Текст книги "Святитель Николай Чудотворец"

Глава 6
Труды святителя Николая в деле утверждения православия и искоренения ересей. Святитель Николай чудесно спасает жителей города Миры от голода

Радуйся, твердое православия укрепление;

Радуйся, святое очистилище нравов.

Акафист святителю Николаю Чудотворцу, икос 2

Святитель Николай в сане архиепископа Мирликийской Церкви прославился особенным усердием в деле утверждения православной веры и искоренения язычества и ересей. Потому Церковь по достоинству называет его «великим благочестия столпом», «твердым православия укреплением», «мечом, плевелы прелести посекающим».

Спустя четыре столетия после кончины святителя Николая святой Андрей Крит ский, совершая память богоносного отца в Мирликийском храме, вот какими словами изображает его пастырскую ревность о славе Божией и о спасении ближних: «Как же назовем тебя? Земледельцем? Так! Это имя, взятое в духовном значении, прилично тебе. Ибо ты, истребив во всей области Ликийской плевелы неверия, удобрил умные пажити, посеял на них живое слово благочестия и собрал в души, как в некие житницы, духовную жатву. – Назовем ли тебя архитектоном[1]1
  Архитектон (устар.) – архитектор, художник-строитель; главный строитель.


[Закрыть]? – Не погрешим. Ибо орудием слова своего ты разрушил идольские жертвенники – эти гнездилища демонов, воздвиг церкви Христу, устроил святые храмы в честь мучеников и, как трудолюбивый земледелец, соделал плодоносным виноград сей, а зодчеством духа, как мудрый архитектон Церкви, утвердил оную на основании истинной веры. – Назовем тебя воином? – Название будет справедливо: ибо, сражаясь с невидимыми силами, ты, как некий военачальник, приял всеоружие духовное: препоясал чресла твои истиной, облекся в броню праведника и обул ноги твои в твердость евангельского мира (см. Еф. 6: 14–15). Отражая шлемом спасения нападения страстей, ты остался твердым и неподвижным, подобно камню. Защищаясь щитом веры и непоколебимой надежды от стрел вражеских, ты поражал противников своими ударами и, разрушая все их коварства, мужественно ограждал от них паству свою…».

Святитель Николай прежде всего не мог смотреть равнодушно на то, как многие жители Ликийской области погибали в нечестивом служении идолам. В Ликии тогда еще оставались языческие капища, привлекавшие многочисленных поклонников. Особенным почитанием пользовалась богиня Афродита, бесстыдное поклонение которой было повсеместно в Малой Азии. Богатый храм ее красовался в самых Мирах; служившие при храме жрицы отличались развратом, которому предавались открыто и на который соблазняли приходивших на поклонение богине язычников. Конечно, с самого начала своего архипастырства святитель Николай возмущался этим непотребным местом, много препятствовавшим успешному распространению христианства, и старался уничтожить его. Но во время гонения Диоклетиана и следовавших за ним языческих императоров, которые старались восстановить язычество и подавить христианство, разумеется, не могло быть и речи об уничтожении богопротивного капища. Удобное для этого время наступило только с воцарением Константина, который в своем «Поучении об идолопоклонническом заблуждении», разосланном к правителям Восточной Церкви, признавал языческие капища заблуждением и тем косвенно давал разрешение на разрушение их.

И вот святитель Николай, пользуясь благочестивым позволением императора, разрушил все языческие капища в своей стране, в том числе и храм Афродиты, самое основание его разметавши по ветру. Разрушение капищ вразумляло язычников и привлекало их в лоно истинной Христовой Церкви. «Прежние суеверные люди, – пишет церковный историк Евсевий, – увидев собственными глазами обличение своего заблуждения и на самом деле узрев пустоту бывших повсюду храмов и идолов, обращались к спасительному учению».

