Текст книги "Оптимизм. Поэтические пьесы"

Андрей Родионов, Екатерина Троепольская
Оптимизм. Поэтические пьесы

© А. Родионов, Е. Троепольская, 2017

© Д. Давыдов, предисловие, 2017

© ООО «Новое литературное обозрение», 2017

Стихотворная прививка

В свое время поэтику Андрея Родионова порой относили к несколько спорному, но немаловажному для самоосознания поэзии движению «нового эпоса». Провозвестник этого конструкта поэт Федор Сваровский писал: «Его основные внешние признаки: повествовательность и, как правило, ярко выраженная необычность, острота тем и сюжетов, а также концентрация смыслов не на реальной личности автора и его лирическом высказывании, а на некоем метафизическом и часто скрытом смысле происходящего, находящемся всегда за пределами текста»[1]1
  Сваровский Ф. Несколько слов о «новом эпосе» // РЕЦ. 2007. Июнь. № 44. Новый эпос. С. 3–4. См.: http://polutona.ru/rets/rets44.pdf.


[Закрыть].

Теперь Андрей Родионов публикует лирический дневник, состоящий из восьмистиший, которые, как мне неоднократно доводилось говорить, есть квинтэссенция лирического высказывания в постромантической отечественной традиции. Об этом же пишет Илья Кукулин: «Родионов в одном из своих восьмистиший невозмутимо возвращается к структуре, заданной Пушкиным, Дельвигом и Туманским, – но его герой не выпускает птиц, а кормит, и не на Пасху, а на совсем другой весенний праздник, не религиозный, а бюрократический – учрежденный в 2007 году в России День работников культуры»[2]2
  Кукулин И. [Кислород: Объяснение в любви] // Воздух. 2016. № 2. С. 5–6.


[Закрыть]. Травестия и отчуждение остаются с поэтом, но обращены уже на самого себя, а не на внешний мир.

А в недавнем интервью Родионов, анализируя собственную эволюцию, подчеркивает: «…в то же время я стал заложником тех критических высказываний и долгое время не мог выйти за рамки баллад о маргинальных героях. И до сих пор я для многих – певец городских окраин. Но я изменился, и постепенно изменились мои стихи. Даже мата в них стало гораздо меньше. Теперь эпическое высказывание я оставил драматургии, а в поэзии стал лаконичнее и лиричнее. Но замечу, что, хоть театр сейчас – это самое живое пространство, с критическим анализом там дела обстоят гораздо хуже»[3]3
  Интервью [Линор Горалик с Андреем Родионовым] // Воздух. 2016. № 2. С. 36–37.


[Закрыть].

Рубежным событием в трансформации родионовской практики стоит, наверно, признать стихотворный сборник «Новая драматургия» (даже в аннотации к этой книге сказано, что название «пародийно отсылает к „новому эпосу“, направлению, с которым поэт безусловно пересекается, но из которого столь же резко выламывается»[4]4
  Родионов А. Новая драматургия. М.: Новое литературное обозрение, 2010.


[Закрыть]).

Теперь – в соавторстве и сотворчестве с Екатериной Троепольской – Родионов поправляет дела в области театрально-драматургического критического анализа. Цикл пьес, написанный Родионовым и Троепольской, и начало их сценической судьбы (о чем скажу несколько позже) выламываются из тех трендов, что характерны для весьма и весьма богатой яркими именами современной отечественной драматургии. Происходит перенос и опыление одной художественной традиции с помощью другой. Драматургия, дающая то самое ощущение «живого пространства», получает от актуальной поэзии прививку метаязыковой рефлексии.

Здесь необходимо выделить главное, как минимум для меня: перед нами поэтическая драматургия в самом прямом смысле слова. Как «Фауст», как «Горе от ума». Способ организации драматургического текста для современной сцены достаточно провокационный и уж по крайней мере нетривиальный.

Возможно, важнейшие достижения современной отечественной драматургии связаны с максимальным растождествлением художественного остранения и сценического действия, что получает наивысшее развитие в документальном театре. Минимальный зазор между зрительным залом и сценой, гиперреализм документального театра становится одной из немногих форм того болезненного укола, который необходимо применить по отношению к дикому мясу ленивой и нелюбпытной публики. Этот метод позволяет передать всю гамму чувств и состояний, но катарсический эффект здесь достижим именно через отождествление, а не отчуждение: это не аристотелевская поэтика, но и не брехтовский эпический театр, а разрыв эстетического пространства и валоризация, статусное присвоение и обозначение данного разрыва как заново понятого эстетического.

Думается, такого рода стратегия очень продуктивна, но она не может быть единственной рабочей моделью. По сути, стихотворная речь, как речь по большей части неестественная, выделенная из нулевого уровня говорения, речь подчеркнуто семиотизированная, выполняет такую же роль разрыва инерционного, привычного театрального успокоения, – но тут программа оказывается ближе как раз к брехтовской (недаром в пьесах Родионова и Троепольской возникают зонги), к программе остранения. Не случайно еще в одном интервью Родионов говорит: «Мы… продолжаем проверять на прочность тему: можно ли говорить стихами, не только когда ты один на один с залом, но и если это драматургия, то есть система действующих лиц и конфликтов? Можно ли делать современную драматургию в стихах?»[5]5
  http://lubimovka.ru/component/content/article?id=135.


[Закрыть]

Штука, однако, в том, что само стихотворное устройство пьес Родионова и Троепольской подразумевает в своем роде единство материала и формы, оно обыграно на уровне фабулы. В центральных, с моей точки зрения, пьесах сборника, «Проект „Сван“» и «Зарница», которые образуют своеобразную дилогию (антиутопическую или дистопическую), говорение стихами есть некий норматив социума, своего рода реализация на уровне внешних репрезентативных структур идей государственной духовности. Русская поэзия предстает одновременно и как высшая форма национального духа, и как репрессивный аппарат.

