Текст книги "Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов"

Андрей Николаевич Савельев
Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов

© А. Н. Савельев, 2011

© «Книжный мир», 2011

Предисловие

История становится аргументом для оценок современности, а современность готова оценивать деяния предков, исходя из собственных представлений о справедливости, нравственности, целесообразности. Чем меньше достоверности в истории, тем шире простор интерпретаций – политических мифов, фабрикуемых на основе исторических домыслов. Дискредитировать историю проще, чем предъявлять претензии действующим правителям. Оскорблять прах давно ушедших поколений, смеяться над их страданиями, поносить их вождей и героев – любимое дело не только публицистов, но и тех, кто причисляет себя к профессиональному цеху ученых.

История Древней Греции – неисчерпаемый источник вдохновения мыслителей во все последующие эпохи. Но только современность направляет это вдохновение против самой истории, усматривая между событиями древности и текущими событиями не аналогии, а смысловые тождества. Без тени сомнения проводятся параллели между Афинами и послевоенными США, между Спартой и гитлеровским режимом, между законами Ликурга и правовой системой сталинизма. Чудовищность этих сопоставлений, разумеется, не имеет ничего общего с наукой, но научные монографии (не говоря уже о популярных изданиях) пестрят ими.

Беда интерпретаторов истории в том, что они лишены концептуального видения предмета своих исследований. Они судят историю по законам современности, не имея на это никаких оснований. Их представления о прошлом служат вовсе не подтверждению той или иной концепции и доказательству ее применимости к давним векам истории народов, а убогому морализаторству. Подспудно тем самым предполагается оправдать историческую науку перед политическими заказчиками, формирующими свой собственный политический миф за счет дискредитации исторического мифа, за счет разрушения того культурного стиля, который выстраивает мировоззрение культур и цивилизаций.

История не может игнорировать законы этнического развития, священный характер и смысл традиций, присущих событиям соответствующих эпох, законы войны, мира и политической конкуренции, общие для всех эпох. Все это создает инструментарий исследователя, применимый в рамках возможного «коридора событий» определенной культуры. Игнорирование этого ограничения означает фантазирование, подмену истории безосновательным вымыслом.

Историки, лишенные широкого философского взгляда на свой предмет, соединяют в одно целое представления о закономерностях жизни совершенно различных человеческих сообществ и культур. Поэтому они часто выходят за пределы исторической реальности и даже гипотетически возможной реальности. Вместо исследования древних эпох на злобу дня и политической конъюнктуры фабрикуются мифы – не древних эпох, а наших дней, когда ради «имиджа» можно опровергнуть научную истину.

Откуда взялись спартанцы

Кто такие спартанцы? Почему их место в древнегреческой истории выделено по сравнению с другими народами Эллады? Как выглядели спартанцы, можно ли понять, чьи родовые черты они наследовали?

Последний вопрос кажется очевидным только на первый взгляд. Очень просто считать, что греческая скульптура, представляющая образы афинян и жителей других греческих полисов, в равной мере представляет и образы спартанцев. Но где же тогда изваяния спартанских царей и полководцев, которые на протяжении веков действовали успешнее, чем вожди других греческих городов-государств? Где спартанские олимпийские герои, имена которых известны? Почему их облик не отразился в древнегреческом искусстве?

Что произошло в Греции между «гомеровским периодом» и началом становления новой культуры, чье зарождение отмечено геометрическим стилем – примитивными росписями ваз, больше похожими на петрогрифы?

Вазопись герметического периода.

Как могло столь примитивное искусство, датируемое 8 в. до н. э. превратиться в великолепные образцы росписи по керамики, бронзового литья, скульптуры, архитектуры к 6–5 вв. до н. э.? Почему Спарта, возвысившись вместе с остальной Грецией, испытала культурный упадок? Почему этот упадок не помешал Спарте выстоять в борьбе с Афинами и на короткое время стать гегемоном Эллады? Почему военная победа не увенчалась созданием общегреческого государства, а вскоре после победы Спарты греческая государственность была разрушена внутренними распрями и внешними завоеваниями?

На многие вопросы ответ следует искать, вернувшись к вопросу о том, кто жил в Древней Греции, кто жил в Спарте: каковы были государственные, хозяйственные и культурные устремления спартанцев?

Менелай и Елена. Крылатый Бореад парит над сценой встречи, напоминая сюжет о похищении Орфии, подобный похищению Елены.

