Текст книги "Новая Орда"

Батыр на секунду замешкался… Что-то мелькнуло – брошенный заозерским князем кинжал угодил врагу в левый глаз, утонул в хлынувшей горячей крови по самую рукоятку! Так тебе, гаду… Уже не глядя на валившегося из седла врага, Вожников дал шпоры коню, свесился, ловко подхватив упавшую наземь саблю. Взвился вверх, к синему степному небу, сверкающий на солнце клинок.

– Э-ге-гей! Эй! – громко и весело закричал Егор, подбадривая новгородскую дружину. – Кто на Бога и Великий Новгород?

Ответом был восторженный рев! Все нынче бились отважно – и ушкуйники-хлыновцы, и собственная ватага Егора с примкнувшими к ней новгородскими охочими людьми – рубаками опытными, не раз проверенными в деле, вместе с ними когда-то брали Стекольну – Стокгольм. Вот и сейчас они вновь рядом в лихой сече. Славные парни!

Загнав коня на холм, Вожников осмотрелся. Союзные воины – «Головная рать» под командованием самого Булат-хана, плюс ватажники, новгородцы, хлыновцы да люди князя-дубинушки Хряжского дружно теснили врага, зажав войско Джелал-ад-Дина с трех сторон. Уже не летели, затмив небеса, стрелы, не рявкали пушки – воины сошлись врукопашную, слышался лишь звон мечей и сабель, стоны с проклятиями да торжествующий рев! Над отрядами то и дело взвивались цветные флажки, то командиры указывали маневр. Князь улыбнулся, кивнул подскакавшим гонцам. Те тоже заулыбались:

– Мы столкнем их в реку, княже! – похваляясь, воскликнул Федька.

В длинной блестящей кольчуге, в светлой немецкой кирасе и глухом, с откинутым полузабралом шлеме, он выглядел настоящим рыцарем… впрочем, как и все. Голубой, с вышитыми новгородскими медведями, плащ юноши был заляпан кровью.

– Вот и славно, – выслушав доклады, покивал Вожников. – Обоз пока не трогать – сначала добить. Выполняйте!

Кивнув, гонцы бросили коней вниз, на поле боя, вокруг остались лишь верные телохранители – не положено князю без них.

Егор снова окинул взглядом подходившую к концу битву: пологий, поросший колючим кустарником холм, долину с серебристо-зеленой травой и островками алых маков, ныне казавшихся каплями крови. Да что там каплями – целыми лужами… озерами… морем!

Тумены правой руки Джелал-ад-Дина славились своей доблестью… ах, жаль, средь их командиров не было сейчас самого царевича – тогда дело решилось бы одним махом! Или в плен чингизида, или… Скорее, второе – Джелал-ад-Дин, славный и гордый рыцарь, конечно же, предпочел бы позору смерть, в том не было никаких сомнений. Что ж, пусть так! Все равно – и война закончена, и остался один Керимбердей, и… Остался бы! Коли б здесь, в азовской степи, близ раздувшейся от недавних весенних дождей речки, находился со своими туменами и сам царевич. Увы, разведка доносила другое. Джелал-ад-Дин спешно уводил войска в Крым, отставив тумены правой руки лишь для прикрытия, поручив командование ими своему знаменитому военачальнику мирзе Хакиму… голову которого он, князь Заозерский Георгий, скоро водрузит на свое копье! Хоть и, честно говоря, это неприятно – но нужно, для воодушевления войска, такие уж времена, вовсе не вегетарианские. Жаль, очень жаль, что это не будет голова Джелал-ад-Дина! Ладно… пора все заканчивать – оранжевое солнце уже клонилось к земле, скоро быстрые сумерки, и ляжет на землю непроглядная южная ночь, когда уж не повоюешь. Да! Пора со всем этим кончать!

Глядя на поле битвы, князь поднял правую руку – и, бросая воинов в последний натиск, тотчас позади затрубил рог, гулко ударили большие барабаны, и алый княжеский стяг взвился, казалось, выше солнца, багрового солнца битвы. Все три отряда, собрав последние силы, разом бросились на врагов, и Егор тоже повернул коня, намереваясь ворваться в сражение кровавым вестником смерти.

