Текст книги "Сиюминутные сущности. 15 рассказов"

Сиюминутные сущности
15 рассказов
Андрей Саенко

Фотограф Андрей Саенко

© Андрей Саенко, 2023

© Андрей Саенко, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0051-8354-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оптом на круг всегда получается дешевле, а маленькие партии при пересчёте на единицу товара оказываются куда более дорогостоящими.

В больших произведениях куча смыслов, отсылок и аллюзий, которые подчас множат сами себя, не требуя от автора каких-либо затрат. А рассказ – это всегда очень конкретно и лаконично. Большие книги – они «о том, что…», а рассказ почти всегда всего-навсего скромно «про…».

Одна история – пускай и с ветвями второстепенных сюжетных ходов – на тысячу страниц и та же история на двадцать, десять, пять листов книжки. Где звонкий выстрел в упор, а где клокочущие раскаты грома, порожденного когда-то сверкнувшей вдалеке зарницей?

Когда больше выкладывается сочинитель? Конечно, это совсем разная работа, но всё же?

Я с детства любил самые короткие рассказы, в которых мощь драматургии подчас успешно заменялась глубиной и парадоксальностью незамыленного эпитетами смысла.

Не претендуя на лавры живых или вечных признанных мастеров короткой формы, я тем не менее хочу поделиться с вами написанным, потому что оно уже случилось, а мне одному столько не нужно.

Андрей Саенко

16 октября 2020 года

Колесо

Он знал, что этим всё кончится. Надеялся, что такого не произойдёт, что система даст сбой и всё разрешится само собой без никому не нужных затрат, но в глубине души всегда знал – так оно и будет.

Машина стояла у тротуара, практически вплотную к бордюрному камню. Заднее левое колесо было спущено. Вчера, когда поздно вечером он уходил от припаркованной машины, всё было в порядке.

Влад достал из багажника старый насос, открутил колпачок с ниппеля, присоединил к колесу шланг. Начал накачивать, совершая однообразные монотонные движения ногой.

Вокруг ходили люди, поскрипывая свежевыпавшим снегом и выдыхая паром. В отличие от Влада в выходной день они никуда не спешили. Влад на их фоне выглядел суетливо и нелепо, и походил на какого-то сумасшедшего артиста, решившего заработать себе на жизнь несуразным уличным танцем.

Через пару минут колесо зазвучало убийственным для всякого автомобилиста звуком, и тогда сомнений не осталось: оно не просто спущено – оно пробито.

«Вот… гадина!» – зло подумал Влад и посмотрел на окна второго этажа.

Да, это там, именно там. Это он знал наверняка.

Он, конечно, не видел сам, но был абсолютно уверен: спущенное колесо дело рук ополоумевшей старухи, с которой они без особого энтузиазма ругались уже несколько месяцев.

«Не смей ставить свою машину у моего подъезда!»

«Разве подъезд принадлежит вам?»

«Ты не живёшь в этом доме! Паркуйся возле своего!»

«Да я бы с удовольствием, мне и самому было бы удобнее, но когда нет мест…»

«А я говорю – не смей!»

Впитанное с молоком матери уважение к старости и неумение открыто хамить долго сдерживало Влада, хотя, наверное, надо было давно поставить взбалмошную старуху на место. Тряхнуть как следует за плечи, гаркнуть: «заткнись и не смей даже заговаривать со мной»!.. Да, что теперь говорить…

Пару дней назад Влад был не в настроении, куда-то как обычно спешил. Садился в машину, когда бабка вылетела из подъезда – волосы растрёпаны, глаза горят, рот искривлён злобой, лохмотья заношенной кофты развиваются на ветру…

«Я говорила – не ставь здесь машину…»

И Влад, глянув на неё с омерзением, ответил сухо:

«Буду!»

«Не будешь!»

«Буду сказал!» – и гулко захлопнул дверцу прямо перед её носом.

