Текст книги "На другой стороне улицы"

Я увеличил изображение, и дыхание перехватило ещё больше. Её лицо! Показалось, что ничего подобного мне никогда не доводилось видеть и оно было не менее прекрасно чем фигура.

– О, да вы господин фотограф действительно везунчик! Невероятная красота! – восхищённо проговорил Костас, вглядываясь вместе со мной в маленький экран камеры. Спохватившись, я быстро установил штатив и ещё до того, как незнакомка собрала распущенные волосы в пучок на затылке, придавая ему форму факела успел сделать несколько снимков

– Лампадион, – прошептал Костас.

– Что?

– Причёска так называется, лампадион.

– Да ты, я смотрю, не только в черепках разбираешься.

– Ну так, столько лет хожу, узнаешь тут.

Красавица тем временем поправила складки одежды, придав себе ещё большую стройность, шагнула к дереву и исчезла в кустарнике.

Первую фотосессию с «той стороны улицы» я закончил словами, что если и была Елена Прекрасная, то она должна было выглядеть именно так! На что мой спутник выразил полное с тем согласие.

Во время фотосессии и потом показалось, что солнце взошло как-то слишком быстро, но это конечно мне только показалось, всё шло, как обычно, и никто его, естественно не подгонял. Несомненно, дело было не в светиле, а во мне. Я ни как, не мог отогнать от себя образ утренней девы, он, так и стоял у меня перед глазами. Да собственно, что себя обманывать, мне не очень-то и хотелось это делать. Наоборот, время от времени я возвращался к нему, вызывая её изображение на экран камеры. Откровенно любуясь фото, я поймал себя на том, что в этот момент стал похож на того самого Пигмалиона, влюбившегося в творение своих рук. Только в моём случае причастность к созданию этой Галатеи была весьма условной.

Не давая себе отчёт, я самонадеянно убеждал себя в том, что надо будет обязательно её найти. Глупо, конечно. Даже не то слово, глупо, совершенно безнадёжно! Искать? Как? Где? А если я её и найду, то, что тогда? И вообще, если задуматься: где и кто она, и где и кто я; между нами, многие века! Нет, вы только посмотрите на него, парировал я сам себя, «между нами». Нет. Точно, одно слово – Пигмалион. Увлечённый этими и подобными им мыслями, я безучастно, словно осёл на привязи, двигался в след моему проводнику. А тот, непробиваемый, как настоящий следопыт, постоянно крутил головой, стараясь совершить наше передвижение, как можно более скрытным. И надо сказать, что весьма в том преуспел. Издалека заслышав шум, он заставил меня залечь в кустарнике. Как раз в тот момент, когда чернобородый здоровяк на повозке, лихо прокатил мимо и нас не заметил.

Через полчаса такой ходьбы Костас, указал на возвышенность, поросшую кедром, и объявил о завершении кросса.

– Посмотри вот здесь. На мой взгляд, это – самое безопасное место для твоей работы. Тут и городская площадь, как на ладони, и дорога хорошо просматривается. Располагайся, а я, тем временем, навещу своего знакомого. Дела, знаешь ли, прежде всего.

Без лишних разговоров, пока Костас облачался местные одеяния, я занялся камерой, и по всем правилам камуфляжа разместил её в глубине зарослей. Закончив установку, спросил своего сотоварища, а что будет, если его раскроют. На что тот откинул полу плаща и продемонстрировал девятнадцати-зарядный «Glock».

– Стреляю я неплохо, и думается эта машинка будет веским аргументом в любой ситуации. Кстати, хорошо, что напомнил, у меня и для тебя есть такая же.

С этими словами он нагнулся, вынул из рюкзака второй пистолет и, держа за ствол, протянул его мне.

– Взводишь затвор, и он готов. Учти, ручного предохранителя здесь нет, стрелять можно сразу.

