Текст книги "Хроники Иттирии. Песня Мора"

Глава 4. Тугрик

Котелки, кувшины, лютни, корзины, мед и сладости. От обилия выставленного на продажу торговые столы трещали по швам. Казалось, на городском рынке можно было отыскать все что угодно, от зубного порошка до живого медведя.

Тия шагала по бесконечному торговому ряду, с восторгом подбегая то к одной, то к другой палатке, стараясь не упускать ни одной яркой вывески. Пару раз девушка едва сдерживалась, чтобы не купить новый ухват с резной ручкой для тетки Вольхи или деревянного коня на колесиках для Кайрима. Но, вспоминая, зачем пришла на рынок, Тия заставляла себя идти дальше, обещая обязательно вернуться и купить подарки на оставшиеся деньги.

Ближе к центру рынка скромные палатки превращались в целые шатры с товарами. Высокие, блестящие торговые лавки лишь немногим уступали размерами дому тетки Вольхи. Красные, желтые, синие, зеленые – от обилия разноцветья рябило в глазах. По чистым широким коридорам прогуливались нарядно одетые мужчины и женщины. Должно быть, в эту часть рынка захаживали только самые изысканные покупатели.

– А сколько ткань такая стоит? – Тия крикнула в голос, чтобы привлечь к себе внимание.

В руках девушка держала красивую синюю, переливающуюся на солнечном свете ткань. Полотно было очень плотное и гладкое на ощупь. Словно застывшая вода. Из темных недр шатра вылезла толстая тетка. Цепким придирчивым взглядом она пробежалась по Тие с ног до головы. Лавочница что-то недовольно проворчала себе под нос и посмотрела на красивую ткань, которую девушка держала в руках. Бросив последний недоверчивый взор на свою покупательницу, толстуха подошла к Тие и широким движением развернула лоскут перед ней.

– О-о-о-о, деточка! Это манарский шелк, самый лучший! – Грубым голосом запричитала торговка.

– А сколько он…

– Не найдешь, милочка, лучше и во всей Иттирии! – Словно не услышала вопроса, продолжала кудахтать толстуха. – Смотри, какая фактура! Натуральный! Чистый!

Торговка тарахтела без остановки, жестикулируя не хуже Абдула и тыча тканью в нос Тие.

Слово за слово, девушка услышала историю о том, как в далекой Манаре, на другом краю Иттирии тонкую паутинку добывают из каких-то там пустынных жучков. Как плетут из этой самой паутинки нити. А потом получается такое редкое загорное чудо как манарский шелк.

Тия терпеливо слушала, далеко не все понимая из того, что говорила лавочница, периодически делая широкие глаза и кивая, словно то, что длина нити, которую достают из попы одного жучка, для нее хоть сколько-нибудь важно.

Спустя десять долгих минут девушка, наконец, дождалась своего звездного часа. Торговка захлебнулась слюной и, согнувшись в три погибели, принялась громко кашлять.

– А сколько стоит эта замечательная…

– Сам Наместник… – Из под стола пыталась продать свою ткань толстуха.

– Сколько…

– Пятьдесят за локоть! – На мгновение выпрямившись, выплюнула торговка, и тут же опять согнулась в приступе кашля.

Тия улыбнулась. Пятьдесят медных монет за локоть загорной ткани не такие уж и большие деньги. Она очень выгодно для себя пристроила Марту и теперь, может себе позволить небольшое раздолье. Можно было бы вообще пошить всю рубаху из шелка, но братишке просто некуда будет ее надеть. При всей своей красоте шелк из попы жучка не сравнится в практичности с тем же льном и хлопком. А вот небольшие синие вставки сделают рубаху Кайрима самой красивой в Захолмянке. Да что там в Захолмянке?! Даже у городских не будет такой рубахи, как у ее брата!

– А можно мне лоскуточек на локоть отрезать? – Быстро закивав своим мыслям, сказала, наконец, Тия.

Помятая, но совладавшая с приступом кашля, торговка вновь подозрительно сощурилась на свою покупательницу.

– Мне только для вставок, – поспешила успокоить женщину Тия. – Много не надо. Вот здесь, и здесь, – девушка указала на рукава и подол своей куртки.

– Вот это правильно, милочка! – Опять запричитала толстуха. – Вставки из шелка это настоящий пик. Уверена, вашему заказчику понравится.

