Текст книги "Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ"

Протоиерей Ткачев Андрей
Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ

Допущено к распространению Издательским советом

Русской Православной Церкви

© Ткачев А., текст, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Отложенный рассвет и невидимое бремя

Один мой знакомый жалуется, что по утрам просыпается неотдохнувшим. Такое ощущение, что и не спал. Тяжесть в ногах. Голова как после бурного веселья. А ведь ничего не было. Он просто прожил ушедший день, ничем не надорвав своих мышц, не съев и не выпив лишнего. Он просто жил, и ему было невыносимо трудно просыпаться утром нового дня, который точно так же предстояло просто прожить.

«Вот бы отложить тяжелый рассвет, вот бы сбросить это невидимое бремя!» – однажды выразился он. Невидимое бремя? Ноша, которой не видно, но давящую тяжесть которой не заметить нельзя. Знакомый спрашивал, что сделать, с чего начать лечение, чтобы вновь испытать то не оставляющее его в детстве и в молодости чувство легкости и просыпаться отдохнувшим.

Я не смог помочь своему знакомому в наших разговорах, но очень надеюсь, что ответ на свой вопрос он найдет в этой книге о тайной, невидимой нам жизни наших душ – того самого органа, который нужно лечить, чтобы перестать чувствовать тяжесть невидимого бремени страстей.

Страсти? Конечно, каждый знает, что это такое. Или думает, что знает. Однако, даже те, кто знает, как правило, не ведает, что делать со своими знаниями, когда начинается… Когда мы видим, как «заносит» окружающих, например, вчерашние друзья и даже родственники вдруг становятся злейшими, непримиримыми врагами, или чувствуем, что нами управляют какие-то силы: мы испытываем гнев, завидуем, начинаем одержимо желать чего-то или кого-то, орем на подчиненных, несправедливо ругаем детей, обижаем родителей, а потом не понимаем: а что произошло? Почему мы были такими, какими были? Почему не делали того, чего хотели, а чего не хотели – делали? И очередное пробуждение станет еще более тяжелым.

Надо разобраться во всем этом, чтобы управлять собой. Многие даже не подозревают, что православная традиция всегда понимала эту тему глубоко и тонко – как особое состояние каждой человеческой души, на которую действуют определенные силы. Тайная жизнь наших душ – жизнь, скрытая от нас самих, и именно наших – потому что это общий опыт, это касается каждого: страсти, искушения и сами грехи.

Я также надеюсь, что ни один читатель этой книги, узнав в ее содержании и свой опыт, больше никогда не пожелает откладывать свой рассвет, не желая пробуждения и радостной встречи нового дня своей осмысленной жизни, дарованной Богом.

Прежде чем вступить в борьбу

Нет отдельных грехов и нет отдельных добродетелей. Всякое доброе дело влечет за собой другие добрые дела, стоит только начать. За что бы ни взялся, когда начнешь движение, не сразу остановишься.

Молитва побуждает к примирению с обидчиками и к милостыне. Пост поможет ощутить силу Писания и тайный яд, скрытый в пустых удовольствиях. Чувства, закрытые для праздных звуков и зрелищ, помогут помыслам собраться воедино, как лучам – в линзе, согреют сердце и родят сердечную молитву. Любое святое дело, как цепь, потянет за собой другое, и этой цепью корабль души поднимет якорь и медленно тронется в путь, постепенно набирая скорость.

Нет отдельных грехов и нет отдельных добродетелей. Всякое доброе дело влечет за собой другие добрые дела, стоит только начать.

Так же и с грехами. Бесы не ходят в одиночку, но влекут за собой «семь злейших себя». И влекут до тех пор, пока не будет имя им «легион». Поэтому никто на Суде не будет осужден лишь за один грех. Нет такого грешника, который совершил бы только одно прегрешение. Если было одно заметное согрешение, значит, были десятки тайных грехов, незримых, накапливающихся, подводящих мало-помалу к явным отступлениям. Были и потом бесчисленные последствия, как круги на воде, расходящиеся в разные стороны от согрешившего человека.

Внимательное отношение к греху и ответственности заставило Ф.М. Достоевского сказать, что «всяк перед всеми виноват». Это подлинные, истинные, Евангелием рожденные слова, а кто ощутил их, тот начал вырываться из невидимого плена, в котором находится нераскаянное человечество. «Если бы я был лучше, лучше было бы не только мне, но и всем, кто рядом, и даже всем вообще, – так может думать всякий человек. – И человечество не исцелится от внутренних страданий, пока я не начну возделывать тот небольшой кусочек Вселенной, который отдан под мою опеку».

