Текст книги "Россия подземная. Неизвестный мир у нас под ногами"

Конечно, присутствуют и творения «авангардистов-абстракционистов». В монолитной стене вырублена небольшая ниша, причем часть породы в форме цилиндра оставлена, – получился своеобразный то ли поручень, то ли ось. Когда я увидел эту «штучку» – решил, что назначение ее технологическое: вокруг опоры, скажем, могли пропускать канат при транспортировке блоков… Однако местные спелестологи над такой наивной версией посмеялись и объяснились, что это – ручка! Этот зал называется Ручка, вот она здесь и к месту. В чемоданах же ручки бывают – и в пещерах они нужны!

Логика железная, что и говорить! Одна надпись на стене почитается старинной, оставленной камнедобытчиками. Увы, она весьма лаконична: «1859» – и все!

Вернувшись почти к входу, через полузасыпанный штрек-шкурник можно попасть в третью, по мнению специалистов, самую древнюю, но вскрытую лишь недавно часть системы: Тавровую. По сути, вся она – один большой колонный зал – столбы известняка сечением примерно три на три метра перемежаются такими же промежутками. Не дай бог неопытному человеку попасть в центр этого каменного леса – ориентация теряется мгновенно, и блуждать здесь можно долго. Представьте – впереди, сзади, слева, справа луч фонаря выхватывает расположенные в шахматном порядке каменные глыбы, и конца им не видно… Дело осложняется и тем, что в более поздние времена колонный зал также засыпали отработкой, и хотя своды здесь и были когда-то высокими – почти везде навалены кучи смешанного с землей щебня, и приходится то взбираться на них, то вновь спускаться… Ко всему наблюдаются непременные для заброшенных подземных каменоломен обвалы. В некоторых углах энтузиасты ведут расчистку рукотворных и природных завалов, надеясь попасть в давно забытые части пещер…

Несмотря на почти полувековую историю спелеотуризма, московские пещеры до сих пор до конца не изучены. Может быть, не настолько, как каменоломни Орловской или Тульской областей, – но вскрытия новых полостей случаются нередко и здесь.

Происходят под землей и другие неожиданности. Однажды ребята из «Грани» сидели в штреке, как вдруг появилось какое-то буро-красное пятно, приблизилось и прошло сквозь одного из них… Вот еще загадка, ее всегда можно посмотреть: штрек один будто гномами сделан – ширина и высота по сорок сантиметров. Человек там развернуться не сможет, а стены между тем камнем выложены, и пол утоптан. Явно рукотворный ход, – но кто и как его устроил?! И зачем? Он никуда не ведет, стены его через несколько метров плавно сужаются и штрек выклинивается…

Что касается «хода гномов» – возможно, это всего лишь кладовая для шахтерских инструментов, но о тайнах Подземли мы поговорим особо, им в этой книге посвящен специальный раздел. Завершая нашу виртуальную экскурсию, нельзя обойти молчанием вопрос о дальнейшей судьбе пригородных пещер – тем более, что в последнее время споры вокруг них («пускать – или не пускать») вновь обострились. Мнения самые разные: кто-то предлагает залить дырки бетоном, кто-то – превратить их в экскурсионные объекты. Что тут сказать? Отдельную пещеру, даже несколько пещер замуровать можно, – но мир Подземли останется и запретить ходить в него невозможно! Не забывайте – объемы добычи были огромны, число поклонников спелестологии велико… Опыт показывает, что при закрытии одной системы романтики очень быстро откапывают вход в другую… К каждому точильному рву сторожа не поставишь… Да и надо ли? Я не хочу идеализировать спелестологов, но все же они составляют совсем не самую плохую часть социума и, так же как пещеры, заслуживают уважения и бережного отношения.

