Текст книги "Нарушители равновесия"

Пока Войча, негромко ругаясь с поминанием все той же карани, перераспределял груз и проверял упряжь, его странный спутник равнодушно глядел в сторону, словно происходящее его совершенно не касалось. Это равнодушие вновь озлило Войчу, но он сдержался, велев Урсу лично проверить седло и проехаться для пробы на Ложке по кругу. На это Ужик лишь развел руками, сообщив, что ездить на коне не умеет, да и не собирается. Войча вновь чуть не зарычал, но ограничился тем, что поинтересовался, где вещи этого недоумка-чаклуна. С тем же равнодушием Урс снял с плеча узелок, в который можно было спрятать разве что средних размеров ежа. Войча молчал сунул ему повод и велел идти за собой.

Они вышли из конюшни, миновали задние ворота и оказались в пригороде. За спиной остались серые каменные стены Кеева Детинца, а за ними – шумный Савмат, который несмотря на годы, прожитые при дворе Светлого, оставался для Войчи чужим и непонятным.

Мать умерла, отца убили. Войчемир сын Жихослава, внук Светлого Кея Хлуда и тридцать второй потомок Кея Кавада вырос в маленьком городке, точнее в обычной приграничной крепости, под названием Ольмин. Почему он, Кей, племянник самого Светлого Кея Мезанмира, очутился на холодной полночи, среди мшистых болот и темно-зеленых хвойных лесов, Войча как-то не задумывался. Он не любил загадок и воспринимал вещи просто. А жизнь его казалась и вправду простой. Был Ольмин – два десятка домов под крышами из темной дранки, окруженных частоколом, был суровый дядька, который воспитывал еще его батюшку – славного альбира Жихослава, была есь – невысокие, одетые в дубленые шкуры воины, то и дело нападавшие на крепость. Это было привычно и понятно. А потом, когда дядьку задрал на охоте медведь, в Ольмин приехал Хальг Лодыжка, которого прислал Светлый. Жизнь изменилась, но не стала сложнее. Просто теперь не есь нападала на Ольмин, а Кеевы кметы под командой Хальга ходили в долгие походы, сжигая убогие селища врагов. А в коротких перерывах между походами Хальг учил Войчу рубиться коротким мечом, обращаться с кривой огрской саблей и даже показывал как пользоваться великим чудом – привезенным откуда-то из неведомой западной земли двуручником. Так шли годы. Мальчик стал крепким рослым парнем, а два года назад гонец привез повеление Светлого. Хальга и Войчу вызывали в столицу – далекий Савмат, который казался городом за тридевять земель.

Теперь Войча жил в Савмате, который в последнее время все чаще называли Кей-городом или просто Кеевым. Он научился – в пределах, положенных альбиру – придворному вежеству, познакомился с целой толпой родичей, но так и не прижился в шумной cтолице. Он тосковал по Ольмину, по холодным просторам севера, и даже есь, с которой приходилось рубиться каждую неделю, теперь стала казаться какой-то привычной, даже домашней.

Итак, Войчемир так и не стал до конца своим в Кеевых Палатах. Он чувствовал это кожей, хотя она у Войчи была достаточно толстой. В этом каменном дворце, так непохожем на скромный деревянный терем с резным Змеем на коньке крыши, где он прожил много лет, Войча оставался чужаком. Над ним не смеялсь – пудовые кулаки и слава лучшего ученика Хальга Лодыжки заставляли самых записных острословов держаться на почтительном расстоянии. Однако даже сквозь прочную, закаленную северным холодом шкуру Войчемир ощущал некоторое не то чтобы презрение – до этого, хвала Золотому Соколу, не доходило – но нечто вроде легкого пренебрежения. Светлый был с Войчей ровен, приветлив – но не более. Если в Ольмине Войчемир считался, пусть на словах, самым главным, и даже сам Хальг был прислан как бы в помощники, то здесь ему дали десяток молодых необученных кметов – и все. А ведь его двоюродные братья – и чернобородый Рацимир, и пышноусый Валадар, и рыжий Сварг, и даже совсем юный Улад – уже правили каждый в своем уделе, как и надлежит Кеям.

