Текст книги "Безымянлаг"

Неверов сел на кровать и, с трудом развязав шнурки папки, переданной от Берензона, увидел в ней несколько листов. На первом было написано: «Результаты вскрытия тела начальника отдела снабжения С.В. Опарина». Иван Андреевич быстро пробежал глазами по рукописному тексту. «…Множественные переломы…», «…ушибы внутренних органов…», «…смерть наступила предположительно в результате закрытой черепно-мозговой травмы…». Подпись: Врач И.В. Шеин.

Второй лист той же ручкой и тем же почерком: «Результаты вскрытия тела заместителя начальника отдела снабжения Л.О. Чащина», «…множественные ссадины…», «…разрыв органов…», «…смерть наступила предположительно в результате внутреннего кровотечения…». Подпись: Врач И.В. Шеин.

Третий лист, машинопись с исправлениями карандашом: «Докладная записка начальника транспортного отдела…», «…техническое состояние автомобиля на момент выхода из гаража было отличным, что засвидетельствовал дежурный старший механик…», «…в результате аварии передняя лобовая часть автомобиля «ГАЗ-61» сильно деформирована…», «…автомашина восстановлению не подлежит…», «…прошу списать с баланса…». Подпись начальника, подпись дежурного механика.

Четвертый лист, красным карандашом: «…работник оперативного отдела, прибывший на место происшествия, зафиксировал смерть…», «…предположительно Чащин, находившийся за рулем, не справился с управлением…», «…по словам очевидцев, автомобиль «ГАЗ-61», объезжая выбоину…».

Лист пятый и последний, машинопись: «…отделом хозчасти организованы похороны на лагерном кладбище на участке «Мехзавод»…», «…коллеги покойных по отделу снабжения на предоставленной автомашине…».

Оставалось только все это переписать. Он достал письменные принадлежности из портфеля, положил начатый вчера рапорт на стул и низко склонился над ним, сидя на кровати. Неверов дышал на замерзшую баночку чернил. Два дня пустых разговоров. Старшего лейтенанта за это не дадут. Это расстраивает, но это справедливо. Иван Андреевич почесал щетину на лице, наткнулся на порез на подбородке, подцепил ногтем болячку и почувствовал на пальцах кровь. А, к черту, прикладывая к ранке бумагу, подумал Неверов, будут другие дела, лучше сгинуть в осажденной Москве, чем в этом погребе.

«30 ноября 1941 года мною были проведены беседы с коллегами погибших и очевидцами аварии. Также мне удалось опросить врача, проводившего вскрытие, и сотрудников ГБ, близко знавших покойных. Документы прилагаются. Касаемо автора анонимного письма, послужившего началом расследования, все указывает на то, что им является главный инженер первого района ИТЛ Безымянлаг А. Зимонин. Изучение степени его благонадежности в цели расследования не входило, однако коллеги описывают его как склонного к упадничеству и паникерским настроениям. Считаю целесообразным доложить о его поведении в местный политотдел и поставить за ним пристальный надзор. Не обнаружив состава преступления в гибели С.В. Опарина и Л.О. Чащина, прошу считать дело закрытым».

Иван Андреевич посмотрел на часы – было десять минут первого – и подписал страницу: «Лейтенант следственного отдела ГБ И.А. Неверов. 1 декабря 1941 года». В дороге надо будет переписать и дополнить.

Иван Андреевич положил рапорт в папку с документами Берензона, завязал тесемки и взял портфель на колени. Он собирался убрать дело, но обратил внимание, что в портфеле не было коробочки с бритвенными принадлежностями. Неверов заглянул в каждое отделение, посмотрел под сложенной рубашкой. Бритвы не было.

Вспомнились слова Зимонина о перерезанных глотках. Он один в штабе. Глупости, это просто усталость, переутомление. Пытаясь успокоиться, он обернулся, чтобы поискать коробочку на кровати под скомканным, испачканным его кровью одеялом, и краем глаза увидел за окном темный силуэт. Иван Андреевич медленно перевел взгляд, хотел что-то крикнуть, но из горла вместо этого вырвался жалкий хрип. Силуэт за окном дернулся, и ужас Неверова сменился яростью. Он оглядел комнату, прикинул, как долго огибать дом, и в ту же секунду бросил стул в окно. Ему показалось, что ледяной ветер ворвался в комнату раньше, чем послышался звон стекла.

Схватив одеяло, Неверов выдернул им осколки из рамы и выпрыгнул наружу. Словно освещая сцену, облака над Безымянкой порвались, и в разрыве показалась почти полная растущая луна. Темный силуэт неуклюже убегал вдоль железнодорожных путей.