15. Подземные достопримечательности Старицы

Городок Старица, что в Тверской области, хоть и уступает по популярности наиболее известным городам-музеям вроде Суздаля или Новгорода, все же известен любителям истории. Тихие улочки с двухэтажными домами дореволюционной постройки, а особенно – величественные храмы и монастырские комплексы пользуются большим вниманием и уважением у экскурсантов, состоящих преимущественно из пожилых гуманитариев.

Однако можно встретить в Старице и более молодых путешественников, в туристском облачении и с горными рюкзаками. Среди них не только тверяки, но иногда и жители весьма отдаленных регионов. Понятно, что их привлекают уже не памятники архитектуры, хотя на вопрос о месте добычи белого камня ответить может любой из ребят. Многочисленные подземные каменоломни издавна устраивались в ближайших окрестностях Старицы, по обоим берегам Волги – и в настоящее время образовавшиеся в местах ломок искусственные пещеры приобрели особую популярность.

Как обычно, цели и намерения у посетителей местных катакомб разные: одних привлекают непривычные подземные пейзажи, других – преодоление сложных в спортивном отношении завалов и ходов-шкуродеров, третьи видят смысл поездки в том, чтобы проникнуть в неизвестную современникам, десятилетиями отрезанную завалами полость, – ради этого они готовы совершено бесплатно махать лопатами и таскать камни весь световой день. Находятся и такие, кто приезжает на волжские берега только для того, чтобы посидеть у костра, послушать рассказы бывалых спелестологов.

В последние годы серьезные исследования Старицких пещер проводит Русское общество спелестологических исследований (РОСИ). Основавшие эту общественную организацию энтузиасты, среди прочих целей, поставили перед собой и сверхзадачу: создать Кадастр всех искусственных пещер России с точными картами, описаниями, историческими сведениями. Расскажу о впечатлениях, полученных от Старицких пещер во время одной из экспедиций общества, проводившей топосъемку некоторых спелеосистем.

…Первое, что мы видим, поднявшись на высокий волжский берег, – это многочисленные округлые ямы. Самого разного размера: от совсем небольших – до почти десятиметрового диаметра. Некоторые заросли кустарником, другие совсем свежие, с крутыми осыпающимися склонами… Пожалуй, даже человек, далекий от спелеологии и не слышавший о провальных воронках над пустотами, не примет здешние ямы за следы бомбежек и окопов, – многие из них выстраиваются в правильные цепочки и линиями, – интуитивно понятно, что все это неспроста… Пожалуй, такого количества провалов я не видел больше нигде – при этом далеко не все из них заметны. Так, в какой-то момент идущий первым в нашей партии президент РОСИ Михаил Сохин вдруг останавливается, смотрит под ноги, разгребает вокруг себя листву – и оказывается, что стоит он на хлипкой плетенке еловых корней над впадиной глубиной в несколько метров. Настоящая волчья яма! А невдалеке, между прочим, – огороды и дачные домики… Один этот пример наглядно показывает: спелестология – далеко не отвлеченная абстрактная наука – изучение и просто картографирование пещер приносит и практически значимые результаты.

На дне многих воронок видны щели, явно промытые водой и аналогичные понорам в карстовых воронках. В нашей волчьей яме одна из дырок выводит в расширение – так называемую вторичную пещеру: то, что когда-то было потолком каменоломен, стало ее полом. В сами же катакомбы проникнуть в данном случае не удается: в куче глыб известняка этой производной полости нет ни одной щели. Хотя в большую часть Старицких пещер приходится попадать именно так – через провальные воронки. «Родные» выходы штолен находились на склоне берега, но сейчас они в большинстве замыты и закрыты оползнями. Часто их местонахождение можно угадать благодаря оплывшим, но заметным точильным рвам, правда вскрывать забитые земляными пробками входы – дело хлопотное и долгое, и зачем этим заниматься, когда есть проходимые дыры в воронках?