Согласно Гомеру, спартанские цари организовали и возглавили поход против Трои. Может быть, герои троянской войны это и есть спартанцы? Нет, герои этой войны к известному нам государству Спарта не имеют никакого отношения. Их отделяют даже от архаичной истории Древней Греции «темные века», которые не оставили археологам никаких материалов и не отразились в греческом эпосе или литературе. Герои Гомера – это изустная традиция, которая пережила расцвет и забвение народов, давших автору «Илиады» и «Одиссеи» прообразы известных доныне персонажей.

Троянская война (13–12 вв. до н. э.) прошла задолго до рождения Спарты (9–8 вв. до н. э.). Но народ, впоследствии основавший Спарту, вполне мог существовать, а позднее – участвовать в завоевании Пелопоннеса. Сюжет о похищении Парисом Елены, супруги «спартанского» царя Менелая, взят из доспартанского эпоса, родившегося среди народов крито-микенской культуры, предшествовавшей древнегреческой. Он связан с микенским святилищем Менелайон, где в архаичный период отправлялся культ Менелая и Елены.

Менелай, копия с изваяния 4 в до н. э.

Будущие спартанцы в дорийском нашествии – та часть завоевателей Пелопоннеса, которая шла впереди, сметая микенские города и умело штурмуя их мощные стены. Это была сама воинственная часть войска, которая продвинулась дальше всех, преследуя врага и оставляя позади тех, кто удовлетворился достигнутыми результатами. Быть может, именно поэтому в Спарте (сама дальняя точка континентального завоевания, после которой оставалось покорять только острова) была установлена военная демократия – здесь традиции народа-войска имели самые прочные основания. И здесь же напор завоевания был исчерпан: армия дорийцев сильно поредела, они составляли меньшинство населения в самых южных землях Эллады. Именно это обусловило как многонародный состав жителей Спарты, так и обособленность властвующего этноса спартиатов. Спартиаты властвовали, а процесс культурного развития продолжали подвластные – свободные жители периферии спартанского влияния (периеки) и приписанные к земле илоты, обязанные содержать спартиатов как защищающую их военную силу. Культурные запросы воинов-спартиатов и торговцев-периеков причудливо смешались, создав немало загадок для современных исследователей.

Откуда же взялись дорийские завоеватели? Что это были за народы? И как они пережили три «темных» века? Положим, что связь будущих спартанцев с Троянской войной, достоверна. Но при этом роли по сравнению с сюжетом Гомера меняются местами: спартанцы-троянцы разгромили спартанцев-ахейцев в карательном походе. Да и остались в Элладе навсегда. Ахейцы и троянцы после этого жили бок о бок, переживая тяжелые времена «темных веков», смешивая свои культы и героические мифы. В конце концов, поражения были забыты, а победа над Троей стала общим преданием.

Прообраз смешанного сообщества можно рассмотреть в соседней со Спартой Мессении, где так и не образовалось государственного центра, дворцов и городов. Мессенцы (и дорийцы, и завоеванные ими племена) жили в небольших селениях, не обнесенных оборонительными стенами. Во многом та же картина наблюдается и в архаической Спарте. Мессения 8–7 вв. до н. э. – слепок более ранней истории Спарты, возможно, дающий общую картину жизни Пелопоннеса в «темные века».

Так откуда же пришли спартанцы-троянцы? Если из Трои, то эпос Троянской войны со временем мог быть усвоен на новом месте поселения. В таком случае возникает вопрос, почему завоеватели не вернулись в свои земли, как это сделали жестокие ахейцы, разорившие Трою? Или почему они не построили новый город хотя бы в чем-то приближающийся к прежнему великолепию их столицы? Ведь микенские города ничуть не уступали Трое в высоте стен и размерах дворцов! Почему завоеватели предпочли забросить покоренные города-крепости?

Ответы на эти вопросы связаны с загадкой раскопанного Шлиманом города, который с античных времен был известен как Троя. Но совпадает ли эта «Троя» с гомеровской? Ведь имена городов переезжали и переезжают с места на место до сегодняшнего дня. Пришедший в упадок город может быть забыт, а его тезка может стать широко известным. У греков фракийскому городу и острову Фасос в Эгейском море соответствует Фасос в Африке, рядом с которым находился Милет – аналог более известного ионийского Милета. Идентичные названия городов присутствуют не только в древности, но и в современности.

Трое может быть приписан сюжет, связанный с другим городом. Например, в результате преувеличения значимости отдельного эпизода длительной войны или превознесения малозначительной операции в ее финале.