В пьесе «Проект „Сван“» стихотворная речь напрямую отождествляется с речью официальной, становится элементом своеобразной диглоссии, подобно церковнославянскому языку в Древней Руси или латыни в средневековой Европе. В лучшей рецензии (так полагает и Родионов[6]6
  Он говорит об этом в цитированном интервью Линор Горалик.


[Закрыть]) на блестящую постановку по этой пьесе, осуществленную Юрием Квятковским, поэт, филолог и критик Павел Арсеньев пишет: «Если культурную мифологию самой читающей нации, давно пошедшую на политтехнологические формулы, доводить до логического предела, то только настоящие поэты могут считаться в ней полноценными гражданами. Впрочем, образцовыми гражданами, гражданами в превосходной степени оказываются в этой ситуации сами чиновники УФМС, не перестающие изъясняться в рифму ни на секунду»[7]7
  Арсеньев П. По направлению к УФМС. См.: http://www.kommersant.ru/doc/3114124.


[Закрыть]. Конфликт между естественностью речевого поведения и стихотворным языком, навязанным как единственно легитимная форма допуска в социальное пространство, неразрешим на уровне опознаваемой реципиентом достоверности: он может обернуться либо истерическим террором, тотальным убийством, как это происходит ближе к концу второго действия, либо наивно-утопически, в статическом умильном, нарочито лубочном финале пьесы.

Стихотворное насилие пронизывает и пьесу «Зарница»: хтонические существа вынуждены играть по тем же правилам, что и подданные поэтической автократии, более того, контроль здесь осуществляет перебежчик из архаического мира стихийных божеств в пространство иерархий полицейско-бюрократических. Наложенная на фабулу, отсылающую к целому пласту шекспировских («Комедия ошибок», «Сон в летнюю ночь», «Двенадцатая ночь») и античных комедий, ситуация в пьесе выворачивается демонстрацией выморочности любого выбора. Сакральное переживание приводит героев пьесы – подростков – не к божественному восхищению, αρπαγμος, но к вполне профанной работе с конвенциональными же, пусть и субкультурными по природе ритмическими механизмами – созданию музыкальной группы.

Разрыв между творческим устремлением, инновационным и взламывающим каноны и ожидания художественным усилием – и инерцией арт-пространства, карикатурностью богемного быта накладывается еще в одной пьесе Родионова и Троепольской, «Счастье не за горами», на глубоко выморочный, но оттого не более разрешимый конфликт между столичной и периферийной ментальностью; и если лубочный финал «Проекта „Сван“» создает своего рода пародию на катарсис, то здесь зрителя и читателя не ждет даже он. Некий аналог разрешения бредового бытийственного морока, в котором медиа, идеология, политика и силовые структуры воздействуют на индивидуума в такой же степени, как и хтонико-мифологические персонажи, обнаруживается в сценарии «Прорубь», но тут перед нами все-таки своего рода раешный театр, балаган ряженых, проступающий сквозь алкогольные видения. Наконец, в инсценировке вольтеровского «Кандида» Родионов и Троепольская отдают себя на волю тому же раешному театру, но уже не привязываясь к реалиям текущей обыденности, лишь применяя их в качестве саркастических анахронизмов. Рационалистическая повесть Вольтера оборачивается своего рода «Царем Максимилианом» на новый лад, разрушая даже ту не предусмотренную мэтром Просвещения ауру возвышенного, которую любая классика набирает по мере вхождения в культурный архив.

Представляется, что поэтическая драматургия Андрея Родионова и Екатерины Троепольской становится важным поворотным моментом вообще в новейшем драматургическом движении, – что особенно интересно, пока сами соавторы ищут разные пути максимальной действенности такого рода высказывания. Мне представляется, что путь, заданный «Проектом „Сван“» и «Зарницей», наиболее любопытен, но всегда занятно обнаруживать те повороты, которые со стороны никак невозможно было предусмотреть.

Данила Давыдов

Проект «Сван»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Клавдия Петровна – 30 лет. Комиссар поэтического трибунала

Вячеслав Родин – 35 лет. Поэт, учитель поэзии

Елена Нечаевна и Марина Александровна – члены поэтического трибунала, работники Федеральной миграционной службы. Они же в последнем действии – новые работники УФМС

Золотой ангел – сотрудник православной полиции

Октавия, Молдакул и Узбек Саид-Шах – приезжие, которые хотят получить российское гражданство. Они же – гости Славы в 3-м действии

ПРОЛОГ

 
Золотой ангел:
В далеком, великом будущем Российской Федерации
Был принят закон о поэтической речи
Этот закон о всеобщей рифмизации
Лег тяжелым грузом на чиновничьи плечи
 
 
Официальным языком государственного учреждения
Стала русская силлаботоника
Документы превратились в стихотворения
И превратились в поэтов чиновники
 
 
Чтобы стать гражданином РФ по новому уложению
В первой поэтической державе галактики
Нужно сдать экзамен по стихосложению
И показать владение поэзией на практике
 

На сцене Слава и гастарбайтер.

 
Слава:
Записываем в школу обучения стихосложению!
Для сдачи государственного экзамена Федеральной миграционной службы!
Через месяц вы сможете в грамотной стихотворной форме заполнить анкету, заявление и другие документы, а также отвечать в рифму на вопросы поэтического трибунала!
 
 
Гастарбайтер:
Лучше заплатить
 
 
Слава:
Обучение проходит по оригинальной методике с применением традиционных восточных музыкальных инструментов!
 
 
Гастарбайтер:
Нету у вас ни стыда, ни совести!
 

Внезапно перед гастарбайтером появляется светящийся посланец – Золотой ангел.

 
Золотой ангел:
Вы незаконно находитесь на территории Российской Федерации!
 
 
Гастарбайтер (пугается):
Зачем вы ко мне приходите?! Мне осталось только экзамен, вы разрешили!
 
 
Золотой ангел:
Не волнуйтесь, мы просто напоминаем
что вы незаконно…
 
 
Гастарбайтер (перебивая его):
Прекратите! Не приходите ко мне! Вы разрешили сдавать через неделю!
 
