Текст книги "На руинах империи"

Что же мы видим? Касты кормильцев в метрополии и в колониях разительно отличались. В метрополии это было, по сути, все общество, обеспечивающее непрерывающееся развитие экспансии, осуществляемое силами двух воюющих каст – воинов и жрецов. В метрополии это был крепкий тыл, дом, отчизна, поставляющая людей в армию и материальные ресурсы на фронты. На захваченных территориях это была каста управленцев, формируемая из отставников и частично коллаборационистов из местной знати или местных перебежчиков. Она осуществляла функции оперативного снабжения армии и полицейские функции на контролируемых землях. Сформированные при помощи касты жрецов, кормильцы в колониях заняли место светской власти. Вайшьи здесь принадлежали к числу людей, которые, только организовывали трудовой процесс. От простых работников их отличало то, что создавали они не вещь (товар), но давали возможность создавать что-то под их патронажем.

Важно заметить, что сфера экономики была изначально областью преимущественно третьей касты. Сам термин «экономика» (греческое «oiko», «дом» и «nomoz», «распределение», «часть», дословно, «домостроительство», «домоуправление») относится к организации материальных предметов в соответствии с определенным порядком, где акцент падает именно на функцию упорядочивания. Но, если в метрополии это и был дом, то в колониях они создавали временный дом, общежитие для воинов, стан, на создание которого нужны были деньги и ресурсы. Таким образом, у третьей касты в колониях с самого момента ее возникновения определилась еще одна основная функция. Сбор дани.

В двух первых книгах мы показали, что создание финансовой сети Империи на базе формирования отдельной профессиональной касты, не было чем-то из ряда вон выходящим и вытекало из эволюционного развития самого общества в целом.

Каста сборщиков дани – мытарей дала базу для создания касты имперских финансистов – евреев. Мы употребляем термин «мытарь», опираясь на известную терминологию Нового Завета, именующего так сборщиков пошлины и на известный факт, что в Древней Руси существовала государственная пошлина с торговли именуемая «мытом» и собираемая при проезде через заставы, на которой и сидел небезызвестный нам Матфей-Левий. Упразднена была та пошлина не так давно, Торговым уставом в 1653 году, в Москве, а в Нижнем Новгороде существовала до 1753 года. В память нам от нее осталось замечательное выражение – «мытарить», синоним «мучить».

Каста финансистов-евреев, пришедшая на смену мытарям, прошла длинную дорогу экономического взросления вместе с Империей. Длинную – не во временном соотношении, а в эволюционном. Как мы уже с вами отмечали, весь период экспансии занял чуть меньше полутора столетий, период создания мирной Великой Империи и постановки ее на экономические рельсы практически столько же, может чуть больше. Время ее процветания измеряется приблизительно аналогичным временным отрезком, а после закат или точнее – крах.

Круг замкнулся. Мы вернулись к краху Империи. Во многом этот крах был предопределен развитием как раз третьей касты на окраинах Империи, развитием касты вайшья, касты кормильцев, светской власти в колониях.

Если посмотреть на Лого-рифмы истории, то мы увидим постоянные попытки реванша со стороны проигравшей стороны. В данном случае, жрецы, воспитавшие новую силу, претендующую на долю мировой власти, выпустили джина из бутылки.

Выше мы разбирали ситуацию неправомочной узурпации брахманами полноты конкретной политической власти и обратной этому «революции кшатриев». Как мы определили, победа не досталась никому, однако восстановилось равновесие власти, где воины и жрецы правили практически равноправно. Там же мы отметили, что жрецы, затаившие надежду на реванш, сделали ставку на воспитание новой касты, как на будущих союзников в борьбе с воинами. Все воспитание касты торговцев или касты светской власти было построено на движение к этой цели. Надо отдать должное жрецам, они преуспели в этом деле.

Уже в древности мы видим первые попытки представителей третьей касты заявить претензии на власть, противопоставив свои кастовые особенности высшим кастам. Это явление нашло отражение в философии и в политике. Как правило, именно вайшьи становились носителями идеи «эгалитаризма», «равенства», подспудно отрицая не просто право высших каст на полноту власти, но и саму кастовую систему. В религиозной сфере это, в частности, проявилось в раннем индийском буддизме «хинаяны» («малая колесница»), объявившем о том, что «принадлежность к кастам не играет более никакой роли». Позже в других контекстах буддизм сильно видоизменился – кое-где сочетаясь с жреческим (брахманическим) элементом (Китай, Тибет, Монголия), а кое-где став формой кшатрийской сакральности (некоторые буддистские школы Японии, Кореи).

