Текст книги "Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова"

Глава 6. Баня

Весь следующий день Димка маялся, не зная, чем заняться. Попробовал покидать на реке спиннинг, но только оборвал, зацепив за камни, блесну. Ходил несколько раз смотреть, как чинят вездеход. Искупался в бурных струях Бурунихи, после чего долго согревался, размахивая руками и приседая.

Под вечер он сидел на бревне у палатки и гадал, когда же он попадет наконец в свой отряд.

– Скучаешь? – прозвучал у него над головой голос Алексея. – Пойдем! Поможешь мне баню истопить. Баню истопить поможешь.

Димка неохотно поднялся.

«Так и буду тут всякой мутотой заниматься вместо настоящих маршрутов!» – подосадовал он.

Баня походила на избушку Бабы-яги – низенькая, с плоской крышей и двумя крохотными оконцами. Не хватало только курьих ножек.

Рядом высилась беспорядочная гора громадных чурбаков, расколоть которые, как представлялось Димке, обычному человеку нечего и пытаться. Однако начальник базы был, очевидно, очень сильным мужчиной. Как Димка узнал чуть позже, в армии Алексей служил в десантных войсках и на его счету было более пяти сотен прыжков с парашютом. Вскинув над головой увесистый топор-колун, Алексей, ухнув, с треском и как будто без особого напряжения раскалывал эти чурбаки на половины, затем – на четвертины и так далее. Димка таскал поленья в баню, где гудела, светясь внизу алым светом, большая железная печь.

Печь была сделана из двух поставленных друг на друга железных бочек из-под солярки. В нижней бочке имелись дверцы для топки и поддувала, а верхняя вся была заполнена крупными камнями. Огонь с горячим дымом, проходя через камни, должен был нагревать их.

И действительно, скоро они здорово нагрелись, точнее сказать – раскалились. Так раскалились, с бочками за компанию, что находиться даже в двух метрах от них было нестерпимо. Дрова приходилось подкладывать в топку рывками. В первом рывке Димка заскакивал в баню, открывал поленом дверцу и тотчас же пулей вылетал наружу с вытаращенными глазами. Отдышавшись, начинающий истопник вторым рывком заскакивал снова, забрасывал в топку два-три поленища, захлопывал дверцу и удирал на четвереньках, давясь кашлем. По его перепачканному сажей красному лицу ручьями струился пот.

Снаружи Димка поддерживал огонь под бочкой с водой для мытья.

Зато уж протопилась баня на славу! Кроме Димки и Алексея пришли париться и те два страшных рабочих, что чинили вездеход, и еще два человека.

Вообще-то слово «париться» тут не совсем подходило. Сидя рядком на горячем полке́, мужчины скорее жарились или даже запекались, как пироги в духовке. У Димки зубы от жара зудели, точно по ним пробегал электрический ток. Изредка кто-нибудь из старших плескал ковшом горячую воду на камни внутри печи, и из нее, точно из сопла реактивного самолета и почти с таким же ревом, вырывался раскаленный воздушный вихрь. Одновременно с этим все как по команде бросались на пол. Когда же жар распределялся равномерно по всей бане и становился чуточку менее злым, парильщики вставали и принимались дружно и с пугающим остервенением хлестаться вениками. Причем веники у них были тоже пугающие – из колючего можжевельника или из корявых веток карликовой березы. Листочки этой березы выделяли какую-то слизь, и после того, как Алексей похлестал таким веником Димку, его тело сделалось слизким, как у налима.

Нахлеставшись до пунцового цвета кожи, мужчины выскакивали наружу, окутанные паром, и – кто с гоготом, кто с рычанием – бросались в ручей, протекавший у самого порога бани. Ручей был специально запружен валунами, так что получилась большая глубокая ванна или маленький бассейн, заполненный хрустальной водой.

