Текст книги "Пепел на ветру"

«Кешар» плавно скользил по пустынным улицам, кое-где нам приходилось объезжать заставленные бесхозными машинами участки дорог, но пока мы лишь пару раз замечали одинокие фигуры людей. Почему-то все они стремились спрятаться при появлении моей машины, и это настораживало.

Выскочив из города, понеслись по трассе в сторону Васина. Аккуратно свернув с главной дороги на второстепенную, рванули по грунтовке, но, проехав часть лесного массива и вывернув к деревне, я в ужасе притормозила, а потом поехала медленно, чувствуя, как по щеке ползет одинокая слеза.

Всюду, куда хватало глаз, торчали почерневшие стены домов, обгоревшие заборы и кучи хлама. Деревни Васино больше не существовало, ее сожгли дотла, видимо, специально, возможно, выжигая заразу таким способом.

Добрались до кладбищенского пригорка, и я вновь ужаснулась – столько небольших свежих холмиков появилось. Фед с Лизой сидели на заднем сидении и испуганно молчали, а я с трудом сдерживала слезы. За три года слишком многих здесь узнала лично.

Наконец мы перевалили холм, засаженный картофелем, и я увидела знакомые заборы нашего кооператива.

Огромный дом на пригорке, где жил бывший глава совета Тюбрино, тоже сожгли. В итоге шесть домов спрятались за своими заборами и моя крепость тоже. Мы заехали во двор и замерли все втроем.

– Дочь, это теперь наш новый дом, сейчас выберешь себе комнату, и она будет твоя. Фед, тебе мы организуем спальное место, у меня на примете есть потрясающая шкура медведя… – ой, может он из солидарности с тем зверем на ней спать не захочет. – Ты сам выберешь, где спать будешь… но это наш дом. Охранять!

Час мы разбирали вещи и переносили их из машины. Попав в эту, не стыдно сказать, маленькую крепость, я сразу почувствовала себя увереннее и спокойнее. Вспомнился Сава, причем очень добрыми словами. Но я отложила ностальгию, об этом я подумаю завтра…

Я ходила по двум участкам и делала пометки в блокноте, записывая все вопросы, которые надо будет решить до зимы, и вообще требовавшие пристального внимания. В первую очередь я вооружилась. Из того тайника, который организовал Сава.

Потом мы пообедали и решили съездить на ферму, выяснить, остался ли там кто живой.

Нас встретило тоскливое мычание коров, блеянье, и хрюканье, и квохтанье. Заехав в стальные ворота, с невероятным облегчением заметила Михалыча, который на погрузчике вез сено. Завидев нашу машину, резко остановился и, сорвавшись с места, поковылял к нам – все же солидный возраст сказывался на старом хавшике.

Мы тоже вышли из машины, я предупредила Феда, что Михалыч – наш друг, а потом мы крепко обнялись с дедом.

– Девочка моя, как я рад тебя видеть! Благодарю Триединого за то, что он уберег тебя… И подарил… дочь?

Он пристально разглядывал Лизу, а она пряталась за мной и Федом, который настороженно следил за незнакомцем. Я улыбнулась и кивнула, соглашаясь, – знаю, как хавшик трепетно относится к детям. Ему самому еще лет двести назад сказали, что он детей никогда произвести на свет не сможет. Он старался не говорить на эту тему, но было видно, как его это печалит. Обычно хавшики жили своеобразными родами, где все друг другу были родственниками по одной линии.

Людям такой образ жизни чужд, они не понимают и часто насмехаются над семьями хавшиков, говоря: «Собралась куча мужиков, которые детей рожают и живут вместе». Менталитет и жизнеустройство хавшиков понять и принять могут немногие, но тем не менее все уживались, и со временем семьи хавшиков расселились по всему ЕвроАзесу, ассимилируя и перенимая многие традиции и культуру магов и полиморфов.

Но Михалыч так и жил одиночкой.

– Ее зовут Елизавета, а нашего друга – Федором, но для друзей – Фед! – представила я своих подопечных с веселой улыбкой, и Лиза осмелела, кивнув мужчине.