Те же тенденции прослеживаются в социально-политической сфере ранней демократии греческих полисов – в частности, Афинской демократии.

Это же идеология сформировала городские ополчения и княжеские дружины, в конечном счете, вывела их на Куликовское поле.

На промежуточном этапе светская власть достигла желаемого результата. Она потеснила две высших касты от стола власти, заняв за ним свое место. Но жрецам этого было мало. Они мечтали о полном разгроме воинской касты и о захвате неограниченной власти в мире, считая касту кормильцев полностью контролируемой ими.

Это была ошибка. Дальнейшее раскачивание лодки приводило только к худшим последствиям. Вера в жрецов становилась все меньше и меньше. В основном по их же вине, вследствие постоянной смены Веры и культовых обрядов, о чем мы писали в предыдущих книгах. Светские правители, люди в короне все больше искали опору в собственных силовых структурах, основанных на личных дружинах и городских ополчениях. Но более всего светские правители начали опираться на структуры третьей касты нижнего разряда: на гильдии, цеха, корпорации на инициатические братства производителей и на финансовую сеть, обеспечивающую экономику Империи. Этот альянс и ослабление влияния касты жрецов, в конечном счете, привели к «Бунту вайшья» или «революции купцов». О чем мы очень подробно рассказывали в книге «Крах империи евреев». Это действительно была революция торговцев. Показательно при этом, что «революция вайшья» вообще не учитывала низшую касту – «шудр». Из разряда «общечеловеческого» исключались «рабы», «шудры», которые оставались вне зоны внимания такого эгалитаризма. Реформация ударила по самим основам Империи, развалив ее на части и по основам Веры, развалив ее на религии, при этом, не давая рабам свободы. Даже когда в Новое время в Европе произошла цепочка «буржуазных революций», то есть захват власти представителями третьей касты, третьего сословия, еще долгое время сохранялось рабство, поражение в правах некоторых социальных и этнических категорий. Кроме того, в «общечеловеческое» третья каста традиционно не включала и женщин, которые наряду с рабами по законам патриархата считались «имуществом» свободного гражданина.

Итак, крах Великой Империи и крах империи евреев произошел, как это не парадоксально не просто при участии, но и непосредственно силами самой финансово-экономической системы, желающей захватить мировую власть. Во второй книге мы остановились на том, что революция торговцев ознаменовалась победой третьей касты. Они добивались и добились своего. Воинская каста была практически уничтожена, каста жрецов потеряла свою монолитность, рассеянная на десятки религий, воюющих между собой. Светская власть, оказалась под контролем финансовых советников, зачастую сидевшая у них в неоплатных долгах. Все увенчалось успехом.

Но вот тут-то и вылезли те самые уши царя Мидаса. Выяснилось, что экономика мира может работать только при наличии единой экономической системы, при наличии той самой золотой паутины, где в каждой ячейке сидит свой паучок, но при этом это общая сеть, ловящая общих мух. Похмелье было тяжелым. Или как говорится в народе. Торговали – веселились, посчитали – прослезились.

Волки, медведи и остальные звери

Мы так часто упоминаем с вами кастовое деление на воинов, жрецов и кормильцев, что у досужего читателя возникает вопрос. Как же так, если было такое четкое кастовое деление в Империи, если были целые бунты определенных каст, то почему в истории не осталось их следов? Мифология не в счет, впрочем, так же как и сказки. Обе эти категории относятся если не к литературе, то уж точно к идеологии. Но должны остаться, как мы с вами говорили, косвенные улики. Всякие там гербы, символы, росписи в соборах, миниатюры в книгах. Хотя книги и соборы это тоже из области идеологии, которая подвержена корректировке мгновенно с изменением «генеральной линии партии». Значит должны быть отголоски в народном фольклоре, лингвистике, обычаях, традициях. Постараемся найти эти косвенные улики. Итак, каста воинов, людей на коне стала всеми этими рыцарями, всадниками, шевалье и кшатриями только после завоевательных победоносных походов в колонии. Дома в метрополии это были племенные или над племенные объединения холостой молодежи, лишней в своих родах. Это были те самые дружины, давшие начало воинской касте.

