Текст книги "«Тернистый путь к счастью»"

Первое, что увидел – это наполовину сломанная входная дверь, затревожило, почему она сломана, подумал я. Зашли в квартиру. Первое, что я почувствовал, – это сильный запах растворителя, ужасный запах, даже начало тошнить. Я спросил деда: «Что, ремонт делаете?»– Дед говорит: Да нет, ремонта тут уже несколько лет не было.

Говорит дедушка: «Подумал, что ты один из этих наркоманов, что ходят сюда постоянно». Я не понял, что дед имел ввиду, и не придал этому значения; прошли в комнату. На кровати лежит, будучи еще жива, бабушка, ноги парализовало, встать не может. Дед говорит: «Смотри, Рая, кто приехал!» Бабушка повернула голову, увидела меня, платочек достала, утирается и рыдает. Прощения просит за то, что не уберегла от детдома, не смогла оставить меня, так как маленький очень был, всего два годика. «А любила тебя, говорит,– больше всех»,– и за руку держит меня, крепко сжимает. Рассказывает мне: «Вот иду с работы домой и вижу, как ты только в валенках и «в чем мать родила» по снегу ползаешь, я тебя хвать и домой, а мать твоя пьяная спит. Толкну ее, говорю, опять Андрей убежал из дому, а ты спишь, не смотришь. Мать пробормочет что-то, оттолкнет и дальше спать. Ты часто уползал из дому на улицу, как будто знал, что тут тебе не место». Мне сейчас 16 лет, и я понимаю, что лучше бы я родился в другой семье, чем эта. Глядишь и не был бы в детдоме, и все было бы по-другому.

Рассказала, что потом мать в тюрьму посадили, а нас всех в детдом.

«Одного только оставили, старшего самого, он в школу ходил, его и оставили под мою опеку, а вас увезли. Вот и остались мы с дедом, да с Мишей (так звали старшего брата). Долго я переживала, плакала, скучала по вам. Приехать не могла навестить, далеко, да и здоровья потом совсем не стало. Спустя время мать твоя из тюрьмы пришла и сын мой немного погодя, непутевый совсем. Дядя твой, Вася зовут.

Меня в больницу положили, ноги отказали, работать не смогла больше, на пенсии сейчас. Дед тоже, сколько может, ходит возле дома на трех квадратах картошку садит, кушать, говорит, нечего, да и ту, что растёт, наркоманы постоянно выкапывают, да мать на закуску. Устала уже от них, умру я скоро,– говорит.– Тебя увидела наконец-то, а то, думала, так и не повидаю. Мать твоя, как из тюрьмы пришла, пить стала еще сильнее. Васька водит все кого-то толпами, пахнет чем-то, не выветривается никак, дышать тяжело».

Я в недоумении: как так, что тут происходит вообще? Вроде как бы дом, должно быть как-то все иначе.

Спустя какое-то время заходит толпа мужиков, по-тихому заходят, без лишних слов. Я смотрю на них, глаза по пять копеек, кто это?! Слышу, один говорит: «Смотрите, это же Андрей!» Я как раз хотел выйти на улицу покурить, но остался сидеть на стуле, как прикованный. Кто узнал меня из толпы? Откуда меня знает этот незнакомый мне человек? Позже выяснилось, это был мой самый старший брат. Тот самый, который рос с бабушкой. Я его и не видел никогда, а тут прям вот так в лоб, брат, встретились. Продолжаю сидеть на стуле, толпа прошла на кухню и что-то там начала делать. Я подумал: И все? Это, типа, была встреча с братом? – подумал я. – Ни привета, ни пожатия руки, не спросил, как дела и что я тут вообще делаю? Снова этот жуткий запах растворителя, я не мог дышать им, закрыл двери у бабушки в комнату и вышел на улицу.

Захожу спустя время, Миша начал со мной разговаривать, странный голос у него был. Я понял, что с ними что-то не то, (как потом оказалось, они все сидели на игле и дядя мой в том числе.) Говорит что-то, я его не понимаю, и голова его постоянно склоняется. Я не стал слушать его бред. Захожу в комнату, сидят все эти люди, все раздетые по пояс и в наколках, и все как один голову склонили и сидят. Прошел на кухню, вонь растворителем невозможная, сел, открыл окно, высунул голову на улицу, совсем не верится, что это мой дом, где я родился. Дом, где могло быть столько счастья, любви.

