Текст книги "Тайна проклятой долины. Часть 1"

На всем протяжении ХХ века в предгорье Восточных Саян при загадочных обстоятельствах заболевали и умирали молодые женщины. После смерти немецкого ученого-этнографа Марты Форбек, её младшая сестра Кристина приехала в Советский Союз, где встретилась с Иваном Ректовым, судьба которого тесно связана с этими событиями. Вместе они попытаются найти таинственный источник зла «проклятой долины». Эта мистическая история, начавшаяся сто лет назад, тесно переплетается с племенем тофаларов – народа, проживающего на территории Восточной Сибири.

часть первая

Глава 1

На семафоре загорелся долгожданный зеленый огонёк и паровоз, окутанный белым паром, устало потащил вагоны с русскими солдатами. Дмитрий стоял у приоткрытой двери и смотрел на проплывающие пейзажи центральной России, а в памяти возникали просторы родной сибирской тайги. Он любил тайгу, эту любовь ему привил отец. После смерти матери Дмитрий жил в Иркутске у родной тётки, но часто приезжал к отцу и целыми неделями пропадал в тайге со своим другом и ровесником Ивашкой – тофаларом.

Перед самым уходом Дмитрия на первую мировую войну, отец показал ему потаённое место, где у него в холщовых мешочках хранилось самородное золотишко. Дмитрий усмехнулся, вспомнив, как отец три раза взял с него слово, что золото он истратит только в самом крайнем случае, когда госпожа беда возьмет его за горло. Отец не дождался возвращения Дмитрия и умер в том же 1914 году.

А потом были три долгих года войны. Он и сейчас не мог забыть этой ужасной мясорубки, где русский трёхгранный штык насквозь колол немецкое тело, а немецкая шрапнель косила русские пехотные цепи. Только через прицел своей трёхлинейки Дмитрий положил пятьдесят три немца, а сколько врукопашную, когда нет лишних секунд, чтобы воткнуть новую обойму, а нужно ломать и валить этих чужих людей в железных касках…

После заключения Брестского мира двенадцатая Уральская пехотная дивизия с шумом и митингами, бросая тяжелое вооружение, рванула по домам. Поезда шли медленно, на каждой крупной станции проходили митинги, где крикуны всех мастей орали о мировой революции и братстве народов. А в это время за эшелонами пьяные матросы и немногословные интернационалисты расстреливали всех подозрительных.

В Екатеринбурге эшелон расформировали, часть солдат пошла служить в Красную Гвардию, другая разбрелась кто куда.

Простившись с однополчанами, Дмитрий отправился на вокзал. Поезд на восток обещали рано утром, а пока, набрав кипятку и отыскав в прокуренном и грязном помещении вокзала свободное местечко, Дмитрий решил перекусить. Достал нехитрую солдатскую снедь, налил кипяточку в железную кружку, и почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и увидел, что за ним наблюдает девушка, одетая в старенькое пальто и белую шаль.

«Хорошенькая, а глаза холодные», – подумал Дмитрий. Он откусил кусок хлеба, но под пристальным взглядом зелёных глаз не смог его проглотить. Он понял, что так есть не сможет, а уходить и искать новое место ему не хотелось. Дмитрий отломил кусок хлеба и протянул его девушке. Она улыбнулась:

– Спасибо, не надо. Если можно, дайте попить.

Дмитрий подал кружку, а про себя отметил, что взгляд девушки стал теплее.

– Вот уже третий день хожу сюда встречать тётку. Она уехала в деревню менять вещи на продукты, и её всё нет. Наверное, и сегодня не приедет. Пойду я, пожалуй, домой, – сказала девушка. Допив остывшую воду, она встала и подала Дмитрию кружку.

– Спасибо. Немного согрелась, – улыбнулась она.

Непонятная сила подняла Дмитрия, он вскочил и, растерявшись от своего порыва, запинаясь, сказал:

– Позвольте я вас провожу?

Девушка внимательно посмотрела на него, кивнула головой и направилась к выходу. Дмитрий поспешил за ней, на ходу запихивая кружку в вещмешок.

– Меня зовут Катерина, – представилась спутница.

– А я Дмитрий. Дмитрий Ректов, – ответил молодой солдат, поправляя вещмешок на плече. Он подумал, что девушка сама продолжит разговор, но она шла молча. Дмитрий, не зная, как с ней заговорить, смущался всё больше и больше. Пауза затягивалась и он начал краснеть, но уже смеркалось, и девушка этого не заметила.