– Стой, сука, стреляю!

Иван Андреевич, волнуясь, не с первого раза расстегнул кобуру и достал пистолет «ТК». Пар изо рта мешал целиться. Лейтенант выстрелил, потом еще раз и третий. Силуэт остановился и согнулся. Сердце Неверова стучало так громко, что он не слышал приближения поезда. Человек скинул шубу и обувь и побежал налегке.

Иван Андреевич бросился за ним, два раза выстрелил на ходу, и одна из пуль вышибла искры из проносившегося мимо вагона. Раньше, чем хвост поезда исчез, воздух в легких Неверова кончился. Мороз не давал вдохнуть, ноги устали проламывать ледяную корку сугроба. Иван Андреевич споткнулся, падая, ободрал ладони о твердый снежный наст, выстрелил еще дважды и сквозь застилавшие глаза слезы увидел, как убегавший нырнул под колючую проволоку. В лагере его не достать.

Неверову не хотелось вставать, он смотрел, как разрыв быстро затягивается тучами. Свет луны еще немного проникал через облака, а потом превратился в крупные хлопья снега, и они заполнили все небо. Долго лежать было нельзя. Оставаться на улице без шинели – тоже. Иван Андреевич с трудом поднялся, дрожащими руками сунул пистолет обратно в кобуру и быстро пошел назад, стараясь попадать в свои следы.

Дойдя до места, где разделся беглец, он увидел лежавшую на снегу доху. Исходивший от нее густой запах махорки не оставлял сомнений. Рядом лежала пара унтов, объяснявшая гигантские следы под окном. Витя свой срок еще в Сибири отбыл, всплыли в голове слова Чернецова.

– Вот же ж суки, – прошептал Неверов и, собрав остатки сил, побежал к штабу и забрался обратно через окно.

Под подоконником ветер уже намел сугроб. Иван Андреевич поднял с пола холодную шинель и натянул на себя. Витя может вернуться. В комнате ночевать нельзя. Неверов стряхнул остатки стекла и налетевшую ледяную пыль с одеяла, взял портфель и, выключив свет, вышел в коридор. После нескольких ударов плечом он смог закрыть дверь в свою комнату и сел на Витин стул, обернувшись в одеяло. Озноб сотрясал тело, думать не получалось. Когда тепло начало возвращаться к рукам, Иван Андреевич почувствовал жгучую боль от ссадин на ладонях, высунул их из-под одеяла, но в темноте ничего не различил. Потом достал пистолет «ТК» и на ощупь сбросил последний патрон из обоймы в руку. Стрелять надо будет точно. «Дежурить придется до утра», – решил Неверов. Вскоре его голова склонилась на грудь, и уже через несколько минут лейтенант даже не услышал, как пистолет выскользнул из руки и с глухим стуком упал на пол.

Разбудил Ивана Андреевича шум мотора. Неверов вспомнил, что произошло ночью, вскочил, чуть не упав, запутавшись в одеяле. Наткнулся ногой на упавший пистолет, сунул в кобуру и бросился к двери. В глаза ударил свет фар, умножавшийся от вихрей метели. Лейтенант прикрылся рукой и подошел к машине. На него с испугом смотрел Сергей.

– Погоди секунду, сейчас поедем, – крикнул Иван Андреевич, пытаясь заглушить шум ветра и двигателя.

Водитель слов не слышал, но кивнул, поняв смысл. С удивлением Сережа наблюдал, как Неверов долго мочится прямо перед дверью штаба, заходит внутрь и возвращается обратно с портфелем.

– В Куйбышев, товарищ лейтенант? – Иван Андреевич отрицательно покачал головой. – С вами все в порядке, товарищ лейтенант?

– Нет. Едем на кладбище на Мехзаводской участок.

– В такую метель, товарищ лейтенант? Еще ж не рассвело даже. – Неверов ничего не ответил, только повернул голову и посмотрел на водителя. В его глазах было то, что заставило Сергея ответить: – Так точно, товарищ лейтенант.

Машина медленно поехала. Иван Андреевич посмотрел на часы, стекло треснуло.

– Сколько сейчас времени?

– Начало седьмого, наверное, товарищ лейтенант.

– Ты спал сегодня ночью вообще?

– Мало, товарищ лейтенант.

– Скажи, сколько таких машин, как у тебя, в лагере?

– Такая, как у меня, одна, товарищ лейтенант.

– А еще был хоть один «ГАЗ-61»?

