Текст книги "Недетский дом"

Недетский дом
Андрей Петрушин

© Андрей Петрушин, 2024

ISBN 978-5-0059-5616-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Более семидесяти лет назад закончилась Великая Отечественна война, более ста лет – Первая мировая. Нет уже ни разрухи, ни голода. Дети не страдают тотальным отсутствием родителей. Но почему тогда не исчезли детские дома? Почему они не исчезли до полета человека в космос, до изобретения интернета? Почему при живых родителях, дядях и тетях, бабушках и дедушках государство тратит огромные деньги на воспитание уголовников, алкоголиков и наркоманов? Конечно, есть выпускники детских домов, которым, несмотря на весь, поставленный на конвейер воспитательный процесс, удается выйти из детского дома и адаптироваться в нашей, зазаборной жизни. Но их настолько мало, что можно выставлять на показ. Почему так происходит? Ведь в детских домах работают воспитатели с высшим образованием и многолетним опытом; состояние психики контролируется профессиональными психологами; летний отдых организуется настолько тщательно и разнообразно, что после него можно в забой идти; медицинское обследование проводят два раза в год. Права обездоленных защищают множество департаментов и министерств, материальную помощь оказывают и простые сердобольные, и организации с миллиардными бюджетами. И, несмотря на все заботы и старания, в большинстве случаев из этих маленьких, брошенных человечков выходят отъявленные уголовники, тунеядцы, презирающие любой догмат морали и нравственности. Люди, на воспитание и содержание которых государство тратит миллиарды, не получаются полноценными членами общества. Они навсегда остаются изгоями, «детдомовцами». ПОЧЕМУ???

«Благоустройство»

В небольшом, очень провинциальном городе за Уралом, расположившись, как и большинство государственных учреждений этого муниципалитета, в здании бывшего детского садика, существовал детский дом. Он гордо носил популярное зоологическое название, не сильно подходящее для учреждений такого типа. И именно благодаря фантазии основателей, давших столь незамысловатое название ДД, воспитанников называли не иначе как «оленята». Хотя среди горожан и ходило более точное определение обитателей детского дома – «кукушата», сотрудники казенного учреждения всегда поправляли в приватных беседах своих забывшихся собеседников. Располагался детский дом в одном из немногочисленных микрорайонов, и граничил забором с детским садиком. Проживающие в домах по соседству старались обходить стороной заведение, а в соседствующий садик водили детей только мамы и папы, которые не смогли найти более рейтинговое расположение временного обитания своих чад. Располагающаяся неподалеку школа также не пользовалась авторитетом у жителей, так как в виду близости от ДД большинство воспитанников были принуждены посещать именно её. Магазины, наоборот, были рады такому соседству, и делали обороты своих денежных средств на продаже обитателям детского дома алкоголя, сигарет и сладостей.

Само здание было коричневого цвета с налепленными, непонятно что символизирующими, геометрическими фигурами бледных оттенков коричневого и желтого цветов. Учреждение имело три этажа. По расположению жилых комнат и кабинетов администрации и сотрудников, здание детского дома не было приспособлено ни для проживания, ни для воспитательной работы.

На первом этаже располагались приемное отделение с медицинским и процедурным кабинетами, столовая, и, согласно пожарным инструкциям, отделения для маленьких воспитанников. Также здесь находился «аквариум», в котором регулярно обитали дежурный по режиму и чоповец. Выходили они за пределы своих стен редко, и крайне неохотно. Для многих сотрудников по сей день остается загадкой предназначение этих должностей, ибо решать многие вопросы нарушений режима, или же избавления от непрошенных гостей приходилось самим воспитателям, даже после нижайших просьб о помощи. Столовая имела обычный вид школьной столовки, только со скатертями и салфетками. Стены были выкрашены однообразной желтой краской и украшены на входе копиями приказов и инструкций, помещенными в файлы, и прикреплены намертво криво и неаккуратно оторванным скотчем. Большинство воспитанников были регулярно недовольны предлагаемым меню, и частенько, то есть ежедневно, выказывали свое недовольство в разной форме качеством приготовления тушеной капусты или «кошачьей» рыбы, требуя заменить всё мясом.

