Текст книги "Вопросы подсудности в международных договорах с участием России. Монография"

ГЛАВА II
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДОГОВОР С УЧАСТИЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК ИСТОЧНИК ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ КОМПЕТЕНЦИИ РОССИЙСКИХ СУДОВ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ С УЧАСТИЕМ ИНОСТРАНЦЕВ

§ 1. Унификация правил международной подсудности в многосторонних договорах универсального и регионального характера

Глобализация – сложный процесс, связанный со стремительно растущим движением идей, капитала, технологий, товаров и услуг по всему миру – обусловила определенные тенденции в развитии права, одна из которых связана с развитием процесса его унификации. Понятие «унификация права» определяется в литературе как «создание единообразных правовых норм на основе согласования воль государств»^[143], как процесс «целенаправленного сотрудничества государств с целью разработки единообразных норм, их принятия и обеспечения применения в соответствии с достигнутыми договоренностями»^[144], включая совокупность различных методов и способов, посредством использования которых создаются нормы, позволяющие гармонично взаимодействовать различным правовым системам^[145]. Факторами, обусловливающими унификацию, являются, с одной стороны, стремление обеспечить четкие гарантии в области международной торговли, а с другой – избежать при помощи единообразных актов сложностей и неопределенностей, порождаемых коллизиями законов^[146]. Известно, что развитию и углублению международного сотрудничества по многим важнейшим вопросам препятствует, и подчас весьма существенно, различие, а иногда и противоположность порядков их регулирования в системах национального права. Принято считать, что такие различия могут быть преодолены путем выработки и заключения международных договоров, содержащих унифицированные нормы, вводимые в правовые системы государств, которые к этим договорам присоединятся. Под международным договором понимается соглашение, заключенное между двумя или несколькими государствами или иными субъектами международного права в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования. «Суть унификации права посредством заключения международного договора, – подчеркивает А. Л. Маковский, – состоит в том, что государства – участники такого договора принимают на себя обязательство обеспечить правовое регулирование определенных в этом договоре отношений предусмотренным в нем образом»^[147].

Договорный путь обладает определенными преимуществами – относительная стабильность и гарантированность устанавливаемого регулирования позволяют рассматривать данный вид унификации как наиболее прогрессивное направление в унификационном движении. По мнению С. В. Бахина, одним из достоинств международно-договорной унификации является то, что она напрямую связана с прогрессивным развитием как международного, так и национального права, т. е. способствует закреплению в правовых системах наиболее совершенных и современных правовых конструкций^[148]. В современном мире процесс унификации права приобретает особое значение в связи с необходимостью обеспечения связи и взаимодействия различных правовых систем наиболее рациональным и эффективным образом через применение единообразных норм. Единые нормы обычно не являются простым обобщением или экстраполяцией национальных, но строятся с учетом правовых систем участвующих в унификации государств.

Другой не менее важной, чем экономическая глобализация, причиной формирования сходных правовых стандартов на общемировом пространстве являются гуманизация и социализация права как инструмента претворения в жизнь универсальной концепции прав человека^[149]. Сегодня ее влияние ощущается в таких сферах, как построение иерархической судебной системы, обеспечение реальной эффективности и доступности правосудия, признание абсолютности права на судебную защиту^[150].

Развитие и универсализация международных связей в последние десятилетия потребовали усиления работы по международно-правовой унификации правовых норм в области гражданского (арбитражного) судопроизводства. По мнению Т. Н. Нешатаевой, утверждение о том, что гражданский процесс всегда формируется только за счет собственного законодательства, на проверке оказывается не таким бесспорным^[151]. «Едва ли, – отмечает ученый, – можно обойтись без юридического оформления связи правовых систем, в том числе за счет создания унифицированных процессуальных норм международного характера, рассчитанных на единообразное применение их во всех странах, участвующих в международных договорах, содержащих такие нормы»^[152]. Действительно, в современных условиях развития международных связей все государства заинтересованы во взаимном оказании учреждениями юстиции правовой помощи по гражданским делам.