Не то чтобы это очень расстраивало Войчемира, но все-таки время от времени хотелось чего-то другого, кроме сторожевой службы в Детинце и редких поездок по ближним селам на полюдье. В Ольмине он слыхал, что на юге настоящему альбиру есть где разгуляться. В степи за полноводным Денором рыщут страшные огры, а от далекого моря то и дело налетают Огненные Змеи, которых не победить никому – кроме, разумеется, настоящего Кея, Кея Победителя, потомка Великого Кавада. Так казалось, но в Савмате выяснилось, что со страшными ограми, вековечными врагами, уже много лет, как заключен скрепленный клятвой мир, а Змеев вообще давно не видели – то ли попрятались, то ли сгинули. И, странное дело, оказалось, что среди молодых кметов лишь он один имел какой-то военный опыт. Конечно, белоглазая есь – не огры, но Кеевы альбиры не скрещивали свои купленные за полновесное серебро мечи даже с есью. Все это так, но все же на Войчу смотрели слегка искоса, поэтому молодой альбир был так рад, когда сам Светлый вызвал его для секретного разговора. Наконец-то Войче поручили что-то важное! Не Змеи, конечно, не огры, но все-таки… Увы, это «все-таки» оказалось узкоплечим худосочным Ужиком, которого следовало куда-то вести, оберегать и, поскольку недотепа-чаклун не догадался взять с собой припас, еще и кормить.

Впрочем, Войча привык смотреть на жизнь легко, как и надлежит альбиру. Поэтому он быстро прогнал сомнения прочь и, весело насвистывая, зашагал, придерживая за уздечку брыкливого Басаврюка. Недотепа-Ужик шел следом, ведя в поводу Ложка. Правда, оглянувшись через некоторое время, Войча не без удивления заметил, что повод заброшен на шею коня, а Ложок идет рядом со странным парнем сам по себе, как собачонка. Раньше за огрским конем такого не водилось, и Войча решил, что ежедневная выездка сделала свое дело.

Когда последние дома, точнее грязные, врытые по самую крышу в песчаный грунт землянки остались позади, Войчемир внезапно сообразил, что не имеет не малейшего представления о том, куда им следует направляться. Точнее, куда, ему было сказано, а вот в какую сторону…

– Эй! – воззвал он, придерживая Басаврюка. – Не спеши!

Ужик послушно остановился. Странно, но Ложок сделал то же самое, хотя ему вообще ничего не приказывали.

– Отсюда верхами поедем. Сам сядешь, или помочь?

Ужик оценивающе поглядел на Ложка, смирно стоявшего рядом и покачал головой.

– Чего? – не понял Войча, – Ты словами говори!

– Мы не ездим верхом. – все тем же равнодушным спокойным тоном пояснил его спутник. – Нам нельзя.

– Кому это «нам»? – вздохнул Войчемир, чувствуя, что забот с этим худосочным будет даже больше, чем он боялся.

– Рахманам.

– Значит, нельзя?

– Нельзя.

Войча почесал щеку, куда его уже успела укусить какая-то наглая комаха, и прикинул, что этого недотепу лучше всего связать и бросить поперек седла. Но, подумав, решил кончить дело миром.

– Понимаешь, Ужик, нам идти далеко. Очень далеко.

– Неблизко, – согласился Ужик все тем же тоном.

– А ты босиком.

– Босиком, – Ужик мельком взглянул на свои необутые ноги, – мы всегда босиком ходим.

– Даже зимой? – не поверил Войча, привыкший на севере к тяжелым кожаным сапогам.

– И зимой.

– Так ведь холодно! – Войчемир представил себе, как он босиком идет по зимнему промерзшему до дна болоту, и его передернуло.

– Холодно, – послушно согласился Ужик, – иногда совсем невтерпеж.

– Ну и Косматый с тобой! – Войча махнул рукой, прогоняя целый рой мошки, слетевшейся на запах пота – человечьего и конского. – Хочешь пешком идти – иди! Только я тебя ждать не буду! Спешить нам надо.

– Успеем, – все так же односложно откликнулся странный парень.

Разговор становился уже совсем нелепым. Вдобавок последнее слово заставило Войчу насторожиться.

– А… А ты знаешь, куда нам?

– Знаю. В Акелон.

– Ага!