Меня бросило в холод, оказывается, у Костаса есть оружие! И как только в мою голову это не пришло раньше? Так естественно было бы предположить то, что антиквар может быть вооружён. Может! Должен, быть вооружён! Да уж, урок для меня. Но какая завидная беспечность с моей стороны! Какая беспечность! Ведь необязательно нужно быть детективом, чтобы понять, что лучшего способа избавиться от неугодного человека, как пристрелить его в другом времени и придумать невозможно. Но теперь, поскольку второй пистолет в моих руках, это может означать одно, то, что злого умысла у него нет. Моя интуиция, не начав звонить в тревожные колокольчики на этот раз меня не подвела.

Судя по отношению Костаса к окружающему, и по столь экстремальному способу разрешения возможных проблем, он не ломал голову над тем, что его деятельность в прошлом может сказаться на настоящем. Ни о каком эффекте «раздавленной бабочки» он не задумывался, и ничего подобного этому, не засоряло его «светлую» голову.

Хотя если немного пофилософствовать на эту тему, то можно предположить, что в нашем времени в любом случае изменений никто не заметит. История для всех остальных будет не менее настоящая в случае развивалась она с тем, что притаскивал Костас, или без этого.

А тащил он в наше время всё, что могло принести хоть какой-то маломальский доход, и делал это без всякого зазрения совести. Вот и сейчас я наблюдал из своего укрытия, как Костас, думается, что не ради любопытства, потолкался среди уличных торговцев, а потом нырнул в какую-то лавку.

Моя фототехника благодаря мощному телеобъективу позволяла фиксировать всю прошлую жизнь города практически без риска быть замеченным. Конечно, это очень громко сказано «город», в нашем понятии так, большая деревня, но сущности это не меняло.

Я снимал всё подряд, так как не был до конца уверен, что бытовые сценки, в историческом интерьере это то, что может устроить редакцию журнала. Но, в любом случае, размышлял я: для того, чтобы воссоздать подобное в нашем времени – декорации, массовка, костюмы – на всё это нужно потратить миллионы. А тут вот оно, и всё как заказано: новое – старое, и причём совершенно даром. Мне даже представились кричащие заголовки в печати: «Прямой репортаж с Эллады до нашей эры», «Древние греки, теперь мы точно знаем какие они», «Сенсация, фотографии рассказывают о том, что скрывалось за пылью времён». Они заряжали меня, и я с ещё большим воодушевлением продолжал свою работу.

Городской рынок, здесь среди рядов лавок овощных, рыбных, хлебных толклось довольно много покупателей. Видимо рынок кроме своего прямого назначения служил ещё и местом общения жителей. Не зря же, как гласят летописи, вся важная информация всегда оглашалась на рынках. Объектив помогал отслеживать перемещения людей и уже зафиксировал несколько сценок с куплей – продажей зерна, масла и вина, женщин, выбирающих украшения, гончара за работой, кузнеца в открытой кузне. Наблюдая, из своего укрытия, местную жизнь, я понял, что против моих ожиданий, к сожалению, это было практически всё более, менее интересное для демонстрации в нашем времени. Мало, до обидного мало, особенно учитывая то куда я попал. Ничего поражающего, ничего особенного, обычный рядовой день, обычных людей, пускай и древних. Вот только круговая панорама города, это зрелище, которое невозможно повторить искусственно. Из-за обилия мелких деталей, и реальных жителей на ней, она действительно могла заинтересовать, и историков, и киношников, и конечно мой журнал. Но для меня самыми удачными и ценными снимками были несомненно те, самые первые, утренние.

Когда видоискатель в поисках интересного кадра наверно уже в сотый раз обшаривал рынок, в него попала быстро двигающуюся фигура, в которой я не сразу распознал своего современника. Замотанный в плащ, он, не оглядываясь, быстрым шагом покидал торговую площадь. Почему он так скоро вернулся, он объяснил по возвращению, когда, перекладывая обменянные на наши стекляшки фибулы, делился итогами своего коммерческого рейда.

– Знакомый мой, купец. Купец не купец, так, что-то на то похожее. Торгует, меняет, лишних вопросов не задаёт, мы с ним, что называется, нашли друг друга. Я не первый раз у него товар обмениваю. Так вот, хочешь верь, хочешь нет, а только сегодня, прихожу к нему, всё как обычно товар на товар, и встречаю ту, у кипариса.