Откуда же взялась воинская дружина? Современные исследователи производят слово «дружина» от понятия drugъ – «друг, соратник», и отмечают, что князь выступал в роли лидера, «первого среди равных» ему дружинников. Такое положение близко отношениям внутри «мужского союза», где сверстники выбирают своего лидера, добровольно принося ему клятву верности. Подобные «воинские братства» были распространены у народов древности и средневековья в родовых общинах. Генетическая связь дружины с «мужскими союзами» неоднократно отмечалась в современной науке. В ее основе лежал обычай коллективной подготовки молодежи к взрослой жизни (инициации) с одной стороны, и попытка изоляции лишних молодых мужчин от сложившейся племенной семьи с другой.

Дважды в ходе инициации происходило ритуальное перерождение молодых людей (мальчиков): первоначально они «умирали» для обычной жизни, а на заключительном этапе вновь возрождались к ней уже в новом качестве, с новым именем, обликом, одеждой и опытом. Поэтому пребывание юношей (8-13 лет) вне общинного закона ритуально осмыслялось как временная смерть, и инициируемые рассматривались как пребывающие «в ином мир». В этом царстве не Яви, то есть Нави правили божества потустороннего мира, часто ассоциировавшиеся с чудовищами. Появление инициируемых юношей в мире Яви, сопровождаемое нарушениями порядка, загулами, весельем выглядело как появление выходцев из «иного мира» или «навьих людей», которых все опасались и старались оградиться от них. Как порождения чужого, опасного мира они ассоциировались с опаснейшими хищниками – волками, медведями, господствовавшими за пределами окультуренного пространства, а их видимая человеческая природа рассматривалась как способность к перерождению. Поэтому члены юношеских или холостяцких союзов инициируемых считались оборотнями, волкодлаками, вурдалаками.

Напомню, что покровителем воинов в христианском пантеоне является Святой Георгий Победоносец. То что христианский пантеон заимствован из предшествующих вер ни у кого сомнения не вызывает в наш просвещенный век. Достаточно вспомнить Святого Власия – Велеса, Святого Йара – Яра, Ярилу и прочих. Итак, вглядимся в этого покровителя воинов повнимательней.

Георгий Победоносец (в русском фольклоре – Егорий Храбрый, в мусульманском – Джирджис) – в христианстве и исламе – воин-мученик. Заметьте, разделение церквей и религий не оказало на его святость большого влияния. Воин – он свят в любой религии. Георгий уроженец Малой Азии (Каппадокия), дослужился до высокого военного чина. Во время гонений на христиан его пытались принудить истязаниями к отречению от веры и, в конце концов, отрубили ему голову. Почему его чтят мусульмане, в таком случае остается полной загадкой. А уж, почему его чтят славяне тем более. Охраняя скотину и людей от волков, Георгий оказался в славянских поверьях повелителем волков, которые иногда именуются его псами. Почему воин должен был охранять скотину не меньшая загадка! А вот то, что он был повелителем волков, отметим.

Итак, первая улика. Покровитель воинов был повелителем волков. Особой популярностью, как нам рассказывают историки, он пользовался со времён Крестовых походов в Западной Европе. Крестоносцы, побывавшие в местах легендарной родины Георгия, разносили его славу на Западе, рассказывая о том, что во время штурма Иерусалима в 1099 году он участвовал в сражении, явившись, как рыцарь с красным крестом на белом плаще. Опять же, почему его в таком случае почитают разбитые им мусульмане для меня загадка! Отметили, под каким флагом воюет сей воин. Но красный крест на белом фоне это штандарт Девы Марии или Нашей Госпожи. Но об этом историки стараются не говорить. В начале 11 века он просто кумир крестоносцев, а вот святым патроном Англии он становиться только спустя 300 лет, в 14 веке, заменив своим авторитетом поклонение святому Эдмонду – православному святому. И в то же время с 14 – го же века изображение всадника на коне становится гербом Москвы. Но первоначально Святой Георгий изображается как стандартный герб «Погоня», являющийся повсеместно отличительным гербом воинского сословия или касты. Хорошо. Мы с вами отметили, что в пантеоне святых покровитель воинов является повелителем волков. Посмотрим дальше. Но он же еще и драконоборец, победитель змея.