Именно это слово, которое Войча с трудом, но запомнил, и произнес Светлый во время их разговора. Следовало, конечно, переспросить, но Войчемир ждал, что Светлый пояснит все сам. Пояснений, однако, не последовало, и теперь Войча поспешил схватиться за спасительную ниточку.

– Ты вот чего, Ужик… Урс. Давай-ка поговорим…

Войча отвел Басаврюка к обочине, пристроил в тени ближайшего дерева и повернулся и своему спутнику, спокойно продолжавшему стоять на солнцепеке.

– Эй! Ходи сюда!

– Вот чего, – начал Войча, когда Ужик послушно подошел поближе (при этом обычно строптивый Ложок без всякой команды сделал то же самое). – Я – альбир, Кеев кмет. Воин, одним словом. Это понятно?

Последовал кивок. Войча хотел было потребовать словесного ответа, но на этот раз сдержался.

– Мы с тобой получили приказ. От самого Светлого, понял? И приказ наиважнейший. Так что давай думать, как его выполнить, да чтоб точно, неукоснительно и в срок.

Войчемир остался доволен своей речью.

– А ты, стало быть, этот… рахман, – продолжал он, заметив, что Ужик и не думает отвечать.

Темные глаза растерянно мигнули.

– Понимаешь, Зайча…

Войчемир кашлянул.

– Войча, извини, – тут же поправился заморыш. – Я, в общем-то даже не рахман. Я – ученик. К Патару совсем недавно пришел. Три дня назад я только собрался за лягушками, а он вызывает и говорит: пойдешь в Савмат, а потом в Акелон. Ну вот…

Подумав, Войчемир сумел сделать несколько важных умозаключений. Прежде всего недотепа служит какому-то Патару, не иначе важной шишке среди этих самых рахманов. Во-вторых, дальше ловли лягушек парня не пускают, и главное – с Акелоном получалось совсем плохо.

– Ты вот чего, Ужик, – начал он как можно мягче, дабы не спугнуть собеседника. – Нам этот Акелон позарез нужен. Давай-ка подумаем, как туда идти.

– На полдень, – темные глаза вновь мигнули. – Прямо на полдень, а затем к устью Денора…

– А точнее не знаешь?

– Нет, я ведь только ученик…

Войча вновь призадумался. Дело оказалось еще неподъемнее, чем он вначале думал. Правда по счастливой случайности они вышли из города в нужном направлении – как раз на полдень, но устье Денора находилось в такой дали, что и представить страшновато.

– Ладно, Ужик, – заключил он как можно веселее, – вечером поговорим, а сейчас ехать надо. Так значит, ты колдовать не умеешь? Ну там грозу вызвать, дождь?

– Нет, – Ужик развел худыми длинными руками. – Я только дом подметаю. Ну, иногда еще лягушек ловлю, мышей…

Войча легко вскочил в седло, потрепал по шее заволновавшегося Басаврюка и не спеша, шагом, направился по дороге, которая вела к ближайшему лесу. Ужик двинулся следом, ступая босыми ногами по дорожной пыли. Рядом с ним шел Ложок, по странной случайности почему-то решивший не отступать от нелепого парня ни на шаг.

В лесу стало прохладнее. Солнце спряталось за вершины могучих дубов, и Войча несколько повеселел. В конце концов все складывалось неплохо. Мельком он подумал, что Ужик вдобавок ко всему безоружен, но даже эта мысль не могла испортить настроение.

В этом огромном лесу, почти вплотную подступавшем к Савмату, Войче приходилось бывать, причем неоднократно. Несколько раз он охотился – и со Светлым, и с его сыновьями, чаще всего с Рацимиром, любившим выходить один на один и против медведя, и против тура. Однажды Войчу вместе с другими кметами послали разорить и сжечь какое-то небольшое селеньице, которое то ли упорно не платило подать, то ли, как поговаривали, поклонялось каким-то особо вредным лесным навам. От селения они оставили один пепел, поскольку брать у нищих лесовиков оказалось совершенно нечего. Правда, дрались они отчаянно, и Войча с трудом смог уклониться от удара здоровенной дубины, направленного прямо в голову. Подобное не удивило, ему часто приходилось жечь жалкие поселки, в которых жила есь. Разве что теперь пришлось вырубать не белоглазых уродов, а своих, но на то, как известно, воля Светлого.