Её отражение в зеркале заднего вида потрясало кулаками и что-то кричало, пока медленно не скрылось за поворотом. Ещё тогда Владу почуялось неладное, но он загнал это ощущение в самый далёкий уголок.

И вот вчера он был вынужден – опять же не из пустой вредности, а просто без выбора! – оставить свою машину здесь. Было поздно. Было холодно. Только больной на голову человек, даже движимый злобой или сильной обидой, мог одеться, подобрать пригодный инструмент, выйти на улицу и под покровом ночи свершить своё тёмное дело.

– Старая гнида! – не унимался внутренний голос Влада. – Паскуда!

Он знал очень много слов, сообразных ситуации.

Вскочив в машину, он рванул к ближайшему шиномонтажу. Фантазия рисовала ему сладкие картины мести.

Вот он прижимает её к стене в подъезде, ощущая тошнотворный запах давно немытого старого тела, и цедит сквозь зубы: «Ну, старуха, ты сама выбрала этот путь…»

Нет, он скажет: «Ах ты, старая дрянь, ты даже не представляешь, кому ты навредила. Это ж не моя машина! Пиши завещание!»

А может не так? Может попробовать по-другому? А что если прийти к ней с участковым и сказать ей… Да всё, что угодно скажет участковый, ему только денег дай! Ведь формально это что? Хулиганство? Причинение вреда чужому имуществу?.. Можно накрутить про уголовную ответственность, было бы желание…

Мастер шиномонтажа ткнул пальцем в боковую часть покрышки свистящего только что накаченного им колеса:

– Вот, видишь где пробито? Это не от езды. Это шило, я знаю. К нам с такими периодически приезжают… Кто тебя так?

– Да есть… одна, – Влад закипал от собственной беспомощности. – Отремонтировать-то хоть можно?

– Сделаем…

«Скотина! Будь ты проклята!»

Будь ты проклята? О, а это хорошая мысль. Вот чего должен реально бояться старый человек, которому скоро предстоит предстать пред ликом Всевышнего.

Прижать её к стенке и сказать: «Я проклял тебя! Тебя и твоих детей до седьмого колена»… или как там это в фильмах говорится? Вот это будет для неё настоящим ударом!.. Хотя, вроде она бездетная?..

Влад усмехнулся, но улыбка скоро покинула его лицо.

С другой стороны, есть ведь ещё три колеса. Если идти на конфронтацию с безумием, нужно быть готовым ко всему… И ещё есть машина Наташи, на которой она трижды в неделю минимум возит Ксюшку и Максима то на занятия, то по бабушкам-дедушкам… Влад-то сам и колесо поменяет, и ремонт организует. А если с её машиной что станется? Что она будет делать на морозе с двумя детьми?

А если эта старая идиотка накидает сахару в бензобак?

Или устроит что-нибудь с тормозной системой!?..

Храни их Господь! – Влад покрылся испариной. Даже если старуху потом арестуют, посадят… даже если её расстреляют. Разве это то, что нужно?

Нет, с ненормальной нельзя играть в открытую. Она же совершила своё нападение тайно, в темноте. И мы будем также.

«Наслать на неё порчу!»

Влад, правда, в эти дела не верил, но всё-таки. Пойти к колдуну, рассказать всё, опять же дать денег… Наверное, старухе с этого ничего не будет, но хоть себя успокоить.

Влад нёсся по Москве. У него и выходные были расписаны довольно плотно, и вот теперь, из-за этой стервы он опаздывал на полчаса. Хорошо, что мало машин!

Хотя, с другой стороны, почему к колдуну? Что это за сектантские штучки? Мы пойдём другим путём, – так, кажется, говаривал старик Крупский. Ух, мы сейчас извратимся! Мы тебя живьём похороним. И мы сделаем это с тобой прямо сейчас!

Влад резко остановил машину возле небольшой церквушки, по какому-то недосмотру властей не закрывавшейся даже в советское время.