Стук в дверь – я насторожился: неужели снова наркоманы? Двери пошел открывать дед. Из комнаты, где сидели наркоманы, никто не вышел. Заходит с шумом какая-то женщина, слышу, говорит деду: «Что ты так долго идешь, старый?» Я снова в недоумении от очередного сюрприза. Что еще мне придется тут увидеть? Сижу, жду. Заходит здоровая женщина, вид у нее такой страшный, бандитский, глаз один слепой, запах жуткого перегара. Как хотелось сразу выбежать, убежать оттуда и никогда больше не приходить! Эти мысли не покидали меня. Но, видя, как бабушка и дедушка живут, хотелось быть с ними, по крайне мере, сколько смогу. Женщина та оказалась моей матерью, той самой, что я больше всего ненавидел. Эмоции проявила, пыталась обнять, я не позволил, отдернул ее руки от себя. Она налила себе водки и рассказывает про свои подвиги, где была, что делала. Мне это было вообще неинтересно. Хотелось уйти, но я остался, идти мне было все равно некуда. Стал я жить в этой квартире, куда вечерами приходило еще куча народу: цыгане и мужики, один другого синее по татуировкам. Варили снова наркоту, а потом все спали на полу штабелями, кто, где упадет. Я тоже вынужден был спать на полу, так как кроватей в квартире не было, один лишь старый ободранный диван, по которому ползали клопы – на нем спала мать.

На следующий день мать стала рассказывать мне, что отец у меня не общий, что меня она «нагуляла», встречаясь втайне от мужа. Жив он и где-то живет в этом же городе. Она знает, где живет его сестра, которая считалась моей тетей. Я записал адрес и все собирался сходить к ней, узнать судьбу моего отца, увидеться с ним, поговорить.

Появилась маленькая надежда обрести семью, ну или просто посмотреть, какой он, мой отец. Не зная ни города, не имея средств, я не мог поехать или пойти искать адрес. Однажды дядя с братом предложили мне заработать денег. Работа оказалась связана с воровством, мое участие заключалось только в том, чтобы смотреть, не идет ли кто из людей, пока они действуют, обворовывая какой-то частный дом. Им-то, понятно, надо денег на наркоту, а мне для поиска родственников. Я нехотя, но согласился. После мне дали 600 р. Я не оспаривал, что это мало, боялся не получить ничего. Хоть какие-то деньги есть, подумал я. И поехал в центр искать адрес.

Нашел адрес почти сразу, так как дом тети находился возле центральной милиции, и каждый в городе знал, где она расположена. Постучался в двери, открыла женщина, я спросил: «Татьяна Анатольевна?» -Она ответила: «Да, а вы кто?»

Я и рассказал ей, что мне мать рассказала. Тетя Таня подтвердила ее слова и сказала, что видела меня однажды, когда мне был год. Отец шел со мной, когда я был еще в коляске. Мы к ней заходили переодевать меня, потом она меня больше и не видела. Сказала мне адрес, где живет Дима (так звали моего отца). И попросила: потом придти рассказать, как прошла встреча. Я сразу же направился по адресу. Это было недалеко от места, где жила тетя. Зашел в подъезд, поднялся на пятый этаж. Лифт есть, он работал, но я предпочел подняться пешком. Поднимаюсь, а сердцебиение учащается, волнение. Ведь вот уже скоро я увижу папу. И даже не мог представить встречи с ним.

Звоню, время уже позднее, часов 9 вечера было. Открывает женщина, спрашивает: «Вам кого?». Я говорю: «Мне Диму». Как-то сразу сказать «папу» побоялся. Говорит: Сейчас, подождите,– закрыла двери. Через минуту дверь открывается, я вижу мужчину. Вижу, как я похож на него, да и он узнал меня сразу. Сказал я, не через силу, просто сказал: «Здравствуй, папа»– и слезы покатились по щекам. Да и папа заплакал, не сдержал эмоции. Сказал: «Заходи, не стой на пороге».