Не желая отставать от других, Димка тоже рискнул бултыхнуться в эту ледяную купель. И удивительное дело: он совсем не ощутил холода. Ему лишь показалось в первую минуту, будто тысячи тонких иголок вонзились в его разгоряченное тело, а руки, ноги и голову словно стиснули тугие жгуты. Может быть, от этого голова временно перестала работать. Оскальзываясь на камнях, Димка с трудом выбрался из «ванны» и минут пять стоял, покачиваясь, точно пьяный. Деревья, баня, отдаленные палатки плыли перед его глазами и казались ему видениями из сна. Затем мальчишка улегся на усыпанную хвоей и щепками землю и лежал с блаженной улыбкой, точно под ним была не колючая лесная подстилка, а пушистая перина. Никогда прежде не испытывал он такой эйфории!.. Он даже ощущал, как вместе с ним вращается планета Земля. И вращалась она довольно быстро. К этому часу уже сгустились сумерки, и в небе над черной тайгой густо, как мошка, зароились звезды.

После бани Алексей заварил в закоптелом эмалированном чайнике крепкий чай.

В полевых условиях, как успел заметить Димка, чай заваривают прямо в большом чайнике или в котелке. Никто не возится с заварными чайничками. А чай в пакетиках, по словам Алексея, таежники не признают.

Они сидели на нарах друг напротив друга, с влажными волосами и красными лицами, и Димка чувствовал себя совсем взрослым. Горела электрическая лампочка, что было удивительно тут, в глуши.

– Это движок работает, – растолковал Алексей. – Движок у нас, портативная электростанция, на соляре работает.

На столе, помимо кружек с чаем, железной баночки с сахаром и открытой пачки печенья, размещались ближе к сетчатому оконцу какие-то камни, молоток, несколько охотничьих патронов, керосиновая лампа, стопка книг. «Земля Санникова» – прочитал Димка на корешке одной из книжек.

– Мне Обручев тоже нравится, – провел Димка ладонью по обложке. – Я читал «Плутонию» и «Землю Санникова». А еще – «Охотники за кладами». Но «Плутония» самая классная! Я ее три раза перечитывал. Мне только обидно, что в конце все их коллекции громадных бабочек, жуков пропали и никто не узнал об этой потаенной стране.

– Что жалеть? Это же вымысел, фантастика! – Скуластое мужественное лицо Алексея смягчила улыбка. – Фантастика, – повторил он. – Но когда за день умаешься, такое чтение – самое то! А вообще у Обручева… он же большой ученый был, академик – у него масса толковых работ по геологии, в том числе по геологии Сибири, именно этих мест, где мы сейчас находимся. Да, где мы с тобой, брат, сейчас сидим, он проводил полевые работы. Кажется, в конце девятнадцатого века[3]3
  В. А. Обручев работал в Забайкалье с 1895 по 1898 год.


[Закрыть]. – Начальник базы с минуту помолчал. – В «Плутонии» и «Земле Санникова», кстати, тоже немало научных сведений, о вымерших животных например. Но все события, конечно, придуманы. Хотя Санников этот, между прочим, лицо реальное, был такой[4]4
  Санников Яков (1780–1811) – русский полярный путешественник, промышленник, исследователь Новосибирских островов. Был убежден, что к северу от них существуют неведомые земли. Пропал без вести во льдах.


[Закрыть]. Да и сам Владимир Афанасьевич, как о нем пишут, долгое время верил, будто обитаемая земля к северу от Новосибирских островов существует. И все же ее до сих пор не нашли, эту Землю Санникова. Не нашли ее, да… Арктика сейчас изучена вдоль и поперек, но никакой неизвестной земли там нет, и тем более того, что описано в романе, – тропических растений и прочего.

– Значит, такое вообще невозможно? – с сожалением спросил Димка, отхлебнув чаю и вытирая со лба испарину.

– Чтобы на севере росли южные растения? Это вряд ли. Хотя, ты знаешь… загадок в природе полно. Да, хватает загадок. У нас тут, кстати, тоже чудеса завелись – как раз в тех местах, куда ты, Дима Ручейков, путь правишь, на гольцах.

– Про метеорит мне уже говорили, – вспомнил Димка геофизиков.

