Электронная библиотека » Андрей Троицкий » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Американский брат"


  • Текст добавлен: 22 декабря 2015, 23:40


Автор книги: Андрей Троицкий


Жанр: Криминальные боевики, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3

По середине недели чуть свет адвокат Олег Моисеев заехал за Джоном. Юрист был дюжим сорокалетним мужчиной с румяной, будто ошпаренной кипятком физиономией. Он долго мял в своих ручищах ладонь Джона, стараясь выразить соболезнования по поводу происшествия с братом, уговаривал не переживать и не принимать близко к сердцу. Даже снял очки с затемненными стеклами, прятавшие близко посаженные навыкате глаза. Без очков адвокат был похож на вареного рака.

Путь от Москвы до Владимира обычно занимал три часа, но в этот раз они потратили четыре с гаком: лил дождь, дороги были забиты автомобилями. За рулем сидел опытный дядька, любивший прокатиться с ветерком, он часто вздыхал и хмурил брови. Адвокат, развалившись на заднем сидении, отгородился от всех газетой. Джон бездумно смотрел в окно на голые осенние рощи и тяжелое низкое небо, на дождь со снегом, голые деревья и темные откосы оврагов. К середине пути Моисеев прочитал почти все газеты, пролистал развлекательные журналы, выпил кофе из термоса и захотел пошевелить языком.

– Неприятности по одной не случаются, – мрачно процедил он. – Историю про Лурье слышал? Человека убили средь бела дня в московской квартире. Сначала разделались с женой и только потом… Господи, какая жестокость. Вчера меня вызывали на Петровку 38 к майору Девяткину. Он проводил первичный опрос свидетелей. Довольно бесцеремонный тип, сволочь. Продержал меня в коридоре три часа. Потом задал три общие вопроса и отпустил. И смотрел на меня сверху вниз. Дал понять: что бы ты мне ни сказал, – все равно не поверю. Если позвонят из полиции или пришлют повестку по поводу Лурье, – без меня никуда не ходи, ни с кем не разговаривай. Иначе наживешь неприятности.

– Что я могу сообщить полиции? Я с Лурье был едва знаком. Изредка мы встречались в коридоре и здоровались. Он и в банке показывался раз в месяц. После его убийства Биркус приказал найти в архиве все записи, на которых есть голос Лурье. И все стереть. Ну, чтобы полицейские нос не совали. Говорят, у него была красивая жена. Жалко человека…

– Да, смерть никого не щадит, – мрачно кивнул Моисеев. – И все-таки глупо… Открыть дверь незнакомым людям. Пустить их в квартиру… Я был на похоронах. Гроб с Лурье в церкви даже не открывали. Так обезображено лицо. А жена… Даже говорить не могу на эту тему. А ведь была редкая красавица…

И снова уткнулся в газету.

К городской больнице подъехали к полудню. Узкая дорога подходила к лечебному корпусу больницы со стороны старого парка, водитель остановил машину перед подъездом. Адвокат заглянул в глаза Джона и сказал:

– Слушай, еще не поздно передумать. Ну, зачем мы пойдем к этому парню? Чего ты хочешь добиться? Давай так: я знаю отличный ресторан. Для начала мы пообедаем, а потом…

– Сначала я хочу увидеть этого Артема Дзыгу. Человека, которого избил мой брат. Все остальное – позже.

– Не человека, а кусок дерьма. Отброс, место которому – на свалке. Разговаривать с ним – впустую терять время.

Моисеев вышел из машины, поднялся на крыльцо, исчез за дверью, быстро вернулся, сказал, что сейчас приема посетителей нет, но он договорился с врачом, – их пустят. Поднялись по лестнице на третий этаж, в коридоре пахло вареной капустой и хлоркой. По обе стороны закрытые двери, в дальнем конце – окно.