Прошли на кухню, я наконец-то поел нормальной еды, так как у бабушки с дедушкой с этим все плохо. Наркоманы съедали все, что готовилось, а запасов еды не было. Посидели с папой, поговорили о жизни, отец тогда работал в Геологоразведке, по породам какой-то эксперт. Папа рассказал, что, как я родился, он немного побыл со мной. «А потом мать твоя за то, чтоб с тобой быть, денег просила. На этой почве поругались, а потом я узнал, что вас в детдом забрали». Почему не забрал меня, не навещал – я не спрашивал. Да и не особо хотелось этого знать, тем более, ставить папу в неловкое положение, задавая подобные вопросы. Они всегда приводят в тупик.

Я не держу на отца зла, как человек, я увидел, он хороший, ну, получилось так, бывает. Главное, что сейчас мы увиделись, поговорили по душам. Думал я, что все хорошо. Папа сказал мне, что никак не представлял именно такой встречи со мной. Говорил, что все время ждал, когда я появлюсь, и думал, что я начну его обвинять в чем-то. Но в чем я его обвинял бы, не его вина, что так произошло. Время уже было позднее, у папы я не остался, так как у него квартира полуторка, да и женщина дома, поэтому пошел в ту квартиру. Договорившись при этом с папой, что я приду на следующий день, чтоб сходить с ним куда-нибудь.

Пришел в квартиру, где жили мои родственники. Никто не спал, двери были открыты, в одной из комнат раздавались споры, крики пьяных людей. Я зашел в комнату, где находились бабушка с дедушкой, и сидел с ними. Бабушка много рассказывала про наше детство, попросила меня достать из шкафа коробку с фотографиями, а в ней лежала машинка, красивая такая, на радио управлении. Говорит бабуля, что все ждала, когда отдать ее мне. Работала бабушка, когда еще ходила, на заводе по изготовлению игрушек, так вот и хранила ее, меня ждала, и плакать все не переставала.

«Многое поменялось с тех пор, люди другие стали, дочь (это мать моя) стала много пить после тюрьмы, сын (мой дядя) начал колоться, мы как пенсию получим с дедом, видим от нее немногое, на покушать только. Даже на похороны деньги, что были, своровали. Вот и проживаю я свой век, как придется, смотрю на все это, и сердцу больно».

Уснул я у бабушки в комнате.

На следующее утро я проснулся опять от криков, вышел из комнаты, смотрю – на кухне народу много, и снова этот запах растворителя. Вышел на улицу, сижу на лавочке, соседи ходят, интересуются, кто я такой, что тут сижу, кого жду? Любопытные такие. Кто-то даже узнает, кто постарше. Говорят: Ты же Светин сын (так звали мою мать)? Отвечал: «Да, Андрей я». Много слышал от соседей, что жили мы всегда плохо, ни одежды не было, ни еды. Вот и помогали нам, чем могли, пока мать шлялась.

До момента, когда забрали нас в детдом, соседи то и дело ловили нас по улице, еще, говорят, ходить толком не могли, уползали куда-то. А меня как-то нашли под лавкой. Было мне год, наверное, или полтора. Лежал там весь в крови и, самое главное, не произносил ни звука, нет, не то, чтоб я был мертвый, просто спал там. Как оказалось потом, сидели с мамой на лавочке, мать ушла куда-то, а я, скорее всего, провалился под лавку, уж больно она дряхлая была. При этом очень сильно поранил руку, шрам большой на руке, сильно зацепило. Соседи увезли в больницу, где меня и зашили, и привели в норму. Слушал соседей я внимательно, все запоминал, всем интересовался. День прошел быстро в общении с соседями. Вечерело. Хотелось есть, зашел в квартиру, посмотрел – на плите ничего, холодильника вообще не было. Вышел я на улицу, уже было темновато. Рядом с домом через дорогу располагались коллективные сады, иду я, значит, по дорожке, и вижу – яблоки валяются. Немного подпорчены (время было уже поздняя осень), покушал яблок, и на этом в животе перестало урчать. Так и прошлялся ночь до утра, в квартиру не хотелось возвращаться. Я не мог воспринимать запах растворителя. Наутро направился я к тете Тане. Подождал, когда время будет 10 утра, чтоб не стучатся рано, не разбудить никого. Тетя впустила, прошли на кухню. Спросила, как я, нашел ли Диму, о чем говорили, как прошла встреча. Я все рассказал, и попросил что-нибудь покушать.

