Текст книги "Обмен и продажа"

– Если появится здесь, сразу звоните в милицию, – перебил ее Никита.

Он легко спускался по лестнице, и ему казалось, что весь дом со страхом вслушивается в шаги. На улице глубоко вдохнул, тихо открыл дверцу, положил пистолет на панель, а охотничий билет – обратно в бардачок. Михась крепко спал, будить его до четырех Никита не планировал.

Прощенный должник

Ни домой, ни в гараж, никуда, где он может быть и где его будут искать. На перекрестке пронеслась машина, издав протяжный сигнал. Вова виноват, не заметил. Он попытался успокоить дыхание, проехал шоссе и повернул во дворы блочных высоток. Объехал типовую двухэтажную школу, встал за ней, между гаражами и детской площадкой, и выключил фары. В этом тупике, окруженном многоэтажками, показалось безопасно и тихо.

Домой придут в первую очередь. Кто это будет? Ребята Начальника, афганцы или Шурик? Знать бы, чем закончилась перестрелка. В квартире ничего важного вроде нет, если не считать тетради, но никто его записи не поймет. Медали, конечно, жалко. Что делать дальше? Не дергаться, не бежать, точно не идти сдаваться. Надо залечь там, где никогда не найдут.

Одинаковые стены высоток подсказок не давали. Вова бессмысленно старался найти закономерность в горящих окнах, составить из них букву или цифру. Кажется, здесь недалеко живет Олег, он его подвозил полгода назад. Школьный друг, должник, что важно. Вова улыбнулся и полез в бардачок за записной книжкой. Вот этим он и отличается от дураков типа Михася. Все продумано, все документы с собой. Олег – адрес и телефон.

Вова вышел из «восьмерки» и спросил у женщины с коляской, в какой стороне нужный дом. Она покрутила головой и указала направление. У подъезда пришлось задуматься, вычисляя, на каком этаже может быть квартира. Не ниже пятого. Опаленная кнопка лифта безжизненно клацала. Придется идти пешком. На каждом этаже воняло кислятиной мусоропровода, иногда попадались банки с окурками, и эти два запаха смешивались. В пролете между пятым и шестым в углу сидел человек; глаза его были открыты, но Вову он не видел. Перегаром не пахло – наркоман. Квартира оказалась на седьмом этаже. На звонок никто не спешил. Наконец внутри кармана кто-то закопошился.

– Кто?! – спросил через дверь взволнованный женский голос.

– К Олегу, одноклассник.

После долгого ожидания щелкнул замок.

– Привет.

– Привет, Олег, я по делу, – решительно продавил Вова хозяина, поняв, что впускать его не собираются.

– Слушай, я… – начал оправдываться Олег.

– Давай внутри все обсудим, – спокойно, но не давая усомниться в своих намерениях, сказал Вова, подталкивая его к квартире.

– Тихо только. Жена ребенка укладывает.

– Добрый вечер, – поздоровался Вова с пожилой женщиной, снимая ботинки в тесной прихожей. Та надменно кивнула с видом «приличные люди по ночам в гости не ходят» и ушла в комнату.

– Теща, – извиняясь улыбкой, прошептал Олег и чуть громче сказал: – Проходи на кухню.

Куда повесить кожаный плащ, Вова не нашел и взял его в руки. В маленькой кухне было очень жарко, зато меньше пахло детской мочой, чем в прихожей. Люстра не справлялась и с таким метражом, и бледный свет рассеивался, оставляя углы в тени.

– Такое дело, Вован. У меня с деньгами сейчас очень плохо, на заводе обещали зарплату к Новому году, но… – отвернулся к кухонным ящикам Олег.

Вове с трудом удалось протиснуться между стеной и столом, для этого пришлось его со скрипом подвинуть. Олег поставил гостю чашку и остался стоять, стараясь не выдать волнения, отчего только чаще хлопал глазами за стеклами очков. Чай оказался жидким, судя по виду, заваренным по второму разу.