Можно сказать наверняка, что описанная Гомером Троя – это не Троя Шлимана. Шлимановский город беден, незначителен по численности населения и в культурном отношении. Три «темных» века могли сыграть злую шутку с бывшими троянцами: они могли забыть, где размещалась их замечательная столица! Ведь присвоили же они себе победу над этим городом, поменявшись местами с победителями! А может быть, они еще несли в своей памяти смутные воспоминания о том, как сами стали хозяевами Трои, отняв ее у прежних владельцев.

Раскопки и реконструкция Трои.

Скорее всего, Троя Шлимана – промежуточная база троянцев, изгнанных из своей столицы в результате неизвестной нам войны. (Или же, напротив, хорошо известной нам от Гомера, но связанной вовсе не с Троей Шлимана.) Они принесли с собой имя и, возможно, даже завоевали этот город. Но жить в нем не смогли: слишком агрессивные соседи не позволили им спокойно вести хозяйство. Поэтому троянцы двинулись дальше, вступив, в союз с дорийскими племенами, пришедшими из Северного Причерноморья по привычному транзитному пути всех степных мигрантов, приходящих из далеких южноуральских и приалтайских степей.

Вопрос «где настоящая Троя?» на нынешнем уровне знаний неразрешим. Одна из гипотез состоит в том, что гомеровский эпос был принесен в Элладу теми, кто вспоминал в изустных преданиях о войнах вокруг Вавилона. Блеск Вавилона, действительно, может походить на блеск гомеровской Трои. Война Восточного Средиземноморья с Междуречьем – масштаб, действительно, достойный эпоса и многовековой памяти. Экспедиция кораблей, которая достигает бедной шлимановской Трои в три дня и воюет там десять лет – не может быть основой для героической поэмы, волновавшей греков много столетий.

Раскопки и реконструкция Вавилона.

Как мы увидим далее, связь Греции (прежде всего Спарты) с древним Востоком была чрезвычайно тесной.

Троянцы не воссоздали свою столицу на новом месте не только потому, что память о настоящей столице иссякла. Иссякли и силы завоевателей, которые терзали остатки микенской цивилизации многие десятилетия. Дорийцы, вероятно в массе своей ничего не хотели искать на Пелопоннесе. Им хватало других земель. Поэтому спартанцам пришлось одолевать местное сопротивление также постепенно, десятилетиями и даже столетиями. И держать строгий военный порядок, чтобы самим не быть завоеванными.

Микены: Львиные ворота, раскопки крепостных стен.

Почему троянцы не построили города? Хотя бы на месте одного из микенских городов? Потому что с ними не было строителей. В походе было только войско, которое не смогло вернуться. Потому что некуда было возвращаться. Троя пришла в упадок, завоевана, население рассеяно. На Пелопоннесе оказались остатки троянцев – войско и те, кто покинул разоренный город.

Будущие спартанцы удовлетворились бытом сельских жителей, которым более всего угрожали ближайшие соседи, а не новые нашествия. А троянские предания остались: они были единственным предметом гордости и воспоминанием о былой славе, основой культа героев, которому суждено было восстановиться – выйти из мифа в реальность в сражениях Мессенских, греко-персидских и Пелопонесских войн.

Если наша гипотеза верна, то население Спарты было разнообразным – более разнообразным, чем в Афинах и других греческих государствах. Но живущим раздельно – в соответствии с закрепившимся этносоциальным статусом.

Расселение народов в Древней Греции.

Можно предположить существование следующих групп:

а) спартиаты – люди с восточными («ассирийскими») чертами, родственные населению Междуречья (их образы мы видим преимущественно на вазописи) и представлявшие южно-арийские миграции;

б) дорийцы – люди с нордическими чертами, представители северного потока арийских миграций (их черты воплотились в основном в скульптурных изваяниях богов и героев классического периода греческого искусства);

в) ахейцы-завоеватели, а также микенцы, мессенцы – потомки коренного населения, в незапамятные времена переселившегося сюда с севера, частично представленные также уплощенными лицами далеких степных народов (например, знаменитые микенские маски из «дворца Агамемнона» представляют два типа лиц – «узкоглазые» и «лупоглазые»);

г) семиты, минойцы – представители ближневосточных племен, распространившие свое влияние по побережью и островам Эгейского моря.

Все эти типы можно наблюдать в изобразительном искусстве спартанской архаики.

