Текст книги "Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова"

Андрей Неклюдов
Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова

© Неклюдов А. Г., текст, иллюстрации, 2018

© Обручева Т. С., предисловие, 2018

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

* * *

Автор выражает благодарность за поддержку и помощь в подготовке этой книги Неонилле Анатольевне Самухиной, Татьяне Сергеевне Обручевой, Наталье Владимировне Обручевой, сотрудникам Иркутского областного краеведческого музея, сотрудникам Кяхтинского краеведческого музея им. академика В. А. Обручева.

Связь времен

Дорогие ребята! По правде говоря, я немного завидую вам. Ведь я уже знакома с героями этой приключенческой повести, а у вас радость ее чтения еще впереди. Вам еще предстоит вместе с главным героем книги Димкой Ручейковым столкнуться с невероятными, порой опасными, а порой и забавными ситуациями и приключениями.

Зато у меня была особая причина заинтересоваться этой книгой. Дело в том, что одним из главных действующих лиц повести выступает мой родной дед – Владимир Афанасьевич Обручев. Кто-то из вас наверняка читал его научно-фантастические романы «Плутония», «Земля Санникова», «В дебрях Центральной Азии» и другие. Или хотя бы слышал о них. Но, думаю, немногие из вас знают, что В. А. Обручев – не только писатель-фантаст, но и, в первую очередь, крупнейший ученый, академик, один из основоположников отечественной геологии. В книге «Земля Обручева» он предстает перед читателями именно как геолог, молодой исследователь Забайкальского края, еще не написавший своих знаменитых романов и главных научных трудов. Именно от него Димка узнает много нового для себя – о строении Земли и ее истории, о тайне возникновения гор и залежей полезных ископаемых. Именно с ним, в его отряде, Димка подвергается серьезнейшим испытаниям и становится закаленным, опытным «полевиком». А вот как встретились школьник, ваш современник, и будущий знаменитый писатель и ученый, изучавший Сибирь в конце XIX века, я вам не стану выдавать, пусть это для вас пока остается загадкой.

Хочу сказать, что сначала я читала эту историю как посторонний человек, мне было интересно взглянуть на своего деда глазами мальчишки, героя повести. И это было необычное узнавание близкого человека, хотя, признаться, я не могла знать его столь молодым: я родилась, когда ему было восемьдесят четыре, а прожил он девяносто три года. Я была совсем маленькой, когда жила летом на даче у деда под Москвой. Помню, как он строго придерживался заведенного годами распорядка дня. С утра, в первой половине дня – научная работа, обработка экспедиционных материалов, написание статей, потом ответы на письма. Во второй половине дня – прием посетителей. Вечером – чтение научной литературы. И так всю жизнь, до глубокой старости. А в экспедициях – целый день маршрут, а поздно вечером – записи по итогам дня.

В повести Андрея Неклюдова будущий академик говорит: «Труд, особенно мыслительный, дарит человеку радость и делает его жизнь осмысленной и интересной». Действительно, труд всегда был для моего деда радостью. Однажды мы сажали с ним вдоль забора маленькие елочки, и я помню, с какой любовью он это делал. И как эта его любовь к деревьям, к природе, к труду передавалась и мне.

В редкие минуты свободного времени он гулял со мной, рисовал для меня фигурки животных, вырезал их из бумаги, и потом мы играли с этими фигурками. Для меня он был тогда просто моим дедушкой.

В жизни мой дед был чрезвычайно внимателен к людям. В экспедициях, которыми он руководил, все относились друг к другу с уважением, а тон задавал сам Обручев со свойственным ему спокойствием и особым суховатым юмором. Владимир Афанасьевич всегда готов был поделиться своими научными знаниями с другими, особенно с молодыми людьми, приобщить их к своей любимой геологии. Именно таким вы увидите его и в повести «Земля Обручева». Однако от тех, кто делал с ним общее дело, он требовал полной самоотдачи, добросовестности и ответственности. Так он воспитывал и своих сыновей – Владимира и Сергея, когда они, будучи мальчишками шестнадцати и четырнадцати лет, ездили с ним в экспедицию в Центральную Азию. И они работали там наравне со взрослыми. Оба они в дальнейшем связали свою судьбу с геологией, стали крупными учеными, а Сергей Владимирович Обручев – еще и моим отцом.