– Я не за этим. У меня проблемы. Мне надо где-то несколько недель пересидеть. – Олег уже изобразил на своем лице скорбь, собираясь указать на комнаты с тещей и ребенком, но Вова на него не смотрел. – Помнишь, мы у тебя на даче праздновали? Ты ее не продал еще? Вот считай, что я хочу ее у тебя снять на месяц.

Вова достал пять бумажек по сто долларов и положил на стол рядом с нетронутой чашкой. Глаза Олега изменили выражение, он провел рукой по залысинам.

– А что? Можно! Отец там жил иногда зимой, там и обогреватель остался, и электричество есть.

– Гараж был, кажется? – уточнил Вова.

– Есть, да. Только там хлама полно. – Олег говорил, переводя взгляд с купюры на купюру, словно не мог понять, какая из пяти ему нравится больше. – Впереди суббота-воскресенье, я все уберу.

– А в доме как? Мне уже сегодня там ночевать надо.

– Отлично, отлично. – Олег, кажется, не слушал Вову.

– Никому про меня не рассказывай, даже жене. Просто не говори, что дачу сдал. Супруге скажешь, что ты мне чертежи свои продал. Ты же чертишь там на заводе? – Вова подвинул деньги. – Долг тебе прощаю.

Олег взял доллары, хотел что-то сказать, потом потряс руку Вове и почти выбежал с кухни. Несколько минут через тонкие стены доносился гул голосов. Вернулся он счастливым и протянул связку ключей на истрепавшейся веревочке.

– Сделку надо обмыть.

– Я за рулем, и нам все равно на дачу еще.

– По чуть-чуть.

Ехать надо глубокой ночью. Вова посмотрел на часы и согласно кивнул.

– Сходи сам, Олег, я намотался сегодня.

– Я один сбегаю, тут рядом ларек есть.

– Возьми только поприличней, и закуску. – Вова отсчитал тридцать тысяч. – Бери-бери, ты ж не долларами расплачиваться будешь.

Олег собрался за минуту и исчез. На кухню зашла теща, вежливо поинтересовалась, не убрать ли Вовин плащ на вешалку, и громко позвала дочь заварить гостю чай.

– Вы же одноклассник Олежкин? Я вас помню на свадьбе, – мило улыбнулась жена, вытряхивая заварку в ведро. – Правда, его чертежи американцы купить хотят?

– Ага. Я в этом не понимаю ничего, – не смутился новыми подробностями Вова. – Это Олег у нас с головой, я просто посредник. Если все пойдет как надо, скоро завалит вас деньгами.

Ответ жене понравился. Не переставая улыбаться, она убрала и протерла стол, зажгла над ним лампу, и в кухне сразу стало уютней. Раньше, чем чай успел настояться, вернулся Олег, красный от мороза и спешки. Он поставил пакет на табуретку и начал доставать продукты.

– Салями, импортная колбаса, водка «Абсолют», я что-то боюсь нашу в последнее время пить, взял две, чтоб не бегать, хлеба не было, так, шоколадка, это тебе. – Олег протянул плитку жене.

По Вовиным расчетам, с дорогой водкой выходило больше, чем он дал, но он промолчал.

Жена вежливо попрощалась и оставила их. Они выпили. Вова пропустил плач Олега о тяготах заводской жизни и катастрофическом состоянии промышленности и разлил по второй.

– Слушай, Олег, я теперь без дела остался, а деньги нужны. Тебе тоже. Пораскинь мозгами, как нам денег по-быстрому поднять? Покупка там, продажа.

– Если б я знал, наверное, не инженером бы работал. – Олег провел рукой по залысинам, гипнотизируя взглядом рюмку, потом быстро выпил, глаза его зажглись пьяными огоньками. – Новый год скоро, елками можно поторговать.