Такой лаз, давно найденный спелестологами, есть на дне заросшей кустарником ямы, лежащей впереди по курсу. Рядом даже устроена лавочка, а поперек колодца перекинуто бревно с тросом. Держась за него, спускаемся вниз, перелезаем через несколько «камешков» – и попадаем в пещеру Базовая, полную топосъемку которой предстоит выполнить.

Первые метры кажутся мне жуткими, но не из-за давящей обстановки и подземного мрака, а по прозаической причине: под ногами хлюпает жидкая грязь, в которой ноги вязнут выше щиколотки. Как и в случае карстовых пещер, провалы над катакомбами работают водосборниками, принимающими потоки стекающих с полей вод. Впрочем, через несколько десятков шагов дно становится немного тверже и суше, так что можно и оглядеться.

Как обычно в наших краях, разработки здесь велись двумя способами: штрековым и камерно-столбовым. В той части, где использовался последний, образовался типичный колонный зал – со всех сторон нас окружают монолитные колонны, оставленные для того, чтобы предохранить свод от обрушения. Впрочем, несмотря на это, за десятилетия обвалы произошли во многих местах: высота пещер колеблется от 3 метров до 30 сантиметров, так что время от времени приходится проползать по кучам камня «на выдохе». Через несколько минут все перемазались с ног до головы. Впрочем, знали куда шли – одежка на нас совсем не парадная… В отличие от «вертикальных спелеологов» с их сложным и дорогим снаряжением: скальными крючьями, лестницами, гидрокостюмами – спелестологу в большинстве случаев требуется лишь фонарь и простенький комбинезон.

Выглядят «колонники» величественно, но заблудиться в них проще простого, а потому соваться туда можно, только имея большой опыт или особые способности к ориентации под землей. В данном случае причин для опасений не было: рядом идет активист РОСИ Андрей Парфенов – профессиональный геодезист, проводивший топосъемку десятков пещер.

С концом рулетки я отхожу к какой-либо ключевой точке (повороту или перекрестку), Андрей же, взяв по компасу азимут на свет моего фонаря и отсчитав расстояние, рисует план пещеры. Честно признаюсь, что уже через пятьдесят метров я потерял всякую ориентировку, спутник же, поглядывая на свою схему, идет весьма уверенно, лишь говоря время от времени: «Так, здесь мы уже были – ищи наш…надцатый пикет (пикет – это пункт, от которого ведется отчет, отмечается кучкой камней и запиской с номером)».

Впрочем, стоит предостеречь читателей от чрезмерной надежды на планы пещер – даже на «проверенные» и «точные». Подземелья – а особенно искусственные – «живут» и постоянно меняются. Во время описываемой экспедиции мы в этом лишний раз убедились. Было так: в какой-то момент я опередил занятого рисованием товарища и вышел на очередной перекресток. Повертев головой, увидел падающий сверху свет, а подойдя ближе, обнаружил и дыру, через которую было видно голубое небо. Ничего интересного в «открытии» не было, и, не задерживаясь, двинулся по проходу дальше. Через несколько шагов послышался шум осыпающейся породы, и я, подумав, что это Андрей меня ищет, повернул назад. Оказалось, нет, – тот сидел на прежнем месте, заканчивая составление схемы. Уже вместе идем назад, и спутник, сверяясь с составленной предшественниками схемой, сообщает, что где-то здесь должен быть еще один лаз на поверхность! Отвечаю, что он рядом, оборачиваюсь в ту сторону, где только что видел «форточку», – а света из нее нет! Осматриваемся: на полу, под ногами, сохранились ледяные сталагмиты (экспедиция проходила в начале мая) – верный признак того, что зимой сюда поступал с поверхности морозный воздух. Но «форточка» на своде закрылась! Тут-то я припомнил слышанный шум… Самое примечательное, что засыпалась щель сама собой, без каких-либо провоцирующих действий со стороны спелестологов.