Эти воспоминания заставили призадуматься. Лес тянулся на несколько дней пути. Селений вдоль дороги немало, но останавливаться в них едва ли разумно. Кеев кмет, путешествующий вместе с каким-то подозрительным парнем, мог показаться легкой добычей. Конечно, лесовиков – бортников, охотников и рыболовов – Войча и не думал бояться, но ночью сторожу не выставишь, а сонным могли зарезать даже самого Хальга Лодыжку. Поэтому Войча здраво рассудил, что заезжать в селения они будут днем и только за провизией. Ночевать в лесу, конечно, тоже невесело, но звери, по мнению Войчи, все же менее опасны, чем Кеевы данники.

Заодно подумалось и о другом. Знай Войча с самого начала, куда им ехать, то не стал бы связываться с неверной лесной дорогой, а потребовал себе лодку, лучше всего с румским парусом. Править лодкой Войча научился еще на севере, а потому не особо боялся даже полноводного могучего Денора. Но вспомнив все слышанное о великой реке, понял, что рассчитывать на лодку нечего. Три беды было на Деноре – огры, Змеи и пороги. Если с ограми был мир, пороги можно как-то обойти, то Змеи, по слухам, сделали Денор совершенно непроходимым, сжигая всех, кто спускался по реке на полдень от Серых Холмов. Так ли это, проверять не хотелось, особенно на собственной шкуре. Итак, оставалось ехать лесом, затем степью, затем… Но о прочем можно подумать и после – так далеко Войча загадывать не привык.

Итак, Войча успокоился и даже принялся напевать вполголоса старую песню, слышанную еще на полночи, о глупом охотнике, который сдуру забрался в самую чащобу и повстречал там целый выводок медведей. Одним словом:

 
Три медведя справа,
Два медведя слева…
 

Конца песни Войча не помнил, но догадывался, что охотнику пришлось не очень весело.

День прошел незаметно и быстро. Они миновали два небольших селения. В одном из них, что было чуток покрупнее и почище, Войча велел позвать местного дедича и распорядился приготовить обед. Приказ был выполнен молниеносно – здесь, поблизости от Савмата, с Кеевыми альбирами предпочитали не спорить. Запасливый Войча прихватил кое-какой припас на дорогу, с удивлением заметив, что Ужик почти ничего не ел, выпив лишь немного молока. Войчемир только вздохнул – людей с плохим аппетитом он не уважал и считал попросту слабаками.

Место первого ночлега нашлось само собой – огромная поляна, окруженная столетними дубами. Старое кострище и вбитые в землю колышки свидетельствовали о том, что здесь порой останавливаются – то ли охотники, то ли бортники, а то и лихие люди. Впрочем, Войча не боялся – приходилось ночевать и в куда более опасных местах.

Спать не тянуло. Костер горел весело, светлое пламя освещало стволы огромных, покрытых мхом, деревьев, а над головами светился звездный шатер. Войча привычно нашел Небесного Лося, поискал глазами Лосенка, но вспомнил, что летом, да еще в это время Лосенок будет виден лишь к утру. Ужик тоже не спал – сидел у костра, обхватив длинными худыми руками острые колени, и глядел прямо в огонь. Внезапно Войче стало жаль парня. Одно дело он, Войчемир, Кеев кмет, другое – этот заморыш, который только и умеет, что пол мести да лягушек ловить. А вот ведь взяли и приказали – иди в этот самый неведомый Акелон…

– Ты это… – начал он, но слова почему-то не слушались.

Ужик оторвал взгляд от костра.

– Ты не бойся, парень! – Войча даже попытался улыбнуться. – Мы это… дойдем.

– Конечно, дойдем, – тон никак не соответствовал смыслу, – Ужик говорил все так же равнодушно и даже безразлично, словно речь шла не о нем самом.

– Ты это… драться умеешь?

– Если без оружия…

Войча открыл рот, задохнулся воздухом, а затем захохотал. Краешком сознания он понимал, что смеяться над заморышем грешно, но сдержаться все же не мог.

– Без оружия! Ну, Ужик! На кулачки, да? Ты как, с одного удара быка, наверно, валишь?