– Не, елки не вариант, там все схвачено и поделено, туда так просто не сунешься. Но про Новый год – правильная мысль.

– Мясо в деревнях закупать, его всегда к праздникам берут.

– Долго и по мелочи, – покачал головой Вова, подливая Олегу.

– Хлопушки! Фейерверки, петарды. Отлично же! Я видел, по телику взрывали, народу же понравится.

– Нормально! – обрадовался Вова, и они чокнулись. – Я говорю, у тебя башка варит. Я серьезно, завтра начинаем. Можешь искать, где купить дешевле, на чем привезти, как продать. С меня деньги, с передвижениями я тебе особо не помощник, мне сейчас лучше не светиться…

– Что у тебя случилось? Ты так и не сказал.

– Потом, – махнул Вова.

* * *

Они вышли из квартиры за полночь.

– Зря ты так напился, Олежка. Дачу-то найдешь?

– С закрытыми глазами, – цепляясь за Вову, ответил он.

– А как обратно доберешься?

– С тобой останусь, покажу, что там как, помогу освоиться на месте. Завтра домой пойду. Ты где машину оставил? Все, идем, идем.

Вове все время приходилось придерживать Олега, стремившегося завалиться в снег.

– Вот падлы!

Водительское окно белой «восьмерки» было разбито. Вынесли магнитолу. Вова продолжал материться, сметая стекло щеточкой с сиденья. Олег сел в небольшой сугроб, достал из кармана пачку «Родопи» и, закурив, наблюдал за товарищем.

– В машину садись.

Ветер задувал в салон, и разогнаться не получалось.

– Ты на седьмую просеку сверни, так быстрее, – трезвея от холода, сказал Олег.

– Не надо нам быстрее, по восьмой проедем.

Они спустились к Волге, но дальше дорога была занесена снегом.

– Давай за руль, я толкать буду.

Через полчаса пропотевший и окончательно трезвый Вова добрался до дачи. За забором в беспорядке росли яблони, даже голые, они закрывали собой дом.

– Хорошо, что снег неглубокий еще. – Калитка после усилий поддалась, прочертив дугу до земли. – Машину надо загнать.

Олег частично отрезвел, но теперь начал засыпать. Вове пришлось в одиночку открывать ворота и ставить машину. Все сделав, он отдышался и огляделся. Волга оказалась неожиданно рядом с дачей.

– Шикарное место, конечно.

– Так отец несколько лет замом на заводе проработал, – протаптывая в снегу знакомую тропинку к дому, объяснял Олег. – Ему за революционную систему очистки ракетных двигателей эту дачу дали. На самом деле изобретение простое, как все гениальное, до этого двигатели продували… Ладно, ты все равно не поймешь.

Они обошли беседку, Олег завозился с замком. Дачный дом был стар, но держался крепко, только одно окно было закрыто фанерой, а зеленая краска почти совсем облупилась под волжским ветром. Внутри дом промерз. Олег, подпрыгивая от холода, открыл все три комнаты, но обогревателя не нашел.

– Завтра привезу, – пообещал он, доставая одеяла. – Двумя накройся. Я спать.

Вова выбрал боковую маленькую комнату. Выключатель не сработал, но в окно без занавесок падал снежный свет. Вова закрыл входную дверь, раскатал матрас на панцирной кровати, снял ботинки, а кожаный плащ накинул поверх одеял. Все равно было очень холодно. Он послушал, как сквозняки с тихим свистом проникают внутрь, и закутался с головой. Все вокруг пахло залежавшейся пылью и мышиным дерьмом. На улице разошелся ветер, штурмуя стены ветками деревьев. «На берегу Волги всегда ветрено», – подумал Вова и уснул.

* * *

Олег, кутаясь в куртку, вышел из дома, закрывая похмельные глаза от солнца. Голова болела, но замерзшие за ночь ноги – еще больше. На другой стороне дачи что-то звякало, гремело и скрежетало. Из гаража появлялся и исчезал Вова. Олег направился к нему. Приятель оказался одет в старый истертый ватник.