Никто на Суде не будет осужден лишь за один грех. Нет такого грешника, который совершил бы только одно прегрешение. Если было одно заметное согрешение, значит, были десятки тайных грехов, незримых, накапливающихся, подводящих мало-помалу к явным отступлениям.

Этот «кусочек Вселенной» есть душа человеческая и ее внутренний мир, который дороже и больше всего остального мира. Несмотря на то что Земля – песчинка в немыслимо огромных пространствах космоса, несмотря на то что человек – песчинка на поверхности Земли, внутренний мир человека шире и глубже, а главное – дороже в глазах Божиих, чем весь огромный мир. Никакой галактике и никакому огромному скоплению звезд не сказал Господь: «Я буду жить у тебя, и ты вместишь Меня». А людям Бог сказал: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14, 23).

И может показаться, что мы проповедуем эгоизм и индивидуальность, раз подчеркиваем такое достоинство отдельной души. Но это лишь «может показаться», как «показалось» и привиделось во время оно христианам на Западе противоречие между верой и знанием, между оправданием от дел и оправданием от веры.

Все, что происходит в Церкви, и все, ради чего она существует, направлено на отдельную душу таким образом, что благое воздействие неизбежно выйдет за рамки одной души, коснется многих и продолжит действие в ускользающих от взора далях даже до Страшного Суда.

Вот в некоторой семье родилось дитя, и родители собрались его крестить. Выбрали крестных и получили их согласие стать для младенца восприемниками. Вот священник, к которому обратились будущие крестные, не отнесся формально к своим обязанностям и удержал будущих крестных для беседы. Он рассказал им о смысле таинства и особенно подробно об искупительном Страдании Богочеловека и о Его Воскресении. Он, по сути, своими словами пересказал то, что будет читаться в апостольском чтении Крещения, но что неизбежно ускользнет от сознания, если подробно не растолковать человеку смысл прочитанного.

Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни (Рим. 6, 3–4).

Священник объяснил эти слова и умилил сердца собеседников. Они думали, что услышат, сколько нужно взять денег, какой купить крестик, когда прийти, а услышали простые слова, западающие в самую глубину сердца и рождающие слезы.

Ребенок не сделал еще ничего доброго или злого. Он только-только родился, а мы лишь приготовились его крестить. Но будущее крещение младенца уже родило проповедь о Христе, уже умягчились сердца взрослых, уже в ком-то окрепла, а в ком-то и родилась вера! Фактом рождения и будущего крещения ребенок приводит к вере взрослых людей, собирающихся его крестить! Не чудо ли это?!

Всякий труд и всякое – кажущееся незаметным – усилие очень важны.

А разве не то же происходит в каждом таинстве и во всяком молитвословии? Смерть одного человека не заставляет ли молиться многих? Не набрасывает ли смерть одного на многих узду воздержания и страха, узду отвращения от суеты и глубокого раздумья? Набрасывает. Даже посреди своей немощи и беспомощности один спасает многих. Таков закон. И там, где не видно рати, выстроенной на битву, дело не в том, что ее не видно. Дело в том, что не нашлось там кого-то одного, вокруг которого сплотилось бы войско.

Сначала всегда нужен кто-то один. Именно потому, что он никогда одним не останется, со временем придет и второй, и третий: к преподобному Антонию Печерскому придет преподобный Феодосий. К Кузьме Минину присоединится князь Пожарский. Андрей Первозванный позовет своего старшего брата.

Любое святое дело, как цепь, потянет за собой другое, и этой цепью корабль души поднимет якорь и медленно тронется в путь, постепенно набирая скорость.

Слабость, если Бог благословит, превратится в силу: рыбаки посрамят философов. И наоборот: имена царей сотрутся из памяти. Необходимо знать, что всякий труд и всякое – кажущееся незаметным – усилие очень важны. Надо победить лень и встать рано, чтобы не опоздать на службу. Важно заметить приближение греха и начать борьбу не тогда, когда он уже сел тебе на плечи, а раньше, на стадии льстивого и вкрадчивого шепота. Есть тысячи важных вещей, которые по отдельности столь малы, что мы склонны не придавать им значения. Но, собранные вместе, они приобретают силу прочного каната, сплетенного из слабых по отдельности волос.