В одноместной палате поверх одеяла лежал человек лет тридцати пяти среднего сложения и среднего роста с испитым голубоватым лицом, волосы соломенного цвета всклокочены и стоят дыбом. На правой скуле ссадина, на нижней челюсти кровоподтек. Он был одет в больничную рубаху с завязками на груди и мятые пижамные штаны, не доходившие до щиколоток. Предплечье правой руки загипсовано. Короткая рубашка задралась, Джон увидел, что живот мужчины замотан бинтами.

Адвокат подошел ближе к кровати, скорбно склонил голову, представился сам и представил Джона, выразил соболезнования по поводу случившегося "недоразумения". Дзыга смотрел на адвоката злыми прищуренными глазами. Потом медленно сел на кровати и обратился к Джону, грозя желтым от табака пальцем.

– Твой брат напал на меня первым. Как зверь бросился. Чуть не прибил к матери. На, посмотри, что он со мной, падаль такая, сделал. Руку сломал в двух местах, три ребра. На мне живого места не осталось. А он, – Дзыга показал на адвоката желтым пальцем, – еще чего-то там вякает… Я не знаю, как живой остался. Меня в больницу в бессознательном состоянии доставили. Врачи сначала думали что у меня… Ну, разрыв этих… Внутренних органов. Думали до утра не дотяну.

– Я вижу, как вам тяжело, – Джон был смущен, он испытывал робость и душевную неловкость перед этим типом, таким жалким, и, кажется, еще не совсем трезвым. – Понимаете ли, мой брат, он хороший человек, но когда выпивает не всегда себя контролирует… Видимо не рассчитал свои силы. Бывает…

– Тогда пусть не пьет совсем, раз не может. А если бы он меня убил? Может быть, я и сейчас, после этих побоев, останусь инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Врачи гарантий не дают, что воспряну. Говорят, жизнь твоя на волоске висела. Живу на уколах. А сейчас я здесь один. Ну, в этой вот палате. Потому как близких родственников – никого. Няньку – не дозовешься, ей надо деньги платить. Понимаешь ты? Денег у меня ни гроша… А здоровье подорванное.

– Послушайте, мне очень жаль, – пробормотал Джон. – Я готов помочь. Ну, деньгами.

– Только не мечтай, что мелочью отделаешься. Кинешь медяков как нищему на паперти… И готово дело. Нет уж, дорогой товарищ, со мной такие фокусы – ни-ни.

Джон достал бумажник, вытащил деньги, около шестисот долларов, протянул их Дзыге. Тот схватил, трижды пересчитал, – кажется, глазам не поверил, – и пересчитал в четвертый раз. Он замер, соображая, куда спрятать доллары. Сидел на краю кровати и бешено вращал глазами. Он надеялся получить совсем немного, – на бутылку с закуской, – а тут свалилось целое состояние, – долго не пропьешь. Только где спрятать, чтобы сиделка не нашла. Под подушку, под матрас? Он вытащил из-под кровати войлочный тапок, но бросил его обратно. Снял джинсы, висевшие на спинке стула, спрятал деньги в потертый старушечий кошелек, застегнул клапан и перевел дух. Затем сложил джинсы вчетверо и подложил под подушку. Конечно, место – ненадежное, но лучше него все равно не найти.

Он посмотрел на Джона лунатическими блестящими глазами и пробормотал:

– Только я… Только вы знайте, что меня дешево не купишь. Что не продаюсь. Ты еще вот что… Русских денег у тебя нет, хоть немного? Я не для себя прошу.

Джон снова полез в бумажник и отдал все рубли, что там лежали. Дзыга снова принялся считать и пересчитывать деньги, Джон и Моисеев вышли в темный коридор из палаты, закрыв за собой дверь.

– Я звонил главному врачу еще пару дней назад, – сказал Моисеев. – Попросил, чтобы Дзыгу в отдельную палату перевели. Только ты не суйся со своими деньгами, я сам заплачу, кому надо.

– Я чувствовал себя виноватым. Томас избил этого бедолагу….