Ужик оставался невозмутим, и Войча наконец немного успокоился.

– Ты вот чего, парень! – заметил он, придавая своему голосу должную значимость. – Мы с тобой не в бабки играем! Здесь без оружия никак. Вот гляди – это меч. Настоящий, франкский. Он мне от деда, Светлого Кея Хлуда достался.

Закаленная сталь блеснула в свете костра. Ужик бросил на меч беглый взгляд и еле заметно пожал плечами.

– Ты слушай! – Войчемир был изрядно раздосадован таким невниманием. – Мужчине без оружия нельзя. Да какой мужчина без оружия! Представь, идешь ты с женой по дороге, а тут есь всякая…

– А что такое есь? – осведомился заморыш самым наивным тоном.

– Есь – это есь! – отчеканил Войча. – Я эту есь рубал немерянно! Еще когда ты пешком под стол ходил! Понял? Еще когда тебя папка с мамкой не придумали!

– Я тебя старше, Войча, – вздохнул Ужик, и Войчмир осекся. А ведь действительно – заморыш только по виду казался мальчонкой. Самому Войче недавно исполнилось двадцать пять, а этому наверно…

– Ну тем более! – нашелся он. – Вон здоровый какой, а меча в руках не держал! Не держал ведь?

– Рахманы не берут в руки оружия…

Войчемир покачал головой:

– Ну вот я и говорю, идешь ты с женой, тут есь налетает. Или иные люди лихие. Хватают твою жену…

– У рахманов не бывает жен…

Войча сплюнул от возмущения, но решил не отступать.

– Ну, с сестрой идешь… И не говори, что у тебя сестры нет! Не у тебя, так у другого, это я для примеру. Чего делать-то будешь? Вот-то! Значит, это меч. А вот это – сабля, – сабля была тоже продемонстрирована, причем не без гордости. – Огрская, самая лучшая. Мне ее Сварг, сын Светлого, братан мой дворюродный, подарил. У него жена – дочь самого хэйкана огрского. Из его кладовой сабля!

– А зачем тебе сразу и меч, и сабля?

Войча порадовался вопросу, достойному настоящего мужчины, и принялся основательно пояснять:

– Это для ближнего боя. Меня так сам Хальг Лодыжка учил. А он знаешь как рубится! У-у! Меч – на левый бок, под правую руку, саблю – на правый бок, под, стало быть, левую. Понял? Беру, значит, меч как обычно, а саблю – обратным хватом…

– А что значит – обратным хватом?

Войча вздохнул и принялся разъяснять. Честно говоря, выходило это у него не самым лучшим образом. Бойкостью слов Войчемир не блистал, да это и не требовалось альбиру, сила которого, как известно, отнюдь не в словах. Но тот же Хальг Лодыжка умудрялся объяснять самые мудреные приемы, используя вполне понятное и доступное слово «Ы-ы-ы!», подходившее буквально ко всем случаям. До таких высот Войча и не пытался подняться, но своим первым уроком остался все же недоволен. Не то чтобы Ужик слушал невнимательно – такого бы Войчемир не допустил. Но все-таки получалось как-то не очень. А когда Ужик после долгих уговоров все-таки взял в руки меч и попытался стать в стойку, Войча вздохнул и решил, что для начала хватит.

– Ничего! – заключил он самым бодрым тоном. – Я тебя теперь каждый вечер учить буду! Я тебя человеком сделаю, карань!

Трудно сказать, насколько это обещание пришлось по душе Ужику. Войче даже показалось, что заморыш взглянул на него как-то недостаточно почтительно, можно даже сказать с некоторой насмешкой. Но подобного, конечно, быть не могло, и Войчеслав отогнал нелепые подозрения прочь.

– Ладно, – решил он, пряча саблю и укладывая меч поближе – на случай прихода незваных гостей, – пора спать. Только бы нежить не пожаловала…

– Нежить не тронет, – равнодушно бросил Ужик. – Главное – не бояться.

– И все? – поразился Войчемир, слыхавший от бывалых людей нечто совсем противоположное.

– И все. Мне так Патар говорил. Не бойся – и тебя не тронут.