– Никак нет, товарищ лейтенант, машина ценная, я за ней сам слежу, протираю…

Иван Андреевич не слушал признание водителя в любви к своему автомобилю. Берензон – сука, все документы – ложь. Ты знал это с самого начала, пронеслась мысль и погасла падающей звездой. Все место занял гнев.

– А ты чей родственник? Чернецова? – внезапно прервал монолог Сергея Иван Андреевич.

Водитель бросил испуганный взгляд на Неверова, машина даже вильнула.

– Так точно, товарищ лейтенант. Племянник.

– А Зоя тебе кто?

– Двоюродная сестра, она умная, хоть и избалованная.

– Опять забыл, как к старшему по званию обращаться?

– Никак нет, товарищ лейтенант, – спокойно ответил Сергей и, помолчав, добавил: – До кладбища час примерно дороги, по такой погоде, может, и больше, я туда не ездил ни разу, но в общем представляю, где это, товарищ лейтенант…

Слова водителя опять не долетали до Неверова. Он смотрел, как из тьмы в свет фар врываются хлопья снега, и ему подумалось, что Безымянка находится за Полярным кругом, где зима – это ночь. Бодрость медленно таяла. Рассвет задержался где-то высоко наверху, а снег все падал и падал. Позавчерашний день казался прошлым годом, Москва в осаде – далеким прошлым, детство в Верхнем Аблязово – выдумкой, несчастливой сказкой, услышанной от других. Неверов прокручивал события последних дней, и его то наполнял гнев за слежку, за вранье, за пренебрежение, то вдруг хотелось все это забыть и повернуть в Куйбышев. От этих мыслей и мельтешни снегопада снова заболела голова.

Иван Андреевич закрыл глаза. Он открывает дверь, а за ней оказывается следующая, и так они чередуются одна за другой. Обшарпанные и совсем новые, из досок, и обитые железом, с тугими пружинами, и на петлях. Но за очередной дверью натянуты косые ряды колючей проволоки… Иван Андреевич уже шагнул навстречу сотне шипов и не может отступить назад, в страхе он выставляет перед собой руки…

«ГАЗ-61» резко остановился, Неверова бросило вперед, и боль от удара резко вспыхнула в ободранных ладонях.

– Матерь божья! – прошептал Сережа.

Ветер гонял метель, и в темно-сером неярком свете зимней зари проступала то одна, то другая часть невысокой горы трупов, положенных друг на друга штабелями. Их было около трехсот, голые и в нижнем белье, сине-белые тела, покрытые снегом и ледяной крошкой. Неверов заметил, что глаза многих открыты, но вглядываться в них побоялся.

– Чего встал, проезжай давай, – хотел уверенно приказать Иван Андреевич, но вышла жалкая просьба.

Машина двинулась медленно-медленно, словно Сергей боялся потревожить покойников.

– Здесь дороги нет, товарищ лейтенант.

– Здесь вообще что-нибудь есть?

– Похоронная бригада должна быть, товарищ лейтенант.

– Посигналь.

Никто не ответил. Вокруг, насколько позволял видеть снег, лежали близко подогнанные друг к другу холмики могил, занесенные снегом, без крестов и табличек. Иван Андреевич застегнулся на все пуговицы, взял у Сергея варежки и шарф и, обмотавшись, вышел наружу. Пропал в метели, но через минуту снова вернулся.

– Фары не выключай, а то не найду, – проорал Неверов и пошел по могилам. Иногда он выкрикивал: «Есть здесь кто?!» – но ветер сносил его слова, а снег хоронил.

Иван, не любивший кладбищ с детства, понял, что ему совсем здесь не страшно. Ничто не напоминало о смерти. Не было надгробий, не было венков и оградок, не было тропинок. Трупы остались позади, он не думал, что под его ногами лежат люди, это были просто бугорки. Земля опустится, прорастут трава и деревья, и никто не вспомнит, что здесь похоронены люди. Неверова больше беспокоило, что он не найдет обратной дороги. Тут до него донеслись глухие удары железа по мерзлой земле, и вскоре проступили темные силуэты. Они о чем-то разговаривали.

– Все, на хуй, готово. Пиздуй за следующим. Этого, бля, возьми, вчерашнего, без головы. Заебал он, как к штабелям подойдешь, жуть берет…

Зэки увидели фигуру Неверова, появившуюся из снежной пелены, и разом замолкли.

– Где бригадир? – спросил Иван Андреевич замерших могильщиков.

– Где-то рядом, гражданин начальник, – ответил один из них и тут же заорал так, что Неверов вздрогнул: – Коль! Коля!!!