Если человек пренебрежет этими простыми истинами, враг победит его, поскольку он-то этими истинами не пренебрегает. Враг прекрасно знает, что человек не станет творить большое зло, пока его не оплести по рукам и ногам мелкой ложью и «повседневными» грехами. Он также знает, что человека на дно может потащить и один большой камень, и мешок песка. Поэтому он без устали подсыпает в нашу рабскую ношу мелкий песок «небольших грехов», напевая при этом песенку о том, что «это не страшно».

Обязательно нужно прозреть прежде, чем вступить в борьбу. Слепой борец будет лишь бить по воздуху и быстро выбьется из сил. Поэтому Господь говорит: «Глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть» (Откр. 3, 18).

Покаянная слеза – вот название «глазной мази», от которой приобретается духовное зрение. Это тот подарок, который надо смиренно выпрашивать у Бога. Если получить этот подарок, то он не останется один, а приведет с собой другие, не менее ценные дары, потому что нет отдельных грехов и отдельных добродетелей.

1. Утро гордецов

Не преклонять колени даже перед Богом

Тема гордости – главная в борьбе со страстями, это самое тяжелое бремя. Смысл борьбы с ней – практический, так как гордость – это скрывающийся в каждом из нас змий. И человеку, вступившему на путь борьбы со страстями, предстоит долгая борьба с гордыней… до самой смерти. Борьба с остальными грехами – это уже борьба с его, змия, детьми-змеенышами.

Христианские подвижники учат нас, что гордость есть корень всех грехов. Верующему человеку не надо объяснять, что такое гордость. Зато человеку нецерковному как раз необходимо растолковать, чем она опасна, потому что гордость для него есть кодекс чести, знак, что он «не животное, не тварь дрожащая, а право имеет…»

С чего необходимо начать разговор о гордости? Вот с чего: смиряться нас зовет Господь Иисус Христос. Он говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Мы, говорит Господь, найдем покой. Найдем то, чего нам так не хватает – богатым и бедным, старым и молодым. Покой душам нашим мы найдем лишь у Христа, ибо Он кроток и смирен сердцем. Это слово Христово читается самыми разными людьми в самых разных оттенках смысла.

Неверующие люди упрекают христиан в том, что мы якобы проповедники некоего овечьего безгласия и смиренного бессилия. Фридрих Ницше полнее и ярче всех выразил эту позицию проповедью против непонятного ему христианства к книге «Антихристианин». Дескать, христиане – это поклонники слабосильных и ничтожных людей, возведшие свои слабости в добродетели. Слово было сказано громко, и с тех пор христианам часто приходится опровергать это ложное обвинение.

Христианские подвижники учат нас, что гордость есть корень всех грехов. Гордецы обычно согрешают, презирая тех, кто стоит, как им кажется, ниже, чем они.

Христос говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. Кажется, что это проповедь слабости. Однако стоит вглядеться в образ Господа Иисуса Христа. Где в Нем зажатость и слабость? Где в Нем овечье молчание в ответ на грех? Где в Нем страх или заискивание перед сильными мира сего? Он, никого не боясь, говорил ровно и свободно со всеми людьми: с архиереями, начальниками, старцами, книжниками, рыбаками, простыми женщинами – со всеми. У Него не было высокомерия и пренебрежения к людям, которые находились социально ниже Него: Он не презирал и не гнал от Себя нищих, калек, бедных и убогих. Гордецы обычно согрешают, презирая тех, кто стоит, как им кажется, ниже, чем они. В Господе не было подобострастия по отношению к тем, кто по социальному статусу, по людскому глазомеру представлялся выше «простого» Плотника из Назарета. Он был совершенно прям и прост. В Нем было целомудрие – без ханжества и без ригоризма. В Нем была храбрость без дерзости, сила без наглости. И при этом Он кроток и смирен сердцем. Неужели в этом не видно подлинного величия?

Если бы каждый человек был силен, как Ангел, жизнь его была бы ужасна. Это была бы битва гордых титанов, переворачивающих горы, но неспособных смиряться. Господь же Иисус Христос вел себя чрезвычайно скромно, зная за Собой великую силу и свободно пользуясь ею. Он совершенно свободный, благородно-спокойный Человек, не имеющий в Себе греха. И при этом Он силен как Бог. Вот Кто говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. То есть учиться надо у безгрешного, красивого, сильного, совершенного Человека.