Из ворот основного здания вышел Семен Прыткин. В агрокомплексе он не работал, был фермером и имел большую семью. Относится к тем, кто лишь чувствует магию, но при этом не считает себя хуже других. Хороший молодой крепкий мужик пятидесяти лет от роду. Его лицо осветилось радостью, стоило ему увидеть нас, но скорбные морщинки вокруг рта и тусклые глаза подсказали: он пережил личную трагедию.

– Привет, Кира! Рад, что ты выжила. Лишние руки нам тут явно не помешают…

– Здравствуй, Семен! Как семья?

Мужчина потемнел. Он был женат на очень доброй, сердечной женщине, и у них росло уже трое детей. Их брак считался ранним по общим стандартам, но учитывая, что люди без магии живут до ста пятидесяти, для них самое то.

– Моя Марта жива и наша дочь Людмила тоже, а Васька и Тимоха… Марта сейчас немного не в себе от горя, но хоть память не потеряла и разум… Как некоторые… Вон ваш сосед с пригорка, наш глава бывший… Так он переболел и… перебил всю семью, мы его за каннибализмом застали… Сожгли мы их всех… Батюшка, пока сам не помер, ходил землю освящал… всюду. Его утречком похоронили, классный был мужик, даже не знаю, как теперь без прихода и священника будем? Кто браки освящать будет, похороны проводить, наставления делать и душу очищать?

Мы все потускнели. Несмотря на разность культур, мышления и много чего, все верили в Триединого. Каждый надеялся попасть в его светлый дом под названием Рай. Все боялись попасть в немилость и остаться без его дарующей прощение и заботу длани, остаться наедине со своими грехами и чернотой Ада – так назвали жуткое место, где царит пустота и безвременье отчаяния. Даже комету, которая чуть не погубила планету, тоже назвали именем ада – Адос. Хотя среди рас встречаются верования и в другие высшие силы. Я, например, почитаю Силу, но в Триединого верили все без исключений и без оговорок.

– Священник – лишь проводник, а Триединый всегда с нами, – убежденно заметил Михалыч. – Так что найдем проводника нового… со временем. Храм-то вон стоит, надо только после прибраться там да начать службы…

– На все Васино теперь девять душ, среди них три бабы… – перебил хавшика Семен. – Животина мучается, вон их сотни голодных, недоеных… Поля засеяны, а кто о них позаботится… Работать надобно, Михалыч, а службы зимой служить станем. Сейчас-то что делать будем?

Хавшик пожевал губы и продолжил с печалью:

– Максимальное количество оставим, которое сможем сейчас обслужить, да и в будущем тоже. Остальных разгоним, убивать не стану, а так пусть хоть сами еду найдут, а дальше не знаю я… Можно забивать пока десятками, да в город людям возить, тем, кто выжил. Но так возить, чтобы они к нам дорогу не протоптали, а то привыкнут, потом хлопот не оберемся… С курами легче, но…

– Картоху надо будет собрать, зерно, овощи… – добавил Семен дельную мысль, – хранилища-то пустые, все подчистую вывезли с последним заказом-то. Если не позаботимся о себе сами, помрем с голодухи или цинга нам в зубы подберется…

Я вспомнила один значимый момент и вмешалась:

– Один склад Сава для нас оставил нетронутым в городе. Он забит продуктами длительного хранения, там и промтовары есть… Надо будет все это вывезти.

– Ну, Людка за матерью приглядит, так что я с вами. Вон Димон со своим старшим сынком Ромкой, он хоть и малолетний, но шестнадцать годков есть, поэтому к работе привыкший… Жаль, они свою Анюту потеряли, боюсь я за Димона… А Серега Серый, ну агроном младший, он всех потерял, но держится. Правда, к нему во сне семья умершая приходит, но вроде так с виду нормальный, и мыслит разумно, и не кидается…

Я тяжко вздохнула:

– Нормальный он, ко мне тоже приходили… во сне. Все. Может, выжить помогли. Жизнь покажет.

Мы еще полчаса простояли во дворе комплекса, потом Михалыч заставил выбрать меня ту живность, которую я домой заберу.

Ее загрузили в перевозчик крупного скота и отвезли ко мне. Теперь у каждого будет свое личное хозяйство, помимо коллективного. И работать придется за двоих.