Трудно переоценить роль, которую играют в современном мире многосторонние соглашения по вопросам гражданского процесса. Их значение, как указывает М. М. Богуславский, объясняется прежде всего тем, что компетенция судебной власти в области гражданских дел ограничена правилами отдельной страны и только путем международных соглашений могут осуществляться так называемая правовая помощь, исполнение судебных поручений, признание и исполнение судебных решений^[153]. Защита прав и интересов граждан России за рубежом, поддержка российского бизнеса невозможны без эффективного межгосударственного взаимодействия в вопросах разрешения споров, вытекающих из гражданско-правовых отношений между частными лицами, находящимися в разных государствах, из их отношений с государственными и иными органами. При отсутствии договоренности между государствами о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, заинтересованные лица не могут быть уверены в том, что в иностранном суде их права (интересы) будут защищены наравне с правами собственных юридических и физических лиц. Они могут не знать, в суд какого государства им надлежит обращаться, законы какого государства подлежат применению к их спору, не имеют гарантии того, что вынесенное в их пользу решение будет исполнено в другом государстве^[154]. Сказанное обусловило широкое использование международного договора, являющегося наиболее распространенной правовой формой, опосредующей отношения между государствами, для унификации правил гражданского (арбитражного) процесса.

Процесс унификации права обладает своей внутренней логикой, в соответствии с которой установление единообразного регулирования в одних сферах с неизбежностью влечет необходимость сближения правовых норм в других областях межгосударственного взаимодействия. Нередко возникают ситуации, когда сближение в сфере материального права влечет за собой необходимость соответствующей унификации в области процессуального права, и наоборот. Очевидно, что унификация в области материального права, осуществляемая изолированно, не может обеспечить того уровня правовой регламентации, которого ожидают участники международного оборота. В некоторых случаях вопросы права и процесса соприкасаются столь тесно, что невозможно представить себе их обособленное регулирование в международном договоре. Ярким примером может служить урегулирование проблем трансграничной несостоятельности^[155]. Примером в этом отношении является и Конвенция о юрисдикции, применимом праве, признании и приведении в исполнение решений и сотрудничестве в отношении родительской ответственности и мер по защите детей 1996 г.^[156], предметом которой являются определение государства, власти которого обладают компетенцией по принятию мер, направленных на защиту личности и собственности ребенка, установление права, подлежащего применению при рассмотрении подобных дел, признание и принудительное исполнение принятых мер.

Нельзя не сказать, сколь давнюю историю имеет унификация в сфере гражданского процесса. Одно из самых первых многосторонних соглашений в этой сфере – Конвенция по вопросам гражданского процесса – была принята еще в 1896 г. Первые попытки унификации процессуального законодательства в Латинской Америке относятся к 1878 и 1879 гг., когда различными группами государств, расположенных на этом континенте, был подготовлен договор по вопросам международного частного права, где в числе прочего говорилось о компетенции судов и исполнении судебных решений^[157]. Отмечая, что попытки создания единообразных норм в сфере гражданского процесса имеют длительную историю, необходимо указать на широкий спектр вопросов, которые при этом затрагивались. Это проблемы сотрудничества между органами юстиции, правовой защиты, процессуальных прав иностранцев, исполнения поручений о правовой помощи, вручения документов, признания и исполнения судебных решений и др.

Особым направлением сотрудничества государств в процессуальных вопросах стало разграничение международной подсудности, поскольку минимизация возможности существования конкурирующих судебных процессов и создание уверенности в том, что противоречивые судебные решения не будут вынесены в двух государствах, отвечают интересам правосудия. Растущее число споров с участием иностранцев и соответственно увеличение количества конфликтов при выборе суда требуют значительной работы по унификации гражданского (арбитражного) процессуального права, направленной на устранение различий в национальных законодательствах с целью обеспечения единообразного регулирования. Например, по одному из дел российский суд, рассмотрев вопрос о принятии заявления Ч. о лишении Ч. А. родительских прав в отношении несовершеннолетнего сына Ч-го, возвратил иск и разъяснил истцу, что для разрешения спора необходимо обратиться в суд Украины по месту жительства ответчика. Московский областной суд со ссылкой на Минскую конвенцию 1993 г. счел данный вывод необоснованным. Статья 32 названной Конвенции устанавливает, что правоотношения родителей и детей определяются по законодательству договаривающейся стороны, на территории которой постоянно проживают дети. По делам о правоотношениях между родителями и детьми компетентен суд государства, законодательство которого подлежит применению. Несовершеннолетний Ч-ый является гражданином Российской Федерации и проживает на ее территории, поэтому в силу указанной статьи международного договора, как указал областной суд, российский суд вправе рассматривать предъявленный иск. Областной суд также обратил внимание на то, что при обращении Ч. с аналогичным требованием в суд Украины по месту жительства ответчика ей было отказано в рассмотрении дела со ссылкой на установленные международным правом правила подсудности^[158]. Таким образом, следует согласиться с Н. А. Бариновым, что вопросы унификации международной подсудности приобретают большое значение^[159].