В соответствии с привычной картиной, которую дают школьные учебники, хочется видеть Древнюю Грецию однородной – заселенной греками. Но это неоправданное упрощение.

Кроме родственных племен, которые в разное время заселяли Элладу и получили название «греки», здесь было множество других племен. Например, остров Крит населялся автохтонами, находящимися под властью дорийцев, Пелопоннес также был заселен в основном автохтонным населением. Наверняка илоты и периеки к дорийским племенам имели очень отдаленное отношение. Поэтому можно говорить лишь об относительном родстве греческих племен и об их различии, зафиксированном разнообразными наречиями, иногда крайне сложными для понимания жителями крупных торговых центров, где формировался общегреческий язык.

Спарты и спартанцы

Происхождение названия «Спарта» достоверно не установлено. Между тем древнегреческое значение слова Σπάρτᾱ (Спарта) очень близко к понятию «род человеческий» – σπαρτῶν γένος. Как и у многих древних племен самоназвание означало просто «люди». Другое близкое понятие οἱ σπαρτοί – сыны земли, казалось бы, говорит о сельском характере труда спартанцев. Смущает исследователей значение σπαρτός – посеянный, выросший из земли. Данное значение дало название фиванским родам Σπαρτός – «посеянным», выросшим из зубов дракона, а вовсе не из зерен, которые рассеивают сельские труженики.

Некоторые современные историки предлагают не путать спартов со спартанцами. Действительно, фиванские мифы возводят родословные своих героев к спартам, а о спартанцах как потомках спартов мы не знаем ничего. Из рода спартов происходили и реальные исторические персонажи – полководец фиванцев Эпаминонд. Плутарх также упоминает Пифона Фисбийского из рода спартов. Эта скудная информация, мало чего доказывает. Необходимо признать, что мы вообще мало знаем о греческой архаике, а тем более – о предшествовавших «темных веках».

Мифология дает нам расшифровку исторического сюжета – возможность создать приемлемую версию истории, которая в достоверных свидетельствах нам не известна. Сын финикийского царя Агенора, внук Посейдона Кадм победил некое чудовище, созданное Аре-сом – богом войны. Посеянные зубы дракона взошли в виде людей, которые сразу были облачены в панцири и вооружены. Но эти «сеянные» затеяли меж собой схватку, и выжили из них всего пять человек. На «земляное» происхождение указывают имена оставшихся – Хтоний (земляной человек), Удей (подземный человек), Пелор (великан), Гиперион (сверхмощный), Эхион (человек-змея). Последний явно связан с чудовищем-драконом, с которым когда-то пришлось разделаться Кадму. Не случайно, чтобы закрепить свою победу Кадм выдал за него свою дочь Агаву. Выжившие «спарты» стали охраной Кадма.

Характерно испытание Кадма. После похищения Зевсом его сестры Европы, Кадм и его братья были отправлены отцом на поиски, но рассеялись по свету, так и не найдя ее. Они «рассеялись» – то есть, тоже были «спартами». Скорее всего, название «спарты» для «выросших из земли» было связано не с этим фантастическим сюжетом, а со службой у Кадма, который был «сеянным» – командированным своим отцом.

В своих поисках Кадм набрел на Оракул Аполлона (может быть, Дельфы – спартанскую святыню), где получил указание «ходить за коровой» (то есть, за Герой, богиней-коровой, супругой-сестрой Зевса) пока она не ляжет (это продолжение мотива поиска сестры-Европы, украденной Зевсом, обернувшимся быком). Там Кадм, победив дракона Ареса (дракон – земное, хтоническое существо), в наказание был 8 лет в услужении у бога войны, а потом основал город Фивы. Получив от Зевса дочь Ареса Гармонию, Кадм стал царем. Затем, то ли по нуждам войны, то ли в результате изгнания переселился в Иллирию, где и царствовал. Но горевал оттого, что его дочери и сын погибли – Ино не угодила Гере за то, что вскормила Диониса, а Актеон не поладил с Артемидой, убив ее священную лань. Кадм с женой были изгнаны из Фив, а по мифу – превращены богами сначала в змеев (то есть, обращены в землю), а потом в горы Иллирии.