Лиза с Федом с энтузиазмом встречали наших домашних животных и носились по двору, пока мы разгружали пару коров, не меньше пятнадцати кур и пару красивых петухов-забияк, пять свиней и одного кабанчика, и по мелочи: пару гусей, козу и одного запуганного кота. Его бывший хозяин – тот самый несчастный глава, который, после того как переболел, каннибалом стал, и, видимо, трагические события оставили отпечаток на психике кота. Но Семен спас его из огня, когда жгли дом.

Кота тоже звали Семен, что вызвало у всех громкий, заливистый хохот. Представила его Федору, кот поначалу насторожился, но с места не двинулся, а когда собака подошла поближе, выгнулся и поднял угрожающе переднюю лапу. Фед улегся и равнодушно зевнул, как бы признавая личное пространство еще одного члена семьи. Вот так они с Федором друг друга приняли. Вынужденно, но без боя. В итоге этот персикового окраса и внушительных размеров котяра, задрав хвост, потрусил в дом обживать новую территорию, а может, занимать спальное место… Лизка умчалась за ним, а вскоре и Фед, стрельнув по сторонам настороженным взглядом, поплелся следом.

Мужики походили по моим складским помещениям, с уважением и вниманием все разглядывая.

– Да, Савелий Палыч постарался… умный мужик… был.

Семен смутился, бросив на меня взгляд, а я успокаивающе похлопала его по плечу:

– Я с тобой полностью согласна, но судьба его такая… впрочем, еще неизвестно, кому повезло больше.

– Так, давайте не думать о плохом. Кира, тебе надо этот подземный склад приспособить под овощехранилище. Ты прикинь, сколько на зиму заготовить надо будет для такого количества едоков… Вот и место нужно под сыры подготовить, заготовки и соленья…

До вечера мы дружно определялись с нужными помещениями и вешали полки. Их оказалось невероятное количество, но мужчинам виднее. Пообедали по-быстрому, и все вернулись на фермы: там работы слишком много, а мне учиться всему надо, раз свое хозяйство теперь поднимать.

* * *

– Да чтоб тебя… – не выдержал накала эмоций Семен, стоило нам заглянуть в небольшой на первый взгляд склад нашей компании.

Я тоже мысленно присвистнула. Он был завален по самый потолок коробками, тюками и мешками с различной снедью, товарами и вещами. Я неуверенно бросила взгляд на пару трехтонок, на которых мы приехали сюда, и поняла, что ездить мы будем туда-сюда до-о-олго.

– Да, Савелий Палыч – очень хозяйственный и предусмотрительный мужик… – это уже Дмитрий Сколин пробормотал. Мы прикатили сюда всем мужским составом деревни Васино.

– Может, еще машины поискать, чтобы разом все?

В итоге Сколин ушел искать пустующий бесхозный грузовик, а мы приступили к погрузке. После того как выдохлась, используя бытовую магию, я быстро разобралась с погрузчиком, но свой трехтонник забила основательно. Склад мы опорожняли три дня, и это помимо хозяйственных работ и освобождения голодных животных. Теперь по окрестным полям и лесам бродили сотни коров, свиней и множество птиц.

Глядя на это, Михалыч со слезами на глазах бормотал:

– Может, подберет кто?

Я же подумала о тысячах животных, оставшихся без хозяев. Они сбивались в голодные стаи, и уже через неделю мы стали свидетелями, как одна из этих стай загрызла корову. В тот момент Михалыч ехал со мной в «кешаре», чтобы проверить моих домашних питомцев и дать советы по уходу за ними.

– Знаешь, Кир, думаю, нам всем не помешает оружие поискать в городе.

Я помялась и призналась, частично:

– После Савы немного осталось, и я с ним езжу, но, думаю, нам надо наведаться на военную базу возле Дерюгина на пути в Гавр…

– Хм-м-м, думаю, ты права, чем шерстить город, лучше уж сразу и побольше взять, а то мало ли как там дальше будет…

– Что-то интересное узнали?

