Текст книги "Время теней"

Я посадил «разведчик» в Паране, столице этого мрачного, преступного мирка. Нас было четверо: я, дэз-воин Ша-йо-Лрла, Иоланский и Миша. Мы прихватили с корабля много ценного – засекреченный армейский софт, кое-что из аппаратного обеспечения, контейнеры с пехотным штурмовым оружием… Плюс кредитки с доступом к банковским счетам Космофлота. Чтобы нас не вычислили, пришлось прибегнуть к услугам местной хакерской группы (сборище пирсингованных подростков в кожаных куртках и темных очках). Малолетки через Мегасеть подключились к главному серверу-шлюзу на Стратовариусе и начали скачивать деньги на наши и свои карточки. Через десять минут финансовый поток иссяк – Федерация заморозила счета. Тогда мы занялись торговлей и распродали почти все, что привезли с собой…

В переулках и подворотнях таилась смерть. Парана – не место для прогулок. Замусоренная дыра, контролируемая мафиозными структурами Братьев. Уличные бои, банды мутантов. Никто из беглецов не захотел тут оставаться, наши соратники покидали Иппириас на попутках, судах венерианских торговцев и редких лайнерах.

Мы осели.

Лучшего «дна», чтобы спрятаться, я не представлял. Год мы прожили на старых запасах, а потом нашли работу и «крышу». Я искренне надеялся, что от нас отстанут…

7

Наступление сумерек. Заметно холодает.

Я выглянул из люка. Солнце коснулось края горизонта, дул легкий ветерок. Решил подождать еще. Для верности. Ветер, усиливаясь, трепал полы моего плаща, гнал по пустыне красные песчинки. Я поплотней закутался в подаренный Мицкевичем балахон и спрыгнул на землю. Про Отру мне говорили верно: половина суток – адская жара, другая половина – пронизывающие ветра и заморозки. Июль и ноябрь.

Погрузил на тархан свой рюкзак, приторочив его проводами к мачте, сказал «прощай» разбитому челноку, поднял парус и отправился в путь. В фиолетовых сумерках, на чистом, без облачка, небе уже проступили первые звезды. Когда окончательно стемнело, я увидел мерцающее полотно туманности, подсвеченное троицей лун. А ночи здесь светлые…

До сих пор я не встречал никого из аборигенов. Так и должно быть – обширные безводные пространства, малочисленные этносы… Если повезет, доберусь до Гор Изобилия без приключений. И быстро – судя по скорости, развитой тарханом.

Натянув капюшон, нервно поежился. Прохладно.

На многие километры вокруг – пустота. Изредка встречаются пологие, словно прилизанные холмы, тоже покрытые паутиной трещин, да кривые, стелющиеся растения. Уже какое-то разнообразие. Пару раз я замечал движение – юркие силуэты зверей, оживших с наступлением ночи. Нищая экосистема…

Наверняка есть оазисы. И еще что-нибудь. Фол-нары ведь не просто так здесь селятся.

Я задремал.

Отра завывала ледяными вихрями, покалывала лицо иглами песчинок, скрипела «снастями» тархана. Лезвия. Лезвия ветра…

Открываю глаза. Нет, поспать вряд ли удастся. Слишком холодно и неуютно. Когда устану – спущу парус и закутаюсь в него. Полимерная ткань сохранит тепло, а кораблик тем временем медленно потащится на турбинах…

Стрела чиркнула по настилу, выбив искру. Меня атаковали. Издалека, оттуда, где виднелись бугры, выступающие над плоскостью пустыни. Метров семьсот, прикинул я. Хорошие стрелки, целились с опережением, учитывая скорость и направление воздушных потоков. Если бы не ночь…

Я резко развернул парус – тархан вильнул вбок. Лунные блики заиграли на стальном наконечнике, Отра зашипела в оперении древка… Все, что я успел увидеть и услышать. Промахнулись, ребята.