 
Золотой ангел:
До свидания!
(исчезает)
 

1-е ДЕЙСТВИЕ

УФМС. В кабинете трое: Елена Нечаевна, Марина Александровна, Клавдия Петровна.

 
М. А.:
Вы ходили за сладким, Елена Нечаевна?
Я просила вас принести круассаны
 
 
Е. Н.:
Марина Александровна, вот уж не чаяла
Застать вас здесь, Марина Александровна
 
 
М. А.:
Клавдия Петровна, беру вас в свидетели!
Я круассаны просила для дочки
 
 
Е. Н.:
Марина Александровна, да дали вы деньги ли?
Деньги остались у вас в кошелечке!
 
 
М. А.:
Вы бы пришли – я бы сразу расплатилась
 
 
Е. Н.:
Так я взяла с собою без сдачи – ровно!
 
 
М. А.:
Вы все-таки, Елена Нечаевна, скотина
 
 
Е. Н.:
Вы слышите, слышите, Клавдия Петровна?
А вы почему до сих пор здесь, Марина Александровна?
 
 
М. А.:
А вы что, следите за моими передвижениями?
 
 
Е. Н.:
Вы же сами говорили: «До завтрова! (передразнивает)
Я поехала подписывать экзамен по стихосложению»
 
 
М. А.:
Переиграли мы – завтра двину.
Нужные люди утром свободны.
(ворчит) Прошу круассаны – приносит фигу!
 
 
Е. Н.:
Вы слышите, слышите, Клавдия Петровна?
 
 
М. А.:
Работает она, нас не слушает!
Да расскажите же нам по форме,
Как это вас, такую скучную,
Да из начальников вдруг поперли?
 
 
Е. Н.:
Клавдия Петровна хорошо знает поэзию!
И – чтобы усилить наш коллектив.
Сразу ведь видно: ум – как лезвие.
Сегодня знания – важный мотив.
 
 
М. А.:
Как же! Погнали за профнепригодность
Она же работала на оборону,
А там не то, что у нас: за гордость
И голову снимут, не то что погоны.
Принимать экзамены у таджика
В Федеральной миграционной службе
Тоже не нужно большого шика
И гордости тоже большой не нужно
Елена Нечаевна, что-нибудь сладкое
У вас все-таки есть к чаю?
 
 
Е. Н.:
Кипятите чайник, Марина Александровна!
 
 
М. А.:
Большое спасибо, Елена Нечаевна!
 

Входит Молдакул.

 
Молдакул:
Здравствуйте! Можно?
 
 
М. А.:
Здесь тебе не аул!
 
 
Молдакул:
Я хочу успеть на экзамен…
Вы меня помните, я Молдакул
 
 
Е. Н.:
Закройте дверь! Мы вызываем!
 

Молдакул уходит. Клавдия Петровна смотрит на коллег с интересом.

 
М. А.:
Клавдия Петровна, не будьте чистоплюйкой,
Нет, ну я как будто обидела ребенка!
 
 
Е. Н.:
Не станешь с ними строго – они почуют,
Почуют, как волки запах ягненка
 
 
М. А.:
А тут не ягнятник, а кабинет 22
Мы с вами должны быть одно единое
 
 
Е. Н.:
Вас взяли работать на проект «Сван» –
Гадким утятам давать гражданство лебединое
 
 
М. А.:
Ну что, заходи
 

Входит Молдакул.

 
Молдакул:
Я – Молдакул
Хочу опять попасть на экзамен
По русской поэзии я хочу
Сто баллов хочу получить и гражданство
 
 
Е. Н.:
Давай, Молдакул, все по порядку
Вот тебе список – и все по списку
 
 
Молдакул:
Марина Александровна, вот справка
А вот, Елена Нечаевна, выписка
Сколько заработал в этом году
Сколько на счете осталось денег
Эх ты, глупый чучмек Молдакул,
А все медицинские анализы сделал
 

Протягивает Марине Александровне пакет, где звякают бутылки.

 
Молдакул:
Этот пакет посмотрите потом
Это печать по месту регистрации
Этот жетон мне дал управдом
Хочу допуск к поэтической аттестации!
 
 
М. А.:
Елена Нечаевна, все ли правильно?
 
 
Е. Н. (заглядывает в пакет с бутылками):
Марина Александровна, все толково!
 
 
М. А.:
Клавдия Петровна, наша праведница,
Ну скажите же, наконец, хоть слово!
 
 
Клава:
Господин Молдакул, возьмите стул.
Скажите, вы хотите стать русским?
Тут с вашим именем, Молдакул,
Я поработала – мне стало грустно.
Я нашла, пока вас слушала, десять Молдакулов
Первый Молдакул отмечен как браконьер
Второй шоу-бизнеса был акулой
Третий – опиумный курьер
Четвертый – делец контемпорари арта,
А проще говоря – перформансер
И знаете, у каждого медицинская карта
В полном порядке.
Пятый был сутенер
Шестой нелегально скачивал фильмы
Седьмой нагадил на Красной площади
Восьмой шпионил для иностранной фирмы
Девятый и десятый – туберкулеза разносчики
Вы знаете, Молдакул, я задаю себе вопрос,
Зачем стране граждане с таким именем скользким?
Сколько горьких ненужных слез
Снова прольет наша родина, сколько?!
 

Елена Нечаевна и Марина Александровна восхищенно переглядываются. Молдакул уходит. Входит Слава с цветами.

 
Слава:
Девушкам из федеральной миграционной
Фабрики гастарбайтерских грез
Салютуют рубиновые пионы
Цвета московских кремлевских звезд
Марина Александровна, здравствуйте!
Здравствуйте, Елена Нечаевна!
Скорее наполняйте вашу вазу прекрасную
Слезами гастарбайтерского отчаяния
 
 
М. А.:
Слава!
 
 
Е. Н.:
Вячеслав, вы поэт, и точка!
 
 
Слава:
Берите выше – учитель гармонии!
 
 
Е. Н.:
Ах, как пахнут ваши цветочки!
 