– Да ладно, Вов, я бы сам гараж убрал.

– Нормально, есть чем заняться. Мне главное – машину быстро с глаз убрать.

Олег, щурясь, посмотрел на белую Волгу. На много километров вперед, и вправо, и влево не было никого, кто мог бы наблюдать за Вовой или его машиной.

– Сегодня, кажется, холоднее. Градусов десять. – Вова не поддержал светскую беседу, продолжая выносить мусор из гаража, на этот раз обломки ящиков. – Сколько времени?

– Половина восьмого доходит. Пойду еще полежу.

– Не, Олег, дел полно, потом отдохнешь.

– Каких дел?

– У тебя отцовская «четверка» осталась, ты мне вчера говорил, – не прерывая работы, начал Вова. – Ты помнишь, что мы обсуждали? Надо деньги зарабатывать. Некогда с похмелья болеть. Тебе еще до машины добираться, потом купишь мне продуктов, ну, и так, по мелочи: обогреватель, кипятильник, лампочки. Давай, давай, Олежка, не стой.

Вова снова скрылся в сарае и выкатил оттуда огромный, проржавевший до единого целого моток колючей проволоки.

– Вот на хрена это хранить?!

* * *

Когда Олег вернулся, машина уже стояла в гараже. За калиткой в абсурдном порядке валялся хлам. Вова вышел на шум мотора и стал помогать переносить покупки из «четверки» в дом.

– Посмотри потом, – кивнул он на изгнанный из гаража мусор. – Если ничего не надо, я выброшу.

В доме было убрано, поставлен стол, рядом с закутком-кухней стояла бочка с водой.

– Талая?

– Не, из Волги набрал, – угрюмо ответил Вова и включил обогреватель. Лампочки внутри дома моргнули, убавив яркость. – Кипятильник пробки выдержат?

Они выдержали. Вова разобрал сумки и быстро сел есть. Он отрывал куски от батона и, торопясь, срывал пленку с сосисок.

– Чай завари, – с набитым ртом проговорил Вова, потом, прожевав, добавил: – Сделал прорубь. В гараже ледоруб нашел.

– Ага, отец рыбачил, – обжегся, переливая кипяток из кастрюли в стакан, Олег.

– Я че-то не подумал, что здесь воды нет. Ты, кстати, бритву только не привез.

– Не успел купить.

– Жена не ругалась? – добрея после еды, спросил Вова.

– Времени не было, – устало улыбнулся Олег.

– Ничего, как начнешь деньги в дом носить, все простит. Сегодня отсыпайся, а на завтра у меня поручение важное. – Олег без энтузиазма кивал. – Поедешь на Красную Глинку, там у Волги – улица Полтавская, 41, это коттедж. Запомнил? Спросишь там Валю, по срочному делу. Никому не говори, что от меня, пока ее не увидишь. Скажи ей, только ей. Что Киту нужны деньги обратно.

– Как я ее узнаю?

– Валю? – рассмеялся вопросу Вова. – Страшную Валю ни с кем не перепутаешь.

Средняя величина

Рывок, хлопок, глухой удар, рывок, хлопок, глухой удар. Так пятьдесят раз. Никита закончил отжимания, ладони горели от синтетического ковра. Он вышел на кухню, налил воды из-под крана и выпил два стакана. Мать смотрела «Дикую Розу» на маленьком телевизоре.

– Че такое «СВ», мам?

– Спальный вагон, – не отрываясь от экрана, ответила она.