О смирении и кротости нам говорит не старик, которого уже согнули болезни. Это пожилые люди могут сказать: «Когда постареешь – смиришься». Ведь человек приобретает опыт и разум с годами – с потерями, болезнями. Выпадают волосы, слабеют глаза, расшатываются зубы, сгибается спина, скрипят колени, сыплется песок – и человек смиряется, хочет он того или нет. Бродский сказал: «Так я и буду здесь жить, теряя волосы, зубы, глаголы, суффиксы». Пронзительно и поэтично говорит об этом старческом смирении последняя глава книги Екклесиаста.

А во Христе не было старческой усталости и печальной мудрости битого жизнью человека. Он смиренный не потому, что Он старый или больной, Он смиренный не потому, что Он слабый или ничтожный. Он велик, Он может все, и Он – смиренный. Это удивительно! Как этого не увидел Ницше с его филологической гениальностью и музыкальной одаренностью? Как вообще умные и талантливые проходят стройными колоннами мимо этой ослепительной очевидности? Смирение во Христе не предполагает забитости и нарочитой униженности. Да, грешник будет бит. И смирят его, если он сам не захочет смириться. Его смирят болезни и неудачи, одиночество и безденежье. Даже зубная боль и длинные очереди в присутственных местах. И смирится он, никуда не денется! Но именно поэтому Христос хочет, чтобы мы приобретали опыт и мудрость – это и есть смирение – не из-под палки, а через веру и благодать.

Христиане учатся смирению у Господа. В беседе с неверующими на их высказывание: «Вы бессильные овцы!» – христиане отвечают: «Какие же мы овцы бессильные? Мы можем и сдачи дать, и воевать мы умеем!» На самом деле христиане могут все: строить мосты, летать в космос, защищать слабых вооруженной рукой. Но во всем должно быть смирение.

Человек перепутал гордость с достоинством. Необходимо разобраться, где гордость, а где достоинство. Нужно знать, что в грехе достоинства нет. Там один стыд. И смиренный человек отвращается именно от греха.

Гордость – антитеза смирению. Оказывается, это главная проблема человечества! В Библии об этом не говорится прямо, а сказано скрыто, образами. Лукавый обманул наших прародителей словами: «Будете как боги». Гордость – это соблазн, обещающий человеку, что он быстро и легко получит запредельное величие. Клюнешь на посул – и опозоришься. Как в рекламе. Помните: Леня Голубков в одном из известных роликов сказал: «Возьму кредит, куплю жене сапоги!» А потом еще то-то и еще то-то куплю, взяв еще один кредит. А потом, через пару месяцев, такой вот реальный, а не рекламный Леня Голубков говорит: «Пойду почку продам, чтобы долги отдать».

Гордость – это болезнь. Болезнь самого дьявола. Он первый заболел гордостью и затем передал эту болезнь человеку. Сеет он ее в наши души через помыслы, с помощью лживых обещаний.

Стандартный прием дьявола – обещать, что ты станешь значительным, великим. Он Самого Христа искушал в пустыне, показав ему все царства мира в мгновение ока: «Я все Тебе дам, только поклонись мне!» А можем ли мы представить себе, что это такое: показал все царства мира в мгновение ока? Это феерическое зрелище! Лукавый не просто возил Христа на горбу в Лувр, скажем, или в Петергоф, или на Великий Каньон, или к египетским пирамидам. Ничего подобного! Дьявол перед очами Христа развернул как бы фантики-мультики. Взрыв фантазии! Сколько разных зрелищ предстало перед взором Господа! А дьявол говорит: «Это все мое! Вот царства, вот челядь, вот золото, вот серебро, вот танцовщицы, вот музыка, вот охрана, вот великие здания!» И все это – в секунду! «Смотри! Видишь, какое величие? Все дам! Ничего не пожалею за один только поклон! Поклонись мне. Ведь все же кланяются…» Это был великий соблазн, который невозможно было бы выдержать, если бы Христос не был Тем, Кто Он есть. А затем, уже в христианскую эпоху, появились и люди, силою Христовою совершавшие нечто подобное, например, Антоний Великий. Но это были уже плоды Христовой победы.