– Да ну, ты шутишь?!

– Точно. Я спрашиваю, кто это? Я её раньше у тебя не видел. А он говорит, что это его дочь. И что до недавнего времени она жила у тётки в деревне. И говорит, что лучше бы и дальше там жила, так как не долго ей осталось, и что ей выпала страшная судьба! И судьба эта быть назначенной в какую-то жертву, какому-то чудовищу морскому.

– Какую такую жертву? Что за дикость?

– Дикость, конечно, но ты не забывай, где мы. Но ещё большей дикостью мне показалась та покорность, с которой семья приняла ужасный жребий. Не спроси я, то обменял бы, как всегда, товар и знать бы не зал. А они при этом продолжают жить, заниматься своими делами и даже не пытаются сопротивляться. Говорят, что если будет угодно, то боги пришлют второго Персея и он спасёт избранницу судьбы, как тот когда-то спас Андромеду. Ты можешь представить, они ждут Персея! Боги решат! Одна только его дочь и попыталась защититься. Когда её просветили об ужасной участи, то она ходила на священную гору, молить богов о спасении. В тот момент мы её как раз и увидели.

– Что же это получается, мифы не врут?

– Ну, не знаю, получается, что так. Больше того, если я правильно понял, то сегодня должна решиться участь другой девушки, одной из ранее выбранных для жертвы.

– Да нет, не может быть. Я ещё могу согласиться с существованием Минотавра, там хоть лабиринт сохранился, а здесь морское чудовище забирает юных дев! Бред!

– А вот господин фотограф, давай и убедимся, бред всё это или нет. Думаешь почему я так спешил. Действо, как мне сказали, должно разворачиваться вскоре и совсем не далеко от нас. Нам даже и ходить никуда не надо. И если это не выдумки, то у тебя будет такой шанс, такой, закачаешься! Это то самое, что называется: Голливуду и не снилось! Местных там не будет, они слишком запуганы, и мешать похоже будет некому, так что перед тобой море возможностей, выбирай ракурс и снимай. Но, это конечно если они не врут.

В ожидании пришествия морского монстра мы расположились со всем, возможным в нашей ситуации, комфортом. Сидя на травке, в тени развесистого кедра пережёвывали бутерброды и попивали кофе из термоса. По настоятельному совету Костаса, несмотря на то что в предсказанное событие не особенно верил, я всё-таки сориентировал камеру в нужном, по его мнению, направлению. И чтобы скоротать оставшееся время, Костас стал показывать свои трофеи, поясняя мне что есть что. Вдруг, на полуслове, он замолчал…

Со стороны моря послышался сначала неясный, но быстро нарастающий гул. Пара минут и вот он уже полностью перекрыл шум прибоя, и все звуки вокруг поглотились им.

После пережитого в последние часы, я был уверен, что теперь меня удивить будет сложно. Но видно, время новых впечатлений ещё не прошло, и то, что мы увидели, было совершенно, невероятно и супер фантастично, даже для нас.

Угловатое, облепленное бурыми водорослями и ракушками, тёмно-серое «нечто». Внешне скорее напоминающее поднятый со дна моря затонувший «Титаник», чем какое-то животное, оно медленно вырастало из волн. Всплытие сопровождал громкий шум стекающих с него потоков воды, и неприятный, низкочастотный гул, очень похожий на работу мощного реактивного двигателя. От последнего сильная вибрация проникла в землю, и заставила непроизвольно постукивать наши зубы. Конечно, людям, свято верящим в мифы это действительно могло показаться ужасным монстром. Наверно так же, как нашим недавним предкам в девятнадцатом веке, чудовищем казался обычный паровоз. Не знаю, что в этом видели аборигены, а мы то сразу рассмотрели в поднимающемся из-под воды какую-то машину, размеры и мощь которой действительно впечатляли. Даже в нашем времени мы не видели ничего подобного, ну разве что только в каком-нибудь фантастическом боевике.

