Текст книги "Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью"

Небольшой королевский отряд выехал из замка Оберпален уже на следующее утро, едва рассвело. Небо все так же заволакивали тучи, уже, слава богу, не столь плотные, как вчера. Тут и там посреди серого жемчуга проглядывали голубые заплатки, сквозь которые все чаще показывалось солнышко. Когда добрались до мызы, уже и совсем стало чудесно: начало припекать, били в глаза солнечные лучи, золотили вершины деревьев.

А посреди веселой, залитой солнцем поляны зияло чернотою пожарище.

– Господи… – глянув на дымящиеся головешки – все, что осталось от обители-мызы, – юная игуменья сползла с седла и заплакала. – Господи, Пресвятая дева… Хорошо, что мы не взяли с собою сестер. Хорошо, что они этого не видят… Господи-и-и-и-!!!

– Не плачь, сестрица, – спешившись, утешил король. – Обитель отстроим, деньги есть. А тех, кто это все совершил, отыщем и строго накажем. Чтоб другим неповадно было, вот так! Эй, парни… – он повернулся к свите. – Что застыли? А ну, осмотрите здесь все.

Леонид и сам принял активное участие в осмотре, стараясь приметить любую, даже, казалось бы, самую малозначительную мелочь. Вон тут – трава примята, здесь – в лужах разбрызгана грязь и следы копыт… И обгорелые кости… останки…

– Копайте могилу, – приказал король.

Юная матушка Анна уже больше не плакала, лишь кусала до крови побелевшие губы.

Арцыбашев велел обшарить весь прилегающий лес, осмотреть все тщательно, прочесать да расспросить местных крестьян – не объявились ли в лесу разбойники или какие иные воинские люди?

Воинских людей в окружающих лесах не оказалось – еще бы, везде стояли войска короля! Зато в окрестных замках проживали местные бароны – по отзывам крестьян, сущие разбойники. С баронами у Магнуса отношения были сложные. С одной стороны, те принесли ему вассальную присягу, но с другой, цена таких клятв в это время была – копейка. Да что там копейка – пуло медное! Меньше, чем полпирога, да не с мясом, а с какой-нибудь там капустою или грибами. Конечно, открыто бароны против нового короля не выступали, но тайком поглядывали каждый в свою сторону: католики – на Польшу, точнее на Речь Посполитую, лютеране же – на Швецию. Престарелый польский король Сигизмунд-Август особенно в ливонские дела не вмешивался, дышал, как говорится, на ладан, и вся польско-литовская знать погрязла во внутренних разборках. А вот Швеция после прекращения датской войны крепла и богатела с каждым годом. И Ливонию за государство не считала!

Многие католические бароны, завистливо глядя на ревельцев, быстренько переходили в лютеранство да принимались грабить окрестные церкви, на что духовные лица (частенько не отличимые своими повадкам от тех же баронов-разбойников) постоянно жаловалось Магнусу, и тот вынужден был время от времени посылать часть войска давать строптивым феодалам укорот.

Так что с баронами нужно было держать ухо востро! Те еще были бароны… настоящие феодальные сволочи!

Вскоре отправленные на поиски люди явились с докладом. Отыскали мало что – лишь следы копыт да кусок зацепившейся за кусты малинника ткани, похожей на обрывок плаща. Голубой, с серебристыми шитьем лосуток.

– Доброе английское сукно, – с ходу заценил Петер. – Не в каждом доме такое найдется, скажу я вам. Только в очень зажиточном… или в каком-нибудь замке.

– А какой тут у нас замок поблизости? – с интересом разглядывая лоскут, поинтересовался Магнус.

– Эльзер, ваше величество, – Петер задумчиво почесал за ухом. – Владение барона Альбрехта фон Эльзера. У них там чересполосица с соседом, фон Осовски, война.

– Воюют, значит…

– Воюют, мой король!

– А ведь оба мои вассалы. Эх-х… Ладно, – подумав, король неожиданно для всех улыбнулся. – Собирайтесь-ка, друзья мои, в гости. К этому самому Альбрехту… Не-не, всех не возьму. Ты, Петер, и вы – сопроводите матушку игуменью обратно в мой замок.