– Загадочное место, – продолжал Алексей. – И вправду загадочное… Наши вездеходчики неохотно туда ездят. Жалуются на всякие неприятности: то двигатель ни с того ни с сего заглохнет, то трак[5]5
  Тра́ки – звенья гусеничной ленты.


[Закрыть] заклинит. А случалось, и часы в обратную сторону начинали идти. Я, правда, в эти байки не верю. Не верю я в них. Любят люди небылицы сочинять. Мол, из-за метеорита всё. А один дак рассказывает: видел, дескать, на плато лошадей. Навьюченных. Но я думаю, ему это с похмелья примерещилось: лошадей тут давно не используют. Хорошо хоть лошади, а не черти… что не черти ему привиделись! – рассмеялся рассказчик.

Димка задумался. Что-то необыкновенное наверняка там есть, решил он, если все про это говорят. Может, и не метеорит то был, а какое-нибудь НЛО… И ему совсем уж не терпелось поскорее попасть на эти таинственные гольцы.

Глава 7. «На броне»

Димка устроился на вездеходе сверху – как на танке. «На броне» – говорят про бойцов, едущих сверху на танке или бронетранспортере. Вездеход, хоть он и был когда-то военным, на танк походил не сильно, разве что гусеницами и грязно-зеленым цветом. Зато его помятые бока доказывали, что он побывал в разных переделках. В кабине (Димка успел в нее заглянуть) сидели на маленьких сиденьицах два уже знакомых ему бородатых мужика – водитель и, наверное, штурман. Там было жарко и пахло мотором. Вездеходчики, сами пропахшие насквозь моторными запахами, с серыми от машинной смазки руками и лицами, казались сроднившимися со своим транспортом. Можно было подумать, что они родились и выросли в этом вездеходе. Сзади имелись дверцы, ведущие в брюхо этого железного чудища. В объемном его «животе» могло бы поместиться, помимо наваленных там коробок и ящиков, наверное, треть Димкиного класса. Однако там стоял такой удушливый запах солярки, что сами водители, опасаясь, видимо, за Димкино здоровье, предложили ему ехать сверху, чему он был только рад, ведь из «брюха» он бы не увидел ничего вокруг.

Наверху имелась специальная площадка, что-то вроде мелкого кузова, с бортиками. Там Димка и устроился, подложив под себя ватник. Ватник ему сунул в последний момент начальник базы «байкальцев» Алексей.

– Теплые вещи есть? – спросил он у Димки, когда тот уже забрался на «броню».

– Свитер есть, – отозвался Димка. – И шапка.

– Мало. Малова́сто будет.

– Да лето же, Алексей! – возразил Димка.

– Забудь! Про лето забудь. Это тут, внизу, лето, а там, на высоте, еще и зима не раз наведается. Наведается зима, помяни мое слово.

Он крикнул водителю: «Погоди ехать, Сергеич!», сходил в свою палатку и вернулся со старенькой серой фуфайкой.

– Держи! – кинул он фуфайку Димке. – Можешь не возвращать. Как и сапоги.

– Да не надо, – начал было отказываться Димка.

– Не валяй дурака!

Вездеход нетерпеливо взревел, окутавшись синевато-белым облаком газов, и тронулся с места. Палатки, срубы, начальник базы остались позади.

Скоро Димке пришлось этот Алексеев ватник надеть, поскольку солнце спряталось в тучи и задул совсем не летний ветер. На голову он натянул синюю вязаную шапку, про которую напоминала по телефону мать.

Ехали они по боку горы, по специально прорезанной бульдозерами дороге, постепенно поднимавшейся наискосок выше и выше. Сначала по сторонам тянулся густой еловый и лиственничный лес. Такой густой, что под ним стоял сумрак. Пахло прелой древесиной. Потом пошли каменные склоны, частично покрытые мхом, с рассеянными чахлыми деревцами.

Хотя по силе своей вездеход и уступал, наверное, танку, но по боевитости – ничуть. Он грозно рычал и выдувал сбоку из трубы толстую струю дыма. Из-под его гусениц вылетали камни и ошметки грязи. Некоторые из них попадали даже в Димку. Но это его ничуть не смущало.