Поражённый, в полнейшем шоке от увиденного я стоял, открывши рот до тех пор, пока не получил тычок от Костаса.

– Ты что, снимать завтра собираешься, дубля не будет? – Сквозь шум прокричал он.

Стряхнув оцепенение, я бросился к камере. Как раз в тот момент, когда в нижней части машины, с противным металлическим скрежетом, отпала большая, трапециевидная плита образовавшая собой подобие корабельных сходней. (Наверное, древним грекам это могло показаться тем, что это чудовище открыло рот и высунуло язык.)

Громкий хлопок сопроводил отстрел больших, похожих на воинские щиты, черных треугольников. Отлетев в разные стороны, на секунду зависнув на гибких тросах они превратили ржавого монстра в подобие огромного паука. Треугольники покачались и примагнитившись друг к другу, разом превратились в подобие грейфера экскаватора. Этот грейфер, управляемый кем-то невидимым изнутри, направился к открытой площадке. На ней виднелась одинокая фигура обречённой девушки, которую мы раньше не заметили. Хищным цветком треугольники расцвели над жертвой, и опускаясь сложились вновь, замкнув несчастную внутри металлического бутона. Бутон приподнялся, замер, наверное, проверяя наличие добычи внутри, а потом медленно покачиваясь переместил её на трапецию сходней. Далее всё происходило в обратном порядке, закрылась плита, и корабль, теперь в этом не было никакого сомнения, уходя под воду окатил берег огромной волной.

Вскоре в установившейся, как нам показалось, звенящей тишине прогромыхали повозки. Это утренний чернобородый здоровяк, и ещё двое очень похожих на него, сверкая медными шлемами, уныло возвращались в город.

– Что скажешь? – спросил я.

– Наверно они были представлены к жертве, чтобы та не сбежала.

– Да я не про охрану, это понятно. Про корабль, что скажешь?

– О, верно, именно корабль, а я всё никак не мог подобрать этому название. Не знаю, но и впрямь не чудовище же.

– А знаешь, мне вот тут глядя на это безобразие, вспомнилось, что, как ни странно, а ведь подобные сказания про чудовищ, забирающих себе девушек, встречаются не только у греков. И везде, заметь, везде выбираются молодые и красивые. Кто там сидит внутри инопланетяне, атланты? Они что генофонд сохраняют таким образом или как? Ну на самом деле не едят же они их.

– Да кто их разберёт. Ты лучше вспомни, что, между прочим, следующая жертва, теперь точно реальная, и она наша знакомая! Кстати, камеру то можешь выключить, мне так думается, что на сегодня сеанс закончен.

Действительно, совсем вылетело из головы, что в течении всего времени жертвоприношения и сейчас камера, продолжала мигать зелёным огоньком, и беспрерывно вела запись. Верно, надо экономно расходовать аппаратную память. Да и аккумуляторы тоже нужно беречь, ведь потирая янтарь о шерсть их не зарядить, а другого электричества здесь нет.

Мы оба замолчали, и пока я пытался придумать хоть какой-то вариант спасения невинной девушки, Костас опередил меня и здесь.

– Что тут думать, надо отбивать её и уводить в безопасное место.

– И как ты это представляешь? И безопасное место, это где? Не у тебя ли в особняке?

– А хоть бы и так. Конечно, не хотелось бы предпринимать крайние меры, но если иначе не выйдет, то…

С этими словами он вытащил из-за пояса пистолет и демонстративно передёрнул затвор.

– Давай, решайся. Я же видел какими глазами ты на неё смотрел. Не уже ли тебе девчонку не жалко?

И не дожидаясь моего ответа тут же изложил все свои соображения.

– Короче, чтобы не потеряться во времени, сегодня домой не возвращаемся, ночуем в прошлом, а утром, до восхода, будем решать по ситуации. В общем, время покажет.