Одна лишь мысль терзала его – как там князь Хряжский? Догнал ли отступающего Джелал-ад-Дина, нет ли? Хитрый царевич вполне мог устроить засаду, а князь-орясина вовсе не отличался могучим умом – попался бы запросто! Правда, при нем выделенная Булат-ханом «тысяча» и пять сотен гвардии Едигея под командованием молодого да раннего хана Темюра – те-то не должны бы угодить в засаду, умные.

Что-то рявкнуло… просвистело… В грудь Егора словно ударило тяжелым бревном – пущенное из ручницы ядро, угодив в латы, сбило князя с коня… Впрочем, поверженный быстро пришел в себя, приподнялся, огляделся… И в ужасе округлил глаза, увидев, как из-за далеких, подернутых синей дымкой холмов выскочили, понеслись неудержимой лавой всадники в черных латах! Знаменитый «черный тумен» Джелал-ад-Дина, считавшийся непобедимым.

Латники скакали наметом, свежие, отдохнувшие, на сытых конях.

Пошатываясь, Егор поднялся на ноги, закричал своим:

– Назад, живо! И разворачивайте пушки!

Играя отступление, тревожно затрубил рог… Увы, было уже поздно! Вынырнувшие из багрового заката черные латники прорвались, в первую очередь порубив пушкарей, а затем… затем ударили по ватаге. Через все поле, по диагонали – знаменитый косой удар Тамерлана. Теперь и Джелал-ад-Дин его перенял – а чего ж?

– И-и-и-и, Алла-а-а-а!

И снова звон мечей, и снова крики… только теперь переменчивое военное счастье, увы, было не на стороне молодого заозерского князя!

И все же ватажники сдаваться не собирались! С помощью слуг Егор быстро взобрался в седло, взял в руки саблю…

– Святой Георгий с нами! Кто на Бога и Великий Новгород?!

Ах, как болела грудь! Промяты латы и наверняка сломана пара ребер. Впрочем, это сейчас совершенно неважно.

Ага! Вожников прищурил глаза, узнавая в появившемся на холме всаднике в белых доспехах самого царевича! Смуглое, с небольшими усиками лицо, сверкающий открытый шлем – мисюрка – с разноцветными павлиньими перьями, торжествующий взгляд…

Егор схватил привешенную к седлу сулицу – метнул… В ответ тучей полетели стрелы, одна из них – или две – угодили в горло, князь свалился с седла… заклокотала, забулькала, вытекая, кровь – а вместе с ней и жизнь. Все вокруг – и поле, и синий холм, и багровая дымка, и даже торжествующая физиономия мятежного татарского владыки – таяло, теряло четкие очертания, исчезало… Вот и гибель… легко, легко и вовсе не страшно. Только… только жаль, что так…

Ах, как давило грудь…

– Княже! Княже! Ты жив?

Чей-то голос донесся, словно из далекого далека – с другой планеты. И все же пробил пелену, достал до мозга. Егор открыл глаза и невольно застонал.

– Жив! – радостно закричал склонившийся над ним воин в островерхом – колпаком – шлеме с бармицей. – Жив князь!

– Конечно, жив! – Вожников быстро пришел в себя, приподнялся. – Жив… а вы думали? Коня мне! Помогите забраться в седло.

– Княже… Тебя ж ядром… из пушки! Вышибло из стремян, мы уж думали – все.

Егор неожиданно для себя улыбнулся:

– Ну уж – из пушки. Всего-то – ручница.

Сказал, и вдруг вздрогнул, закусил губу – вспомнил видение!

– Трубачи, гонцы, барабанщики – сюда живо!

Тут же рядом столпились все. Подвели коня.

– Чего изволишь, княже?!

Егор взгромоздился в седло – м-да-а… Пошатывало. И поташнивало. Впрочем, сейчас было не до этого: жив пока – и слава Богу! И… очень хорошо, что жив!

– Так… хлыновцам – продолжать битву, пусть сбросят врагов в реку.

Ухнул барабан. Рог затрубил три раза. Взвился над княжьим станом зеленый флаг. Нахлестывая плетью коня, юный гонец унесся на поле боя.

– Булат-хану и Темюру передайте – скоро здесь будет Джелал-ад-Дин. Нашим же всем – живо повернуть назад, вон тем к холмам – построиться, выдвинуть вперед пушки и ждать.

– Чего ждать, княже?

– Не чего, а кого! – Стиснув зубы, Егор тронул поводья коня. – Я сам им все обскажу. Так… вы здесь остаетесь, а вы – за мной.