Девушка улыбнулась, должно быть, торговка посчитала ее портнихой, которая шьет на заказ.

Лавочница принялась дотошно вымерять нужное количество ткани. Тия отметила про себя, какие короткие у торговки руки. Ее локоть и правда был намного меньше, чем у того же Хфедора.

– Что-нибудь еще? – Тетка протянула аккуратно закутанный сверток девушке и тут же принялась складывать загорную ткань квадратиком.

– Ниточки ваши понравились, – Тия указала пальцем на кучу толстых мотков, рядком уложенных в плетеной корзине. – Синие и зеленые.

– О, отличный выбор, милочка! – Закивала лавочница, тут же подскочившая к корзине и выудив оттуда два мотка, – один серебряный за моток.

– Ой, так много… – тихо сказала Тия.

– Ну, это ж шерсть мастона, а не какой-нибудь облезлой овцы! – Парировала женщина. – Смотри, какая красивая! – Торговка покачала в ладонях один из мотков, показывая, как блестят на Солнце ее нитки.

– Ну ладно, – сдалась Тия, представляя, как красиво будет переливаться вышивка на рубахе Кайрима.

Толстуха положила два мотка рядом с упакованным шелком и, сложив руки лодочкой, расплылась в улыбке.

– Что-нибудь еще, деточка.

– Еще белой хлопчатой ткани, пожалуйста, – Тия смерила взглядом руку торговки. – Локтей десять. Сколько она у вас?

– Ох ты моя золотая, – запричитала торговка, выуживая из-под прилавка большой белый скруток. – Сейчас отмеряю тебе. Девяносто медных за локоть будет…

– Девяносто? Так много? – Тия укусила себя за указательный палец. – Хлопок стоит дороже, чем шелк?

– Что значит дороже? – Толстуха перестала разматывать ткань.

– Ну, вы сказали, что хлопчатая ткань стоит девяносто монет, а за шелк – всего пятьдесят медных…

– Какой медных, деточка? – Вытаращила глаза торговка. – Это ж шелк, а не крапива тебе! Пятьдесят серебряных за локоть!

– Серебряных…

Тия на мгновение потеряла дар речи. Она даже представить себе не могла, что какая-то там ткань, неважно из попы каких жучков извлеченная, может стоить таких денег.

– Ой, простите, пожалуйста… – Запинаясь, выставила руки вперед девушка. – Я думала медных… Нет, тогда, пожалуй, не надо…

Торговка на мгновение застыла с открытым ртом в позе деревенского истукана. Тия медленно отступала назад, все еще с трудом приходя в себя. То, что кто-то может заплатить пятьдесят серебряных монет лоскут ткани, не укладывалось в голове.

– Что значит, тебе не надо?! Кому я кусок тогда отрезала?!

Добродушная женщина на глазах превратилась в пышущую злобой конь-бабу.

– А ну стоять, прошмандовка!

Тия, словно кобылка к водопою, начала все увереннее пятиться назад.

– Простите. У меня нет таких денег…

– Денег нету?! Я тебе дам сейчас «денег нету»!

Толстуха еще больше раздалась в боках. Лицо побагровело. Казалось, что лавочница вот-вот лопнет, словно переспелый помидор. Это было бы даже смешно, если бы в тот момент Тие не было так стыдно и страшно. Прежде чем торговка на нее набросилась, девушка припустила к выходу из шатра.

– Эй! Куда пошла, кошелка! А ну, стоять! – Во все горло орала толстуха. – Держите воровку!

В адрес Тии полетели грязные ругательства, от которых уши готовы были свернуться в тоненькую трубочку. Щеки тут же налились свинцом. Должно быть, сейчас она сама была красная как тот самый помидор. Тия со всех ног бежала прочь от шатра с блестящими загорными тканями.

* * *

Обойдя еще с полдюжины прилавков с тканями, девушка окончательно повесила нос. Везде цены были просто заоблачными. Семи серебряных монет ей не хватало даже на самую обычную хлопковую ткань, не говоря уже про красивые нитки и тем более на шелк загорного жука. Все было очень плохо, и теперь Тия вообще не знала, что ей делать.

– Что, доченька, ищешь? – Раздался знакомый голос.