«Сейчас мы тебя упокоим, старуха! Часто ли тебе ставили свечки? Нет-нет, я говорю не о геморроидальных свечах…»

Влад легко поднялся по нескольким ступеням, стянул кепку и вошёл в храм.

Здесь было безлюдно и тихо. Никакие службы не шли. Прихожан не было совсем. Пахло ладаном.

В приделе бедно одетый мужчина средних лет полоскал в тазу какие-то миски, поливая их водой из толстого резинового шланга. В уголке при входе сидела старушка, чем-то неуловимо похожая на обидчицу Влада. Перед ней на столике были разложены свечки. Старушка шприцем без иглы разливала какую-то прозрачную жидкость по малюсеньким флакончикам с резиновыми пробками. Каждый звук, каждый шорох усиливался внутренним эхом, поднимался под своды и затихал уже где-то в вышине.

– Не подскажите, где можно за упокой души свечу поставить? – негромко проговорил Влад. Он был редким гостем в таких местах.

– Да вот, милок, на канун перед распятием – за упокой, а все другие – за здравие, – пропищала старушка.

– Дайте-ка мне одну…

Расплатившись, Влад неторопливо пошёл вдоль стены, рассматривая иконы. Плоские двухмерные герои совершали на них свои подвиги во имя веры, некоторые отображали мучения святых. На одной, более крупной, Влад узнал святую Деву Марию. Она прижимала руки к груди в том месте, где в неё были воткнуты семь мечей: три справа, три слева, и один снизу.

Медленно Влад добрался до распятия и поднял глаза. Грубо вытесанный из дерева Иисус взирал на Влада с креста. Волосы его были чёрными, на теле алели пятна крови. Иисус был выполнен в человеческий рост, а крест стоял прямо на полу. Влад вдруг заметил, что он и Иисус стоят практически на одном уровне. Если бы не крест, Иисусу не пришлось бы даже опускать взгляд, чтобы увидеть Влада.

В глазах у Иисуса была неимоверная боль. Влад вдруг поразился, как можно такую сильную эмоцию передать столь скудными по меркам современного искусства средствами: неестественное, неправильной формы без особой тщательности вырезанное лицо, широкие мазки краски, не ведающие полутонов и теней, всё настолько условное, можно сказать по-детски условное…

И такая вселенская, глубинная боль!.. Как, как такое возможно?..

Влад постоял ещё немного, а затем сделал неуверенный шаг вправо от распятия.

С большой тщательно отреставрированной иконы на него смотрело бесстрастное вытянутое лицо Богородицы, держащей младенца. Руки её были чуть разведены, и в реальном мире она непременно выронила бы ребёнка. Но икона читалась иначе: она словно бы вручала своё чадо Владу.

И ему отчего-то вдруг стало так спокойно, и так светло, несмотря на царивший вокруг полумрак…

Влад не торопясь запалил фитилёк от лампады, подплавил основание свечи и закрепил её на подставке. Огонёк сперва был совсем маленький, но быстро разросся и уверенно уселся на вершине парафиновой палочки. Влад посмотрел на него, улыбнулся, не столько даже внешне, сколько про себя, подумал:

«Храни, Господь, моих родных, мою жену и моих детей, дай им здоровья и сил, и огради от лукавого.»

И перекрестился.

09 февраля 2005 года

Чёрный день
(один из нерассказанных рассказов о Маугли)

Шёл тринадцатый день летнего солнцестояния. Жара иссушила джунгли, упрятав их обитателей в гнёзда, норы и пещеры. Хотя жара и притупила чувство голода, звери старались меньше двигаться, чтобы необходимость добывания пищи оттянулась на как можно больший срок.

Так и серые братья волчьей стаи отложили все свои дела и, высунув алые языки, тяжело дышали, укрывшись каждый в своём логове. Даже щенки не играли, упражняясь в ловкости с себе подобными, а спали, забившись в самые дальние от солнечного жара уголки пещер.