– Что было – то было, – сказал Моисеев, когда спускались по лестнице. – Ты напрасно деньгами разбрасываешься. Достаточно одного взгляда чтобы понять: этот Дзыга – профессиональный вымогатель. Знай: от него теперь мало что зависит. Уголовное дело возбуждено не по факту заявления Дзыги в полицию, а по факту происшествия – драка в общественном месте, порча имущества, нанесение потерпевшему побоев средней тяжести.

– Ну, когда будет суд, он выступит и скажет, что не имеет претензий.

– Ну, вот когда будет суд, тогда и надо с ним разговаривать. А не сейчас. А то он войдет во вкус, станет тебя каждый день доить, как корову. А в полицию напишет заявление, что ты сунул ему взятку, требуешь отказаться от показаний, угрожаешь… Я же тебе сказал: не надо приходить к этому человеку. Ладно… В будущем ничего не делай, пока не посоветуешься со мной. Иначе все испортишь.

Спустились к машине, некоторое время колесили по улицам, пока не нашли городское управление внутренних дел, Моисеев ушел, но не заставил себя ждать. Вернувшись, сказал, что разговаривал со следователем Щукиным, который ведет дело. Он неплохой дядька, но уже немолодой, осторожничает во всем, боится, что на пенсию выпихнут. В свидании с Томом пока отказал, но обещал, что через две недели что-нибудь придумает. Еще сказал, что дело простое, скоро он все оформит и передаст в суд.

Обратно ехали быстрее. На середине дороги позвонил хозяин банка Юрий Львов, спросил как дела, внимательно выслушал и сказал:

– Ты вот что, Джон, – отдохни. Возьми отпуск на неделю, а хочешь – на две. Купи билет и лети в Америку. Выспишься, увидишься с родными. В церковь обязательно сходи. Тебя ведь мама ждет? Вот она обрадуется сыну. А заодно уж поговори с Луис, женой Томаса, объясни ей ситуацию, посоветуйся. Иногда женщины говорят умные вещи. Не часто, это я по себе знаю, – но случается. Я ей звонил, разговаривал. Мне кажется, Луис нервничает.

– Но, может быть, я здесь понадоблюсь…

– Слушай, тебе надо отдохнуть. Это – главное. А если я по тебе сильно соскучусь, то позвоню. Лети с Богом и ни о чем не вздыхай.

– Если Луис захочет приехать?

– Вряд ли. Но если все-таки будет настаивать… Объясни ей, что поздней осенью Москва – не самый уютный город. А на свидание с мужем она может не рассчитывать. И вообще… Лучше подождать.

– Хорошо, – сказал Джон. – Тогда сегодня же закажу билет.

Глава 4

К исходу недели обстоятельства убийства Пола Лурье и его жены Ирины более или менее прояснились. Девяткин собрал в кабинете оперативников своей группы, все по очереди коротко рассказали о результатах работы.

Московская квартира супругов Лурье, – элитном доме, где живут в основном денежные мешки или государственные сановники. Прилегающая территория окружена высоким забором из чугунных прутьев, перебраться через который затруднительно. Во дворе и в подъездах понатыканы камеры наблюдения. Попасть во двор можно единственной дорогой – через ворота, но там в будке круглосуточно сидят два-три дюжих молодца из частной охранной фирмы "Гарант". В центральном пункте наблюдения, который занимает небольшое помещение на первом этаже, двое парней смотрят за мониторами и видят все, что происходит во дворе и подъездах.

За последние пять лет в доме не зарегистрировано серьезных происшествий, если не считать двух-трех эпизодов, когда известный музыкальный продюсер, испытывая приступы гнева, выгонял во двор начинающих эстрадных звезд, с которыми проводил собеседования у себя в квартире. Начинающие певицы были полностью раздеты и пьяны. Ни убийств, ни грабежей, даже краж личного имущества не случалось.