Тия обернулась и встретилась взглядом с Хфедором. Мужик расположился за сбитым из серых досок прилавком. Девушка была рада видеть старика, но смогла выдавить из себя лишь невеселую гримасу. Хфедор смотрел на свою утренею попутчицу, и его глаза, единственную часть лица не скрытую густой бородой, озарила улыбка.

– Ну, как день прошел, деточка? – Участливо спросил он. – Ой, что-то ты не весела…

– Дурацкий день! – Тия шмыгнула носом. – Все обманывают. Прикидываются хорошими и добрыми… А на самом деле…

– Понимаю, – Хфедор заглянул в глаза девушки и на мгновение замялся, будто решая, задавать следующий вопрос или нет. – А овечка твоя где? Марта?

Тия смахнула тыльной стороной ладошки покатившуюся по щеке слезу и попыталась улыбнуться.

– Марту в цирк продала. Уверена, что там ей будет хорошо, – Девушка прерывисто вздохнула. – Абдул, фириец, пообещал, что хорошо ее пристроит…

Спрятанное за косматой бородой лицо Хфедора ничего не отражало, но Тие показалось, что глаза старика перестали улыбаться. Неужто расстроился, что Марта ему не досталась?

Глубоко вздохнув, старик свернул губы трубочкой и протяжно выпустил из легких воздух.

– Ну, уверен, что все будет с твоей Мартой хорошо, – наконец, сказал.

Хфедор покачал головой и принялся поправлять серые и бурые лоскуты, и так аккуратно уложенные на его прилавке.

– Ткани загорные купила али, все-таки, наши решила брать? – Кивнул Хфедор в сторону своего товара.

– Не купила. Наши лучше… – Тия обняла себя руками. – Только, я боюсь, что денег на них не хватит… У меня всего семь серебряников…

– О-о-о-о-о, – многозначно протянул торговец. – На семь серебряников я могу тебе все что у меня есть продать, да еще и телегу в придачу.

Тия виновато опустила голову. Ей и так плохо, а этот старик над ней еще и издевается.

– Сколько тебе надо, дочка?

– Десять локтей, на рубаху, – безжизненным голосом ответила Тия. – Но у меня не хватит на столько…

– Десять медяков за локоть, – перебил ее мужик. – Итого, один серебряный с тебя.

Тия подняла взгляд на светящееся улыбкой лицо Хфедора, все еще не понимая, издевается он над ней или говорит серьезно.

– Так дешево? – Недоуменно спросила она.

– Ну, это ж наш лен, Тугрикский! – Усмехнулся торговец. – А не какой-то там шелк загорный!

– Я возьму! – Почти выкрикнула девушка, боясь, что старик вдруг может передумать.

– Ну что ж ты, дочка, кричишь-то так, – засмеялся Хфедор. – Не денутся никуда твои ткани.

Тия уже и думать забыла о своем расстройстве. Наблюдая за тем, как Хфедор отмеряет ей ткань, девушка легонько постукивала друг о друга сжатыми в кулачки ладонями. После целого ужасного дня она все еще не могла поверить в свою удачу.

– А у вас есть нитки? Шерстяные? – Не унималась Тия. – Крашеные?

– Боюсь, что нет такого дива, дочка, – опустил девчонку с небес на землю Хфедор. – Только черные шерстяные есть. С черной овечки то бишь.

– А сколько они будут стоить? – Осторожно спросила девушка.

– Двадцать медяков за моток.

– Я возьму один, – неуверенно улыбнулась девушка. – На вышивку для брата. У него именины, и я хочу ему рубаху пошить. С вышивкой…

– Один серебряный с тебя, дочка, – Хфедор уложил перед Тией скруток со льном и черный шерстяной клубок.

– А за нитки? – Тут же вскинула бровь девушка.

– Нитки в подарок, дочка, – расплылся в бородатой улыбке мужик. – Брату на именины.

Тия робко улыбнулась в ответ, все еще сгорая от стыда, что сразу не поверила этому человеку. И почему она куда-то поперлась, а не купила сразу все у Хфедора? Ну и пусть, в следующий раз будет умнее. С городскими торгашами лучше вообще не иметь никаких дел. Правильно их «барыгами» называют. Одно жулье…

Счастливая Тия запустила руку в наплечную сумку и на ощупь выудила из нее монетку. Уже обдумывая, на что потратит оставшиеся деньги, девушка вложила ее в ладонь деревенского торговца. Хфедор удивленно посмотрел на монетку и вновь улыбнулся своими гаснущими от прожитых лет глазами.

