Текст книги "Тайна старой усадьбы"

Глава 4

Озерск и окрестности. Конец июня 1965 г.

– Куда-куда вы надумали? В Возгрино? – Директор Дома пионеров Аркадий Ильич Говоров еще больше ссутулился и удивленно вскинул брови. Сутулиться он умудрялся, даже сидя на стуле, и любой, даже пошитый в ателье, костюм сидел на нем мешковато, хотя Аркадий Ильич был еще не слишком стар, а даже относительно молод – ему не исполнилось еще и сорока пяти.

– Анатолий Иванович, вот вы, верно, не знаете, а я вам, как местный житель, скажу. Там же дорог нет! Болота одни кругом. Охотники да рыбаки одни шастают, да лесозаготовители еще – те на тракторах, на трелевочниках… А вы хотите – детей!

– Зато места, говорят, красивые, – улыбнулся кружковод. – Усадьба, опять же… Да доберемся! Где наша не пропадала?

– Вот и я о том – не пропали бы! – Говоров не сдавался. – Места там нехорошие, гиблые. Недаром давно уж все оттуда переселились.

– Переселили – вы хотели сказать, – как бы между прочим уточнил Анатолий. – По указу об агрогородах… Волюнтаризм называется!

Директор нервно поправил узел галстука. Абсолютно немодный, широкий, тускло-оранжевого цвета галстук совсем не подходил ни к серому пиджаку, ни к темной рубашке.

– Переселили – переселились – какая разница? Там каждый год и рыбаки, и охотники пропадают…

– Так по пьянке же все, Аркадий Ильич! Вы ж сами прекрасно знаете… А места там, говорят, одно загляденье.

– Так дорог же нет! Одни тропы. Вы как пойдете-то?

Говоров все же дал слабину, Анатолий это почувствовал и продолжил уламывать начальство.

– Понимаете, Аркадий Ильич, мы же не одни пойдем – со студентами… Ну, с теми, что за фольклором…

– А! Из Тарту, – вспомнил директор. – Ну, там люди серьезные…

– У них и палатки есть, и все такое. – Хитрый кружковод продолжал наступление. – Я вчера встретил профессора Арнольда, знаете, Отто Янович – мой старый знакомый… Он лучших своих студентов даст!

– Ага… – ехидно прищурился Говоров. – И что они там будут делать? С кого фольклор брать? С леших? Деревни там все заброшенные! Говорю же, одни охотники да рыбаки!

– И лесозаготовители.

– И лесозаготовители…

Глянув на стоящую на подоконнике «Спидолу», Анатолий пригладил волосы и продолжил:

– Как раз лесозаготовители нам и помогут! С ними мы почти до самого места доедем… Ну, на их машине…

– На машине… это хорошо, конечно… – задумался Аркадий Ильич. – Да только кто бы вам ее дал?

– Начальник лесозаготовительного участка Кононов! – Этот козырь кружковод приберег напоследок. Сказал, да еще припечатал: – Отто Янович с ним договорился еще вчера. Да вы только подумайте – совместная экспедиция: Озерский Дом пионеров и Тартуский университет! Какой славный отчет выйдет! А насчет фольклора… – Анатолий Иванович спрятал улыбку. – Так студентам не только песни да сказки нужны, и старинные вещи – тоже. Всякие там корзинки, короба, прялки… По заброшенным-то деревням такого добра навалом!

– Ну да… Так, а от нас-то что надо?

Директор все-таки сдался. Ну, еще бы – совместная экспедиция. Дом пионеров и университет! Даже звучит красиво. А уж какой будет отчет! В гороно рты пораскрывают от удивления… И может быть, под это дело удастся выпросить еще одну ставку сторожа… и полставки кружковода. А ведь может выгореть!

– Я вот тут уже и маршрут прикинул… – Закрепляя успех, Анатолий Иванович вытащил из кармана модного пиджака карту, разложил ее на столе, даже перевернул, чтобы собеседнику было понятно. – Вот тут вот – дорога, сюда нас и довезут… Дальше – пешком. Вот заброшенная деревня, вот ферма – тоже заброшенная… Там и заночуем. Ручей, озеро. Усадьба рядом…

– Хорошо. – Выслушав аргументы, Говоров махнул рукой. – Подготовьте список детей, разрешение от родителей на каждого, аптечку… Три дня вам хватит вместе с дорогой?