Тетя на тот момент работала менеджером в мебельном салоне в г. Екатеринбурге. Я попросил ее, чтоб она помогла мне с работой. Таня сказала, что им как раз требуются грузчики, обещала помочь с трудоустройством. Я сказал, что мы сегодня с папой договорились встретиться, сходить куда-нибудь. Тете это очень понравилось, хорошо она ко мне отнеслась, с пониманием.

Вышел я от нее и направился к дому отца. Поднялся на этаж, позвонил в звонок. Никто не подходит к двери. Я снова позвонил, тишина, стал прислушиваться, прижав ухо к дверям, шорохов не было. Значит, куда-то ушел, подумал я, и остался ждать возле двери, присев на ступеньки. Время шло, отец не появлялся. Я стал нервничать, беспокоится, но не переставал ждать. Было уже пять или шесть часов вечера, пришел же я к папе часов в двенадцать. Вышел из дома отца и направился к тете. Таня открыла двери, я с порога сказал, что прождал папу целый день и не смог дождаться. Она удивилась, сказала, что Дима в плане договоренности ответственный очень, что-то тут не так, сказала она. Говорит, иди домой, а утром зайди.

Пришел я в квартиру, где жили мои родственники, сел в комнате, а душа не на месте, волнение, беспокойство, мысли всякие в голову лезут, неужели, думал я, папа отвернулся от меня. Что-то, может, его не устроило, или просто сбежал, обманув. Ну, подумал я, утро вечера мудренее, тетя узнает, что к чему, сообщит.

Ночь прошла, как и предыдущая, находиться в квартире было невозможно. Снова прогулял ночь, поспал немного в парке под деревом. Ночи были теплые еще. Поутру пришел к тете, Таня открыла двери вся в слезах. В квартире еще было много женщин, все плакали. От Тани я узнал, что папа умер. Умер в кабаке в тот день, когда мы должны были встретиться. Папа пошел в кабак и сильно там напился. Я прекрасно понимал, что причиной этого был я, и тетя понимала это. Видимо на душе у папы было очень тяжело. Не могу я описать его чувства, но могу предположить. Папу похоронили рядом с его мамой. Впервые тогда я напился на поминках, даже плохо помню тот вечер. Проснулся, где то на улице вокруг не было ни души.

Вот так. Один раз пришлось увидеть папу, надежда, что все станет хорошо, угасла. Та пустота в душе, которая начала заполняться надеждами, вновь опустела. Депрессия, расстройство и ненависть снова не давали покоя мне. Пришел в квартиру, где жили родственники, там мать говорит мне: «Ты почему не разговариваешь с нами (а мне и в правду им нечего было сказать)? Я же твоя мама, а ты молчишь все». Меня это взбесило, я громко закричал: «Где ты все эти годы была, мама? Ты приезжала к нам, и даже не поинтересовалась, почему я не вышел к тебе. Ты не достойна слова, которым ты называешь себя. Я никогда не буду называть тебя мамой!» Из другой комнаты вышел старший брат и начал орать на меня, ударил меня по лицу и сказал, что это мать, что я должен ее почитать и уважать. «Нет! Не будет этого!»– сказал я и вышел из квартиры. До следующего дня домой я не приходил. Гулял по городу, сидел в парке на скамье, много думал о том, как всем тут безразлично мое присутствие, кроме бабушки с дедом. Да и они, старики, доживают свой век, как придется.