Но враг рода человеческого, с разрушением многочисленных языческих капищ в царствование Константина Великого лишившись господства над суеверной языческой массой, не прекратил злокозненных нападений на Церковь Христову. Он посеял в ней плевелы ересей, которые скоро возросли и стали поселять в ней несогласия и раздоры. Многие из современников святителя Николая, предавшись умствованиям, сделались виновниками ересей, долгое время раздиравших Церковь Христову. Но эти шатания ума никак не коснулись благочестивого главы Мирликийской Церкви. Будучи преемником мужей апостольских по званию пастыря душ, он был вместе и преемником их простоты по вере. Подобно им он поставлял совершенство христианского благочестия не в том, чтобы углубляться в непостижимое, но чтобы вернее исполнять познанное; подобно им ценил веру не по словам, а по делам. Мыслить так, как мыслят все истинно верующие, учить так, как учили отцы предшествующих веков, – вот тот царский путь, коим святитель Николай шел сам и вел свою паству.

И в самом обхождении с еретиками и их вразумлении великий архипастырь поступал с кротостью и великодушием, свойственными истинному пастырю стада Христова. Первым и самым действенным средством для их обращения он считал меч духовный, т. е. слово Божие. Святой Андрей Критский приводит следующий пример такого вразумления святым Николаем одного из еретиков.

«Некогда ты, – обращается он к святителю Николаю, – как повествуют, осматривая лозы винограда Христова и встретившись с мужем блаженной памяти Феогнием (он был тогда епископом у еретиков-маркионитов[2]2
  Маркион – еретик II века, отвергал все Священное Предание, Ветхий Завет и даже Новый Завет, кроме Евангелия от Луки и нескольких посланий апостола Павла, считая, однако, даже их искаженными. Считал, что существуют две изначальные силы – благой Бог, чуждый всякой материи, и властвующий над материальным миром диавол. Между ними действует демиург, являющийся творцом материального мира и человеческой души. Спаситель не обладал материальным телом и, по Втором Его пришествии, воскресение мертвых будет также осуществлено в духовном теле. Маркиониты, как и все гностики, отрицали брак и считали греховными любые земные удовольствия.


[Закрыть]), словами Писания обличал его в заблуждении до тех пор, пока не обратил от лжи к истине. Не поелику в нем таилось раздражение, происшедшее от сего обличения, ты, заметив это, возвышенным голосом произнес к нему сие апостольское увещание: да не зайдет солнце в гневе вашем (Еф. 4: 26). Брат мой! Помиримся!»

«Мечом глагола Божия, – говорит святитель Андрей Критский о святителе же Николае, – ты посек до конца ересь разделения Ариева и соединения Савеллиева. Равно и всех тех, которые дерзали разделять Единого от единыя и Святыя Троицы Христа, истинного Бога, приявшего плоть для нашего спасения, неправильно понимая таинство воплощения, – или осмеливались не признавать в лице единого Христа и Бога соединения двух естеств без смешения оных, или допускали в них разделение, – всех сих неправых умствователей, уклонявшихся либо в ту, либо в другую сторону, ты, как Финеес, поразил одним ударом меча, умилостивляя всемерно Бога всяческих». Особенно сильно в начале IV века Церковь пострадала от ереси Ария, который отвергал Божество Сына Божия и не признавал Его единосущным Богу Отцу. Ни мудрые меры равноапостольного Константина, ни отеческие попечения пастырей Церкви не могли по давить этого богопротивного учения. Оно разливалось широкой волной по всему христианскому миру. К принятию его склонялся даже сам Евсевий, просвещению которого мы обязаны историей первых веков христианства.

Желая водворить в стаде Христовом мир, потрясенный ересью Ариева учения, равноапостольный император, по совету Александра, епископа Александрийского, разослал окружные послания ко всем епископам своей всемирной епархии, приглашая их на Первый Вселенский Собор. Этот Собор состоялся в 325 году в Никее, главном городе Вифинии. Здесь, под председательством самого императора, собрались 318 епископов, между которыми первые места занимали Осия Кордубский[3]3
  Свт. Осия Исповедник, еп. Кордубский – был епископом города Кордуба (ныне Кордова, Испания). Обличал Ария на I Вселенском Соборе.