Прихватив с собой часть сигнальщиков и гонцов, Вожников погнал коня к холмам, чувствуя за собой топот копыт верной дружины. Услышав, как запела труба, оглянулся – часть войска, как и было указано, поворачивала за ним, к холмам, к оврагу… в который и свалился бы, не заметив, да вовремя предупредил вынырнувший откуда-то Федька:

– Княже – тут овраг.

– Вижу, что овраг, – Егор задумчиво огляделся вокруг. – Ты как здесь?

– Рог услыхал, – пожал плечами юноша.

– Понятно – «стреляли»… – князь снова посмотрел на овраг. – Интересно, знает ли о нем Джелал-ад-Дин?

Федька быстро спрыгнул с коня, бросился к склону:

– Может и не знать, овраг-то недавний – по весне водой намыло.

– Это хорошо, – князь оглянулся на подходившее войско. – Пушки, ручницы, гаковницы где?

– Здесь, княже.

– Тут и располагайтесь, вот здесь, у оврага. Да пошевеливайтесь, палите костры… Да, еще! Пушки замаскировать, набить соломой чучела – чтоб издалека было видно, будто обычная сторожа. Никита!

Егор посмотрел на давнего своего дружка, крючконосого ватажника Никиту по прозвищу Купи Веник, здоровенного оглоблину с квадратным лицом, не так давно промышлявшего на Белоозере откровенным разбоем. В те времена и сам Егор едва в его лапы не попался – отбился, с тех пор – друзья. Верным человеком оказался Никита, как и многие.

– Да, княже? – Купи Веник внимательно посмотрел на Вожникова.

– Видишь тут холм? – указал рукой Егор. – Бери пару пушек, гаковницы – расположишься там. Стрелять, как услышишь рог – пропоет три раза, запомнил?

– На память ишшо не жаловался, княже! – ватажник приложил руку к сердцу.

И поспешил исполнять приказание, подзывая своих людей – командовал он нынче целым отрядом в тысячу человек, не шутка!

А Егор продолжил распоряжаться, расставляя войско в соответствии с только что родившимся в его голове планом.

– Косой удар, говорите? – довольно посматривая на пушки, вполголоса бормотал Вожников. – Черные тумены… Непобедимые? Ну-ну.

Князь даже и на миг не усомнился в том, что тумены Джелал-ад-Дина вот-вот объявятся – слава Богу, видения его еще никогда не подводили, спасибо бабке Левонтихе… и самому себе.

Отдав распоряжения войску, Егор вдруг хлопнул себя по лбу и – сообразив, придумав кое-что еще, подозвал пушкарей:

– Пороха… ну, зелья еще много ли?

– Да слава Господу, есть.

– Дюжину мешков… еще набейте камнями, железом всяким – там, меж холмов, прикопайте, чтоб можно было быстро поджечь!

– Сделаем, княже! – Глава пушкарей, кряжистый русобородый мужик по прозвищу Шкворень, поправил висевший на поясе палаш. – Что ты задумал – понял. Самолично займусь – дело не такое простое, как кажется.

– Для тебя четыре раза прозвучит рог – слушай, жди.

– Понял, господине.

Поклонившись, мастер быстро зашагал к своим пушкарям, на ходу распоряжаясь:

– Эй, парни, живо готовьте зелье!

Все вокруг бегали, строились, располагались, впрочем, без лишней суеты, по-деловому. Приказы заозерский князь отдавал вполне ясные. Вот, подумав, подошел к ордынскому союзнику, Темюру-мирзе, только что явившемуся. Среднего роста, но широкий в плечах, молодой мирза держался скромно, лишний раз вперед не лез – особенно при Булате, но по всему имел свое мнение, в чем князь уже смог убедиться. Себе на уме мирза Темюр – хитрый! И старый эмир не зря ему свой лучший тумен доверил, Вожников знал уже, что Темюр – сын старого дружка Едигея, хана Тимур-Кутлуга, с которым они когда-то вместе громили Витовта и Тохтамыша при Ворскле-реке. Лицо ордынский царевич имел приятное, белое, как у сгинувшего где-то в Кафе Яндыза, правда, не русый был, а брюнет с небольшой такой рыжеватинкой.

– Уважаемый, пошли пару сотен сюда, пусть, ежели что, подмогнут малость. А вы там у реки, с Булат-ханом… погромче там, поэффектнее…

– Что, княже?