Замок Эльзер, стоявший на крутом берегу реки Пылтсамаа, издалека производил вполне респектабельное впечатление – высокие башни, могучие стены, глубокий ров с подъемным мостом. На главной башне – донжоне – гордо реял голубой стяг с серебряным единорогом и красными ливонскими крестами – родовой греб баронов фон Эльзеров. Все казалось таким красивым, мощным, поистине рыцарственным… издали.

Однако как только король со свитою подъехали ближе, впечатление тотчас же изменилось. Оказалось, что ров не так уж глубок, подъемный мостик прогнил, стены требовали ремонта, а грозные с виду башни напоминали пизанскую… ту самую, падающую.

Тем не менее хозяин замка держался весьма напыщенно и гордо: несмотря на захудалое родовое гнездо, воинов у него имелось в достатке – все крепкие парни, верно бродяги, живущие разбоем и береговым правом. Впрочем, отряд для участия в войне барон выделял исправно, и с этой стороны никаких претензий к нему не было.

– О, ваше величество, поверьте, я так рад, так рад…

Альбрехт фон Эльзер вовсе не выглядел таким уж радостным – худой и высокий, обликом своим он чем-то напоминал ожившую железнодорожную шпалу, узкое же лицо его с большим кривым носом делало барона похожим на коршуна. Нет, не выражало это лицо никакой особенной радости по поводу приезда высокого гостя. На тонких губах играла надменная усмешка, а бесцветные, глубоко запавшие глаза смотрели настороженно и злобно, словно бы спрашивали – и чего это вы все сюда приперлись? За каким чертом?

– Вообще-то мы ехали по делам… но вот решили заглянуть, раз уж по пути, – поднимаясь по лестнице в башню, болтал Арцыбашев. – Ну, показывайте свой замок, барон! Вижу, на его ремонт требуются средства… Изыщем!

А вот эта фраза барону явно понравилась, он повеселел и даже пошутил что-то насчет своих бездельников – крепостных крестьян, только и думающих, как бы обмануть своего доброго радетеля-хозяина да поохотиться в его лесах, половить в его омутах рыбу.

– Пару таких поймал уже, одного вот повесил, – рыцарь с мрачным удовлетворением кивнул на установленную на башне виселицу с болтающимся полуразложившимся трупом, источавшим столь мерзкий запах, что высокий гость не выдержал и закашлялся, зажав нос рукою.

– И как вы это выдерживаете, барон? Я о запахе…

– Привычка, ваше величество. Всего лишь воинская привычка.

Глянув на повешенный над входом в донжон щит с гербом хозяина – серебряный единорог на лазоревом поле – Арцыбашев тут же вспомнил про найденный лоскуток. Тоже голубой, с серебристой нитью. Плащ дорогой, Петер совершенно правильно заметил. А замок не очень-то презентабелен. Значит, такими плащиками здесь разбрасываться не будут, ими гордятся, берегут – заштопают, не выбросят, точно. Значит, это барон Альбрехт фон Эльзер напал и сжег обитель! Вряд ли в том можно было бы сомневаться, хотя… лучше бы взглянуть на порванный плащ.

– Вы устроите для меня смотр всем вашим людям, барон?

– Охотно, мой король. Пока повар готовит обед. Тотчас же!

По велению барона утробно затрубил рог, и все свободные от сторожевой службы воины выстроились на обширном дворе, надо отдать должное – довольно-таки быстро. Около сорока человек, в принципе не так уж и мало. У половины – тяжелые мушкеты с граненым стволом, остальные – с алебардами, в черненых латах. Такие доспехи лет сто назад стоили целое состояние, но с тех пор как их начали производить массово, на мануфактурах, потеряли в качестве, резко подешевели и были по карману любому ландскнехту. От мушкетной пули не защищали, но вот от аркебузной, тем паче – от шальной стрелы… меча, палаша, сабли…

– Молодцы! – обходя строй, с показным удовольствием кивал Леонид. – И вооружены достойно, и… – он присмотрелся к молодому латнику. – Чего ж у него прореха-то на плаще?

– Вражеская пуля, мой государь, – цинично пояснил хозяин замка. – Что же, прошу в трапезную, отобедать.