Итак, человеку предстоит всю жизнь бороться с гордостью. Однажды гордый дьявол соблазнил глупого человека, и с тех пор глупый человек стал гордым человеком. Раньше он был просто глупым, а теперь стал гордым. И вечно решает вопрос: что я значу в этой жизни? Ведь значу же я что-то! И об этом хотелось бы поговорить с точки зрения практики. Неверующие могут сомневаться, ведь гордыня для них – это честь и достоинство. «Я вам не позволю так поступать со мной!» – говорит человек с повышенным чувством собственного достоинства. У смиренного все по-другому. Он знает, чего делать нельзя и что можно, не унижаясь. Смиренный не скажет, например: «Я не буду мыть пол. Я не слуга вам!» Он спокойно вымоет пол, потому что это не унижение. А когда дело связано с грехом, смиренный твердо скажет: «Я этого делать не буду!» Знаете, ведь подлинно смиренного человека на грех не сдвинешь и самосвалом! А гордый пошумит, повозмущается и… согласится на грех, потому что нет в нем Духа Божия, а есть гордость. Человек перепутал гордость с достоинством. Необходимо, по мере сил, разобраться, где гордость, а где достоинство. До конца, до донышка разобраться, может, и не получится, но нужно знать, что в грехе достоинства нет. Там один стыд. И смиренный человек отвращается именно от греха.

Есть такой святой – Нектарий Эгинский. Это епископ без кафедры, вечно гонимый. Святой старец в достоинстве епископа, но без епархии, которой бы он управлял. То есть все равно, что без дома. Святитель Нектарий говорил, что есть гордость ума и гордость сердца. Очень ценное замечание!

Гордость ума – это помраченное состояние, при котором у человека нет авторитетов. Он считает, что он всегда прав и что он все знает. Вспомните фразу: «Не учите меня жить!» Это фраза Эллочки Людоедки. У нее в словаре было 33 слова, но она все знает! Гордость ума – это состояние, при котором человек считает, что он все всегда понимает правильно, а на замечания других отвечает: «Кто ты такой? Ты никто!» Такая гордость есть помрачение ума, она является сатанинским пленением, выхода из которого почти нет. Только если Бог озарит человека, и это будет особый случай.

«Бог внемлет уму», – давно сказал мне один знакомый священник, цитируя святых отцов. Какие чудесные слова! Все внутренние диалоги, все обрывочные мысли, все-все, что вертится и крутится, испаряется и конденсируется в человеческой голове, видит Бог. Видит, слышит и внемлет.

Уильям Теккерей, английский писатель, сказал: «Посей поступок – пожнешь привычку. Посей привычку – пожнешь характер. Посей характер – пожнешь судьбу». Хорошие слова, только требующие добавления. Перед словами: «Посей поступок» нужно добавить: «Посей помысел – пожнешь поступок». Так выстроится законченная схема: мысль – дело – привычка – характер – судьба. Все начинается с мысли. И этой мысли – уму – внемлет Бог.

Бесполезно пытаться влиять на жизнь, не влияя на сознание человека. Вся политическая кибернетика пытается мытьем или катанием, концлагерями или телевидением, рекламой или поп-культурой делать одно и то же: менять сознание масс, влиять на умы и незаметно править. Церковь же одна способна бороться в умной сфере за свободу личности и общества. В этом смысле ненависть к Церкви – показатель ее действенности. Ведь хорошо ли, плохо ли она занимается влиянием на умы и сердца, Церковь – вечный конкурент социальных кибернетиков. И ее всегда будут тем больше гнать и порочить, чем больше она будет соответствовать своему призванию.

Со времен салонных французских философов проповедуют все и всюду. Проповедуют политики, артисты, фельетонисты, журналисты, клоуны и т. д. Всем можно громко возвещать свое «собственное мнение», вычитанное в утренней газете. Только Церкви сказано: «Цыц!» И если некий клирик вдруг начнет вещать нечто за пределами темы постов и праздников, ему тотчас скажут: «А что это вы, батенька, лезете не в свой огород?» К подобному отношению уже привыкли. Даже сами клирики привыкли. Это у нас уже считается нормой.

Откроем общеизвестные церковные тексты. В тропаре Ангелу Хранителю говорится: «Ум мой утверди во истинном пути»; в молитве, обращенной к Иоанну Предтече, сокрушенно говорится: «Пригвожден есть ум мой к земным вещам…»; в молитве Иисусу Христу после покаянного канона говорится: «Возвыси мой ум к Тебе, долу поникший, и возведи от пропасти погибели…» И на каждом часе – первом, третьем, шестом, девятом – в молитве «Иже на всякое время и на всякий час…» говорится: «Души наша освяти, телеса очисти, помышления исправи, мысли очисти…» Таких примеров, конечно, больше, чем приведено выше, но факт есть факт: Церковь, Дух Божий, живущий в Церкви, пекутся о мыслях человека, о том, что внутри него.