Примитивная конкретика принятого решения принесла некоторое облегчение. Вместе с расслаблением, ко мне наконец-то пришло осознание того, что вокруг совершенно иная, непохожая на нашу, девственная природа. Природа, неиспорченная прогрессом. Пришло восхищение от того, что вот так, запросто, я имею возможность получить непередаваемое наслаждение лежать на чистейшем песке, и вдыхать чистейший не загаженный цивилизацией воздух. Не нужно объяснять, что это такое для нас окунуться в чистейшую пену волн и ощутить на себе то, что должно быть чувствовала новорождённая Афродита…

Но как часто бывает в такие моменты, всегда найдётся тот, кто всё испортит. Так случилось и сейчас, немой восторг девственных наслаждений разрушил отец девушки. Как он нас нашёл, как вычислил, по сей момент остаётся загадкой. Видимо Костас переоценил свои возможности конспиратора. Но так или иначе, а теперь отец стоял перед нами, и сбивчиво уверял в том, что только мы, чужестранцы, можем ему помочь.

– Поймите, мне ждать помощь неоткуда! Потому что остальные жители города, тоже боятся чудовища. А ещё больше боятся того, что их дочери должны будут заменить мою дочь, если её не принесут в жертву.

– А как же «пусть боги решают судьбу»? Ну да, понимаю, это было сказано для чужих ушей. А вообще-то смотрю свой хитон то, к телу ближе, да? – Вмешался на правах старого знакомого Костас. И обращаясь уже ко мне.

– Смотри, великий момент, мы тут с тобой кажется присутствуем, ни дать ни взять, при зарождении атеизма!»

Выслушав доводы отца, Костас, думаю скорее по привычке, стал торговаться. Поднимал градус напряжения сомнениями значимости нашей помощи. Уверял отца, что мы хотим помочь, но что тот переоценивает наши возможности, и что его просьба вообще трудноисполнима. Поломав ещё некоторое время комедию, и пообещав подумать, как можно избавить его дочь от притязаний монстра, Костас, как бы нехотя согласился помочь.

Конечно, мне было не по себе от затеянной моим современником игры, но переговоры вёл он и я счёл за благо в них не вмешиваться. В результате мы подпоясали хитоны, и остаток дня, по настоянию купца, провели у него в гостях, в рассуждениях о предстоящей операции.

Стоит ли говорить о моём состоянии, когда вечером, в свете покачивающегося огня масляной лампы, на дверях распахнулась занавесь, и в комнату вошла заплаканная девушка. Вошла и, (бывает же такое), от одного её взгляда меня сковало такое внутреннее напряжение, что буквально перехватило дыхание. Конечно, это была Кор, дочь хозяина дома, она же девушка у кипариса, она же несчастная жертва жребия. В корзине, что девушка поставила перед нами, лежали круг козьего сыра, глиняный кувшинчик с лёгким виноградным вином и ароматная хлебная лепёшка.

Костас с жадностью надломил хлеб, отпил большой глоток вина, а я никак не мог отвести от Кор глаз, и не притронулся к пище, до тех пор, пока опять не почувствовал тычок от Костаса.

– Эй, ты где? Оторвись на минуту. Я что, в одиночку всё должен делать?

– А что тут можно сделать? Сейчас вывести Кор из города вряд ли получится, наверняка охрана не дремлет. Если что и делать, то это нам надо до рассвета сниматься и ждать на берегу. Сегодня там было три охранника, скорее всего и завтра будет не больше, а это значит, что именно тогда, и именно там надо её отбивать. – Выдал тираду я.

– Да успокойся, успокойся, я вообще-то про ужин. – ухмыльнулся Костас.

Как это сделать? Мы прекрасно понимали, что несмотря на наличие у нас пистолетов нужно искать бескровный способ. Наверное, лучше всего использовать страх охранников перед неведомым, проще сказать, их надо напугать. Хозяин дома выслушал и предложил завывать в большой кувшин, и при этом бить в лист кованой меди, чтобы изображать гром, как это делают в театре. Прикинули, и пришли к выводу, что предложение никуда не годится. Мало того, что на берегу нет кувшина нужного размера, да и каким должен быть лист, чтобы издать достойный звук. Вообще, максимум на что можно рассчитывать, используя такой способ, так это разве что кошку напугать, но никак не взрослых мужиков. Костас долго слушал этот и другие варианты, не вступая в рассуждения, а после того, как мы зашли в тупик, поднялся и махнул рукой…

– Что тут голову морочить, надо стрелять и вся недолга. А куда, так это как карта ляжет. Стрельба, сверкание фотовспышки, это должно дать эффект грома и молнии, пусть думают, что к ним спустился Зевс – громовержец. Так что будем применять технологии будущего. Кто, за? – спросил, и голосуя за себя поднял руку, и тут же не дожидаясь ответа завершил.