Утром, как обычно к 10 часам, пришел к тете, она сказала, что договорилась с работой, я очень тому обрадовался. Первое время она помогала мне деньгами на проезд, пока я сам не получил первые заработанные деньги. Работа отвлекала от разных мыслей. Да и с директором магазина договорился, попросил его оставаться на ночь в магазине, ну и за сторожа получал компенсацию.

И хорошо все стало: и сыт, и сплю по-человечески на хорошем диване. Два месяца прошло, как я работал. Новый год на работе, помню, отпраздновали, а после проблемы начались в магазине, и он закрылся.

Остался я опять без работы и вернулся в квартиру к бабушке. Мое отсутствие даже никому не было интересно, где я был, что делал – всем наплевать. Кроме бабушки, она одна спросила, куда я пропал, что она волновалась. Слышала, как мы ругались с братом, но ей никто ничего толком не говорил. Наступил вечер, мать пришла, как обычно, пьяная. С ней еще два каких-то мужика. Зашли в комнату, начали пить, я сидел возле окна на стуле. Мать с мужиками на старом ободранном диване, на который страшно смотреть. Я видел, как после очередной рюмки к ней начали приставать. В общем, она не сопротивлялась. Сидел я, и смотреть тошно было на все это. Один из мужчин вышел, по-моему, в туалет, а другой снял с нее кофту и положил на спину, не замечая моего присутствия. Отвернувшись в окно, я думал: «Боже, как это так, как можно так жить, зачем мне все это надо?» Мне хотелось снова уйти на улицу, время было позднее, и побоялся я тогда выйти. Зашел в комнату второй мужчина, который выходил в туалет, увидел, что тот с матерью на диване лежит, стал скандалить и делить ее, тот не уступал. Тогда первый взял предмет в виде отвертки и воткнул во второго. Тот присел, облокотившись на спинку дивана, и молча сидел, склонив голову. Те же, в свою очередь, продолжили свои потехи прямо рядом с умирающим мужчиной. Я сидел и видел, как его лицо меняло цвет, оно становилось каким-то сиреневым что ли, и хрипеть он совсем перестал. Мать с мужчиной вскоре встали и ушли, куда – не знаю. Я остался в комнате с мужчиной, который не подавал признаков жизни. Страха нет, не было, чувства были смешанные, столько событий за короткий промежуток времени, ничего не удивляло. Оставаться наедине с трупом мне не очень хотелось. Я взял тело и вынес в подъезд, потом зашел в квартиру, прошел в комнату, выключил свет и сидел у окна. Очень хотелось спать, но мысли в голове не давали покоя. Склонив голову на подоконник, задремал. Проснулся от шума на улице. Смотрю, стоит милицейская машина, и люди ходят в форме. Я понял, что обнаружили тело.

Потом начали простукивать квартиры опрашивать соседей, кто что слышал. Постучались в нашу дверь, по какой-то причине в квартире были только бабушка, дед и я. Я побоялся подойти к двери, чтоб открыть ее. Стучались долго. Слышу, дед подходит и что-то бормочет. Открылись двери, я услышал, как в квартиру с шумом ворвалась милиция. Двое зашли в комнату, где был я, свет не включали. Посветили фонариком, и свет остановился на моем лице. «Кто ты?» – спросили меня. Я ответил, что приехал сюда совсем недавно из детдома, спросили, где моя мать. Так как милиция – частые тут гости, знали все обо всех. Я сказал, не знаю, ушла куда-то. Меня попросили одеться и проехать с ними в отделение. Я не стал сопротивляться, так как вины за собой не чувствовал. Надел обувь и последовал за милиционером к машине. Приехали в отделение милиции, меня посадили в клетку, сказали ждать. Через некоторое время в отделение привезли мать и мужчину, который ушел тогда с ней. На допрос их вызвали первыми, я ждал. После вызвали меня, как сейчас помню, милиционер, который брал с меня показания, оказался человечным. Фамилия Зайцев, имя-отчество не помню. Я рассказал, что приехал из детдома, что попал сюда и не знаю, как быть, чтоб как-то стабилизироваться. Милиционер единственное, что сказал на это – уезжать отсюда и стараться не возвращаться.