В доме подземный гараж и гостевая стоянка во дворе. На машине можно попасть внутрь через ворота, предъявив специальный пропуск, а без машины, – открыв калитку и дверь подъезда своим ключом. Если попытается войти человек незнакомый, – а охранники работают тут давно, знают в лицо каждого жильца, – его остановят, чтобы задать несколько вопросов. Словом, чужаку проникнуть в подъезд или квартиру и остаться незамеченным, – не так просто.

Оперативники опросили всех охранников, дежуривших тем вечером, просмотрели видеозаписи камер наблюдения. В четыре десять вечера на территорию пропустили белый фордовский фургон, машину оставили на гостевой стоянке. Водитель и пассажир, зашли в подъезд, лифтом поднялись наверх. Они позвонили в квартиру, дверь открыли. В шесть часов пятьдесят минут парни ушли.

Судмедэксперт, проводивший вскрытие, утверждает, что смерть Ирины Лурье наступила в пять тридцать вечера в результате колото-резаных ран в области живота и груди, которые повлекли обширные повреждения внутренних органов, большую потерю крови. Пол Лурье умер около шести вечера в следствие колотой проникающей раны в область сердца. Выводам эксперта можно верить, поскольку трупы обнаружили совсем свежими, всего через пять часов после убийства вернулась прислуга, некая Тамара, работавшая в этой семье последние два года. Это москвичка, сорок пять лет, вдова, бездетная, несудимая, отзывы хорошие. Лурье выделил ей в своей квартире комнату для постоянного проживания, но Тамара ночевала у хозяев всего один-два раза в неделю. Время смерти судебный эксперт определил по температуре тела Лурье и его жены, – плюс-минус десять минут. Нет сомнения: убийцы – водитель и пассажир фургона "форд".

На видеозаписи лица этих людей почти не видны, оба надели бейсбольные кепки, на одном рубаха с длинными рукавами, на другом матерчатая куртка. Кроме того, запись плохого качества, камеры стоят устаревшие, со слабым разрешением. Однако можно сделать вывод, что это люди славянской внешности, от тридцати до сорока лет. Один чуть выше метра восьмидесяти, другой на семь-восемь сантиметров ниже, крепкого сложения. Во время допросов охранников, дежуривших в тот страшный день, один из них, некий Сергей Кротов, путался в показаниях и вообще вел себя подозрительно. Он задержан на трое суток, сейчас находится во внутренней тюрьме Главного управления внутренних дел. Кротову двадцать семь, служил в армии, сменил множество профессий, в охранной фирме "Гарант" на временной работе, летом там не хватает сотрудников.

– Ну, вы, наверное, набросились на бедного паренька, – Девяткин обвел взглядом собравшихся оперативников. – Испугали его до смерти, вот он и запутался в показаниях. Хорошо. Я сам с ним поговорю, вежливо.

* * *

Когда все разошлись, Девяткин позвонил дежурному в следственный изолятор и приказал привести Кротова в кабинет. Через полчаса Девяткин вместе с лейтенантом Лебедевым прошел через двор и оказался в подвале тюрьмы. Здесь горели люминесцентные лампы, а коридор был разгорожен решетками на отдельные секции. Девяткин предъявил удостоверение контролеру, открыл дверь кабинета и пропустил вперед Сашу Лебедева. На табурете сидел спортивный молодой человек в модной красно-белой куртке и новых джинсах.

– Здравствуй, Сергей, – Девяткин скинул пиджак, повесил его на спинку стула и подвернул рукава рубашки. – Ну, давай знакомиться…

Сергей заволновался, хотел привстать со стула, но не смог. Запястье правой руки было пристегнуто наручниками к стальному кольцу, торчащему посередине столешницы.