А вот в славянских сказках роль главного героя, будущего победителя Змея, зачастую исполняет ребенок, рожденный собакой (Иван Сучич). Он напоминает инициируемого представителя мужского союза «волков» или, по-другому, «сына волчицы, собаки», как римские Ромул и Рем, кельтский Кухулин – «пес Кулана» или англо-саксонский Беовульф («пчелиный волк»). Умирая в своей старой ипостаси, испытуемый в ходе инициации «перерождался» в волка и становился членом мужского «волчьего» союза. Ритуальное перерождение инициируемых в волков (или псов) в древности было характерно для многих народов, в частности для балтов, германцев, кельтов, индоиранцев. В культовой практике ему тоже отводится достойное место. Вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка. Распространенный фольклорный образ волка в роли помощника сказочного героя, приводит к заключению о существовании общего представления о нем как о положительном герое. До определенного времени, когда все перевернули с ног на голову.

В крестьянском календаре на Руси был даже такой праздник – Егорий-зимний, Егорий-холодный или Егорий – волчий заступник (26 ноября /9 декабря). Этот день прочно ассоциировался со Святым Георгием именно как с пастырем волков. В описании аграрных обрядов зимнего Егорьева дня, сделанном этнографом Н.И. Лебедевой в селе Стафурлово Екимовской волости Рязанской губернии в 1920-х годах, рассказывается о специальном изготовлении в этот день обрядовой выпечки («коней»), которую сельская молодежь собирала с каждого двора и относила в поле. Там выпеченные «кони» закапывались в снег со словами «Егорий милостивый! Не бей нашу скотину и не ешь. Вот мы тебе принесли коней». Замечательный обряд. Он сохранил память о волках подчиненных Георгию Победоносцу, но это не удивительно. На Украине волка называют Юровой собакой, а про самого Святого Георгия говорят и по сей день, что он «звиря – волков пасе». Но кроме этого обряд этот сохранил память о необходимой дани для дружины в виде конского оброка с каждого двора. Вот вам и воинская подать.

Ну, достаточно о волках и Святом Георгии. Хотя к нему мы еще вернемся. Мы вполне уверенно подтвердили, что в метрополии зародышем воинской касты были мужские союзы холостяков, давшие начало дружинам, первичным воинским образованиям. Однако, одно дело союзы молодежи, и другое дело организованное, дисциплинированное кадровое войско. Это как штурмовики Рема и вермахт.

Найдем ли мы воспоминания о воинских регулярных частях до рыцарской эпохи. Поищем. Начнем в этот раз не с метрополии, где память о них была менее сильной, а с колоний. Именно в колониях они были самой злой и самой мощной силой. Именно в колониях они дали начало всем правящим династиям и сословию всадников.

Вообще обозримая история Европы начинается в «темном средневековье» с империи Меровингов. До этого историография хорошо разбирается в античном времени, но полностью замолкает о том, что было во времена крушения Великой Римской империи.

Сами Меровинги считали себя потомками Ноя, но это не мешало им, в разрез со всей современной исторической наукой, считать себя троянцами, а точнее союзниками троянцев – аркадийцами, «медвежьим народом». Кроме того, в империи Меровингов медведь считался священным животным и был предметом таинственного культа и ритуальных жертв. Одним из главных центров таинств Ардуины – богини Медведя, был Люневиль, где католическая церковь долгое время безуспешно обнародовала приказы, запрещающие культ этой языческой богини.

Замечу также, что законодательно Меровингские Арденны – основной центр их правления, жили по документам королевской династии носящим общее название «Урсус» («Ursus») – «медведь» на латыни. Современником галльских Меровингов (я намеренно не называю их франками, по тому, что это название 14 века) был всем хорошо известный король Артур в Англии. Тот самый, что с рыцарями круглого стола и волшебником Мерлином. Самый поразительный факт – это то, что по-галльски (по-кельтски) слово «медведь» произносится «арт» («arth»), откуда и происходит имя «Артур» («Arthur»), богиня Ардуина, горы Арденны и богиня охоты Артемида.

Так что же это за «медведи»? О волках мы уже рассказали. Давайте разберемся со следующими зверями.

Королевские летописцы Меровингов и так называемые объективные историки соседних народов, а так же современники-враги, как это ни удивительно, сходятся в своих версиях появления Меровингов в Европе.

Сикамбры, так называли себя пришлые в эти края племена, воинские образования, народы… или, кого называют этим словом теперешние историки, я не знаю. О необычайной способности французского языка искажать первоисточник до полного не узнавания говорит пример Гуго де Пейна (Гога Поганого) и Эсташа Шенье (Евстафия Собаки). Так вот, появились эти сикамбры из-за Рейна и обосновались для начала на территории Арденн и современной Бельгии, в области, которая стала называться королевством Австразия. В центре Австразии находилась современная Лотарингия (Страна Лотаря). Совершенно непонятным для историков образом вся эта Орда никого не резала, не мучила, не покоряла. Дикие, одетые в шкуры галлы, вооруженные каменными топорами, полюбили их как родных и в порыве страсти начали с ними ассимилироваться активно. Великая Римская империя тоже как-то сразу поняла, что ее закат близко, и что надо дружить с непонятными сикамбрами, дабы те сдерживали до поры до времени всяческих вандалов и варваров. А то, что они сами язычники – это римлян мало смущало. Зато, как пишут в диссертациях, жили они со всеми мирно, и «плавно перехватили скипетр правления из дряхлеющих рук римских прокураторов и имперских чиновников». А те с умилением смотрели на короля язычников, скачущего по Риму с развевающимися волосами. Как пишут историки, дикие племена, приносящие человеческие жертвы, жрущие сырое мясо, «приблизились за несколько десятков лет к Византии по уровню цивилизации» (почему не к Риму???), и начали чеканить монету. Внимание! Монету! И не просто чеканить, а на монетных дворах, не «дворе», а «дворах», вот так, во множественном числе. И не просто монету, а золотую монету, с вычеканенным на ней равноконечным крестом. Нет, я не оговорился, язычники чеканили монету с Иерусалимским крестом за тысячу лет до захвата крестоносцами Иерусалима, да еще в таком количестве, что ею до сих пор все музеи мира завалены. А еще эти непросвещенные воины лесов и северных морей построили в Париже и Суассоне прекрасные амфитеатры в «римском стиле», хорошо хоть язык у историков не поворачивается приписать их римлянам. А еще ввели на завоеванных землях сельское хозяйство!! Вели торговлю по Средиземному морю и Северным морям!!! И организовали ремесленное производство!!!! Неплохо для диких племен современников и соратников гуннов.

Окруженные нимбом из тайны, легенд, магии и сверхъестественного, что сопутствовало им на протяжении всей их жизни, Меровингские короли совершенно не походили на других правителей той эпохи. Эти короли были верховными правителями королевства, никто не заставлял их – да от них это и не требовалось – входить в практические детали своего дела. Их роль состояла больше в том, чтобы «быть», чем в том, чтобы «делать». Их задача – царствовать, не управляя, воплощать в себе символ, быть ритуальной фигурой и королем-священником одновременно. Управление и хозяйственная деятельность предназначались для человека, не принадлежавшего к королевской династии, своего рода канцлера, называемого майордомом (домоуправителем) – такая структура Меровингского режима несколько напоминает некоторые современные конституционные монархии или двор родственника Императора при наместнике-правителе на местах. По крайне мере в изложении историков.

Очень много интересного рассказывают они об этих потомках аркадийцов, то есть медвежьего народа, неожиданно вставшего во главе всех государств Европы.

Подобно Патриархам из Ветхого Завета (а почему подобно? разберем это чуть попозже) Меровингские правители и все другие аркадийцы придерживались полигамии и содержали роскошные гаремы. Даже когда аристократия, уступив нажиму церкви, решилась принять строгую моногамию, монархи отказались следовать этому, а церковь, что очень любопытно, не протестуя, согласилась закрыть глаза на эту привилегию, о чем один английский историк, удивляясь, написал следующими словами: «Почему полигамия была молчаливо одобрена франками? Быть может, мы имеем здесь дело с древним обычаем королевской семьи, семьи такого ранга, что уже никакой, даже самый выгодный династический брак не сможет еще более облагородить ее кровь, и она не может быть осквернена кровью рабыни… Родится ли королева в королевской династии или от куртизанки – это не имело значения… В его собственной крови находилась эта сила рода, и все, кто принадлежал к нему, разделяли ее…» Другие, подразумевавшие то же самое, спрашивали себя: «А может, Меровинги – это германская династия Heerkonige, выходцы из древней королевской династии времен великого переселения народов?» Но сколько королевских семей в мире обладало такими привилегиями, и почему Меровинги имели на это больше прав, чем другие? Каким образом их кровь наделяла их такими исключительными правами? Не поискать ли нам ответ в Салической, Тюрингской, Саксонской, Рипуарской и других «Варварских Правдах», по которым жили на землях Меровингов? Или проще взять и почитать Русскую Правду, чьим дубликатом, копией, как хотите назовите, являются все остальные. И найдем там без особого труда, кто, как и откуда. И про изгоев, и про материнское право, и про все, что вроде бы загадка, и даже про полигамию у князей, конунгов, ханов и коэнов.

Учитывая, что окончательное прояснение вопросов с медведями в центре Европе может завести невесть куда, историки начали мягко подводить всех к мысли, что вообще все эти Меровинги, короли Артуры и прочие сильно смахивают на всяких там мифических Илюш Муромцев и других аргонавтов. Кроме того, выяснилось, что эти самые аркадийцы по Птолемеям и Вергилиям вместе с ахейцами еще против македонцев рубились. Короче говоря, с этим «медвежьим народом» одна головная боль и в рамки приемлемой истории она лезть не хочет, а посему они – миф. Ксенофонт и Полибий, правда, прямо говорят, что были они подобно финикийцам народами моря, относились к представителям общества не утонченного и не прогрессивного, то есть были воинами со всеми вытекающими последствиями. Но так то Ксенофонт и Полибий, когда они писали и о ком, к нашим Меровингам это отношения иметь не может по определению, да и не только к ним.

Но каста медведей ни как не укладывается в европейскую историю. Вот еще многое, многое другое, что связано с медведями, начиная с восстания «принца Урсуса» и заканчивая тайной Святого Грааля. Дагоберт II и Годфруа Бульонский, рыцари Храма, Лотарингский дом – это все звенья той самой цепочки, которая связывает аркадийцев и их потомков с нами. В дошедшей до нас из средневековья науке алхимии, медведь соответствует такому символу как nigredo, что значит первоматерия, и, таким образом, по всем законам мистики и знаний, относится к начальным этапам, к хаосу, к тому времени, когда ничего упорядоченного не было, или к тому времени, про которое мы ничего не знаем.

Попробуем найти истоки этой аркадийской символики. То есть то место, где почитают медведей, как тотемную святыню. Исследование волков и традиций с ними связанных, оставшееся нам в фольклоре и народных поверьях, показало, что косвенные улики сохранились. Как сохранились в культовых обрядах американских индейцев все их родовые тотемы. Животные покровители родов и каст. Здесь в Европе культ медведя мы видим уже сформировавшимся и сам по себе приложенным к представителям верховной власти или народам, пришедшим извне, к завоевателям.

Откуда же все эти знатоки меда (меда веды) – Арты, Беры, Урсусы, Локисы и многие другие? Отметим имя «Бер». Это имя бога Велеса («рожденный»). Отсюда и его другое имя – Святибор, и сакральный смысл, потом проявившийся в словах «беречь», «оберег», «берлога». А так же «береста», «бор», и самое удивительное «собор». Само название «медведь» есть только вторичное, мирское название данного тотема. Под священным именем Бер он вошел в другие языки (bar/bear, и слово «бурый» произошло от него, а не наоборот). Просто направление вектора меняется, ловленная уже штучка, но такая простая и так много позволившая переиначить.

В каком только виде мы его «хозяина» не видим: это Один – скандинавский бог, это Вотан – бог германский, Велес – славянский, аркадская Артемида с ее жрицами, греческая Аталанта, и кельтская Артио, и даже божественный Арктур. Кстати эта та самая Аталанта, что победила Календонского вепря, символизирующего жреческую касту. «Князь зверей» или «Лесной воевода» (так называли его на Руси) является символом святых Колумбана, Урсина и Сергия, а с вьючным седлом Корбиниана, Хуберта и Максимина Трирского.

О нем упоминается в Ветхом завете, когда говорится о могущественном персидском царстве. Это потом досужие летописцы и церковники начнут приписывать ему злобность и коварство, рассказывать байки про прожорливых зверей, олицетворяющих темные силы. А пока не прошлась рука цензора, или пропустила ненароком чего в канонических текстах, видим мы, как Елисей вызывает медведиц покарать грешных детей, как вылизывает медведица детенышей, как бы олицетворяя церковь, обращающую язычников в веру Христову. Пока еще язычник не враг, а будущий друг, пока еще Давид борется не со злом, а с силой медвежьей не для победы, а для доказательства своего превосходства, что потом ему же и обернется полным его поражением. Но мажет теология и история дегтем тех, кого приручить не может, того, кого в свою веру не перевернет, а со старой он им не нужен.

В Европе остались медведи на гербах замков, принадлежащих тамплиерам, олицетворяя, как написано в их гербовниках, защитника Абсолютного Добра. Но сама принадлежность к ненавистным тамплиерам сослужила им далеко не лучшую службу и вреда принесла, пожалуй, больше, чем пользы. Примером тому служит история испанского города-замка Тобосо, упомянутого еще Сервантесом в его эпохальном «Дон Кихоте». Само название этого города состоит из двух слов: «тоб» – татарник, колючка и «осо» – медведь. Тобосские дети до сих пор твердят старую поговорку: Тобосский герб украсят впредь – куст колючки и медведь. Только вот в гербе города, незаметным движением руки фокусника, этот самый «осо», медведь то бишь, сменился в одно мгновение на оленя, незнамо каким образом там взявшегося. Такие вот чудеса могут позволить себе те, кто может их себе позволить.

Правда точная наука геральдика сохранила нам их на гербах городов, бывших оплотом воинской касты: Ярославля, Берна, Берлина и многих других.

Ближайшие соседи Москвы – смоляне. Это на них Сигизмунд III еще совсем недавно жаловался, когда был ими разбит в пух и прах. «Напрасно говорить с этим медвежьим народом». И на старом гербе Смоленска стоял медведь. Ярославский медведь с секирой, в серебряном поле и на задних лапах нам всем хорошо знаком. При упоминании Залеской Руси и Золотого кольца, как-то сразу вспоминается хорошо знакомый образ «бер с секирой». Что-то напоминает по звучанию? Берсерк? Да неужто?! Они, они, воины-оборотни, воины, не было которым равным в бою. И ходили они в медвежьих шкурах, чтобы даже тени сомнения не было, чьи они дети и внуки. Это они знали магию Святого Спаса, оберегающую от мечей и стрел. Это их волхвы варили волшебные зелья в котлах, упоминаемых в кельтских сказаниях, стоящих на столах у короля Артура, и вождей шотландских кланов. В этих трех котлах купаются и красавцами выходят, в них мертвых воинов оживляют, из них воинам чудесной силы прибавляют. Запомнил народ, как ни выжигали эту память, и воинов-оборотней Берсерков, и воинов-Вравроний, жриц богини Артемиды, одетых в медвежьи шкуры.

Значит так: Ярославский берсерк, или медведь с секирой. А рядышком – Самогитский в золотом поле – черный, стоящий на задних лапах медведь с красными глазами и языком. А совсем неподалеку – новгородские – два черных медведя в серебряном поле, поддерживают золотое кресло с красной подушкой, на которой стоят перекрещенные скипетр (справа), крест (слева). Над креслами – золотой трисвечник с горящими свечами; в голубой оконечности щита – две серебряные рыбы, одна против другой. А вот и пермский герб: в красном поле серебряный идущий медведь, на спине его – золотое Евангелие, на котором серебряный крест с четырьмя лучами. Ну, этот уже посмирней, потише, такой же когда-то и на тверской печати был, наравне со Святым Георгием и двуглавым орлом, еще до того, как корону на троне в гербы определили. Спокойные медведи на Руси. Вальяжные.

Чуть подальше от метрополии, где мятежные вассалы и немирные соседи головы поднимали, они вздыбился. В Берлине и Берне, Борисоглебске и Кенигсберге, в Ангальте. А у семейства Орсини, хорошо известного по всей Европе родовитостью и древностью дворянства, он в лапы даже розу взял. Хотя, я думаю, скорее не из миролюбия, а чтобы подчеркнуть свою принадлежность к ордену Рубиновой розы, в Англии, трансформировавшейся в Алую розу. Да и само имя Орсини означает медведь.