…Закончив обследование колонного зала, направляемся в другую часть системы. Здесь ориентироваться уже гораздо легче – к забоям ведут длинные и узкие откаточные штреки. Вид их довольно «молодой» – часто попадаются дубовые столбы, предназначенные для разгрузки кровли. Ставили их здесь своеобразно. Обычно крепи в каменоломнях имели вид буквы «П»: две вертикальные опоры с перекладиной сверху. В Старицких же пещерах столбы стоят с интервалами в несколько метров парами, причем наклонно: нижние концы упираются в вырубленные в боковых стенах прохода гнезда, а верхние – в потолок. Кажется, такая крепь едва держится, и как она может противодействовать горному давлению – непонятно. Спелестологи объясняют, что ставили их для проверяющих: в царское время тоже указы издавались о соблюдении техники безопасности!

Вообще-то известняк в Старицких пещерах довольно прочный. Забутовка по сторонам коридоров во многих местах на несколько десятков сантиметров «не достает» до сводов – и кое-где «на выдохе» по этому пустому пространству вполне можно проползать, иногда значительно сокращая путь.

К еще одной особенности расположенных на Верхней Волге подземных каменоломен можно отнести их довольно богатые минеральные украшения. Так, разглядывая схему, я заинтересовался названием одного из участков пещер: Фотозал. Такое имя обещало какой-то любопытный и эффектный интерьер – так и оказалось: забой здесь вскрыл природную полость, одна из стен каковой сплошь покрыта кальцитовыми натеками. Мало того – помимо покрывающей камни корки, на многих выступающих из стены глыбах выросли сталагмиты – выглядят как свечки на настенных подсвечниках-бра. К тому же местные кальцитовые натеки еще и редкого зеленоватого оттенка. Пожалуй, красотой Фотозал не уступит многим карстовым пещерам, – хотя, по словам тверских спелестологов, несколько лет назад он был еще эффектнее: многие из каменных сосулек отбиты туристами-варварами и испорчены копотью свечей.

Но, в общем, кальцитовые натеки не редкость во многих известняковых пещерах, для их появления достаточно просачивающейся в пещеры воды. И растут они иногда относительно быстро – на сводах некоторых рядом расположенных штолен висят маленькие сталактитики размером с сигарету, выросшие уже после прекращения разработок. Другое дело, друзочки и щеточки кристаллов прозрачного кварца – обычно в известняках они образуются нечасто, в Старицких же пещерах им буквально нет числа. В монолитах то и дело попадаются округлые полости, величиной от грецкого ореха до яблока, выстланные сверкающими кристалликами, правда, некрупными – от силы в пять миллиметров. Судя по всему, они даже представляли проблему для каменотесов: в одной из пещер есть зал, заполненный отработкой, негодной породой, – и почти весь он состоит из таких сверкающих кварцевых жеод. Говорят, можно в Старицких пещерах и в руслах многочисленных впадающих в Волгу оврагов найти не только слитки бесцветного кварца, горного хрусталя, но и особенно красивые аметистовые кристаллы фиолетового цвета, – хотя мне они не попадались.

…Закончив осмотр нескольких пещер, возвращаемся в поставленный у самой воды лагерь, а пройдя (пока варится ужин) немного по берегу реки, обнаруживаем, что наша стоянка не единственная: несколько ниже по течению остановились студенты педагогического университета, приехавшие изучать биосферу пещер, чуть дальше – лагерь тверской спелеогруппы «Аллигатор». Ее члены намереваются в очередной раз расчистить ход в Капкан – крупную каменоломню, несомненно существующую, но давно закрытую оползнем.