– Вполне!

* * *

Посмотрев на календарь, вырезанный из журнала «Работница», под толстым «машинным» стеклом на рабочем столе, Дорожкин грустно вздохнул, встал и прошелся по кабинету. Судя по недавним словам непосредственного начальства, отпуск участковому в ближайшее время не светил – потому как «работать некому»! Хорошо хоть, в августе-сентябре обещал, да ведь как там еще все сложится? Вдруг какой-нибудь залет даже самый дурацкий, какая-нибудь гнусная жалоба, да хоть от той же Мымарихи, и вот вам, дорогой товарищ лейтенант, отпуск в мартобре!

– В санаторий поеду, – пробубнил сам себе под нос участковый и задумчиво забарабанил по подоконнику. Потом вытащил из ящика стола пачку «Примы», закурил, хотя давно уже собирался бросить… Да бросишь тут, как же! Больно уж работа нервная.

Тот самый велосипед, собранный из разных частей, и потому имевший нескольких хозяев сразу, висел над головой несчастного Дорожкина, словно дамоклов меч, в любой момент готовый сорваться и ударить. Мелкие шпанята, хозяева, окончательно между собою рассорились, мало того – втянули в скандал родителей, а это грозило целой пачкой заявлений и жалоб.

И что было делать? Правда, у Ревякина имелся на этот счет какой-то план… Но вот какой именно, Игнат пока не рассказал, забыл, наверное, замотался.

Еще эти студенты – фольклорная экспедиция Тартуского университета – тоже источник возможных бед! Ладно, сидели бы себе тихо, так нет – поперлись на танцы. Там их и отоварили – а нечего было ходить! Теперь уж что… Теперь придется разбираться… Хорошо хоть, травм никаких нет, одни синяки. Да и не хотят ничего студенты – хоть в этом молодцы. Они-то молодцы, а вот их начальник, какой-то там профессор, вполне может накатать жалобу, да не в милицию, а сразу в райком! А там уж разбираться не станут, быстро спустят указание – наказать! А кто во всем виноват? Правильно – участковый.

Выпустив дым в форточку, Дорожкин потянулся… И вдруг заметил подъехавший к отделению двухцветный салатово-белый «Москвич», явно нездешний, чистенький, сверкающий хромированными накладками. Из машины вышел сухопарый пожилой гражданин с вытянутым лицом и седой шевелюрой и, что-то сказав водителю, направился прямиком в отделение…

Сердце участкового захолонуло…

И не зря!

Все его нехорошие предчувствия оправдались. Минут через пять в кабинет вошел начальник отделения Иван Дормидонтович Верховцев и с ним – тот самый тип из «Москвича».

– Вот наш участковый, Дорожкин Игорь Яковлевич, лейтенант, человек опытный. Во всем разберется. А это… – начальник посмотрел на Игоря, – это товарищ Арнольд Отто Янович, профессор. Начальник экспедиции. Ну, дальше вы тут сами…

Незаметно показав Дорожкину кулак, Иван Дормидонтович убрался восвояси.

– Вы садитесь, пожалуйста, э-э… Отто Янович. – Участковый указал на стул.

Уселся и сам, демонстративно положив перед собой чистый лист бумаги:

– Что там у вас случилось?

– Да, собственно, ничего страшного, – развел руками профессор. По-русски он говорил практически без акцента, но слишком уж правильно, старательно выговаривая слова. – Просто хотелось бы оградить в дальнейшем… Даже не знаю, писать ли заявление… Наверное, не стану. Может быть, можно будет так разобраться.

– На всякий случай напишите… – хитро предложил Дорожкин. – Пока полежит у меня, а там посмотрим. Так в чем дело-то?

– В субботу… Да, в субботу, часов где-то с одиннадцати и до полуночи, мешал отдыхать какой-то не совсем адекватный молодой человек. Хулиганил, ругался, пытался выбить стекло – сторож едва его унял! Да, там у нас внизу – большие часы… Еще местные помогали. Ну и сказали, как его зовут… такая, знаете, кличка – Дылда. Говорят, бывший уголовный элемент! Он обещал отомстить, еще заявиться. «Разобраться» – так он сказал.

Участковый поднял глаза:

– А вы точно слышали?

– Я, знаете, еще не приехал тогда. Со слов сторожа говорю. Ну и студенты кое-что видели. Вот прошу этого Дылду унять. Провести беседу.

