Текст книги "Душа во всем"

Душа во всем
Андрей Николаевич Сенников

© Андрей Николаевич Сенников, 2017

ISBN 978-5-4485-8623-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очередной дождливый осенний день, такой же, как вчера и два дня назад. Самое скверное, что прогноз синоптиков не предвещал ничего утешительного и на неделю вперед. Стандартная погода для этого времени года. Бесконечные лужи на шоссе и грязные брызги от встречных автомобилей. Движение по трассе не очень интенсивное, но редкие автомобили пролетали мимо именно на самых опасных и мокрых участках. Каждая стремилась поднять как можно больше жижи с асфальта, что бы досадить старенькому тягачу Сергея.

Сам он крутил баранку, громко матерясь сквозь зубы, покрывая проклятиями небо с его мерзким и бесконечным дождем, дорогу, сплошь искромсанную ямами, дорожные службы, халатно относящиеся к ремонту этих самых дорог, правительство, что не следит за дорожниками. Водителей, проносящихся мимо машин. Те вообще неправильно едут: то быстро, то медленно, не соблюдая дистанцию, да и вообще правила дорожного движения. Повода хватало вокруг, чтобы его красноречивые ругательства не умолкали ни на минуту. Сергей хаял грузовик, в кабине которого восседал. Неплохой немецкий тягач, хоть и в солидном для автомобиля возрасте. Все знакомые водители-дальнобойщики обращали на эту модель тягачей, невзирая на год выпуска, особое внимание. Простой, надежный, как танк, и не убиваемый. Подвернулся выгодный вариант. Купил. Начал работать. Первое время не мог нарадоваться. Действительно, хорошая техника. И работа постоянная появилась. Ежедневные рейсы приносили приличный доход. Но через месяц всё неожиданно изменилось. Тягач начал хандрить. Сначала электрика дала сбой. Перегорели предохранители и оплавились провода. Разобрался с помощью знакомого автоэлектрика. Затем поочередно – топливная аппаратура, трансмиссия, система охлаждения двигателя, тормоза выходили из строя. Каждый раз в дальних рейсах случалась поломка. Сергей раздражался всё больше. Поездки срывались, заказов становилось меньше. Грузоотправители не желали работать с ненадежным перевозчиком. А Сергей крыл матом машину, грозился утопить в реке или разобрать на запчасти. Вот и сегодня: только начав движение за грузом в соседний район, он услышал неприятный треск под кабиной в области двигателя. С досадой ударил кулаком по приборной панели. От сотрясения выскочила лампа светового индикатора, что еще больше разозлило хозяина авто.

– Всё!!! Достало старое корыто!!! Разберу по винтику. Продам к чертям собачьим и ни капли не пожалею о содеянном! Кусок дерьма!

Останавливаться в такую мерзкую погоду и поднимать кабину для осмотра не было желания. Раздражение росло.

Сергей прислушался к работе двигателя. На скорость посторонний звук не влиял, и показания приборов были в норме. Рейс сегодня не очень дальний, но заказчик платил по хорошему тарифу за доставку груза, оставалось надеяться, что поломок серьезных не будет. Решено ехать до последнего.

Дорога тянулась сквозь деревушки и небольшие поселки, поочередно сменяясь участками хвойного леса и кусками разработанных человеком полей, поэтому приходилось постоянно работать рычагом коробки передач и педалью сцепления, выбирая нужный скоростной режим. В очередной деревне внимание Сергея привлек стоявший на обочине человек с зонтом.

Это был старик в парадной военной форме с медалями и орденами на груди. Они поблескивали рыжеватым цветом между отворотами не застегнутого на пуговицы серого плаща. Как-то выделялась его фигура на фоне мрачной обыденности вокруг, излучала невидимый свет. Сергею на мгновение показалось, что мир стал чуточку ярче, несмотря на бледность неба. Пропала злость. Ему показалось, что он находится в полной гармонии с окружающим миром. И эта сырость, и время года, да вообще всё вокруг какое то подходящее для места и времени и не вызывало ни раздражения, ни желания что то изменить, поправить. Старик, отгораживающийся от бесконечного потока небесной влаги черным зонтом, поднял руку. Он ловил попутный транспорт и искренне, как то по-детски улыбался. Словно не было дождя с мерзким порывистым ветром, или, может быть, ненастье доставляло ему удовольствие?