– Не рви глотку, не услышит, – ответил другой, тот, что посылал за безголовым. – Обождите малость, гражданин начальник, ща приведу.

Матерщинник исчез в метели. Иван Андреевич остался один на один с зэком, державшим лопату. Они молча глядели друг на друга, потом заключенный продолжил закапывать яму. Неверов подошел к краю могилы и заглянул внутрь. Из мерзлых комьев земли торчала согнутая в колене нога.

– А почему такая неглубокая?

– Начальство так велело, гражданин начальник, – с натугой при каждом взмахе лопатой отвечал могильщик. – Мрут. Копать не успеваем, земля мерзлая, бригада маленькая, трупов много.

– А почему без гробов?

– Где ж столько досок найдешь, гражданин начальник, и кто столярить будет?

Зэк-матерщинник вернулся с бригадиром.

– Следственный отдел ГБ из Москвы, – сурово бросил Иван Андреевич. – Ты бригадир?

– Так точно, гражданин начальник, – шмыгая носом, ответил пожилой зэк с лицом цвета земли.

– Давно работаешь, – Неверов запнулся, – на этом объекте?

– С начала осени, гражданин начальник.

– Мне нужно знать, где похоронены начснаба Опарин и его зам Чащин в начале ноября этого года.

– Не было таких, гражданин начальник…

– Хорошо подумай, сука! – взорвался Иван Андреевич. Бригадир перепугался, но было видно, что он не знает. – Вспоминай, Коля, а то под расстрел всей бригадой пойдете…

– Ебать, это те, наверное, которых в гробах привезли, – пришел на помощь бригадиру зэк.

– Да, наверное. Точно, кому ж еще быть, – затараторил с облегчением Коля. – Нам это, гражданин начальник, имен-то не говорят, кого привезли, того и хороним, вопросов не задаем. Было точно в начале ноября, в дождину, два гроба закрытых, отдельно привезли.

– Помните, где зарыли?

– Прям, на хуй, у входа, – опять спас замолчавшего бригадира зэк.

– Строй своих молодцов, идем откапывать, – приказал Иван Андреевич.

Бригадир послал двух зэков за помощью и пошел мимо могил, петляя и сокращая путь. Иван Андреевич следовал за ним.

– А что за безголовый труп?!

– А?! – обернулся бригадир, не расслышав вопроса.

– Что за труп без головы?

– Не знаю, гражданин начальник, нам не докладывают. По виду свалилось на него чего-то, тут насмотришься страху.

Идти оказалось недалеко. Серое утро наконец наступило, и зажженные фары «ГАЗ-61» растворялись в белом сиянии. Сергей радостно выбежал навстречу людям, но быстро замерз и сел обратно в машину. Вернувшийся с подкреплением зэк-матерщинник указал на два безымянных холмика.

– Копайте обе сразу, я в машину согреться, – сказал Иван Андреевич.

Из метели появлялся один могильщик за другим, всего собралось человек двадцать. Они работали кирками и лопатами, сменяя друг друга. Снегопад кончался, стало совсем светло. Сережа дремал, положив руки на руль, а Неверов следил за работой, стараясь не смотреть на гору трупов справа от него. Наконец бригадир махнул ему рукой, и Неверов вышел из машины. Снег перестал, похолодало. Встав на осыпавшуюся горку выкопанной земли, Иван Андреевич глянул вниз и увидел крышку гроба.

– Поднимайте.

Двое спрыгнули вниз, еще несколько минут возились с веревками, затем все собравшиеся, бросив рыть вторую могилу, стали тянуть гроб, задевавший об узкие стенки.

– Теперь ломайте.

Зэк-матерщинник два раза ударил сбоку лопатой, потом поддел, и крышка с хрустом отвалилась.

– Ебаный в рот, – в повисшей тишине протяжно изрек могильщик.

Иван Андреевич заглянул внутрь и сильно пожалел, что отказался вчера от коньяка. Мерзлая земля хорошо сохранила тело. Он не знал, кто лежал в гробу, Чащин или Опарин, но посиневшая шея человека в залитой черными пятнами форме была разрезана от уха до уха, так что голова запрокинулась назад и осталась в этом положении навсегда. Во втором гробу было то же самое. Никаких других повреждений на телах заметно не было.

Неверов молчал. Он пытался отвести взгляд от одной страшной раны и переводил ее на другую.

– Закапывайте, – наконец выдавил он. – Ни с кем об этом не говорить, никому не рассказывать.

– На хуй я это видел? – обреченно прошептал зэк, и Иван Андреевич понял, что пугают его не мертвые.