– Единогласно!

– Хорошо, надеюсь это сработает. У меня всё равно других вариантов не осталось.

– А если это не сработает, то у меня есть ещё кое-что.

С этими словами антиквар нагнулся и вынул из бокового кармана рюкзака стальной цилиндр с большими отверстиями по корпусу.

– А это, у меня, из категории «на всякий случай», штатовская светошумовая граната.

– Так это ещё кто кому голову морочит. У тебя есть граната, а мы тут как идиоты в железо, то бишь в медь стучим.

– А ты в курсе, что она тебе может перепонки порвать? Нет? Так вот, тогда делаем как я говорю, стреляем, сверкаем! А вот это – на всякий случай! Только запомните все, если всё-таки придётся её кинуть, то действовать по классике, уши заткнуть, глаза закрыть, а рот, наоборот открыть! Понятно? Если да, то сейчас отдыхать, через пару часов мы должны сниматься и быть на месте до прибытия туда Коры и охраны. Уф, чтобы вы без меня делали.

И дальше опять обращаясь только ко мне.

– Главное, как я понимаю, это больше нужно всё-таки тебе, а потею почему-то я, интересно получается, тебе не кажется?

– Хорошо, хорошо, убедил. И что касается отдыха, то признаю и тут ты прав. Я тоже думаю, что нам всем не помешает часок другой сна.

На том и порешили. Хотя заснуть тогда никому так и не удалось.

Вдалеке, в предрассветной темноте, сначала послышался скрип колёс, потом захрапела лошадь, а вскоре уже можно было разобрать и грубые мужские голоса. Прибыв на место, охранники ссадили с повозки Кор, провели и оставили её на открытой с трёх сторон скалистой площадке. Сами отошли назад, перекрыв девушке единственно возможный путь к бегству.

Мы, как и планировали, прибыли на место раньше охраны и теперь наблюдая за происходящим отметили, что у Кор на глазах повязан платок и что она держится очень спокойно. Как нам позже стало известно, это её отец упросил стражей завязать дочери глаза и заткнуть ей уши воском, как когда-то сделал Одиссей спасаясь от зова сирен.

– Девочке так будет легче, да мне спокойнее зная, что она не мучается. – Говорил им расстроенный отец.

До рассвета, судя по всему, оставалось совсем не много времени, а для гарантированного результата операцию обязательно нужно было провести в темноте. Приближался решающий момент. Выстрел Костаса, я включил фотовспышку в режиме стробоскопа, а он сделал ещё несколько выстрелов в воздух. И тут стало понятно, что наш план даёт осечку. Напугать стражей нам похоже удалось, а вот заставить их бежать, нет. Они только повскакивали со своих мест и ошарашенные спецэффектами выхватили короткие мечи, готовые принять бой, даже не зная с кем. Вот и пришло время «того самого случая». В сторону охранников полетела стальная трубка, прокатилась по земле, и заторможенная шестигранником основания остановилась в двух метрах от их ног. Костас крикнул короткое «граната» и через полторы секунды вспыхнула ярчайшая молния и мощная, грозовая волна, во много раз сильнее обычной, огласила окрестности. Несмотря на то, что мы были предупреждены и приняли меры предосторожности, звуковая волна больно ударила по перепонкам, а в зажмуренных глазах вспыхнуло красное марево. Если такое прочувствовали мы, то оставалось только догадываться каково же досталось стражам. Несчастные, они бросили оружие и стояли контуженые, ослепшие и оглохшие, словно испытавшие на себе смертельный взгляд Медузы Горгоны. Я сорвал платок с глаз Кор. Тем временем Костас, этот прожжённый коммерсант, уже запихивал мечи стражи в свой необъятный рюкзак. Во истину, кому война, а кому мать родная.