– Пусть ваши воины бьются, как львы! Чтоб видно было. И хорошо слышно.

– Исполним.

Вообще царевич Темюр Вожникову нравился. Исполнительный, деловитый, не шибко гордый, и военачальник очень даже неплохой. Люди из сарайского тумена, как Егор заметил, своего командира уважали вполне искренне. Вот и сейчас, не задавая лишних вопросов, ордынский полковник (так его прозвал про себя Вожников) четко повернулся кругом – словно вышколенный офицер генерального штаба – и зашагал к своему тумену. Там сразу же зашевелились. Затрубил рог. И вот – с молодецким посвистом и громкими воплями тумен Едигея поскакал к реке… Земля дрожала!

Это все было хорошо, хорошо… Князь посмотрел на солнце – скоро уже и сумерки. Однако же где черные всадники Джелал-ад-Дина? Неужели видение подвело? Да нет, быть такого не может. Но ведь ночь скоро! Черный тумен явится завтра? Пусть так. Надо ждать, ждать внезапного удара!

Поднявшийся ветер, раздувая пламя костров, приносил с реки гулкие крики и оружейный звон, пахло горькой полынью и свежим конским навозом. Смеркалось… точней – только еще начинало смеркаться. Багровое солнце уже коснулось нижним своим краем земли, и Вожников неожиданно вздрогнул – показалось, что степная трава вот-вот вспыхнет, рванет до небес вселенским пожаром, в котором сгинут все – и Хаким-мирза, и Джелал-ад-Дин с непобедимым туменом, и сам заозерский князь вместе со своими людьми. Пожар в степи – страшное дело. Однако не сейчас, не в это время – весной, когда кругом еще полно влаги, а пересыхающие летом реки могучи и широки.

Снова сдавило грудь – перелом есть, похоже, а может, и просто обширный ушиб, некогда сейчас поглядеть, проверить. Потом все, потом – к лекарю, сейчас нужно ждать… а ждать и догонять, вот уж, поистине, хуже нет! Молодой человек невольно вспомнил, как лет пять назад вот так же сидел в засаде, в лесу, поджидая конкурентов, сволочей, повадившихся вдруг пилить чужие делянки. Пилили по-наглому, не особо скрываясь – как потом выяснил Вожников, начальник местной полиции был в доле. Появлялись всегда внезапно, в разных местах – пилили, грузили на лесовозы – и ищи их, свищи. А тогда – попались! Не зря Егор в засаде сидел. Правда, тогда удалось разойтись мирно – «крышами».

Чу! В степи, за оврагом, вдруг послышался стук копыт, и туча серовато-желтой степной пыли поднялась вверх, к золотисто-оранжевому небу. Кто-то ехал. Гонец. Больше просто некому.

– Княже? Где князь?

– Сюда давай, Федор! Что случилось?

– Меня Никита Купи Веник прислал. Видно с холмов – идет сюда целое войско, всадники, пушки на телегах.

– Так… – князь на секунду наморщил лоб. – Никите передай – по тем телегам в первую очередь и палить, ясно?

– Я все понял, княже. Так поскачу?

– Давай. И удачи вам там всем… всем нам удачи.

Федька унесся, младой рыцарь степных трав, а Вожников неожиданно улыбнулся – когда-то он прозвал сам себя «Капитан Удача». А ведь не зря прозвал, выходит! Едут враги, едут – все так, как и виделось… Впрочем, нет, теперь уже все будет не так!

Враги вылетели внезапно, из-за холма, протиснулись по ложбине, рассыпались грозной лавой и с гиканьем понеслись вперед, сверкая шлемами и саблями, опустив копья. Быстро мчатся, черти. Сейчас главное – не дать подтянуться их артиллерии…

Князь обернулся к сигнальщикам:

– Четыре раза трубить!

Утробно завыл рог. Стих. И через пару минут – ухнуло, да так, что, казалось, взорвалась сама мать-земля! Заложенная в ложбине пороховая мина рванула – словно разом извергся вулкан, разбросав по сторонам коней и людей! Впрочем, те, кто вырвался на простор – мчались.

Следя за быстро приближающимися всадниками, Егор облизал губы:

– Три раза рог!

Вой. С синих холмов гулко громыхнули пушки. Никита Купи Веник. Все! Можно не сомневаться – у врагов теперь нет артиллерии. И большей части пехоты – тоже нет. Однако и одна конница – «черный тумен» – вполне может натворить бед… вон как несутся, как скачут, как реют стяги… Красавцы! Давайте, давайте – прямо в овраг! Ага!!!