Второй этаж был более разношерстным. Угол левого крыла занимали директор с замами, отдел кадров, складские сотрудники и методисты. Вдоль коридора располагались отделения старших по возрасту воспитанников, носившие названия первого и второго отделения, состоящие из трех блоков по две комнаты, и воспитательской с мягким диваном и давно отслужившими свое столами. Убранство воспитательской дополнял шкаф с ненужной воспитанникам художественной литературой, стоявшей для заполнения интерьера. На этом мягком продавленном диване пролито немало слез, поведана не одна сотня тайн и получены многие тысячи житейских советов, которые, в большинстве своем, никогда не использовались по назначению. Напротив комнат воспитанников находилась душевая. И чтобы принять душ, необходимо было пронырнуть между бегающими и шаркающими из бухгалтерии в приемную или отдел кадров, и обратно, с умным и озабоченным видом и кипой бумаг, сотрудниками. Воспитанники настолько привыкли к этому расположению комнат, что, не стесняясь ни сотрудников, ни гостей или посетителей, обмотавшись полотенцем, или просто идя по коридору в трусах, выкрикивали имя дежурившего воспитателя, чтобы взять ключ от душевой. Душевая чаще использовалась по назначению. Но иногда из-за двери таинственным образом просачивался запах горелого никотина. Коридор продолжался холлом, в котором для придания хоть какого-нибудь вида, находился редко моющийся аквариум с тремя, чудом выжившими, рыбками, большой телевизор без пульта, но плоский, два диванчика, продавленные и протертые. На полу лежал зашарканный ковер, также служивший местом помещения тел воспитанников, которым не хватило места на диванчиках. Не понятно, с какой целью в холле находился встроенный в стену, электрический камин. Он никогда не работал, но привлекал внимание посетителей, которые также задавились этим вопросом. Смею предположить, что это была попытка создания образа домашнего очага. Хотя могу и ошибаться. Холл имел выходы в актовый зал, «зеркальный» зал, и продолжался в следующие отделения, называвшиеся третье и четвертое, отличавшиеся от первого количеством блоков, более юным возрастом воспитанников и запахом. Запах этих отделений нельзя было спутать ни с каким другим. Ибо такого количества нерегулярно моющихся подростковых тел, и не удерживающих свои естественные инстинкты домашних, вернее детдомовских, животных, больше нигде не было. В конце коридора была дверь, ведущая на лестницу и в бухгалтерию. Разбитие этажа на отделения соответствовало только количеству воспитанников, за которыми приглядывали воспитатели. И ничем другим не обуславливалось.

На третьем этаже по разные стороны располагались временное отделение и социальная гостиница с кабинетами психологов. Запах здесь был приятнее, воспитанники чище. В отделении социальной гостиницы находилась душевая, регулярно используемая сотрудниками в качестве курильной комнаты. Практически первым приказом нового директора был запрет на курение на территории детского дома. И, как все приказы в нашей стране, сотрудники этого заведения обкурили его в этой интимной комнате.

Полы коридоров и центральной лестницы детского дома украшали выцветшие, непонятного серо-голубого цвета ковровые дорожки, которые обычно стелют на входе в дачную баню, или в конуру собаке. Среди воспитанников и сотрудников не принято было разуваться на входе, и сезонная грязь разносилась обувью по всем уголкам детского дома. Не возымели действия на эту антисанитарию ни приказ директора о необходимости разуваться или же носить бахилы, ни личный пример директора. Воспитанники старались быстро проскользнуть мимо охраны, кричавшей вслед, посылая их привычными, для русских словами. Основным аргументом, который использовали жильцы, был: «Это мой дом! И я здесь хозяин». Часть сотрудников поменяли мнение и отношение к чистоте, снимая обувь. Но другая часть, испытывая неприязнь к руководству и его законотворчеству, и сохранившая подростковый негативизм, несмотря на значительный возраст, пробегала к своим рабочим местам, не снимая обувь.

На центральной лестнице, в холлах и коридорах под потолком, и на углах здания были установлены камеры наблюдения, снимавшие и передававшие информацию в кабинет охраны, «аквариум». Чудо современной техники позволяло сотрудникам охраны и дежурному по режиму иметь информацию о поведении воспитанников, хотя и в очень ограниченном количестве. В жилых комнатах наблюдение не велось, а что там происходило, оставалось тайной, недоступной для зорких глаз камер.