Тягач издал резкий шипящий звук, остановившись у голосующей фигуры. Открылась пассажирская дверь и в кабину заглянул ветеран.

– Молодой человек, разрешите составить вам компанию в такой прекрасный день?

– Конечно отец, забирайся, – Ответил Сергей, чуть повеселевший от мысли, что можно будет за беседой отвлечься от повседневной рутины и мыслей о маячившем в скором времени очередном ремонте.

Когда грузовик тронулся с места, попутчик аккуратно затолкал сложенный мокрый зонт в специальный самодельный чехол, дабы не распространять воду по кабине. Повернулся к водителю и с задором заговорил.

– Имею честь представиться – Григорий Анатольевич.

Протянул руку. Сергей пожал старческую, сухую ладонь и тоже назвал своё имя.

– Сергей. Очень приятно. Куда путь держишь, отец? Что заставило тебя в такую непогоду выбраться из уютного дома? Может, случилось что? – Веселым и бодрым тоном, подражая оптимизму попутчика, спросил Сергей.

– Еду навестить своего боевого товарища. Чувствую, больше возможности не будет, ибо путь мой заканчивается.

– Какой путь? – Переспросил Сергей, не совсем поняв смысл сказанного.

– Жизненный путь, Сережа, жизненный. Люди, оказывается, чувствуют приближение этого момента. Говорят редко, дабы не расстраивать близких, его окружающих. Но тебе-то я могу сказать об этом, потому как мы не близкие люди и ты не сможешь успеть расстроится, так как ехать мне не далеко и не долго. Друга своего навещал я обычно по праздникам. День Победы, например, а сейчас приходится внепланово… Попрощаться, так сказать.

Сергей был в растерянности. Внезапный попутчик говорил о скорой смерти, но в интонации его голоса и поведении не было и намека на страх или сожаление. Бодрый, жизнерадостный старичок. Может он так шутит над молодыми и его это забавляет? Но не шутят так обычно на тему смерти. Может он сумасшедший? С другой стороны только специалист может поставить диагноз о психическом состоянии человека. Григорий Анатольевич прекрасно подходил на роль пациента специализированной клиники, где содержат выживших из ума, после получения вследствие старости или травмы людей. Эта его оптимистичная форма общения может и является признаком отклонений психики? Точно! Сбежавший пациент. А вдруг он буйный и за ним тянется длинный список жестоких и кровавых преступлений и он, Сергей, следующая жертва…

Словно прочитав его мысли старик, прищурив весело глаза, коротко хихикнул и добавил:

– Нет-нет, сынок, я не сумасшедший. На войне, правда, контужен два раза был, ранения тяжелые, но в своём уме остался. Я просто так отношусь к неизбежному. Не можешь изменить ситуацию, смирись и радуйся тому, что осталось у тебя. Вот поэтому веселый я такой, – протяжно напел он, продолжая улыбаться.

– Однако. – Помолчав с секунду, Григорий Анатольевич добавил. – В моём родном селе соседи, наверное, могут сказать, что я со странностями. Что заговор магический знаю, поломки нахожу и исправляю, техника слушается. Люблю просто я машины. Что тут поделаешь?

Старик погладил рукой панель приборов тягача, наклонившись вперед. В этот момент Сергей заметил, что посторонний скрежет под кабиной пропал. Двигатель заработал ровно. Наверняка лишнее отвалилось и скоро жди беды. Но останавливаться для осмотра не собирался. Он взглянул на приборы, которые выдавали информацию о давлении масла, температуре охлаждающей жидкости и всего остального. Надавил на педаль акселератора. Грузовик послушно увеличил скорость. Попутчик, как показалось Сергею, уснул. Он сидел, наклонившись вперед, с закрытыми глазами. Правая рука покоилась на пластиковой панели с бардачком. Ну что тут сказать. Возраст. Скорее всего, ветерану было под сотню лет. А он еще бодрячок, вон автостопом путешествует. Молодец!