Впрочем, встретили мы на берегу не только коллег спелестологов, но и гражданское население: рыболовов, косарей, дачников-отдыхающих из числа обитателей расположенных на берегах деревень. Как оказалось, у аборигенов к своим подземным достопримечательностям отношение преимущественно настороженное, а то и негативное – многие мечтают «пещеры позасыпать, а туристов в милицию посдавать». Примечательно, что на естественный вопрос: «Чем вам не угодили спелеотуристы?» вразумительного ответа никто из собеседников не дал – отделываются лишь общими фразами в духе: «их завалит, а нам (?) отвечать»…

Полбеды, если бы такое отношение к пригородным пещерам было только у сельских мужиков – так нет! Спелестологии в нашей стране вообще долго не везло с признанием. Если спелеология с конца 50-х годов развивается, в общем, поступательно, то вот к хождениям в искусственные исторические подземелья, «официальное» отношение в разные годы менялось очень сильно. В сталинские годы массовые посещения пещер были вообще запрещены. Энтузиаст изучения среднерусских пещер И. Прокофьев писал в 1961 году о том, что полной карты пещер, расположенных близ станции Сьяново, в то время еще не существовало![15]15
  Прокофьев И. Подмосковные Пещеры // Наука и Жизнь. № 7, 1961.


[Закрыть]

А Сьяны – самая знаменитая подмосковная спелеосистема, находящаяся чуть ли не в черте города! Вот так! Но все же с 1960-х годов наши катакомбы туристы начали интенсивно обживать. В первое время в подземных каменоломнях вполне легально проводили тренировки спелеологи (даже самого высокого класса), однако в годы застоя спелестология перешла на неформальное положение: власти ее существование не замечали, и лишь иногда, после аварийных случаев, засыпали входы в пещеры. Сейчас положение меняется. Летом 1997 года в той же Старице прошла I Всероссийская спелестологическая конференция (с участием гостей из Франции и Нидерландов), организованная РОСИ, выпускающим (правда мизерным тиражом) свое научное издание – «Спелестологический ежегодник». В некоторые искусственные пещеры проводятся экскурсии… И все же опасливое отношение к ним со стороны местных властей остается.

Трудно найти логику в таком подходе к интереснейшим природно-историческим памятникам. Стремление лишить пристанища бродяг? Но в подземельях их и не бывает – «асоциальным элементам» гораздо сытнее живется на вокзалах и в подвалах. Забота о безопасности спелестологов? Так ведь легально существуют гораздо более травмоопасные виды спорта. Риск попасть под обвал, например, куда выше в традиционных спелеологии или альпинизме. Единственная реальная угроза (особенно для самоуверенных новичков-«чайников») – заблудиться под землей. Такие случаи происходят у нас редко, раз в год, и в роли спасателей часто выступают сами любители спелестологии, у иных «стаж» хождений под землю насчитывает несколько десятилетий…

Разумеется, несчастные случаи в пещерах время от времени происходить будут, но запретить бывать в них, как теперь все убедились, невозможно. И незачем… Хорошая возможность отойти от обыденной городской жизни. Да и социальную роль, хотя бы в деле борьбы с гиподинамией и «романтикой подворотен», спелестология, несомненно, сыграть может немалую. Тем более что занятия большинством экстремальных видов спорта обходятся дорого. Та же «вертикальная» спелеология или альпинизм – в сравнении с ними спелестология является просто верхом дешевизны и демократичности: не нужно сложного снаряжения и оборудования, дорога к каменоломням обходится гораздо дешевле, чем билеты на Кавказ или Памир… Физическая же нагрузка и в катакомбах изрядная – преодолевая шкуродеры или трещины, задействовать приходится буквально все группы мышц. В общем, да здравствует малая спелеология!

16. Всплывающие пещеры Тосны

С точки зрения ортодоксального краеведа советской закалки, поселок Ульяновка, что в получасе езды от Питера, интересен в основном тем, что какое-то время был местом жительства А.И. Ульяновой-Елизаровой – старшей сестры Ленина. Однако нормальных туристов и пикничников (а их выходит из электричек на ближайшей станции Саблино немало, особенно в летние выходные дни) привлекает сюда не дом сестры вождя, а совсем другие исторические и природные объекты, являющиеся настоящей жемчужиной Ленинградской области.