[Закрыть], Евстафий Антиохийский[4]4
  Свт. Евстафий, еп. Антиохийский – был епископом города Берии, пользовался любовью и уважением народа и по ходатайству паствы был возведен отцами I Вселенского Собора (325) на Антиохийскую кафедру.


[Закрыть] и Макарий Иерусалимский[5]5
  Епископ Иерусалимский в 312 (по другим сведениям – 314) – 334 годах.


[Закрыть]. На этом Соборе, продолжавшемся около двух месяцев, введен во всеобщее церковное употребление Символ веры, впоследствии дополненный и законченный на Втором (Константинопольском) Вселенском Соборе (381). Подвергнут был осуждению Мелетий, который присвоил себе права епископа, будучи сам нарушителем церковных правил. Наконец, на этом же соборе отвергнуто и предано анафеме учение Ария и его последователей. В опровержении богопротивного ариева учения наиболее отличились святой Афанасий Александрийский, бывший тогда еще диаконом и за ревностное противоборство еретикам страдавший от них целую жизнь свою, и святитель Николай. «Святитель Николай, – по словам высокопреосвященного Иннокентия, одного из составителей его жития, – несмотря на все злоухищрения еретиков, остался тверд, как та вера, которую он исповедовал. Прочие святители защищали Православие с помощью своего просвещения; Николай защищал веру самой верой – тем, что все христиане, начиная от апостолов, постоянно веровали в Божество Иисуса Христа. Святость его жизни, всем известная, чистота намерений, признаваемая самими врагами, дар чудес, свидетельствовавший о непосредственном общении с Духом Божиим, сделали то, что святитель Николай был украшением Никейского Собора и заслужил, чтобы Церковь нарекла его правилом веры».

Сохранилось предание (по святому Димитрию Ростовскому, об этом передает Иоанн, монах Студийский), что в одно из соборных заседаний святитель Николай, не стерпев богохульства Ария, в присутствии всех ударил этого еретика по щеке. Отцы Собора сочли такой поступок излишеством ревности, лишили святого Николая преимущества его святительского сана – омофора – и самого отправили в заключение. Но вскоре, убежденные в правоте такого поступка великого угодника Божия видением, – пред очами некоторых из них Господь наш Иисус Христос подал ему Евангелие, а Пречистая Богородица возложила на рамена его омофор – они освободили его из заключения, возвратили ему прежний сан и почтили его как великого угодника Божия.

Местное предание Никейской церкви «даже до сего дня» не только сохраняет память о святом Николае, но и особо выделяет его из лика 318 отцов, которых считает своими покровителями. Известный путешественник по святым местам А. Н. Муравьев при описании достопримечательностей Никеи в следующих словах передает мысли о вышеприведенном предании, сохраняемом, по его словам, даже «самими турками, имеющими глубокое уважение к святителю».

«Было уже за полночь, – пишет он, – когда я выехал из Никеи чрез третьи великолепные врата, носящие название «Цареградских», потому что ими выезжали императоры из своей столицы; еще есть на них триумфальная надпись, над коей теперь посмеялись люди и время: «Здесь конечный трофей над полчищем бесстыдных сарацин, здесь христолюбивые императоры наши, Лев и Константин, обновили город, возобновив сию башню ценой кентария золота и семилетних трудов». Но другое священное предание сохранилось о сих вратах; самые турки его повторяют. Сторож, присланный мне для почести от аяна или градоначальника, показал нам в одной из громадных бойниц, с правой стороны торжественных ворот, так называемую темницу святого Николая Чудотворца; здесь, по местному преданию, он был заключен за то, что поразил на соборе Ария, защищая догматы веры, и содержался в узах, доколе не был оправдан свыше по небесному суду, который ознаменовался явлением Евангелия и омофора, как это пишется на его иконах. Глубокое уважение к святителю, можно поистине сказать – вселенскому, обнаруживается даже и в магометанах: как объяснить это счастливое влияние, которое сей угодник Божий преимущественно пред всеми имеет на все племена и языки?»