Направляю тархан по широкой петляющей дуге, манипулируя парусом. Бугорки разделились на три человеческих фигуры. Они бежали, стремительно настигая мой кораблик. Дистанция слишком мала, чтобы оторваться, а ветер еще не окреп, дует порывами.

Фигуры приближались.

Под прикрытием кресла я соскочил с тархана и распластался на земле, запоздало сообразив, что разобранный лук и колчан со стрелами остались в рюкзаке. Как и метательные ножи. У меня не было ничего, кроме меча.

Лежал, не шевелясь. Фолнары поравнялись с неуправляемым тарханом. От меня их отделяло не более сотни шагов. Двое замерли, прислушиваясь. Я представил, как их волчьи взгляды шныряют по окрестностям. Третий запрыгнул на кораблик и слез оттуда уже с рюкзаком в руках. Вся моя пища и фляга с водой. Мое имущество.

Сжались кулаки.

Фолнары двинулись прочь.

…Пришлось изменить маршрут – теперь я вел тархан на запад, по следам воров. На турбинах. Собственно, никаких следов не было – я ориентировался по трем точкам у самого горизонта.

Вскоре я заметил, что дистанция сокращается. И серьезно задумался. Можно плыть за ними весь остаток ночи, рассчитывая, что заснут. Но в любом случае соотношение неравное – трое против одного. Я отправился в погоню без конкретного плана. Что ж, самое время его составить. Спящих я убивать не собираюсь, это однозначно. Лука нет.

Только меч.

Схватка бессмысленна. Обычных людей я бы уложил, но не фолнаров, достойных, опасных противников.

Я обернул парус вокруг «реи», надежно замотав его проводами.

Надо ждать.

Взошла четвертая, ущербная, луна. Красная, в оспинах кратеров и прожилках каналов…

Ждать…

– Мик!

Лавируя среди столиков и расталкивая посетителей, ко мне приближался Митя – бармен «Шурупа». Я стоял у входа, как и положено охраннику (в народе – вышибале), потягивая пиво из банки и перебрасываясь ничего не значащими фразами со своим напарником – Кубиком Таргом. Кубиком его прозвали за низкий рост и гипертрофированную мускулатуру, рельефно бугрившуюся под пиджаком с эмблемой Солнечных Братьев на лацкане – желтым кружком с десятью расходящимися лучами. По числу подчиненных мафии планет. Монолитное тело Тарга внушало уважение.

– Привет, Димон.

Бармен – лысый, костлявый и неказистый, смахивал на ощипанного птенца грифона. Его густые черные брови срослись на переносице. В облике Мити сквозило нечто древнеримское; сходство подчеркивалось белой, покрытой орнаментом, туникой, которую он надел сегодня. Типичная для киборгизированного «дна» мода. Или – ее полное отсутствие.

Я прожил на Иппириасе пять лет. Пять лет в порочной и непредсказуемой Паране. Человек привыкает к любому укладу. Кое-что мне даже нравилось… Я был уличным бойцом, грузчиком, таксистом, и наконец, перекочевал сюда, в «Шуруп», под надежную «крышу» местных авторитетов. Ша-йо-Лрла работал инструктором по рукопашному бою, а Миша с Иоланским устроились инженерами на станцию Фильтра. В общем, мы пустили корни. Интересный мир – эхо Чарторского Конфликта, падение Империи и рождение Федерации почти не затронули его. Иппириас варился в собственном соку, и плевать он хотел на действительность.

– Тебя искали, – сказал Митя.

– Кто?

– Баба, – Митя почесал затылок. – Заходила сегодня. Села за столик и сидит. Ну и уродина. Крокодил настоящий. Чем-то на клоуна похожа, мать ее, знаешь, в цирках такие были раньше…

Я хмуро кивнул.

– Сидит, значит, – продолжал Митя. – Правда, Кубик?

– Правда, – соглашается Тарг. – Я ее помню. Ну, у тебя и телки, Мик. Умная, наверно.