– Проведем, – поспешно успокоил Дорожкин. – Не беспокойтесь, Отто Янович, Дылда больше к вам и носа не сунет!

– Так вы его знаете?

– Ну, еще бы! Обязательно побеседуем, не беспокойтесь.

– Большое спасибо.

Вежливо поблагодарив, профессор попрощался и вышел.

– Ну, Дылда! – провожая глазами отъезжающий «Москвич», недобро прищурился участковый. – Ла-адно, поговорим.

* * *

Начальник лесозаготовительного участка товарищ Кононов машину для похода не дал. Выделил трактор! Новенький гусеничный «ДТ-75» с прицепом – большими деревянными санями! Как прокомментировал сам Кононов в ответ на удивленный взгляд Анатолия:

– Только такой транспорт по тамошним дорожкам и пройдет!

Впрочем, кроме кружковода, человека интеллигентного, городского, никто особо не удивился. На подобных санях обычно добирались, или, как говорили местные жители, «добывались», до дальних деревень всегда. Кроме пассажиров сани обычно везли почту, мебель под заказ и бочки с бензином и соляркой.

Вот среди бочек ребята и разместились. Восторгу мелкоты не было предела, даже у Коли Ващенкова глаза горели! Еще бы! Не каждому удается вот так вот прокатиться на тракторе! А вот старшие девчонки – Катя и Женька, – переглянувшись, только скривились. Тракторист Степан, молодой вихрастый парень в засаленном комбинезоне, предложил девчонкам сесть в кабину, правда, честно предупредил, что там очень уж жарко…

Подружки даже не думали – отказались от душной кабины сразу. Как и студенты – Тынис и Лиина. Профессор Арнольд выделил для похода всего двоих, остальные отправились собирать фольклор – поехали рейсовым автобусом. Не то что тут – на санях!

Ну, Тынис – понятно, он только рад был с новыми-то знакомыми девушками, а вот как занесло сюда рафинированную худосочную Лиину, этакую бледную прибалтийскую моль? Наверное, провинилась в чем-то – именно так и решили подружки. У студентов имелись настоящие рюкзаки, брезентовые, зеленые, с многочисленными кожаными ремешками – предмет зависти мелких ребят, уж тем-то родители собрали котомочки или «сидоры» – простые мешки с пришитыми лямками. В качестве лямок обычно пришивали старые чулки – они крепкие!

С точно такими же котомочками явились и подружки. А вот Анатолий Иванович прихватил с собой новенький рюкзак, пахнущий чем-то таким, туристским… или, скорее, магазинным. Резников купил рюкзак только вчера, в дальнем магазине Организации рабочего снабжения – ОРС. Пришлось туда переться: за два километра от городского центра – ближе никакого туристского снаряжения не продавалось. Разве что тушенка в жестяных промасленных банках – взяли с собой десять штук плюс полмешка макарон и дюжину буханок черного хлеба. Это все оплатил Дом пионеров. Родители дали детям с собой что у кого было: кому-то шматок сала, а кому-то хиленькие бутербродики с маргарином и «Чайной» колбасой по рубль семьдесят за кило. Или просто полили хлеб посоленным маслом, а посолили – чем не еда? На свежем-то воздухе – очень даже вкусно!

Оделись все соответственно – треники, шаровары, кеды-сапоги да старенькие штопаные рубахи. Чай, не на танцы отправились и не на экскурсию в городской музей, это понимали все, кроме, пожалуй, эстонки Лиины – та зачем-то надела короткие зеленые штаны – шорты, словно на пляж собралась, а не в лес.

Ну, что сказать насчет реакции? Подружки переглянулись да хмыкнули. Мезенцева еще многозначительно покрутила пальцем у виска – мол, не от мира сего девушка, не знает, наверное, про злобных лесных комаров. Ну, не знает – так узнает!

Девушки все же вели себя прилично, открыто над незадачливой туристкой не потешались, а вот мелкота веселилась вовсю! Особенно Мишка Сорокин из шестого «Б», тот еще шпаненок! Пристал к эстонке словно банный лист:

– А как тебя зовут?

– Лиина…

– Лена?

– Не-ет. Лиина…

– А меня – Миша. Это вон – Васька Нефедов, это – Маринка-Стрекоза, а это… Это Коля Книжный Че… гм… в общем, отличник…

– Оч-чень приятно, Миш-ша.