Рассказ об этом предании в связи с некоторыми другими интересными историческими указаниями относительно города Никеи мы находим у другого позднейшего, не назвавшего себя путешественника, бывшего в Никее весной 1872 года. Он писал: «Мы направились по пустырю к северным воротам Никеи, называемыми Константинопольскими. Они состоят из трех рядов ворот: внутренних, средних и внешних. Древнейшие из них внутренние. Они языческой эпохи. Два привратных столба их увенчаны колоссальными головами.

Горгоны из белого мрамора. Одна стоит еще на месте и живописно выглядывает из зелени смежных деревьев. Другая лежит на земле в груде камней. Средние ворота – византийской постройки – замечательны своей красотой. Их можно было бы счесть образцом византийского искусства в этом роде. Они сложены из серого правильно тесанного камня и состоят из пролета, сведенного дугой, высокого и глубокого, и двух ниш по сторонам обоих лиц их. В нишах еще можно различить следы некогда бывших изображений. Так, в одной видны слабые очертания святителя Николая с малыми изображениями Спасителя и Богоматери по сторонам головы Угодника, как это пишется у нас и как редко встречается в греческой иконописи… Из трех этих ворот, собственно, только средние входят в линию городской стены. В первой к востоку от них башне указывают место заключения святителя Николая. Нижние части ее засыпаны землей. В верхних нет ничего, что бы напоминало темницу. Предание, однако же, живо. Подтверждением ему служит и упомянутое выше изображение святителя, находящееся со стороны этой башни».

Вернувшись с Собора, святитель Николай продолжал свою благотворную пастырскую деятельность по устройству Церкви Христовой: утверждал в вере христиан, обращал к истинной вере язычников и вразумлял еретиков, «спасая от гибели сонмы их, не колеблясь от нападений еретических и отгоняя от словесного стада Христова этих хищных волков» (святитель Андрей Критский). «Как мудрый земледелец, говорит святитель Димитрий Ростовский, провевая на гумне своем хлеб, жито собирает в одно место, а плевелы откидывает в другое, так и благоразумный делатель гумна Христова – святой Николай – наполнил духовную житницу добрыми делами, тщательно отделив пшеницу Господню от плевелов еретического учения и далеко отбросив от своего гумна последние». Потому Церковь справедливо называет его «лопатой, развевающей Ариева плевельная учения». С такой заботой относясь к духовным нуждам своей паствы, святитель Николай не пренебрегал удовлетворением и телесных их нужд. Вот один из случаев подобной заботы его о телесных нуждах своей паствы. В Ликийской стране открылся сильный голод. В Мирах оскудели съестные припасы и многие из горожан терпели крайнюю нужду в них. Но благовременно поданная святителем Николаем чудесная помощь не довела город и страну до этого несчастья. Произошло это следующим образом. Один торговец, нагрузив хлебом свой корабль в Италии, перед отплытием увидел во сне чудотворца Николая, который приказал ему отвезти хлеб для продажи в Ликию и вручил ему в виде задатка три золотые монеты. Немедленно проснувшись, купец к изумлению своему действительно увидел у себя в руке врученные ему во сне святителем золотые монеты. После этого он счел своим долгом исполнить волю святого мужа, явившегося ему во сне, и отплыл в Миры, где и распродал свой хлеб, одновременно рассказав о своем чудном видении. Граждане Мир, узнав в явившемся купцу муже своего архипастыря святителя Николая, вознесли самую горячую благодарность Господу и Его святому угоднику, так чудно напитавшему их во время голода.

Глава 7
Святитель Николай – умиротворитель враждующих и защитник невинно осужденных. Чудесная помощь корабельщикам, плывшим из Египта

Радуйся, от мятежа и брани соблюдаяй.