Он громко заржал.

– Да я не…

– Как она в постели? – не унимался Кубик. – У нее рот минетчицы.

И он снова хохотнул.

– Ладно, хватит подкалывать, – бармен хлопнул своей кукольной ладонью по полену таргового бицепса. – Дело серьезное. Баба сказала, что работает на Ла-Харт, и ей позарез понадобился ты, Мик.

Я вздрогнул. В описании моей «подруги» промелькнуло нечто. Смутно знакомое.

– Одна заявилась?

– Одна, – подтвердил Митя.

– И что ты ей ответил?

– Лично я тебя не знаю. И вообще, ты давно не выходил на работу, видимо в запое. Хозяин недоволен, хочет уволить.

– Спасибо.

Ла-Харт. О Системе я имел представление. Неосенат, наследие Земли… Сердце Федерации, разгромившей остатки моего Флота. Зачем? Процесс… А что за процесс? Я ничего о нем не знал.

– Да не грузись, – успокоил Митя. – Что, бабы испугался? А на Ла-Харт мы дожили. Не забывай про свою «крышу».

Я натянуто улыбнутся.

– Надо отмазать – без базара. Будут наезды, лично перед Крэгом ответят.

К полудню посетителей поубавилось. Митя подозвал меня к стойке.

– Слышал, у тебя есть корабль, Мик.

– Да. Из класса «разведчиков».

– Не хочешь продать?

– Пока нет.

– Зря. Ты прочно осел в Паране. Зачем тебе звездолет? А мой клиент дает хорошую цену. Флотские изделия популярны.

– Я подумаю.

– Думай… Кстати, я мог бы порекомендовать тебя. Как пилота. Крэг закупил партию альтавистских перехватчиков.

– Каких именно? – Попивая чирское вино из вытянутого бокала, я рассеянно скользил взглядом по бару.

– Тебя интересует модель? Вроде «ТР-18-С». Справишься?

– Водил когда-то…

Суета у входа. Кубик загородил кому-то дорогу и не хотел пропускать. Какому-то волосатому доходяге.

– Знаешь, сколько там зашибают? – напевал мне Митя. – Тебе и не снилось. Да и мне тоже. Элитное подразделение…

С Кубиком творилось неладное. Он нелепо дергался и махал руками, словно мельница. Затем вышибала обмяк и неуклюже, словно комок теста, сполз под ноги волосатику. Нет, молодой девушке, стройной, даже болезненно худой, с уродливым рыбьим лицом. Не то чтобы мутант или гибрид, просто сравнение выплыло. Я узнал ее сразу – та самая головач, что расправилась с Говардом Шизом в «Туманном Альбионе» на Гриире. Левитант. Явилась за учеником.

– Митя…

Бармен все понял. Я уверен, в тот момент его ботинок накрывал кнопку сигнализации.

– Через кухню и подсобку в переулок, – процедил он. – Отваливай.

Очертания головача смазались. Левитант рванулась вперед, даже не пошевелив ногами. Я перемахнул через стойку и юркнул за Митькину спину. Роботизированная кухня встретила меня лязгом/жужжанием пищевых, миксерных, холодильных агрегатов…

Переулок освещался кровавым неоном ленточной лампы, смонтированной на четырехметровой высоте. Из-за этого казалось, что я бегу по замкнутому тоннелю с обшарпанными кирпичными стенами, усеянными граффити. Свернув в ближайший переулок, поднялся на чердак и вылез через слуховое окно на крышу. Теперь надо мной простирался Фильтр, а по бокам вздымались черные громады высотных зданий. Вечные сумерки…

Я спустился по пожарной лестнице в каменный мешок какого-то двора. Дальше – бульвар Брахмапутры, вакуумное метро – и я дома.

Ла-Харт, головач… Охота?