– Еще девяносто девять таких же, дочка.

Тия не поняла шутки, но на всякий случай улыбнулась в ответ. Старик непонятливо дернул головой.

– Дочка, ты мне один медяк дала, – Хфедор сжал монету большим и указательным пальцами, показывая девушке красно-желтую поверхность. – А надо сто таких…

– Как медяк? – Лишь выдавила из себя Тия.

Судорожными движениями, девушка полезла в сумку в поисках других монеток. Где-то в груди уже зародился тревожный комок. От затылка по плечам и спине побежали тревожные мурашки. Снежным комом накатывало осознание того, что забравший Марту фириец ее обманул, На глазах девушки уже наворачивались слезинки, первые предвестники зарождения бури…

Глава 5. Абдуль

Тие казалось, что она обошла уже все ряды необъятного рынка. Едва сдерживая слезы, девушка ходила между прилавками, снова и снова всматриваясь в лица проходящих мимо людей. До последнего момента Тия не оставляла надежду найти обманувшего ее фирийца…

Но куда уж там? Рынок, словно сеть, кишащая беспородными карасями, был переполнен людьми. Все куда-то спешили, толкались, и никому не было дела до одинокой заплаканной девчонки.

Тия пробовала подходить к лавочникам, расспрашивая у них, не видели ли те чернобородого фирийца лет сорока. Несколько раз ее очень грубо отослали проч. Но свои попытки что либо разузнать у торговцев девушка прекратила лишь тогда, когда один из них пообещал «дать ей в морду».

– Дяденька, вы случайно не видели…

Тия сверху вниз смотрела на тучного фирийца, уплетающего куриную ногу. Рот девушки тут же наполнился тягучей слюной. Только сейчас она осознала, насколько сильно проголодалась. Тия тяжело сглотнула и тут же продолжила:

– Он, как и вы, фириец. С черной бородой, такого вот размера, – девушка руками показала, насколько большая борода была у Абдула, – и черными глазами.

Девушка закусила указательный палец, восстанавливая в памяти яркий образ обманщика.

– И зубы у него очень белые.

Тучный фириец, задрав брови на лоб, смотрел на наглую девчонку, посмевшую помешать его трапезе. Трехсекундное замешательство, и пустынник продолжил увлеченно жевать свою курицу, совершенно не обращая внимания на стоящую перед ним девушку. Тия обреченно опустила глаза, поняв, что и здесь ей тоже не помогут.

– Его Абдул зовут, – сказала она ботинкам толстяка.

Недоеденная куриная ножка упала в пыльную землю.

– Вах! Абдуль! Абдуль, Абдуль! – Фириец закричал так, словно увидел перед собой ничейный мешок золота.

– Вы знаете Абдула? – Тия посмотрела на скачущего перед ней фирийца.

– Абдуль! Абдуль! – Закивал толстяк.

Прежде чем Тия успела что-либо сказать, фириец развернулся и пустился прочь, нисколько не сомневаясь, что девушка последует за ним.

– Вы меня к нему отведете? – Тия с трудом догнала человека и старалась идти с ним в ногу.

– Абдуль! Абдуль! – Повторил пустынник, вскинув свои короткие руки вверх.

Девушка сделала еще несколько быстрых шагов, стараясь поспеть за прытко несущимся куда-то толстым фирийцем.

– Я не совсем понимаю…

– Абду-у-уль! – Успокоил ее фириец, махнув рукой.

Судя по всему, его словарный запас был сильно ограничен. Ну, это лучше, чем совсем ничего.

Спустя десять минут фириец и еле поспевающая за ним Тия вышли через ворота рынка. Насколько представляла Тия, эта дорога вела к городу. Здесь было много одинаковых деревянных зданий, похожих на конюшни. Должно быть, в этих складах рыночные торговцы хранят свои товары. Может, она и Марту тут найдет? Воодушевившись, Тия еще быстрее стала передвигать ногами, ни на шаг не отставая от уже переставшего отвечать на ее вопросы толстяка.

Спустя еще десять минут плутания по одинаковым коридорам складов, фириец, наконец, остановился.