Каждая из сливающихся близ Ульяновки рек – Саблинка и Тосна – имеет по действующему водопаду. Хотя они и не слишком высокие, но «самые настоящие» и выглядят достаточно эффектно. Как, впрочем, и реки, текущие в необычно крутых каньонообразных берегах, как горные потоки Кавказа и Карелии. Особенно интересно идти вдоль поймы Тосны в холодное время года, когда на деревьях и кустарниках нет листвы: за петлями реки открываются то красные, то желтые, то полосатые утесы. Русло здесь прорезало путь в песчаниках, именно они придают берегам такой нарядный и необычный вид. И даже не слишком внимательный глаз увидит во многих местах берегового склона на разной высоте темные дыры – входы в знаменитые Саблинские пещеры. Относительно знаменитые, они известны далеко не всем питерцам. Хотя если говорить о российских пещерах-каменоломнях, то по популярности и известности Саблинские катакомбы могут посоперничать даже с подмосковными Сьянами, и туристов в них бывает много, и научные исследования здесь начались давно. Например, в 1920-х годах известный популяризатор зоологии В. Бианки описывал обитающих там летучих мышей[16]16
  Бианки В. Рассказ «Засони».


[Закрыть].

Расскажем об этих пещерах по порядку.

Еще с Екатерининских времен в Санкт-Петербургской губернии интенсивно стало развиваться стекольное производство, в том числе изготовление знаменитого императорского хрусталя, над технологией которого немало работал М.В. Ломоносов. Сырьем для стекольных заводов, как известно, служит чистый кварцевый песок. В природе он встречается не только в россыпях, но и сцементировавшимся в песчаник. Его-то и ломали под землей в ближних и дальних окрестностях стекольных промыслов. В дело годилась далеко не любая разновидность этой породы, а только чистые сорта, с минимальным количеством примесей. Такой песчаник имеет чисто-белый цвет – в отличие от желтых и коричневых, насыщенных солями железа. Именно в местах его выходов закладывали штольни, ныне называемые Саблинскими пещерами. В настоящее время их известно четырнадцать – самого разного размера.

Одна из самых протяженных и, пожалуй, самая известная среди них – Жемчужная, или, как говорят местные спелестологи, Жемчуга. Впрочем, все свои пять километров ходов она показывает не всем и не сразу… Знаю это по собственному опыту. В первый раз на тосненском берегу оказался я вдвоем с Таней Янчук. Мы прибыли на подземное празднование Нового года и, опередив друзей, стали искать подземелья самостоятельно. Вход в пещеру нашли сравнительно быстро, он здесь широкий и высокий, так что входить можно во весь рост. Через несколько шагов попали в обвальный зал, из которого расходилось несколько ходов. Все они были короткими и заканчивались тупиками… Довольно быстро, помня подмосковный опыт, сообразили сунуться в ведущий наклонно вниз узкий лаз и, проползя пару метров, оказались в… колонном зале. Саблинские разработки велись в основном камерно-столбовым способом, для разгрузки кровли оставлялись нетронутые «целики» породы – квадратные в сечении «столбы», площадью в два-три квадратных метра. Подобные «колонники» в известняковых выработках мы уже описывали, но вот своды питерских пещер выглядят очень своеобразно: это не ровные потолки известняковых штолен, а купола. Полное ощущение, что находишься то ли в готическом соборе, то ли в подвале средневекового замка или терема (скажем, в Грановитой палате Кремля). Не менее любопытен и пол – под ногами почти везде мягкий песочек, обычных для большинства пещер камней с острыми углами почти нет. Ходишь, как по пляжу, – только солнца над головой не хватает. При этом интересно, что звуков такой пол не глушит – чужие шаги в песчаниковых пещерах слышны за десятки метров…