Они уже подходили к зданию разрушенного депо, когда впереди послышались приглушенные голоса и какая-то возня. Дмитрий молча расстегнул две пуговицы на шинели и просунул руку за отворот. Раздался характерный металлический щелчок. Катя испуганно посмотрела на него, но Дмитрий лишь слегка улыбнулся и кивнул головой. Завернув за угол депо, они увидели, как три матроса в изрядном подпитии вытряхивают вещмешки двух щупленьких молодых солдатиков, а четвертый, самый рослый, явно рисуясь, куражился перед ними.

– Вот и баба к нам в гости плывёт, – раздался пьяный голос рослого.

Увидев солдата с девушкой, матросы сразу потеряли всякий интерес к вещмешкам и перестали обращать внимание на молодых солдатиков. А те, пользуясь случаем, быстро исчезли в темноте, прихватив свои вещи. Рослый матрос первым направился к паре. Шёл он не торопясь, морской походкой, широко расставляя ноги, словно по палубе, хотя его больше качало от выпитого самогона. Бескозырка неизвестно каким образом держалась на самом затылке, черный бушлат был туго перетянут пулеметной лентой, пьяная физиономия издавала какие-то чавкающие звуки.

– Ну-ка, пехота, отвали с палубы, а бабёнку свою нам оставь, – медленно проговорил он. – Оп!!! – не обращая больше внимания на солдата, матрос сделал несколько танцевальных и, как ему казалось, красивых движений, и чуть не завалился на груду кирпичей, которые вывалились из стены. Что-то, хрюкнув себе под нос, он на секунду замер, а потом схватил двумя руками голову девушки и жадно впился ей в губы. Дмитрий опешил от такой наглости. Матрос отпустил испуганную Катерину и тут же с полуоборота резко ударил Дмитрия в висок. Но удара не получилось. Дмитрий отпрянул назад, и пока матрос по инерции летел вслед за своей рукой, носок сапога Дмитрия с неумолимой скоростью влетел в его промежность, расплющивая все морские доблести рослого. Выпрямиться матрос уже не смог: резкая боль пронзила всё его тело, сил не хватало даже на вдох, глаза лезли из орбит, он покрылся испариной. В следующую секунду натренированным движением Дмитрий нанес удар в горло ребром ладони. Тело рослого обмякло и обвалилось.

Два матроса, увидев это, стали спешно рвать с плеч свои трёхлинейки, а третий, рыжеволосый, выхватил наган и выстрелил не целясь. В ответ прозвучало два выстрела из парабеллума. Палец рыжего всё ещё лежал на курке, но сам он уже был мёртв: девятимиллиметровая пуля разнесла ему голову. Вторая пуля точно вошла в переносицу матросу, который ещё успел дёрнуть затвор своей винтовки. Третий матрос, самый молодой и самый пьяный, успел только сорвать винтовку с плеча, но вдруг с ужасом понял всю беспомощность своего положения. На него смотрели дымящийся ствол парабеллума и холодные глаза пехотинца. Вмиг протрезвевший матрос бросил винтовку и резво поднял свои пухлые ручонки. В воздухе повисла напряженная тишина. Дмитрию стало жаль парня и, махнув в сторону дулом пистолета, он его отпустил. Тот бросился за стенку депо и исчез из вида. Дмитрий спокойно подошел к безжизненным телам, снял подсумок с патронами. Поднял одну из винтовок, бережно стряхнул с затвора грязь и, привычным движением закинув трёхлинейку на плечо, направился к испуганной девушке.

– Тебе нельзя сейчас возвращаться на вокзал, они будут тебя искать, а если найдут, то сразу расстреляют, – на одном дыхании проговорила Катерина. Она всё еще не пришла в себя от жестокой схватки, которая развернулась у неё на глазах.

– Пойдем к моей тётке, переждёшь несколько дней у неё. – И, схватив Дмитрия под руку, она увлекла его за собой. «Ну вот она со мной и заговорила», – невесело подумал Дмитрий. Они быстрым шагом направились в сторону посёлка.