Разговор закончился за полночь. Кротов расписался в протоколе левой рукой, потому что запястье правой руки посинело и распухло, похоже, сломана лучевая кость. Он всхлипнул, стараясь скрыть непрошенные слезы, и вытер разбитый нос бумажной салфеткой, но кровь не успокоилась. Куртка, заляпанная бордовыми пятнами, превратилась в грязную тряпку, как и новые джинсы. Лейтенант Лебедев дремал на стуле в темном углу, сегодня работы ему досталось немного, всего минут на двадцать. Девяткин перечитал протокол, задал несколько уточняющих вопросов и сказал:

– Через день-другой тебя отпустят, Сергей. Если кто спросит, – руку повредил случайно. И спину тоже… Поскользнулся и упал на улице. Ты меня понял?

– Да, гражданин начальник. На улице упал.

Девяткин вызвал конвой и приказал отвезти задержанного в камеру. Затем разбудил Лебедева и вслух прочитал протокол допроса свидетеля. Кротов утверждает, что неделю назад в одном заведение, куда он заглянул выпить пива, к нему подсел хорошо одетый мужчина приятной внешности, с сединой на висках и черными усиками, представился Эдиком. Этот человек откуда-то знал, кем работает Кротов, круг его увлечений и некоторые детали личной жизни. Эдик сказал, что Кротов, не ударяя пальцем о палец, может заработать хорошие деньги, скажем, долларов пятьсот.

Суть дела проста: в следующее дежурство Кротова ближе к вечеру к воротам подъедет белый "форд" с черной полоской на капоте. Хозяин квартиры номер семнадцать, некий Лурье, может позвонить на пост, приказать не пускать на территорию эту машину. Слушать его не надо, дело Кротова – нажать кнопку и открыть ворота. Все остальное его не касается. Впрочем, Лурье может и не позвонить, – это дело случая, дело настроения. Но свои деньги Кротов все равно получит, причем половину – прямо сейчас.

Сергей слегка удивился неожиданному предложению, но согласился без раздумий. Во-первых, тот мужчина произвел впечатление человека серьезного, который слов на ветер не бросает. Эдик туманно намекнул, что как-то видел Кротова вместе с невестой, они бродили вдоль набережной в районе Таганки. И напрасно: район там неспокойный, местная шпана может запросто подвалить, прямо средь бела дня, проломить голову молотком и сбросить в речку вместе с невестой. Надо быть осмотрительнее, не гулять, где попало. Эти слова Кротов воспринял как угрозу. Во-вторых, – пятьсот долларов на дороге не валяются.

Когда появилась та самая белая машина, он открыл ворота. По инструкции он должен был позвонить человеку, к которому направляются гости, но этого не сделал. Сам Лурье на пост не звонил.

Девяткин сказал, что завтра надо показать Кротову фотографии из картотеки. Мужчина из кафе – кавказского типа, лет сорока с небольшим, рост выше среднего, нос с горбинкой, кожа – смуглая, на запястье наколка похожая на этикетку известных в прежние времена папирос: холмы, над которыми восходит солнце и внизу слово "север". Наверняка фотография Эдика и все данные на него есть в полицейской картотеке.

Глава 5

В аэропорту Майами Джон взял такси, дорога заняла около часа. Новый дом из стекла и бетона, стоял возле океана. Луис встретила у входа, шагнула вперед и поцеловала в щеку. С распущенными, выгоревшими на солнце волосами, одетая в белый марлевый балахон, подпоясанный тонким красным поясом, – она выглядела помолодевшей лет на десять. Глаза яркие и живые, кожа загорелая, блестящая и тонкая, будто пергамент, разглаженный утюгом.

Недавно она сделала новую подтяжку, и теперь берегла натянутую кожу, стараясь не улыбаться и не хмуриться. Лицо было каким-то застывшим, словно у замороженной рыбы. С расстояния в двадцать шагов Луис казалась юной девушкой, если подойти поближе и присмотреться, впечатление портилось, но лишь слегка. Она скороговоркой задала несколько дежурных вопросов, о муже, московской погоде и самочувствии, но, погруженная в свои мысли, ответы не слушала.

– Ты еще не видел этого дома? – Луис старалась не встречаться с Джоном взглядом, будто испытывала смущение или вину. – Вот как… Что ж, тогда пойдем.