Нужно было спешить пока охрана не пришла в себя, оглохли то они минимум часа на четыре, а вот ослепли то всего на пару другую минут.

Скорее, скорее к порталу! Бегом по знакомой тропе, не скрываясь, спотыкаясь и падая. Но где же он, по спине пробежал холодный пот. Ужас, неужели прохода больше нет, неужели он закрылся, превратив нас в заложников прошлого! Но нет, у страха глаза велики. К счастью, оказалось, что мы просто впопыхах немного перепутали место, а когда сверились по колоннам, то взявшись за руки шагнули в тот же час и ту же минуту из которых вышли сутки назад.

Там у нас, рассвет по-прежнему ещё не наступил. По-прежнему не далеко крутится тот же бездомный пёс. Теперь он не поскуливает, верно чувствует, что здесь происходит что-то неправильное. В этом времени он единственный свидетель того, что туда уходили двое, а обратно вернулось на одного больше. Остальной мир, он ещё спит, спит и абсолютно ничего не замечает…

Взволнованные, мы всю обратную дорогу от амфитеатра шли молча. Впереди Костас со своим безразмерным рюкзаком, и бесценными трофеями, за ним Кор укутанная для конспирации в большой платок, и последним, с полным бесценных снимков кофром на плече, шествие авантюристов замыкал я.

Пока следовали по безлюдной местности, Кор не уступала в скорости передвижения Костасу, ни на шаг не отставая от него. Но чем светлее становилось вокруг, тем неувереннее была её походка, а завидя крайние постройки, она вообще почти остановилась. И можно только представить, что творилось у неё в голове, когда, уже практически войдя в посёлок, в глубине улицы выстрелил сизым дымом старенький грузовичок. Но, нужно отдать должное самообладанию девушки. Она глубоко вздохнула, будто собиралась нырнуть в омут, ещё ниже наклонила голову и решительно продолжила путь смотря только себе под ноги.

Возвратившись домой Костас сделал вид, что очень занят содержимым своего рюкзака. Таким не хитрым образом он предоставил девушке возможность успокоиться и оглядеть его жилище. Судя по всему, оно ей понравилось. Кор внимательно рассмотрела и потрогала гобелен, изображающий сцену из жизни римских патрициев. Оценила высоту потолка, качество пола и удобство кресла. В общем она вела себя так, будто с тем глотком воздуха по дороге, заодно вдохнула и дух современности. Тем временем, пока Кор изучала дом, а я наблюдал, как она это делает, хозяин покончил с трофеями, и переместился на кухню, а вскоре нам был предложен лёгкий завтрак.

– Конечно это не ваш натуральный продукт, но поверь это вполне съедобно и даже вкусно. – Обратился Костас к замершей в нерешительности девушке.

На столе разместились продукты, видимо по мнению Костаса, наиболее похожие на привычные нашей гостье. Он разморозил в микроволновке чиабатту, и она дышала ароматом свежеиспечённого хлеба, поставил тарелочку с фаршированными оливками и добавил подрезанный на маленькие кубики белоснежный сыр Фета и завершил сервировку запотевшей тёмно-зелёной бутылкой Сангрии.

То ли голод притупил наши чувства, то ли еще что другое, но почему-то всё проходило совершенно по обыденному. Мы просто сидели, и просто жевали хлеб, и запивали вином, так как будто и не было ещё вчера, даже сегодня, перехода во времени, ужасного монстра, поедающего красавиц и стычки с охранниками.

Решив нарушить молчание, я обратился к Костас с вопросом.

– Скажи, а как ты перешёл в самый первый раз? Как решился, ведь уходя ты не знал, сможешь ли вернуться назад? Лично у меня на такой поступок смелости не хватило. Как увидел, да как понял, что стою в шаге от прошлого, честно говоря, испугался.