Молоденький матрос со странной фамилией Ремер, запинаясь и падая, вбежал в серое двухэтажное здание, которое находилось рядом с вокзалом, здесь располагалось ЧК. «Чрезвычайку» возглавлял худой светловолосый прибалт. Он холодно выслушал сбивчивый рассказ матроса о нападении на их патруль и сам отправился на место с десятком чекистов. Дойдя до места нападения и осмотрев тела погибших, прибалт подошел к Ремеру и сказал:

– Ты бросил оружие, которое тебе доверила революция! Ты бросил своих товарищей! Ты струсил и тебе не место в наших революционных рядах. И, обернувшись к чекистам, крикнул: – Расстрелять труса!

От такого приговора у Ремера подкосились ноги, он пытался что-то сказать, оправдаться, но во рту пересохло. Два чекиста подхватили паренька под руки и потащили до полуразвалившейся стены депо. Отойдя на несколько шагов, они быстро развернулись, клацнули затворами винтовок, и в тишине прогремели два выстрела подряд. Тело Ремера вздрогнуло, обмякло, он стал медленно сползать по стене, оставляя кровавый след. Широко открытые от ужаса глаза застыли, продолжая смотреть на чекистов, которые ради дела революции не ценили ни своей, ни тем более чужой жизни.

Глава 2

В печке весело трещал огонь, наполняя дом теплом и уютом. Дмитрий и Катерина сидели за столом, на котором стояли картошка, квашеная капуста и бутылка водки из тёткиных запасов. Они выпили, Катерина встала и подошла к печке.

– Не могу согреться, меня всё ещё колотит, – сказала она.

– Так обычно бывает с человеком, у которого на глазах убивают, – спокойно ответил Дмитрий.

– Ты на войне научился так легко убивать? – полюбопытствовала Катя.

– Что поделаешь. Война, Катя, она баба жестокая. Либо ты убьёшь, либо тебя. Для меня это стало уж слишком легко. Именно поэтому я не хочу участвовать в новой заварушке. Я просто хочу домой. – С этими словами он достал из кобуры парабеллум и три патрона к нему.

– Откуда у тебя такой пистолет? Трофейный?

– Это подарок моего взводного. Однажды я его несколько часов на себе тащил, когда ему ногу оторвало взрывом. Только вот он всё равно умер в госпитале, – с грустью сказал Дмитрий.

– Тяжело терять хороших людей, – Катерина не нашлась, что ещё добавить.

– Он дал мне прозвище «снайпер», а я обижался на него.

– На что обижался-то? Так называют самых лучших стрелков, мне брат рассказывал, – сказала Катерина.

– А где твой брат сейчас? – спросил Дмитрий и, взглянув на Катю, пожалел о своем вопросе. Лицо девушки потемнело, а большие глаза злобно сверкнули:

– Его растерзали анархисты, когда он пытался спасти адмирала Непенина. Потом в Кронштадте ходили слухи, что это бесчинствовали немецкие агенты. Тогда еще пропали какие-то секретные бумаги.

Дмитрий про себя чертыхнулся, что полез с таким вопросом, и достал кисет с табаком.

– А ты почему расстрелял этих матросов? Убил ведь своих! – спросила Катерина и пристально посмотрела на него.

– Да какие они мне свои?! Хуже зверья бешеного. Лучше в тайге жить, чем среди таких людей, – ответил Дмитрий и, налив рюмку водки, залпом выпил. После его слов Катерина тяжело вздохнула:

– Пойдем за дровами, – она накинула шаль на плечи и вышла из дома.

– Я бы с удовольствием жила в тайге, собирала грибы, ягоды, вела хозяйство. Научилась бы доить корову, наверное, это здорово, – задумчиво рассуждала девушка. И незаметно за разговором наложила такую охапку дров на руки Дмитрию, что под их тяжестью он просто осел на землю. Дрова с глухим стуком посыпались ей под ноги. Катерина рассмеялась и подала ему руку:

– Молодой человек, что это вас ноги не держат? – шутливо спросила она.

– Слушай, Катя, поехали со мной в Иркутск. Мне от отца достался в тайге небольшой домик, – предложил Дмитрий, слегка краснея.

– Я должна подумать, – сказала Катя.

– Ну что ж, думайте, сударыня, пока ваша тётка не приехала, – ответил, улыбаясь, Дмитрий.