Мне бы дожить до такого почтенного возраста…

Вдруг дедуля, не открывая глаза, вновь начал говорить. Медленно и тихо словно прислушивался к чему то. Улыбка и шутливая интонация исчезли.

– Хороший у тебя, сынок, автомобиль. Крепкий, надежный, трудяга…

– Да уж, надежный! – Усмехнулся Сергей. – Только успевай запчасти заказывать, да очередь в ремонтном боксе за…

Григорий Анатольевич заставил Сергея замолчать на полуслове, прижав указательный палец к губам. Потом сам откинулся на спинку кресла, убрав морщинистую, сухую руку с пластмассовой детали машины.

– Не говори при своем автомобиле оскорбительные слова, незачем вносить сумбур в ваши отношения.

– Какие еще отношения? С кем? С кучей ржавого железа на колесах? – Сергей, возмутился и хотел выкрикнуть еще пару обидных ругательств, но раздавшийся с удвоенной силой скрежет из подкабинного пространства заставил его замолчать. Металлический звук тут же утих.

Сергей недоуменно, чуть испуганно посмотрел на старика. Тот улыбался. Словно не слыша, что произошло, сказал:

– Давай, сынок, я расскажу тебе одну историю, а потом уж своё видение или объяснение одной, не признанной учеными, теории. Моей теории.

Хозяин грузовика одобряюще кивнул головой.

Он вел свой тягач вперед и внимательно слушал рассказ необычного пассажира. А за окном лил холодный осенний дождь, берущий бесконечный запас влаги из тяжелых низких свинцовых туч.

1943 год. Молодого парня только что выпустили из танкового училища при заводе, где собирали танки Т-34 и отправляли на фронт. Шла война. Советский народ отчаянно защищал свою родину от немецко – фашистских захватчиков. Страна остро нуждалась в бронетанковой технике и экипажах боевых машин. Парню… никто не помнит его имени. Назовем его, допустим, Иван.

Ивану обучение давалось довольно легко, потому что до наступления совершеннолетия работал трактористом в родном колхозе, по месту жительства. Был на хорошем счету, исправно водил свой гусеничный трактор по полям, пахал, бороновал, сеял, перевыполняя план, поставленный руководством. Просился на фронт с первого дня войны, писал заявления в военкомат, но получал отказ по причине недостаточного возраста. И вот в начале 43-го года его, наконец-то, призвали в ряды советской армии. Род войск был предопределен военкоматом его родного села. Механизатор. Разбирается в технике. Значит, будет танкистом. Соответствующие справки и характеристики прилагались. Трехмесячные курсы позади и он стоит у стен завода рядом с молодыми ребятами, такими же, как он сам и слушает напутственные речи руководителей завода и представителей партии. Позади в нескольких метрах стоят они, свежевыкрашенные, новенькие, красивые тридцатьчетверки. Гроза врага и надежда советского народа.

Вчера распределили по отделениям, боевым машинам. Ваня – механик-водитель. Командир, связист, заряжающий. Четыре молодых парня. Такая ответственность и честь. После напутствий от имени партии, последовала команда: «По машинам!»

Марш-бросок в пятьдесят километров в качестве обкатки и освоении боевой единицы, затем пристрелка на полигоне и всё – железнодорожная станция, фронт. Каждый день танковый завод выпускал в жизнь по батальону бронемашин и тот момент, когда Иван с экипажем грузились на платформы, ни чем не выделялся в истории. Вчера шла погрузка и сегодня идет, и завтра будет. За день до объявления марш-броска шла подготовка машин к выезду силами самого экипажа. Командир активно участвовал в заправке. Носили топливо ведрами, а Иван фильтровал его через шелковый платок, выданный ему вместе с танковыми часами и другими атрибутами командного состава. Масло, вода, ЗИП проверены. Радист настраивал радиостанцию и пулемет. Заряжающий распределял боекомплект. Работы никто не чурался. При подготовке танка все равны, во многом от качества обслуживания зависела жизнь всего экипажа. Когда суета вокруг машин к вечеру закончилась, и будущие герои танковых сражений отправились на отдых в казарму, лишь немногие оставались у машин. Некоторые доделывали мелкие работы, кто то еще и еще раз отрабатывал полученные в теории навыки управления. Иван просто стоял у танка. Он снял варежку и положил ладонь на холодную броню, тихо бормоча что то себе под нос. Время от времени поглаживал, похлопывал броню. Когда то ему отец дал совет, как обращаться с техникой. Машина, как и лошадь с собакой, тоже умеют думать, по-другому воспринимают мир, но всё же мыслят и чувствуют. Имеют душу. И от того, как относишься ты к ним, зависит соответственно отношение к тебе. Иная привязанность, чем у братьев наших меньших.