Позднее, уже будучи академиком и немолодым человеком, Владимир Афанасьевич, несмотря на служебную занятость, постоянно переписывался с ребятами из многих школ, занимающимися в краеведческих кружках. «Милые краеведы», – так обращался он к ним в своих письмах. Он посылал ребятам свои книги, статьи, советовал создавать при школах музеи и не только проводить исследования, но и писать очерки, рассказы, стихи о родном крае.

Он поддерживал, в том числе и материально, семьи многих геологов, оказавшихся в трудной ситуации. Больше того: рискуя своим положением, а возможно, и свободой, он отваживался писать письма в правительство в защиту несправедливо арестованных геологов, помогал их близким.

Очень надеюсь, что повесть Андрея Неклюдова пробудит у ее читателей – современных школьников – интерес к личности Владимира Афанасьевича Обручева и к его замечательным книгам.

А еще я уверена, что не только подростки, но и многие взрослые с удовольствием прочитают эту книгу и, пережив вместе с Димкой захватывающие приключения, заодно откроют для себя удивительный, полный загадок и тайн мир геологии и, возможно, немного иначе, с бо́льшим уважением и любовью станут воспринимать после этого нашу родную планету.

Татьяна Сергеевна Обручева

Глава 1. Тайное ликование

«Ну вот, я, кажется, и еду», – сказал себе Димка, когда вагон мягко качнулся и платформа с провожающими неспешно поплыла назад. Сказал он это себе сдержанно, не выражая пока большой радости. Во-первых, ему еще не до конца в это верилось. Мало ли что бывает! А вдруг сейчас на весь вокзал объявят: «Дмитрий Ручейков! Выйди из поезда! Твоя поездка отменяется!» А во-вторых, было бы глупо сидеть с сияющей, как смайлик, физиономией среди таких серьезных и совсем не сияющих соседей по купе.

Знали бы эти серьезные и важные люди, куда он едет, то-то бы фейсы вытянули! А едет он… Да-да, это не шутка! Едет он в настоящую… в самую что ни на есть настоящую!.. геологическую экспедицию! Экс-пе-ди-ци-ю!!! Он, пока еще школьник, только-только окончивший предпоследний класс, отправляется в глубочайшую глубь Сибири, в тайгу, в необитаемую глушь! И ждут его там – он нисколечко в этом не сомневался – невероятнейшие приключения! Потому что не бывает экспедиций без приключений. Без приключений в экспедиции никто и ездить бы не стал, ясное дело!

Видно, физиономия его все же расплылась в счастливой улыбке, потому как мужчина напротив беззвучно усмехнулся, глянув на него, после чего снова сделался серьезным. Димка тоже постарался придать лицу строгости и сосредоточенно уставился в окошко.

Но он ничего там не видел, хотя стоял день, и сияло солнце, и город разворачивался как на ладони. Видел он совсем другое… Димка видел себя шагающим через таежные дебри с рюкзаком за спиной и с карабином на плече (ведь могут же ему доверить карабин!). Или взбирающимся на скалистую, обдуваемую бурными ветрами вершину. Или…

Покосившись на соседей, он достал из сумки небольшой блокнот с карандашом и, заслоняя блокнот плечом, нарисовал на первой странице себя с карабином. Так он задумал – рисовать все, что ему покажется важным. Или просто интересным.

Как его взяли в эту взрослую экспедицию – это отдельная история.

Началось с того, что ему попала в руки книжка о геологах (в отличие от большинства одноклассников, он любил читать, и не только в чатах и блогах).

«Вот, – подумал он тогда. – Вот настоящая жизнь, настоящие испытания, а не компьютерные игры, где все за тебя делают какие-то мультяшные человечки или как бы твои, но вовсе не твои руки. Вот бы мне туда! Испытать на себе этот экстрим!.. Это вам не каких-то там макак с руки кормить!»

Как раз накануне случилось одно досадное событие. Не событие даже, а так… неприятный момент. Гошка Краснов по прозвищу Рэд съездил на новогодних каникулах в Индию (с родителями, само собой), после чего его популярность в классе взлетела, как новогодняя петарда. Гошка хвастливо рассказывал, как он кормил с ладони обезьян, показывал на своем планшетнике фотки, на каждой из которых красовался он сам: Рэд с обезьянками и Рэд без обезьянок, Рэд с белобородым индусом и Рэд с красно-сине-зеленым попугаем на плече. Понятно, что девчонки класса (и Полина в их числе, что самое прискорбное!) смотрели теперь на Гошку как на героя какого-нибудь блокбастера.