Вопросы разграничения международной подсудности нашли свое решение в некоторых конвенциях, относящихся к воздушным, автомобильным, железнодорожным и морским перевозкам. Таковы Конвенция о договоре международной дорожной перевозки грузов 1956 г. (ст. 31), Конвенция Организации Объединенных Наций о международных смешанных перевозках грузов 1980 г. (ст. 26), Конвенция о договоре международной перевозки пассажиров и багажа по внутренним водным путям 1976 г. (ст. 15). В качестве государства – продолжателя Союза ССР Россия выступает стороной в Конвенции о перевозке морем пассажиров и багажа 1974 г.^[160] (ст. 17). В случае судебного разбирательства, связанного с ответственностью перевозчика за ущерб, причиненный во время международной перевозки морем пассажиров и их багажа, истец, находящийся в государстве, являющемся стороной данной Конвенции, по своему выбору может предъявить иск: в суде постоянного места пребывания или места нахождения главной конторы ответчика; в суде места отправления или места назначения согласно договору перевозки; в суде государства домицилия или постоянного места жительства истца, если ответчик имеет свою контору в этом государстве и подпадает под его юрисдикцию; в суде государства, где был заключен договор перевозки, если ответчик имеет свою контору в этом государстве и подпадает под его юрисдикцию. Кроме того, после возникновения происшествия, явившегося причиной ущерба, стороны могут договориться о подчинении спора о возмещении ущерба любой юрисдикции.

Особое внимание обращают на себя правила международной подсудности, содержащиеся в ст. 28 Конвенции об унификации некоторых правил, касающихся международных воздушных перевозок, 1929 г. (далее – Варшавская конвенция 1929 г.)^[161]. В соответствии с названной статьей иск об ответственности по выбору истца может быть заявлен: по месту жительства перевозчика; по месту его основной коммерческой деятельности; по месту, где перевозчик имеет коммерческое предприятие (учреждение, контору), посредством которого заключен договор перевозки^[162]. Последним из четырех вариантов подсудности, предусмотренных Варшавской конвенцией 1929 г., является суд места назначения перевозки. Эту норму воспроизводит также п. 1 ст. 33 Конвенции для унификации некоторых правил международных воздушных перевозок 1999 г.^[163] (далее – Монреальская конвенция 1999 г.). Стремление государств предоставить потерпевшим гражданам более широкий доступ к правосудию обусловило внесение дополнительно в Монреальскую конвенцию 1999 г. пятого варианта подсудности споров. Согласно п. 2 ст. 33 данной Конвенции, в отношении вреда, происшедшего в результате смерти или телесного повреждения пассажира, иск об ответственности может быть подан в одном из судов на территории государства-участника, в котором пассажир на момент происшествия имеет основное и постоянное место жительства. Такая возможность в сочетании с ответственностью перевозчика дает потерпевшим, в первую очередь малообеспеченным пассажирам или их иждивенцам, получить компенсацию по месту проживания с минимальными судебными издержками. Появляется также возможность более объективно оценить размер причиненного ущерба, поскольку суд по месту жительства пассажира будет исходить из местных условий, стандартов и уровня жизни. Вместе с тем Монреальская конвенция 1999 г., учитывая интересы перевозчика, устанавливает, что право пассажира на подачу искового заявления по месту своего жительства может быть реализовано лишь при наличии одновременно двух условий. Во-первых, в месте проживания пассажира перевозчик должен осуществлять перевозки пассажиров своими воздушными судами либо судами своего партнера по коммерческому соглашению. Наличия просто агентского соглашения о продаже перевозок с местной авиакомпанией или агентством для подачи искового заявления по месту проживания пассажира недостаточно. Во-вторых, у перевозчика или его партнера по соглашению в месте проживания пассажира должны иметься собственные или арендованные для вышеуказанной цели помещения. Таким образом, в месте проживания пассажира перевозчик должен прямо или опосредованно осуществлять коммерческую деятельность, иметь помещение с определенным адресом, по которому ответчику может быть вручена судебная повестка. Только в этом случае суд по месту жительства пассажира вправе принять к рассмотрению его иск к перевозчику. По нашему мнению, в значительной степени способствовало бы повышению роли Конвенции в обеспечении защиты прав и интересов потребителей при международных воздушных перевозках указание на возможность рассмотрения требований, связанных с несохранностью багажа, в том же суде, где рассматривается спор о возмещении вреда жизни и здоровью пассажира. В этом видится одно из направлений совершенствования международного договора.