Была одна особенность этого заведения. Ни в одном из туалетов не было сидушки на унитазах. То есть, в течение многих лет сотрудники и воспитанники вынуждены были справлять нужду, сидя на холодном санфаянсе, и получая в награду к облегчению организма некоторое количество прыщей на мягком месте. Чем обусловлено такое обустройство отхожих мест, объясняли по-разному, и все время как-то глупо. Официальная версия была связана с трудностью санитарной обработки данной детали, и несоответствием требованиям САНПИНа. Но почему-то в других учреждениях города, например в детской больнице, данное дополнение к комфорту присутствовало и обрабатывалось без особых проблем. Да и проверяющие организации по данному поводу претензий не имели. Вторая версия была экономическая. Дескать, денег постоянно для закупки новых сидушек нет ввиду неаккуратного использования, приводящего их в негодность. По отношению к воспитанникам это можно было предположить. Да и то с натяжкой. Но как это объясняет отсутствие такого удобства в служебных туалетах? Самым популярным и более правдоподобным, хоть и не без доли юмора, было такое объяснение: чтобы не засиживались. А то народу много, а унитазов на всех не хватает. В принципе, мнение интересное и небезосновательное.

На небольшой территории, окружающей детский дом, огороженной крепким железным забором, впрочем, имевшим тайные места прохода для знающих воспитанников и сотрудников, размещалась площадка для игры в футбол или в баскетбол, в зависимости от мяча и настроения игроков. На площадке стояли не поддающиеся реанимации ворота со старой, но еще целой в некоторых местах, сеткой. Над воротами висели баскетбольные кольца без сеток, и с разным углом наклона, появившимся после регулярных «подвисаний» юных спортсменов на них. Детская площадка со скудным набором конструкций для игр младших детей, находилась слева от здания, вперемешку с березами. Конструкции были крайне примитивными и угловатыми. Машинку, качели, песочницу регулярно красили, но их это мало спасало, а только продлевало срок нахождения на территории детского дома. Впрочем, это не мешало детям активно использовать конструкции для детских игр в своих уличных забавах. Вы сами, наверно, помните, что в детстве достаточно было палки, чтобы использовать ее в разных играх по-разному. Это мог быть и меч, и жезл, и волшебная палочка. Перед фасадом здания был разбит цветник, и что-то наподобие маленького пруда, без рыб, но с водой. Территория регулярно убиралась дворником, по совместительству работающим в ЧОПе, и охранявшим вход в детский дом. Но, как водится в России, чистота территории сохранялась ненадолго. Бычки от сигарет регулярно смешивались с грязью и опавшими листьями.