Накануне Димка расспросил Алексея про вездеход, на котором он сейчас ехал, и выяснил, что называется этот монстр – МТЛБ, что значит: «многоцелевой тягач легкий бронированный». Это и вправду была когда-то боевая машина, таскавшая за собой пушки. Но когда она устарела, ее списали и продали в частные руки, то есть руки этих двух ее водителей (а заодно – хозяев), которые сейчас вели ее по сибирским кручам. Перед выездом Димка успел сфотографировать этого мастодонта и зарисовал его в своем блокноте.

Сидя наверху, Димка гордо поглядывал по сторонам, как если бы под ним и в самом деле был танк, лишь замаскированный под мирный рабочий вездеход.

Далеко впереди то появлялись, то прятались за деревьями округлые вершины. Очевидно, к ним и прокладывал свой путь старый железный вояка.

Врезанная в склон дорога скоро кончилась, и дальше тянулся лишь тракторный или вездеходный след. Объезжая выбитые, видимо, другими вездеходами ямы, мощный транспортер легко подминал под себя небольшие деревца и с треском повалил несколько довольно высоких лиственниц. Мелкие веточки и хвоя густо сыпались при этом Димке на голову и за шиворот. Чуть ли не из-под самых гусениц в одном месте выскочила пестрая куропатка, а за ней – целый выводок птенцов. Отлетев метров на двадцать (птенцы не столько летели, сколько бежали, смешно подпрыгивая), птицы остановились, как будто в удивлении, что за ними никто не гонится.

Однако чем выше, тем дорога становилась хуже. Вездеход поминутно накренялся то вправо, то влево, то нырял носом в какую-нибудь рытвину, то вставал почти на дыбы. Казалось, этот бронтозавр прет наугад, ничего не видя и не слыша. Да и что можно видеть через его прищуренные оконца-щели?

Димка уже не поглядывал с гордостью по сторонам. Его занимало теперь другое: вцепившись в бортик, он изо всех сил старался не выпасть. И всякий раз, когда вездеход накренялся, он суматошно прикидывал, куда, на какую сторону ему спрыгивать, если транспорт начнет опрокидываться. А опрокинуться он грозил ежеминутно.

В дополнение к этой эквилибристике зарядил дождик. Сперва сверху сыпалась какая-то мелкая водяная пыль, но потом дождь разошелся и показал, что настроен серьезно. Вершины впереди скрыла серая мгла. В какой-то момент вездеход сбавил скорость, хотя он и так двигался не быстрее пешехода. На одном из люков впереди откинулась крышка. Из люка показалась страшная одноглазая физиономия и грязная лапища. Лапища швырнула Димке кусок брезента, и люк захлопнулся.

Догадавшись, для чего брезент, Димка попытался им накрыться. Но это оказалось непросто: ветер заворачивал края этого подобия тента, трепал его и силился вырвать из рук. Удерживая его, пассажир сам рисковал свалиться за борт. От выхлопных газов у него слезились глаза и першило в горле. А с брезента текла за шиворот пахнущая соляркой вода. Димка уже оставил мысль спрыгнуть в критический момент с «брони» и полностью отдался на волю судьбы.

«Меня не должен пугать этот дождь и ветер, – убеждал он себя. – Ведь это и есть полевые будни – под дождем или даже снегом, под шквалами ветра. Мне надо радоваться этим испытаниям». Но, по правде говоря, он больше радовался тому, что на нем ватник, который всучил ему начальник базы. С ватником эти будни переносились несравнимо лучше, чем без ватника. Хоть он и подмок, этот толстый ватник, но он не давал Димке совсем окоченеть.

В одном месте, проезжая маленькое болотце, они забуксовали. Вездеход хоть и назывался легким тягачом, на деле оказался достаточно тяжелым. Он ревел, бешено вращал гусеницами, так что земля и камни летели тучей, но оставался на месте и даже как будто погружался глубже.