– Лиина, а ты зачем в таких штанах?

– Так хоть позагораю.

– А комары, слепни, мошка?

– Я их не боюсь – у меня мазь есть.

Устроившись за бочками, позади всех, Катерина позвала подругу:

– Вот здесь хорошо… А этой Лине-Блине загореть бы неплохо. А то бледная как поганка. И ножки такие тоненькие! Сможет ли рюкзак тащить? И зачем только ее взяли?

– Она сама попросила-ась. – Тынис незаметно подошел сзади. – Мы ее отговаривали – так не-ет! Хочет в самые дикие места. Любит. Турист-ка!

– Вида-али мы таких туристов! – В голос рассмеялась Мезенцева.

– Вот-вот, – поддакнул язва Сорокин. – Голоножки-трусатики… Устанут – потом тащи их. Ох, наплачемся!

А вот у Женьки Лиина неожиданно вызвала симпатию. Да, немножко заторможенная, немножко не от мира сего, зато несуетливая, обстоятельная. И не обидчивая, похоже. Вон с Мишкой Сорокиным как спокойно говорит, а ведь этот мелкий таракан любого довести может, уж Женька-то знала – недаром вожатой в младших классах работала, было у нее такое комсомольское поручение, а заодно и практика. Вдруг в педагогический надумает?

– Ну что, дорогие мои? Здрасте-пожалста, давайте-ка по списку… – Перебросившись парой слов с трактористом, Анатолий Иванович ловко запрыгнул в сани. Сколоченные из толстых досок и бревен, они явно предназначались для какой-то постройки.

Выглядел руководитель кружка, как всегда, шикарно! Модная серая кепка, синяя олимпийка с воротом на блестящей молнии, заправленные в высокие сапоги защитного цвета брюки с широким командирским ремнем.

– Итак… проверим… Колесникова Евгения – здесь, Мезенцева Катерина – тоже… Нефедов Василий… Ващенков Николай… вижу… Ну да, и Сорокин – тоже… Марина Снеткова, ага…

– Анатолий Иванович, Веры Тимофеевой нет, она вчера ногу подвернула, – по-школьному подняв руку, доложила небольшая девочка с косичками и карими блестящими глазами – Снеткова Марина, Стрекоза.

– А значит, ее и не будет… здрасте-пожалста… ага… Вычеркиваю! – Послюнявив розовато-синий «химический» карандаш, кружковод вычеркнул из списка фамилию.

– Студенты – два человека, вижу… Как профессор?

– Велел кланяться и передавал привет! – весело откликнулся Тынис.

– Хорошо! Так… мои вроде все… Ан нет! Здрасте-пожалста – не все! Еще…

– Еще, Анатолий Иваныч, Света Кротова собиралась, из одиннадцатого, – тряхнув косичками, деловито подсказала Маринка-Стрекоза.

– Ах да, Кротова.

– Ну, вот ее только и не хватало, – скривила губы Катя. – Думали, здесь хоть от нее отдохнем…

– Анатолий Иванович! А вон она – Света! Бежит.

Кротова выскочила из проулка, видно, пробиралась между заборами. Опоздала, хотя ведь жила-то совсем рядом! Видать, прособиралась долго или… проспала.

Впрочем, вид у Светки был отнюдь не заспанный, а довольно бодрый. Рыжие волосы вымыты до блеска, аккуратно расчесаны и заколоты шпильками, стрелки поведены, ресницы накрашены… Губы, правда, без помады – видать, постеснялась. Да и то сказать – ярко-красную помаду видать издалека! Помада такого цвета считалась модной лишь в глубокой провинции, в крупных столичных городах девушки давно перешли на перламутрово-розовую или бежевую – самый шик!

Мешковатая, светло-синяя, выгоревшая на солнце рубаха – по всей видимости, отцовская, брезентовые штаны, кеды… В смысле одежки Кротова не сильно-то и выпендрилась. Впрочем, если б она вдруг явилась в таких же шортиках, как эстонка Лиина, подружки бы ничуть не удивились. И так вон в брюках пришла… Ну, в поход – можно. Или еще куда-нибудь – на стройку, в лес… Но только не на выход! Даже на танцы лучше уж короткую юбку, а не штаны!