Ну и как было ему, Димке Ручейкову, переплюнуть этого выпендрежника? Вот если бы и вправду… Вот если бы его, Димку… Если бы взяли его в экспедицию… Вот это было бы да-а-а!

…В самом большом геологическом научном институте города, в его просторном каменном вестибюле Димка нашел доску объявлений. Большим выбором предложений доска похвастаться не могла. Только в один полевой отряд требовался рабочий-радиометрист. Зато отряд этот направлялся не куда-нибудь, а в Сибирь! Так и было написано: «для работ в Восточной Сибири». Шанс, конечно же, крохотный, но он все же имелся.

Кто такой радиометрист, Димка представлял себе смутно, но он не сомневался, что радиометрист из него получился бы, не говоря уже о простом рабочем. Однако в тот день он позвонить не решился, хотя тут же, в вестибюле, висел телефонный аппарат. Димке требовалось время, чтобы настроиться, набраться храбрости. Что там за люди? Суровые, сердитые или не очень? Они же могут сразу, едва увидев, прогнать его вон. Хотя был он не из мелких и последний год усиленно занимался спортом, два раза даже выступал на районных соревнованиях по плаванию. Он, конечно, мог бы наврать им, что уже окончил школу, но они ведь потребуют паспорт.

Два дня он настраивался и наконец – эх, была не была! – позвонил. Он старался говорить побасистее, и, кажется, это подействовало: его пригласили на собеседование.

Последующие события развивались очень быстро. Так быстро, что Димка не успевал даже обдумывать происходящее.

– Взять на работу я тебя не могу, раз тебе еще нет восемнадцати, – твердо заявил ему приземистый, крепкий мужчина с грубым, даже страшноватым лицом, которого звали Григорий Борисович Шмырёв. – Здесь не могу, – прорычал Григорий Борисович, оскалившись по-волчьи. – Но! – резко поднял он палец. – Могу взять тебя на месте работ. На месте я могу нанимать кого угодно. Усек? Если ты готов на такой вариант, то ты приезжаешь туда своим ходом, и там я тебя оформляю. Рабочим-радиометристом. Но! – снова вскинул он палец. – Проезд в таком случае за свой счет. То есть за твой. Готов на такое?

– Готов! – выдохнул Димка и как будто сиганул с вышки в бассейн. При этом он понятия не имел, откуда возьмет деньги на дорогу и как воспримут это его решение родители.

Родители восприняли новость без восторга. Отец – просто без восторга, мать – без восторга абсолютно. И сколько слов и эмоций понадобилось для их переубеждения!

– Пусть едет, – сдался первым отец. – Узнает, что такое настоящий труд.

– Три месяца!.. – сокрушалась мать. – Я же изведусь здесь вся!

Но вскоре и мать сдалась. После этого надо было спешно делать прививку от энцефалита, досрочно сдавать экзамены (чего это стоило!), заказывать билет, собираться. В общем, голова шла кру́гом!

И вот он едет! Он едет один, потому что отряд Шмырёва уже полмесяца как кайфует в тайге. Не могли же они из-за Димки сместить начало сезона! Через двое суток пути на маленькой сибирской станции, как пообещал Шмырёв, его должны встретить доверенные люди и отправить дальше в горы – туда, где его ждут соратники. И еще ждет столько всего!..

Димка взволнованно вздохнул, представив себе, каким героем вернется он через три месяца домой… Обезьянки отдыхают! Что обезьянки! Ха! Да он сфотографируется с настоящим диким медведем! А что? Запросто!

Конечно, он не был уверен, что медведь согласится с ним фотографироваться, но даже снимок Димки, позади которого, пусть даже на отдалении, будет маячить громадный медведище, – многого стоит! А еще он снимется в обнимку с суровыми бородатыми мужчинами – геологами. Григорий Борисович, правда, не совсем такой геолог, какие описываются в книжках, коротковат и без бороды, но все равно мужик крутой, сразу чувствуется железный характер.