Димка был озадачен. До сих пор он считал, что вездеход потому и зовется везде-ходом, что проходит везде. Но получалось, что это не так.

Один из водителей (который страшнее) вылез наружу с топором.

– Ишь, ядрическая сила! – выругался он, заглянув монстру под брюхо, после чего принялся рубить высокую лесину.

«Вот и приключения…» – подумалось Димке. Может, дальше они и ехать не смогут. Но ему почему-то расхотелось идти в гору пешком.

Димка тоже слез и, прикрываясь от дождя все тем же грязным брезентом, стал смотреть, как вездеходчик подсовывает ствол дерева под гусеницу.

– Чего стоишь?! – прикрикнул на него мужик, тараща здоровый глаз.

– А что делать? – спросил Димка.

– Как – что? Валежник, камни таскай!

Димке не очень-то хотелось таскать валежник и камни, но трудно отказать человеку с таким лицом.

Второй водитель включил ход, и гусеницы стали затягивать под себя бревна и принесенные Димкой камни. Одно из бревен тотчас же вылетело сзади. Хорошо, что там никто не стоял.

Димка всей душой уговаривал машину вылезти из этой хляби. «Ну! Давай! Еще немножко. Поднатужься», – шептал он. Но вездеход был глух к его мольбам.

Провозившись с полчаса без всякого толку, одноглазый водитель выругался матом и врезал машине сапогом по ее железному заду. И – о чудо! – в тот же миг тягач испуганно взревел и каким-то неизъяснимым образом выскочил из западни, оставив после себя безобразную ямину. У Димки же сложилось впечатление, будто вездеход лишь притворялся беспомощным, а на самом деле ему просто хотелось отдохнуть.

Опять поползли вверх по склону.

Возвращаясь мысленно к физиономии вездеходчика – морщинистой, со шрамом вместо брови и затянутым кожей глазом, Димка подумал, что если ему не удастся сфотографироваться с медведем, то вполне можно сняться с этим вездеходчиком. Пусть бы одноклассники увидели, с какими мужичарами он тут водился. А еще было бы круче – самому приехать с таким шрамом. Весь класс бы ахнул! Вот только неизвестно: понравилась бы Полине такая его мордуленция?

Склон между тем стал более пологим, а затем впереди открылось ядовито-зеленое поле с редкими чахлыми деревцами. Поле это, к удивлению Димки, оказалось болотом. Болото на такой высоте! Впрочем, он вспомнил (из уроков географии), что бывают так называемые верховые болота.

Уроки географии мигом вылетели у него из головы, когда он разглядел на дальнем крае этой плоскоти́ны, под серыми скальными уступами три светлые палатки. Мальчишку это так обрадовало, что он сбросил с себя вонючий мокрый брезент и привстал, вглядываясь вперед. Но МТЛБ сильно качался, и пришлось опять присесть.

У палаток появились фигурки людей. Димка победно помахал им. Вот она, долгожданная встреча! Наверное, сейчас его начнут обнимать, тормошить, радуясь, что он наконец добрался, да еще так героически, «на броне», под дождем и ветром. И он заранее улыбался, предвидя заботы, какими его окружат: проведут в палатку к жаркой печке, помогут снять мокрый ватник, напоят горячим чаем. А может, и застолье небольшое устроят в честь его прибытия. Ведь так всегда геологи встречают своих, если судить по книжкам.

Однако, когда вездеход остановился вблизи палаток, никто не кинулся к Димке с объятиями. Не было ни аплодисментов, ни криков «ура». Вместо этого люди озабоченно и энергично принялись вытаскивать из нутра МТЛБ коробки и уносить их в палатку, а затем – забрасывать внутрь вездехода тюки и рюкзаки, при этом как бы вовсе не замечая нового члена отряда. Была здесь и одна девушка, но и она не удостоила Димку своим вниманием.

Мальчишка в недоумении спрыгнул вниз, на захлюпавший под ногами мох.