Итак, ум. Он является объектом церковного внимания. Потеряем ум – потеряем жизнь. И если теряем жизнь, значит, ранее потеряли влияние на ум. Иначе не бывает. А если хотим влиять на человеческий ум, то должны прилежать к учению во всех его формах: к проповеди, катехизации, литературной критике, публицистике и прочее, прочее…

Смотрите, что некогда делали католики. Когда проповедь социалистических идей распространилась среди рабочих на Западе, возникло движение священников, нанимавшихся на заводы в качестве простых рабочих. Там они в перерывах общались с трудягами, и к их словам прислушивались, потому что они работали вместе с ними, ели тот же хлеб и получали те же копейки. Согласитесь: одно дело слушать пришлого проповедника, а другое – соседа по цеху. У нас такие примеры тоже были, но не имели массового и организованного характера. А если бы имели, то, может быть, не было бы революции. Но то – дела давно минувших дней. Сегодня уже не стоит пытаться их повторять, враг уже не гнездится в цехах предприятий и в курилках заводов. Если честно, то враг гнездится в СМИ.

Если человек уверовал в свою праведность, в свою святость и непогрешимость, то он будет спорить с Богом. Современный человек не терпит авторитетов, не желает смиряться, не желает преклонить свои колени даже перед Богом.

Декрет о земле не так важен в наше время, как декрет об информации. Декрет о земле уже никого не вывел бы на площадь. Зато все, что происходит или имитируется в информационной сфере, находит широкий отклик в массах. Следовательно, христианин-писатель должен активно присутствовать на той территории, которую враг давно признал и назвал своей. Это территория тех самых СМИ. В городских, районных и областных изданиях должны постоянно появляться статьи, написанные рукой священника или мирянина – неважно. Мы должны со знанием дела говорить обо всем: о кинематографе, политике, демографии, об окружающей среде… На местных радио и телевидении должно происходить то же самое. И не надо штурмовать центральные каналы, они сами сдадутся со временем. Надо вспахивать более близкую и более понятную ниву Результаты со временем дадут о себе знать, они просто не могут не проявиться, как не могут остаться незамеченными признаки беременности.

Нам нужно то, чему внемлет Бог: нам нужна сфера умов и сердец человеческих. Не ради владычества над паствой, а ради правды Божией и славы Его во Христе Иисусе. За умы можно бороться только умно. И христианство есть в высшей степени умная религия, обращающая внимание на главное и только потом – на второстепенное. Попробуем понять это, пока не поздно. И, может, со временем привыкнем спрашивать друг друга при встрече не о здоровье, а о чем мы думаем.

Другой вид гордости – гордость сердца. Например, женщина красивая и знает об этом. Поставь возле нее еще сорок пять женщин, а они не такие красивые. Красавица понимает, что она лучше. Мужчины тоже замечают, что она красивее других, а она, в свою очередь, видит реакцию мужчин. И женщины ее превосходную красоту тоже замечают со скорбью. Все вокруг нее вьются, и она согласна признать себя Солнцем в этой «солнечной системе»: «Я красивая, я в центре!» Это гордость сердца. Она быстро пройдет. Вместе с красотой, собственно, и с накоплением печальных эпизодов в биографии. Останутся фотографии прежних лет и горечь обиды.

Или, например, человек богат. Выиграл джек-пот или вовремя приехал на дележ большого пирога. А богатство – это ведь очень часто случайная вещь. Честно работая, редко станешь богатым. Голодным не будешь, живя честным трудом, но вот богатым… И вот случилось – человек разбогател! И он думает: «Это не просто так! Я достоин богатства! Однако богатство – вещь переменчивая: как пришло, так и уйти может. Здоровье, красота, сила, успех, всякие внешние данные были, да сплыли. Но пока они есть, вызывают гордость сердца.

Бог смиряет человека, повергая его кумиров. Бог Живой рушит ложных богов, бросает их в пыль. Как говорит премудрый Соломон: «Пришла гордость – пришло и посрамление. А со смиренными – мудрость». Но вернемся к красоте. Красивому тяжелее живется, чем некрасивому. Некрасивой девчонке Господь может дать хорошего мужа и крепкую семью, то есть простое и настоящее счастье. А красивая стрекоза может все лето жизни ходить по рукам, пока зима в глаза не покатит (читайте Крылова!).