– Рог!!!

Разом ухнули – совсем рядом, аж заложило уши – гаковницы, тюфяки, ручницы… Все вокруг заволокло едким пороховым дымом и гарью, загорелась трава.

– Заряжай! – выхватывая из ножен саблю, распорядился Егор и бросил коня вскачь, навстречу врагу.

Вновь задрожала земля, на этот раз не от взрыва, а от топота тысяч копыт – конница заозерского князя, обойдя овраг слева, неожиданно ударила на врагов тем самым «косым ударом», чем так славился давний враг ордынцев Тимур!

Ввухх!!! Всадники сшиблись. С холмов снова ухнули пушки. Завязалась сеча, и Вожников, показывая пример, дерзко орудовал своей тяжелой саблей… как и положено воину, князю.

Вокруг сгрудились верные ратники, готовые без колебаний отдать жизнь за своего командира. Однако в этом отнюдь не было необходимости – князь Егор вовсе не рисковал зря. Лишь иногда – кровь разогнать, да лишний раз авторитет свой упрочить. Вот как сейчас… Пригнувшись, пропустил над головой копье, не снижая скорости, ударил своим – так, как действовал бы любой западноевропейский рыцарь. И как почему-то не любили воевать татары – для сокрушительного таранного удара их посадка в седле была слишком высокой. Зато из лука стрелять удобно… если успеешь. Этот вот вражина не успел, вылетел из седла, словно выбитый из лузы бильярдный шар!

Кругом только треск стоял – копья тоже имели свойства ломаться! А вот треск сменился звоном клинков – войска схватились врукопашную, только теперь – не как в видении – перевес был на стороне заозерского князя.

А у реки уже взвились к небу победные стяги, и закатное солнце осветило стоявших на коленях врагов, взывающих о пощаде. Булат-хан, скривив тонкие губы в улыбке, посмотрел на Темюра, которого предпочитал не отпускать от себя ни на шаг – и воинам накрепко наказал приглядывать. Верно, не зря старый эмир послал его сюда во главе своего лучшего тумена. Что, больше командование поручить некому?

– Каждому десятому отрубить голову, остальных – в полон, – презрительно оглядев пленников, приказал Булат.

Темюр-мирза одобрительно кивнул:

– Согласен с тобою, великий хан. Так и сделаем. И поспешим на помощь князю. Там битва – неужели сам Джелал-ад-Дин пожаловал?

– Пожаловал, так не уйдет, – усмехнулся Булат-хан и махнул рукой своим сотникам: – Давайте, приступайте к казни. Посмотрим, а уж потом – поможем.

Связанных пленников поставили на колени. Обнаженный по пояс батыр, мускулистый, с поросшей густой шерстью грудью, взял в руки тяжелую саблю… взмахнул… покатилась по речному песку срубленная голова, за ней – другая, третья… Толчками вытекала из обезглавленных тел красная тягучая кровь. Булат-хан смотрел на это, не отрываясь, видать, нравилось. А вот Темюр-мирза больше наблюдал за другим – показалось, один из пленных – почти совсем еще мальчик – как-то странно повел плечами. Словно бы разминал руки… а как он мог их разминать, коль они у него связаны? Развязался? Определенно, так… Молодой мирза уже собрался было бросить коня к реке да самолично отрубить хитрецу голову… однако сдержался. Если этот парень развязался, тогда почему не бежит? Сиганул бы сейчас в реку, нырнул – скорее всего, поймали бы или достали б стрелами, но… На все воля Аллаха, может, и убежал бы. Если бы только попытался. А он не пытался, а… такое впечатление, ждал, когда воины, в числе прочих невезучих, потащат его к копытам ханского коня. Что же он такое удумал? Ишь, как блестят глаза – звереныш! Или это река блестит? Нет! Не река – кинжал! Ах ты ж… Что ж, на все воля Аллаха! Если Булат-хану суждено умереть, то уж Темюр-мирза точно не встанет на пути божьей десницы. Что будет, то и будет… И он, Темюр, здесь ни при чем – старому эмиру это непременно расскажут.

Молодой мирза закусил ус и поскреб бородку – узенькую и короткую, чтоб не мешала в сражениях и утехах любви. Ну, давай же, давай, парень! Спрячь получше свой кинжал… Ах, шайтан!