Показывать новый дом не хотелось, но и отказаться нельзя. Куртку, чемодан и спортивную сумку Джон оставил внизу. Поднялись на второй этаж, пробежались по длинному ряду комнат, пустых нежилых, забитых антикварной мебелью. Кажется, нога человека не ступала здесь очень давно, разве что уборщица появлялась раз в неделю, чтобы смахнуть пыль.

В хозяйской спальне возле кровати, на комодах и столиках, попадались фотографии моложавого стройного мужчины. Кажется, у Тома появился соперник, впрочем, черт его знает, что это за человек, – приставать с вопросами не хотелось. В своих тяжелых ботинках и темном костюме Джон чувствовал себя провинциалом из прошлого века, попавшим на светский раут. В коридоре на стенах – полотна маслом, будто в картинной галерее. Четыре картины висят в холле у лестницы, – это пейзажи городов и природы во фламандском стиле.

Настенные светильники отключены, в дневном естественном цвете, проникающем сквозь стеклянный потолок, полотна кажутся темными, словно густо посыпаны пылью. Остановились, Джон стал разглядывать картины. Это могли быть старые голландцы, например, прямые потомки Питера Брейгеля Старшего. Или, скажем, Отто Дикс, некоторое время работавший в этой манере. Брат искренне считал, что между Диксом и Ван Гогом есть много общего, но Дикс – гениальнее. Впрочем, – картины, разумеется, современные, стилизованные под старину, – брат не мог позволить себе ни старых фламандцев, ни немецкого авангарда двадцатого века. У Тома не было, просто не могло быть таких денег.

– Это подлинники?

– Ты в этом разбираешься? – Луис смотрела удивленно. – Возможно, подлинники. Том привез их из Европы. Я боюсь, как бы с ними не возникли проблемы. И адвокат тоже говорит, что… Если картины стоят кучу денег, могут возникнуть проблемы. Придется объяснить, на какие доходы приобретены эти вещи. Если у налоговой службы появятся вопросы, придется что-то объяснять. Но что? Скажу, что эти картины на пляже нашла?

– А Том что говорит?

– Твой брат, черт бы его побрал, сел в тюрьму. Надеюсь, ему там быстро надоест. Он выйдет и что-то расскажет о своих приобретениях. И вообще… Поинтересуется, как живет его жена и две дочери.

Спустились вниз, сели в большой комнате с мраморными полами, ковром из крокодиловой кожи и огромным камином. Одна стена стеклянная, не поднимаясь с дивана, можно увидеть белый пляж, гребешки волн над изумрудным океаном и облако у горизонта, похожее на заблудившегося барашка. Мексиканская девушка принесла стаканы домашнего лимонада со льдом. Луис по-прежнему отводила взгляд, смотрела в дальний темный угол и покусывала губу, будто хотела что-то сказать, но не решалась.

– Где дети? – спросил Джон.

– Старшая уже год живет в Аргентине вместе со своим другом. Перл гостит у подруги.

И снова повисло тягостное молчание.

– Том позвонил оттуда. Изредка из тюрьмы разрешают сделать звонок на волю. Всего десять минут. И при разговоре присутствует кто-то из администрации. Том просил передать кое-какие вещи, ничего ценного. Все в чемодане. Разные безделушки, тетрадки с записями… И попросил меня все тебе рассказать. Честно, как было дело.

– Об этой девке, с которой сидел в ресторане, тоже просил рассказать? Мне звонил Львов. Я уже знаю всю эту отвратительную историю. Том приехал во Владимир с какой-то очередной шлюшкой, напился в ресторане. Ввязался в драку. И теперь сидит в грязной кутузке, дожидается суда и надеется на мое сострадание. А мне противно все это слушать, я не хочу знать никаких подробностей.

– Что ж, как хочешь. А что еще сказал Львов?