Приемное отделение

Человека, который пришел в профессию не работать, а зарабатывать и делать карьеру, вычислить очень просто. Конечно, карьеристами не рождаются. И у такого человека была светлая мечта стать кем-то выдающимся, значимым, и жутко уважаемым. Будущий светила читал с детства специальную литературу, биографии великих ученых, путешественников, посещал кружки и общества, старался общаться только с высокоинтеллектуальными людьми. Но пришлось повзрослеть и окунуться в реальный мир. И по разным, объективным, или просто из-за лени, причинам не получилось воплотить свою заветную мечту. Возможно, мечта была не по интеллекту, или же, наоборот. Но куда-то надо девать свой невостребованный талант и массу кипучей энергии, которая, того и гляди, прорвется на поверхность сознания и, расплескавшись журчащей лавой, уничтожит личность несостоявшегося героя нашего времени. И человек, смирившись с утратой мечты, идет покорять небосклон небожителей, в простонародье презрительно именуемых «чиновниками». И вот такой молодой чинуша начинает свой путь с низов, а чтобы время зря не терять, во время восхождения по карьерной лестнице взращивает в себе эгоизм к сослуживцам, и чувство глубокого идолопоклонничества начальству. Он понимает, и точно знает, что необходимо чиновнику и что нравится начальству. Поэтому он отлично владеет навыками составления планов мероприятий на неделю, месяц, год. Он за час составляет отчеты в любой форме и по любым параметрам. Он яростно поддерживает все инициативы руководства, но только стоящего на голову выше его непосредственного начальника. Он с удовольствием выполняет общественные поручения, и всегда старается быть в курсе всех событий, даже не касаемых его напрямую. Он всегда на виду. Он очень быстро бегает по лестницам, собирает данные у других отделов, делая попутно уйму ксерокопий разнообразных документов – «на всякий случай», «а вдруг они потеряют». При этом он старается избегать работы, напрямую связанной с занимаемой им должностью. Он весь в планах, статистике, отчетах, отписках и т. д. Один из самых ярких признаков такого руководителя начального уровня – это постоянное умаление, уменьшение трудовых заслуг, подвигов, и просто хорошей работы своих подчиненных. Особенно достается возможному, по мнению начальника, конкуренту. Без устали и перерывов на этого несчастного сыпятся всевозможные придирки, сомнения в соответствии с занимаемой должностью. Это чаще происходит не напрямую, но так, чтобы вышестоящие услышали, якобы оброненную случайно, фразу, претензию. Эти признаки проявляются на первой же административной должности. Это люди – ураганы. Или, как их называют простые сотрудники, «кипишисты». И не ведают они, бедные, что такого добра в учреждениях навалом, и для следующей ступеньки могут выбрать не их, преданных руководству и учреждению, а просто красивую девицу с миленьким личиком, маленькими мозгами и длинными ноготочками. Ведь, что характерно, если такой человек выпадает из рабочего процесса по причине отпуска или болезни, работа отдела, без такого «ценного» предводителя, не останавливается. Но становится значительно спокойнее работать. Да и продуктивность труда подчиненных резко увеличивается. И начальство некоторое время отдыхает от этой, невообразимой по силе имитации, бурной деятельности. Вот таким «кипишистым» и была заведующая приемным отделением детского дома, куда доставили Витю. Личная жизнь, ввиду кипучей энергии и постоянного поиска идеала среди простых смертных, к сорока годам у Ирины Аркадьевны так и не сложилась. Фигурой от стандартов красоты, принятых не только в Парижу, но и в зауральном обществе, она отличалась настолько сильно, что любоваться ею мог только ярко выраженный эстет. Своих наследников на протяжении жизни она не заимела, и, судя по ее высказываниям во время бесед с детьми, поступающими в детский дом, не очень-то и старалась. Хотя, ходили слухи о ее безрезультатных попытках получить кровного гомункулуса в пробирке. Но зато она имела большой опыт общения с «такими детьми». Правда, трактовала свой опыт она однобоко.

– Ну, проходи, садись на стул.

Витя – бледный худощавый мальчик тринадцати с небольшим лет, – сел на краешек стула.

– Что в глаза не смотришь? Стыдно? Почему дома не сидится? Отвечай! – Раздражение заведующей было понятно. Вместо того, чтобы бежать к начальству в надежде подхватить какую-нибудь полезную для карьеры, но простую в выполнении, работенку, пришлось заниматься своими обязанностями по приему будущего воспитанника. – Что, в детдоме хочешь жить? Не живется ему с отцом. Не стыдно?

– Он меня бьет, – еле сдерживая слезы, прошептал Витя.

Сопровождающая сотрудник полиции передала документы:

– Этот мальчик нам столько хлопот доставил за последние два месяца, – уставшая «серая форма» опустилась на стул, – его приводят наши сотрудники. Он постоянно жалуется на избиения отцом. При этом синяков ни разу я не видела. Подбирают его то в подъезде, то на улице. И всегда одно и то же. А у отца и квартира есть, и работа. Правда, с молодой женой живет. И ребенок у них маленький родился. Может к малышу ревнует? Или с мачехой чего не подели?

– А отец где? – поинтересовалась заведующая.

– Он с нами не поехал. Вот написал заявление о помещение сына в детский дом, и поехал на работу.

– Так, пошли в изолятор. Дальше не твоих ушей разговоры. – Заведующая препроводила Витю в комнату и закрыла на ключ.

– Бедный мужик, – вздохнула заведующая, рассматривая фото отца Вити на ксерокопии паспорта. – И что отец говорит?

– А что он может сказать? – Серая форма выпучила глаза. – Увез он сына из Туркмении от матери – алкоголички, когда сыну еще и года не было. Они вдвоем прожили восемь лет. Отец для него все делал. Работал на трех работах. Сначала садик выбил, потом школу. Вроде все нормально было. И учился неплохо. А тут как с цепи сорвался!

– Все они свиньи неблагодарные, – подвела итог заведующая, – ну, спасибо за подарок. Будем работать.