– Привет всем! – Кротова уселась между бочками, рядом бросила котомку. – И вам, Анатолий Иванович, здрасте. Я не слишком задержалась?

– Не слишком, нет.

– Ой, а кто это? – Светка оценивающе взглянула: на Тыниса – заинтересованно, на Лиину – с усмешкой.

– Это студенты, – представил руководитель кружка. – С нами идут.

– Да уж вижу. Я Светлана.

– Вот и познакомились. Ну, здрасте-пожалте – поедем!

Приподнявшись, Анатолий махнул рукой трактористу. Тот, поплевав на руки, дернул под капотом шнур… Затарахтел пусковой двигатель… Грохотнул, задрожал основной…

Выключив «пускач», Степан ловко запрыгнул в кабину и, не закрывая дверцу, дернул рычаг…

Трактор медленно тронулся с места, скрипнув, поползли сани. Потянулся за трактором сизый дым… и желто-серая дорожная пылища. Поехали!

Миновав Школьную улицу, тракторист свернул на лесную дорогу. Сразу сделалось темно и загадочно, запахло смолой, над головами замахали зелеными лапами хмурые ели.

Следом, выскочив из-за старой школы, ходко побежал по грунтовке пижонский салатово-белый «Москвич»…

* * *

Капитан – это хорошо! Капитан – это вам не какой-нибудь старший лейтенант, это почти майор и – самое красивое по количеству звездочек звание! Пусть и маленькие, но зато целых четыре! И каждую нужно обмыть. Сам «именинник», плюс коллеги, кроме дежурной смены – тем начальник не разрешит. Это сколько же водки понадобится? Если еще паспортный стол учесть, там тоже водку пьют, вино как-то не жалуют. Потому как из деревень.

Бутылок десять надо, не меньше. Водка «Московская особая» – два восемьдесят семь, новыми. За десятку же, как старыми выйдет, – двадцать восемь семьдесят. Только зарплата, увы, не в старых деньгах рассчитывается, а в хрущевских фантиках. Девяносто рублей оклад, плюс пайковые – иногда, плюс переработка – не всем, плюс… где-то сто десять – сто двадцать. Вроде бы и неплохо. У рядового состава вообще по шестьдесят рублей оклады. Вот никто на должность милиционера и не идет. А зачем? Когда в леспромхозе раза в два больше можно заработать, а с премией – так даже и в три!

Честно говоря, Игнат в постовую службу и не пошел бы – больно уж скучно! Уголовный розыск – совсем другое дело. Зато постовым да участковым форму почти всегда полностью выдают – сапоги, кители, а с мая этого года и нового образца мундиры, типа гражданских пиджаков, с открытым воротом. В Озерске, правда, пока что новую форму только на плакатах видели да в журнале «Советская милиция». Ну да ничего, выдадут – времена нынче другие, все меняется. Может быть, даже и вместо Министерства охраны общественного порядка (МООП) вновь МВД вернут – такие упорные слухи в последнее время ходили постоянно.

Да, форму-то новую выдадут… участковым да постовым. Ревякин вон в феврале с оказией в хозяйственное управление сунулся и что получил? Одни носки с трусами дали и сказали, что оперативным сотрудникам форма не нужна, разве что для политзанятий да строевых смотров. Так что выдали вам трусы с носками – и будьте счастливы! Ах, сапоги? Какие вам еще сапоги? У нас сапог и участковым-то не хватает.

Так…

Поднявшись со стула, Ревякин вытащил пачку «Памира» и подошел к окну. Чиркнув спичками, закурил, постоял немного в задумчивости… Нет, пожалуй, десяти бутылок мало. Лучше ящик. Почти шестьдесят рублей – ползарплаты. Не потянуть… Хорошо, пусть десять… Или лучше самогон? У Африканыча вон тетка гонит… иногда… Хотя да – статья. А что делать-то? Зато дешево… Да еще все в тайности надо. Черт! Хоть сам гони! А что? Самогонный аппарат в кабинете у Дорожкина стоит, недавно изъятый… Так вот и взять на время, а за это Дорожкину помочь с велосипедом разобраться – обещал ведь!

В дверь осторожно постучали…

– Можно? Меня к вам направили…

Посетительница, женщина лет сорока, живенькая и довольно симпатичная брюнетка, оправила модный лет пят назад жакет с накладными карманами и вздохнула.