Жаль только, что всего не заснимешь. В экстремальных ситуациях не до позирования перед камерой. Но сами эти ситуации, бурные события останутся с ним, в его памяти, в его, можно сказать, судьбе. А таких моментов и событий будет, конечно же, полным-полно. Например, при переправе через горную реку их лодка легко может перевернуться (такое часто бывает), и бурный поток понесет их прямо к бушующему перекату (а то и к водопаду), и только чудом в самый последний момент они сумеют выкарабкаться на берег. Может случиться, что он, Димка, заблудится и один без еды много дней будет пробираться через чащу, пока не выйдет к людям. Да много чего может произойти в настоящей геологической экспедиции… У него будет что порассказать одноклассникам. А Рэд со своими скучными историями просто сдуется, развеется, как струйка пара.

Однако еще важнее то, чтобы он сам, Димка Ручейков, был готов к тяжелым испытаниям, чтобы не сдался, не испугался, не запросился домой (это уж совсем позор). Надо, чтобы они, эти суровые геологи, поняли, что перед ними не какой-нибудь там маменькин сынок.

Хорошо, что он отговорил мать провожать его, а то она уже собиралась ради этого отпроситься с работы. Димка даже покраснел, представив сцену слезного прощания, которого он, по счастью, избежал. Правда, едва тронулись, как мать тут же позвонила на мобильный. Спрашивала, хорошие ли соседи-попутчики, и просила обязательно позвонить, как только он доберется до места.

– Хорошо, мам, я же говорил, что позвоню. Пока.

– Если тебя вдруг не встретят…

– Мама, встретят! Пока.

– Послушай меня: вытащи курятину из пластика, иначе она пропадет.

– Хорошо, мам, пока.

– И не забывай там шапку надевать, голову не застуди. Ведь горы – не шутка!

«Какая же это всё байда, – думал Димка, – курятина, шапка… И почему матери все такие беспокойные?» Хотя насчет того, что «горы – не шутка», с этим он был согласен.

В дорогу Димка захватил несколько любимых книжек, в том числе «Плутонию» Обручева. Он взялся было читать, забравшись на свою верхнюю полку, но вскоре бросил. Чужие приключения сейчас, когда его ждут собственные, не волновали его. Ему вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь из его серьезных попутчиков спросил у него: «Куда ты, парень, едешь один? Далеко ли?» И Димка сказал бы немного небрежно, как если бы это было для него самое обычное дело: «Да в экспедицию. С геологами буду работать три месяца, в тайге и в горах».

Но никто его ни о чем не спрашивал. Соседи занимались всякой чепухой. Один с каменным лицом читал, уткнувшись в экран электронной книжки. Женщина вязала, подложив под спину подушку. Еще один мужчина спал на полке напротив Димки, но спалось ему, видимо, плохо: он постоянно ворочался и кряхтел.

Усмехнувшись мысленно над их серой и скучной жизнью, Димка вновь с несказанным удовольствием принялся рисовать в своем воображении грядущие приключения.

Ночью он не раз просыпался и под стук колес и скрип вагона (и под чей-то неистовый храп) размышлял о своей предстоящей необыкновенной жизни.

В таковых мечтаниях время бежало быстро. Оно не просто бежало, но даже совершало скачки: поезд двигался навстречу солнцу, пересекая часовые пояса, и Димка два раза уже переводил часы вперед. Когда он прибудет на нужную станцию, там будет ночь, а до́ма, где остались его родители и друзья, солнце только-только приблизится к горизонту. На уроках географии они проходили часовые пояса, но теперь Димка воочию мог убедиться, что это не выдумка учителей.

Глава 2. Первое приключение

На нужную станцию состав прибыл, как и предполагалось, ночью.

Димка уже часа полтора как не спал. И полчаса как стоял в тамбуре со своим рюкзаком, сумкой и зачехленным спиннингом. В то время как весь вагон дрых, посапывая в полумраке и духоте, он, Димка Ручейков, был бодр и готов действовать. И когда поезд наконец остановился, он браво (хотя и волнуясь в душе) спрыгнул на мокрый щебень.

Сверху из тьмы сыпалась морось. Жёлто мерцали сквозь водяную пыль редкие фонари. Пахло железом и шпалами. Локомотив прогудел прощально, и темные вагоны поползли мимо Димки. Вот уже проплыл и последний вагон, светя красным огоньком на торце. Перестук колес постепенно затих вдали.