В этот сезон из всех волков только Маугли, вожак стаи, самый хитрый и ловкий из серых братьев, мог позволить себе покинуть укрытие. Только он умел спускаться по отвесным каменистым скалам туда, где прохладная вода стояла даже в самые жаркие дни. Это был слишком трудный путь, чтобы его мог пройти кто-то ещё. Кроме Маугли преодолеть его был способен, пожалуй, лишь мудрый удав Каа, да и то только потому, что змеи не ходят.

Вот и сейчас Маугли и Каа, наслаждаясь, доверили свои тела прохладной воде ущелья. Жизнь в джунглях замерла, и вожаку стаи не о чем было беспокоиться.

Внезапно до чуткого слуха Маугли сверху донёсся знакомый вой – один из наследников Акеллы разыскивал вожака. Маугли встрепенулся: должно было случиться что-то необычное, чтобы волк покинул своё логово в эти дни.

– Что случилось? – крикнул Маугли.

– Маугли, Акелла не правах бывшего вожака созывает совет стаи у старой скалы, – ответил ему волк. – То, что будет сказано на скале не коснётся тебя напрямую, но Акелла велел, чтобы ты был предупреждён.

Маугли услышал, как высоко наверху волк переступил мягкими подушечками своих бесшумных лап и устало засеменил по направлению к старой скале.

– Каа, я достаточно умён, я много видел и этот сезон Большой Жары не первый в моей жизни. Но я не знаю, что могло заставить старого Акеллу созвать совет стаи. Но ты мудрее и старше меня, Каа. Может быть, ты знаешь ответ на этот вопрос?

Каа лениво шлёпнул хвостом по водной глади, подняв фонтан брызг, которые освежили его чешуйчатую голову, лежащую на берегу. Затем, когда водяная пыль осела, Каа, растягивая слова, медленно заговорил.

– Да, Маугли, ты прав. Я мудрее тебя, и я знаю ответ на твой вопрос. Есть много врагов, с которыми ты можешь справиться в одиночку, благодаря твоему уму. Есть немного врагов, с которыми ты не справишься один, но, подняв всю стаю, одержишь лёгкую победу. Есть некоторые враги, победа над которыми всегда будет торжественным и печальным праздником, ибо она будет нёлегкой, и всякий раз будет уносить жизни твоих лучших братьев. Но есть один враг, победа над которым невозможна, ибо победа эта – смерть, а враг этот – природа.

– Каа, я всегда понимал тебя, но сейчас мне трудно понять, о чём ты говоришь.

– Ты забываешь, Маугли, что многое из того, чему я учил тебя и о чём говорил с тобой, ты понял не сразу, а гораздо позже. Кроме того, Акелла сказал правду: это не касается тебя напрямую. А потому тебе труднее понять мой ответ, чем самым паршивым щенкам из волчьей стаи. Но ты сможешь наблюдать это, и, возможно, поймёшь мои слова. А теперь не спрашивай меня ни о чем, спеши, ибо у тебя не так много времени – совет стаи скоро начнётся…

Солнце коснулось крон деревьев, когда волки собрались на совет стаи. На старую скалу взошёл Акелла и оглядел своих собратьев глубоким тёмным глазом. Заметив Маугли среди собравшихся, он почтительно поклонился.

– Я созвал этот совет стаи в нарушение тысячелетних традиций, сложившихся в джунглях. Только вожак стаи имеет право собирать вас здесь для принятия самых важных решений. Но вожаками нашей стаи всегда были волки. Поэтому в этот раз я позволил себе, как волку и бывшему вожаку стаи, созвать вас. Маугли, ты – вожак наш, и все мы подчиняемся тебе беспрекословно. И если ты скажешь – я сейчас же покину скалу. Но только волк мог стоять на этом месте в час, подобный наступившему.

Маугли поднялся, и все волки подняли свои морды, чтобы увидеть, как вожак примет решение.