Акафист святителю Николаю Чудотворцу, икос 10

Радуйся, от лестных сохраняяй клеветы;

Радуйся, усердно призывающим тя помогая.

Акафист святителю Николаю Чудотворцу, икос 6

Пользуясь высоким уважением и влиянием за свою святость, святитель Николай еще при жизни своей прославился как умиротворитель враждующих, властный защитник невинно осужденных и чудный предстатель и избавитель от напрасной смерти.

Предание сохранило множество случаев умиротворения им враждующих и заступничества за невинно осужденных.

В царствование Константина Великого в стране Фригии (лежавшей на север от Ликии) вспыхнул мятеж. Для устранения его царь Константин отправил войско под начальством трех воевод – Непотиана, Урса и Ерпилиона. Они отплыли с войском на кораблях из Константинополя, но из-за сильного шторма были вынуждены остановиться в Ликии, у Адриатского берега, где был город.

Море продолжало быть неспокойным, и им пришлось здесь остаться на продолжительный срок. Между тем, у войска стали истощаться припасы. Поэтому воины часто сходили на берег и, пользуясь силой, обижали жителей, отнимая у них припасы даром. Жители возмущались подобным насилием, и вот в местности, носившей название Плакомата, произошла жестокая и кровопролитная схватка между воинами и жителями.

Едва только святитель Николай услышал о происшедшем в Плакомате, как немедленно поспешил туда для усмирения мятежа. Весть о прибытии всеми почитаемого угодника Божия прекратила споры между той и другой стороной и собрала навстречу ему как жителей возмутившегося местечка, так и виновников мятежа – воинов с воеводами во главе. Узнав от последних, что они держат путь во Фригию для усмирения мятежа, святитель Николай уговорил их восстановить тишину и повиновение в своем войске и не позволять ему обижать местных жителей, а затем пригласил их в город и дружески угостил.

Умиротворив враждовавших в одном месте, святой угодник Божий почти одновременно явился защитником невинно осужденных в другом. В то время, как он находился в Плакомате, сюда явились к нему из Мир некоторые из горожан, прося его о заступничестве за трех ни в чем не повинных их сограждан. Градоначальник Мирский Евстафий, подкупленный завистниками этих людей, осудил их на смерть. Просители сказали святому Николаю, что этой несправедливости не произошло бы и Евстафий не решился бы на столь явное беззаконие, если бы всеми почитаемый архипастырь находился в городе. Услышав об этом несправедливом поступке Мирского градоначальника, святитель Николай немедленно поспешил в Миры, чтобы успеть освободить незаконно присужденных к смертной казни, и попросил следовать за собою также и трех воевод царских. Когда святой Николай прибыл в одно местечко, называемое Лев, ему сказали, что обвиненные уже выведены на поле Диоскурово для смертной казни. Ускорив шаги и достигнув церкви святого Крискента, Божий угодник увидел поле, покрытое народом, окружавшим обвиненных. Они были совершенно готовы к смертной казни: руки у них были связаны, лица закрыты, колена преклонены и обнаженные шеи протянуты в ожидании смертельного удара. Казалось, что человеческая помощь была немыслима. Но в этот решительный момент является к месту казни святитель Николай и, вырвав из рук палача обнаженный меч, бросает его на землю и освобождает невинно осужденных. Никто из присутствовавших не осмелился остановить его: все были уверены, что все, что он ни делает, делает по воле Божией. Освобожденные от уз три мужа, которые уже видели себя во вратах смерти, плакали слезами радости, и народ громко славил угодника Божия за его заступничество.