Иногда миф о «спартах» трактуют, предполагая, что побежденные были «рассеяны» Кадмом по окрестностям – попросту разбежались. И их потомки, якобы, приобрели постыдное прозвище «рассеянные» – «спарты». Другая трактовка, напротив, гласит, что Кадм собрал рассеянных людей, которые постоянно воевали меж собой. И остались только пять племен во главе со своими вождями. Вторая версия выглядит более правдоподобно. Так или иначе, Кадм был пришлым царем местных земледельцев с их хтоническими культами. Был он «спартом», его союзники звались «спартами» – то есть, проще говоря, колонистами. И насаждал иные культы, убив дракона. Но без особого успеха – его самого «обратили в дракона», древние культы оказались сильнее «спартов».

Скорее всего, Кадм – реальный персонаж. Имя Кадма упоминается в письме микенского правителя хеттскому владыке (ок. 1250 года до н. э.) по поводу владения группой островов, завоеванных в прошлом Кадмом. Этимология имени относится к финикийскому «древний» или «восточный».

Если отбросить мифологический пафос, то получится, что сыновья-воеводы финикийского царя отправились в разные страны воевать и служить. Кадм оказался в Фивах, в стране земледельцев. Там он долгое время служил, а потом унаследовал власть, женившись на дочери царя. Другие его братья-«спарты» стали царями в Малой Азии и Африке. Может быть, кому-то из не известных нам завоевателей достался Пелопоннес, и там образовалась Спарта. Другой вариант: воеводы Кадма отправились на Пелопоннес, но возвращаться им было некуда – Кадм был свергнут и бежал в Иллирик. Также можно трактовать «спартов» как «выросших как из-под земли», то есть, объявившихся внезапно. Завоеватели нахлынули внезапно и стали правителями. Их стремительность была сопоставлена с древней легендой о выросших из земли богатырях – из посеянных зубов дракона. Собственно, финикийские колонисты были не менее проворны и вездесущи, чем впоследствии колонисты Афин и других греческих городов.

«Рассеянным» в ареале экспансии отрядов царя Агенора мы встречаем и сакральное пространство. Светлые олимпийские боги создали резиденцию на Олимпе – трехгорбой вершине на севере Греции, подавив при этом порождение Земли – титанов – и уничтожив хтонических драконов, божеств древнейшей догреческой и даже домикенской цивилизации. При этом гора Олимп находится вовсе не в центре греческой цивилизации, а на границе Фессалии и Македонии. Были также свои Олимпы и в Малой Азии (Ликия и Мизия), на Крите (два Олимпа, одна из гор выше Фессалийской), на юге Греции – в Лаконике и Аркадии, на западе – в Элиде близ святилища Олимпия, где проводились Олимпийские игры. Олимп – название догреческое, но получившее священный статус только в греческие времена, когда фессалийский Олимп стал обиталищем богов пришлых народов. Скорее всего, «олимп» означает «небеса» и «поднебесные горы». Греки, образовав на месте древней цивилизации свою собственную, заселили эти горы своими светлыми антропоморфными богами.

Аполлон, руководивший действиями Кадма и предопределивший его судьбу, в крито-микенских текстах не встречается. Если считать датировку упоминания Кадма как реального исторического персонажа, то речь идет о южноарийской миграции, и тогда культ Аполлона, да и всех олимпийских богов – арийский и скотоводческий. Родина матери Аполлона – Гиперборея, куда он, согласно мифу, улетает осенью. Вероятно, через это родство мы имеем указание на участие в заселении Пелопоннеса также и северо-арийских мигрантов. И в то же время культ Аполлона многосложен, мифологические сюжеты уже античных авторов понуждали говорить, что «аполлонов» в мифах то ли четыре, то ли шесть.

Аполлон, сын Зевса и Лето, гипербореец и совсем не земледелец. Он в греческой мифологии – хранитель стад и победитель Пифона (Дельфина) – хтонического чудовища. За убийство Пифона он был оправлен Зевсом пасти стада фессалийского царя те же восемь лет (божественный год), что и Кадм. Кадм по мифу аналогичен Аполлону – он представитель не земледельческой, а скотоводческой цивилизации. Побежденные им земледельцы Фив не были ему родственниками, и его изгнание было логичным. Иное дело, что после него и его соплеменников остались «спарты» – отдельные родовые ветви, восходящие к пришлому, а потом изгнанному правителю.

Греческая мифология отчетливо указывает на две большие общины – земледельческую и скотоводческую, которые имели разных богов, лишь отчасти умиротворенных в мифологических сюжетах классического периода, где побежденным хтоническим богам оставлена достаточно веская роль. «Спарты», очевидно, – носители аполлонического культа. Сестра-близнец Аполлона – Артемида – становится одной из самых почитаемых богинь Спарты.