Войча принялся раздумывать об этом важном предмете, но внезапно почувствовал, что его тянет спать. На мгновенье мелькнула мысль спать по очереди, но потом он решил, что здесь, в одном переходе от Савмата, опасаться им совершенно нечего. Затем языки костра стали двоиться в глазах, и Войчемир уснул, привычно положив правую ладонь на рукоять меча…

Рука сжала меч, и Войча, еще даже как следует не проснувшись, перевернулся на бок и вскочил, выставив перед собой клинок. Сработала давняя привычка – просыпаться в походе от первого же шума, от первого шороха. Войчемир на мог сказать, что именно его разбудило, но чувствовал – на поляне что-то не так. Наконец он проснулся окончательно и разлепил глаза.

Костер догорал, светя малиновыми углями. Возле него мирно спал Ужик, свернувшись в калачик и укрывшись своим нелепым плащом. Темнота подступила к самому костру, но даже сквозь ночную мглу Войча сразу же разглядел то, что и разбудило его – огромную черную тень, медленно подступавшую от близкой кромки леса. Тень не была беззвучной – ее движение сопровождалось легким шорохом и еле слышным сопением.

Войча подумал было о разбойниках, но тут же понял – перед ним не человек. Мелькнула и исчезла мысль о медведе, вставшем на задние лапы. Нет, не медведь. Медведей Войча навидался и мог сразу же сказать – то, что шло к ним из темноты, было повыше и пошире в плечах. Именно в плечах – ночной гость чем-то напоминал человека, хотя и ростом и статью все же больше смахивал на очень большого и очень ловкого мишку, привыкшего почему-то ходить на задних лапах.

У костра завозился Ужик, и Войча краешком сознания понял, что его недотепа-спутник проснулся. Это не порадовало – такой того и гляди с воплями убежит в лес, а потом ищи его по медвежьим берлогам и волчьим логовам! Но думать об этом было некогда. Войчемир поудобнее пристроил в руке знакомую рукоять дедова меча и решил ждать, пока чудище подойдет ближе.

Тревожно заржал Басаврюк, ему вторил испуганный Ложок, и Войча подумал, что ко всем бедам им придется искать по ночному лесу коней – если, конечно, будет кому искать. Между тем чудище неторопливо приближаось. Шаг, еще шаг… Тот, что пришел из ночной тьмы, двигался совсем как человек, и Войчемир уже мог разглядеть его – громадного, выше самого рослого из Кеевых альбиров, даже если тот сядет на коня и наденет высокую огрскую шапку. Свет гаснущих углей упал на страшную волосатую морду, на огромные когтистые лапы – и впрямь похожие на медвежьи. Тускло блеснули круглые черные глаза, и у Войчи мелькнула нелепая мысль, что они чем-то похожи на глаза его недотепы-спутника, который, похоже, застыл от ужаса возле костра, не в силах даже крикнуть.

Внезапно ухо уловило странный звук, похожий на тонкий писк. Поначалу подумалось, что это подало голос чудище, но тут же стало ясно – косматая громадина тут не при чем. Да и не к лицу такому пищать! Пищал, разумеется, Ужик – не иначе от конечного, последнего страха, когда голос пропадает вместе с разумом.

Войче тоже было страшно. Вывали сейчас на поляну дюжина грязных разбойников с топорами и кольями, он лишь усмехнулся бы и сотворил в этой толпе улочку, а затем и переулочек. Но это… Короткий меч вкупе с рукой был куда короче когтистой лапы, а о сабле и говорить не приходилось. Был бы двуручник – заветный двуручник, о котором Войчемир мечтал с самого детства! Но прикинув длину лап того, кто пришел к их костру, размах могучих плеч, заметив блеснувшие в неверном ночном свете клыки, Войча сообразил – двуручник тоже ни к чему. Не поможет. Разве что копье…

Писк повторился. Войча на миг повернулся, заметив, что Ужик уже успел выбраться из под плаща и сесть у гаснущих углей, поудобнее опершись на локоть. Странно, но вид у него был вовсе не испуганный. Впрочем, Войча знал, что в такие минуты человек коченеет внутри, хотя внешне выглядит вполне даже прилично. Мельком пожалев беднягу – выпало же такое недотепе! – Войчемир вновь повернулся к врагу, заранее расслабляя кисть, чтобы бить сразу, наверняка – и замер. Чудище стояло. Оно было теперь всего в нескольких шагах, и Войча уже отчетливо слышал его дыхание – тяжелое, ритмичное, словно работающий кузнечный мех.