Никита вернулся в свою комнату и снова уставился в тетрадь Кита. Дата, столбцы цифр, сколько купил, сколько продал, золото, если было, в граммах, с ценой. Подсчет выручки. Каждую пятницу эти записи складывались в еженедельный итог. Значок доллара, сокращение «руб.», буква «З», золото – это ясно. Хорошо, что он простоял у лотка с Китом весь ноябрь, иначе бы и этого не понял. Потом черта – и опять буквы с цифрами. «К» – это касса, то, что у Вовы остается на руках, он часто это повторял. Дальше «Н» – это прибыль Начальнику, цифры одинаковые из недели в неделю, а вот дальше идет «СВ». Вот это что? 1–7 октября – «СВ» – 100, 8—15 октября – «СВ» – 500, тогда «черный вторник» был. Так каждую неделю – не меньше 100, не больше 500.

Входная дверь хлопнула. Мать сделала телевизор на кухне громче.

– Уроки делаешь? – держась за косяк и пошатываясь, спросил отец.

– Да, математику, – ответил Никита, осознав, что папа не шутит, а действительно настолько пьян, что потерялся во времени. – Что такое «СВ»?

– Сухопутные войска, – стараясь отлепиться от двери, не задумываясь ответил отец.

– А если в математике? – Но папа уже прошлепал по коридору и, судя по звуку, рухнул на диван в зале.

«Сухопутные войска». Афганцы, что ли? Может «В» – валюта? Нет, это должно быть, имя и отчество «Сергей Витальевич», например. Как Левого зовут?

– Ники-и-т! – позвал отец из зала. Все равно на ум ничего не пришло, и Никита пошел на крик, чтобы сорвать раздражение. – Средняя величина, если в математике. Водички мне принеси.

Когда Никита поставил рядом с диваном стакан, папа уже храпел. Перегар в комнате сгущался, и пришлось открыть форточку.

Вот Никита стоит у лотка, Кит пересчитывает выручку, достает деньги, то из внутреннего кармана, то из сумочки на поясе. Нет, не в этом дело, там рубли, а тут доллары. Понятно, что Вова уводил из кассы. «Себе Вове» получается. Глупо как-то. В году пятьдесят две недели. Пусть в среднем по сто долларов в неделю, это пять двести. Больше на самом деле. Вова не первый год работает. Он их не в квартире хранит. Вот если найти его и спросить где? Если потом еще и грохнуть, то дадут десять тысяч сверху.

Тетрадь осталась на столе. Надо ложиться спать, завтра рано вставать. Двадцать тысяч долларов за Вову. Средняя величина.

* * *

Могилы были почти рядом, но родственники и друзья покойных упорно не смешивались, ревниво охраняя свое горе от не такого страшного и реального чужого.

Никита стоял в стороне и оглядывал первый ряд аллеи. Рядом Михась разговаривал с могильщиками как со старыми знакомыми, они даже тихо посмеивались. Начальник, конечно, не приехал, и Левый вместе с остальными стоял между двумя похоронами, ожидая, когда станут опускать гробы. Надгробные речи закончились, могильщики пошли к работе.

– Ладно, мужики, увидимся еще, – невежливо громко напутствовал их Михась.

Одна толпа колыхнулась, выстраиваясь в очередь, и бандиты потянулись к ней, чтобы бросить свою горсть земли.

– Это Беня или Клоп? – шепотом спросил Никита у шагавшего рядом Михася. Тот пожал плечами.

Гроб было не видно, холодный комок, брошенный Никитой, упал на такую же землю. Прощаться со вторым было уже неинтересно, и Никита отошел обратно на другую сторону аллеи, где топтались бандиты.

– Беня кладбищ не любил, никогда на похороны не ездил, – печально изрек Комар, отряхивая руки от земляной пыли и вдруг подавил смешок. – Прикинь, че однажды было. Мы с Беней комерса одного в лесок на Мехзавод привезли. Отъехали подальше, осенью дело было, достаем его, бросаем лопату, типа рой себе могилу. Ну, так все раньше делали. Припугнуть хотели, валить его не собирались. Тот начал рыть, плачет, умоляет, мамой клянется, все как надо, – и вдруг, хуяк, кости. Да неглубоко так, с полметра. Мне интересно стало, говорю: копай дальше. Там скелет человеческий, а черепа нет. Вокруг просто лесок, хрен его знает. Эх, Беня и перетрухал, сам все закидал. Барыгу на карьер потом повезли.