– Да-а-а, Семен тут на днях мотался в город, на грузовике отвозил излишки мяса. Ну, выжившим раздавал… Почти сотню насчитал: маги и полиморфы, с десяток хавшиков было. И это от пятисот тысяч… Хм-м, он там даже с бабенкой одной познакомился, она с двумя дочками осталась, так он ее нашим мужикам прочит в жены, говорит, ладная такая, а тяжко ей одной-то с малолетками… Обещала подумать, он через день снова мясо повезет с молоком и, если она согласится – заберет ее. Тоже магичка, но со слабым уровнем, зато по земле, а это лучше всего ей теперича в жизни пригодится…

– Михалыч, так что плохого-то было?

– Да-а-а, Семен обратно ехал, и ему под колеса паренек бросился, едва затормозил. А тот в машину прыг и хрипит: «Быстрей-быстрей, а то прибьют». Ну, Семен и газанул, а когда стал за поворот заезжать, в боковое трех извергов-бандюков заметил. С оружием…

– Михалыч, а может, парень этот и есть бандит, а те были приличные люди?

– Ага-ага, и сам себя до котлетного состояния избил и зубы выбил… о косяк, наверное…

– Ну-у, а может…

– Все может, Кир, но чутью Семена я верю. Он неприятности нутром чует, так вот парнишка тот сказал, банда образовалась из полиморфов и магов-отщепенцев. Там, говорит, в основном кошаки, которые в тюрьме выжили, собрались, а маги у них на подхвате… пока пятнадцать всего, но грязь, она всегда свою лужу найдет…

– Так, и что теперь, сидеть безвылазно…

– Нет! Но Кира, ты женщина, с тобой разговор другой будет, поэтому нужно быть осторожней… И за оружием надо бы сгонять по-быстрому, оно нам не помешает… всем. Теперь, Кирочка, за каждую мелочевку, помогающую выжить, убивать будут…

– Ты правда думаешь, что добро умерло… вместе со всеми?

– Нет, девонька, просто старый я уже и много пожил на этом свете. Знаю я, как бывает, когда присмотра нет над народом, когда тюрьма не светит и твори что хочешь. А у тебя дочь растет, тебе и о ней думать надо… Полиморфы – звери, Кира, как ни говори, но их звериная натура верх всегда брала, берет и будет брать. Их общество облагораживало, а сейчас дикие времена настали, и выживают сильнейшие, как могут или умеют. Эх, жаль, ты не при мужике, а одиночкой всё ходишь… пусть земля ему будет пухом, Сава твой хоть и умный, но слабый был… Найти бы тебе…

– Михалыч, я в деда пошла, слишком многое от него взяла и звериное тоже… Бабуля сказала, как своего встречу, сразу пойму, и уже неважно будет, сильный он или слабый, станет единственным.

– Так ты ж второго лица не имеешь…

– Нет! Но кровь деда-полиморфа, да еще и волка, слишком сильна, а может, бабушка моя так сильно любила его. Но моя мама обращалась и отца до безумия любила, и он ее тоже. Ведь не зря же маги западают на женщин-полиморфов, правда, жениться и семью заводить не спешат, но мой отец сильно любил маму и ради нее на все был готов.

– Так ты, стало быть, истинную любовь все ждешь?

– Ну, не знаю, насколько она истинная, но любовь, как говорила моя бабка, – святое.

– Тогда понятно, почему твой Сава так бесился, что до мордобоя дело дошло…

– Все это в прошлом, Михалыч, сейчас о другом думать надо. Когда на базу рванем?

– А что рассусоливать? Завтра с мужиками и рванем.

– А я?

– А ты одна поработаешь или вон ребятню припряги, пусть учатся хлеб добывать… А еще лошадку себе возьми смирную, а то ты все силы на накопитель для своего «кешара» тратишь, а так по полям на лошадке проскакала, и все хорошо…

– А если стая голодная, и как ту корову?..

– А ружье тебе на что? Или ты тоже рогами отбиваться думаешь?

– Да пока не нарастила, поди?

Во дворе нас уже Лиза ждала с Федором, подбежала и бросилась на шею. На час-другой я еще решалась ее оставлять. У меня действительно не дом, а крепость, поэтому чужой сюда никак не попадет, но все равно переживаю за нее.