– У вас часто с такими ранами привозят? – отведя бригадира в сторону, спросил Неверов.

– Бывают, – ответил бригадир и, обернувшись, мотнул головой, указывая зэкам на могилы.

Гробы уже опустили вниз, и землю закидывали так быстро, будто скорость могла стереть увиденное из памяти.

– Никому, – повторил Иван Андреевич и быстро зашагал к машине.

– Теперь в Куйбышев?

Неверов кивнул. Машина поехала быстро. Теперь в Куйбышев. Связаться с Москвой. Подтвердить полномочия. Взять ребят из города, не связанных с лагерем. Вывезти инженера Зимонина, пока он жив, он свидетель. Привезти фотографа на кладбище, пока тела не исчезли. С кого начать? С Чернецова? С Берензона? С Вити?

Мысли сменяли одна другую. И вдруг среди них солнцем вспыхнула одна. Это старший лейтенант. За окном замелькали недостроенные двухэтажки, наверное, те, что проезжали вчера вечером. Вот тот пустырь, где стояли в колонне зэков. И бараки, бараки, бараки…

Машина остановилась, Сергей трижды посигналил.

– Чего остановились?

– Проверка документов.

– Какая еще проверка? Ты опять забыл…

Из дома вышло трое вохров, один из них, капитан, отличался от остальных шириной плеч. Они подошли к машине и отдали честь.

– Капитан ВОХР Антон Марков, – с улыбкой представился широкоплечий. Его нижняя челюсть сильно выдавалась вперед, когда-то прямой нос был изломан, широкий лоб нависал над глазами, и они казались темно-серыми. Несмотря на мороз, на нем не было шапки, светлые волосы были коротко подстрижены.

– Старший лейтенант ГБ Неверов, – ответил, опуская стекло, Иван Андреевич.

– Просто лейтенант, – глядя на петлицы, усмехнулся Марков. – Выйдите из машины, у нас тут особый пропускной режим.

Иван Андреевич проклял себя за оговорку, вышел и, нашарив во внутреннем кармане, протянул вохру документы. Вместо того чтобы взять их, он тисками схватил Неверова левой рукой за запястье, а правой одним рывком сорвал с пояска кобуру. Прежде чем Иван Андреевич успел что-то понять, в его скулу врезался огромный кулак, и он полетел в сугроб. Неверову приходилось бить людей, в детстве часто били его самого, но сейчас он как будто столкнулся со стеной.

– Мне Берензон вчера ночью сказал. С утра тебя здесь дожидаюсь, – весело обратился Марков к Сереже.

– Вы хоть понимаете… – пытаясь подняться, проговорил Неверов.

– Лежать, – коротко и без злобы приказал Марков. – Башка гудит, вчера так гульнули, ты ж знаешь, у меня сын родился.

– Поздравляю, – запросто отозвался Сережа.

– Один патрон, – стряхивая пулю на большую ладонь из обоймы пистолета «ТК», проговорил Марков и вставил его обратно. – Ты чего, застрелиться хотел?

– Я ж из Москвы, меня искать будут, вы понимаете, что вы делаете? – приподнимаясь, обратился к вохру Неверов.

– Лежи, сказали. Тебя вообще здесь не было. Тебя в последний раз видели, когда ты в Куйбышеве в двери английского посольства заходил. Понял, пыль? – загоготал Марков.

Двое вохров и Сергей тоже рассмеялись.

– С формой что делать, товарищ Марков?

– Шмотки оставьте, кого надо уже предупредили, к ночи от него говна не останется, а пацаны хоть одежду на себя перешьют.

Вохры исполнили приказание. Документы и пистолет Марков передал Сереже, и тот положил их в портфель Неверова.

– Ладно, поехал я, мне еще перед дядей отчитаться.

– Бывай, свидимся еще, – пожал руку Сергею Марков.

– Сережа, помоги! – застонал все еще лежавший на снегу Неверов.

– Забыл, падла, как к старшему по званию обращаться?! – заорал Сергей и с разбега всадил сапог в живот Ивана Андреевича.

Дыхание перехватило, и свет погас. Когда Неверов смог дышать, «ГАЗ-61» уже уехал, а вохры ушли. В глазах Ивана Андреевича стояли слезы, и, как иногда бывает, мир приобрел непривычную четкость и ясность. Не было ни Верхнего Аблязово, ни Москвы. Не было ни прошлого, ни будущего. Был только холодный полдень 1 декабря 1941 года. На снегу лежал Иван Неверов, а вокруг него была Безымянка.