– Может, там кладбище какое было? – спросил незнакомый Никите бандит.

– Без понятия, – закурил Комар, довольный хорошей байкой. – Откуда там кладбище? Да и говорю, неглубоко там было.

Разговор перетек в рассуждения, как непросто рыть могилу в мерзлой земле.

Второй гроб тоже закопали, и люди потянулись к автобусам. Жены Клопа и Бени были похожи: обе в дорогих черных полушубках, обе со светлыми волосами, выбившимися из-под платков, с одинаково растерянными лицами и опухшими от слез глазами. Левый подошел к одной женщине, потом к другой, что-то сказал и передал конверты. Потом вернулся к бандитам.

– Весело неделька начинается, – сказал он и начал прощально пожимать руки.

Только двое бандитов, друживших с Клопом, поехали на поминки, остальные принялись расходиться.

– Сегодня опять у Кита дежурить? – спросил Михась, поравнявшись с Левым, Никита шел за ними.

– Кит уже в другом городе, наверное, – с раздражением ответил Левый.

– Че, не надо дежурить? – уточнил Михась.

– Не надо. – Левый дошел до своего двухсотого «Мерседеса» и, закурив, обратился к Никите: – У тебя ключи от каморки на Кирова?

– Да, – кивнул Никита, удивляясь, что Левый обратил на него внимание. Протягивая ключ, спросил: – У Кита гараж был? Может, он машину там оставил, можно себе забрать?

– Вряд ли. Но сгоняйте с Михасем сегодня ночью, гляньте. Ты знаешь, где у него гараж был? – Михась мрачно кивнул. – Тачка у него новая была, все лучше, чем ничего.

Левый скользнул взглядом по Никите и сел в свой автомобиль.

– Тебе больше всех надо, что ли? – направляясь к «Ниве», недовольно спросил Михась.

– Магнитолу себе возьмешь, – улыбаясь, ответил Никита.

– Так-то да, – просветлел Михась. – Садись, Пионер, поехали за ножовками.

Шапка

Их только что выгнали из подъезда. Руслик уже спустился, а Рома еще продолжал материться, шумно спускаясь по ступеням. Они прошли по Победе, стреляя сигареты. Получили одну «Приму» и выкурили ее без удовольствия в арке, прячась от ветра. Вернулись во двор и встретили Влада. У того было немного денег, но на бутылку не хватало. Зашли за Лешкой, но открыла пьяная мать и сказала, что его нет дома.

Решили еще раз пройтись по улице в поисках сигарет. Прохожих было мало. Шатаясь от дома до края дороги, перед ними петлял пьяный. Он принялся петь про мороз. Влад подхватил, они посмеялись. Мужик хотел обернуться и упал. Они остановились посмотреть, как он поднимется. Пьяный бормоча встал и свернул во дворы. Они пошли за ним. Мужик стоял, прислонившись лбом к стене, хотел поссать, но провалился во тьму. Руслик подошел и сбил с него меховую шапку. Шапка прокатилась и замерла на снегу. Мужик зло замычал. Рома толкнул его, он повалился, не сопротивляясь, и лежал без движения. Влад полез в карман синтетического полушубка, пьяный внезапно схватил его за руку. Влад перепугался и закричал. Потом они били мужика ногами, пока он не затих. Руслик подхватил его шапку и надел на себя. В карманах была мелочь, но на портвейн хватило.

Ларек открыл окошечко, обдавая теплом. Бутылка быстро кончалась, а возбуждение не прошло. Они снова вышли под синий свет фонарей. Этой ночью пьяные больше не попадались.