По делу об убийстве пояснил, что при допросе мать пыталась происходящее списать на меня. Что это я защищал ее и убил того мужчину. Я пребывал в шоковом состоянии. Милиционер понял, что это ложь со стороны матери, просто, сказал, делай выводы. Взял с меня показания и отпустил. Мужчину, который совершил преступление, задержали, мать отпустили. Я вышел из отделения, мать стояла, курила. Спускался по ступенькам, и мать меня спросила: «Ну как там дела?» – В ответ я сказал: «Ну, и тварь ты, мама»,– и пошел, не сказав больше ни слова.

Денег оставалось уже немного с момента, как я работал в мебельном магазине. Деньги, которые зарабатывал, экономил. Лишнего не позволял себе. Покупал только самое необходимое, обычно только вечером кушал: схожу в магазин, куплю батон и молока литр, поем в подъезде. Один раз пытался поесть дома, но дядя со своими друзьями и братом выпросили все, что было куплено, поесть мне не удалось. Поэтому кушал я в подъезде: перекушу – и на этом хорошо. Вскоре деньги кончились. Неподалеку от дома располагалась воинская часть. Нашел тропинку, которая вела к столовой военных, там встретил парней, служили в этой части. Спросил у них, как дела, пообщались, познакомились. Немного помогали мне тем, что давали мне хлеба, иногда было такое: приносили в бидоне еще теплую армейскую кашу с тушенкой. В общем, голод на время обошел меня стороной. Далее я планировал то, как мне уехать отсюда, да и вообще – куда?

Кроме детдомовских ребят и знакомых по школе, я никого не знал. Обратиться к тете? Так после закрытия магазина она и сама без работы, да и напрягать ее своим присутствием не хотелось. Надо было найти деньги на билет, чтоб уехать – поставил я перед собой цель.

Начал пристально наблюдать за братом, дядей и теми, кто приходит к ним. Однажды, чисто по случайности, сижу возле дома на скамье, подходят ко мне два парня, спрашивают:

– Миша дома?

– Нет, нету.

– Тебе оставляли для нас что-нибудь на продажу?..

И тогда я понял, что из квартиры идет торговля наркотиками. Я понимал, что это уголовно наказуемо, но появилась мысль уехать отсюда. И я готов был на все, не думая о последствиях. Да и на наркоманов в принципе наплевать, они уже не люди.

На следующий день я сделал следующее. Как и в каком виде находится наркота, я видел. Я так же взял фольгу от пачки сигарет, наскреб туда извести со стены в подъезде, завернул так, чтоб выглядело естественно. Ну и стал сидеть на лавочке возле дома, ждать покупателей. Ждать пришлось недолго: уже через некоторое время подошли молодые люди. Спросили у меня про то, оставляли ли что-нибудь. Я сказал: Да. Попросили 4 фитюли, (так назывались эти свертки с наркотой.) Я ответил, что оставили только две. По тем деньгам одна стоила 70 рублей, две – 140. Этих денег мне хватило бы доехать до г. Дегтярска, где я воспитывался в детдоме.

После, как деньги оказались у меня в руках, я подождал, когда ребята скроются за угол. Вещей с собой не брал, зашел только попрощаться с бабушкой и дедушкой, забрал папку с документами, и – прямиком на остановку. Там сел на автобус и уехал.

Наконец-то, подумал я, почти год прошел, а столько событий произошло, даже не верилось, что это и есть жизнь. Я даже не представлял, что, оказавшись лицом к лицу с жизнью и теми ситуациями, которые встречаются на твоем пути, настолько жестокими и безжалостными к тебе, ты сам вправе выбрать, куда идти, с кем общаться, сам ищешь способы выживать, понимая при этом, что никто не протянет тебе руку помощи. Даже если начинается или возникает что-то хорошее, то стечение обстоятельств обязательно приводит к полному разочарованию.

Меня учили верить в Бога, говорили: если хорошо будешь просить, то Бог обязательно даст тебе это. Я много просил, я никогда не забывал о том, чему меня учили. Я помню цитаты из Библии, часто произносил их про себя в надежде, что Бог наделит здравым смыслом и принятием сложных решений. Но все то, что происходило со мной, никак не соответствовало тому, что я ожидал.

Я уже говорил, что душа вновь опустела, опустело все. Крест, который был на мне, я сорвал и выбросил. Мне казалось, что я прохожу через Ад. Так зачем мне крест, если Бог определил мою судьбу, что для счастья мне надо сначала пройти 6 или 7 кругов Ада.

Я перестал произносить его имя, я отрекся от всего, что связывало меня с Богом, да и в Ад не верил, не верил ни во что. Мой разум и мои мысли спустя время, что я пережил, начали меняться. Я стал очень осторожным ко всем, кто встречался у меня на пути. Если я не так понимал или мне не нравился тон общения, то люди получали от меня лишь оскорбления, ненависть и злобу. Иногда доходило до рукоприкладства. Я железно был уверен в своей правоте. Я понимал и говорил себе: выживает сильнейший. И я выживал, чего бы мне это ни стоило. Ощущение испытывал такое, что горы готов свернуть. Но за горами не то, что все желают, говоря об этом, а немного иное.

Я перестал плакать, для меня не существовало понятия любить, я выжег это чувство. Желание «жить как человек» угасло, я считал, что все попытки стать человеком я израсходовал. Жизнь вне детдома преподносила все новые и более жестокие испытания. Я не опускал руки, искал здравое решение и принимал жизненные обстоятельства достойно, с поднятой головой.

Находясь в детдоме, я хотел всегда быть примером для других, всегда желал похвалы и восхищения. Немного ласки и немного советов, почувствовать чье-то плечо и опереться, чтоб не упасть. Я же был таким, я помню, как сейчас, улыбки, радости, смех взрослых на праздниках. Когда я угождал желаниям взрослых, я имел похвалу, это давало мне сил на что-то большее. Но одна ситуация, которая могла бы предоставить мне шанс выйти в люди, стать человеком, быть патриотом родины и, как должен каждый мужчина, отдать долг свой родине, служить во благо ее и защищать ее, – была обречена на боль, скитания, страдания, разочарования и слезы. Кто бы мог понять душевное состояние ребенка, которому всего 14 лет. Кто заглянет в душу, успокоит и наделит умным и правильным советом? Никто!

Родитель, будь он мать или отец, – вот самые близкие люди, которые никогда не бросили бы тебя в трудную минуту. Не заливая водкой проблемы, которые, в конечном итоге, все равно не решались бы. Как моя мать, родив шестерых детей, променяла их на водку, веселье, затем – тюрьма, и снова водка и веселье. Как отец, который в одну минуту стал слабым, опустил руки, и которого, опять же, сгубила водка. Как дядя и брат, у которых были уже семьи, дети, но они в один момент потеряли все это, променяв на наркоту. Пока я ехал в город, где воспитывался, много разных мыслей было, много воспоминаний: и плохих и хороших. Но взвесив их, понял, что плохие перевешивают чашу, как ни крути.

Начало лета 1998 г. Я приехал в г. Дегтярск. Долгое время я тут отсутствовал, все казалось таким родным и знакомым. Пришел к ребятам в детдом. Ребята обрадовались, увидев меня. Сидели там, на территории детдома, за гаражом, ребята много чего рассказывали, и хорошего, и плохого. Ну что взять с мальчишек, у которых есть все, кроме родителей. Мне приятно было их слушать, приятно было слышать их смех, рассказывая смешные истории. Конечно, спрашивали, как там жизнь вне детдома. Встретил ли я мать, отца. Вопросы эти для меня как ножом по сердцу, на них я и не ответил. Потихоньку ушел от ответов, потому как нечего им рассказать.

Ребята рассказали, что директор детдома, Людмила Николаевна, по какой-то причине ушла. Теперь новый директор, мужчина. И отзывались о нем не очень хорошо. Говорят, жить стало хуже, по большей части много чего не видят. Сладкого стало мало, режим стал строже, и телевизоры, которые стояли в каждой группе, повесили под замок. Смотрят только раз в несколько дней, по расписанию. Рассказали, что в свой кабинет поставил дорогой новый телевизор и обставил кабинет разной красивой мебелью. Я очень разозлился от этого известия, так как понимал, что это несправедливо по отношению к детям. Ладно, говорю, все решим позже, для начала мне надо где-то устроиться ночевать. Да подумать, как зарабатывать, чтоб просуществовать.