Сижу на выдвижной кровати в полупустой комнате (с академических лет питаю отвращение к вещизму), напротив монитор компа с озабоченным Иоланским. Он слушает мой рассказ. Затем монитор гаснет, превращаясь в обычную оконную раму с цифровым стеклом. На улице идет дождь. Тучи громоздятся под потолком Фильтра. Закоулки Параны – грязь, слякоть.

Терпеливо жду.

Постепенно все собираются. Миша достает из кармана микродиск, вкладывает его в паз подоконника-процессора.

– Вот. Федерация транслирует это по основным каналам Мегасети.

Солнце. Яркое, обжигающее, безжалостное Солнце Земли. И на его фоне – удаляющаяся киберкапсула. Голос за кадром читает приговор неосената Галактической Федерации.

Солнце потекло, расплылось, смываемое дождевыми струями. Плачущее Солнце…

Сюжет закончился.

– За ошибки надо платить, – мрачно заметил Ша-йо-Лрла.

– Кому?! – Иоланский вдруг сорвался на крик. – Кому платить?!

Дэз-воин пожал острыми плечами.

– Звездам. Вселенной. Механизм такой.

– Механизм… – размашистыми шагами полковник мерил комнату. – Нет больше никаких механизмов. Нет. Какое право имеет Ла-Харт судить нас?

– Они же люди, – спокойно напомнил клинранец. – Население Ла-Харта – потомки землян.

– Где они были, когда пришли чартора? Я не припоминаю в армаде системных кораблей. А вы?

Ему никто не ответил.

Я представил, что от места казни нас отделяет всего полпарсека – и стало дурно. Рукой подать…

Не сговариваясь, мы дружной компанией выметаемся из квартиры, через грязный, вонючий подъезд – в дождь и слякоть. До флаера, купленного мной на прошлой неделе, около десятка шагов. Мелочь.

Убогая парковочная площадка, на которой мокло еще несколько машин, показалась мне ареной. Рингом без зрителей. В воздухе повисло предчувствие чего-то. Я делаю шаг в направлении флаера, достав из кармана куртки электронный ключ. И в этот момент из серости небес пикирует головач. В мою грудь упирается ствол плазмера. Она держит его небрежно, легко. Клоунский рот растягивается в усмешке. Замечаю в ее второй руке пулемет, сдвоенный с парализатором – он был нацелен на моих спутников.

– Согласно поручению правительства Галактической Федерации вы арестованы. Мне приказано доставить вас в РКПЗ. Стандартная процедура, криогенное состояние. Прошу следовать впереди меня вон к тому парковочному сектору.

Ша-йо-Лрла молнией вылетел из-за моей спины. Блеснуло лезвие клинранского меча, и отрубленная кисть с плазмером упала к моим ногам. Головач взвыла, застрочил пулемет. Пули рикошетили от асфальта, вырывали из него целые куски, кромсали мирно спавшие флаеры и фасад дома напротив. Голубой обод «колеса» прекратил огонь. Девушка изумленно воззрилась на культи, из которых фонтанами хлестала кровь. Дэз-воин замер в боевой стойке «ийэху-во», традиционной на его планете. Головач взлетела и с разворота переехала мастеру ногой. Затем повторила «вертушку», и меч наставника звякнул о корпус серебристого «скайдайва». Каким-то образом она контролировала боль. Живучая тварь…

Серией мощных пинков головач забросила клин-ранца на капот «дайва». Я уже нагнулся, чтобы подобрать пулемет, когда из рукавов мастера вылетела пара сюрикенов. С чавкающим звуком звезды вошли в плоть. Головач рухнула на щербатый асфальт.

Адреналин захлестывал мозги, когда я заводил машину и загружал в бортовой компьютер маршрут. Мы сразу рванули к астропорту. «Разведчик» покоился в арендованном ангаре, заправленный под завязку, опечатанный флотскими кодами и паролями.

Стартовали немедленно, без разрешения, и сразу нырнули в гипер.

8

Они легли спать.