 
Слава:
По-латыни они звучат Paeonia –
Есть аллегория в этом букетике
Пеон – врач, лечивший богов,
А прекрасные девушки пусть излечатся
От усталости будней, от федеральных трудов
 
 
Е. Н. (указывает на Клавдию Петровну):
Клавдия Петровна наша, знакомьтесь,
Комиссар экзаменационного трибунала
 
 
Слава:
Так это из-за вас Молдакул мой в коме?
Лучший ученик!
 
 
Клава:
Простите, я не знала
 
 
Слава:
Вячеслав Родин. Я готовлю иностранцев
По вопросам поэтического задания
Прошу, пожалейте моих засранцев
Будущих граждан родной Лебедянии
 
 
Клава:
Так вы учитель этих несчастных?
«Он создал нас. Он воспитал наш пламень»
 
 
Слава:
Я неплохо зарабатываю
 
 
Клава:
Но и не часто.
Ведь вы обязаны вернуть деньги не сдавшим экзамены
 
 
Слава:
О да, вы источник моей досады
 
 
Клава:
Потому что у нас с вами разные цели:
У вас обучение на уровне детсада
А у нас экзамены на уровне лицея
 
 
М. А.:
Иди ты!
 
 
Е. Н.:
Экзамен через два часа начнется
 
 
Клава:
Хорошо, Вячеслав, я дам вам шанс
Бегите к Молдакулу – пускай очнется
И с остальными пожалует в контрольный класс
 
 
М. А.:
Ну вот, на Вячеслава положила глаз
 
 
Слава:
Клавдия Петровна, а с вами прикольно!
 
 
Е. Н.:
Конечно, парень он первый класс!
А то, что без денег, так даже спокойно.
 

2-е ДЕЙСТВИЕ

Экзаменационный класс. Елена Нечаевна, Марина Александровна, Клавдия Петровна, гастарбайтеры.

 
Е. Н.:
Проходите-проходите, будущие граждане!
Экзамен начинается через пять минут
 
 
М. А.:
Вытаскивайте из карманов все гаджеты
 
 
Е. Н.:
Клавдия Петровна, вас все ждут
 
 
Молдакул (повторяет вслух):
Вишни – лишний, малахитовый – ракитовый
 
 
Е. Н.:
Молдакул, сохраняйте тишину – неприятно
 
 
Молдакул:
Простите, это я разрифмовываюсь, расчитываюсь
 
 
М. А.:
Не надо рассчитываться, у нас – бесплатно.
Путь к гражданству долог и тонок
В ушко игольное пролезть легче!
Проект «Сван» гарантирует: каждый гадкий утенок
Может попробовать стать лебедем
 
 
Саид-Шах (выходит на первый план):
Я Саид-Шах, мое имя – Узбек
Был когда-то известный такой человек
Я родился на Лене, мой отец был военный,
Мое детство прошло в краю северных рек
Я в пустыню печальной судьбой занесен
Мне верблюдов пасти до скончанья времен
Только севера реки омывали мне веки
Звал обратно в Россию меня каждый мой сон
 
 
Е. Н.:
Кем была твоя мать, дорогой Саид-Шах?
Хоть немного о ней расскажи нам в стихах
 
 
Саид-Шах:
Моя мама – строитель, папа сел в истребитель
Мы вернулись в пустыню, он исчез в небесах
 
 
Е. Н.:
По профессии кто ты, скажи нам, Узбек?
Почему мы должны дать гражданство тебе?
 
 
Саид-Шах:
По профессии я штукатур и маляр,
И немного художник, и немного поэт
Вот пример, я коротко:
Я родился у моря
В маленькой белой комнатке
Со стенами из фарфора
Вышел на улицу, вижу потом
Засохло море, в пустыне живу
Разбился мой фарфоровый дом
Я сел на поезд, поехал в Москву
 
 
М. А.:
Ну, дом-то у вас был не из фарфора
Наверно, из глины был дом-то?
 
 
Саид-Шах:
Точно, из глины
 
 
М. А.:
И из навоза?
 
 
Саид-Шах:
И из навоза, точно
 
 
Клава:
А как вам нравится русская природа?
Любите ли вы русский лес?
 
 
Саид-Шах:
Я косил одуванчики целых два года
Перед подольским УФМС
 
 
Клава:
Садитесь и ждите своих результатов
 
 
Саид-Шах:
Я очень волнуюсь
 
 
Клава:
А вы успокойтесь.
Следующий!
 
 
Молдакул:
Я Молдакул Амалатов
Я десять лет проживаю в Подольске
 
 
Я рожден на Памире. Война там идет
Где мечтою о мире народ мой живет
Не хочу разрушать! Я хочу создавать!
Хочу людям достойное строить жилье!
 
 
Клава:
Расскажи о природе стихи, Молдакул,
В них березу сравни и родной саксаул
 
 
Молдакул:
Ствол березы красив, саксаул же наш крив
Его ветер пустыни так и сяк изогнул
 
 
Е. Н.:
Расскажи о семье
 
 
Молдакул:
Отец мой – геолог.
 
 
Е. Н.:
А кто твоя мать?
 
 
Молдакул:
Моя мать – косметолог.
 
 
Е. Н.:
Хорошо зарабатывает?
 
 
Молдакул:
Они гастарбайтеры
Они тоже хотят здесь остаться надолго
 
 
Клава:
Хорошо, Молдакул, подожди результат
 

Входит цыганка.

 
Клава:
Женщина, проходите, садитесь сюда
 
 
М. А.:
Вы у нас из Молдавии?
 
 
Цыганка:
Я слепая Октавия
 
 
Слава:
Я ее не учил
 
 
Цыганка:
Я училась сама.
Мой отец был великий поэт для цыган
Сочинял и меня научил с колыбели
Сочинять и под громкое пенье цикад
И под вой неумолчный февральской метели
По профессии я прозреваю судьбу
Каждого человека во времени и пространстве
Я поэт, я провидица будущих бурь
Предлагаю вам помощь в обмен на гражданство
В тревожное время, когда враг у ворот
Я мечтаю России служить как пророчица
Господин президент, святой русский народ,
Светом горних дорог озарить мне вас хочется!
 