Довольно осмотрела свое хозяйство, соседний двор с бывшим домом Савы, а теперь моим. Большая часть подсобных помещений забита необходимым: мукой, сахаром, крупами, пряностями, промышленными товарами – от иголок до лампочек. Производить их больше некому, и теперь эти вещи сверхнеобходимы и важны.

– А все же молодцы вы, о солнечных батареях подумали, а то мне в темноте по вечерам сидеть не больно весело…

– Это опять же Сава подумал, поэтому у нас свет горит, правда экономно, но все же… На отопление хватать будет зимой, а готовить я на печке буду, я проверила, все получается. И даже иногда стиральную машинку могу включать, ну чтобы не постоянно руками… Надеюсь, этих батарей надолго хватит… Может, вам всем в городе поискать да установить и себе?

– Надо подумать…

На следующий день мы с подростками ковырялись на ферме, развозя комбикорм, воду, переделывая кучу неотложных дел. Уже к вечеру вернулись мужчины, все мрачные, непривычно злые и напуганные.

– Что случилось?

Семен и Дмитрий открыли двери трехтонника, демонстрируя мне кучу коробок с обычными пулями, магпистолеты с энергонакопителями, ружья и даже старые двустволки для охоты на крупного зверя. Михалыч присел на табурет рядом, почесывая шелушащуюся сероватую кожу.

Я не выдержала и громко повторила вопрос.

– Так что случилось, мне скажет кто-нибудь?

– Пока грузились, приехали бандюки, они нас поначалу не видели. Ходили там как хозяева, шумели… – Михалыч устало махнул рукой, – мы по-тихому еще набрали оружия… вон, Семен даже РПГшки нашел. А потом нас засекли… еле ноги унесли, Кир. Честное слово, думал, либо поймают, либо подорвемся, мы там в одном месте по лесу чесали, по ухабам так прыгали, что… Короче, в город пока ни ногой. Неделю отсидимся, а там, может, все устаканится…

Семен вытащил продолговатый предмет и поднес мне со словами:

– Рация! Это на крайний случай. Мало нас совсем, да и живем далеко друг от друга… Попусту не болтай, а то мало ли кто услышит… чужой и недобрый. Так что, если уж совсем будем погибать, тогда и зовем на помощь.

Я поняла ход его мыслей: у него и других семьи, дети. Вступаться за кого-то им без надобности, да и опасно, тем более за чужих женщин, им бы своих родных уберечь во время беззакония. Магии в них практически нет, силы полиморфов тоже, даже мозговитостью хавшиков не обладают. Простые работящие мужики, которым детей своих поднимать и защищать нужно. Спасибо хоть за то, что и так многим мне помогают и пообещали в крайнем случае не бросить.

Михалыч прервал цепочку моих невеселых размышлений:

– Это хорошо, что наши дома за холмом, а перед ним все погоревшее да пустое, глядишь, чужаки дальше пожарищ-то не попрут. Если точно не знать, что здесь есть еще дома и агрокомплекс функционирует, то и ехать сюда без надобности.

Вот с этим утверждением мы все согласились и на него же понадеялись.

– Кира, ты коника выбрала?

Я кивнула вместо ответа.

– Меньше следов от колес – меньше вопросов. В город выезжаете осторожно, чтобы хвоста не было. Дальше по плану…

Обсудили состояние полей, окучивание картошки, содержание животных и еще кучу дел, а потом разошлись. Мы с Лизой и Федом домой добрались уже затемно.

* * *

1 июля

Пожары давно прекратились, улицы и дома умылись несколькими проливными дождями, но все равно на многих витринах, окнах или уже никому не нужных рекламных баннерах виднелись грязно-серые разводы от пепла.

Пустынные улицы с брошенными как попало автомобилями, все еще витающий неприятный запах, кричащий о царящей здесь смерти, и мелькающие одинокими фигурами нервные люди, которым не повезло выжить. Никто не стремился к общению и неожиданным встречам. Все предпочитали безопасное одиночество.