Положения о международной подсудности включены в договоры государств, направленные на установление ответственности за ущерб, причиненный окружающей среде. Среди таких договоров можно назвать Международную конвенцию о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения нефтью 1969 г. (1992 г.)^[164] (ст. IX). В ближайшие годы возможно вступление в силу Международной конвенции об ответственности и компенсации за ущерб в связи с перевозкой морем опасных и вредных веществ 1996 г.^[165] (ст. 38). В 2008 г. вступила в силу Международная конвенция о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения бункерным топливом 2001 г.^[166], предусматривающая порядок возмещения ущерба от загрязнения в результате разлива бункера и смазочных масел. Россия присоединилась к Конвенции с принятием 03.12.2008 Федерального закона № 230-ФЗ. В соответствии с данной Конвенцией, иски о компенсации ущерба от загрязнения бункерным топливом могут предъявляться только в судах государства, на территории (включая территориальное море) и в исключительной экономической зоне которого причинен ущерб от загрязнения или были приняты предупредительные меры (ст. 9).

В конвенциях, определяющих гражданско-правовую ответственность за ядерный ущерб, также решены некоторые вопросы гражданского процесса^[167], а именно они содержат нормы о разграничении международной подсудности. К их числу относятся Конвенция об ответственности перед третьей стороной в области ядерной энергии 1960 г.^[168] (ст. 13) и Международная конвенция об ответственности операторов ядерных судов 1962 г.^[169] (ст. X). Россия стала участницей Венской конвенции о гражданской ответственности за ядерный ущерб 1963 г. (ст. XI), которую ратифицировала в 2005 г.^[170]

Едва ли возможна разработка международных договоров, полностью совместимых даже с относительно небольшим числом систем национального права, не говоря уже о законодательстве большинства стран. Подготовка таких договоров – это всегда поиск такого варианта правового регулирования, который был бы приемлем если не для всех, то, по крайней мере, для большинства стран^[171]. Выработка правовых моделей, которые устраивали бы различные государства и соответственно подходили бы для различных правовых систем, с неизбежностью придает договорам по унификации компромиссный характер. Поиск компромисса лежит в основе процесса унификации права, так как государства едва ли станут присоединяться к международным договорам, в которых совсем не учтена специфика их подхода к регламентации какого-либо вопроса. Во имя достижения согласия разработчики вполне осознанно идут на выработку договоров по унификации права-более узкого содержания.

В 2005 г. в рамках Гаагской конференции по международному частному праву разработана Конвенция о соглашении сторон об исключительном выборе суда^[172]. Надо полагать, что этот договор станет со временем важным элементом системы сотрудничества государств по процессуальным вопросам. В основе Конвенции лежит принцип свободы договора и автономии воли участников частноправовых отношений, тот факт, что государство может (в очерченных им пределах) придавать юридическое значение волеизъявлению частных лиц, объявляя его обязательным и обеспечивая его принудительное исполнение.

В свое время К. Малышев отмечал, что «сами заинтересованные лица в каждом отдельном случае, без сомнения, ближе стоят к своим интересам и потому лучше могут оценить их, чем законодатель. Поэтому им предоставляется право по добровольному соглашению изменять установленную законом подсудность, насколько это не нарушает публичных интересов»^[173]. В связи со сказанным целесообразно коснуться содержания данной Конвенции.

Сфера применения Конвенции – гражданские и коммерческие дела, за исключением трудовых, семейных, наследственных, алиментных и ряда других категорий дел. Конвенция предусматривает в качестве основного критерия для установления международной подсудности заключение соответствующего соглашения сторонами гражданско-правовой сделки (спора). По такому соглашению стороны могут подчинить разрешение возникших (могущих возникнуть) между ними споров из конкретного правоотношения судам одной из стран-участниц или прямо определенному суду одной из стран-участниц при условии, однако, что данный суд компетентен в силу внутреннего права этой страны. Выбор сторонами суда, который будет рассматривать дело, с одной стороны, призван обеспечить интересы сторон, которые определяют приемлемые для них условия рассмотрения спора, а с другой – свидетельствует об уровне доверия к тому или иному суду. Если стороны не договорились об ином, избранный ими суд является единственно компетентным. Отсюда вытекает презумпция: при отсутствии соответствующего специального указания сторон соглашение исключает компетенцию других судов. Последние все же могут быть признаны компетентными, например, в случае, если соглашение о подсудности является недействительным в соответствии с законом государства выбранного суда, нарушает публичный порядок данного государства либо одна из сторон соглашения не обладала дееспособностью для заключения договора по законам государства избранного суда. Государство может заявить о неприменении Конвенции к случаям, когда соглашение о выборе суда заключено между гражданами этого государства, имеющими обычное место жительства на его территории, и иные аспекты спора связаны только с этим государством. На отношения сторон в подобных случаях государство вправе распространить свою исключительную юрисдикцию. Наконец, Конвенция предусматривает стандартный режим признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений, вынесенных по итогам рассмотрения дела судом, чья компетенция определялась на основании соглашения сторон о подсудности споров. Таким образом, Конвенция обеспечивает пророгационное (дерагационное) действие соглашения о подсудности, исполнимость судебных решений и устанавливает единое регулирование права, применимого для проверки действительности соглашения. Как мы видим, проблема жесткой заданности норм, включенных в договоры по унификации права, отчасти уже нашла свое решение. Отказ от включения в такие договоры императивных предписаний и переход к преимущественно диспозитивной регламентации является важным шагом в этом направлении^[174]. Рассматриваемая Конвенция учитывает опыт регулирования в области разграничения международной подсудности, признания и исполнения иностранных решений самых различных стран и международных организаций. В этом смысле она имеет универсальный характер, поскольку направлена на примирение различных подходов, существующих в данной области. В целом, можно отметить стремление учесть в данном международном договоре некоторые механизмы, гибкость и эффективность которых подтверждена в течение длительного времени использования в рамках международного коммерческого арбитража. Конвенция не затрагивает других договоров, в которых участвуют договаривающие государства. Многие нормы Конвенции, как о международной подсудности, так и об экзекватуре, предусматривают возможность оговорок, что в конкретной ситуации позволило бы приспособить данный инструмент к специфическим интересам России, которая сможет участвовать в Конвенции вместе с ведущими странами Западной Европы и государствами системы общего права.

Унификация процессуального законодательства во многих случаях осуществляется более эффективно на региональном уровне или в рамках интеграционных объединений. Во многом это объясняется тем, что особенностью международного права современной эпохи, как указывает Н. Г. Доронина, является тенденция к регионализму, выражающаяся в стремлении государств объединяться в экономические союзы в целях ускорения экономического развития участвующих в союзе государств^[175]. В настоящее время на региональном уровне унифицируются не только отдельные процессуальные институты, но предприняты попытки унифицировать гражданское процессуальное право в целом^[176]. Нормы, регламентирующие международную подсудность, также нашли свое закрепление в ряде международных договоров регионального характера.

В рамках СНГ унификация процессуального законодательства осуществляется с перспективой создания единого правового поля в сфере гражданского судопроизводства. Базой для дальнейшей интеграции процессуального законодательства являются несколько межгосударственных договоров. Среди договоров, затрагивающих вопросы международной подсудности, которые заключены странами – членами СНГ, следует прежде всего назвать два документа. Во-первых, Киевское соглашение 1992 г., которое заключено в целях обеспечения всем хозяйствующим субъектам равных возможностей для защиты своих прав и законных интересов^[177]. Вопросы международной подсудности, которые урегулированы в ст. 4 Киевского соглашения 1992 г., весьма существенны и для организаций и граждан, и для судебных органов. Киевское соглашение 1992 г. призвано было снять проблему отсутствия договоренности между государствами о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности. При отсутствии правил о разграничении компетенции в международном договоре каждое государство определяет пределы полномочий своих судов по рассмотрению дел с участием иностранных граждан и юридических лиц самостоятельно; оно не обязано учитывать регулирование, принятое в иностранных государствах. При таких условиях организациям и гражданам не всегда просто определить, куда именно (в суд какого государства) им надлежит обращаться. Во-вторых, это Минская конвенция 1993 г., заключение которой было вызвано необходимостью обеспечения законных прав и интересов граждан новых независимых государств и иных лиц, проживающих на их территориях^[178]. Другой важнейшей задачей Конвенции было обеспечение четкого функционирования учреждений юстиции при рассмотрении ими гражданских и уголовных дел с участием иностранцев. Вопросы международной подсудности также нашли здесь свое отражение. Близость внутреннего законодательства стран СНГ позволила сформулировать в Конвенции общее правило о рассмотрении исков к физическим лицам по месту жительства ответчика, независимо от гражданства, а к юридическим лицам – по месту нахождения органа управления, представительства либо филиала юридического лица (п. 1 ст. 20). Это явилось значительным шагом вперед, поскольку как бы ни была велика степень детализации правил международной подсудности по конкретным категориям дел, какие-то из них неизбежно останутся неохваченными. Конвенция содержит и правила об альтернативной (п. 2 ст. 20), исключительной (п. 3 ст. 20) и договорной (ст. 21) подсудности. Участие России в данных международных договорах способствует сближению правовых систем государств – участников СНГ и созданию основ для формирования единого правового пространства, в том числе в области разграничения международной подсудности.

На саммите глав государств СНГ в Кишиневе 07.10.2002 принята Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам. В соответствии со сложившейся традицией по месту принятия она получила неофициальное наименование Кишиневской. По сути, Кишиневская конвенция 2002 г. – дополненный и уточненный вариант Минской конвенции 1993 г. Нормы о разграничении подсудности остались без изменений. Структура Кишиневской конвенции 2002 г. по сравнению с Минской конвенцией 1993 г. существенных изменений не претерпела. Значительно увеличился объем Кишиневской конвенции 2002 г., но это произошло в основном за счет раздела, посвященного сотрудничеству по уголовным делам. Как отмечают С. В. Бахин и А. С. Игнатьев, не все варианты регламентации, предусмотренные в Кишиневской конвенции 2002 г., можно признать безупречными^[179]. Надо полагать, что в дальнейшем регулирование правовой помощи на пространстве СНГ будет уточняться и совершенствоваться. Россия подписала Кишиневскую конвенцию 2002 г., но пока ее не ратифицировала.

Наблюдаемое иногда отсутствие у государств заинтересованности во введении в свое право международных правовых инструментов сделало весьма популярными и иные формы сближения права разных стран: единообразный закон, модельный закон или кодекс, регламенты, правила, принципы и т. п.^[180] В 2002 г. на 70-й конференции Ассоциация международного права, учитывая, что решения и деятельность корпораций имеют последствия во многих государствах, вызывая споры и требования компенсации, в частности, по контрактам, деликтам и реституции за пределами национальных границ, приняла Принципы установления юрисдикции над корпорациями^[181]. Институтом унификации частного права (УНИДРУА) и Американским институтом права в 2004 г. приняты Принципы международного гражданского процесса. Принципы не ограничиваются регламентацией традиционных для договоров о правовой помощи вопросов. Они регулируют гораздо более широкий круг вопросов – от предъявления иска и определения международной подсудности до апелляции и правовой помощи^[182].

Не вдаваясь в анализ правовой природы и преимуществ формирующейся новой формы правовой интеграции, отметим, что противопоставление ее договорной унификации^[183] не вполне корректно, учитывая, что нередко выбор формы предопределяется самыми разными обстоятельствами: кругом участников, предметом регулирования, степенью детализации и т. п. Едва ли существует универсальный, приемлемый для различных правовых проблем способ унификации. На это обстоятельство обращают внимание многие юристы. По мнению Н. Г. Дорониной, унификация права методом принятия типового закона, которая больше соответствует случаям унификации гражданско-правового регулирования, вряд ли может быть эффективной при унификации правового регулирования иностранных инвестиций. Разработка самих законодательных актов (законов об иностранных инвестициях), направленных на создание единообразных норм там, где требуется координация внешнеэкономической политики, подчеркивает Н. Г. Доронина, не может дать необходимого эффекта^[184]. Разрабатываемые в различные годы в Латинской Америке проекты разных модельных законов так и остались проектами, что объясняется стремлением латиноамериканских государств к достижению наибольшей степени единообразия при регулировании отношений с иностранным элементом и к их стабильности^[185]. С. В. Бахин считает, что сближение национальных правовых систем как особое направление сотрудничества государств может осуществляться исключительно при помощи международно-правовых средств. Вне международных обязательств, принимаемых на себя государствами, создание эффективных правовых регуляторов в виде единых и единообразных нормативных предписаний невозможно^[186]. «Попытки представить в качестве систем действующих нормативных предписаний категории, подобные общим принципам права, – утверждает ученый, – не согласуются с действующим международным правом, на настоящем этапе они не могут рассматриваться как особые правовые системы в связи с их внутренней противоречивостью, отсутствием внутренних связей и иерархии в них»^[187].