Вспомнил, что еще по школе общался с ребятами, называли мы их «домашние». Я знал, где они обитали, городок небольшой, пешком через весь город пройти можно за час. Вот и пошел в квартал к ребятам, с ними еще на дискотеку ходили, пока я находился в детдоме. Встретились как обычно – квартал был заполнен ребятами. Раньше все тусили на улицах, играли в разные игры, в банки или футбол и прочее, весело было. Парни, конечно, меня узнали, прошел всего год, я не особо внешне изменился. Парень один, Димой зовут, самый старший из нас был. Хороший парень такой, спокойный, мама у него добрая, в столовой работала школьной. Поговорил с Димой, что на первое время надо пожить где-то. Дима, поговорив с мамой, предложил, чтоб я пока пожил у них. Квартира полуторка, кровать, диван; я спал на полу. Это и не страшно, но было очень неудобно по отношению к их семье. Им и так тесно, а тут еще я. Незамедлительно стал пытаться что-нибудь придумать.

Пару дней или три дня прошло, я вспомнил мэра города. Это мне дало надежду, надо попробовать, а вдруг это шанс. Пока не знал, на что именно, но надежда появилась.

Пошел я в администрацию города. Где располагалась она – я знал, возле милиции, куда были приводы, когда я находился последний год в детдоме. Но попасть к мэру не так просто, надо было как-то выйти с ним на разговор, но как?! Я стал выжидать возле администрации, пока мэр приедет на работу. Охрана ему не нужна была, в то время не было таких понятий в плане безопасности, да и городок небольшой. Все друг друга знают. Вот он подъехал к зданию. Я встал и пошел ему навстречу. Удивительно, но он узнал меня, улыбнулся, протянул руку, поздоровался. Я говорю, что очень хочется поговорить с ним о наболевшем. Мэр не отказал, сказал: «Пойдем, расскажешь». И прошли с ним вместе в его кабинет. Сделали нам по чашке чая, и я кратко рассказал, какие события произошли со мной после выпуска из детдома. Мэр внимательно слушал, потом сделал звонок куда-то, и сказал мне пройти в какой-то отдел по жилищным вопросам. Там женщина сидела, в возрасте уже, даже не спрашивала меня ни о чем, просто сказала, что если мэр попросил тебе помочь, значит, действительно дело туго.

Есть, говорит, на окраине города дом, в нем комната пустует уже давно. Принадлежит она Администрации, мы поселим тебя туда временно, и временно зарегистрируем. Я очень обрадовался этому, что крыша будет над головой, и Диме, товарищу, с его мамой не буду доставлять лишних хлопот. Спустя некоторое время в паспорте у меня появилась регистрация. Первый шаг был сделан. Чувство такое появилось, трудно описать его, желание, какое-то идти дальше, идти вперед. «Что еще ждет меня, к чему приведет жизнь?» – задавал я себе вопрос.

Придя в район к ребятам, я поделился с ними радостью. С Димкой продолжили общение. Иногда, когда долго гуляли или на дискотеку ходили, оставался у него.

Вторым шагом, думал я, должен быть поиск средств к существованию. Начал ходить по разным магазинам и просить какую-нибудь работу. Разгрузить машину с товаром или убрать территорию. Немногие соглашались и предоставляли возможности заработать. Шел однажды мимо киоска, вижу, стоит машина «УАЗ», бортовой. Из него мужчина таскает мешки с мукой. Предложил ему помочь, тот не отказал. Был очень рад помощи. После выгрузки дал денег и банки с консервами «Толстолобик». Спросил у него, нужен ли на постоянной основе работник. Мужчина ответил, что не часто привозит товар, и особой надобности нет. А потом разовые заработки находились сложнее. А куда-то идти работать по трудоустройству – никуда не брали. Объясняя – молодой еще.