Проникающие сквозь узкие окна-бойницы полоски света выхватывали из сумрака залы уставленный яствами стол и висевшие по углам доспехи, в коих плясали оранжево-желтые сполохи только что зажженных свечей.

Отказаться от обеда было бы не просто не вежливо – это был бы знак опалы и королевской немилости. Арцыбашев хорошо понимал это, как и то, что совершенно правильно поступил, не взяв с собой в замок свидетельниц – Анну и ее оставшихся в живых монахинь. Латное войско, мушкеты и собственный замок создают опасную иллюзию вседозволенности и силы. Не надо провоцировать барона на мятеж! Лучше вызвать к себе, в Оберпален, а уж там… Там можно будет и арестовать и судить… Да-да, вызвать. А буде дерзнет не явиться – разрушить замок пушками. Запросто! Именно так.

Как водится, обед затянулся до позднего вечера, когда уже поздно было пускаться в обратный путь. К тому же начался дождь, настоящий нескончаемый ливень. Подумав, Магнус прямо на глазах у барона фон Эльзера отправил в Оберпален гонца, чтоб не волновались и не искали своего короля. Вернее, чтоб в случае чего знали, где искать. Барон так и понял. Ухмыльнулся:

– Ваше величество, я велю постелить вам в гостевой зале… Или можете занять мою опочивальню. Как пожелаете.

Король пожелал гостевую залу. Не в чужой же кровати спать!

Спалось, к сожалению, плохо. Из подвалов замка, проникая сквозь все перекрытия, доносились самые ужасные крики – видать, палач барона пытал там провинившихся крепостных, как это было принято повсеместно в Польше, Литве и Прибалтике. На Руси, кстати, еще до полного прикрепления крестьян к земле и ее владельцам не дошло. Еще существовал Юрьев день, во время которого можно было сменить барина, уйти, заплатив «пожилое».

А ближе к утру из боярской опочивальни над головой гостя вдруг послышался девичий визг, настолько истошный и пронзительный, что Арцыбашев не выдержал, вскочил, наскоро одеваясь. Оно, конечно, даже королю не пристало вмешиваться в личные дела вассала, но Леонид-то был из двадцать первого века, где к женщинам все ж таки относились немножечко по-другому, нежели в сии патриархально-дикие времена. А наверху, похоже, кто-то били…

Схватив шпагу, молодой человек в три прыжка преодолел винтовую лестницу и, толкнув приоткрытую дверь, оказался в опочивальне барона. Картина, открывшаяся взору Леонида, оказалась настолько гнусной, что гость едва не убил хозяина замка тут же, сейчас, едва не проткнул шпагой, да только фон Эльзер успел отскочить, бросив в лицо нападавшему окровавленную треххвостую плеть, коей до того истязал привязанную к стоявшей у стены лавки девчонку. Нагую спину несчастной покрывали свежие кровоточащие рубцы, все худенькое тело ее дрожало от только что перенесенных страданий.

– Это, я так понимаю, некая Ильза? – кивнув на девчонку, нехорошо прищурился король.

Фон Эльзер схватил висевший на стене палаш и скривился:

– Вы суете свой нос туда, куда не нужно, ваше величество… Впрочем, теперь уж можно не ждать до утра и начать сейчас…

– Чего не ждать? – выкрикнув, Арцыбашев тут же нанес удар, совершив прямой выпад, как учил его Труайя.

Острие королевской шпаги разрезало тонкую рубашку барона, на белом полотне показалась кровь. Тускло сверкнул палаш, оружие куда более убойное, нежели шпага… однако и коротковатое.

Отбив контратаку, Леонид вновь совершил резкий выпад – только так и можно было достать садиста барона, управлявшегося с палашом весьма ловко.

И снова контратака! И снова молнией сверкнул палаш, и его разящее лезвие опустилось на правое плечо короля… опустилось бы, коли б Анри де Труайя не оказался хорошим учителем, а Леонид – усердным учеником.

Уходя из-под сокрушительного удара, молодой человек резко отскочил влево, одновременно подставляя клинок так, чтоб не дать нападающему изменить угол атаки.