– Да вы присаживайтесь. – Игнат ткнул недокуренную сигарету в пепельницу и уселся за стол. – Сюда, да… Кто вы и что у вас случилось?

– Марусевич я, Ольга Игнатьевна, – присаживаясь, негромко представилась женщина. – На бензоколонке работаю…

– А! – оживился инспектор. – То-то я и смотрю, лицо мне ваше знакомо! На бензоколонке, значит… ага…

– Дочь у меня пропала. – Марусевич продолжила еще тише и снова вздохнула. – Четвертый день нет. Марусевич Тамара Игоревна, девятнадцать лет… недавно исполнилось. В библиотеке работает… в институт в прошлом году не поступила и вот…

– В библиотеке? – Как давний студент-заочник, Ревякин в городскую библиотеку захаживал, пусть и нечасто, и даже брал там книжки по юриспруденции. – Это такая яркая блондиночка, все в голубом платье ходит?

Ольга Игнатьевна отрицательно покачала головой:

– Блондинка – это Тимофеева Лена, заведующая. А Тамара – темно-русая, стройная… Да вот!

Покопавшись в сумочке, Марусевич вытащила фотографию очень красивой девушки с пышной прической и большими чувственными глазами. Фото было любительское, на глянцевой фотобумаге с модной фигурной обрезкой.

– Это с выпускного карточка, прошлогодняя.

– Ну, за год, думаю, дочь ваша не сильно изменилась…

Игнат тут же вспомнил эту молодую красивую девушку, фигуристую, с большой грудью… кстати, подругу очень хорошей знакомой Ревякина – докторши Валентины.

– Только немножко уточним… по фотографии не видно. Глаза какого цвета?

– Глаза? Карие…

– Рост, телосложение?

– Рост метр семьдесят пять, сорок шестой размер…

– Ага… – записывая, кивал Ревякин. – Интересы, увлечения? Друзья-подруги? В чем одета была?

– Интересы… – Ольга Игнатьевна задумчиво поджала губы. – Да как у всех. В школе карточки собирала – артистов, пластинки покупала иногда. А так, особых увлечений нет. Из подруг я только докторшу нашу знаю, Валентину Кирилловну… И то она, скорее, хорошая знакомая, а не подруга. Валентина и сама читать любит, и сыночка приохотила… Вот так и сблизились. Но не думаю, чтоб Тамара делилась с докторшей чем-то личным. Она у меня скромная очень. И скрытная…

– Так, друзей вы ее не знаете… С одноклассниками связь поддерживает?

– Время от времени. У них не очень дружный класс был. Да и мы раньше в Койволе жили – там восьмилетка у нас… А вот, кроме школы, подружки имелись. Та же Лена Тимофеева с работы… У нее она и ночевала даже иногда, вот я и подумала, что и сейчас тоже… Да! – вскинула глаза Марусевич. – С парнем я ее как-то видела… Взрослый такой парень, знакомый… э-э… сейчас вспомню… Он еще заправляется всегда у нас, на колхозном автобусе ездит… Костя, кажется, зовут… Да, Костя.

– Та-ак… – оживился инспектор. – И что этот Костя?

Парня этого Игнат опознал сразу – Хренков, кто же еще. Хороший механик и вообще неплохой парень, но вспыльчивый, особенно когда выпьет.

– Да, говорят, хороший парень… – согласно кивнула заявительница. – А что старше дочери, так ведь и ненамного, года на три-четыре. Зато самостоятельный, уважают все.

– Так они с Тамарой дружили?

– Да не знаю я… Говорю же, дочь у меня скрытная.

– Ага… – Ревякин окунул перо в чернильницу. – Значит, она с танцев не появлялась, я правильно понял?

– Ага… С субботы.

– А на работе что говорят?

– Она за свой счет взяла неделю. К институту готовится… Будет опять поступать.

– Хорошее дело… – покивал Игнат. – Так в чем одета была?

– Платье такое, знаете, коричневое, с розочками, из крепдешина. Красивое – в ателье шили… Плечи открытые – лямочки, поясок… Подол, правда, коротковат – так это сейчас у всей молодежи так, мода. Еще туфли модные, на шпильках, черные, лаковые… Такая же сумочка. Вроде все…

– Ага. – Приняв заявление и записав приметы пропавшей, Ревякин проводил посетительницу до двери и потянулся за папиросами…

Ну, что сказать – загуляла девка, бывает. Скромница, ага… Скромницы туфли на шпильках не носят и по танцам-шманцам не шастают! Котьку Хренкова надо спросить. И всех, кто там был на танцах… Подругу, Тимофееву Лену, проверить, библиотекаршу. Да, в библиотеку ведь до сих пор книжка не сдана! Справочник по уголовному праву. В сейфе вон завалялся с прошлой сессии. Черт! Хорошо, вспомнил.