Во Львове священники посещали заключенных. Среди них был один сильный парень. Срок у него чуть ли не пожизненный, очень большой. Тот парень рассказывал: «Я был такой сильный и бесстрашный, что мог взять электрод для сварки, засунуть человеку в одно ухо, а из другого вытащить. И никого не боялся». Так он и убил однажды, так и в тюрьме оказался. И говорил: «Здесь, в тюрьме, меня и старость найдет. Теперь только я понял, сколько стоит удаль моя. Ни семьи нет, ни детей, ни работы. А удаль моя, ухарство, смелость и сила привели за решетку на всю жизнь. Если все же выйду из тюрьмы, то буду никому не нужным стариком. Как жить, если выйду, непонятно…»

Гордость сердца, по Нектарию Эгинскому, – исцелимая вещь. Этих идолов Господь крушит. А вот гордость ума гораздо более сложная вещь, она с трудом поддается исцелению. Если человек уверовал в свою праведность, в свою святость и непогрешимость, то он будет спорить с Богом. Для современного человека знать это очень важно, потому что он как раз не терпит авторитетов, не желает смиряться, не желает преклонить даже перед Богом свои колени.

А есть люди, которым легко преклонить колени перед Богом. Как, например, в армии перед знаменем части преклонить колени или встать на колени у могилы близкого человека. Это же естественно! Опуститься на колени перед тем, что считаешь выше себя, – не унизительно и не обидно, так велит любовь. Иногда в разговоре выясняется, что так думают не все. Это удивительно! У меня был такой случай. Один собеседник был и старше, и опытнее меня. С ним было интересно общаться. И вдруг он сказал: «Я никогда ни перед кем на колени не встану: ни перед матерью, ни перед женой, ни перед могилой предка, ни перед Богом». Я думаю: «В своем ли он уме? Как можно такое говорить?» Собеседник начитанный и благородный, у него есть правильные понятия: о честности, например. Он бесстрашно защищает слабых. И вообще он хороший человек…

Но прошло время, и мы опять с ним встретились. Наш гордец говорит: «Я все понял, и мне стоило больших усилий склонить колени перед Богом. Теперь я молюсь». Оказалось, что в его жизни произошли большие перемены, и он буквально заставил себя прийти к Богу – на негнущихся ногах. Он с болью склонил свои гордые колени перед Ним, сказав: «Господи, услышь меня, помоги мне!» Видите: гордому надо потратить много лет на то, что церковному человеку дается легко, как бы само собой. Он – вдали от родины, семьи, от любимой женщины, в вынужденной трудовой эмиграции, в другой культуре, замученный тысячью проблем – склонил колени перед Богом. Это великая победа над гордостью. Но до чего же серьезный враг гордость!

О религиозной жизни мы уже давно привыкли думать, как о деле сугубо личном: «Я молюсь, я спасаюсь, я перед Богом стою. Никто в тайну души моей не проникает, только один Бог. Он ведает тайны сердца, Ему я открываю желания и помыслы. Все остальное неважно, поэтому не трогайте меня и не мешайте!» Вера и молитва – дела глубоко личные. Так учили нас все эгоистичные эпохи, начиная с Возрождения. Мысль об интимности религиозных переживаний – это справедливая мысль, но в ней заключена не вся правда, а только часть ее.

У гордости есть множество дочерей. Дочерями гордости являются хвастовство, тщеславие, любопытство, зависть, злопамятство, обидчивость, вспыльчивость, и с ними – множество других.

Есть еще одна часть. А именно: Тот Бог, Который «вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, Кто скрепил меня костями и жилами, одел кожей и плотью, даровал жизнь и милость» (см.: Иов. 10–12), Тот же Бог есть еще и Бог истории. Не только мой Бог, посчитавший волосы на моей голове и слушающий мои молитвы, но и Бог, в эту секунду держащий в руке Своей все царства мира со всей их суетой и славой. Он скрутил в тончайшую трубочку жало пчелы, но Он же рассыпал звезды по чаше неба. Потоп на землю наведен Им, и Вавилонская башня Им остановлена в строительстве, но и глубины сердец Ему открыты. Он создал сердца всех их и вникает во все дела их (Пс. 32, 15). Малое и большое в Его руке.