Разбили лагерь и отрубились. Я покружил около часа, приближаясь по спирали, потом спустил парус и соскочил на утоптанную, окаменевшую глину. И едва не вывихнул ступню, напоровшись на булыжник Приглушенно выругался.

Усилившийся ветер лениво сносил тархан к востоку. Парус я предусмотрительно спустил…

Костер давно потух: под подошвой ботинка хрустнули уголья, перемешанные с золой. С опаской пригибаюсь к земле, но никто из воров не проснулся. Систематично, со знанием дела, я скрутил троицу запасным мотком проводов. Крепыш со шрамом на лбу проснулся. Его глаза злобно сверкнули.

– Говоришь на эспере? – спросил я.

Он кивнул.

– Хорошо. Я не связал вам ноги, чтобы вы смогли идти. Ваших вещей я тоже не трогаю. Беру свое.

Перед моим приходом, судя по самодельным прутикам-вертелам на воткнутых в землю рогатинах, запаху и испачканным жиром ножам, воры жарили мясо. Тут же валялись моя «бездонная» фляга и фрагменты лука, который фолнары пытались собрать. Упаковываю все в рюкзак.

Верзила вдруг нарушает молчание:

– Ты из Города?

– Нет. Оттуда, – я указал на небо.

– Как тебя зовут?

– Сардонис.

– Ты мертвец, Сардонис.

Я поднял бровь.

– Разве? Я перемещаюсь быстрее вас. К утру я буду уже далеко. Счастливо оставаться.

Повернулся и зашагал к тархану, отметив про себя странное выражение на лице дикаря. Сарказм? Издевка?

Вряд ли я сильно отклонился от курса. Горы Изобилия – значительная гряда, протянувшаяся на тысячи километров. А ветер, грозящий перерасти в ураган, продолжает дуть на восток. Прикидываю скорость. Приличная, превышает скорость бегущего человека.

Ем, не слезая с тархана, «в седле». Мой запас практически не тронут. Значит, на вертелах жарилось мясо пустынного животного.

Подумав, я собрал лук и натянул тетиву Для охоты и обороны – вещь незаменимая. Лучше позаботиться о себе заранее…

Примерно к середине отрейской ночи я окоченел. А ветер все наращивал обороты. Плащ уже не спасал, стужа пробирала до самых костей… Но и тархан двигался быстрее.

Интересно, за каким хреном я прусь в горы? И дальше, через варварство, запустение, редкие форпосты землян – зачем? За ответами? А когда они переполнят меня, опустошат, выжгут – что потом? Мик, дружище, ты же видел того парня, побывал в его психоматрице – тебе мало? Хочешь сам? А понимаешь ли ты до конца, во имя чего все затеял? И не лучше ли просто затаиться, ассимилироваться, забыть проклявшее тебя человечество? Наверное, лучше. Только не для меня.

Говорят, время – лучший судья. Согласен. Годы посеребрили виски, украли блеск глаз, но легче не стало. Наоборот…

Звук рвущейся ткани. Поднимаю голову – в парусе зияет косая дыра, ветер свистит, проходя сквозь нее.

Стихия грозит перерасти в ураган. В воздухе носятся тучи песка, трубы и металлические детали корпуса гудят. Устоять на ногах сложно – бешеный поток норовит снести, опрокинуть, погнать перекати-полем через пустыню… Я шарю по земле в поисках камня. Нахожу: гладкий, уплощенный валун. С его помощью вгоняю в узкую трещину нож, швартую проводом тархан, зло отплевываясь от скрипящего на зубах песка. Снимаю парус, укутываюсь в него поверх плаща и засыпаю…

Никаких снов. Полутона, неясные намеки, обрывки фраз, лиц, миров – и все. Беспокойная полудремная каша.