Озерская, бывшая районная, библиотека располагалась в самом центре городка, неподалеку от автостанции, Дома крестьянина и всех магазинов, включая винно-водочную «Зарю». От отделения милиции пешком было минут десять – прямиком по Советской, вот Игнат и прошелся в охотку, тем более погодка-то выдалась на загляденье – солнечно и не очень жарко, ветерок.

В палисадниках вдоль домов буйно цвела сирень, ее сладковато-пряный запах окутывал город, проникая в самые недоступные места, даже на машинный двор леспромхоза и в пекарню.

Заведующая библиотекой Лена Тимофеева о местонахождении Тамары Марусевич ничего пояснить не смогла – просто не знала. Девушка взяла отпуск за свой счет на неделю, наверное, поехала в институт узнавать, как там да что. Что же касается знакомых или друзей…

– Ну, Костя Хренков пытался ухлестывать, – припомнила Лена. – Так себе товарищ, я бы за такого не пошла. Вот еще – в колхозном гараже механик!

– Ну а что такого? – Игнат заступился за Хренкова… и за весь рабочий класс. – Не всем же в конторах сидеть, кому-то и руками работать надо. К тому же Костя не только механик, но и шофер.

– Вот-вот, я и говорю – шофер!

Слово «шофер» библиотекарша произнесла, демонстративно выпятив губы, словно презрительно сплюнула – шоф-фер! Ревякин даже подивился: и откуда только берется во вроде бы обычных людях столько спеси? Чисто феодализм какой-то. Да уж, неприятная дама – эта Тимофеева. Оно, конечно, красивая, блондинка, и грудь колесом, и все такое, но слишком уж много из себя строит! Думает, любой парень за ней должен бегать и подарки дорогие дарить.

Хотя надо отдать должное – Лена была вполне откровенна. Или просто прикидывалась такой… Впрочем, очень многое прояснила.

– Я, конечно, в Тамаркины дела не лезла. Мне-то зачем? Но Хренкова отсоветовала чисто так, по-дружески. Вот Венечка Коськов – вот это была бы пара! Он ведь за Тамаркой – тоже…

– Коськов? – Припоминая, инспектор невольно скривился. – Это доходяга-то в очочках? На молокозаводе в отделе учета сидит? А ведь педагогический окончил! Мог бы и в школу пойти учителем, ребятам ботанику преподавать. И интереснее, да и денег больше. Ненамного, правда, но…

– Подумаешь, в очочках! С лица-то воду не пить, – хмыкнула Лена.

– Да я не про то. – Ревякин поморщился и мотнул головой. – Вот если сравнивать… У Котьки Хренкова, между прочим, сто тридцать рублей плюс почти каждый месяц – премия. Живи – не хочу. А у Коськова что? Семьдесят рублей оклад плюс пять – прогрессивка? Гляди-и как богато! Что и говорить – жених завидный.

Взяв со стола несколько книг, Лена поставила их на стеллаж… и лукаво стрельнула глазами:

– Эх, Игнат, Игнат… Ничего-то вы в жизни не понимаете, хоть и милиционер.

– …Это чего же это я не понимаю? – удивился инспектор.

– Да говорю же – жизни! – Девушка уселась на стул и глянула на опера, как смотрят на совсем уж несмышленых детей. – Вот вы говорите – оклад маленький… Ну да, маленький. И что с того? Веня Коськов, между прочим, комсорг межотраслевой группы! Сегодня – комсорг, завтра – кандидат в партию, послезавтра – парторг! Вот как Тамарке мыслить надо. Вот ведь дурища… Ладно, я у нее Венечку-то отобью.

В коридоре послышался скрип половиц. Дверь отворилась…

– Работаете?

– Вообще-то обед, но… Заходите, Валентина Кирилловна!

– Нет, если обед, я подожду.

– Да заходите! Для вас всегда открыто.