Двое воинов, гарцевавших слева от Темюр-мирзы, видать, что-то такое заподозрили. Один показал рукой на отрока, другой кивнул, выхватил аркан…

– Эй, парни! Не хотите ко мне в тумен?

– Что-о?!

Оба резко обернулись, сразу позабыв о подозрительном мальчишке.

– Не верим своим ушам, славный Темюр-мирза! Ты предлагаешь нам… В тумен самого эмира?! Нам не послышалось?

– Не послышалось, – с улыбкой уверил мирза. – Я видел, как вы сражались. Скачите к моему шатру прямо сейчас – скажете свои имена моему письмоводителю, он запишет.

– О, господин!

Польщенно переглянувшись, воины разом поворотили коней и исчезли за кустами. Торопились, как бы мирза не передумал, еще бы – служить в тумене старого эмира считалось большой честью, доступной далеко не всем.

Проводив воинов быстрым взглядом, Темюр повернул голову: мальчишку уже бросили в песок перед гордо восседающим в седле Булат-ханом… Ага, вот стервец дернулся, взмахнул рукой… и, перевернувшись через голову, сиганул в камыши!

– Лови, лови его! – закричала было стража…

Однако…

Булат-хан пошатнулся в седле и, схватившись за сердце, свалился с коня, словно мешок. Бухнулся в песок, растянулся – ни дать ни взять подгулявший в майхоне пьяница.

– Ай, вай! – засуетились, забегали все. – Хану, хану плохо!

Уже все и забыли мальчишку ловить – да и шайтан с ним, выслужиться бы – первым подбежать, первым поднять, помочь…

– Уу-у-у-у! – страшный вой вдруг прорезал округу.

Сразу же потек щепоток… а потом уже и гомон:

– Великий хан убит! Пресветлый Булат-хан зарезан! Убили! Проткнули грудь кинжалом!

И – запоздалое:

– Верно, это тот парень! Ловите убийцу, ловите!

Уже и забыли о том, что сам Булат-хан сразу после казни собирался отправиться на помощь союзнику – заозерскому князю. Не до того было.

А князю помощь уже не требовалась! Разбитый наголову враг позорно бежал, последние очаги яростного сопротивления были подавлены придумкой Егора – картечью. А к чему зря лить свою кровь? Пусть уж льется чужая.

Да, похоже, все кончено! Молодцы пушкари, да и все. Сняв латную перчатку, князь сдвинул на затылок шлем, утер пот ладонью и внимательно осмотрел округу.

Где-то впереди, у синих холмов, мелькнул всадник в белых латах. Мелькнул и пропал, словно растаял в резко навалившихся сумерках. Джелал-ад-Дин? Неужели это был он?

– Догнать!

Князь бросил коня вскачь, к холмам… понимая, что сейчас, почти ночью, уже никого не найдет и не догонит. Хотя кто знает?

Спешившись у воинов Никиты Кривоноса, Вожников подозвал Федьку:

– Ты как?

– Щеку вон стрелой оцарапало, – не удержавшись, похвастался юноша. – А так – цел. Как славно ты, княже, с пушками-то придумал! Видел бы, как вражины разлетались… ух!

Парень довольно рассмеялся, и князь тоже улыбнулся: действительно, с артиллерией – здорово!

– Бери людей да вокруг поезди. Всадник в белых латах.

– Джелал?!

– На рожон только не лезь, Федька! Ежели сыщешь, сразу шли гонца.

– Сделаю, княже!

Птицей взметнувшись в седло, юноша исчез в синей юной ночи, яснозвездной, с узенькой серебристой полоской едва народившегося месяца.

Кроме верного Федьки, князь послал на поиски еще несколько отрядов – все они вернулись к утру ни с чем, да Егор, в общем, не шибко-то и надеялся – не того полета птица царевич Джелал-ад-Дин, чтоб так запросто схватить за хвост. Тем более – места эти он хорошо знает, вот оврага только не предвидел – так оно и понятно, недавний овраг-то.

За синими холмами, еще невидимое здесь, в лощине, вставало солнце. Сверкающие золотом лучи его уже зажгли редкие облака, осветили высокое голубое небо. Этот рассвет, радостный и светлый, обещал хороший день, впрочем, хороший – отнюдь не для всех.