 
Клава:
Почему пускают сумасшедших?
 
 
Е. Н.:
Потому что она единственная, у кого есть приглашение
Клава:
Из какого учреждения?
 
 
Е. Н.:
Из службы контрразведки
 
 
Клава:
Вы проверили?
 
 
Е. Н.:
Проверили, Клавдия Петровна
 
 
Клава:
Октавия, а назовите…
 
 
Е. Н.:
Клавдия Петровна, не искушайте судьбу
 
 
Клава (настойчиво):
Октавия, а не могли бы вы предсказать чего-нибудь?
 
 
М. А.:
Это государственная тайна
 
 
Клава:
Мне, лично мне
И, пожалуйста, в стихах, дорогая слепая Октавия
 
 
Цыганка:
Скоро ты станешь родиной,
А перед этим узнаешь,
Кто твой жених и что жизнь, как смородину,
Смерть с ветвей обрывает
Родиной станешь для многих,
Единственною – для принца,
А не выйдешь замуж, тогда паранойя
Твой мозг разорвет, и ты станешь убийцей
 

Внезапно Елена Нечаевна выхватывает бритву и убивает цыганку Октавию. Все бросаются к ней. В борьбе она убивает всех, кроме Клавы и Славы. Внезапно появляется Золотой ангел, ловит Елену Нечаевну золотой сетью и уносит куда-то вверх.

 
Слава:
Дело в том, что моя фамилия – Родин
 
 
Клава:
Родин – это важно сейчас?
 

Саид-Шах из последних сил поднимает голову.

 
Саид-Шах:
Когда я работал на Поварской
Видел мертвое дерево – пушкинский вяз
Вяз этот весь почернел и засох
Но тем не менее радовал глаз
(умирает)
 
 
Золотой ангел (Клаве):
Где вы находились?
 
 
Клава:
В центре событий
За этим столом на этом стуле
(обращаясь к Славе)
Слава, вы думаете о быте?
Или, как поэт, вы о нем не думаете?
 
 
Слава:
Я люблю быт и в нем черпаю вдохновенье
 
 
Золотой ангел:
Вы сидели на этом стуле?
Мы обнаружили продукты трения
На сиденье и на вашей юбке
 
 
Клава:
На этом стуле я тоже сидела
Ждала начала экзамена, тогда уже близкого
(обращаясь к Славе)
Слава, любить быт очень смело
Для поэта, врага всего низкого
 
 
Золотой ангел:
Вы встали со стула и пересели на тот?
И больше никуда не садились?
 
 
Слава:
Действительно, быт меня не гнетет…
 
 
Золотой ангел:
А на других стульях вам сидеть приходилось?
 
 
Клава:
Не приходилось.
(обращаясь к Славе)
Знаете, Слава,
Не зовите меня больше Клавдия Петровна
Зовите меня теперь просто Клава
Я вас прошу – это очень удобно
 
 
Золотой ангел:
Вы этот стул не сдвигали, случайно?
 
 
Клава:
Немного подвинула его в сторонку
 
 
Слава:
Позвольте Клавою звать вас тайно,
Что называется, не при посторонних
 
 
Золотой ангел:
Клавдия Петровна, не отвлекайтесь, а то
У нас не получится разговора
Вспомните, клали ли вы пальто
На этот стул из коридора?
 
 
Клава:
Пальто? Конечно, оставляла
 
 
Золотой ангел:
А сумочку? А в сумочке что?
 
 
Клава:
(обращаясь к Славе)
Слава, скажите, что вам являла
Поэзия?
 
 
Слава:
Являла ничто
 
 
Клава:
Ничто!
 
 
Золотой ангел:
У вас ничего нет в сумочке?
 
 
Клава:
У меня в сумочке всего до хрена!
 
 
Золотой ангел:
Клавдия Петровна, пожалуйста, не умничайте!
 
 
Клава:
Я не умничаю! Я устала и больна
(Славе) Слава, вы отвечаете невпопад!
 
 
Слава:
Клава, я очень расстроен
 
 
Клава:
Я понимаю: кровь, крики, мат,
Жалость к безвинно павшим героям
 
 
Слава:
Клава, мне правда их очень жаль
Пришли ко мне, я учил их чему-то
Этой дурацкой рифме «печаль»
Или какой-то просодии жуткой
С учебой они сочетали молитву
Работали, содержали семью,
Чтоб на Елены Нечаевны бритву
Попасть на экзамене в дальнем краю
 
 
Клава:
Ведь правда, срезала на экзамене!
 
 
Слава:
Ну вот, вы вытерли об них ноги
В УФМС иваны сусанины
Только к смерти укажут дорогу
(уходит)
 
 
Клава (Золотому ангелу):
Ну, теперь вы мне все объясните,
Что происходит?
 
 
Золотой ангел:
В вашей профессиональной области
Случай, к сожалению, не единичный –
Острая вспышка неоправданной жестокости
Работниц проекта «Сван»
Одну за другой срывает с катушек
Они нападают во время экзамена
Режут, стреляют, душат
 
 
Клава:
В этой работе есть какой-то подвох
 
 
Золотой ангел:
Возможно, они сходят с ума от поэзии
 
 
Клава:
Да? Вы думаете из-за этих стихов
Я могу не дожить до пенсии?
 

3-е ДЕЙСТВИЕ

Прошел год. Дома у Славы. Обстановка нежилая, дом больше напоминает амбар или склад. Слава и еще трое выпивают.

 
Слава (говорит тост):
Сегодняшний день Петра и Февронии –
Праздник любви и праздник семьи
Среди друзей и без посторонних
С водкой в стаканах встречаем мы
Можно прожить этот день и не встретить
Ни одной февронии, ни одного петра
 
 
Гостья-Октавия (далее Октавия):
А это кто у тебя на портрете?
 
 
Слава:
Та, которую забыть пора
 
 
Гость-Молдакул (далее Молдакул):
Ну, в такой день можно помянуть
 
 
Октавия:
Оставь. Видишь, ему тяжело. Лучше не вспоминать неудачи.
 