Димка еще раз огляделся. Сказать: он был здесь один – это почти ничего не сказать… Ему казалось, что он был один во всем окружающем мире, во всей Вселенной!

Может быть, это прикол? Может быть, у геологов принято так шутить, разыгрывать новичков, и сейчас кто-нибудь выскочит с хохотом из-за серой станционной будки? Но нет, никто не выскакивал. Вокруг была лишь мокрая ночь без единого звука и без единого живого существа. Казалось, люди покинули эти места несколько веков назад.

«Похоже, никто и не собирается меня встречать, – подвел Димка неутешительный итог. – Или я не там вышел. Не до той станции взял билет. Но ведь Григорий Борисович сам записал мне ее название… А! Наверное, встречающий сидит на станции! Уснул!»

Мальчишка поспешил к приземистому строению, больше похожему на сарайчик, чем на станционное заведение.

Увы, внутри было так же пусто, как и снаружи. Отличие состояло в отсутствии мороси и затхлом воздухе (Димка сморщил свой курносый нос). Да еще вдоль стен разместилось несколько скамеек. Димка присел на одну из них (липкую и исписанную неприличными надписями) и принялся ждать. Чего ждать? Он и сам не знал чего. Хотя бы утра. Утром все должно разъясниться. Вот только верилось в это все меньше. Ему начало казаться, что и поезда никакого не было, а очутился он тут по щучьему велению – на этой заколдованной станции, где никогда не бывает ни людей, ни поездов.

«Если меня никто так и не встретит, то сам я не смогу добраться до отряда, – родилась в голове у него ясная, даже чересчур ясная мысль. – Я даже понятия не имею, где отряд».

«Но и обратно я не смогу уехать, – явилась вторая, не менее ясная мысль. – Ведь на обратный путь у меня нет денег». И, наконец, со злорадством, голосом Рэда прозвучала третья мысль: «Вот уже и начались твои приключения, Ручей».

На этом мысли иссякли.

Так он просидел часа два или три. Еще в поезде Димка заранее перевел часы на местное время. И по местному времени уже должно было светать, но почему-то никак не светало. Он опять посмотрел на часы, и часы показывали полночь (или полдень). Димка потряс их, и удивительное дело: стрелки поползли в обратном направлении, должно быть желая вернуться к московскому времени.

Оказалось, он задремал и ему это приснилось.

Однако как ночь ни упорствовала, а мало-помалу ей пришлось уступить место хмурому рассвету.

Снаружи стоял сырой туман, поблескивали лужи. Димка со своим рюкзаком, сумкой и спиннингом шагал по мокрому, с выбоинами шоссе и по этим бесконечным лужам. Он шел в поселок, который, по словам женщины-кассира на станции, находился в трех километрах от железной дороги.

…Поселок еще спал. В окружении густого, дымчатого леса неровными рядами тянулись одноэтажные деревянные домики. Возле каждого высилась, точно крепостная стена, огромная поленница дров. Величина поленниц красноречиво говорила о суровости здешнего климата. По поленницам деловито прыгали воробьи. А вот люди как будто попрятались.

Но вот на боковой улочке внезапно что-то застрекотало, и через минуту показался верхом на мотоцикле нахохленный мужичок в зеленом плаще. Димка замахал ему, и когда тот притормозил, прокричал сквозь треск мотора:

– Здравствуйте! Вы не подскажете?.. Тут где-нибудь есть геологи?

– Геологи?! – прокричал мотоциклист в свою очередь. – А кто их знает? Была тут когда-то их контора, но давно уж не видать – поразбежались.

– Куда?

– А кто куда. – И мужичок с треском покатил дальше.

«Вот так фишка! Как это так – поразбежались?» Димка решил не поверить. Он побрел медленнее, приглядываясь к домам, как будто ожидая увидеть на каком-нибудь из них табличку с надписью: «Геологи».

Стали появляться редкие прохожие, все больше мужчины, одетые по-таежному – в сапоги, брезентовые куртки. Любой из них мог бы сойти за геолога.

– Были тут геологи, приезжие, – сообщил ему третий или четвертый встречный. – Они, кажется, арендовали дом у Василия Иваныча. Пойдешь по этой улице, в конце свернешь направо, в проулок, и по правой стороне – двор без калитки. Это и будет Василия Иваныча дом. Авось там что узнаешь.

