Текст книги "Роса. Поэтический сборник"

Роса
Поэтический сборник
Андрей Александрович Соловьёв

© Андрей Александрович Соловьёв, 2024

ISBN 978-5-0064-3101-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роса.

На концах стеблей травяных

Радуга миров, мира иных,

Неизведанной радости слов

Из далёких стран или снов.

Тут и красноглинное – ЛО

И, почти былинное – ЛЮ,

Синева зелёного сло…

я тебя люблю.

Так и только тоненький зов,

Словно пузырёк, без низов —

Полувзмах, шмелиное– ЛЁ

Или мотыльковое – ЛЯ.

В запахе арбузных небес

Карамель трёхструнной судьбы,

Неопределённых принцесс,

и дорог, и далей любых.

И дорог и далей иных

На концах стеблей травяных,

Переливы и голоса —

Солнечное слово: РОСА.

***

В травы по брюхо падала

Неба гнедая масть.

В Росы ложилась ладаном

И вырастала счастьем.

Сердце бросалось на мели

В звёздные валуны

Зори писали набело

Долгую песнь вины.

Ах, эти песни-зори

Только ресницы сжать:

Томная нега взоров,

Пальцев сухих пожар.

Память пробита стрелами-

Омута сквозь – камыш

Птичьими вскрыта трелями

Синего неба тишь…

Да не воротишь старого,

Мельче звезды накал,

Некому бросить в зарево

Белого топляка.

Раньше хвалились «гротами»

Нынче герой: «бизань», —

Продано время, продано,

Пусто моим глазам.

Вывязан ленной негою

Белый покров тоски.

Небо заносит снегами

Высохшие пески.

Где ты, глоток последний?

Горло моё, прости,

Там, на краю вселенной

Колокол неба стих.

***

Кай и Герда

Белое, жёлтое, снова белое, снова…

Вытянуто поперёк вещей и предметов…

Самое прочное среди этого – слово,

Всё остальное – мираж, изменение света.

Помню – ты рисовала тонкие линии

На абажуре облака, как на холсте:

Белые, белые, белые, белые лилии-

Белые лилии, белые в темноте.

Пенное било в глаза, заплетало волосы —

Море-спасение, море – твоё условие.

Белое, жёлтое, белое – прямо с голоса-

Жёлтое, белое, жёлтое – к изголовью…

Ты прижимала ладонями грифель трепетный,

Пламя из рук вырастало и пело скрипками.

Небо взлетало птицей и било ветками,

Лаем собак, цепями, дверьми, калитками —

Тут, из окна, до которого смерть снаружи —

Стылая пустота и ничего не хочется;

Там – за окном вся планета не спит и кружится

И завывает в пространстве от одиночества.

Только стекло и льды – образцы смирения

В месте, которое можно назвать серединою,

Всюду одно – куда не направишь зрение —

Счастье от смерти на вымах крыла единого.

Вот оно, сердце – перья трепещут дерзкие.

Жить бы да тяжело – обернись сторожко —

Белое, жёлтое, белое – сказки детские…

Жёлтое, белое, жёлтое…

ну пожалуйста,

хоть немножко…

***

Герда-Кай.

Белое, жёлтое, белое!

(что я с тобою сделала?)

Жёлтое, белое, жёлтое!

(лучше бы ты ушёл тогда)…

Сам катится с пригорка хохот.

Суча каблуками о камни улицы.

Всё – только радость, солнце, а плохо

Не будет, нет! Никогда не сбудется!

Всё небо – море! О город, о рифы —

Пенится в отмелях облаками.

Давай сочиним вселенские мифы —

В небо упрёмся затылками и руками!

Ах, жёлтое, ты принёс маргаритки

В нелепом кашпо, а давай цветы,

Что графику вытянем в небо до нитки

И сотворим розовые кусты!

Взлетаю морем в твоих ладонях,

Радостью полнятся паруса —

Смотри, как капля меня утонет

В облаке пенном на небесах.

И вдруг – коридор и шарк шагов —

Глупо, словно на лыжах в гору.

Мальчик, оставьте своих жуков,

Записи прошлых историй.

Запаха тлен, сырость межи

Без точек и скоб,

без вычерков,

без абзаца…

Мальчик, послушайте, в этой ржи

Вам больше никак нельзя оставаться!

…если бы ты ушёл тогда…

белого, жёлтого…

***

Околица.

Нынче осень. Туманы солятся

разнотравьем сырых полей.

Побреду к тебе вдоль околицы,

средь разорванных тополей

День за днём, отражённый лужами

и который по счёту век,

Я иду к тебе, Богом суженый,

мой единственный человек.

Говоришь: «Отчего же больно так?

Отчего слабина в руках», —

К югу ветер погнал невольников —

небо в пепельных облаках.

Поднимаемся по ступенечкам,

сквозь несбыточность фальшь и ложь.

Помолись за нас, осень-девочка,

куполами дубовых рощ,

Закружи дорогими ризами,

хороводом берёз-подруг,

Напои дождевыми брызгами

с пятипалых кленовых рук,

Обещай кружевные вытачки,

золочёный небесный Храм,

Обнищай до последней ниточки,

до калёных канавных ран.