– Акелла, ты храбрый воин и мудрый волк. Ты всегда знал, что лучше для стаи. Ты помог мне стать вашим вожаком, и я не могу не доверять тебе. Оставайся на скале, ибо волки верят в тебя так же, как и я.

Волки одобрительно заурчали, и Акелла поклонился снова.

– Спасибо тебе, Маугли. Смотри же и слушай, ибо поскольку ты не волк, ты не можешь понять величия приближающейся опасности. Завтра наступает Чёрный День, когда солнечный свет исчезнет, а луна встанет в середине светила. Это продлится мгновения, а затем снова станет светло. Последний раз это случилось, когда я был ещё щенком, а всех вас не было и в помине. Но я помню этот ужас до сих пор. Нашествие бандер-логов ничто, по сравнению с тем, что случается в эти мгновения.

– Что же нам делать?.. Что же мы должны делать?.. – раздались голоса серых братьев.

– Это происходит всю историю джунглей, и ни один волк не мог бороться против этого. Мы тоже можем лишь принять происходящее, не пытаясь изменить его.

– Зачем же ты собрал нас, Акелла? – спрашивали волки.

– Я собрал вас за тем, что вы должны знать, ибо низвестность есть самое страшное, а незнание – то, что мы действительно можем победить. Знать, когда – это единственное, что мы можем противопоставить Чёрному Дню. Кто из вас знал до совета стаи, что грядущий день – Чёрный?

Волки, поскуливая, опустили головы и стали переминаться с лапы на лапу.

– Теперь вы знаете. Не все из вас смогут дожить до следующего вечера, – и тут Акелла почему-то внимательно посмотрел на Маугли. – Но лучше знать об этом сегодня, чем, очнувшись завтра, подсчитывать внезапные потери.

Солнце скрылось за линией горизонта. Акелла сошёл со старой скалы. Совет стаи был окончен.

Маугли догнал Акеллу. Сердце подсказывало ему, что над стаей нависла беда, но он не знал – какая.

– Акелла, скажи мне, что случится завтра? Что случается в Чёрный День?

– Тебе лучше не знать этого, Маугли.

– Но ты сам говорил, что всегда лучше знать о грядущей беде заранее.

– Маугли, ты же знаешь, что абсолютных истин не бывает. Ты всё узнаешь завтра сам. К сожалению, ты не сможешь не узнать этого.

– Но, Акелла…

– Я устал, Маугли, да и жарко. Я отправляюсь спать, – и Маугли понял, что разговор закончен.

Наступивший поутру день ничем не отличался от предыдущего. Он только был ещё жарче и ещё меньше вызывал желание двигаться. Маугли лежал в траве в тени большого дерева и наблюдал сквозь его густую крону за раскалённым огненным шаром. Маугли не хотел ни есть, ни пить; он потерял отсчёт времени, поскольку лежал вот так уже очень долго.

Рядом с Маугли в тени травы раскинулся маленький щенок. Он был ещё так мал и глуп, что, хотя и присутствовал вчера на совете стаи, так и не понял, о чем говорил старый Акелла.

И вдруг Маугли заметил, как всё стремительно вокруг темнеет. Он выбежал из-под кроны и поднял глаза наверх: солнце медленно закрывалось каким-то другим диском, теряя свои очертания круга. Одновременно с этим он почувствовал, как в ногу ему кто-то впился.

Вскрикнув от боли, Маугли дёрнул ногой и скинул с себя нападавшего. Существо отлетело к дереву и упало. Однако, поднялось и с криком снова бросилось на свою жертву. К этому нападению Маугли был готов лучше. Инстинкт подсказал ему, что это битва насмерть. Тогда он увернулся, схватил орущее существо за ноги и со всей силой ударил его головой о ствол дерева. Существо обмякло и затихло.