Поднявшись, Лена подошла к дверям и почти силой втащила внутрь худенькую хрупкую девушку. Узкое лицо с серыми лучистыми глазами, светло-русые волосы модной прической каре, чуть припухлые губы. Никто не давал ей больше двадцати… Хотя уже двадцать девять и сын-школьник.

– Ой, здравствуйте, Игнат, – увидев инспектора, смущенно улыбнулась докторша. – Не знала, что вы здесь… Лена, я книжки оставлю? А то Коля в поход ушел, а книжки сдать забыл…

– Оставляйте, оставляйте… Вон на столе… – Библиотекарша показала рукой.

– И я вас рад видеть. – Улыбнувшись в ответ, Ревякин вытащил было пачку «Памира», но тут же опомнился и поспешно убрал сигареты обратно в карман… – Вы все в трудах?

– Так ведь, как и вы. – Валентина Кирилловна одернула блузку из тонкой золотисто-коричневой ткани. Узкая юбка такого же цвета, туфли, темные чулки – все это смотрелось на докторше чрезвычайно элегантно… А вот, к примеру, на библиотекарше не смотрелось бы совсем.

– Ну да, – кивнул опер. – Я как раз тут по делам… Валентина, мне бы и вас опросить… О Тамаре Марусевич. Вы ведь с ней дружите?

– Ну, как дружу? – положив книжки, несколько растерянно отозвалась женщина. – Просто вот в библиотеку захожу часто… А Тамара к нам в отделение заглядывает – с детьми играет. Стенгазету помогает выпускать. Хорошая девушка.

– Да? Ну, вот и расскажете. – Игнат спрятал улыбку. – Давайте я вас провожу, а вы мне расскажете. Вы куда сейчас?

– Так на работу. В два часа прием.

Они вышли на улицу, свернули к общественной бане и направились к старым деревянным мосткам, что вели через высохшее болото на северную окраину Озерска – в больничный городок. Вообще-то, можно было добраться и по асфальтированной улице, что так и называлась – Больничная, но то – в обход, а здесь – напрямик, близко. Да и идти коротким путем было не в пример приятнее – широкая, обсаженная красивейшими ивами тропинка, а затем и мостки, проходили по берегу озера. На деревянных мостках толпились купальщики-подростки, шумно кричали, толкались, с брызгами прыгали в воду. Чуть поодаль хозяйки полоскали белье, в основном домотканые дорожки, называемые половиками. После стирки их оставляли сушиться здесь же, на мостках.

– Наверное, работы сейчас не так много? Лето все-таки…

Ревякин снова достал сигаретную пачку, помял в руках, но закурить так и не решился, знал – Валентина Кирилловна к курению относится неодобрительно. Вообще, в присутствии этой женщины Игнат как-то терялся, становился сам на себя не похож: этакий вечно все роняющий рохля!

– В отделении – да, народу почти нет, – согласно кивнула докторша. – Зато на приеме – полным-полно. У нас же грудничков столько!

– Да… Говорят, вы квартиру получили?

– Получила. – Валентина скосила глаза и усмехнулась. – Спасибо Льву Аркадьевичу, главврачу, похлопотал. Получила и не скрываю – очень этому рада! Знаете, в коммуналке-то не ахти, на одиннадцати метрах вдвоем с ребенком…

Инспектор неожиданно почувствовал, что краснеет. Показалось, Валентина говорит с вызовом, словно бы он, Ревякин, специально про квартиру спросил, этак ехидно – мол, другие-то вон всю жизнь в бараках живут, а тут – нате вам… А ведь Игнат вовсе не с этой целью спрашивал, правда, и не просто так – хотел как бы между прочим напроситься в гости… Но вот теперь, выходит, женщину невзначай обидел! Тем более что с квартирами этими вышла целая истории, очень даже некрасивая. Кто-то там кому-то что-то в обход других выделил… Но дело замяли на уровне райкома, до милиции не дошло. И теперь вот болтали в народе всякое! Да и как не болтать: четыре недавно возведенные пятиэтажки – не резиновые, а претендентов много. Строил дома цементный завод напополам с леспромхозом, но, кроме их работников, квартиры еще выделили по квоте городскому торгу, больнице и школе. Торгу почему-то больше, хотя сотрудников там работало куда меньше, чем в больнице и школе.

– Так вы про Тамару хотели спросить? – напомнила Валентина, здороваясь с прошедшими мимо девушками.