В это время к месту казни пришел и сам Евстафий, по приказанию которого должна была состояться казнь невинно осужденных. Видя правоту святого угодника и сознавая собственную виновность, за которую он мог потерпеть наказание от царя, градоначальник припал к ногам святителя Николая, умоляя его о прощении. Но, по внушению врага злобы, он не захотел признать себя виновным в преступлении и свою вину в нем сваливал на двух городских старейшин – Симонида и Евдоксия. Такая ложь не укрылась от святого угодника. Видя упорство Евстафия, он угрожал ему муками на том свете за несправедливое управление и даже хотел донести на него царю. Наконец Евстафий чистосердечно сознался, что осуждение на смерть трех невиновных граждан – его дело, и со слезами раскаяния просил святого Николая о прощении. Искреннее раскаяние Евстафия было принято угодником Божьим, и он простил его.

Удивлялись присутствовавшие при этом царские воеводы ревности о правде и авторитету святителя Николая, не подозревая, что им он некогда окажет такую же защиту, как трем невинно осужденным гражданам города Миры. Напутствованные на дорогу благословением святителя Господня, они быстро и успешно усмирили мятеж во Фригии и с радостью от успешного выполнения царского поручения возвратились домой. Царь был очень доволен скорым усмирением мятежа во Фригии и осыпал военачальников дарами и почестями. К несчастию, у них оказались сильные враги.

Расположение царя к трем военачальникам возбудило в сердцах их врагов сильную зависть, и они решились погубить их. Для этого они оклеветали пред константинопольским градоначальником Евлавием осыпанных царскими милостями военачальников в измене царю и желании свергнуть его с престола. Подкупленный золотом, Евлавий внял их клевете и уверил царя в ее правдивости. Последний, возмущенный такой черной неблагодарностью только что облагодетельствованных им воевод, велел заключить их в узы и бросить в темницу.

Через некоторое время враги военачальников, опасаясь, как бы не раскрылась клевета их при расследовании дела, новыми подарками склонили Евлавия к тому, чтобы он испросил у императора позволение на немедленную смертную казнь военачальников. С унылым лицом и печальным взором явился корыстолюбивый градоначальник к царю. «Ни один из заключенных не хочет покаяться, – сказал он царю, – напротив, они твердо пребывают в своем гнусном намерении против тебя и питают к тебе величайшую злобу. Повели, царь, немедленно казнить их, чтобы они не выполнили своего злого умысла против тебя». Введенный вторично в заблуждение, император страшно разгневался и приказал на следующее утро казнить оклеветанных военачальников. Первым передать несчастным узникам эту печальную весть выпало на долю темничного сторожа. Он горько скорбел о случившемся, так как был уверен в невиновности приговоренных к смертной казни, и горько оплакивал предстоящую разлуку с ними. «Лучше было бы, – говорил он им, – если бы я не познакомился с вами, не наслаждался бы беседой и трапезой с вами: тогда я не страдал бы так от разлуки с вами, не болел бы за постигшую вас напасть, и не было бы такой скорби в моей душе. Завтра мы разлучимся друг с другом. Горе мне! Разлука эта будет окончательная, навсегда, навеки. Никогда более не увижу я возлюбленного вашего лица и не услышу ваших прекрасных и мудрых речей. Утром назначена ваша смертная казнь. Сделайте теперь заблаговременно завещание о вашем имении. Завтра уже будет поздно».

Узнав о своем смертном приговоре и не зная в то же время за собой ничего дурного, военачальники пришли в отчаяние, рыдали и разрывали свои одежды. «Какой враг позавидовал нашему житию? – говорили они. – За что мы умираем, будто злодеи? Что сделали мы такое, за что нас следовало бы казнить смертью?» При этом они призывали в свидетели своей невиновности всех своих родных, знакомых и Самого Бога.

К счастью, один из военачальников, Непотиан, вспомнил о святителе Николае, избавившем от неминуемой смерти трех несправедливо осужденных граждан города Миры. В твердой надежде, что чудный защитник невинных не оставит и их без помощи, они обратились ко Господу с горячей молитвой о заступничестве через святителя Николая. «Боже Николаев, тогда избавивший трех мужей от напрасной смерти, призри ныне и на нас, ибо у нас нет помощника среди людей. Поднялась на нас великая напасть, и нет никого, кто бы избавил нас от нее. От страха голос замирает у нас, и язык от огня страданий прилипает к гортани нашей, так что мы уже не можем приносить Тебе обычной молитвы. Господи! Возьми нас из руки тех, которые ищут наших душ. Уже завтра хотят нас казнить: поспеши нам на помощь и избавь нас, так как мы не заслуживаем позорной смерти».