Звон, отбив, отводка. И снова атака – выпад, укол…

И летящий в грудь широкий клинок палаша. Отбив! Звон! Отскок вправо, выпад. Теперь вес тела на левую ногу… Дага! Черт побери – дага! Воспользоваться висевшим на поясе кинжалом – в те времена без него и не мыслилось фехтование. А Леонид вот забыл. А теперь – вспомнил. И, приняв на кинжал очередной удар, снова бросился выпадом… И не промахнулся! Угодил в правую руку садиста.

Барон побледнел. Звеня, упал на пол палаш.

– А ну, стоять! – раздалось с лестницы.

В опочивальню ворвались дюжие молодцы с аркебузами, алебардами и мечами. Ухмыляясь, они живо окружили гостя, вопросительно поглядывая на хозяина.

– Позвольте вашу шпагу, мой король! – держась левой рукой за окровавленное предплечье, издевательски прищурился фон Эльзер. – Боюсь, вы проиграли. Только прошу вас, не надо сверкать глазами. Вчера вы король, а ныне… Шпагу, я сказал! Гаспар, прими…

Матерно выругавшись по-русски, Арцыбашев бросил шпагу на пол и, гордо скрестив руки, вышел из опочивальни в сопровождении окружившей его стражи. По приказу барона, избитую девчонку отвязали от скамейки и потащили туда же, куда повели и плененного короля – на верхнюю площадку угловой башни… к установленной там плахе – увесистой деревянной колоде, возле которой невозмутимо прохаживался мускулистый детина с топором на плечах. Палач!

За серыми стенами замка уже брезжил рассвет, алело, светлея на глазах, небо, и первые солнечные лучики, еще дрожащие, робкие, золотили вершины высоких сосен, росших невдалеке, за рвом.

Леонид закусил губу. Они что же, всерьез собираются его казнить? Казнить своего короля, титулованную особу?! Брр… Повторять судьбу Карла Стюарта и Людовика Шестнадцатого как-то не очень хотелось… Нет, в самом деле? Все всерьез?

– Нет, ваше величество, это пока не для вас, – поднявшись на башню, хозяин замка гулко расхохотался и указал пальцем на развевавшийся рядом флаг. Нет, не с единорогом. На темно-голубом фоне сверкали в лучах рассвета три золотые короны – «тре крунер» – герб королевского дома Швеции!

Так вон оно в чем дело… Предательство!!! Теперь ясно, откуда денежки на оружие и экипировку.

– К сожалению, мы вас не казним, мой король, – продолжал издеваться барон, – мы казним ее, – он кивнул на девчонку. – Чтоб потом не стала свидетельницей… да и вообще ей давно пора на тот свет. Кстати, местные крестьяне узнают, что ее казнили по приказу короля… скажем, за кражу! Корону у вас хотела украсть, чертовка такая. А вас мы отвезем… Я послал вашего слугу – моего преданного человека – с письмом от вас же. О том, что вы задержитесь у меня еще на три дня. Этого вполне достаточно, чтобы… Впрочем, узнаете все по пути. Начинайте!

Фон Эльзер махнул рукой палачу. Слуги сноровисто положили на плаху девчонку с окровавленной спиной… Ильзу.

– Подождите! – воскликнул король. – Я могу… могу заплатить за нее. Очень и очень много!

– Боюсь, мы не нуждаемся в ваших деньгах, мой король, – хозяин замка галантно склонил голову. – Уже очень скоро и так вся ваша казны будет нашей. Давайте…

– Подождите! – на этот раз дернулась девушка. – Можно мне… ну, поглядеть на свою родину в последний раз. Помолиться.

– Что ж, помолись, дщерь, – под общий смех милостиво кивнул барон. – Только недолго. И не забудь поблагодарить Господа за то, что мы всего лишь отрубим тебе голову. Ты и ощутить ничего не успеешь, Гуго настоящий мастер. А вот если б приказал живьем содрать с тебя кожу…

Подойдя к самому краю площадки, девушка опустилась на колени и принялась молиться. Потом встала, глянула на петлявшую внизу реку… и вдруг, резко оттолкнув стражника, перевалилась через зубцы, прыгнула!

– Куда ты, дура?! Бог не жалует самоубийц…

– Может, она умеет хорошо плавать, господин барон? Там же река!