– Тут-то, как раз, моей заслуги и нет, совсем нет. И бесстрашие здесь тоже ни при чём. Возможно, что и я тогда, в первый раз, повёл себя бы так же, как и ты. Да только так случилось, что меня никто и не спрашивал, и я сам решений никаких не принимал. Дело в том, что первого перехода как бы и не было. Нет, он был конечно, просто я не переходил, а можно сказать, перелетел.

– То есть как?

– А так, споткнулся здесь, а упал там. Как видишь у меня действительно не было выбора. Перелетел, поднялся, не помню уже как, понял, где я, а как понял, то пока при ясной памяти из какого места выпал, давай туда поскорее обратно. Слава Богу всё получилось с первого раза. Ну, а дальше ты в курсе. Хотя, знаешь, и на второй переход и нервов, и страхов, всё равно было предостаточно. Это потом я стал туда ходить как на работу, а тогда…

Во время всего завтрака, и после, Кор сидела молча и внимательно прислушивалась к нашему разговору. Я переживал за неё, так как безусловно, бессонная ночь, шумное бегство, и неизвестный чужой мир всё это должно было сильно сказаться на ней. Впрочем, так же, как и на нас, с той только разницей, что этот мир наш. А после того, как мы перекусили и расслабились, усталость взяла своё. Пятнадцать минут и все спят, кто где, Кор сидя в кресле, Костас на кушетке недалеко от дверей, а я без всяких комплексов, прямо на полу, на мягком ковре. А почему бы и расслабиться? Миссия завершена, прекрасная гречанка спасена и задание редакции выполнено с лихвой.

Эпилог.

С момента нашего бегства, прошло около года, за чередой событий, связанных с переходом, и других не связанных, время пролетело совершенно незаметно.

Костас несмотря ни на что так и продолжал время от времени нырять в прошлое. Теперь плюсом к своей основной деятельности «стяжателя прошлого», он выступал в роли вынужденного почтальона поддерживая связь между отцом и дочерью. Он даже предложил организовать их встречу, но видимо для «древнего грека» это было уже слишком и тот, при всей любви к дочери, от рандеву отказался. Но если Костас мог, как и прежде, гулять по временам, то вот Коре, возвращаться домой было никак нельзя. Перед девушкой встал выбор: или погибнуть в своём времени, или жить в нашем. Вполне предсказуемо, что Кор выбрала второе. А поскольку мы были причастны к её вынужденной эмиграции, то Костас благородно предоставил ей свои кров и покровительство, а я взял на себя материальную поддержку. Это было совсем не накладно поскольку мои фотографии привели редактора журнала в полнейший восторг, а мой банковский счёт пополнился оговорённой суммой. Более того, сверх обещанного, в знак признания моего высокого мастерства, на тот же счёт упала солидная премия, и надо сказать, что сумма её была не на много меньше, основной оплаты. Видеозаписи, их я тоже очень выгодно пристроил. Они без объяснения истории происхождения были проданы одному маститому кинорежиссёру. И теперь у меня было вполне достаточно средств для того, чтобы оплатить и затраты Костаса, и обеспечить сравнительно безоблачное будущее для Кор.

Антиквар по своим каналам достал для Кор документы необходимые для её легализации. (Видимо при нашей первой встрече он неслучайно упомянул о мафиозных способах воздействия на несговорчивых клиентов, и тазик бетона на ногах, для него был не просто страшной сценой из фильма. А потому совсем не трудно, сделать вывод, что знакомства в криминальной среде у него наверняка были.) В результате его не совсем правомерных действий, девушка из прошлого, Кор, стала современной гражданкой Греции, Кориной. Костас, при всей своей видимой простоте, не уставал поражать меня своими скрытыми талантами. Мало того что он как работник каких-нибудь специальных служб, или писатель, придумал для Кор всю её жизнь в нашем времени, обставив её мельчайшими деталями. Он, зная, что для укрепления легенды, ей было бы неплохо иметь в нашем времени «родственников», заявил, что сейчас работает над организацией её «липовой» родни. Нужно сказать, что он окружил Кор таким вниманием, и такой заботой, словно она была для него не чужим человеком, а родной дочерью.