 
Слава:
А что, не принести ли жертву богу памяти? Друзья, могу я попросить вас, только не подумайте, что я сумасшедший, воскресить сегодня моих учеников. (обращается к гостям) Ты будешь Саид-Шах, а ты – Молдакул.
 
 
Гость – Саид-Шах (далее Саид-Шах):
У парня белка
 
 
Октавия:
А я буду красавица Иссыкуль
 
 
Слава:
Нет, у тебя другое имя – Октавия
 
 
Октавия:
Так звали твою бабу? (показывая на портрет)
 
 
Слава:
Нет. Октавией звали цыганку.
 
 
Октавия:
Ладно, я Октавия.
 
 
Саид-Шах:
А я кто, ты говоришь?
 
 
Слава:
Узбек
 
 
Саид-Шах:
Это национальность?
 
 
Слава:
Нет, тебя так звали при жизни
 
 
Октавия:
Узбекушка!
 
 
Молдакул:
Молдакул… Ну ты, Слава, даешь! Ладно, стану Молдакулом, а водка станет кумысом! (выпивают)
 
 
Слава:
Ну, приступим к экзамену, распределив роли
 
 
Молдакул:
А кто экзаменатор?
 
 
Слава:
Этот портрет
 
 
Октавия:
О, сколько в этом голосе боли
(передразнивая) «этот портрет, этот портрет»…
 
 
Слава:
Давай ты, Молдакул, сначала представься
 
 
Молдакул:
Ну, я Молдакул, (задумавшись) а кто я такой?
 
 
Октавия:
Сколько ты выпил?
 
 
Слава:
Молчи, Октавия
(Молдакулу) тебе вопрос задают, ну, допустим, такой
 

Входит Клавдия Петровна.

 
Клава:
Расскажи о природе стихи, Молдакул,
В них березу сравни и родной саксаул
 
 
Слава:
Клавдия Петровна!
 
 
Молдакул:
Девушка с портрета!
 
 
Саид-Шах:
Портрет с натуры!
 
 
Клава:
Пришла и говорю
Слава, я ищу вас с прошлого лета
Где вы пропадаете?
 
 
Слава:
Пью, Клава, пью…
 
 
Клава:
В странном-странном месте вы живете!
Что это – какой-то гараж или склад?
И почему все здесь, как чиновники на работе,
Языком поэтическим говорят?
 
 
Слава:
Вы постепенно узнаете всю историю
У нас тут своего рода спиритический сеанс
Этот склад – эфиопская территория
 
 
Саид-Шах:
Вы здесь одновременно за границей и у нас
 
 
Клава:
Да. Мне пришлось показать пропуск,
А вас сюда пригласили?
 
 
Слава:
Не сюда, в Эфиопию, за границу
Прабабушка моя была в посольстве России
В далекой Эфиопии,
а прадедушка был принцем
 
 
Молдакул:
Теперь ты принц Мытищ и Подольска
 
 
Клава:
Ох, Слава, вы так смешно в стихах рассказали мне
Про ваших родителей эфиопских
Прямо как у нас в УФМС на экзамене
 
 
Слава:
Вы зачем пришли, Клава?
 
 
Клава:
Вы согласны взять меня в жены?
 
 
Слава:
Господи, да конечно нет!
Да и зачем я вам, прокаженный?
Стране победившей поэзии не нужен поэт
 
 
Клава:
Вы можете сделать это формально
Я состоятельный человек
Я помогу вам материально
 
 
Саид-Шах:
Вот это пьянка, не будь я узбек
В государственный праздник Петра и Февроньи
Серьезная женщина сватать пришла
Тихую пьянь из слободки вороньей
Ну и дела, ну и дела!
 

Все выпивают. Слава заметно пьянеет.

 
Слава:
Если вы хотите знать мои тайны,
Поиграйте в нашу игру, Клава
Примите экзамен у этих титанов
Точнее, титаников. Вы представитель державы
 
 
Клава:
Кто-то из вас хочет получить гражданство?
 
 
Саид-Шах:
Нам, эфиопам, от него одно горе
 
 
Клава:
Лучше жить в большой и сильной державе
 
 
Саид-Шах:
Лучше жить в глухой провинции, у моря
 
 
Молдакул:
А наша провинция особенно глухая
Хотя, кажется, моря в Эфиопии нет
 
 
Октавия:
Так и скажи ей – не надо рая!
Дай эфиопу его эфиопский обед
 
 
Клава:
Слава, у меня же ничего с ними не получится
 
 
Слава:
Вы были увереннее в прошлый раз на экзамене
 
 
Клава:
Так те люди хотели получить гражданство
 
 
Слава:
Вы учитесь…
Это очень важное замечание
На том экзамене царили другие нравы
У нас игра, в ней везет случайно
Может, и вам повезет, Клава
Попробуйте еще!
 
 
Клава:
Октавия, у вас есть дети?
Ваши дети получат знания
 
 
Октавия:
Да от ваших знаний моя дочь на зоне
 
 
Слава:
Не выходи из роли!
 
 
Октавия:
А чё мне не выходить?
Вот когда дочь моя будет на воле
Тогда и гражданство можно будет обсудить
 
 
Клава:
Хорошо, я помогу ей. Скоро амнистия.
 
 
Саид-Шах:
И воевать за нефть у меня нет желания
 
 
Октавия:
И подметать во дворах листья!
 
 
Клава:
И не будешь, дорогая Октавия
 
 
Слава:
Ну, Клава, вы все-таки построже – Россия не резиновая
 
 
Октавия:
А чего это ты нами брезгуешь?
 
 
Молдакул:
Привык иметь дело с неквалифицированной рабочей силою,
А с культурным человеком уже не умеешь?
 
 
Слава:
Ты заметила, как он стихами чешет гладко?
И неспроста, ведь он за круглую сумму
Взялся учить одного олигарха
Поэтической речи для выступлений в Госдуме
Эти – тоже из поэтического кластера
 
 
Клава:
Так вы все здесь поэты?
 