– Абдуль! – Указал он пальцем на деревянный ящик.

– Мне здесь ждать? – Догадалась Тия.

– Абдуль, Абдуль, – подтвердил ее догадку толстяк.

Девушка неуверенно кивнула, и тучный фириец, развернувшись на пятках, тут же скрылся за ближайшим углом. Тия несколько мгновений посмотрела в ту сторону, куда ушел ее провожатый.

– Хм… Абдуль… – Выдавила из себя девушка, усаживаясь на предложенный ей ящик.

* * *

Бурые, местами поросшие синим мхом деревянные здания складывались в тихий слегка жутковатый лабиринт. Даже звуки галдящего рынка не добирались сюда. Лишь ленивый ветер редко гонял снопы пыли по пустынным коридорам этого злачного места.

Поджав под себя ноги, Тия сидела на деревянном ящике и убивала время разглядыванием горстки ненавистных красно-желтых кругляшей неровной чеканки.

На одной стороне монеты было выпуклое лицо человека с длинным носом, высоким лбом и короткой бородой. По рассказам папы Тия помнила, что это изображение Саграда Дарриона, который когда-то давно объединил разрозненные и постоянно воюющие провинции и основал теперешнюю Лимму, как единое государство. С обратной стороны монеты был выбит герб той провинции, в которой эти монеты были отчеканены. На трех из семи медяков, которые подсунул Тие обманщик Абдул, красовался герб столицы Лиммы Дарриона – выгравированная корона в венце из пшеничных колосьев. На двух других монетах было нарисовано какое-то вьющееся растение, заплетенное по кругу в замысловатом узоре, и лошадь, вставшая на дыбы в центре – герб Венелии. Еще на одной монете сиял серебряным светом символ Контары – красивый корабль с парусами, а на последней – грубая линия гряды Демонов, отделяющей территорию Лиммы от безжизненной фирийской пустыни. Единственного герба, которого не оказалось в «коллекции» Тии был герб Саны в виде большого дуба с объемной, похожей на пухлое воздушное облако, кроной.

– Что, денежки считаешь, крошка? – Хриплый голос, раздавшийся за спиной Тии, заставил ее сердце не мгновение остановиться.

Монетки выпали из безвольных рук и колокольчиками зазвенели по пыльной земле. Девушка прижала трясущуюся ладонь к губам, и теперь пыталась вспомнить, как дышать.

Медленно повернув голову, ни не секунду не переставая молиться предкам, чтобы она ошиблась, Тия встретилась глазами с холодным взглядом похожего на облезлую крысу человека.

– Ну, ну! Не надо так резко! – Друг государственного переписчего с силой схватил дернувшуюся было девушку за волосы. – Я просто хочу поговорить…

Тия попыталась разжать пальцы Фирка, чтобы освободиться. Но тот лишь еще сильнее тянул ее на себя.

Девушка пыталась закричать, но Крыса тут же ударил ее тыльной стороной ладони по лицу. Фирк бесцеремонно притянул Тию спиной к себе и, зажав ее рот грязной рукой, хриплым голосом прошептал на ухо.

– Пикнешь еще раз, сдохнешь прямо здесь… – Что-то твердое и острое уткнулось в живот девушке.

Прижатая ко рту ладонь заглушила неожиданный крик, когда бок Тии пронзила резкая боль. Теплая струйка крови, побежавшая от ее талии, говорила о том, что этот человек не станет повторять второй раз. Фирк прильнул к шее девушки и шумно вдохнул носом ее запах.

– Ты же не хочешь закончить, как твоя мамаша? – Шепотом сказал он.

Ноги Тии подкосились. Этот удар был намного сильнее той пощечины, что Фирк отвесил ей мгновение назад. Екнувшее было от страха сердце, теперь просто остановилось. Из глаз девушки хлынули немые слезы.

Теперь все стало на свои места. Тия хотела закричать, но не могла произнести ни звука. Она не могла даже пошевелиться. Душа девушки пушистым кроликом сжалась в комок. Животный первозданный страх, что накатывает на беззащитную жертву, тисками ужаса сковал Тию. Как овечка Марта, она покорно переставляла ноги, следуя за ведущим ее на убой человеком…

* * *

Человек, похожий на больную, как телом, так и на голову, крысу, открыл ключами огромный амбарный замок. Схватив девушку за плечо, он толкнул ее в темную комнату.