Димка проследовал по одной улочке, повернул наугад на другую и каким-то чудом вышел к дому, где действительно не было калитки.

На стук в дверь долго никто не отзывался. Затем послышались неторопливые грузные шаги, и дверь отворил гориллоподобный мужчина с помятым небритым лицом, в одних спортивных штанах. Из-за двери шел такой бражный дух, точно там находилось не жилое помещение, а винокурня. Сам хозяин смахивал на персонажа из пиратских романов, не хватало лишь черной повязки на глазу.

– Геологи? – переспросил он, почесываясь. – Да, стоят у меня геологи. Сейчас они в горах. А ты кто таков? Не Ручьёв ли? Рабочий?

– Да! Я! – обрадовался Димка. Так обрадовался, что едва не обнял этого пирата. – Я – Ручьёв, то есть Ручейков! Дима Ручейков, рабочий-радиометрист!

– Вот оно что… А что ты так? Того… Ты же завтра вроде как должен быть. Какое сегодня число? Вот дьявол! Нестыковочка вышла, – пробормотал мужчина. – Ну ничего. Добрался, и ладно. А сейчас вот что, Дима Ручьёв…

– Ручейков, – поправил Димка.

– Делаем вот что, Дима Ручейков: я одеваюсь, и мы с тобой идем к вертолетчикам, в «Лесавиа». Может, сегодня тебя и забросят на Буруниху. Твои сейчас там, на Бурунихе, должны стоять.

С этими словами помятый «пират» скрылся в доме. А Димку охватила неудержимая, прямо-таки дикая радость оттого, что все так здорово, прямо-таки чудесно разрешилось (а казалось, что конец и нет выхода). В порыве восторга он ухватился за столбик крыльца и так затряс его, что все крыльцо зашаталось и заскрипело.

– Эй, ты что там? – послышался из дома обеспокоенный голос хозяина.

– Ничего, извините. – Димка оставил крыльцо в покое.

Минут через десять они шагали по малолюдной улице поселка. Шагали они по шлепающим под ногами мокрым доскам, выдающим себя за тротуар. С правой стороны к улице подступала река. Она шумела внизу, под высоким обрывом, а сам обрыв был завален огромными угловатыми глыбами. Димка догадался, что их навалили специально, чтобы река не подмыла берег вместе с поселком.

– А что это за бочки? – спросил он у своего провожатого. Он давно уже обратил внимание, что возле каждого дома у калитки стоят по одной, а то и по две бочки, железные или пластиковые.

– Какие бочки? – переспросил Василий Иванович. – А, эти? Эти для воды. Вода у нас привозная.

Надо же! Димка даже не представлял себе, что где-то люди еще так живут, без воды, вернее, с привозной водой. Наверное, так жили тут и сто, и двести лет назад.

– А колодцев почему нет? – задал он очередной вопрос.

– Слышал такое понятие – вечная мерзлота? Вот потому и колодцев нет, – получил он ответ.

«Ух ты! Вечная мерзлота!» – восхитился Димка.

Пока они шли, воздух посветлел, туман поднялся, и за рекой, над тайгой, как на экране кинотеатра, появились горы. Сначала они были видны наполовину, словно их обрезали ножницами, но скоро обнажились и зубчатые, убеленные снегом вершины. Лишь самые высокие из них продолжали кутаться в облаках. Димка даже замедлил шаг, словно загипнотизированный этим видением. А еще был запах – совершенно незнакомый ему запах, – может быть, тайги, а может, этих горных снегов. Но Димке чудилось, будто это запах самих приключений.

– Ваши сейчас где-то там, – кивнул в сторону гор Василий Иванович.

– В снегу?! – пораженно воскликнул Димка.

– Да нет, пониже, – лениво хмыкнул провожатый.

«А было бы классно, – подумал Димка, – побывать на тех снежных вершинах! Забраться на самый высоченный пик и сфотаться на нем. Но так, чтобы не свалиться».

Дома и деревянные тротуары кончились, и какое-то время дорога пробиралась по лесу. Но вот рядом с дорогой встал высокий дощатый забор. Через приоткрытые ворота вслед за своим предводителем Димка прошел внутрь. Тут как бы продолжался лес, но среди высоких елей и лиственниц размещалось несколько бревенчатых домиков. Димка поглядел во все стороны, но вертолетов не увидел. Да и как бы они тут взлетали, среди деревьев?