– Там болото, дурни! Мы даже тела не найдем. А до реки ей не допрыгнуть – не птица.

Барон Альбрехт фон Эльзер оказался прав. Девчонку так и не нашли – утонула ли она в трясине, или все-таки повезло – сбежала. Да, честно говоря, толком и не искали – не больно-то сильно эта простолюдинка была кому-то нужна. Как понял Леонид из разговоров стражников, барон просто решил воспользоваться правом первой ночи, вот слуги и натащили в замок крепостных крестьянских девок, будущих невест, дабы всесильный хозяин позабавился с ними по очереди, а потом бы отдал слугам. Так поступали многие, крепостных эстов никто за людей не считал. Так вышло и в замке Серебряного Единорога, со всеми, кроме особо упертой девчонки – Ильзы. Та, зараза, посмела сбежать, чем бросила оскорбительный вызов своему всесильному в здешних местах господину, за что и поплатилась. Да не только сама беглянка, досталось еще и монастырю… и сам его величество король Ливонии угодил в плен, позорно и глупо! Сам же в ловушку и явился, спаситель, блин…

Ругая себя последними словами, конвоируемый зоркими стражами пленник спустился в большую лодку, которая тут же отчалила. На веслах сидело четверо, один дюжий молодец с заряженным кавалерийским пистолем в руках разместился на носу лодки, и еще двое других – на корме, рядом с королем, руки которого были без всякого почтения связаны за спиной грубо пеньковой веревкой.

– Счастливого пути, ваше величество! – ухмыляясь, издевательски напутствовал фон Эльзер. – Надеюсь, вам понравится небольшая морская прогулка.

Сплюнув, Арцыбашев опустил голову. Морская прогулка… Вот, значит, как. Значит, барон решил передать (а скорее, продать) его шведам. Что, на этой лодочке до самого Стокгольма и поплывут? Да нет, скорее всего, на ней только до моря, а там будет ждать судно. До шведской столицы не так уж и далеко… но еще ближе – до Ревеля, а он ведь нынче тоже шведский. И что теперь делать? Бежать? Хм… если б это было возможно! Леонид вздохнул, исподволь посматривая на стражей.

Ясное апрельское солнышко уже золотило берега, но до самой реки еще не добралось. Да и вообще, не так и давно сошел лед, еще попадались плывущие средь темной воды льдины. Холодно! Не нырнешь, а нырнешь, так не выплывешь… Бедная Ильза!

Никаких крупных судов по пути не попадалось, так, мелькнули пару раз несколько рыбачьих челноков, да и те у противоположного берега. Лодка с высокопоставленным пленником пробиралась сноровисто, быстро, как видно, люди барона прекрасно знали фарватер. На обед причалили к пустынному берегу, осторожно пробираясь меж подводных камней. Костра не зажигали, наскоро перекусили и пустились в путь дальше. Стражники, щурясь, поглядывали в голубое, с бегущими серыми облаками небо, гадая, будет или не будет дождь. Пару раз и впрямь покапало, правда, не долго – поднявшийся ветер быстро разогнал тучи. Однако он же поднял и большую волну, плыть стало заметно труднее, и дальше лодка продвигалась куда как медленнее и пристала на ночлег к небольшому, вытянутому в длину островку, густо поросшему ольхою и плакучей, клонящейся к самом воде ивой с пахучими, только что лопнувшими почками.

Спрятав лодку в камышах, расположились в заранее приготовленном кем-то шалаше, а для знатного пленника разбили небольшую палатку, точнее сказать – просто натянули плащ, вкопав в землю колышки.

Здесь, на островке, старший – рыжебородый парень, тот, что все время сидел на носу с пистолем – наконец разрешил разжечь костер, что и сделали, а иначе ночью замерзли бы.

Даже с таким небольшим костерком ночевалось куда веселее, тем более кто-то из стражников успел наловить рыбы, которую тут же и поджарили на углях, не забыв угостить и знатного пленника. Правда, на ночь ему все же снова связали руки, опасаясь, как бы не сбежал. Ага, сбежишь тут – вплавь по студеной водичке!