Иван верил своему отцу и следовал наказам мудрого человека. В тот вечер он знакомился со своим железным конем. Рассказывал о себе, о местах, откуда он родом, куда их отправят завтра и чем это может закончиться для них и страны в целом, если они потерпят поражение. И потом он всегда обращался с танком, как с живым. Перед боем объяснял приказы командования, после боя хвалил или журил машину за поломки и отказы приборов и механизмов. Да, Иван был чудноватым человеком. Нет, в компании он острослов и шутник, но всегда стремился уединиться со своей машиной, отговариваясь техническими регулировками, мелкими настройками тяг, рычагов, люфтов и тому подобное. К особенностям поведения своего механика-водителя командир, да и остальные ребята привыкли и не обращали внимания. Ну, есть у парня странности. Да у кого их нет? Зато как он водит. Загляденье. Просто Ас. И везунчик, в рубашке родился. Он чудесным образом чувствовал мины замаскированные в земле и объезжал их. Его феноменальная реакция позволяла уворачиваться от летящих снарядов. Поломок намного меньше, чем у других экипажей.

Так вот. Однажды наши войска никак не могли прорвать оборону фашистов на небольшом заболоченном участке леса. Требовался проход для танков. А его не было на всей линии обороны. Бескрайние болота. А этот единственный перешеек очень хорошо обороняли немцы. Любая машина или танк были на прицеле врага, да к тому же и мин неприятель успел понаставить. Знали, что выгодна позиция, вот и держали до последнего.

Советское командование негодовало, и отдало приказ танковой бригаде, в которой служил Иван, взять этот злосчастный перешеек в болоте любой ценой. Артиллерийский массированный обстрел никак не помогал утихомирить огневую точку противника. По-видимому, окопались фрицы хорошо. Экипаж танка Ивана вызвался добровольцем на прорыв. Прошел узкий перешеек под непрекращающимся огнем пушек, бьющих прямой наводкой по бронемашине, не нарвавшись на мины, зашел сбоку засады и методично расстрелял вражеский форпост. Гитлеровцы драпали, как очумелые, побросав оружие и раненых, испугавшись всего одного русского танка.

Потом разведка доложила, что немцы не на шутку встревожились, потому как появился у противника новый танк с неизвестной крепкой броней, от которой снаряды просто отлетают рикошетом, не взорвавшись.

Проход проделан. Экипаж награжден медалями, а тридцатьчетверке той достался отличительный знак: три почти параллельных глубоких борозды от рикошетов снарядов на левой стороне башни. Как раз в том месте, где находился командир экипажа боевой машины за толстой броней. Эта броня при попадании рикошета лопалась внутри корпуса мелкими кусочками и вместе с краской отлетала в командира, сильно повредив ему лицо. Но все живы, а на царапины и ушибы тогда никто внимания не обращал. Вытер кровь рукавом или промасленной ветошью, пахнущую солярой, и дальше в бой, отвоевывать родные земли.

Ивана тогда потаскали по разным генералам, сидящим в тыловых штабах. Допросы, рапорты, просто разговоры, во время которых ему приходилось рассказывать, как он умудрился не погибнуть в том тяжелом бою, в котором у его экипажа заведомо не было ни единого шанса выжить. Его нелепые доводы и объяснения, о том, как можно увернуться от летящего снаряда, как чувствовать динамику машины и видеть всё вокруг одновременно, старались не слышать. Невнятный лепет про слияние с машиной и разумность металла списывали на контузию во время боя. Медики подтверждали, что при этом диагнозе бывают временные помешательства с изменением сознания. Хотели даже поместить в госпиталь на несколько недель, но Иван сумел уговорить начальство отпустить его назад к выполнению боевых задач со своим родным экипажем, потому как они остро нуждаются в его опыте накануне решающего наступления на врага.