Обстучав сапоги о ступеньки крыльца, Василий Иванович вошел в один из домиков. Димка не отставал.

– Здоро́во, Петрович, – пожал «пират» руку крупному лохматому мужчине, сидевшему за столом возле помигивавшей огоньками радиостанции. – Вот клиента тебе привел. Его надо бы к Шмырёву забросить.

– Здоро́во, – отозвался лохматый мужчина. – Заявка есть? – взглянул он на Димку, с интересом разглядывавшего рацию. В следующую секунду мужчина кашлянул и громко заговорил в зажатый в кулаке черный микрофон: – «Соболь», «Соболь», я «Центральный», прием!

«Заявка»… Димка ощутил себя так же, как этой ночью на пустой станции, когда его никто не встретил. Он растерянно посмотрел на Василия Ивановича.

– «Соболь», слышу тебя хорошо, – продолжал говорить по связи Петрович. – Здоро́во, Алексей, как у вас погода? Прием. Понял, понял. Низкая облачность, низкая облачность. Значит, ждем до двенадцати, до двенадцати, прием. Без заявки не возьмем, – снова мимолетно взглянул он на «клиента».

– Петрович, Шмырёв же договаривался, что вы одного рабочего закинете, – вступился за своего подопечного Василий Иванович.

– Шмырёв? Вот пусть Шмырёв и закидывает. С кем он договаривался? Всё, «Соболь», до связи, – закончил Петрович разговор по рации.

В эту минуту из соседней комнаты в радиорубку вошел мужчина в синем спортивном костюме, с гладкой, без единого волоска, головой и острым выбритым подбородком.

– К Шмырёву? – спросил он начальственным тоном у Василия Ивановича.

– К Шмырёву! – поспешил подтвердить Димка. – Григорию Борисовичу.

– У нас будет грузовой рейс на Буруниху. Одного человека можем взять.

Он без улыбки, но явно насмешливо окинул взглядом подростка, который даже рюкзака с плеч не снял.

– И это для тебя, парень, единственный шанс, – прибавил он равнодушно. – Не улетишь – твоя проблема. Съемочным рейсом я тебя забросить не смогу: полный борт аппаратуры.

– Когда вылет? – деловито осведомился Василий Иванович.

– А кто его знает? Полетим, как только облачность поднимется. Может, через час, может, после полудня, а может, и завтра. Ему же на Буруниху? – снова обратился лысый командир к Димкиному провожатому.

– На Буруниху, – подтвердил тот, – к Шмырёву.

– Шмырёв, я слышал, на днях перебрался на новый участок. Под гольцами[1]1
  Гольцы́ – сибирское, а также уральское название оголенных скалистых вершин. (Здесь и далее примечания автора.)


[Закрыть] работают.

– Может, меня надо туда? – с беспокойством спросил Димка.

– Может, и туда. Мы там тоже будем подсаживаться.

Василий Иванович потер свой щетинистый подбородок:

– Дак это точно?

– А кто его знает? Нам Шмырёв не докладывает. На связь он выходит редко. Вроде бы связывается иногда по «Карату»[2]2
  «Кара́т» – переносная маломощная радиостанция.


[Закрыть] с базой на Бурунихе, где нормальная рация. А может, и «Карата» у него никакого нет.

– Что же мне делать? – спросил Димка у Василия Ивановича, когда они вышли из домика.

– Сиди жди, – равнодушно ответил тот, и стало понятно, что у него не было никакого желания возиться дальше с этим невезучим рабочим. – Я тебя сюда привел, а дальше ты уж сам, Дима Ручьёв. У меня своих дел по горло.

– А куда же мне все-таки лететь – на новый участок или на Бурундиху?

– Буруниху, – поправил Василий Иванович. – Речка так зовется. А вот этого я тебе, парень, не скажу, не знаю. Мне Шмырёв тоже не докладывает. Ну, а не улетишь – приходи, кровать есть, переночуешь.

Димка вспомнил, какие «ароматы» источал дом этого помятого небритого человека, и решил, что улететь надо во что бы то ни стало сегодня же.