Молитва их была принята Человеколюбцем, и Он избавил их от смерти через Своего угодника, святителя Николая. В ту же ночь угодник Божий явился во сне царю и грозно сказал ему: «Освободи из темницы трех воевод, потому что они неправедно осуждены и невинно страдают». Затем рассказал царю, как оклеветаны были военачальники, и в заключение прибавил: «Если ты не послушаешь меня и не отпустишь их, то воздвигну такой же мятеж, как во Фригии, и ты погибнешь».

Удивившись властному приказанию явившегося мужа и недоумевая, как мог он ночью попасть внутрь дворца, царь сказал ему: «Кто же ты, что грозишь мне войной и гибелью?» – «Я – Николай, архиерей Мирской митрополии», – был ответ явившегося мужа. После этого видения царь проснулся и стал размышлять о том, что такое оно могло бы означать. В ту же ночь святитель Николай явился во сне и начальнику города Евлавию с требованием отпустить на свободу невинно осужденных воевод.

Наутро император, призвал к себе Евлавия, и, узнав, что и ему был такой же сон, велел привести к себе осужденных на смерть военачальников. «Каким колдовством вы сделали это? – строго спросил он их. – Как вы послали мне сегодня ночью мужа, который грозно требовал отпустить вас на свободу и обещал в противном случае поднять на меня гибельную междоусобную войну?» Военачальники, ничего не знавшие о явлении святителя Николая во сне императору, недоумевали, слыша такие слова. Тогда царь уже более кротко велел рассказать истину, и они отвечали ему: «Государь! Мы никогда не колдовали и никогда не помыслили чего-нибудь злого против тебя. Если мы говорим ложь, то пусть погибнем не только мы, но и весь наш род. Мы с детства привыкли чтить и любить царя нашего, трудились тебе по мере возможности и сил наших и доказали свою верность к тебе тем, что усмирили во Фригии мятеж. Ты сам же прежде наградил нас почестями за нашу верность, а теперь, из-за врагов наших, мы осуждены невинно и терпим понапрасну, так как ничего худого против тебя не замышляли и не делали».

Выслушав эти речи, царь раскаялся, что осудил на смерть таких верных своих слуг и сделался виновником беззакония, за которое подлежит страшному суду Господню. Он милостиво и ласково стал разговаривать со своими верными слугами. В это время случилось нечто необычное: перед глазами воевод предстал образ святого Николая, сидящего рядом с царем и движением руки обещающего им милость и прощение. Им он был виден, а царю и Евлавию нет. Тогда военачальники громко воскликнули: «Боже Николаев, избавивший тогда в Мирах трех мужей от напрасной смерти, избавь и нас от настоящей беды!» Пораженный этим, император спросил их: «Кто такой этот Николай, и каких мужей он спас от напрасной смерти?» Услышав из уст Непотиана рассказ о событии, происшедшем в Мирах, царь удивился ревности святого угодника о правде и освободил оклеветанных воевод. «Вы свободны, – сказал он им, – но не я дарую вам жизнь, а великий служитель Господень – святитель Николай, которого вы призвали себе на помощь. Идите же к нему, поблагодарите его, и от меня скажите, что я исполнил повеление его». При этом царь послал архиепископу Николаю Евангелие и другие дары для его церкви.

Избавившись от неминуемой смерти заступничеством святого угодника Николая, военачальники тотчас же отправились в Миры Ликийские. Здесь, прежде всего, они горячо поблагодарили святителя за его чудесную помощь и передали ему царские дары, раздали много милостыни нищей братии. Святой Николай благословил их на дорогу, и верные слуги императора благополучно возвратились домой.