Заговорами заговаривай,

пир закатывай на весь мир.

Закрома свои разбазаривай,

как сошедший с ума банкир…

…и уже никуда не денемся,

в час когда полыхнёт заря

Мы обнимемся и поженимся

у околицы октября.

***

Fuggiasca.

Не ищите меня, не надо,

Я ушла, провалившись в сон.

Небеса, удержав тираду

Опускаются на лицо.

Не ищите, твержу, упрямо,

Понимая, что так нельзя.

Не ищите отец и мама

Не ищите меня, друзья!

Я давно провалилась в Лету.

Тихой гавани забытьё.

И меня в вашей сказке нету,

Не хулите моё житьё.

Не кричите о бренном теле,

В тьму протаптывая тропу,

Я бреду сквозь мои метели

Наугад выбирая путь.

Где-то там мой рассвет и радость,

Мир и счастье, в конце-концов.

Не ищите меня, не надо,

Мне по нраву метельный сон.

Птицы песен не выбирают,

Мне оставьте одну – мою,

Мама, мамочка, я сыграю

И, быть может, ещё спою!

Точно волк пробегаю лесом

Сторонясь становых огней.

Нет, не я сочиняю пьесу,

Я всего лишь играю в ней.

По пустыне бреду, по скалам.

Обнажая зубов оскал.

Боже мой, что со мною стало?

Боже мой, кто со мною стал?

Обрываю тугие сети,

Выбирая опасный крен

Убегаю от ловчих петель,

Ускользаю от метких стрел.

Боже мой, через вечный иней,

Сквозь метельное забытьё

Я Твоё повторяю имя,

Ты мне скажешь потом – моё?

***

Бытовка.

Два нелепых стола, да убранство окна,

Погоди, не включай освещение,

Погляди, как задумчиво катит луна,

Словно просит прощения.

Пять утра. Общежитие «село на мель»,

Город будто застывшее озеро.

За окном в тишине наступает апрель

И асфальт подморозило.

Человечек в окне – пассажир челнока,

Наважденье в общаговской простыни.

Он беспечен и худ, век двадцатый пока

И года девяностые.

Он едва прожевал свой «счастливый билет»,

Нет врагов, спят в кроватях товарищи.

Лунным светом облит Океанский проспект

И Голгофа пуста ещё.

***

Пастернаковские мотивы.

Февраль кончался. На плечо

вьюга летела.

Свеча горела горячо

и грела тело.

Пол тела грела в темноте

холста рубаха,

Пол тела ежилось, вспотев

от сна и страха.

Сугробы множились во тьме, как дикоросы.

Февраль в наследство оставлял свои вопросы.

И было умному смешно, и глупый плакал,

И воск, развесившись пешнёй на джинсы капал.

Увы, увы – тревожный знак

духовной жажды.

Всё было так, как Пастернак

писал однажды:

«Мело, мело по всей земле

во все пределы,

Свеча горела на столе.

Свеча горела…»

***

Февральские офорты.

Скользят минуты стансами,

мгновеньями февральскими

над самой головой.

И я мечусь, как маятник

трамваями жестяными

по мёрзлой Луговой.

И, увлекаем лицами

в которых небо писано,

как памяти исток,

Где разговоры – саблями,

где горы моря каплями,

где весь Владивосток.

Туман ползёт по стенам,

обнажая хризантемы

белоснежных кораблей.

Банально, но от этого

охота быть поэтом —

воспевателем аллей.

Сбегать в залив по тропкам

по распадкам и по сопкам,

как не пойманный ЗеКа

И застывать, как олово,

там, где волнами сколот

фиолетовый закат.

Там всё неудержимо,

как взведённая пружина,

там и радости и смех.

Там снег хрустит, как яблоко

и пляшет в небе облаком

булгаковский распев,

Там на четыре стороны

поёт усатый Воронов,

гитару теребя,

Там ты в окне парящая,

в зелёном польском плащике

и я – люблю тебя.

***

Вот настанет ещё, не сейчас, не теперь,

А когда отцветёт, отлетит листопад,

Распахнётся небес невесомая твердь,

Обнажая немые просторы,

И, крыло развернув, словно душу в очаг,

Расправляя узоров пространную нить,

Журавли, словно реки в начало начал

Потекут по своим коридорам;

Вот тогда – мы, оставив корзины грибов,

И, вдыхая последних антоновок дух

И дубовой коры, неожиданно, вдруг,

Насладимся прекрасной картинкой —

И настанет черёд, покидая скамью,

По аллее, прозрачной, как тающий стих,

Как песок, пропадая тончайшей струёй,

Раствориться в предутренней дымке.

Но пока, над горячей твоей головой

Всё скитается рыжий кленовый билет

И невидимый некто за пальцы берёт

И ведёт на три счёта из вальса.

Принимай эту осень, как искренний дар,

Как молитву, как сказочный пушкинский слог,

Как удачу, с которой поделать не смог

...

конец ознакомительного фрагмента