– Они уехали, мой эмир, – подбежав к сидевшему у костра человеку в белом плаще – смуглому и худому – доложил мальчишка лет тринадцати, в коротком синем чекмене и порванной, надетой сверху, кольчуге. – Я сам проследил… убил бы, но вы не велели.

Смуглое лицо эмира, худое и желчное, вдруг озарилось улыбкой, словно его зацепил краешек рассветного солнца:

– Спасибо, мой верный Азат. Будь уверен, я отблагодарю тебя – хорошие времена вернутся. Так ты говоришь, Булат-хан мертв?

– Я метнул в него кинжал, и вроде попал… Но, врать не буду – не видел, сразу же побежал к реке. – Азат упал на колени и заплакал: – О, господин мой, я ведь не ради… не ради богатства или чего-нибудь еще… Булат-хан, воля Аллаха, быть может, повержен. Однако мой враг, мой самый главный враг, убийца отца – ныне предводитель врагов и верный союзник подлого эмира Едигея! Когда-то давно я поклялся перед Аллахом отомстить за горе и смерть моих близких. Поклялся! И до сих пор этого не сделал.

– Ничего, мой верный Азат, – задумчиво глядя куда-то вдаль, прошептал эмир. – Ты еще успеешь выполнить все свои обеты, не будь я султан Джелал-ад-Дин! На все воля Аллаха! Иншалла!

– Иншалла! – не вставая с колен, шепотом повторил мальчик, молитвенно сложив руки. – Иншалла.

– Ты вернешься в Сарай, – поглядывая на своих верных нукеров, тихо промолвил эмир. – Не в старый Сарай, а в Новый, Сарай-Берке, Сарай-ал-Джедид… и будешь следить за Булатом… или скорее – за новым ханом и Едигеем! Ты юн, и вряд ли кто заподозрит тебя. И при дворе – примут, ведь ты же сын погибшего сотника! Серьезных поручений пока не дадут, но и в беде не бросят – устроят во дворец, в младшую дружину, а уж там смотри, не зевай.

– Я сделаю все, мой эмир!

– Сведения будешь передавать через сурожских купцов. О том уговоришься с моим беклярибеком. Все!

Джелал-ад-Дин поднялся, худой и несколько нескладный, подошел к своим воинам, что-то негромко приказал. Нукеры тотчас повскакали на коней, подвели белого жеребца и эмиру.

– Мы едем в Карым, – улыбнулся в редкие усы царевич. – Там ждет нас отряд генуэзской пехоты… мои уцелевшие тумены тоже прискачут туда. Вперед! Нельзя терять время.

Тайными тропами, по урочищам, вдоль разлившихся рек, остатки войска Джелал-ад-Дина во главе со своим грозным эмиром поскакали вдоль Сурожского моря и дальше, к перешейку, в Карым – город многочисленных минаретов и глинобитных стен, город русских, польских и литовских рабов, город людского горя.

Эта невольница нравилась ему больше других – юная, большеглазая, со смугло-золотистой кожей и длинными темно-рыжими волосами. Да, тощевата, вот если б этот чертов работорговец ее хотя бы чуть-чуть подкормил. А грудь? Что она ее скрывает-то?

Синьор Аретузи повелительно махнул капитанским жезлом:

– Пусть снимет платье!

– Как вам угодно, сиятельный господин!

Изогнувшись в угодливом поклоне, торговец живым товаром – старый горбоносый грек – обернулся и щелкнул пальцами. Молодые надсмотрщики, вмиг стащив с девчонки платье, подтолкнули ее к самому краю невысокого помоста, предназначенного для показа рабов. Со слезами в больших синих глазах девушка дернулась было прочь, попыталась прикрыться – надсмотрщики со смехом схватили ее за руки, и генуэзец довольно кивнул – грудь этой рабыни оказалась достаточно большой и упругой, лучшего здесь все равно не найдешь – не Кафа, не Солдайя, даже не Тана!

– Я беру ее, – подойдя, синьор Аретузи все же не поленился пощупать грудь и столь же внимательно осмотрел девчонке зубы – будто лошадь покупал, не наложницу.

– Берите, берите, уважаемый господин, – обрадованно осклабился грек. – Она очень красива, видите? Триста дирхемов, думаю, цена подходящая!

– А я вот так не думаю! – резко перебил покупатель. – Пять дукатов – и ни монетой больше!

– Господ-и-ин! Ну, посмотрите же, какая краса.