– Пообещал: пока муж в тюрьме, мне будут переводить деньги, сопоставимые с теми, что он зарабатывал. Львов открыл номерной счет в Европе. Даже если у банка дела пойдут совсем плохо, даже если банк вылетит в трубу… Словом, мне не надо беспокоиться о деньгах. У Львова есть совесть. Он верующий человек. Наверное, с ним хорошо работать?

– Неплохо, – кивнул Джон.

– Ты наверняка рассчитывал здесь пожить. Прости, но не могу пригасить тебя. Вечером соберутся гости. Они не знают, что Том в тюрьме. При тебе люди будут неловко себя чувствовать.

– Я уезжаю через два дня. Сначала навещу мать в доме престарелых. Заеду в наш дом. Затем вернусь в Москву.

Луис смотрела куда-то в угол и покусывала губу.

– Черт побери… Твой брат сам во всем виноват. Он сам все испортил. Всю нашу жизнь. Он думал, что я буду сидеть здесь годами и ждать неизвестно чего. Жизнь идет, муж переехал на жительство в чужую страну. Покажется два раза в год – и все. И еще присылает деньги. Деньгами можно поправить многое, но не все, черт возьми. Да, я купила этот дом и неплохо себя чувствую в Майами… Но что с того? Только не говори, что я могла бы переехать в Москву и жить там вместе с Томом. Я не поехала бы в Россию ни при каких условиях. Он знал об этом с самого начала. И согласился на эту работу, хотя я пыталась его отговорить.

– Да, да. Я знаю…

– Он живет там в Москве с любовницей, занимается какими-то сомнительными делами. А я должна хранить ему девичью верность? – Луис истерически рассмеялась. – Какое право он имеет что-то требовать от меня, когда сам по уши в дерьме. Он в открытую живет с какой-то девкой, а узнаю обо всем от чужих людей. Мне стыдно это слушать…

Джон подумал, что этот сухопарый спортивный мужчина появился в жизни Луис еще до того, как она узнала о неверности мужа, да, гораздо раньше. Эти слова, обидные и злые, Луис приготовила не для него, а для брата. Она прокручивала про себя их будущий разговор, свои упреки, обвинения, но Тома здесь нет, и кому-то надо все это выслушать. Хотелось о многом поговорить с Луис, но теперь говорить не о чем. Еще года три-четыре назад она могла сказать Тому: остановись, всех денег не заработаешь, – и возвращайся. Тех денег, что уже лежат на счете, нам хватит на всю жизнь, даже если будем прикуривать сигареты от сотенных купюр. Но Луис ничего не сказала брату, ей слишком нравились деньги, большие деньги, а потом, когда все зашло слишком далеко, она выдает гневную обвинительную речь, и получается, что страдает она одна, и больше никто, а Том – палач ее счастливой супружеской жизни. И к тому же дурак.

– Знаю, что ты обо мне думаешь, – на ресницах Луис повисли крупные слезинки.

– Кто он? – Джон кивнул на фото, стоявшее на каминной полке.

– Ну, какая разница… Он дантист. Недавно начал процедуру развода с женой. Но это долго.

– Сейчас он на работе, но скоро вернется?

– Скоро. Теперь ты все знаешь. Умоляю, не говори ничего Тому. Я сама для себя ничего не решила. Может быть, еще все сто раз изменится. Обещаешь?

– Что-нибудь ему передать?

– Передай… Ну, что я его люблю, жду и всякое такое. Может быть, с этой мыслью ему будет легче коротать время в том застенке. Правда, мне его жаль. Но он такой же парень как ты. Это у вас семейное: любите жить вдалеке от дома. А потом выясняется, что дома уже нет. И вы удивляетесь – как несправедлива жизнь. Как она жестока. Но дело в вас самих. Вы не хотите понять, что женщина не может годами жить одна. Теперь все, хватит. Вытряхивайся.

Он вызвал такси по телефону и, поцеловав Луис в щеку, уехал.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации