость, некий блин, но блин полупрозрачный, через который все же просматривались белые облака на голубом небе. Лопасти продолжали с бешеной скоростью крутиться, а вертолет продолжал стоять на месте. Димка начал уж беспокоиться, что это из-за него (из-за лишнего веса) вертолету не взлететь. Но вот гул достиг такой силы, что дальше оставалось только оглохнуть, и тут машина словно бы привстала на цыпочки. Бетонная площадка внизу плавно сдвинулась, заскользила назад и вниз, сменилась травой. По траве, как по воде, побежали круги. Промелькнула фигурка Петровича, обеими руками придерживающего фуражку, и вот уже внизу развернулось все летное поле и лес вокруг него, а вон и поселок – прямоугольнички крыш и крошечные поленницы дров. Блеснула река, делающая у поселка крутой изгиб. Земля уходила все ниже и как бы раздавалась вширь. А впереди, точно на картине, появились горы – четко очерченные, с яркими снежными зубчатыми вершинами. Самые высокие из них по-прежнему были окутаны облаками. Внизу же расстилалась плоская буро-зеленая равнина – тайга вперемежку с болотами.

До этого Димка летал лишь однажды, на самолете с родителями, и запомнил только холодную синеву и слепяще-белые поля облаков. Не было тогда ощущения полета. А вот вертолет – это, как оказалось, совсем другое. Тут ты прямо чувствуешь, что висишь в воздухе. И не понятно, почему висишь и не падаешь. То есть умом, конечно, понимаешь: лопасти винтов, кружась, как бы отталкиваются от воздуха и поднимают над землей эту железную махину со всем ее содержимым. Но в душе все равно – ощущение чего-то невероятного, сказочного, коверно-самолетного.

Как ни медленно они летели (по сравнению с самолетом), горы тем не менее заметно наползали на них и как будто росли ввысь. Димка представить себе не мог, как они перелетят через них, если их вершины о-го-го где! Однако, к его большому изумлению, они не стали перелетать их по верху. Сначала ему показалось, будто вертолетчики, точно камикадзе, правят прямо на отвесные скалы. Но потом в скалах открылся проход, и вот они уже летят между горами, в глубочайшем ущелье. Сбоку прямо перед Димкиными глазами (чудилось: рукой достать) проползала неровная, в трещинах и расщелинах, каменная стена. Димка не сомневался, что стоит вертолету чуть-чуть вильнуть в сторону – лопасти врежутся в эту стену, и они, кувыркаясь, рухнут в бездну. Туда, где далеко внизу серебристой ниточкой извивался ручеек. Такими же серебристыми ниточками тянулись со стен ущелья водопады. Там и сям белели обрывки облаков, зацепившиеся за неровности скал.

– Жесть… – пробормотал Димка, поежившись.

На минуту он отлепился от иллюминатора и взглянул на остальных. Удивительно: никто не глядел с восторгом и ужасом на эти исполинские скалы. Никто вообще не смотрел в иллюминатор. Сухощавый Игорь оцепенело уставился на светящийся, но пустой экран монитора, Володя дремал… В приотворенную дверь кабины видна была синяя спина одного из пилотов, но и эта спина не выражала никакого потрясения. Конечно, им ведь это не впервой, заключил Димка. Может, они уже в сотый раз пролетают через это ущелье.

Прошло с полчаса (а может, всего минут пять), ущелье незаметно расширилось, и вертолет, целый и невредимый, что казалось истинным чудом, выскользнул из его тисков. Грозный хребет остался позади, а внизу теперь потянулись горы гораздо ниже, округлые и густо поросшие тайгой – лиственницами, соснами, кедрами. Однако порой между ними, всякий раз неожиданно, распахивался глубокий провал.

Геофизики с этого момента преобразились: теперь они внимательно следили за приборами, подкручивали какие-то ручки. На мониторе рисовались несколько разноцветных кривых линий. Димка догадался, что началась аэросъемка физических полей.

Вертолет теперь как будто старался огибать рельеф, не опускаясь, конечно, в самую глубь ущелий. Вот он словно взбирается вверх по склону, едва не касаясь колесами верхушек деревьев. Но он благополучно переваливает через гору и слегка даже проваливается вниз, в распахнувшуюся пропасть. Зависает над ней. Затем, преодолев ущелье, вновь наползает на следующую гору – и все повторяется. Один раз машина так резко ухнула вниз, в пустоту, что Димка невольно зажмурился.

«Хорошо бы долететь живым, – мелькнуло у него в мозгу. – А то так и не познаю настоящей геологической жизни». Но тут же он пристыдил себя за эту малодушную мысль. Затем он подумал: «Интересно, по таким же местам будут проходить наши маршруты?» И ему ужасно захотелось полазить по этим кручам и походить по лесистым горам, проплывающим под днищем вертолета.