Ураган стих лишь к утру. Мой «кокон» занесло песком, красноватой сыпучей массой с примесью гальки и сухих щепок. Дико хочется есть. Встаю, отряхиваюсь – на дворе рассвет. Значит, провалялся я никак не меньше трех суток. В обнимку с рюкзаком, сонно жуя консервы и запивая синтезированной водой. На небе еще белеет пятно туманности, да колет зрачки серпом последняя луна. А на востоке загорается зеленая заря.

Осматриваюсь. Нож выдрало из глины, и тархан умчался в неведомые дали. Здорово. Опять пешком.

Местность изменилась: теперь меня окружала каменистая равнина, заметенная красным песком с редкими глиняными вкраплениями. Кое-где – уродливые стелющиеся растения, корявые и невзрачные. Почти без листьев. Под ногами прошмыгнуло животное, смахивающее на тушканчика. Пискнув, зверек исчез в черном провале норы. Почему другой ландшафт? Горы ведь далеко. Хребет практически недосягаем без тархана.

Наскоро позавтракав, иду на свидание с солнцем. Ночная буря утихомирилась, свернулась калачиком и задремала. А может – сместилась за горизонт. Терзать новые жертвы.

Кошачье око светила выплывает, неся с собой привычную жару. Через несколько километров я натыкаюсь на тархан. Машина застряла в развалинах древнего земного поселения: фрагменты стен, проемы окон и дверей, пересохший колодец, развороченные плиты мостовой, проржавевшие коммуникации… В центре руин – сооружение, наподобие башни. Осыпавшаяся штукатурка и стекло. Я шагаю в квадрат со сгнившей дверной коробкой и оказываюсь в полутемном «зале». Окна-бойницы, зубчатые осколки витражей. Наверх ведет спиральная лестница без перил. Прикидываю высоту здания: около пяти этажей. Люк высажен, крыша плоская, широкая, как стадион, пустыня лежит словно на ладони. С наслаждением вдыхаю чистый утренний воздух. Безлюдные пространства действуют на психику удручающе. Город заброшен давно и конкретно. Дикари, видимо, наложили на это место табу. Хотя могли бы использовать…

Спускаюсь.

На ремонт паруса уходит час. Я заштопал его и расстелил на мостовой – пусть погреется. Фаза сращения ткани займет треть земных суток. После этого швы можно снимать.

Отвязываю нож, некогда служивший якорем, задумчиво верчу в пальцах. Отличная игрушка. Баланс, обтяжка рукояти, сталь лезвия – пальчики оближешь. Надо бы смастерить для него ножны. И для брата-близнеца – тоже. Такие вещи не хранятся в рюкзаках, их нужно держать при себе. Откуда у Мицкевича эти трофеи – сами фолнары куют? Тогда отрейские оружейники – золото, а не люди. С первого взгляда от ножей несет серийным производством…

Да, велики и необъятны Южные Земли. По терранскому счислению я странствую уже месяц (или около того)… Впрочем, нет. Уже больше. А конец пути… Может, он не кончится никогда, этот путь.

Пот, грязь, жара. Камни заброшенного города раскалялись. Я отбуксировал тархан к башне, а сам устроился в полумраке «холла» – пыльной обшарпанной заднице. Спать не хотелось.

Что теперь – двигаться по ночам? Прятаться от дневного пекла в таких вот укромных уголках, а позже стойко переносить агрессию расшалившихся бурь? И быть готовым к неприятным встречам и боям за провизию? Еще проблемка – запасы консервов мельчают. В Горах, конечно, молочные реки и кисельные берега, но туда еще надо дойти. Я почти жалею, что отказался от самолета. Все равно при желании и достаточном упорстве меня найдут. А забывчивостью Ла-Харт не страдает, срок давности для него – понятие несущественное. Да и в пустыне не сказать, чтоб людно, в толпе не затеряться…

Я отвлекся от мрачных мыслей, чтобы хлебнуть из фляги.

Зеленые лучи, преломляясь в зубцах витражей, чертили разноцветный узор на полу. Узор воспоминаний…