Святитель во время своей жизни оказывал помощь даже людям, совершенно его не знавшим и никогда не видевшим. Им достаточно было обратиться к нему с просьбой о помощи и с верой в действенность этой помощи. Так велика была готовность святого угодника Божия помочь людям в несчастных случаях их жизни! Вот один из многочисленных примеров этого рода.

Один корабль плыл из Египта в Ликию. Внезапно началась страшная буря: сильный ветер изломал все снасти и изорвал паруса, волны почти совсем затопили судно. У корабельщиков уже не оставалось никакой надежды на спасение. Но, к счастью, в эту решительную минуту им пришла спасительная мысль обратиться с молитвой о помощи к святителю Николаю. Они не были с ним знакомы и даже никогда не видели его, но много слышали о его помощи всем находящимся в бедах. Надежда на заступничество Божьего угодника не обманула их. После молитвы корабельщиков, обращенной к нему, он немедленно появился на корабле, стал на корме и молвил: «Вы звали меня, и я пришел к вам на помощь, теперь не бойтесь!» – после чего сам начал править судном. По воле святителя ветер стих и на море наступила тишина. Так сильна была вера святителя Николая – та вера, о которой Сам Господь сказал: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворитя (Ин. 14: 12). Верой он повелевал морю и ветру, и они слушались его. Когда море успокоилось, образ святого Николая исчез. Пользуясь тихим попутным ветром, корабельщики благополучно достигли Мир, и, движимые чувством глубокой благодарности к святителю, сочли своим долгом лично поблагодарить его за избавление от неминуемой смерти. Они встретились с ним, когда он шел в церковь, и, припав к ногам своего спасителя, принесли ему самую искреннюю благодарность.

Дивный угодник Божий, спасший их от телесной беды и смерти, захотел, по своему милосердию, избавить их и от духовной смерти. Своим прозорливым духом он проник в души корабельщиков и увидел, что они заражены скверной любодеяния, которая так удаляет человека от Бога и Его святых заповедей. Поэтому, святитель позаботился своим отеческим увещанием отклонить их от этого греха и тем спасти их от вечной погибели. «Присмотритесь к себе, – сказал он им, – и исправьте сердца и помышления ваши, чтобы угодить Богу. Если и можно скрыть что-нибудь от людей и даже можно слыть у них при тяжких грехах за добродетельных, то от Бога ничего нельзя утаить. Необходимо строго сохранять душевную и телесную чистоту, так как, по учению апостола Павла, вы – храм Божий, и Дух Божий живет в вас (1 Кор. 3: 16). Дав корабельщикам душеспасительный совет впредь избегать позорного греха, святитель Господень с благословением отпустил их домой. Бесчисленными и другими чудотворениями все более и более приобретал известность святитель Николай. Имя его призывали не только жившие на дальнем расстоянии от него и никогда не видевшие его, но и вовсе неверующие. И святитель Николай отзывался неизменной помощью всем, искавшим его. Не от одних лишь телесных бед и немощей спасал он призывавших его, но еще и возбуждал раскаяние во грехах и желание исправить свою жизнь. Таким образом, свидетельствует святитель Андрей Критский, «живя еще во плоти, прежде отшествия своего ко Христу, святитель Николай являлся к обремененным различными бедствиями, подавал им скорейшую помощь в нуждах и исторгал жертвы смерти из самых ее челюстей». Слово его, выражавшее чисто отеческую любовь к ближнему и мудрость, действовало неотразимо властно; поучал он не столько словами, сколько делами своими, имевшими как бы Божественную силу и значение. Своей добродетельной жизнью он сиял в Мирах, как звезда утренняя среди облаков. Для Церкви Христовой он был ярко сияющим солнцем, украшал ее, как лилия при источнике, был для нее миром, прекрасно благоухающим (см. Сир. 50: 6–8).