– Прибыл? Хорошо. Сейчас мы едем дальше, на новый участок, на гольцы, – только и рыкнул мимоходом приземистый и зубастый, одетый в полевой костюм Григорий Борисович Шмырёв.

Горячая печка, чай, тепло и уют – все это растаяло как туман. Но не беда, зато они едут на гольцы, то есть, видимо, на самую-самую высь.

– Бери с собой только необходимое, потому как возвращаться в лагерь будем своим ходом, – добавил Григорий Борисович. – Спальник и пенка на тебя есть.

Димка никак не мог сообразить, что ему понадобится из вещей на вершине горы.

– Спиннинг там тебе точно не понадобится, – приметил начальник торчавшее из Димкиного рюкзака сложенное удилище.

Бородатые вездеходчики, усевшись верхом на кабине, курили, равнодушно поглядывая на происходящее. Видимо, с ними заранее все было договорено.

– Там в палатке чай горячий есть, пойди попей, – предложил Димке молодой горбоносый парень с коротким ежиком волос на голове. Но в эту самую минуту из палатки вышел тощий мужичок с чайником в руке и выплеснул его содержимое на землю, а пустой парящий чайник запихал в брезентовый мешок.

Димка полез обратно на «броню».

– Куда полез?! – прикрикнул на него тощий. – Грузиться помогай!

Глава 8. Гольцы

Теперь они ехали «на броне» впятером. Вездеход снова карабкался на горные кручи. Но деревьев тут уже не было. Одни камни. Лишь кое-где стлались по камням темно-зеленые хвойные ветви. Димка уже знал, что это кедровый стланик, или кедрач, как называл его Алексей.

Примерно через час они выехали на вершину. Впрочем, ее трудно было назвать вершиной в привычном понимании. Это было огромное, усыпанное камнями пространство с отдельными холмами-горками и зубчатыми скалистыми выступами. Видимо, это и были гольцы. Не сказать чтобы эти пресловутые гольцы Димку так уж очаровали. Это были не те красивые, сияющие белизной пики, которые он наблюдал, находясь в поселке. И встретили они гостей не праздничным сиянием, а ветром, моросью и несущимися прямо на них тучами. Да и тучи были – не тучи, а просто клочья сырого тумана. Ветер то пропадал, то внезапно выскакивал, словно из засады, и начинал гнуть и трясти кусты и стегать по лицу воздушными струями, высекая из глаз слезы и забираясь каким-то образом в рукава и за пазуху, хоть Димка и застегнул ватник на все пуговицы.

В понижении этой громадной территории (всю громадность которой скрывал туман) среди зарослей стланика и карликовой ивы пробегал ручеек. Проехав вдоль него, остановились на щебенистой, приподнятой над этим ручьем площадке. Все тотчас же слезли и с большим энтузиазмом стали выгружаться – то есть выбрасывать из кузова на мокрые камни и мох рюкзаки, тюки и зачехленные палатки.

Как только извлекли последний тюк и закрыли дверцы, вездеход завелся, развернулся, сдирая с камней мох, и поспешно, как бы боясь, чтобы его не вернули обратно, покатил на базу – туда, где была жаркая баня, столовая, надежные сухие жилища на каркасах и даже электричество.

Прибывшие немедля принялись налаживать палатки. Это были крохотные капроновые туристические палаточки. Размещали их на голых мокрых камнях, и пока разворачивали, они успевали вымокнуть. Каждую палатку ставили два человека, и Димка оказался вроде как лишним. Да по правде сказать, его в эти минуты интересовали не столько палатки, сколько торчащая поодаль, точно исполинский зуб, одиночная скала. Под скалой белело. Снег? Снег! Целый сугроб! Димке захотелось сбегать туда, чтобы убедиться, что это действительно настоящий снег, что они на такой высоте, где снег и летом не до конца тает. Жаль, что он оставил свой фотоаппарат внизу, в нижнем лагере, а то он заснял бы этот сугроб и показал бы потом в классе.

– Что стоишь зеваешь?! – прозвучало внезапно у Димкиного уха (хотя он вовсе не зевал). Это был тот сердитый тощий мужичок, который вылил чай и которого остальные называли Фомичом.