Никто с королем не разговаривал, видать, было не велено, все попытки старший сурово пресекал. Парни даже не отвечали на прямые вопросы Магнуса, и тот скоро перестал их задавать. Да и что спрашивать-то? И так все было ясно, тем более на обещанную пленником в обмен на его освобождение крупную сумму стражи не соглашались, как видно, опасаясь мести барона. А может, у них имелись и какие-то свои причины ненавидеть ливонского короля… или, скорее, русских, чьим вассалом ливонец был. Как бы то ни было, а бежать или подкупить стражей не представлялось возможным. По крайней мере пока…

Что произошло на рассвете, провалившийся в зыбкий зябкий сон Арцыбашев сказать не смог бы. Просто откуда ни возьмись появились, вынырнули из тумана какие-то люди с рогатинами, топорами, дубинами, с коими, надо сказать, они управлялись весьма ловко – старший страж не успел сделать и выстрела, так и рухнул в воду с проломленной головой. Следом за ним полегли и остальные… впрочем, нет, пара воинов все же сумела ускользнуть, бросившись в холодную реку. Ушли… но выплыли ли – вот вопрос!

Все произошло настолько быстро, что Леонид не успел ничего понять. Едва протер глаза, как его уже выволокли из палатки, приставили к шее широкий крестьянский нож. Два бугая, один с рыжеватой густой бородой, другой бритый. Оба осанистые, широкоплечие, чем-то похожие, видать братья. Бритый – лет двадцати пяти, с бородой – годков на пять – десять постарше. Оглянувшись, бородатый что-то прокричал на неведомом языке, показывая на связанные руки пленника.

Отвлекшись от осмотра убитых, к Магнусу подошел высокий чернобородый мужчина в богатом плаще поверх крестьянской робы и с коротким мечом на поясе. Уверенный взгляд серых решительных взгляд, узкое лицо, рваный шрам на левой щеке – все выдавало опытного рубаку, разбойника – ну, кого же еще-то? Ничего удивительного, подобных шаек в Ливонии хватало с начала войны. Куда удивительней было другое – как это так вот опростоволосились люди барона Эльзера? Небось, тоже весь считались опытными… И что?

– Кто ты? – по-немецки спросил чернобородый. – Вижу, они захватили тебя в плен? Зачем? Ради богатого выкупа?

– Я – король Магнус Ливонский! – Арцыбашев тотчас приосанился, стараясь держать себя с истинно королевским величием. – Освободите меня немедленно, помогите добраться в Оберпален – и получите достойную награду!

– Слушаюсь, ваше величество! – неожиданно гаркнул разбойник. – Слушаюсь и повинуюсь! Куда, вы говорите, вас доставить? В Оберпален? А почему не сразу в Москву? Вы только прикажите, мы все сделаем.

Слова атамана потонули в громовом хохоте.

Издевается, догадался Магнус.

– Может, проломить ему голову или утопить? – предложил кто-то. – Боюсь, мы устанем ждать выкупа, Эйно.

– Проломить ему башку мы всегда успеем, – чернобородый задумался и повелительно махнул рукой. – В лодку его. Заберем с собой, а там подумаем, что с ним делать. Судя по связанным рукам, барон фон Эльзер ненавистен этому парню ничуть не меньше, чем нам.

– О, да, да! – воспрянул духом пленник. – Ненавистен!

На этот раз лодка поплыла в противоположную сторону – к замку. Плыли часа три, и после полудня причалили к левому берегу, где еще с полчаса шли пешком по узкой звериной тропе, пробираясь меж болот и среди густого смешанного леса. Кое-где на ветках деревьев виднелись разноцветные лоскутки и заломы – условные знаки, дабы не утонуть в трясине.

По пути никто из разбойников – а было их, включая бородатого атамана, дюжина – не проронил ни слова, даже чернобородый молчал. Руки пленнику развязали, но дали понять – ежели что, пригвоздят рогатиной живо, только попробуй, рванись в побег. Арцыбашев и не рвался – угроза была серьезная, а эти угрюмые, одетые в рубища парни представлялись народом опытным и битым. Зачем-то понадобился им пленник… Зачем?