Сквозь высокие узкие полоски ветровых окон еле-еле пробивались скупые лучи света, неспособные разогнать темноту этого места. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы глаза привыкли к царящему здесь полумраку. Едкий запах мужского пота, грязной одежды, сырости и алкоголя ударил в нос. Подобно настойке браги у деревенского лекаря, эта вонь возвращала сознание и заставляла свернувшиеся от страха ленивые мысли шевелиться в голове.

«…Надо двигаться! Двигаться, чтобы выжить… Но… Это он… Он убил маму…» – Тия прислонилась к неотесанным бревнам и бессильно опустилась на грязный пол.

Громко хлопнула дверь, но запуганная до смерти девушка так и продолжала смотреть в одну точку, словно там, в темном углу жилища убийцы есть ответы на все вопросы мироздания.

С противным писком ржавого металла заскрипел мощный засов, но и это не выдернуло девушку из плена ее собственного страха. Тия сидела и не слышала ничего, кроме оглушающих стуков своего сердца…

Чиркнуло огниво… Яркие белые искры на мгновение поселились в давящей темноте этого места. Раз… Раз… Белые вспышки отгоняли обитающий здесь мрак, и с каждой новой искрой страх, его верный товарищ начинал медленно отступать.

Занялось маленькое пламя. В бесконечном мраке комнаты этот огонек казался ярким, будто само Солнце. Беспомощный и слабый, он метался, словно птица, пойманная в клетку. Пусть не было шанса обрести свободу, но пламя продолжало бороться. Из последних сил. До последнего вздоха…

– Ах ты тварь! – Цыкнул Фирк.

Человек, так похожий на крысу, поставил свечу на перевернутый деревянный короб, служивший ему столом, и принялся рассматривать только что обожженный палец. Маленькая загнанная «птичка» все же достала своего пленителя.

– Знаешь, как она умерла? – Убийца повернулся к Тие.

Девушка ничего не ответила. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, невидящим взглядом она продолжала смотреть на маленькое боевое пламя свечи.

– А, говорить не хочешь, – протянул Фирк.

Человек положил руку на свой правый бок и скривился в противной ухмылке. Судя по всему, он явно был не прочь немного поиграть со своей жертвой.

– Знаешь, мы с тобой чем-то похожи, – насильник, наконец, оторвал взгляд от Тии и посмотрел на ветровое окно. – Я че, тоже вот один остался. Кстати, благодаря тебе, – убийца указал пальцем на Тию. – Так что, за тобой должок…

Фирк сделал паузу, в очередной раз давая своей жертве возможность заговорить. Но, не получив того, чего добивался, продолжил сам.

– Знаешь, как твой староста сдох? – Жестоко выплюнул он. – Я сам не видел, в отключке тогда был. Но слышал, что братья в долгу у него не остались.

Человек сделал шаг в сторону и уселся на край кровати.

– Его еще на подходе к городу стража перехватила, да в темницу, – Крыса руками попытался показать, как закрывается замок. – Вот там братья до него и добрались… У них связей много, – протянул человек. – Не завидую я старосте твоему, короче. Каром ухо мне его приволок. Говорит такой, мол, на память.

Фирк снова сделал паузу, несколько мгновений не отрывая взгляд от своей пленницы.

– А ты красивая… – задумчиво, заключил он. – Могло бы че и получиться у нас…

Не дождавшись ответа, человек глубоко вздохнул и продолжил.

– Сидели тут со мной они целый месяц. Жрать приносили. Коновала какого-то приперли, – человек оскалился кривыми зубами. – Я думал, что меня ждут… Пока поправлюсь… На ноги нормально стану… Да, конечно! Ждали момента, чтоб поквитаться… С мамашкой твоей.

Тия безвольно раскачивалась взад вперед, не отрываясь смотря на подрагивающее пламя свечи.

– Ее-то мы того. Все нормально, но у меня из-за этой плехи швы разошлись, – зло бросил Фирк. – Во! На, любуйся.

Убийца задрал рубаху и сам посмотрел на страшный рваный шрам, белой молнией разбегающийся по коже.