– Ты тут не на отдыхе, – продолжал ворчун. – Бери вон топор и чеши за дровами!

– А где здесь дрова? – растерянно огляделся Димка.

– В поленнице! – издевательски отвечал Фомич. – А поленница в сарае! Вон стланик, разуй глаза!

«Да он же сырой, этот стланик, – недоумевал мальчишка, направляясь с топором к купе мокрого зеленого кедрача. – Разве он будет гореть?» Его догнал рабочий – тот, что предлагал ему выпить чаю.

– Дай-ка мне, – взял он у Димки топор. – Сделаем так: я буду рубить, а ты таскай.

Решительно забравшись в гущу мокрых кустов, парень принялся вырубать не живые, а отмершие кривые ветви и стволы, похожие на куски серого скрученного каната, и бросать их Димке.

– Разгорятся, тогда и зеленые пойдут, – пояснил он.

Скоро чуть в стороне от палаток запылал костер. Пламя его, раздуваемое ветром, кидалось яростно из стороны в сторону, сердито гудело. Огонь как будто силился оторваться от головней и улететь вместе с клочьями тумана. Над огнем повесили закоптелый алюминиевый чайник с водой, и все обступили костер, греясь и подсушиваясь.

– Ну что, – подвел итог Григорий Борисович. – Довольно оперативно забросились, по-взрослому. Вышло, как я и планировал. И отряд наконец в полном составе, – кивнул он подбородком на Димку. – Значит, так: встаем завтра пораньше – и вперед! В общем, все идет по плану, коллеги.

Чай пили тоже стоя, у огня, повернувшись спиной к ветру. Сырые дрова шипели и трещали, стреляя угольками. Чай пахнул смоляным дымом.

Димка был немного разочарован странным недружелюбным приемом. «Наверное, в таких суровых условиях и люди становятся суровее», – объяснил он себе это обстоятельство.

Правда, после выпитого чая все немного размякли, стали разговорчивее. Шмырёв представил Димке остальных членов отряда.

– Это Семён Фомич, – указал он на тощего нервного человечка. – Он у нас старший геофизик и завхоз.

«И тут геофизики», – подумал Димка.

– Фомич у нас любит порядок и очень строг, так что смотри… – многозначительно предостерег главный.

– Алёна, – вытянул Шмырёв обе руки в сторону бледнолицей, с мальчишеской фигурой девушки. – Алёна – студентка Горного института, у нас она техник-геолог. Это Иван, – кивнул Григорий Борисович на горбоносого молодого человека. – Иван – рабочий и охотник. Он местный и знает все окрестности, и потому для нас особенно ценный кадр.

– Охотник есть, дичи нет, – сам над собой пошутил «ценный кадр».

– Ты, парень, попал, можно сказать, в уникальный район, – продолжал просвещать новичка руководитель отряда. – Как показала аэросъемка, здесь, на гольцах, проявились и магнитные, и гравиметрические, и радиационные аномалии.

– Это всё из-за метеорита? – оживился Димка.

– А! Слышал уже?! Нет, метеорит тут ни при чем. Это естественные аномалии, которые много о чем говорят. В частности – о вероятности рудных образований.

– А вы находили? – спросил Димка.

– Рудные образования?

– Нет, куски того метеорита.

Главный геофизик, не поворачивая головы, держа свой острый нос в кружке с чаем, проворчал:

– Делать нам больше нечего, кроме как метеориты искать. Глупостями заниматься, когда своей работы полно.

Иван же усмехнулся хитровато, молча расстегнул нагрудный кармашек сырой брезентовой куртки, вытащил оттуда матерчатый мешочек, тоже подмокший, в желтых пятнах, и извлек из него черный поблескивающий кусочек камня (или металла) с очень неровными, как будто оплавленными краями. Положил его Димке на ладонь. Обломок был довольно тяжелый для своих размеров и имел выемки и как бы мелкие ребра.

– Это метеорит? – спросил мальчишка недоверчиво.

– Он, – кивнул Иван.

Впервые в жизни Димка видел и держал в руке осколок метеорита. Метеорита, прилетевшего из космической бездны, может быть даже из другой галактики. Фантастика!

– Он железный? – повернулся Димка к Григорию Борисовичу.

– Железо-каменный, точнее – железо-силикатный, – небрежно пояснил Шмырёв. – Редкий тип, между прочим. Примерно один из ста такой. В основном они каменные – обыкновенные хондриты.

– А железные бывают?

– Даже чаще, чем железо-каменные. Впрочем, они не совсем железные, правильно сказать: железо-никелевые.

– А этот… От чего он откололся, не известно? От планеты? – продолжал расспрашивать Димка.

– Тебе надо было устраиваться к астрономам, а не к геологам, – съязвил Фомич.

– А кто его знает? – пожал плечами начальник. – Железо-никелевые соответствуют по составу ядру нашей планеты, а железо-каменные – эти, считается, происходят из ядер астероидов. Но Семён Фомич прав: мы не космологи.

– А еще рассказывают, – никак не мог успокоиться Димка, – будто тут, на гольцах, всякие… – он хотел сказать «чудеса», но решил, что это слишком детское слово. – Всякие странные вещи случаются.

– Точно. Случаются! – хохотнул Шмырёв, блеснув глубоко сидящими, как у волка, глазами. – Бывают, бывают странности, верно говорят. Идет, к примеру, человек по профилю номер пятнадцать, а в конце оказывается на профиле шестнадцатом.

Все заухмылялись, кроме Алёны.

– Ладно вам, – насупилась девушка. – Подумаешь, ошиблась, туман был и дождь. С вами такого не случалось?

– Никогда! – отчеканил Григорий Борисович. – Чудеса обходят меня стороной. Знать, боятся!

Стоя у костра, Димка почти высушил на себе одежду, даже носки подсушил, встав на свои же лежащие на боку сапоги босыми ногами. Хотя без прожженной в штанине дырки не обошлось. Зато он вполне согрелся. Но все равно было не очень-то приятно забираться в холодный, липнущий к телу спальный мешок.

Этот новенький ярко-голубой спальник обещал (если верить этикетке) комфорт при температуре от плюс десяти до нуля и терпимые условия при морозе до минус семи градусов. Но производители, очевидно, забыли указать, что для этого следует забираться в мешок в шубе и валенках. У Димки не было ни шубы, ни валенок, и он забрался туда в спортивных штанах, свитере, носках и шапке. Но этого оказалось недостаточно, хотя температура снаружи, как и внутри палатки, вряд ли была ниже нуля. Словом, Димка мерз. Правда, у мешка имелись и кое-какие достоинства. Внутри него, например, вполне можно было читать книжки. Димка убедился в этом, когда залез в него с головой (рассчитывая, что так будет теплее). Сквозь капроново-синтепоновую оболочку, как и через стенку палатки, легко проникал свет все еще горевшего костра. Возможно, так было задумано, однако сейчас Димка не испытывал желания читать (да и нечего было), а предпочел бы поскорее заснуть. Но как раз это оказалось делом непростым.

Палатка, доставшаяся Димке, своими размерами ненамного превосходила конуру некрупной собаки. Она была как раз такая по величине, чтобы одному человеку протиснуться в нее и лечь, поджав ноги. Впрочем, вытянуться все же можно было, но тогда либо голова выпирала бугром с одной стороны, либо ноги норовили высунуться наружу, прорвав молнию входа. Под спиной же у Димки, несмотря на подстеленную «пенку», ощущались угловатые камешки и какие-то штыри.

«Ну и что? – строго сказал себе испытуемый. – Я же не принцесса на горошине. И даже не принц. И тут не курорт, а полевые условия. Вот завтра начнутся маршруты, и все эти неудобства вмиг забудутся». Он набросил поверх спального мешка свой незаменимый, хотя и отяжелевший от влаги ватник, поджал ноги к животу и… не сразу, но ухитрился-таки заснуть.