Петлявшая меж могучих дубов и буков тропа постепенно расширилась, вбирая в себя другие тропки, так что в случае нужды можно было проехать и конному. Да ведь и ездили – присмотревшись, Арцыбашев заметил под ногами следы копыт.

Резко посветлело, и тропинка вывела путников на большую, залитую солнцем поляну, поросшую первой зеленой травкой и мать-и-мачехой. На поляне, посреди больших, крытых лапником шалашей, горел костер, на котором жарилась целая туша вепря. Вокруг костра обреталась толпа самого разнообразного люда, в большинстве своем – молодого, от безусых юнцов до вполне уверенных взрослых мужиков в суконных крестьянских шапках. У каждого на поясе висел нож, а кое у кого – и палаш, и даже татарская сабля.

– Хэй, Эйно! – увидев показавшийся из леса отряд, все радостно завопили.

– Эйно! Эйно пришел!

– Удачно сходили. Все наши живы!

– Эй, Эйно, как дела? А это кто с вами?

Пропуская атамана к костру, толпа почтительно расступилась.

– Ты, ты и ты – живо к реке, следите за лодками барона, – останавливаясь, быстро распорядился чернобородый. – Посматривайте зорко и, ежели что, дайте знать…

Дальше атаман снова перешел на какую-то незнакомую речь. Наверное, говорил по-эстонски. После чего повернулся к Леониду и сделал приглашающий жест:

– Прошу в мой шалаш. Там и поговорим. Заодно и пообедаем.

Шалаш разбойничьего атамана больше напоминал партизанский блиндаж, устроенный в расчете на возможный минометный обстрел и бомбежки с воздуха. Этакая полуземлянка с крышей из увесистых, в три наката, бревен, вероятно – для тепла. Земляные стены были укреплены бревнами потоньше, имелся и обложенный круглыми камнями очаг, и грубо сколоченный стол, и устланные лапником лавки. Дневной свет проникал через отверстие сверху, туда же, судя по саже, выходил и дым.

– Садись, – кивнув на лавку, повелительно бросил атаман. – Так, говоришь, ты король?

– Именно так!

– Тогда я – эзельский епископ! – рассмеявшись, хозяин блиндажа вдруг звезданул кулаком по столу. – Смотрю, ты шутник. И это неплохо. Я сам люблю пошутить.

В серых глазах атамана отражался трепещущий лепесток только что зажженной свечки.

– Я бы мог приказать пытать тебя, – понизил голос разбойник. – Однако не вижу смысла. Мне достаточно того, что кровопийца фон Эльзер – твой враг. Он враг и мой. И на этом мы сойдемся. Молчи! Говорить буду я, ты слушай. Ты – воинский человек, рыцарь или наемник – судя по одежке, не из последних. Именно такой мне и нужен – опытный в воинских делах. Мои люди – простые крестьяне и пока мало что умеют. Ты научишь их всему, что знаешь сам. И научишь быстро – за неделю, больше времени у нас нет. Видишь ли, я собираюсь штурмовать замок барона.

– Замок? – Арцыбашев удивленно вскинул брови. – Штурмовать?!

– Именно, – гулко расхохотался атаман. – Осаждать его мне некогда. Взять штурмом. И сжечь! Ты поможешь мне в этом. Уже сегодня начнешь. И получишь награду: пятая часть добычи – твоя! Слово Черного Эйно!

– Черный Эйно… – Леонид честно пытался вспомнить, где уже слышал это имечко… да и слышал ли?

– Да, Черный Эйно. Так меня называют друзья… и враги.

Со всеми предложениями разбойничьего вожака Арцыбашеву пришлось согласиться – деваться-то было некуда. Не то чтоб он всерьез считал себя великим знатоком средневекового воинского искусства, просто кой-чего нахватался от общения с ландскнехтами и с тем же Труайя, кое-что уже умел, кое-что знал.

Подкрепившись только что поджаренной дичью, Леонид приступил к своим новым обязанностям. Первым делом следовало научить молодых крестьянских парней обращению с огнестрельным оружием, а также – по возможности – хотя бы немного фехтовать, вернее – наносить и парировать удары саблей и палашом. Холодного оружия, насколько успел заметить плененный король, у разбойников имелось в избытке, из огнестрельного же было три фитильных мушкета и парочка аркебуз.