Прошло немало времени, а вертолет все продолжал описывать рельеф, а компьютер – вычерчивать график. И теперь уже Димка не гадал, долетят ли они живыми до места. И полет уже не восторгал и не пугал его. Теперь он сидел стиснув зубы, и ему казалось, что у него вот-вот разорвется живот. Как он жалел теперь, что выпил в домике у Петровича столько чая! Он поглядывал на геофизиков, которые преспокойно занимались своим делом, и все тверже убеждался, что они, как и вертолетчики, научились, по-видимому, отключать на время полета свои мочевые пузыри.

Димка терпел, собрав в кулак всю свою волю, все запасы выносливости.

«Конечно, – говорил он себе, – это не такое испытание, к каким я готовился, но все-таки испытание».

Однако всякая выносливость имеет свой предел. И Димка в конце концов не выдержал – смущенно оглядываясь, пробрался в самый хвост вертолета и там, встав на колени, совершил непристойное – через узенькую щель между громадными железными створками окропил с высоты эту прекрасную дикую тайгу.

Зато как после этого ему стало хорошо и весело! Хоть танцуй! Но он танцевать не стал, а снова с интересом приник к иллюминатору.

Летали они так добрых четыре часа. И когда Димка уже снова сидел скрючившись и стиснув зубы, машина наконец-то пошла на снижение над широкой, с множеством протоков рекой.

Сели на голую галечную косу. Видно было, как рябью ощетинилась вода и даже покинула мелкие места, отгоняемая поднятым винтами ветром.

После долгого свиста и гула внезапно наступила оглушающая тишина.

Один из пилотов, пройдя в салон, отворил наружную дверь и прикрепил железную лесенку. Димка со своими вещами спрыгнул на гальку. В первые секунды ногам его было странно, что земля не трясется и не проваливается под ними, как трясся и проваливался в пропасти вертолет. Затем его поразил мощный, всепроникающий запах. Это был совершенно специфический запах. В поселке и на базе «Лесавиа» тоже пахло лесом, но здесь не просто пахло – здесь разливался густой настой, концентрат запахов хвои, болотного мха, багульника, голубики и сотен других, неведомых Димке растений. Мальчишка даже забыл на минуту, что он первым делом намеревался рвануть к ближайшим кустам. И вспомнил об этом, когда увидел, что все – и пилоты, и геофизики – поспешили к этим самым кустам. А еще через несколько минут вновь взревели двигатели, командир экипажа, высунувшись из оконца, махнул прощально Димке рукой, и машина, задрав хвост, понеслась вперед и вверх, хватая лопастями воздух. Мощный гул, отдаляясь, скоро стал походить на тихий шум вентилятора.

Только теперь Димка огляделся: куда же его занесло?

С одной стороны от него с шумом и плеском бежала река, с другой, на террасе среди высоких деревьев, виднелись несколько бревенчатых срубов и палаток. Это, очевидно, и была база «байкальцев» на Бурунихе.

Вот он, мир, о котором Димка знал до сих пор лишь по книжкам да видел в собственном воображении, – мир суровой природы и железных людей.

От террасы шагал к Димке как раз один из таких людей – приземистый мужчина с плечами штангиста. Его подвернутые болотные сапоги зычно хлопали голенищами в такт шагам.

Глава 5. На базе

– Алексей! – протянул руку тяжелоатлет. Димка ощутил шершавую, как будто вытесанную из крепкого дерева ладонь. Ладонь эта так сжала Димкину кисть, что та на время онемела.

– Дима. Ручейков, – пролепетал мальчишка.

– Знаю. Мне по рации про тебя сообщили. Сообщили мне уже, так-то вот.

У мужчины было грубоватое скуластое лицо и пошкольному короткая прическа. Помимо сапог, он был одет в выгоревший до бледной желтизны энцефалитный костюм (это Димка потом уже узнал, что такой костюм называется энцефалитным, защищающим от энцефалитных клещей). Говорил мужчина громко и твердо, повторяя, как будто для большей убедительности, отдельные фразы.

– Пойдем, поселю тебя. Свободных палаток нет, нет свободных, поживешь пока у меня… у меня поживешь. – И он зашагал к террасе.

«Поживешь?» – повторил про себя Димка. Ему что же, придется тут жить? А Шмырёв? А маршруты?

– Шмырёв ваш сейчас под гольцами стоит, – на миг обернулся Алексей. – Под гольцами, – повторил он, – километрах в двадцати от базы.

– Как же я… туда доберусь? – растерянно спросил Димка.

– От нас пойдет туда вездеход. Вездеход пойдет. Но не раньше чем через два дня. Все вездеходы обломались. Сегодня доставили запчасти, будем ремонтироваться. Ремонтироваться будем. Так-то вот.

Несмотря на предстоящее ожидание, Димка обрадовался. Еще бы: он поедет на вездеходе! На вертолете сегодня летал (почти полдня), теперь и на вездеходе прокатится. А если вездеход сломается в дороге, ему придется добираться до лагеря пешком через тайгу и горы, по компасу. А это уже настоящее приключение! Правда, компаса у него не было.

Палатки и домики базы расположились среди высоких лиственниц на сыром и мшистом болотистом месте.

– Ты в тапочках? – оглядел Алексей Димкины ноги в кроссовках. – Сапог нет? Ладно, жди здесь.

Он ушел и вернулся с большими сапогами, явно почтенного возраста, облепленными, точно лейблами, овальными заплатками.

Но Димка обрадовался и таким. Было ясно: без сапог тут шагу не ступишь. Почва по всей базе была разворочена тракторами или вездеходами – чернели глубокие борозды. Пахло сероводородом, торфом, а еще сильнее – соляркой и машинным маслом. Под накрытым толем навесом Димка увидел полуразобранный вездеход со снятыми гусеницами. Рядом с ним на бревнах стоял зеркально блестящий, словно отполированный двигатель. Возле «больного» возились с инструментами, почти как хирурги в операционной, двое бородатых рабочих в грязных брезентовых робах. Их зверские физиономии заставили Димку засомневаться в приятности предстоящей поездки. У одного из них вместо брови тянулся кривой шрам, а глаз прикрывала кожа, напоминающая смятую бумагу.

– Как дела? – спросил у рабочих Димкин вожатый.

– Работаем, начальник, – отвечали те, из чего Димка заключил, что Алексей – начальник этой базы.

Палатки были расставлены беспорядочно, но зато крепились на каркасах из жердей. В палатке, в которую они вошли, было тепло и уютно. Посредине стоял, вбитый или вкопанный, отличный стол из струганных досок, по бокам от него – два лежака (нары). У входа, в ящике, наполненном мелкой галькой, помещалась жестяная печка, и от нее тянуло жаром.

– Бросай свои вещи и пойдем в столовую, – властно распорядился начальник базы. – Ужин ты уже пропустил… пропустил ужин, но надеюсь, что-нибудь у Фар-хата найдется… найдем, думаю, кое-что.

Только сейчас, когда они снова вышли на воздух, Димка заметил, что солнце висит уже над самыми макушками деревьев на том берегу реки и что заметно похолодало. А воздух, помимо комаров, наполнен мелкой липучей (и кусачей) мошко́й.

– Почему так мало народу? – подивился мальчишка. – Вы говорили: все палатки заняты.

– Люди на участках. На участки заброшены люди, – объяснил Алексей. – Канавы бьют, бурят. А в палатках у них вещи… Это как личные помещения, без разрешения негоже.

– А вы? – спросил Димка. – Вы на участки не забрасываетесь?

– Я-то? Мне-то как? На мне хозяйство. Всех надо обеспечить – продуктами, запчастями, горючим, вездеходами вот, которые постоянно ломаются. Ломаются, черти! – сокрушенно покачал головой начальник базы.

Столовая находилась в самом большом бревенчатом срубе. Войдя в нее, в первую секунду можно было решить, что ты попал в баню, так жарко тут было натоплено. Но в отличие от бани, тут пахло не вениками, а печеным хлебом и жареной рыбой. Повар, молчаливый молодой парень, по-азиатски смуглый и черноглазый, казалось, был недоволен, что Димка явился не в положенное время, но все же, по распоряжению Алексея, положил новичку в алюминиевую миску картофельного пюре и румяного, с корочкой окуня.

Окунь этот затмил всех, когда-либо пробованных Димкой окуней. Жаль только, что через несколько минут от него остался лишь хребет да тщательно высосанная голова. Не уступал окуню и хлеб – пушистый, ароматный, как будто только что из печи. Оказалось, так оно и есть: Фархат сам его пек в специальных формах.

После ужина Димкой овладело одно, но очень сильное, почти необоримое желание – добраться до нар в палатке Алексея и рухнуть на них. Столько за этот день случилось всяких событий, волнений, тревог, столько нового, непривычного, что казалось, прошел не один, а два или три дня.

Спал Димка в стареньком ватном спальнике, пахнущем соляркой, но зато теплом. Даже, можно сказать, жарком. Таком жарком, что к утру Димка был мокрым от пота. И, кстати, тоже весь пропах соляркой. По исходящему от него запаху Димку теперь можно было принять скорее за тракториста или вездеходчика, чем за рабочего-радиометриста.

И всю ночь напролет Димке чудилось сквозь сон, будто гудит, вращая винтами, вертолет. Но это шумела, не умолкая ни на миг, перекатываясь через пороги, бурная река Буруниха.