Удивлялись мы не только новым для себя подземным «интерьерам», но и тому, что не можем найти их продолжения: привходовой колонник, в котором мы очутились, обошли по периметру, и безуспешно. И это при том, что карта пещер в руках была, и опыт хождений под землей имелся. Не знаю, сколько бы мы блуждали среди каменных стволов, если бы не подошли питерские коллеги, раскрывшие тайны саблинских подземелий. В Жемчужной нашим экскурсоводом стал Илья Агапов. Начал он с того, что подвел к углу колонного зала, там где пол почти сливался с потолком, и указал на узкий лаз между двух каменных столбов. Ползти по песку – одно удовольствие, и через несколько метров мы попадаем в новый зал с колоннами и высокими сводами, затем очередной полузавал…

В конце концов выходим в… Могильный зал! Почти в центре – захоронение спелеолога. Но не простого, а Белого! Вообще-то Белый Спелеолог – это бессмертный Хранитель Подземли, своеобразный бог любителей пещер. В него верят (или делают вид, что верят) спелеологи во всех регионах СНГ[17]17
  Этой теме мы посвятим отдельную главу.


[Закрыть].

Однако устраивают «могилы» Белого почти исключительно в подземельях Ленинградской области. Выглядят они как настоящие православные захоронения: небольшой холмик из песка или камней, увенчанный самым настоящим крестом (обычно «приватизированным» на ближайшей кладбищенской помойке и не без труда затащенным под землю). Такая «могила» есть практически в каждой более-менее протяженной тосненской полости, хотя, казалось бы, персонаж этот существует в единственном лице. Впрочем, служат «могилы» скорее алтарями: на холмиках по традиции оставляют Подземному Хозяину дары. Обычно это мелкие вещицы, из тех, что могут пригодиться под землей: лампочки и элементы питания, спички, иногда сигареты. Поверья категорически запрещают класть бракованные и использованные вещи, а также забирать что-либо (конечно речь не идет об аварийной ситуации). В Жемчугах рядом с могилой лежит и традиционный для разветвленных пещер журнал, в нем отмечаются все прибывшие в пещеру и покинувшие ее группы, да и просто пишутся послания «братьям по крови»… Не следует думать, что спелестологи такие уж духовно возвышенные (тем более, суеверные) люди. Буквально в трех метрах от захоронения, в тупичке, имеется огромная мусорная куча из пустых пластиковых бутылок, пакетов, консервных банок…

Правда, по сравнению с подмосковными, замусорены Саблинские пещеры все же гораздо меньше, немного здесь и настенно-насводных автографов. Думаю, впрочем, что это следствие не столько культурного уровня посещающих пещеры людей, сколько особенностей песчаника, его верхние слои легко осыпаются, так что надписи на них долго не держатся. Из традиционных для катакомб украшений встречаются во множестве только всевозможные… дорожные знаки и уличные указатели! Не знаю, как отнесутся к этим строкам работники нашей доблестной милиции, но из песен слов не выкинешь: среди спелестологов (не только питерских) считается хорошим тоном, «свинтив» где-либо табличку, вмонтировать ее в стену штрека или зала. Да не просто так, а со смыслом: у начала наглухо заваленного хода стоит знак «Тупик», а там, где уже целое поколение спелеров пытается раскопать завал, – «Осторожно – дорожные работы».

Однако продолжим нашу экскурсию. Пройдя немного уходящим от Могильного зала проходом, замечаем, что под ногами начинает хлюпать, сверху срываются капли, а чуть дальше со сводов текут целые ручейки. Вода питьевая, и кое-где под капелью стоят общественные чайники: многие группы запасаются примусами и газовыми горелками и не выходят на поверхность по нескольку дней. Интересно, что на сводах успели вырасти самые настоящие кальцитовые сталактиты, правда, не длинные, в лучшем случае с сигарету. По мнению знатока Тосненского каньона кандидата геолого-минералогических наук Н.А. Натальина, интенсивное образование каменных сосулек началось относительно недавно, после второй мировой войны. Известно, что этот район обстреливала немецкая артиллерия, и вызванные разрывом снарядов обрушения могли способствовать возникновению «водокапов»[18]18
  Натальин Н.А. Экскурсии в геологию. СПб., 2001.


[Закрыть].

Сталактиты известны во многих искусственных пещерах, а вот образующийся под некоторыми капельниками пещерный жемчуг можно отнести к уникальным образованиям. Эти кальцитовые шарики и в естественных пещерах редко встречаются, а уж находка их в здешних выработках в 1960-х годах вызвала в среде геологов маленькую сенсацию. Кстати, именно тогда получила спелеосистема свое название Жемчужная.

Вообще, гидрологический режим тосненских пещер меняется очень сильно. Некоторые их участки полностью затоплены, так что образовались подземные озера. Очень эффектные: представьте себе выходящие из воды уже описанные каменные столбы-колонны с гулкими арчатыми сводами над ними! Причем в этом «каменном лесу» можно даже плавать на лодке (и плавают!) – глубина во многих местах «акватории» превышает метр.

Но главная их особенность в другом. Наглядно она проявилась, когда мы, нырнув в очередной лаз, словно по детской горке съехали вниз и попали в очередной «колонник». В точности похожий на уже виденные, он был расположен метров на шесть ниже той части пещер, где мы только что находились! В чем дело? Может быть, мы попали на нижний ярус, разрабатывавшийся параллельно? Идущий первым Агапов объясняет, что это более молодая часть пещер, разработки здесь позже велись, вот и все. Обратили внимание, что песчаник вокруг нас желтый. А ведь каменоломни закладывались в белых слоях… Дело в том, что порода эта имеет интересную особенность: при контакте с воздухом цементирующий песчинки раствор легко разрушается. Здешние историки говорят, что в кусках добытый песчаник доставляли только до входов из ломок, а затем он без всяких дробилок быстро превращался в обычный песок, который и отгружали на стекольные заводы.

Такое свойство окружающих пород приводит к тому, что полости в них медленно «всплывают»: со сводов постоянно сыпется песок, но падает он на дно, так что общая высота пещер часто почти не меняется, и даже вид залов сохраняется прежним. Наглядный пример известного геологам «гравитационного дрейфа».

Впрочем, не всегда этот процесс протекает плавно и незаметно. В этом нам ночью пришлось убедиться на собственном опыте.

Забравшись в поставленную неподалеку от Могильного зала палатку, отключились мы после насыщенного дня быстро, но среди ночи были разбужены дикими воплями. Сбросив остатки сна, осознали, что звуки издает спелеокот (это упитанное животное появилось в Жемчужной уже давно, освоилось в подземельях, подкармливается туристами, и менять прописку не собирается). Не успели удивиться кошачьим воплям, как раздались два гулких удара, явно вызванных падением каких-то масс на песчаное дно пещер. А что еще может падать, как не глыбы со сводов? Искать место обвала мы и не пытались, явно он случился на порядочном расстоянии от нашего лагеря (о способности песчаника проводить звук уже говорилось). Хотя, понятно, что спали мы после случившегося весьма чутко и настороженно, время от времени просыпаясь и выглядывая посмотреть на вновь уснувшего у палатки кота. Потом его спокойствие передавалось и нам…

Рассказ о ночном происшествии впоследствии вызвал интерес питерских спелестологов. Обсуждая его, кто-то вспомнил, как с потолка неожиданно свалилась глыба прямо на присевших вокруг примуса пещерников: в результате один из них получил легкую травму руки, а готовившаяся еда оказалась изрядно приправленной песочком…

Впрочем, крупные куски песчаника падают все же очень редко, вот песочек со сводов сыпется почти постоянно. Идущий по пещерам человек этого пескопада не замечает, но шуршание его по крыше палатки ночью слышно очень хорошо. Да и оставленные в залах вещи, вроде рюкзаков или сменной одежды, уже через несколько часов песчинок набирают изрядное количество.