– Ничего толкового вы ими не сделаете, – честно предупредил молодой человек. – В огнестреле главное – залп! Чем больше мушкетов, тем лучше. Одиночный выстрел – пустой, не попадете никогда, даже не думайте.

Тем не менее учить все же пришлось.

– Сначала пороховой заряд… потом – пыж… потом – пулю… Теперь из малой пороховницы – затравочный заряд, вот сюда, на полочку… Фитиль тлеет? Отлично. Взводим курок… Целимся… то есть я хотел сказать – направляем ствол в нужную сторону… ага! Пли!

Разом бабахнули выстрелы. Вспорхнули, гомоня, сидевшие на вершинах елей вороны.

– Ну вот, как-то так… – развел руками Лёня. – Сами не покалечились – и то удача.

Хорошие оказались парни. Понятливые. Особенно один – юный, лет, наверное, шестнадцати, но высокий, с длинными вьющимися локонами цвета спелой пшеницы и пронзительными голубыми глазами. Звали парня Яан, Черному Эйно он приходился племянником.

На следующий день, ближе к вечеру, атаман посвятил Магнуса – так «наемника» и называли, правда, в его королевское достоинство не верили – в планы штурма баронского замка.

– Перекинем доски, на телегу – бревно. Разгоним, ударим бревном по воротам… Ворота старые, не выдержат.

– Стоп, стоп, стоп, – Леонид замахал руками. – Я так вот, чисто виртуально, на словах, не могу. Давай хоть план замка-то нарисуем. Изобразим, хоть углем на столе.

– Углем так углем…

Черный Эйно махнул рукой. Нарисовал, как смог, впрочем – довольно толково. Сразу стало понятно – где какая башня, где река, где ворота.

– Это вот ров, – чертил атаман дальше. – А это болото. Тут выше – ворота, совсем-совсем хиленькие, да к ним не подобраться – трясина, а за нею река.

Арцыбашев сразу прикинул – это место было ему хорошо знакомо. Именно на эту башню его и привели, именно оттуда спрыгнула та несчастная девочка – Ильза.

А башня-то, между прочим – пизанская… Хороший пороховой заряд, и…

– Слышь, Эйно. У вас порох – в достатке?

– Да есть. А надо будет, так еще подгребем. Да что ты задумал?

– Сюда вот смотри.

Разбойники – или все же восставшие крестьяне? – пользуясь густым утренним туманом, подобрались к замку барона-предателя так близко, насколько могли. Леонид хорошо видел маячивших на башнях стражников, даже можно было во всех подробностях разглядеть приколоченный над воротами герб. А вот флага на главной башне не было – один раз похвастав, фон Эльзер все же решил не дразнить раньше времени гусей.

Оси крестьянских телег заранее смазали дегтем, колеса же обмотали тряпками – так что ничто не скрипело, и ни одна лошадь не всхрапнула, не заржала – вместо коней крестьяне-разбойники впряглись в возы сами. И сейчас тянули, поспешая, стараясь успеть до того, как весеннее солнце растопит туман.

Успели. Встали на круче, подобрались почти к самому рву. По цепочке передали атаманский приказ. Покатилась, набирая скорость, телега с огромным, из могучего дуба, бревном. Обгоняя ее, побежали дюжие молодцы с досками, швырнули, бросили доски, перекрыв узенький, давно не чищенный ров. Парней, конечно, заметили – в замке тревожно затрубил рог. Однако было уже поздно – разогнанная телега, пролетев по доскам, ударила бревном в ворота, сразу же расколошматив их в щепки.

За телегой бросились воины с дубинами, палашами, мечами…

– Целься! – приказал укрывшийся за кустами Леонид.

Отряд стрелков направил мушкеты и аркебузы на площадку надвратной башни, выступавшей из низко стелющегося тумана подобно вершине айсберга. Что ж, цель крупная, расстояние небольшое, вполне могли и попасть…

Арцыбашев махнул рукой:

– Пли!

Грянул залп. Тяжелые мушкетные пули разнесли в клочья укрепленные на зубцах башни щиты, буквально сметая стражников.

Парни обрадованно переглянулись. Магнус довольно потер руки и громко приказал: