Текст книги "Я, оперуполномоченный"

– Да, – кивнул Месхи.

– Ну пошли отсюда, а то мы тут не помещаемся вдвоём. Вадим, иди сюда, поработай своим последним словом техники. Где-то же должен быть этот тайник! – ворчливо сказал Сидоров и вытолкнул Давида в коридор. – Пропустите специалиста, гражданин Месхи.

Сержант деловито протиснулся между ними в ванную комнату и стал медленно водить осциллографом вдоль стен. Месхи вытаращил глаза, следя за ним. Сидоров пошарил в кармане и достал «Беломор».

– Курить хотите, гражданин Месхи?

– Нет.

– Ах да, вы же только анашой балуетесь, – кивнул понимающе Сидоров и зажёг папиросу.

Сержант взобрался на унитаз и поднёс осциллограф к потолку. Его лицо оживилось.

– Товарищ капитан!

– Что?

– А тут, похоже, что-то есть. Приборчик зашевелился! – радостно доложил милиционер.

– Ну? – Сидоров подался вперёд, заглядывая в ванную комнату. – Ты точнее смотри, Вадим, точнее.

– Да вот же, – сержант потыкал пальцем в осциллограф, – сигнал идёт. Мать моя, да тут кривая просто заваливает! Полость тут какая-то.

– Будем вскрывать, – решил капитан. – Виктор! Принеси что-нибудь подковырнуть панели…

Смеляков порылся в груде набросанных на полу вещей и поднял большую отвёртку с деревянной рукояткой.

– Это сойдёт?

– Сойдёт. Полезай наверх, отколупни-ка вот эти панельки.

Смеляков послушно вскарабкался на унитаз и принялся разбирать потолок. Давид отвернулся.

– Э, гражданин Месхи, – потрепал его по плечу Сидоров, – вам нехорошо? Никак вы расстроились? Похоже, мы вышли на след ваших сокровищ?

– Да пошли вы… – едва слышно отозвался грузин.

Из открывшегося за вытащенными панелями пространства на Смелякова вывалился полиэтиленовый пакет с пачками денег.

– Пётр Алексеич, всё тут! – торжественно произнёс Виктор.

– Вот и чудненько… Вадим, спасибо тебе за твой агрегат! – Сидоров пожал руку сержанту. – Всё-таки научно-техническая революция даёт свои плоды.

Денег оказалось шесть тысяч рублей.

– Откуда такое богатство? – спросил капитан.

– Мама присылала, я собирал, экономил на всём, – неохотно ответил Месхи.

– Если судить по тому, на какую широкую ногу ты живёшь, – Сидоров внезапно перешёл на «ты», – то об экономии у тебя нет ни малейшего понятия.

– Кто как умеет…

– Ладно. О глупостях будем позже языками чесать. А скажи-ка мне, джигит, где твой приятель?

– Какой приятель?

– Тимур Сахокия.

– Не знаю, я давно не видел его. Дома его нет, не знаю.

– И это называется друзья? Ничего не знаете друг о друге… Или ты скрываешь что-то? Ай-ай-ай, зря стараешься, парень. Мы всё равно найдём его.

– Да пошли вы!

* * *

После обыска Сидоров со Смеляковым и следователем отправились к прокурору за санкцией на арест, однако, к безграничному удивлению Виктора, прокурор отказал им.

– Товарищи, доказательств мало, только косвенные улики, нельзя человека сажать на этом основании.

– Стало быть, постановления на арест не дадите? – насупился Виктор.

– Нет.

– Но тогда придётся отпускать Месхи, – проворчал Сидоров, обтирая платком взмокшую шею. – Нельзя этого делать. Мы же потом не найдём его, спрячется он, исчезнет. Упустим его!

– Это ваши проблемы, товарищи. Но на основании представленных вами материалов я не могу выдать санкцию на арест гражданина Месхи.

– Чёрт возьми! – выругался Виктор, нетерпеливо стукнув ладонью по столу. – Чёрт возьми! – повторил он, выйдя на улицу. – Как же так, Пётр Алексеич? Ведь улики же!

– И такое случается в нашем деле. – Сидоров размял папиросу и сунул её в рот.

– Неужто всё зря? Неужто упустим Месхи?

– У нас ещё есть Тимур Сахокия.

– А что он нам даст?

– Я перед выходом от прокурора к нам в отделение позвонил. Пришла бумага из ЗИЦа, что Бауманским РУВД на него возбуждено уголовное дело по статье 144 часть вторая УК РСФСР. Квартирная кража. Он сейчас в «Матросской тишине». Давай-ка двинем в Бауманский следственный отдел, нечего время терять. Возьмём у следователя разрешение на беседу с Сахокия…

Виктор согласился без энтузиазма. Было семь вечера, в девять часов истекал срок задержания Месхи.

* * *

Тимур Сахокия попался с поличным: квартира, куда он забрался, стояла на сигнализации. Он не оказал сопротивления, признал свою вину, но сказал:

– Украсть-то я всё равно ничего не украл. Ну залез, ну и что?

Пётр Алексеевич поговорил с коллегами из Бауманского РУВД и получил разрешение на беседу с Тимуром.

– Сейчас у нас с тобой, Витя, будет самый важный момент во всём деле, – сказал он Смелякову. – Дай-ка я с нашими созвонюсь насчёт Месхи… Алло, Васильев, ты, что ли? Привет, слушай, скажи Володьке, чтобы забрал Месхи из ИВС. Пусть везёт его в наше отделение и до двенадцати ночи ведёт с ним неторопливые разговоры о смысле жизни. Понял? Всё, действуй! – рявкнул Сидоров в телефонную трубку. – Вроде уже и не задержан будет, а всё у нас в руках, – пояснил он Смелякову. – А мы будем колоть Тимура.

– Ясно…

Тимур Сахокия был коренастый и круглолицый. Волосы у него сильно вились, брови почти срослись над переносицей. Он производил положительное впечатление, напоминал художника, но вспыхивавшая иногда в глазах злоба выдавала его истинную натуру.

– Значит, ты утверждаешь, что с Забазновскими не знаком?

– Не знаю таких.

– И в дипломатическом доме на Ленинском проспекте никогда не бывал?

– Именно так.

– Но ведь Милорад Забазновский учится с тобой на одном курсе.

– Мало ли кто там учится. Не обязан я со всеми знакомиться.

– Послушай, парень, за этой дверью стоят три сотрудника из охраны дипдома, они тебя видели не раз. Можем начать опознание. Но тогда дело примет другой оборот. То ты сам расскажешь, а то тебя уличат. Тебе ли не понимать этого? Так что, вызываю их? – Сидоров поднялся из-за стола.

– Ладно, не надо никакого опознания. – Тимур поёжился. – Бывал я у Забазновских, не раз бывал.

– На какой почве познакомились?

– Я с их сыном Милорадом дружил.

– Забазновские дали показания, что они иногда привозили вещи на продажу, а вы сбывали их.

– Ну и что? Бывало. Не такой уж это криминал! – огрызнулся Тимур. – Людям хочется красиво одеваться, особенно молодёжи.

– А какие отношения у вас с Месхи?

– Нормальные.

– Точнее.

– Учимся вместе. Встречаемся иногда.

– Иногда?

– Ну, часто встречаемся, очень часто! – вспылил вдруг Тимур.

– А наркотики тоже вместе употребляете?

– Какие наркотики? – встрепенулся Сахокия. – Я ничего не употребляю.

– Ладно, раз ты отпираешься, мы делаем у тебя забор крови и отправляем на анализ. Дело это нехитрое… А теперь давай вот о чём, голубчик. Парень ты молодой, а жизнь может сломаться навсегда. Преступление, которое ты совершил, жизнь твою не скрасит. Но ведь ты не первый раз квартиры ломаешь, так? Признавайся в других.

– Никаких других не было.

– Чистосердечное признание… Ты же знаешь, суд учтёт. Я же тебе не чужие кражи предлагаю на себя взять. Ты о своих расскажи, честно расскажи.

– Не понимаю, куда вы клоните.

– Клоню к краже из квартиры Забазновских. Вчера мы арестовали Месхи, дома у него изъяли шесть тысяч рублей, которые он прятал в туалете. Массу других вещей изъяли, которые мы сейчас проверяем по картотеке. Через эти шмотки мы наверняка выйдем ещё на ряд краж. У матери Давида мы изъяли кольцо. Не побрезговал он подарить краденое.

– Вот сволочь! – Тимур стукнул кулаком по столу и с отвращением сплюнул. – Я же говорил ему, чтобы не смел ничего оставлять себе! Говно дешёвое! Нельзя же, нельзя!

– И к тому же Давид не продал куртку Милорада.

– Он обещал в Тбилиси спихнуть её, но упёрся, пожадничал, оставил себе.

– Ладно, Тимур, давай уж теперь до конца.

– Что до конца? О Забазновских? Так вы всё уже знаете.

– Выкладывай о других своих похождениях. Помнишь, взяли тебя на Велозаводском рынке с ювелирными изделиями? Перстенёк ты пытался продать.

– Было дело.

– Но опера, видно, поленились, не установили, что за квартиру ты очистил. Но мы-то не такие ленивые, будем рыть до конца. У нас свой интерес. Но было бы лучше, если б ты всё-таки сам сказал…

Тимур долго молчал, затем попросил папиросу.

– Сам? – ухмыльнулся он.

Минут пять он думал, утопая в густом облаке табачного дыма.

– Ладно…

И он начал диктовать, его будто прорвало. Смелякова удивило, насколько хорошо Тимур помнил детали преступлений. Он называл точное время, где что лежало, обстановку квартир, он рисовал схемы… Всего насчиталось двадцать шесть совершённых им квартирных краж.

* * *

Подходя к своему отделению милиции, Сидоров глянул на часы и присвистнул:

– Ого! Кучеряво гуляем!

– Зато с пользой. – Виктор был весел. – Вы, Пётр Алексеич, меня поражаете. Как вам удаётся?

– Что?

– Ну, заставили Тимура выложить всё…

– Не заставил, а убедил.

– Я это и хотел сказать, – поправился Смеляков. – Я бы не сумел.

– Научишься… А Тимур не твёрдый. У него глаза злые, но это ничего не означает. Он как раз на злобе своей и сломался. Видать, у них с Месхи давно разногласия возникали. Вон как он вскипел из-за того колечка…

Перед дверью в отделение они потоптались, отряхивая обувь от налипшего снега.

– Теперь можно и Давида прижать до конца, – сказал Сидоров и посмотрел вверх. – Небо-то какое чистое. Звёзды видно. Люблю мороз.

Он громко выдохнул, пуская в чёрную ночную бездну облако густого пара.

В отделении было тихо. Дежурный поприветствовал их кивком.

– Успешно? Поздравить можно? – спросил он, и его голос гулко заколыхался под сводчатым потолком.

– С поздравлениями обожди. – Сидоров неторопливо направился в комнату, где коротал время Месхи. Паркет громко скрипел под его тяжёлой поступью.

Увидев вошедших, Давид устало провёл своей тонкой рукой по голове.

– Ну что? Долго вы меня будете мурыжить?

– Теперь уж совсем скоро закончим, – бодро сказал Сидоров. – Хотим тебя поздравить.

– С чем?

– Нашли мы твоего друга.

– Какого?

– Тимура. Сидит он, несчастный, в «Матросской тишине». Взяли его на краже с поличным, и он оказался вполне благоразумным. Признался во всём. Дал нам информацию по всем эпизодам. – Капитан плюхнулся на стул и привалился всем телом к столу. – Вот у нас полный список, какая из обнаруженных на твоей квартире вещей где и когда была украдена. Ну что? – Он выжидательно посмотрел на Месхи. – Мы можем отвезти тебя в любое отделение милиции, где тебя арестуют сразу по любому из этих дел. Показаний против тебя полно… Но можешь продолжить общение с нами.

– Сволочь.

– Кто? Надеюсь, ты не меня имеешь в виду?

– Тимур! Заложил гад! – Месхи безвольно бросил голову на руки, упираясь ими в стол.

– Ты успокойся. Пойми: вы друзья, ему же обидно расставаться с тобой… Так как? Говорить будешь?

– Буду…

– Вот и славненько…

– Виктор, – капитан повернулся к Смелякову, – давай собираться. Сейчас быстренько смотаемся в Черёмушкинское отделение и сдадим им гражданина Месхи, так как за ним там, исходя из показаний Тимура, числится ещё одна кража. Пусть их дежурный следователь задержит его по статье 122, ну, то есть на трое суток. А утром подтянется наш следователь и допросит по всей форме.

Сидоров чиркнул спичкой и с наслаждением закурил, глядя на Давида.

– Так-то, гражданин Месхи. Ждёт вас в ближайшие дни «Матросская тишина»…

– Давид, – Смеляков не сумел сдержать любопытства, – скажи мне, как вы вещи-то вытащили из того дома? Ведь не видел постовой, чтобы вы вещи выносили.

– Мы их из окна подъезда выбросили на задний двор, – уныло проговорил Давид. – Никто же не следит за той стороной…

Час спустя Сидоров достал из своего шкафа бутылку водки.

– Витя, это дело надо обмыть. Мы с тобой лихо управились. Кстати, если бы не ты, то мы бы вряд ли с места сдвинулись. Это я на твоего постового из ООДП намекаю.

Мне бы в голову не пришло, что он какие-то сводки составляет… Ну, налил? Давай тяпнем… Они звонко чокнулись стаканами.

– Ох, проклятая, хорошо пошла…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ФЕВРАЛЬ 1980

– Ну что? – спросил Сергей Никифоров. – Повезло нам с тобой?

– Да, – кивнул Смеляков.

Они тряслись в милицейском УАЗе, возвращаясь с вызова на квартирную кражу. Собственно, кражи-то не было, имела место лишь попытка взломать замок.

– Фомку этот чудак бросил прямо у двери, – рассуждал Виктор. – Видно, спугнули его.

– Похоже, первый раз пошёл на это. Дилетант. Но искать-то всё равно его придётся. Пальцев он оставил уйму! – Никифоров задумался. – Но это не тот Клоун, который в декабре наляпал отпечатков…

– Ты о ком? – Виктор с интересом посмотрел на эксперта.

– Понимаешь, несколько краж было, где я находил одни и те же отпечатки. Взять никого и не взяли. Но если воры так неаккуратно работают, то почему они никак не попадутся? Почему на них до сих пор не вышли? Ведь одна и та же группа орудует. То есть один и тот же человек. И ведь на территории только вашего отделения шуровал.

– Много квартир взломал?

– С теми отпечатками, которые мне не дают покоя, краж семь, пожалуй, наберётся.

– И везде пальцы? – не поверил Виктор. – Без перчаток работал?

– А я тебе про что толкую! Просто чушь какая-то! Не бывает такого… Я по этому вопросу даже к Носову ходил, ну, к начальнику уголовного розыска РУВД. Так и так, говорю, Владимир Сергеевич, либо мы с полным кретином имеем дело, либо кто-то над нами очень жестоко издевается. Носов-то чего только не видывал на своём веку, но такого не припомнит. Это с его лёгкой руки мы прозвали владельца этих отпечатков Клоуном.

– Клоун?

– Очень подходящая кликуха. Только полный кретин способен оставлять на месте преступления столько отпечатков и продолжать бомбить квартиры в том же районе. Клоун, да и только!

– И какие версии?

– Мы уж голову ломали, думали, может, случайность какая-то… Ну, схватился кто-то из нашей группы за шкаф или стакан отодвинул и оставил свои пальцы. Бредовая, конечно, мысль, но надо любые версии отработать… Ан нет, всех перебрали (все же внесены в протокол), но тех отпечатков не выявили.

Виктор недоумённо покачал головой и поглядел в заледеневшее окно.

Машина проезжала мимо Черёмушкинского рынка.

– Володя, а ну-ка притормози! – Смеляков вдруг хлопнул водителя по плечу.

– Ты чего? – Никифоров без интереса тоже посмотрел в окно.

УАЗ резко затормозил, въехав передним колесом в груду почерневшего от грязи снега.

– Заметил чего? – снова спросил Никифоров, дыша на замёрзшие руки.

– Давай-ка вон тех проверим, вон ту компанию! – Смеляков указал глазами на высокого азербайджанца в огромной лисьей шапке и стоявших возле него юношу и девушку.

– Под ориентировку подходят, что ли? – уточнил Никифоров.

– Нет, просто мне кажется, что этот, в лисьей шапке, сейчас впаривает им наркоту.

– Я нужен? – Водитель через плечо поглядел на Смелякова.

– Нет, справимся. Пошли, Сергей…

Завидев выпрыгнувших из милицейского автомобиля людей, мужчина в лисьей шапке сунул руки в карманы тёплого пальто и отвёл глаза от стоявшей перед ним парочки, словно знать их не знал. Смеляков перебрался через высокий сугроб и быстрым шагом подошёл к азербайджанцу. Девушка и юноша были грузинами; при приближении Смелякова и Никифорова они заметно заволновались. Азербайджанец процедил что-то сквозь зубы и повернулся, чтобы уйти.

– Здравствуйте, граждане! – Виктор перебрался через высокий сугроб, чувствуя, как снег заваливается ему в ботинки, и быстро подошёл к азербайджанцу. Представившись и показав своё удостоверение, он сказал: – Предъявите, пожалуйста, документы.

– А в чём, собственно, дело, товарищ лейтенант? – стараясь говорить твёрдо, произнёс юноша. Его покрасневшие глаза слезились, на лбу выступила испарина, губы слегка подрагивали.

«У парня, похоже, начинается ломка», – подумал Виктор и сказал:

– Попрошу вас, – он перевёл взгляд на азербайджанца, – и вас тоже, гражданин.

Подошёл Никифоров.

– Ну?

Девушка и парень, покопавшись в карманах, протянули студенческие билеты.

«Так… Брат и сестра… Студенты медицинского… Что же вы, медики, здоровье своё ни в грош не цените?»

Азербайджанец продолжал стоять неподвижно, пряча руки в карманах чёрного пальто.

– Документы есть? – повернулся к нему Смеляков.

– Нет. Почему я должен с собой документы таскать? – с сильным акцентом проговорил азербайджанец и опустил голову, скрыв глаза под пушистым мехом шапки.

– Пройдёмте со мной.

– Зачем, дарагой? Я просто разговаривал с ребятами. – Азербайджанец удивлённо пожал плечами и уверенно посмотрел на Виктора. – Что я сделал? Зачем ехать?

– Для установления вашей личности.

– Хорошо, дарагой. Я уважаю милицию, спорить не стану. Прокатимся на вашей «канарейке». – Мужчина широко улыбнулся, но в улыбке его чувствовалась натянутость.

– Вы тоже, студенты. – Никифоров широким жестом пригласил молодых людей.

Смеляков взял азербайджанца под руку и повёл к машине через сугробы, наваленные вдоль всей проезжей части. Мужчина потоптался, примериваясь, с какой ноги лучше залезать в УАЗ, и едва уловимым движением выбросил что-то из своего кармана в снег. Виктор подсадил азербайджанца и, проворно нагнувшись, подобрал предмет, от которого хотел избавиться задержанный. Это был небольшой полиэтиленовый шарик с анашой, какие не раз встречались Смелякову с момента его прихода в уголовный розыск.

«Ишь, шустрик какой, – Виктор мысленно ухмыльнулся, – решил сбросить товар. Ну ничего, милый, ты от меня так просто не улизнёшь».

Сергей Никифоров приглядывал тем временем за молодыми людьми.

– Может, мы не нужны? – испуганно спросила девушка. – У нас же всё в порядке с документами. Мы же студенты.

– Разберёмся, – Никифоров распахнул заднюю дверцу и подтолкнул незадачливую парочку. – Устраивайтесь.

Захлопнув за ними дверцу, он вернулся к Смелякову и сел с другой стороны от азербайджанца.

– Поехали, – сказал он водителю.

– Что же вы без документов-то, гражданин? – спросил Смеляков, когда машина рывком тронулась с места, давя колёсами комья грязного снега.

– А для чего мне всё время паспорт при себе держать?

– На всякий случай. Вы же не москвич? А то вот, видите, приходится в милицию ехать для выяснения вашей личности.

– Если нужна моя личность, то Нариманов моя фамилия. Но я понимаю, вам надо проверить. Что ж, во всём разберёмся. Я не в обиде. Почему не прокатиться с хорошими людьми, – почти весело откликнулся мужчина. – Мне бояться нечего. Я ничего плохого не делаю.

– Ну-ну, гражданин Нариманов… – Виктор помял зажатый в кулаке полиэтиленовый шарик.

– Тофик Исмаилович, – уточнил азербайджанец.

У дверей в отделение Смеляков взял азербайджанца под локоть и сказал:

– Осторожно, у нас тут ступени скользкие. Посетители иногда падают, руки-ноги ломают.

– Я крепкий, на ногах твёрдо стою…

Виктор незаметно сунул ему в карман шарик с анашой и подумал: «Посмотрим, удержишься ли ты на ногах, когда увидишь свою наркоту».

– Зови понятых, – распорядился он, входя в дежурную часть.

Дежурный окинул задержанных равнодушным взглядом и вышел в коридор. Было слышно, как он обратился к сидевшим в коридоре посетителям:

– Товарищи, нам нужно два человека в качестве понятых. Пожалуйста, вы и вы, пройдите сюда…

Когда дежурный вернулся с понятыми, азербайджанец улыбнулся и с подчёркнутым безразличием посмотрел в окно.

– Обыскивай, – велел Смеляков дежурному.

Как только из кармана азербайджанца достали полиэтиленовый шарик, девушка-грузинка побледнела, её брат уныло опустил голову.

– Это что? – спросил Смеляков, беря в руки уже знакомый ему шарик. – Похоже, анаша. Вот, товарищи, обратите внимание: это вещество серого цвета, упакованное в полиэтиленовый материал, изъято у этого гражданина из кармана. – И он выразительно посмотрел на юношу-грузина, лоб которого обильно покрылся потом. – Сейчас мы его опечатаем и направим на исследование.

– Мы тут ни при чём! – Девушка испуганно вцепилась в плечо брата.

Азербайджанец взревел:

– Сволочи! Па-адбросили! Вы это мне па-адсунули, ша-акалы! Я буду жаловаться пра-акурору! Выслужиться ха-атите! Честных людей па-азорите! – От накатившей на него неудержимой злобы он стал заикаться, его акцент сделался ещё заметнее. – Ты зачем мне па-адкинул? Это не моё!

– Хватит кричать! – Смеляков взмахнул рукой. – Мы вас отправим на обследование.

– Какое, чёрт, а-абследование?

– В наркологическую клинику, – пояснил Виктор. – Сдадите мочу и кровь на анализ.

– Вот ещё! Что я, кролик па-адопытный, что ли?

– Ну, кролик не кролик, а придётся всё-таки проверить вас на присутствие следов наркотиков в вашем организме. Не случайно же у вас в кармане анаша.

– Не моё это!

– Гражданин Нариманов, возьмите себя в руки! – Виктор взглянул на брата и сестру. – Вам тоже придётся проехать в клинику, граждане студенты.

– Мы тут ни при чём…

– Анализ покажет.

Азербайджанец как-то вдруг сник, смял лисью шапку руками и тупо уставился в пол.

– Ничего, найду я на вас управу, – пробормотал Нариманов уже почти беззвучно.

* * *

– Нариманов Тофик Исмаилович? – спросила Вера, усаживаясь напротив Нариманова.

– Да.

– Меня зовут Вера Анатольевна Шилова. Я – помощник прокурора.

Азербайджанец мрачно посмотрел на молодую женщину и криво ухмыльнулся.

– И что? – спросил он грубо.

– Вы знаете, в чём вас обвиняют?

– Всё придумали, – решительно заявил азербайджанец. – Ни в чём я не виноват.

– Придумали? – переспросила Вера. – Вы хотите сказать, что не имеете отношения ни к каким наркотикам? Я вас правильно поняла?

– Да.

– Но вот заключение экспертизы, которую вы проходили в 7-й наркологической клинике. Тут сказано, что в вашей крови и моче обнаружены остатки гашиша. Вот… – Вера показала Нариманову медицинский бланк с печатями.

– Не знаю. Это ошибка. Ничего у меня в организме нет.

– Вы знаете, для чего я пришла?

– Нет.

– Следователь требует санкцию на ваш арест.

– Не понимаю, почему хотят уничтожить уважаемого человека, – угрюмо покачал головой азербайджанец. – Ничего плохого я не сделал.

– А как же анаша? Откуда у вас анаша?

– Это не моё, мне подбросили! Это опер мне в карман анашу подсунул.

– Вы понимаете, в чём вы обвиняете сотрудника милиции? У вас есть доказательства, гражданин Нариманов?

– Зачем мне доказательства? Он подбросил, и всё тут! Этот опер, Смеляков его фамилия, он просто невзлюбил меня за что-то. Я как увидел его, сразу понял, что будут неприятности. Может, он азербайджанцев не любит?

– Как, вы сказали, его фамилия?

– Смеляков. Он так представился, когда документы спрашивал, будто фамилией своей хотел напугать меня. Тоже мне смельчак…

– Ладно, – задумалась Вера, – со Смеляковым я поговорю.

– Ты поговори, дорогая, поговори с ним как следует. Зачем невиновных за решётку сажать? Я тебя отблагодарю, ты будешь довольна. Тофик Нариманов знает, что такое благодарность.

– Что?

– Я буду очень щедрый. Накажи этого Смелякова. Плохих людей надо наказывать, а хороших благодарить. Сколько хочешь за это?

Вера резко встала и отступила от стола, не сводя глаз с азербайджанца.

– Что вы сказали?.. Повторите ещё раз. Деньги предлагаете?

– Предлагаю, – кивнул Нариманов и оскалился. – Деньги каждому нужны. А я хорошему человеку за его работу всегда готов платить.

– Ах вот как… Что ж…

Вера сжала губы и вышла из кабинета.

В дальнем конце коридора она увидела следователя.

– Товарищ Леонидов!

– Слушаю вас, Вера Анатольевна.

Она подошла вплотную к нему и взволнованно проговорила:

– Это что за тип?

– Вы же читали материалы, Вера Анатольевна. Нариманов задержан за хранение и сбыт наркотиков. Вы ведь в курсе.

– Я не об этом!.. Он предлагает мне взятку! Открыто! Не стесняясь! Вы представляете?!

– Успокойтесь…

– Да ну его к дьяволу! – Она нервно постучала костяшками пальцев о стену, осмысливая что-то. – Кстати, вы знаете инспектора, который его задержал? Его фамилия Смеляков?

– Да.

– А как зовут?

– Виктор Андреевич.

– Виктор Смеляков. Любопытно… А не продиктуете ли мне его телефон? Он сейчас в отделении?

– Думаю, что да. Записывайте…

Через десять минут они вышли из здания изолятора временного содержания.

– В прокуратуру? – спросил следователь.

– Да. Поедем вместе. Я доложу Петру Никитичу, что надо арестовывать Нариманова. Думаю, что от нас вы уедете с ордером…

Полчаса спустя она была в кабинете прокурора.

– Пётр Никитич, Нариманова надо сажать. Он, конечно, отпирается, но он виноват. Он мне взятку предлагал, чтобы я отмазала его. Открыто предлагал, не стесняясь. Надо сажать.

– Вы уверены, Вера Анатольевна?

– Абсолютно.

– Значит, выписывать санкцию на арест?

– Леонидов ждёт за дверью. Пригласить его?

– Пусть войдёт…

Вернувшись в свой кабинет, Вера сразу направилась к телефонному аппарату. На другом конце провода послышался голос Смелякова.

– Алло, Витя? Это ты? Здравствуй, это Вера Шилова. Узнал?

– Вера? Привет! – В его голосе слышалась радость, смешанная с удивлением. – Вот уж по-настоящему приятная неожиданность… Ты откуда? Как ты мой служебный телефон откопала? Что-нибудь стряслось?

– Как тебе сказать… Вообще-то я тебе по работе звоню.

– По работе?

– Видишь ли, я занимаюсь делом Нариманова. Да, того самого Нариманова, которого ты задержал. Мне нужно с тобой встретиться.

– Не понимаю. А ты-то какое отношение к этому имеешь?

– Я помощник прокурора, Витя…

* * *

– Вот уж не ожидал, что судьба сведёт нас на служебной тропинке, – сказал Смеляков, встречая Веру на автобусной остановке и пожимая ей руку.

– Пройдёмся? Погода хорошая.

Решив побеседовать с Виктором, Вера сразу отказалась от мысли вести официальный разговор за служебным столом. Она не хотела, чтобы им что-либо мешало, сковывало их строгими рамками.

– Значит, ты теперь сыщик? – Она стряхнула с его груди невесомые снежинки. – И как давно?

– С ноября.

– А почему из ООДП ушёл? Надоело?

– Ну дорос бы я до капитана на той службе. И что? Крупный специалист узкого профиля… Нет, Верочка, надо двигаться, надо познавать мир, иначе не будет развития.

Она засмеялась.

– Ты всегда отличался неугомонностью. Я это ещё в первую нашу встречу заметила. Помнишь, как мы у Марины познакомились?

– Ну тогда я не мог быть неугомонным. Это ты брось. Я только-только знакомился с работой, только-только из армии пришёл. Я жуть как боялся моей работы… И если честно, то тебя тоже боялся.

Вера взяла его под руку и спросила строго:

– Меня-то почему?

– Ты из другого мира была. Из семьи дипломатов. И подруги у тебя такие… изысканные. А я – из простой семьи, никакими талантами не награждён, достоинствами никакими не выделяюсь.

– Это ты брось. Ты ещё себя не знаешь.

– Может, и не знаю… Я в розыск пришёл и растерялся. Поверишь ли, столько сразу обрушилось, что просто невмоготу сделалось. Бюрократия, очковтирательство… У меня почти сразу возникло желание бросить всё и порвать с милицией навсегда…

– Но потом ведь что-то изменилось? Ты же продолжаешь работать.

– Увидел я однажды мёртвого мальчика, лет десять ему, не больше. Отчим до смерти запорол его ремнём. И вот тогда что-то перевернулось. Решил: буду работать хотя бы ради того, чтобы извести всех подонков, которые на детей руку поднимают… Сейчас-то я уже успокоился, не смогу передать всех обуявших меня в тот день чувств…

– Понимаю. Служить в милиции – ноша не из лёгких… Кстати, раз уж мы коснулись служебных вопросов, скажи мне вот что… Нариманов утверждает, что у него не было при себе анаши и что ты подбросил её ему.

– Я? – Виктор очень умело изобразил удивление, а затем и возмущение. – Да какого рожна я должен что-то подбрасывать ему?

– А почему ты решил, что у него что-то должно быть? Почему задержал его?

– Не знаю… – Смеляков пожал плечами. – У меня уже в ООДП глаз острый сделался, всякую мелочь подмечаю: кто как смотрит, как руки держит и всякое такое. Да и тут тоже какой-никакой, а профессиональный нюх начал вырабатываться. Увидел, как этот азер разговаривает с молодыми грузинами, как глазами шныряет… А у парнишки, который тёрся возле него, лицо было болезненное, словно ломка у него началась…

– Ты легко угадываешь наркоманов?

– Мы на Черёмушкинском рынке уже сколько раз хватали за руку торговцев анашой и их клиентов.

– Значит, у Нариманова и впрямь была анаша?

– Разумеется.

– И он её не успел выбросить?

– Если он что-то и выбросил, то я этого не видел. Так или иначе, один шарик с травкой у него был…

Вера вздохнула.

– Этот мерзавец хотел взятку дать мне. Я знаю, что он сволочь, просто мне хотелось выяснить. Я же понимаю, что он вполне мог избавиться от своего товара, а ты вполне мог увидеть это и подсунуть ему обратно, чтобы улика не пропала…

– Эта анаша принадлежит ему, – решительно сказал Виктор.

– Работая в прокуратуре, я поняла, что такие факты встречаются сплошь и рядом… – Вера говорила медленно и мягко, стараясь не выглядеть напористой, и искоса поглядывала на Виктора. – И если тебе интересно моё мнение, то лично я не считаю, что опер поступает неправильно, возвращая в карман преступника улику, которую тот успел выбросить. Но есть закон. К сожалению, многие милиционеры втягиваются в это и сами не замечают, как однажды превращаются в преступников, перейдя грань дозволенного. А грань тут очень тонкая.

– Что-то я не очень понимаю, куда ты гнёшь. Ты о чём?

– Сначала ты незаметно подсовываешь преступнику назад то, что он выбросил, а затем начинаешь подбрасывать улики всем подряд, чтобы получить основание для возбуждения уголовного дела… И за решётку попадают невиновные. Ты даже не представляешь, насколько легко скатиться на эту скользкую дорожку.

– Ко мне это не имеет ни малейшего отношения, – твёрдо сказал Виктор.

– Знаю. Я лишь делюсь с тобой мыслями… Да, Нариманов – настоящая сволочь, я ничуть не сомневаюсь в этом, но…

– Конечно, я ещё совсем мало работаю в розыске, но всё-таки я не видел ни одного преступника, который бы сразу согласился с выдвинутыми против него обвинениями. Многих за руку хватаешь, а они всё равно твердят, что не виноваты. Пусть Нариманов жалуется сколько угодно. Мне плевать. Он попался, и я рад этому.

Вера остановилась и прижалась к руке Смелякова, совсем как влюблённая девочка.

– А я рада, что ты не подбрасывал ему эту треклятую анашу… Знаешь, в милиции так много бессовестных людей… Ты всегда казался мне настоящим парнем: честным, прямолинейным, требовательным к себе. А через мои руки прошло уже столько дел о нарушении законности в органах, что я в каждом готова видеть подлеца… Нет, не в каждом, конечно, не в каждом… Но во многих, почти в каждом… Милиция поставлена охранять порядок, а там творится чёрт знает что. Ты знаешь, что один из милиционеров вашего отделения, Васильчук, привлечён за избиение задержанного?

– Да. Только ведь прокуратура ничего не докажет.

– Почему?

– Потому что нельзя доказать, что покалечил именно Васильчук. Может, его на улице собственные приятели исколотили, ну повздорили они по пьянке, схватились за грудки. А потом, когда милиция его взяла, он стал на опера вину валить. Васильчук-то, конечно, очень несдержанный, вспыльчивый, разговаривать с ним трудно, он то и дело на крик срывается. Такому человеку в органах работать противопоказано. Но доказать, что синяки на лице того мужика – дело рук Васильчука… Нет, вряд ли, Вера, свидетелей нет. Никто ничего не видел и не слышал. Слово одного против слова другого.