Они просидели за разговорами почти всю ночь. Дмитрий узнал, что Катерина беглая дворянка, уехавшая из Петербурга, чтобы не видеть ужасов революции, а Катя слушала его истории о таёжных приключениях и о секретах жизни в тайге. И в эту ночь Катерина решила, что уедет. Терять ей было нечего.

Тётка приехала на следующий день, ближе к вечеру. Когда Катя рассказала ей о случившемся, они решили, что уехать нужно как можно скорее. Катерина собрала свой небогатый скарб, тётка дала им в дорогу продуктов и, узнав, когда прибудет ближайший поезд на восток, проводила пару на вокзал. Уже в поезде под перестук вагонных колёс Катерина поняла, что на вокзале простилась не только с тёткой, но и с прежней жизнью. Впереди её ждал неизвестный город.

По приезду в Иркутск, Дмитрий повёл Катерину к своей двоюродной сестре Галине, с которой он вместе рос после смерти матери. Радости Галины не было предела, а её две маленькие дочки буквально не слезали с рук Дмитрия.

Сестра быстро накрыла на стол, и они сели пировать. Когда девчонок и уставшую с дороги Катерину уложили спать, Галина шёпотом спросила:

– Дим, а Катя-то из дворян?

Дмитрий улыбнулся и тихо ответил:

– А дворяне разве не люди, или кровь у них другого цвета? Ты лучше расскажи мне, как жили вы в последнее время.

– Огородом живём, есть куры, гуси, да коза нас хорошо выручает. Молоко-то у них полезное, так что спрос на базаре есть. Девчонки мне здорово помогают: то траву рвут, то козу пасут – помощницы одним словом. Правда, сейчас их боязно выпускать из дома, стрелять стали в городе. Ивашка, друг твой закадычный, то мяска, то жира медвежьего приносит, а я продаю на базаре. Он же и за отцовской заимкой присматривает. Так и живём потихоньку.

Дмитрий свернул цигарку и закурил.

– А с Катей что думаешь делать? – опять тихо спросила Галина.

– Не знаю, – задумчиво произнёс он. Пока поживём на заимке, понравится – останется, нет – силком держать не буду. В общем, время покажет, а пока тебе помочь надо. Вон забор весь покосился, да и крыша сарая мне не нравится, того и гляди рухнет, задавит всю твою живность. Потом схожу на заимку, Ивашку проведаю. Как тут насчёт лошадки?

– Да вон, у Перфильича их несколько. Хочет продать, пока, говорит, даром не отобрали. Ну, давай укладываться, я тебе здесь постелю.

Дмитрий вышел на крыльцо и снова закурил. Где-то за Ангарой прогремели два винтовочных выстрела. Докурив цигарку, он бережно затушил её и пошёл спать.

Глава 3

Почти весь март ушёл на хлопоты по хозяйству и подготовку к переезду. За это время Дмитрий успел отремонтировать сарай и забор, поставил новые ворота, сходил на заимку, взял золотишко из отцовского наследства. Ему удалось купить у Перфильича сразу две лошадки монгольских кровей, кое-какие припасы на первое время, и в конце марта они вместе с Катериной отправились к новому месту. Катя была поражена красотой сибирской тайги, всё ей очень понравилось, хотя от заимки она ожидала большего.

– Ты ведь сможешь пристроить ещё пару комнат, а потом и второй этаж, правда? – с очаровательной улыбкой спросила она.

– Если ещё кто-то появится, то придётся, – с намёком ответил Дмитрий.

Наутро после приезда он встал рано и, выйдя на улицу, задумчиво посмотрел на эти знакомые с детства сопки, покрытые многовековой тайгой. Затопив летнюю печку, которая стояла под деревянным навесом, взял ведро и не спеша отправился за водой. Катерина проснулась от скрипнувшей двери и, понежившись на мягких звериных шкурах, нехотя встала.

Утренний туман испугался первых солнечных лучей, и медленно уходил вдоль долины. Над сопками стояло ласковое весеннее солнце. Девушка подошла к печке, в которой яростно гудел огонь, пожирая сухие щепки, и присела перед открытой дверцей. Она взяла полено и вдруг услышала быстрые явно нечеловеческие шаги за своей спиной. Внезапно липкий и шершавый язык коснулся её щеки – она резко повернула голову, и горячее дыхание животного пахнуло ей в лицо. Девушка обмерла и села на землю: рядом стоял волк и смотрел ей прямо в глаза.