По лбу лился пот. Войча быстрым движением ладони вытер его, чтоб не затекал в глаза, и чуть не застонал от нетерпения. Лучше любая драка, любой бой, чем такое ожидание! Но, странное дело, чудище вроде бы и не собиралось нападать. Оно лишь стояло и смотрело на умирающий костер и двух людей возле него. В больших черных глазах нельзя было заметить ни гнева, ни голодной жадности, и Войче подумалось, что косматый похож скорее на гостя, а не ночного охотника.

– Ты его за орехами пошли.

Бредовая фраза ударила, словно обухом. Войчемир дернулся, бросив безумный взгляд на того, кто мог ляпнуть такое и в такую минуту. Ужик по прежнему сидел возле костра, но смотрел уже не на страшного гостя, а в безмолвное звездное небо. Войча решил было, что парень попросту спятил от страха, но тут же сообразил – нет, так с ума не сходят. Тогда что это значит? Почему за орехами?

Минуты текли, косматый не двигался с места, по-прежнему разглядывая людей, и рука Войчи, которой он сжимал бесполезный меч, начала потихоньку затекать. Атаковать было безумием, отступать – некуда, и Войчемир решился:

– Ну ты! – выдохнул он, надеясь звуком голоса пугануть незваного гостя. Получилось не очень страшно. Голос Войчи, обычно громкий и густой, прозвучал неожиданно хрипло, срываясь на писк – совсем как у Ужика. В ответ послышлось рычание. Чудище наклонило огромную круглую голову, прислушиваясь.

И тут Войче вспомнились нелепые слова его нелепого спутника – достаточно не бояться, и лесная нежить не подступится. Внезапно мысль показалась не такой уж безумной.

– Ну чего? – Войча заставил себя усмехнуться. – В гости пришел? Тогда чолом!

В ответ – снова рычание, но уже погромче. И тут Войчемир подумал, что чудище может не понимать по-огрски.

– Здоров будь! – повторил он на родном сполотском. – Ежели в гости – так чего без подарков?

– Орехов! – вновь донеслось сбоку.

– Во! – окончательно осмелел Войча. – Орехов принес бы, что ли! Сейчас самая пора!

Оставалось ждать, что будет дальше. Звери часто не решаются нападать, слыша людской разговор. Войча по опыту знал, что кабаны – и те отступают, когда людей двое, и они держатся смело. Правда, перед ним стоял не зверь, а нечто иное, но все же… Войча постарался отогнать от себя последние отголоски страха. Не бояться – так не бояться! Ему ли, потомственному Кею, альбиру Светлого, страшиться какой-то лесной нечисти, косматого пугала…

И тут случилось то, что Войча менее всего ждал. Ночной гость исчез. Не отступил, не убежал, а попросту сгинул. Не зашелестела трава, не скрипнули ветки – поляна стала мгновенно пуста, словно двум людям привидился кошмарный сон. Войча протер глаза, но убедился что зрение не подводит – возле кострища никого нет, кроме, разумеется его самого, худосочного Ужика и привязанных чуть в сторонке коней.

Оставалось присесть прямо на траву и произнести что-то срднее между «Уф!» и «Фу!», что Войчемир и сделал. Вовремя – ноги начали предательски подрагивать. Хотелось, конечно, высказаться более определенно, хотя бы проорать привычный боевой клич Кеев, но сил на это уже не было.

– Он скоро вернется, – Ужик как ни в чем не бывало подкинул в малиновые угли несколько сухих веточек. – Он где-то близко живет. Они редко далеко от своих мест отходят.

– Он-ни? Вернется? – Войча чуть не подпрыгнул – Кто? Этот?

– Чугастр. – Ужик перевернулся на спину и вновь принялся разглядывать созвездия. – Они добрые…

– Чугастр?!