 
Слава:
Поверь, у этих ребят вкус хорош
Они учат поэзии не бедных гастеров,
А детей и жен богачей и вельмож
 
 
Молдакул:
А Слава наш – романтик, рабов превращает в поэтов
Только поэты здесь мы – вот я, и вот он
Поэзия – она как в небе комета
Твое гражданство ей не закон
 
 
Слава:
Поэт призывает милость к павшим.
Помните еще, что такое – жалость?
Молдакул и Узбек, уже русской землею ставшие,
Пожалели бы вас, вернее то, что от вас осталось
 
 
Клава:
А меня тебе не жалко?
 
 
Слава:
А скажи мне, чего бы?
Да, тебя жалко как домашнюю кошку,
Которая прыгнула с небоскреба
И к несчастью расшиблась в лепешку
Пусть я верю, что речь стихотворная
Совершенствует любого человека
Сейчас ей ближе не кабинет чиновника,
А метла таджика или узбека
 
 
Молдакул:
Разнюнился, сейчас начнет вспоминать,
Какие у него были ученики
А ведь это те, кто на рынке труда
Продают отнюдь не мозги
Они получают все богатство,
На которое только способна речь,
А Россия, поскольку у них есть гражданство,
В тройном размере зарплату им обеспечь
Какая же тут выгода?
 
 
Клава:
Никакой
 
 
Саид-Шах:
Что-то мне пока совсем не ясно,
Кто кого уговаривает: она нас или мы ее?
О работе со мной не говори – напрасно
А лучше объясни мне, куда зовешь?
 
 
Молдакул:
Расскажи, например, какая погода?
 
 
Саид-Шах:
Почем картофель?
 
 
Молдакул:
Почем вискарь?
 
 
Саид-Шах:
Расскажи что-нибудь о русской природе,
А то ведь я необразованный дикарь
 
 
Клава:
Средь белых льнов и черной нефти
Народы дружат
А серый волк и белый лебедь
Им верно служат
Им васильки цветут в пшенице,
И вслед за радостью растений
Огнями полыхают василиски
Из нефтегазовых месторождений
 
 
Слава:
Клава, выходи за меня!
 

4-е ДЕЙСТВИЕ

Перед ЗАГСом Клава и Слава.

 
Клава:
Собирала справки, была в трех местах
В ЖЭКе, в бюро поэтического перевода
Не могу остановиться – говорю в стихах,
И везде с тобой проблемы, повсюду невзгоды
В ЖЭКе не хотели давать разрешение
Потому что не хватало твоей крестильной копии
И потому что ты прописан в нежилом помещении,
Принадлежащем посольству Эфиопии
В бюро поэтического перевода
Твое свидетельство о рождении переведено с гекзаметра на хорей
Кончится скоро наша свобода
Начнется жизнь взрослых женатых людей!
 
 
Слава:
А я, представляешь, встретил Молдакулова сына
 
 
Клава:
Сына твоего ученика?
 
 
Слава:
Да. Его выселяют обратно в пустыню.
Думаю зарегистрировать его у себя пока
 
 
Клава:
Слава, ты поступаешь благородно.
Кто последний в 23-й кабинет?
Мы за вами! О, как я ненавижу череду казенных комнат,
Закорючки, придирки девиц бальзаковских лет
Меня мутит от рифм. На работе стало полегче
Ненависть больше не затмевает разум,
Но в казенных кабинетах стихи русских женщин
Вызывают ярость и бешенство сразу
Простите, можно?
 
 
Работница загса (далее Октавия):
Входите, друзья
Вы подать заявление? А у нас полетел сервер
Может, завтра придете?
 
 
Клава:
Нет, завтра – нельзя!
 
 
Октавия:
О, я смотрю, вы торопитесь. Сколько справок…
 
 
Клава:
Да, тридцать справок из консульства и посольства
 
 
Октавия:
А кто же из вас тогда иностранец?
 
 
Слава:
Я пленник русского хлебосольства
Дипломатами работали мои родители
Я был рожден в одной стране, зарегистрирован в другой
Потом осудили их как вредителей,
Теперь с документами всегда геморрой
Меня воспитывал эфиоп – мой двоюродный дядя
Что вы так смотрите? У меня нужная профессия
Интеллектуалы бегут из Лебедянии,
А у меня в крови – дипломатия и поэзия
 
 
Октавия:
Но вы, конечно, выбрали второе… Так-так…
Выйти замуж за поэта, Клавдия Петровна?
По любви? Похоже, неравный брак
Раз он иностранец, пусть ведет себя скромно
И к вам придется…
 
 
Слава:
Да что тут такого?
 
 
Октавия:
И к вам придется…
 
 
Слава:
Как будто у меня есть судимости!
 
 
Октавия:
И к вам придется…
 
 
Слава:
Нет такого закона!
 
 
Октавия:
Применить протокол проверки поэтической совместимости
Я инициирую протокол сразу
Расскажите стихи о русской природе
О русском лесе, о древних дубравах,
О белой невестушке нашей – березе
 
 
Клава (кричит):
О…
 
 
Слава:
Клава, возьми себя в руки
Ну давай мы попробуем вместе, ладно?
(начинает декламировать)
В роще по вечерам перестуки
Затеяли пестрые дятлы
 
 
Клава:
В золоте и багрянце деревьев кроны…
 
 
Слава:
Это осень пришла, очевидно
А белой зимою большие вороны
Каркают в черных ветвях заунывно
 
 
Клава:
Вот уже просинь и в небесах, и в сугробах
 
 
Слава:
Между корней побежали ручьи
Соком березовым душу потрогай
 
 
Клава:
В роще защелкали соловьи
 

Песня Славы и Клавы.