«Гипнотизирует, как удав кролика. Съесть хочет!» – огнём обожгла мысль, и крепко прижав полено к своей груди, Катя дико завизжала. Волк сел напротив и, склонив голову набок, своими острыми ушами удивлённо слушал непривычный для него женский визг.

От ручья сломя голову бежал Дмитрий, на ходу вытаскивая длинноствольный пистолет, в душе благодаря себя за привычку носить его всегда при себе. Волк, услышав топот ног, обернулся, затем внимательно посмотрел на бегущего и, прижав уши, бросился навстречу. Не добегая пару метров, волк радостно заскулил и прыгнул на Дмитрия.

– Шаман! Ты! – удивлённо вскрикнул тот. Катя сидела у печки и продолжала визжать.

– Катя, не кричи! Это просто собака.

Девушка замолчала и перевела дыхание.

– Это не волк? – прошептала она.

– Катя, на нём же ошейник. Ну что ты, в самом деле, ей Богу, – засмеялся Дмитрий, с трудом вытаскивая полено из её побелевших пальцев. Собака скакала рядом, радостно лая и поскуливая.

– Это Ивашкина лайка, значит он где-то рядом!

Из-за деревьев показался невысокий худощавый тофалар с ружьем в руках. Увидев Катю и Дмитрия, он остановился, потом подпрыгнул на месте и выстрелил в воздух.

– Дыма!!! Вернулся!!! Ура!!! – закричал тофалар и, неуклюже подпрыгивая, побежал к ним. Мужчины крепко обнялись, а Ивашка даже заплакал от избытка переполнявших его чувств. Пёс скакал рядом, норовя лизнуть всех по очереди в лицо. Когда Ивашка и Катя немного успокоились от неожиданной встречи, Дмитрий их познакомил. Плотно позавтракав, они отправились в стойбище к тофаларам, где в честь гостей был устроен грандиозный праздник. После полуголодных месяцев и пережитого революционного кошмара Катерина обрадовалась изобилию, подаренному им тайгой и гостеприимством тофаларов. Это были самые счастливые дни за последние четыре года. Три дня тофы не отпускали их, и лишь на четвертый две лошадки с трудом доставили их вместе с подарками домой.

Наступило лето. В один из тёплых июньских вечеров Катя подошла к Дмитрию и, обняв его за талию, тихо сказала:

– Нам с тобой надо обвенчаться, у меня ведь скоро живот будет виден.

– Катя, нас тофы уже поженили, по их законам мы уже муж и жена.

– Но ведь мы не тофы. Мы русские, и я хочу по-христиански, иначе нам счастья не будет.

– В город идти опасно, по дорогам всякое отребье шастает, да и власть постоянно меняется – то красные, то белые.

– А Галя с дочками? Их тоже надо проведать.

– Ты, Катюша, всегда умеешь настоять на своём, – тяжело вздохнул Дмитрий. Катя улыбнулась, и благодарно чмокнула его в губы.

– Скоро придёт Ивашка, с ним пойдём в Иркутск, так и быть, – добавил Дмитрий.

Когда через три дня пришёл Ивашка, Катя собрала таёжных гостинцев для Гали, и они все вместе отправились в путь. Ивашка шёл первым, ведя пегую лошадку под уздцы, за ним шла Катя, Дмитрий замыкал группу. К вечеру они вышли к небольшому распадку, где сходилось несколько таёжных троп. Впереди послышался конский топот, и вскоре показалось несколько всадников. Увидев Ивашку, первый на ходу выхватил из деревянной кобуры маузер и заорал:

– Узкоглазый! Молись своим чертям!!!

Подряд грохнули четыре выстрела. Две пули попали в грудь пегой лошади, и она, жалобно заржав, повалилась на землю. Стрелявший, с длинными волосами всадник, пришпорил своего коня и поскакал, стреляя на ходу. Ивашка сдёрнул с плеча ружьё и первым выстрелом всадил свинцовую пулю в голову коня. На полном ходу у жеребца подломились ноги, и длинноволосый, вылетев из седла, со всего маху впечатался головой в придорожные камни.

Остальные всадники засвистели и с диким рёвом, выхватывая острые шашки из ножен, понеслись по узкой тропе. Дмитрий спокойно снял с плеча винтовку и, как только второй всадник поравнялся с трупом длинноволосого, выстрелил. Пуля прошила медную пряжку и попала ему в позвоночник. Ударная волна отбросила человека на круп лошади и тот, задрав ноги, кубарем скатился на землю, оглашая тайгу истошным, почти звериным криком. Дмитрий подскочил к Катерине и повалил её за ближайший валун. Всё это произошло за несколько секунд, так, что Катя даже не успела испугаться. Увидев, что нападение пошло не по плану, оставшиеся бандиты быстро спешились метрах в сорока и открыли беспорядочную стрельбу. Несколько пуль ударили по валуну, высекая искры и мелкий щебень.

– Ивашка!! Ты как? Живой?! – крикнул Дмитрий, не высовываясь из-за камня.

– Живой, однако! Только плечо задели!

– Нормально. Катя, дай-ка парабеллум, – прошептал Дмитрий.

– У меня нет! Я его в сумку положила, – всхлипывала Катя. Дмитрий оглянулся на лошадку, которая придавила сумку всей тяжестью своего мёртвого тела.

– Что мы теперь будем делать без пистолета? – заплакала Катя.

– Не реви! Я из винтовки тоже умею стрелять, – попытался пошутить Дмитрий. Казалось, ему нравилось, что они попали в такую передрягу.

– Сними косынку и аккуратно покажи над камнем!

Продолжая беззвучно плакать, Катя осторожно высунула край косынки над валуном. Сразу же одна из пуль ударила рядом. В следующую секунду Дмитрий перекатился и выстрелил – козырёк фуражки бандита разлетелся на кусочки, он выронил винтовку, и упал ничком, подёргиваясь всем телом.

Ивашка тем временем с большим трудом достал новый патрон, правая рука почти не слушалась, кровь обильно сочилась из раны, заливая рубашку. Лёжа за убитой лошадью, он зарядил ружьё и всё никак не мог решиться выстрелить в человека. Немного высунувшись, он увидел за валуном дрожащую Катерину, которая обхватив колени, плакала, пытаясь съёжиться как можно сильнее. Он напряжённо искал глазами по кустам и деревьям второго бандита. И, повернув голову, увидел, как шевельнулись кусты недалеко от валуна, за которым пряталась Катя. Досадуя на свою нерешимость, Ивашка навскидку выстрелил в кусты. Короткий вскрик оповестил о том, что он попал точно в цель. В наступившей тишине было слышно щебетание птиц и шум деревьев, которые доносил лёгкий ветерок.

– Дыма!! Живые? – с трудом крикнул Ивашка.

– Живые, Ивашка, не кричи, – Дмитрий, пригнувшись, добрался до раненного друга.

– Что с Катей?

– Всё нормально. Снимай рубаху, надо рану осмотреть.

Пуля попала в предплечье, прошла навылет и в кровоточащей ране были видны кусочки ткани. Дмитрий разобрал патрон, насыпал порох в рану и предупредил Ивашку:

– Терпи! Сейчас, однако, будет немного больно.

Порох вспыхнул от зажженной спички и прожёг рану, тофалар застонал и прокусил от боли губу – тоненькая красная струйка побежала по подбородку. Катерина, выбравшись из-за валуна, разорвала свою белую косынку и перевязала рану. Минут через двадцать Дмитрий привёл на поводу двух пойманных коней.

– Дыма, кто это был?

– Бандиты. Ни знаков отличия, ни документов. Так, отбросы жизни.

– Ой, шибко плохо Ивашке будет. Первый раз человека стрелял, – постанывал тофалар, сидя на земле.

– Не кори себя! Это не люди, это звери двуногие, и сегодня у нас была просто охота.

Ивашка в знак согласия закивал головой.

– Придётся возвращаться, – грустно сказала Катерина, глядя на Дмитрия.

– Да. Ивашку надо в стойбище отвезти, – согласился Дмитрий и стал снимать перемётные сумки с убитых лошадей. Усадив раненого тофалара на коня, они отправились в обратный путь.

Поздним вечером Катя сидела у костра и задумчиво смотрела на яркое, пламя, оно напоминало ей вечера у домашнего камина, где собиралась вся семья. Но это, казалось, было уже в другой жизни, в другой стране. Задумавшись, она не заметила, как подошёл Дмитрий и, накинув ей на плечи шинель, сел рядом.

– Как Ивашка?

– Уснул. Всё переживал, что убил бандита.

– Добрые они, эти тофалары. Если бы все люди были такими, наверное, на земле никогда бы не было войн, – тихо сказала Катя, прижимаясь к мужу. Дмитрий ничего не ответил, обнял жену и нежно поцеловал её в губы. На высокую сосну, громко хлопая крыльями сел филин. Повернув голову, он большими глазами уставился на молодых людей, которые ещё долго сидели у догорающего костра.

Глава 4

Пришло время делать зимние запасы – в тайге подоспели грибы и ягоды. Катя уже не могла в полную силу помогать Дмитрию с заготовками. Постепенно становилось холоднее, и вскоре выпал снег. По первому снежку к ним наведался Ивашка.

– Старая Идма к нам пришла. Однако надо Катю посмотреть, – отряхивая свою кухлянку, сказал он.

– Кто это? – выходя из комнаты, спросила Катерина, придерживая руками свой заметно округлившийся живот. За время беременности она почти не изменилась, казалось, к её стройной фигуре просто прилепили большой мячик.

– Это тофаларская колдунья, только добрая, – пошутил Дмитрий. – Ивашка прав, надо собираться.

Путь до Ивашкиного стойбища занимал несколько часов. Снег продолжал падать, накрывая тайгу тонким белым покрывалом. Дмитрий шел медленно, ведя под узду лошадь, на которой сидела Катерина. На полпути Катя захотела передохнуть, Дмитрий помог ей слезть с лошади, чтобы она немного походила. Пока Катя бродила по тропинке, мужчины закурили. Послышались тяжелые шаги – на тропе показалась пожилая тофаларка, которая опиралась на клюку и сильно хромала, но, несмотря на это, шла быстро. Подойдя к Ивашке, она со всего маху ударила его клюкой, тот прикрыл руками голову и продолжал стоять, растерянно озираясь.

– Дурень! Кто брюхатую по тайге гоняет?! – рыкнула она скрипучим голосом. Дмитрий на всякий случай отошел на пару шагов назад, и Катерина осталась одна со старой Идмой.

– А ты, дочка, не бойся, мужиков иногда надо бить, чтобы жён своих уважали, – поворачиваясь к Кате, уже ласково проворчал Старая Идма. Она подошла к молодой женщине и положила руку на живот.

– Мальчик. В декабре родишь. Родишь легко, – и, повернувшись к Дмитрию, строго сказала: – А ты береги её. Сейчас не перечь и потакай ей во всём. А то… – Она погрозила ему своей клюкой. Дмитрий испуганно закивал головой. Старая Идма повернулась и быстро заковыляла назад. Все молча проводили её взглядом.

– Какая она злая, – прошептала Катя, когда Старая Идма исчезла из виду.

– Не, она очень добрая, – улыбаясь, ответил Ивашка, потирая ушибленную руку.

В ноябре в тайгу пришла настоящая зима, и Катя со страхом ждала наступления срока. И вот в последнюю декабрьскую ночь она разбудила Дмитрия.

– Всё, Дима, кажется, начинается, – шёпотом сказала она, вытирая со лба пот. Тот вскочил и стал быстро одеваться. Только он надел шинель и шапку, как дверь распахнулась и вместе с клубами холодного воздуха в дом вошла Старая Идма со своей помощницей.

– Марш на улицу! – приказала она Дмитрию и подошла к тяжело дышавшей Кате. Онемевший от неожиданности Дмитрий выскочил из дома, тщательно прикрыл за собой дверь, и увидел Ивашку, который уже разжигал костёр.

– Однако, долго ждать будем, – сказал он. Дмитрий подошёл к костру, сел на полено и дрожащими руками достал кисет.

Потянулись невыносимо долгие минуты ожидания. Несмотря на сильный мороз, от рук Дмитрия шёл пар, он курил одну цигарку за другой. Внезапный крик, который рвался из самого сердца, резко подбросил Дмитрия вверх. Он побежал к дому, уронив полено, на котором сидел, подскочил к двери, но тут же опомнился и отошёл, как будто его ударило током. Катя продолжала исступленно кричать.

Подошел Ивашка, взял друга за руку и отвел обратно к костру. Через несколько минут женский крик оборвался на самой высокой ноте, и сразу за ним раздался другой крик. Робкая улыбка появилась на лице Дмитрия, в его глазах задрожали слёзы счастья.

– Ура!!! – первым сообразил и закричал Ивашка, обнимая остолбеневшего друга. Двери дома широко распахнулись, и появилась Старая Идма, которая осторожно несла на волчьей шкуре орущего младенца.

Мужчины удивлённо разинули рты, глядя, как Старая Идма натёрла младенца приготовленным снадобьем и три раза подняла к небу. Весь обряд занял меньше минуты, и, когда двери закрылись, Дмитрий, посмотрев на Ивашку, тихо спросил:

– Тебя новорождённого тоже выносили на такой мороз?

– Не помню, шибко маленький был, – так же тихо ответил Ивашка.

Через час тофаларки вышли и уселись к костру, достав свои неизменные трубки.

– Однако, хороший охотник сегодня родился, – сказала Старая Идма.

– Да, крепкий человек будет, – подтвердила её помощница.

Взглянув на Дмитрия, Старая Идма хитро улыбнулась:

– Мать здорова. Спят они. Ну а ты, отец, готовь угощение, гости идут.

При свете луны Дмитрий увидел приближающихся тофаларов.

В заботах о маленьком, которого нарекли Иваном, незаметно пролетели зима и весна. Наступило жаркое таёжное лето. Катя давно просилась в город: выросшая в северной столице, она неудержимо тянулась к людям, хотя сама в этом не признавалась. Но пока Иван был совсем маленьким, Дмитрий даже слышать об этом не хотел. Но в середине августа Дмитрий всё же решился на поездку в Иркутск. Он договорился с Ивашкой, чтобы тот присмотрел за хозяйством, а сам с женой и маленьким ребёнком ранним утром отправился в город.

Путь и так был не близким и не лёгким, а с маленьким ребёнком тем более. Пришлось брать с собой полные дорожные сумки. С утра весело светило солнце, тропа была хорошо знакома и за день они ушли от заимки километров за двадцать. К вечеру погода стала портиться, подул сильный ветер, и из-за сопок сплошной чёрной стеной стали надвигаться мрачные тучи. Кате и Дмитрию пришлось срочно готовить ночлег, и только они успели соорудить шалаш под навесом, как первые крупные капли ударили по тайге, начался сильный дождь, иногда переходящий в ливень. Так продолжалось больше суток. В дальнейший путь они смогли тронуться только через два дня. Через несколько километров дорогу им преградил, бурлящий поток. После такого ливня неглубокий ручей превратился в труднопреодолимое препятствие.

– Давай вернёмся? – предложил Дмитрий, но Катя посмотрела на него таким умоляющим взглядом, что он согласился идти дальше. Они пошли по верху ручья, по другой тропе, которая вела через долину, где когда-то трагически погибла семья переселенцев. Тогда отряд казаков во главе с полицмейстером обыскали всё вокруг, но никаких следов, как и самих преступников, так и не нашли. После того случая охотники старались обходить это место. В своё время отец показал Дмитрию эту долину и строго-настрого запретил ходить туда. Дмитрий долго колебался, но Катя, воспитанная в городе и не верившая во всякие легенды и поверия, настаивала на своём.

Послушав жену, Дмитрий нарушил запрет отца. Он рассчитывал засветло миновать это место, но тропа сильно заросла и им приходилось пробираться с большим трудом. Густые сумерки застали их в самом конце долины, пришлось остановиться на ночлег у небольшого ручья. Дмитрий принял все меры предосторожности и не расставался с трёхлинейкой, но вечер был так тих, а после прошедшего дождя дышалось так легко и свободно, что ничто, казалось, не предвещало беды. Они быстро перекусили и Катя с Иваном легли под навес, наспех сооруженный мужем. В середине ночи раздался неприятный сильный свист, напоминающий писк комара. Ванька заворочался и заплакал, проснулась Катя, но, уставшая от дневного перехода, она не могла успокоить ребёнка. Видя, что жена не в силах усыпить сына, Дмитрий сам взял его на руки и стал укачивать, прохаживаясь вокруг костра. Засыпая на короткое время, Иван вновь открывал глаза и плакал. У Дмитрия разболелась голова. Так продолжалось почти всю ночь, свист повторялся несколько раз. Только под утро Ванька крепко уснул, а уставшему за последние сутки Дмитрию смертельно хотелось спать. Уложив сына, он прислонился к навесу и провалился в сон.