Мы бродили по центральному универсальному магазину города. К «кешару» я добавила прицеп и сейчас методично нагружала его необходимым. Набрала еще кучу вещей, белья, мыло и шампуня. Все, что попадалось под руку, мы с Лизой и Федом тащили к себе домой. В жизни все пригодится. А места в двух моих домах хватит. Зимнюю одежду, обувь, посуду и даже кое-что из мебели. Хотя за ней мы делали отдельные вылазки, очень редко, и если выезжали, то домой возвращались забитые до отказа.

Пока нам везло, и мы не нарвались на неприятности. Но плохие предчувствия ворочались недовольным зверем в душе.

Сегодня меня уговорила поехать Лиза, она хотела найти качели, чтобы повесить их перед домом, и книги. Я тоже, к своему стыду, не подумала, что ребенку учиться надо, а я даже не позаботилась об этом. Мама называется! В итоге мы набрали книг, учебников, канцелярских принадлежностей и кучу сопутствующих товаров.

Я уже хотела уходить, когда заметила ювелирный магазин. Деньги обращаться еще долго не будут (если вообще будут), а вот золото и камешки – обязательно, возможно, через несколько лет. Поэтому за полчаса выгребла все из магазина и с внушительным пакетом в руках направилась на выход.

Лиза крутилась неподалеку, пока я засовывала драгоценный пакет в машину, но, внезапно вскрикнув, замолчала. Фед зарычал, но он оказался закрытым в машине, а я кинулась искать свою девочку. Метрах в десяти от машины увидела здорового мужика, который, держа Лизку за волосы правой рукой, тащил ее по земле словно куклу, не обращая внимания на попытки девочки освободиться и жалобный плач. А в левой – держал здоровущий тесак.

Я заорала, Лиза закричала: «Мама!» Мужик обернулся всего на мгновение, но его бессмысленный тупой взгляд, рваная, грязная одежда и заросшее лицо сказали обо всем. Тут невозможно договориться или лезть в драку. Его мозг поврежден болезнью, а намерения, судя по тесаку в засохшей крови, самые очевидные.

Трясущимися руками достала ружье из багажника, под отчаянный лай Федора в салоне, требующего его выпустить. Потом ближе подбежала к мужику, который все быстрее удалялся от меня, волоча девочку за волосы по земле. Прицелилась ему в спину и выстрелила. Один раз… другой…

Словно в замедленной съемке я смотрела, как он дернулся, выгнувшись, и упал лицом на асфальт. При этом взмахнул руками, но так и не выпустил волосы ребенка. Мгновение длиною в жизнь – и они лежат на земле, а я продолжаю стоять и тупо пялиться на кровавое пятно, расплывающееся на спине похитителя. Вернулись звуки, затем ощущения – заныло плечо от отдачи, и я, быстро перебирая трясущимися ногами, рванула к своему ребенку. Царапая ногтями, расцепила судорожно сжатые на волосах Лизы пальцы и, прижав ее к себе, побежала в машину. Буквально через несколько мгновений сорвалась с места, чуть не перевернув прицеп, и понеслась вон из города.

Уже выехав из города, я резко остановилась, выскочила на обочине и, согнувшись пополам, рассталась с обедом. Плохо, даже не физически, а морально плохо. Я убила, пусть и спасая своего ребенка. Добравшись до дома и закрывшись на своей территории, я сутки не могла встать. Меня тут же рвало. Ожидаемо пришел Михалыч, который заволновался, почему я не вышла на работу, и, выслушав сбивчивый испуганный рассказ Лизы о случившемся, затопил нам баньку, откупорил сливовой настойки и приказал идти париться.

В итоге всю боль и отвращение от содеянного я пару часов буквально выпаривала из своего тела и души, но, боюсь, вряд ли когда-либо смогу это забыть. В очередной раз поблагодарила Михалыча за его житейскую мудрость и доброе сердце. Он поговорил с Лизой, успокоил ее, объяснив все правильно, а потом мы пили настойку и говорили о жизни. Когда он ушел, я наконец смогла уснуть спокойно.

После этого страшного события баню мы посещали регулярно. Для меня это стало символом очищения души, а не только тела.

* * *

31 июля

Я изрядно устала и вспотела, но продолжала косить траву, используя свою магию земли, чтобы сохранить максимальное количество полезных веществ. Весь наш небольшой трудовой коллектив сегодня был занят на сенокосе, и каждый работал как умеет. Я – магией, Семен с Дмитрием и Михалычем – на косилках, а женщины и дети – сельхозинвентарем.