 
Клава:
Слава, просты ли твои слова?
Любишь меня ты и замуж берешь
Ведь простота хуже воровства
Значит, простота – это ложь
 
 
Слава:
Клава, слова мои сложны
Самые сложные эти слова
Но если они произнесены,
Замерло сердце, стучит едва
 
 
Клава:
Дорога вьется среди полей,
Среди лесов и всей природы остальной
Поэзия живет лишь среди людей
Любовь живет между тобою и мной
 
 
Слава:
Среди лесов и водных пространств
Дорога вьется, езжай скорей
Не ошибешься на этот раз
Ты будешь Родиной моей
 

5-е ДЕЙСТВИЕ

УФМС. На сцене Клавдия Петровна и две новые сотрудницы (те же, что и в первой сцене)

 
Елена Валерьевна:
Екатерина Васильевна, принесли чего-то сладенького?
 
 
Екатерина Васильевна:
Да, на углу были свежие круассаны
 
 
Елена Валерьевна:
А мне коробку конфет оставил один дяденька
Я записала его на экзамен
 
 
Екатерина Васильевна:
Ставьте чайник, Елена Валерьевна
Будете чаевничать, Клавдия Петровна?
 
 
Клава:
Обязательно, девочки, это проверено:
Для УФМС польза чая огромна
 

Входит сын Молдакула, тоже Молдакул, с цветами.

 
Молдакул:
Товарищ Родина, мое почтение!
 
 
Клава:
О-го-го, Молдакул, заходи – милости просим
Ты же получил гражданство за свое стихотворение
 
 
Молдакул:
Так я неофициально, по личному вопросу
Я к Кате! (дарит цветы) Здравствуйте, Катя
Вы готовы отправиться на прогулку?
 
 
Екатерина Васильевна:
Я только выпью чаю стаканчик
 
 
Молдакул:
Подожду на улице
 
 
Екатерина Васильевна:
Клавдия Петровна, можно Молдакулу?
 
 
Клава:
Оставайтесь, Молдакул, давайте чаевничать
 
 
Молдакул:
Чаю – с удовольствием. А я кое-что понял про новую родину
Ехали мы с Катей в машине недавно ночью
И вот что я почувствовал, товарищ Родина
 
 
ехали в машине леса хмурой сенью
ты смотрела на меня, я глядел в окошко
и тропиночку в лесу увидав с похмелья,
я вздохнул и прошептал: русская дорожка
 
 
все вы, русские, такие, – ты сказала грустно, –
в чем загадка вашего странного инстинкта?
почему бы не сказать тихо, безыскусно:
чем такая русская та твоя тропинка?
 
 
и в английских садах, и в буше австралийском,
в джунглях Конго сырых и бразильской сельве
никогда не приплетет человек прописку,
даже если человек с лютого похмелья
 
 
ну с чего, с чего ты взял, что тропинка русская?
неужели потому, что на ней одно
ваше русское говно и пакеты с мусором,
и стаканы мятые, и бутылки дно!
 
 
я печально молчал, нет, не понимаешь ты,
иностранка глупая, – это русский лес,
потому что в тоске ты на свете маешься,
я ж на тропку свернул, тропку до небес
 
 
я свернул – и исчез с песней тихой светлою,
а пойдешь меня искать, если так глупа –
на тропинке моей радость несусветная,
но ведет прямо в ад милая тропа
 
 
черный лес замолчал, как молчат любовники, –
утомившись собой, так молчат они –
вход в него сторожат черные полковники,
тоже наши русские, ты уж извини
 
 
******
 

ПРОЕКТ «СВАН». ЗОНГИ К ПЬЕСЕ

Песня Золотого ангела

 
Я Золотой ангел
Брат православной полиции
Я недымящий факел
Света, правды, истины
 
 
Я иду к вам, воспетый Данте,
Вы с законами ознакомлены?
Документы у вас на гражданство
Почему до сих пор не оформлены?
 
 
Ангел я, меня Русь воспитала
Для охраны от грязи, греховности,
Я не копия идеала.
Я и есть идеал духовности
 
 
Я спрошу вас тихо и просто
Как у нас тут в России принято
И страшны вам мои вопросы
И дрожите вы пред моим именем
 

Индийская песня Славы и работниц Свана

 
Слава:
Кто как пьяный? Кто взволнован?
Это я – Вячеслав
О, скажите мне хоть слово
Девушки проекта Сван
 
 
Принесите кислый самый
Самый маленький лимон
Рядом с девушками Свана
Словно сахар станет он
 
 
Вы в моих молитвах, девы,
Вас я вижу в своих снах
Кто ваш рыцарь? Кто поэт ваш?
Это я – Вячеслав
 
 
Е. Н. и М. А.:
Слава, Слава
Слава, Слава
 

Песня Клавы

 
За не вовремя сказанные слова
Не сложилось с карьерой военною
Я теперь в трибунале проекта Сван
А что ждет меня скажет вселенная
 
 
Мне астролог личный прислал гороскоп
Где найти моего ненаглядного
Вот ворота Золушки, но у ворот
Тень Юпитера ретроградного
 
 
Млечный Путь блестит тихо шелестит
Долг кармический как его вернуть?
Но фиктивная планета Лилит
Уведет во тьму, затуманит путь
 

ФИНАЛЬНОЕ ЧАЕПИТИЕ

 
Клавдия Петровна:
Чем Россия похожа на солнечный свет?
 
 
Екатерина Васильевна:
Полагаю, я смогу это отгадать
 
 
Елена Валерьевна:
Ты имеешь в виду, что думаешь, будто сможешь найти ответ?
 
 
Екатерина Васильевна:
Я имею в виду световых лет года
 
 
Клавдия Петровна:
Это не одно и то же, Катюшка,
ведь сказать «русский – значит, поэт»
не то же самое, что сказать «поэт – значит, русский»
Ты понимаешь разницу или нет?
 
 
Елена Валерьевна:
А я вот что, Клавдия Петровна, узнала
Приходит ко мне вчера пожилой аксакал
я у него принимала экзамен
ну и предложила ему чая из наших пиал,
а к чаю – сахар. Тут старик стал серьезным:
мне сахар нельзя, а сладости хватает
ведь ваш УФМС называют медовым
ваш УФМС халва называют