– Я тогда во второй раз чуть копыта не отбросил. Но, видать, Боги смилостивились… – Голос убийцы дрогнул, и ему пришлось откашляться. – А потом они с места снялись. Письмо из Гильдии пришло, чтоб в Даррион шли. В Тристару их скоро отправляют…

Голос убийцы стал жестким, словно хлыст. Слова звучали точно обвинение.

– А я здесь остался… – Фирк процедил слова сквозь зубы. – И все из-за тебя. И ты, тварь, заплатишь за это…

Фирк тенью отделился от своей кровати и скользнул к Тие.

Потревоженная свечка, сделав медленный кульбит, приземлилось прямо на мягкую подстилку из сухого сена…

Тия помнила все, словно это происходило во сне. Безумные глаза Фирка, наполнелись сперва удивлением, а спустя мгновение, страхом, когда Тия ударила наконечником стрелы в первый раз.

Насильник захрипел. Хватаясь ладонью за горло, свободной рукой он замахнулся Тие в лицо. Гладкий, словно лезвие бритвы, железный наконечник сверкнул кровавым блеском. Обрубок стрелы метнулся убийце прямо в лицо. Фирк, так и не нанесший своего удара, успел подставить окровавленную руку. Стрела пробила худую ладонь насквозь. Человек захрипел от боли и тут же отпрянул назад. Не устояв на подкосившихся ногах, он повалился спиной на грязный пол.

Пламя от опрокинутой на кровать свечи стремительно разгоралось. Загнанная в клетку птичка наконец-то вырвалась на волю. Огонь жадно вгрызался в сухое сено. С каждым мгновением все сильнее и ярче… Пламя загоняло грязные испуганные тени по самым темным углам комнаты…

Тия стояла на дрожащих ногах и смотрела, как похожий на крысу человек сражается за свою жизнь. Каждый удар его поганого сердца вместе с кровью, сочащейся из разрезанной глотки, выталкивал из него силы. Хрипящий, заливающий красным фонтаном все вокруг, Фирк полз к входной двери. Запах испражнений, что разлился по комнате, говорил о том, что ему больше нечего терять. Он боялся. Боялся встречи с тем, что его ждет после смерти. Пекло. Вот, что ждет таких тварей. Вечные муки в другом мире. В мире, куда попадают те, от кого отвернулись даже предки.

Окровавленный человек подполз к тяжелой входной двери и с большим трудом поднялся на колени. Из последних сил Фирк потянулся к замку. Из разрезанного горла убийцы вырвался радостный кашляющий хрип, когда засов поддался под дрожащими пальцами… У него был шанс уйти…

Яркое ненасытное пламя полностью охватило кровать. Оно перекинулось на стену жилища и уже принялось жадно облизывать своими языками сухой потолок. С диким воем неудержимый огонь безжалостно уничтожал мрак, не давая ему больше никакой возможности укрыться…

С криком раненой кошки, Тия набросилась на кровавого человека сзади. Она била и рвала эту грязную тварь острым наконечником отцовской стрелы. В затылок, в шею, по рукам. Человек безуспешно пытался прикрыть голову.

Не способный удержать на спине вес девчонки, Фирк повалился на пол. Он пытался что-то кричать, тут же захлебываясь собственной кровью. Тия ничего не желала слышать. Она без остановки била и громко рыдала. Рыдала от страха, от боли, от радости…

Казалось, сломанная стрела сама направляла ее руку, стремясь, во что бы то ни стало, исправить то, что не доделала ранее. И Тия приняла ее вызов. Должно быть, в тот момент девушка сошла с ума. Она смеялась в голос. Плакала и смеялась. Человек дернулся еще несколько раз, а потом затих навеки.

Тия громко вскрикнула, как будто проснулась от кошмарного сна. Не веря собственным глазам, девушка посмотрела на окровавленный труп, а затем на обломок стрелы в своей руке. Она только что убила человека. Сердце вновь сжалось в тугой комок, готовое разорваться на клочки. Заливаясь слезами, девушка с трудом разжала закоченевшие пальцы и выбросила свое оружие. Страшный озноб побежал по всему телу. Тия медленно присела на пол старой вонючей лачуги.

Лужа крови от изуродованной до неузнаваемости головы Фирка медленно расползалась по комнате.

Зажавшись в угол в бушующей пламенем комнате, девушка тихо молилась своим предкам, чтобы они простили ее за то, что она сделала…