Заготовки на зиму для такого количества скота – тяжкое и трудоемкое занятие, но деваться некуда. Я заметила, как Зинаида потерла поясницу, взглядом найдя своих дочерей пяти и семи лет, потом, посмотрев на меня, отвернулась и снова начала работать.

Эту женщину привез в Васино Семен, познакомившись с ней в Тюбрине, куда возил свежее мясо для выживших. Хотя в последнее время прекратил эти добрые дела, когда его поймала банда кошаков под предводительством волка и попыталась заставить работать на них. Как рассказал Семен, они там своеобразный каганат образовывают и рабов набирают… Семен с трудом сбежал, но пока нам везло, потому что эти кошаки на противоположной стороне города обитают, на территории одной из туристических баз, и дорогу в Гавр перекрыли.

С момента появления Зины в нашем небольшом кругу она меня сразу невзлюбила. Судя по ее презрительной физиономии, либо ревновала к свободным мужчинам, либо просто от природы обладает сварливым нравом. Семен думал, что эта женщина Димону понравится и за его пацанами пригляд будет, но его друг оказался более разборчивым, а может, никак не мог принять того факта, что его жена погибла и больше не вернется. Вот и ходила Зина, по выражению кое-кого, нетоптаной курочкой, зорко следя за петухами…

– Тетя Кира, тетя Кира, там ваша Лиза обернулась… такая хорошенькая лисичка!

Младший сын Димона, запыхавшись, добежал до меня, крича во все горло, а буквально через секунду прибежала золотистая маленькая лисичка, за которой здоровой откормленной уже тушей несся Фед. Лисичка в трусах и майке попрыгала вокруг меня егозой, и от этого гротескного вида меня разобрал смех. Второе «лицо» любого полиморфа имело странный вид. Если быть совсем уж честной с самой собой, то пока Лиза маленькая, выглядит это смешно, а с возрастом будет угрожающе и страшновато.

Полиморфы во время оборота покрывались шерстью, меняли частично форму тела, и оно приобретало характерные черты их личного животного. При этом оборотни все же оставались более человекоподобными, хотя их головы внешне сильно изменялись. И лишь загнанные в угол или в момент смерти, полиморфы полностью принимали внешний вид своего животного. Потому что такой оборот забирал все силы, и после этого они пару суток валялись пластом, не в силах двигаться или защищаться. Присев, я обняла маленькую двуногую лисичку, которая тут же приняла привычный облик моей Лизы.

Ее первого оборота я ждала со страхом и тревогой, опасаясь, что он пойдет не так, и я ее потеряю, но все произошло само собой. Сейчас ее зеленые, как лесные озера, глазки смотрели на меня, а на зрачке стала заметна черная кайма, которая появлялась у полиморфов после созревания второго лица – как этот процесс сами оборотни называли.

– Ромка, отойди от этого звереныша, вдруг покусает или заразит чем… – приказала мальчику возникшая рядом Зина делано испуганным и искренне злобным голосом.

– Теть Зина, это же Лиза, она не настоящий зверь, она же полиморф… – у Ромы удивленно округлились глаза.

– Эти звери вон Семена чуть не убили, а ты с их ублюдком играешь? Не стыдно тебе?

– Может, ты закроешь свою пасть немытую, а то…

Я прижала дочь к себе в неосознанном желании защитить от всего, но мое угрожающее шипение прервала эта гадюка, которая, уперев кулаки в крутые бока, со злой насмешкой уставилась на меня:

– А то что? Думаешь, тебя твой сильный дар спасет или…

– Или я возьму сейчас розги да как всыплю тебе, баба дурная…

За ее спиной появился Михалыч с весьма недовольным выражением лица. Позади него мялись Семен с Димоном, но они вмешиваться в женские дрязги явно не стремились. Рома в недоумении переводил взгляд с одного взрослого на другого, а потом спросил:

– Пап, дядь Семен, так мне правда нельзя с Лизой играть, раз она оборотень и ук… ублюдок оборотня?

Семен нахмурился, но промолчал, а Димон ответил коротко, но веско:

– Ты чужих глупостей не повторяй, сынок. А с кем играть и дружить, сердцем чуять должен, а то мало ли кто что насоветует от злобы своей да от зависти.

– Ой, поглядите-ка на них, эта красавица мне угрожает, и ей ничего, а я за парнишку беспокоюсь, и мне за это розгами и глупости…

– Лучше помолчи, Зин, а то… – начал было стыдить Михалыч, строго глядя на женщину.

– Да пошли вы все… – хлопнув себя по бедрам, заверещала та и устремилась к поселку. – Я для вас, а вы… Да я и не сказала ничего плохого-то…

Старый хавшик, проводив Зину взглядом влажных усталых карих глаз, с печалью в голосе закончил этот неприятный инцидент:

– Вот ничему людей жизнь не учит. Все эти дрязги, злоба и зависть целый мир погубили, все разрушили, а они все заново. Вот нет чтобы жить вместе, дружно и мирно, она свару затеяла и грязь в наш дом занесла… Зря ты, Семен, ее сюда притащил.

– Так я девчонок ее пожалел, да и она вначале вся скромная да милая была, а сейчас вон…

Димон передернул плечами и бросил напоследок:

– Вожжей ей не хватает по одному месту. Да мне неохота на это свое время и жизнь тратить, пусть другого дурака ищет, который такую обузу на себя возьмет.

– Трудно ей сейчас, – решила я сгладить конфликт, почему-то чувствуя себя виноватой, – мы хотя бы все свои, а она в городе жила, к такой жизни не привыкла.

Убирать сено мы закончили ближе к ночи, еще неделю таких ударных трудов, и я свою живность кормом обеспечу на зиму. Поработав два месяца на полях и ферме, помимо своего хозяйства, поняла, насколько сильно я не ценила свою прежнюю комфортную и беззаботную жизнь, воспринимая все блага цивилизации как само собой разумеющееся.

Случившееся на поле оставило неприятный осадок в душе. Я уже не могла об этом забыть и неосознанно старалась ограничить свое общение с остальными. Хотя тяжелый физический труд забирал все силы, и на что-то большее, чем приветствия и короткие прощания, нас всех не хватало.

Терзало по ночам одиночество, страх за свою дальнейшую жизнь и будущее Лизы. Как будут складываться наши отношения с селянами, если здесь только люди, а оборотни – с другой стороны в виде врагов и бандитов?! Все это страшит.

* * *

10 августа

Как же приятно проводить время на веранде с кружкой горячего какао и, прихлебывая мелкими глоточками, любоваться пейзажем! Я уже научилась ценить даже такие маленькие удовольствия. Зябко поежилась, все же в наших широтах август – уже не лето, а подготовка к осени. Недели через две ночи станут прохладными, а с первых чисел сентября мы начнем убирать урожай, и это будет очень хлопотная пора, ответственная и тяжелая. И все надеются на хорошую погоду.

В свободных от техники и животных хозяйственных постройках я организовала складские помещения и хранилища. Сейчас они готовы принять все, что нам удастся собрать за короткую осень. Уже несколько полок в моем погребе заняты банками с вареньем и солеными грибами, а сколько еще будет припасов на зиму… Не зря же мы вчетвером с мужиками облазили весь город, собирая и свозя домой всю найденную соль, сахар и стеклянную тару.

Теперь все это на вес золота, особенно соль. Если сахар, как заявил Михалыч, мы добудем, то за солью придется ездить за тридевять земель и в такое-то неспокойное время.

– Мам, все равно дождик идет, давай съездим в город.

– Зачем, солнышко мое?

– У Ромки есть велосипед, а у меня нет. А он хвастался, что зимой на лыжах кататься будет, а у меня и их нету. Я бедный ребенок, да?

Наслушавшись Марту – жену Семена, которая от всего сердца жалела осиротевшую девочку, Лиза теперь все время повторяла это выражение, совершенно не понимая его реального значения, потому что разговоров о погибших при детях мы не затевали. Даже Зинка немного успокоилась, хотя возможно, ей просто времени злобствовать не хватало.