Только тут у Маугли появилась возможность рассмотреть нападавшего. И даже беглый взгляд заставил Маугли в ужасе отпрянуть: существо с раздробленной головой было ему по пояс и сочетало в себе и признаки невысокого человека, и щенка, что нежился только что рядом с Маугли в тени дерева.

«Так вот о чём предупреждал Акелла!» – подумал Маугли и нервная дрожь окатила его тело, словно холодная волна. К концу этой мысли вожак уже несся по джунглям, чтобы помочь своей стае. Он ещё не знал чем, но на его руках уже была кровь щенка. И если щенок обладал такой силой, то что говорить о взрослых волках…

Добежав до конуры, в которой он провёл детство, Маугли заглянул внутрь. То, что он увидел, заставило его взвыть. На земле лежала женщина и подросток, в которых Маугли узнал волчицу, вскормившую его, и одного из своих братьев. Тела их были разодраны, животы вспороты, а стены конуры забрызганы кровью. В глазах мертвецов застыла адская боль и дикая необузданная ярость по отношению ко всему.

Только теперь Маугли заметил, что стало совсем темно. По всем джунглям стояли дикие вопли и улюлюканье его серых братьев, этих гордых благородных волков, превратившихся по злой воле природы в людей. Оборотни убивали не только себе подобных, но и всё живое, что попадалось им на пути. Они ломали деревья и разоряли птичьи гнёзда; они носились по джунглям, оставляя за собой руины и трупы.

Подчиняясь внутренней воле Маугли бросился на шум, чтобы остановить обезумевших животных. Он не знал, что остановить их можно только так же, как и щенка, кровь которого ещё долго будет сниться Маугли. Последнее, что помнил Маугли, это то, как он бросился на человека-волка, в котором с трудом узнавался Акелла…

– Каа, я не могу идти к ним. Я убийца. Я поднял руку на брата. Я не просто убил себе подобных. Я убил себе подобных вдвойне, ибо они совмещали в себе в этот миг человека и волка, как и я.

– Ты не убийца, Маугли. Я живу столько, что даже Балу не в силах сосчитать, сколько Чёрных Дней я видел. И я скажу тебе, Маугли: кто-то в стае всегда остаётся волком, чтобы помнить о Чёрном Дне. Предпоследний раз это был Акелла. Сегодня – это ты, Маугли. Ты делал то, что должен был делать честный волк: отстаивал честь волчьей стаи, честь своих обезумевших братьев. Ты должен вернуться к ним. Ведь у них нет другого вожака, кроме тебя, Маугли…

Маугли стоял на старой скале. Волки сидели внизу. Они боялись поднять свои глаза – им было стыдно.

– Пока я был вожаком стаи, я всегда принимал трудные решения сам и под свою ответственность. Так было и сегодня. И то, что сегодня с нами нет некоторых братьев – это и моё решение тоже. Но я прошу вас сказать: хотите ли вы, чтобы я, убийца ваших братьев остался вашим вожаком? Я клянусь, что принявшие решение не подвергнуться никаким карам, а я подчинюсь любой вашей воле.

Из рядов волков вперёд вышел молодой волк, потомок Акеллы, который звал Маугли на совет стаи.

– Мы знали, что ты будешь спрашивать об этом. И мы приняли решение. Маугли! Сегодня мы на короткое время стали подобными тебе, мы были людьми. Проклятие, наложенное на волчий род, состоит в том, что волк, ставший в Чёрный День человеком, не может сдерживать никаких своих желаний. Ты сам видел, во что это стало стае. И мы преклоняемся перед тобой за то, что ты умеешь обуздать свои желания, что ты всегда помнишь о чести волка. Мы преклоняемся перед тобой, потому что ты – не человек. Ты волк, умеющий ходить на задних лапах. И ты должен остаться нашим вожаком, ибо на всех нас – позор Чёрного Дня, и только на тебе – его Слава и Скорбь.

Так заканчивается ещё один из рассказов про Маугли – волка, умеющего ходить на задних лапах.

05 ноября 2002 года