О чугастрах Войча слыхал, хотя видеть их до этого не доводилось. В Савмате каждый охотник знал, что страшнее чугастра в лесу никого нет – разве что навы, но о тех и днем-то говорить опасались. О чугастрах же рассказывали одно и то же – злы, беспощадны и крайне умны – умнее всех зверей. Поговаривали даже, что некоторые из чугастров – вообще оборотни, и с такими встретиться – все равно что попасть в конце зимы прямиком в голодную волчью стаю.

– А… А почему он вернется? – перевел дух Войча.

– Так ты же его за орехами послал, – Ужик перевернулся на живот и дунул на разгорающееся пламя.

– Ага… Да… За орехами… – Войчемир ощутил в животе предательский холодок. – А ты Ужик, ничего, молодец! Не струсил!

Признаться, Войча так не думал, помня испуганный писк, но считал своим долгом похвалить парня – хотя бы за то, что тот не побежал, и теперь его не надо искать по чащобам. Да и опыт подсказывал: после первого боя воина следует хвалить – в любом случае.

– Так ты же со мной был! – глаза Ужика наивно мигнули. – Ты же альбир!

– А! Ну да! Это конечно! – Войча ощутил нечто вроде гордости. – Чего мне этого космача бояться-то! Ты, Ужик, будь спокоен! Я тебя в обиду не дам!

Войча хотел произнести целую речь о том, кто есть альбир и почему альбиры Светлого – самые храбрые и сильные, но тут сзади послышался знакомый шорох.

Через мгновенье меч уже был в руке а заодно – сабля, о которой Войча в первый раз попросту позабыл. Но чугастр был уже рядом – огромный, косматый. Черные глаза смотрели ровно и спокойно, а громадные когтистые лапы тянулись к людям.

– А! – Войчемир отскочил в сторону, соображая, что бедняге-Ужику, видать, конец – не убежит.

Чугастр широко шагнул к костру, наклонился, протянул лапы и… положил на землю что-то большое. Войча сглотнул: шкура. Большая шкура, не иначе кабанья, полная… Орехов!

Меч сам опустился вниз, за ним последовала огрская сабля. Между тем Ужик, как ни в чем не бывало, взял из кучи один из орехов и с хрустом раскусил.

– Хорошие, – сообщил он, даже не оборачиваясь, – Угощайся, Войча!

Еще не очень соображая, что делает, Войчемир послушно положил оружие и потянулся к шкуре. Нащупав горсть орехов, он одеревяневшими руками содрал остатки прилипшей к скорлупе зелени и отправил орех в рот. В последний момент он сообразил, что скорлупу глотать не надо, и начал поспешно выплевывать мелкие осколки.

Все это время чугастр спокойно ждал, стоя в двух шагах от костра. Огромные когстистые лапы смирно висели вдоль могучего тела, а блестящие черные глаза светились ровным доброжелательным интересом.

– Сыроваты немного, – Ужик попробовал еще один орех и кинул скорлупу в костер. – Не успел подсушить. Ладно, пусть идет!

Войча в первый миг даже немного обиделся за их ночного гостя. Сперва послали за орехами а затем прогоняют, даже спасибо не сказав! Однако что-то делать было надо, и он, обернувшись к чугастру, принял как можно более солидный вид, прокашлялся и нахмурил брови:

– Так что, спасибо…

Войча чуть было не ляпнул «мил-человек», словно ночное страшилище было обыкновенным купчишкой, поднесшим Кееву альбиру свой скромный дар. Но «мил-человек» никак не подходило к данному случаю, поэтому Войчемир еще раз повторил: «Спасибо!» и, подумав, добавил: «Ну иди, чего стоишь?»

Вышло плохо – хуже некуда. Будь сам Войча на месте косматого незнакомца, то обиделся бы смертельно – с весьма печальными последствиями для обидчиков. Но чугастр, похоже, оказался куда более покладистого нрава. Он склонил свою круглую ушастую голову, прислушиваясь, и тут вновь раздался писк. Чудище попятилось и – Войча и глазом моргнуть не успел – сгинуло. Там где только что стоял огромный косматый гость, была лишь чуть примятая высокая трава. Облегченно заржал молчавший все это время Басаврюк, ему ответил Ложок, и Войча вновь без сил опустился у костра.

Ужик между тем уже успел набросать в костер дровяной мелочи и глядел в огонь, время от времени протягивая свою худую длинную руку в сторону орехов.