Легенды о непробиваемом танке на фронте плодились со скоростью эпидемии. Часто солдаты, идущие маршем рядом с их тридцатьчетверкой, вдруг вскрикивали и, сбиваясь с шага показывали руками на борозды отрикошетивших снарядов от башни, выкрикивая при этом: – Смотрите, вот он, «Непробиваемый»!!!

Экипаж в полном составе прошел весь боевой путь до самого Берлина. Никто не погиб. Победа! На земле вновь воцарился мир. Страна поднималась из руин…

– Отец. – Спросил задумчиво Сергей. – А что стало с Иваном и его танком после войны?

– А кто его знает. – Вздохнув глубоко, сказал Григорий Анатольевич. – Говорили одно время, когда эта легенда еще на слуху у служивых была, будто Иван добился, что бы танк с такими заслугами не пустили на переплавку, а увековечили в истории и поставили в одном из советских городов, который он освобождал, в качестве памятника; и сам поселился рядом со своим железным другом. Но это, Сережа, домыслы. Ведь у сказки должен быть счастливый конец…

– Да уж. Интересная история. Так, а что насчет твоей теории, Григорий Анатольевич?

– Ах, да! – Выйдя из ступора, спохватившись, сказал старик. При этом он достал из своей сумки самодельный чехол с зонтом и начал развязывать тесьму, вшитую по типу веревки солдатского вещмешка.

– Совсем забыл, Сынок, с чего начал. Эх. Вот уж эти воспоминания. Я почти приехал. Ладно. Теория по ускоренной версии. – Снова улыбаясь, сказал он.

– Ты наверняка, Сережа, слышал про коллективный разум у насекомых. Пчёлы, термиты, муравьи – их поведение поражает. Причем одна особь или несколько не проявляют признаков особой разумности, но когда их численность достигает определенной критической массы, они само организовываются. Словно по приказу невидимого руководителя распределяют обязанности, делятся на рабочие бригады. Одни добывают еду, другие начинают строительство, третьи выращивают потомство. Эта масса, толпа или коллектив насекомых проявляет признаки разума намного больше, чем единичные особи. И это наблюдается не только у насекомых, но и у птиц, рыб и стадных животных. Птицы сбиваются в стаи, что бы лететь на зимовку в теплые страны или обратно. Стая знает направление, выбирает оптимальный маршрут. Отбившаяся от стаи птица обычно не долетает и теряет ориентацию в пространстве. Она обречена, если не примкнет к другой когорте своих сородичей. Кто их ведет? Раньше считалось, что во главе клина или стаи летит опытная матёрая птица, которая уже проделывала этот длинный путь, но ученые доказали, что в шести случаях из десяти ведущим является молодой птенец, родившийся летом, без опыта дальнего перелета. Откуда он знает дорогу?

– Ну, в школе нам рассказывали про внутренний природный компас, инстинкт размножения, самосохранения… в общем, инстинкты, – задумчиво вымолвил Сергей, всматриваясь в дорогу через мокрое лобовое стекло.

Небо продолжало сбрасывать на землю холодные потоки воды.

– Да-да, Сергей, а куда исчезает инстинкт самосохранения, например у муравьев, когда стихийное бедствие или другие причины заставляют всю колонию переплывать речки и водоёмы, сооружая плот из своих тел? Тысячи бросаются в воду и в конечном итоге гибнут, а на сухую палубу из горы муравьев грузят матку, молодняк, яйца будущего потомства и спокойно мигрируют. Где этот инстинкт прячется, когда муравей, понимая, что утонет, бросается в пучину? А?

Сергей не знал что ответить, потому как первый раз слышал о храбрости или безрассудстве маленьких букашек.

– И таких примеров в животном мире множество, когда инстинкты отключаются во имя достижения более высокой цели, чем жизнь одной или сотни особей. Почитай в интернете сам статьи по этой теме. А моя теория заключается вот в чем… – Григорий Анатольевич помолчал с минуту, видимо думая, как быстро и доходчиво выразить свои мысли. Глаза его при этом светились каким то детским задором. И эта улыбка. Она присутствовала на лице почти всё время и излучала лукавую иронию и тепло. Сергея не покидала мысль о том, что его пассажир великий сказочник. Все его монологи просто выдумки. Он, зная заранее о фантастичности своих баек, просто не в состоянии сдержать улыбку, наблюдая за реакцией слушателя.

– Так вот, – продолжил старик, заговорчески понизив голос, создавая ауру таинственности и интриги. – Представь, Сережа, а что если, как и насекомые, объединившись в колонию, начинают проявлять разум намного превосходящий интеллектом единичную особь, так и детали машин и механизмов, соединенных в одном корпусе, проявляют признаки разума или души? Звучит невероятно и дико, но отличия на самом деле не очень велики. Всего лишь наше восприятие мира, граница между одушевленным и неодушевленным. Да, конечно, один муравей движется самостоятельно, а одна гайка или шестеренка нет. Но шестеренка и гайка в каком то механизме-коллективе уже способствует движению или работе. У насекомых пока неизвестно, кто руководит всей колонией и принимает важные решения. У механизма есть создатель, конструктор и должен быть руководитель. Человек разумный заполняет нишу коллективного разума неорганической колонии. Только требуется подобрать ключ. Одна деталь – ничто. Деталь вкупе с тысячами различных деталей, созданных для одной цели – колония. Один муравей или термит – ничто, просто букашка. Тысяча особей – колония, целый механизм, преследующий какие то задачи. – Он немного запнулся, видя непонимание в выражении молодого водителя. Глаза старика лихорадочно бегали в поисках подходящих слов. Времени оставалось очень мало до того момента, как он приедет к месту назначения. Ему очень хотелось высказать, завершить свою мысль. Сергей видел, нет, скорее чувствовал состояние пассажира и что бы дать ему время, сбросил скорость и ехал намного медленней, чем требовалось.

– Извини, сынок, институтов я не заканчивал, профессором не стал, поэтому тяжело подобрать слова, но, надеюсь, суть ты уловил. Если заглянуть глубже, то и букашка и камень состоят из похожих молекул, атомов… Если взять кусочек мозга, он ничто, просто биологическая масса не умеющая думать решать. Мозг целиком, да еще заключенный в тело – это мыслящая машина, решающая, умеющая проявлять эмоции, руководить телом. Автомобилю, как я предполагаю, для полного баланса не хватает именно человека, думающего на одной волне с ним. Если он может почувствовать машину, а машина его – это и есть полноценная… колония с руководителем. Совершенный механизм. Любое государство, тоже механизм – колония – коллектив – критическая масса. Свои законы. Тот же танк Ивана, симбиоз машины и человека, понявшие друг друга, почувствовавшие и действующие совместно.

– Отец, ты хочешь сказать, что моя машина тоже живая? Ей только мозга не хватает, что ли? – Спросил озадаченно Сергей.

– Нет. Разум у машины есть свой, но ей не хватает руководителя, хозяина. Она предназначена для работы, и она будет выполнять своё предназначение, но кто в ней сидит и управляет, ей не безразлично.

– Подожди, Григорий Анатольевич, – перебил Сергей соседа, пытаясь ухватится за суть его теории. – А какая разница механизму, кто им будет управлять, он же предназначен для какой то работы. Вот мой тягач создан для перетаскивания грузов, ну так он их и таскает. Какое ему дело, кто им управляет? Не пойму я что то.

– Есть разница. Представь, например, лошадь во дворе у крестьянина. Кобыла старая, опытная и работящая. Хозяин её кормит, поит, моет, вычесывает, короче души не чает. Лошадка хозяина любит и слушается безропотно, потому, как знает, за хорошую работу он её отблагодарит и словом добрым и ароматной охапкой сена. Но есть у крестьянина сын, здоровый оболтус, которому приходится иногда за отца работать, когда тот болеет. Лошадь ему не нравится. Воняет, мух да оводней вокруг себя собирает тучами, да и слушаться приказов и слов его матерных не желает. Бьет он лошадку плеткой больно и за дело и за просто так. Она, конечно, выполняет свою работу, но тяжко и боязно на душе лошадиной. Боится, как бы не загнал недобрый человек её до смерти. Ждет и надеется, что бы прежний её хозяин поскорее вертался. Как хорошо было с ним, спокойно. А с этим извергом работа как каторга. Может подобрать момент, да лягнуть его копытом так, что бы он побоялся подходить опять ко мне? Или притвориться больной, калеченной, лишь бы больше не встречаться с этим злым человеком… Я думаю, и машина так же мыслит. Был у неё хозяин хороший, стал плохой. Боится она, как бы до свалки не довел, до погибели ржавой. Может, есть способ, как этому помешать… покатиться, когда он подо мной лежать с ключами будет, да придавить или кабиной прищемить маленько, ежели он в нутро моё полезет с проверкой. Пусть продаст другому человеку, вдруг добрее будет следующий. Вот так я, сынок, думаю. Такая теория у меня.

Он вздохнул глубоко, печально улыбнулся и натянул капюшон плаща себе на голову.

Грузовик въехал на окраину небольшого городка. Дождь продолжал барабанить по кабине, тенту прицепа и по асфальту, разбиваясь на мелкие брызги, создавая монотонную, шумную мелодию.

Дорога огибала городок с одной стороны, а по другую тянулся парк с тополями, огороженный невысоким бетонным забором. Тягач остановился как раз напротив широкой арки между двумя длинными линиями ограждения. Из кабины выбрался пожилой, видавший много радостей и горя человек, участвовавший в Великой Отечественной войне, о чем металлическим звоном напоминали ордена и медали, прикрепленные к военному мундиру под плащом. Сергей в открытую дверь смог прочесть над входом в парк надпись, сквозь дождь, пока ветеран осторожно спускался с высокой кабины «Подвиг народа бессмертен».

– Спасибо тебе сынок, удачи тебе и твоему железному коню! Берегите друг друга…

– Сергей хотел еще раз поблагодарить деда за интересный рассказ и пошутить в ответ, но не успел. Григорий Анатольевич захлопнул дверь и, раскрыв зонт, уверенной походкой направился в парк.

– Живи долго, отец! – Сказал вслух Сергей, глядя на удаляющуюся фигуру ветерана. Затем мощный многотонный грузовик изрыгнул порцию черного дыма и, набирая скорость, скрылся в пелене дождя, словно за серой полупрозрачной занавеской.

Прошло несколько дней с того момента как Сергей подвез чудноватого попутчика.

Пора было позабыть об этом мимолетном событии в его жизни. Но рассказ старика никак не шел из головы, вместе с невероятной теорией симбиоза сознаний машин и людей. Вдруг без причины всплывал их недавний разговор, и он ничего не мог с этим поделать. То ночью сон небывалый приснится, будто с машиной, как с человеком он беседует. Чем-то этот улыбчивый дед его зацепил.

Он перестал в кабине сквернословить, вообще старался поменьше высказывать свои эмоции вслух. Тягач тоже словно выжидал. Перестал подкидывать ежедневные сюрпризы в виде постоянных неожиданных поломок. Сергей так и не определил источник неприятного постороннего звука в двигателе, все ролики, ремни и подшипники работали в штатном режиме и не были повреждены. Тот странный скрежет больше не повторялся. Да, действительно в сети интернет он нашел много интересной информации о колониях пчел, муравьев, термитов. Он с интересом читал о странностях поведения и способности к самопожертвованию ради остальных. Правдой оказалось и то, что ученые до сих пор не знают, кто или что управляет, организовывает работу, контролирует слаженную жизнь колонии.

Работа вновь налаживалась, начали формироваться заказы на перевозку грузов на несколько недель вперед. Однажды Сергей после сложного рейса, уставший и невыспанный, покидая кабину тягача, неожиданно для себя поблагодарил трудягу: «Спасибо, что не подвел сегодня» – И легонько похлопал по рулевому колесу. Ему показалось, что была ответная реакция от машины… Нет. Показалось. Просто настроение улучшилось, ведь Сергей выполнил тяжелый рейс и удачно завершил день… А вдруг теория старика окажется правдой и существует что-то необычное, сверхъестественное и не доказанное учеными?

Нет. Он всё же не верил в сказки, в том числе и недавнего попутчика. Таких выдуманных историй, окутанных завесой загадочной мистики, тысячи. Если во всё это паронормалное верить, то можно потерять связь с реальностью и сойти с ума, в конце концов. Максимум, что допускал Сергей, это эффект самовнушения. Перестав материться и нести негатив на своем рабочем месте, в кабине автомобиля, он создал положительную ауру вокруг себя. Только и всего. Настроился на позитив. И сказки о коллективном разуме тут не причем. Не верит Сергей в это и всё тут.

Наступила зима. За окном мелькали красивые снежные пейзажи. Сергей находился в очередном дальнем рейсе. В течение дня на студеную землю и асфальт время от времени сыпал снег, потом начинал лить дождь. С погодой творились чудеса, которые грозили гололедом на проезжей части. Сергей соблюдал осторожность, не делая резких движений рулем и педалью тормоза. Скорость тоже снизил до, как он считал, безопасной, хоть немного и отставал от графика. Но кроме его тягача на трассе были и другие водители. Некоторые вели свой транспорт осторожно, но были и лихачи. Таких смелых водителей, выполняющих опасные маневры на скользком асфальте, он видел перед собой за сегодня трижды. Одного даже развернуло на льду в обратном направлении, благо, все отделались легким испугом, и машина остановилась посреди дороги, никого не задев. Для гонщика это было первое и может быть последнее предупреждение, после которого он долго плелся, как черепаха, впереди, не решаясь совершать обгоны. Две машины съехали со скользкой дороги на обочину. Все живы и здоровы, только автомобили немного помяты. Теперь ребятам есть время подумать и устроить разбор полетов, как принято у летчиков.

На лесном участке трассы Сергей решил нагнать потерянное время, прибавив газу. После съезда с крупной автострады эта дорога казалась совсем безлюдной. Машины встречались редко. Покрытие мокрое, но без ледяной корки. Видимо в лесном массиве воздух теплее или морозный ветер не выстужал так землю, как на открытой местности. Негромко играла музыка по радио. Сергей насвистывал в такт популярной мелодии. Впереди появился знак перекрестка, но его машина едет по главной дороге, а прикрепленный к лобовому стеклу электронный навигатор рисует прямую линию. Вот и желтый ромб подтверждающий, что это именно так и он имеет право первоочередного проезда. До пустого перекрестка осталось двести метров… Громкий хлопок и резкое торможение. Сергея бросило вперед, прижало к рулю. Если бы не сработавший ремень безопасности, он наверняка выдавил бы стекло и вылетел наружу. Одно дело, когда резкая остановка происходит по твоему желанию и ты к этому готов, напрягаешь нужные группы мышц и совсем другое дело – неожиданный стоп. Сергей с трудом удержал тягач с грузом на дороге, прицеп пытался уйти юзом на обочину. Еще пару секунд и многотонная махина остановится, замрет перед перекрестком… И тут Сергей увидел несущийся в снежном облаке с левого бока второстепенной дороги грузовик. Тот отчаянно мигал фарами и сигналил, но ничего нельзя было поделать. Две глыбы железа могли столкнуться… Сергей ощутил полную остановку машины, а гудящий и слепящий дальним светом тяжелый грузовик с грохотом пролетел перекресток в пяти метрах от его носа, роняя на дорогу бетонные блоки. Моментально всё стихло. Тишина давила на уши. Постепенно доходила суть того, что произошло. Как тяжело описать то, что в размеренно-постоянном течении времени занимает мгновение. И когда осознание случившегося дошло до разума Сергея, его чуть не стошнило. Он вылез из кабины, что бы осмотреть тягач и груз. Колени дрожали. Тело прошиб озноб, а на лбу выступили капельки холодного пота. Фантазия рисовала жуткие картины.