Оставив номер телефона отца и мачехи Вити, сотрудница органов удалилась по своим делам.

– Ну, иди сюда. Разговоры разговаривать будем, – недобро прищурилась заведующая на входившего в кабинет Витю. – Садись на стул. Галя, его на вши проверили?

В проеме двери появилось уставшее лицо медицинской сестры:

– Да, конечно. Он чистенький. Без вшей, – монотонно и без лишних эмоций лицо доложило о результатах первичного медицинского осмотра.

Обязательный осмотр заключался в измерении веса и роста, осмотра головы и кожи рук на предмет обнаружения насекомых, не занесенных в Красную книгу, определения на глаз наличия инфекции во рту. В случае обнаружения насекомых голова или тело целиком, в зависимости от вида паразита, обрабатывались специальными растворами. И никуда никому не сообщалось, если об этом не знали третьи лица, такие как учителя, воспитатели или мед. работник детского сада или школы, что было очень часто. А сообщать было необходимо для выявления возможного очага и принятия мер для его ликвидации. Но надо было бы заполнять лишние бланки, отвечать на вопросы проверяющих. А этого никому не хотелось. Поэтому в век наладонников и полетов на Марс, в детских коллективах все еще встречаются вши и чесотка. А наивные родители недоумевают, откуда у их чада из самой благополучной семьи могли завестись в волосах эти «домашние животные».

– Бьет, значит, да? Мало, видно, бьет. Наверняка есть за что! – громогласное утверждение заставило Витю опустить глаза под плинтус. – Ну, вот что твой отец пишет: в школу не ходит, постоянно где-то шляется, лжет сотрудникам полиции, что отец его избивает. Или избивает? – смягчив голос до притворно-нежного, спросила заведующая, наклоняясь к Вите, и пытаясь отыскать его глаза.

– Бьет он меня, – выдавил из себя Витя.

– И вчера бил? – с надеждой поинтересовалась старшая медсестра, стол которой располагался тут же.

– И вчера, – прошипел Витя. По щеке стекла крупная слеза и, разбившись возле уголка рта на два ручейка, упала на пол.

– Показывай тогда синяки. – Встав из-за стола, старшая медсестра приготовила зрение, сощурив глаза, к осмотру.

– Он меня без синяков бьет, – шепотом сообщил Витя.

– Без синяков, значит? Врешь ты все. Никто тебя не бьет. Ты это придумываешь, чтобы из дома сбегать. А когда тебя сотрудники полиции вылавливают, ты тут же на отца наговариваешь. Брехло ты. И правильно, что отец тебя сюда сдал. Ты же среди нормальных людей жить не можешь. А значит, будешь здесь жить. – Негодование переполняло заведующую. – Хватит ныть! Пошли обратно в изолятор. – И, взяв за рукав свитера, потащила Витю по коридору.

– А вы меня опять закроете? – уже без надежды, но с тоской в голосе спросил Витя, послушно волочась в указанном направлении.

– Конечно, закрою, – торжественно объявила заведующая, – а вдруг ты и отсюда надумаешь удрать? Мне потом по всему городу за тобой мотаться и отписки писать, почему мы не досмотрели за таким прекрасным мальчиком Витюшей. Нет уж! Сиди здесь под замком, и думай, как у отца прощение выпросить, чтобы он тебя домой забрал.

– Я домой не вернусь, – сказал Витя под звук щелканья замка.

Изолятор представлял собой две смежные комнаты очень небольшого размера с одним окном и туалетом, совмещенным с душем. Две железные кровати, модели которых популярны в психиатрических лечебницах, стояли в комнате с окном, одна в проходной комнате напротив туалета. Был один стол и один стул. Стены были закрашены непонятного цвета краской, слегка облупившейся возле изголовий кроватей от нервного ковыряния ноготками вновь прибывших детей долгими, страшными ночами. Изолятор больше напоминал чистилище после прежней, домашней жизни, перед переходом в иной мир. Мир без родителей, любви и домашнего уюта. Мир каждодневного унижения и выживания.

Пролежав, отвернувшись к стенке на не расстеленной кровати до обеда, Витя еще больше утвердился в своем решении не возвращаться к отцу. Но и здесь жить не вариант. Оставалась еще тетка, правда не родная. Но она тоже в последнее время стала к нему очень холодно относиться.