Жестокое обветренное лицо старого кондотьера осталось непроницаемым, словно лицо каменной статуи. Подобных красавиц он мог бы иметь сколько угодно и совершенно бесплатно – просто взяв свою долю в полоне. Если бы Джелал-ад-Дин… Если бы этот чертов Джелал-ад-Дин… Да сколько же его можно ждать-то! Устал уже ждать, и солдаты устали. Вот хоть сегодняшний вечер скоротать с этой и вправду красивой девкой – а почему бы и нет? Вино, женщины, песни – всего этого осталось так мало, ибо старость – а синьор Аретузи разменивал уже пятый десяток – подкрадывалась незаметно. В сырые дни уже одолевала подагра, суставы словно жгло адским огнем – и тогда кондотьер молился, молился истово и страстно, ибо таким уж грешником вовсе не был – и это знал. Да, временами жесток, но капитан наемников и должен быть жестоким, иначе просто не выжить ни ему самому, ни солдатам, да, лил кровь – но это военное дело! И честь свою – если применительно к наемникам можно упоминать это слово – синьор Аретузи вовсе не замарал, сохранил, насколько смог, об этом все его люди знали и капитанскому слову верили.

Ах, красива, красива девка!

– Повернись-ка!

Невольница послушно повернулась.

Генуэзец прищурился:

– Что это у нее на спине? Похоже, следы побоев? Вы ее били? И теперь пытаетесь всучить мне испорченный товар?

– Что вы, что вы, любезнейший господин! – пуще прежнего заулыбался работорговец. – Это она сама… сама упала… или нет, просто долго спала, вот и отлежала спину…

– Хотите сказать, я не разбираюсь в следах от плетей? – усмехнулся синьор Аретузи. – Пять дукатов!

– Ну, господин… ну, хотя бы десять!

– Пять!

– Хорошо… восемь… полдюжины!

На полдюжине и сошлись… вроде бы… если бы торговле не помешали солдаты. Двое ландскнехтов в кирасах и шлемах подошли, поднимая пыль, с интересом пялясь на полуобнаженных невольниц.

– Господин капитан! К вам гонец.

– Гонец? – кондотьер с облегчением кивнул – он давно ждал этого известия и вот наконец дождался, даже приосанился, встрепенулся, словно старый, застоявшийся без дела конь. – Он где? В лагере? Что ж, идемте.

Все трое повернулись – до лагеря наемной пехоты от рынка было всего-то с полчаса ходу.

– Господ-и-ин! Достопочтенный синьор! Вы что же, меня не купите? – отчаянно выкрикнула вслед выставленная на торги девчонка. Выкрикнула на родном языке кондотьера.

– Ты что же, знаешь генуэзскую речь? – обернувшись, изумился тот.

– Я из Далмации, у нас была фактория. Меня зовут Дана, господин, Даная.

– Даная? Тимэо данаос эт дона фэрэнтэс – бойся данайцев, дары приносящих, – не вполне к месту процитировал капитан.

– Так вы меня купите?

– Ровно полдюжины дукатов, мой господин, – умоляюще сложив руки, напомнил грек.

Кондотьер нахмурился:

– Кажется, речь шла о пяти.

– О шести, господин, клянусь честью!

– У тебя есть честь? Надо же. Ладно, вот тебе… – Старый солдат с презрением швырнул продавцу деньги и, повернувшись к невольнице, строго сказал: – Или за мной, данайская дева. И сразу скажи: с чего бы это ты так захотела, чтоб я тебя купил? Отвечай правду – я не выношу лжи.

– А я и не собираюсь вам лгать, синьор, – отойдя подальше от рынка, девушка явно осмелела. – Просто все надсмотрщики работорговца насиловали меня каждый день и по нескольку раз кряду.

– Ну, я ж говорил, что ты порченая! – скабрезно расхохотался генуэзец.

Даная рассерженно повела плечом:

– А я и не утверждала обратного. Однако если вы хотите скрасить свои дни… Да и для меня один славный воин куда лучше этих вонючих отбросов!

– Хорошо сказано, черт побери! – старый капитан искренне восхитился и даже крикнул своим солдатам – смотрите, мол, и учитесь меткому слову.

Правда, тут же состроил презрительную гримасу:

– Если ты думаешь, Дана-Даная, что у меня тебе будет легко, так очень и очень ошибаешься! Я живу скромно, как все мои солдаты.